— Вы, Александр
Николаевич, пессимист?
— В дальнобойном плане — нет,
оптимист. Но
вообще-то, когда мы в середине 80-х начинали, надежды были более
радужные. Большие были надежды.
— Значит, сегодняшнюю ситуацию вы оцениваете как…
— ...откат. Если рассматривать в историческом плане, взлеты и откаты
неизбежны. Другое дело — как их использовать. Взлет демократического
развития мы использовать не сумели. А откату не сопротивляемся. Сдаемся.
— Как далеко можем откатиться?
— Тоталитарное прошлое не вернется, нет. Зависит это, конечно, прежде
всего от нас, но вмешается и международный фактор. Нынче мир,
Запад,
интеллигенция
цивилизованных стран уже не пойдут на оправдание экстремистских действий
вроде строительства коммунизма на костях заключенных.
Фейхтвангеры
уже не приедут.
— Свои Горькие найдутся.
— Вот это — особый разговор. О роли и лице нашей
интеллигенции. Продолжим?
— Обязательно. Только сначала — о Путче. Мы ведь беседуем в канун
очередной годовщины августовского Путча 91-го года. Нам грозит что-то
подобное? Хотя бы в "дальнобойной" перспективе?
— Бог с вами! Какой Путч, кому он нужен? Вот вам случай. Один бывший
начальник КГБ (или ФСБ — не суть важно) зашел как-то в российский
парламент, еще при Ельцине было. Посмотрел, посмотрел в зал:
"Почти все
наши!". А вы — Путч…
— Александр Николаевич, в вашей книге черной нитью проходит тема КГБ. Вы
ввели термин: "диктатура двоевластия". Взаимозависимость партии
большевистской и партии чекистской как условие существования
тоталитарной системы. А сейчас разве нет признаков той же ситуации? В
парламенте — "почти все наши"! Даже президент "наш", чего раньше не
бывало. Разве не так?
— Не так просто. Что касается "чекистской партии" — она ведь никогда не
была оформлена, как вы понимаете. Но самый крепкий союз — не тот,
который заключен формально, а тот, который скреплен общностью интересов.
Так вот, сама по себе "чекистская партия" стала, пожалуй, слабее, но
гораздо существеннее то, что произошло слияние интересов думской
номенклатуры и чиновничества исполнительских структур с
сыскными
службами. Прежде между ними была стена, КГБ знал все обо всех, но в эту
структуру вход был закрыт даже для членов Политбюро. Теперь стена осела.
Политикам, чиновникам, всем смертным можно говорить все, что они думают.
Нет прежнего страха — и нет прежнего антагонизма элит. А вот властные
интересы стали общими.
— Разве в этом не заключена опасность? Разве не опасна вседозволенность
спецслужб?
— Скорее — бесконтрольность… Но не меньшую опасность я вижу в другом.
Вот читаю в "Литературке" беседу
Патрушева с представителями
интеллигенции — и вижу, что
шеф ФСБ высказывается гораздо либеральнее своих собеседников.
Те требуют усилить власть, контроль, а он урезонивает: нет, мол, в
демократическом государстве нельзя. Вы подумайте только! Мы при
Сталине
бежали голосовать, не зная, за кого, аплодировали расстрелам… Мы во
всякую муру верили, мы были
манкурты!.. И вот я снова слышу: "Пор-р-а
навести пор-р-ядок!". И добро бы этого требовали КПРФ и ее филиалы — нет
же, писатели, деятели театра.
— Вижу, Александр Николаевич, вы всерьез обижены на
интеллигенцию?
— Включая и себя! По моему убеждению, российские интеллигенты гораздо
более эгоистичны, чем "простые люди", очень амбициозны, несговорчивы. Вы
говорите: новый переворот, диктатура. А я говорю: неспособность
демократов договориться между собой — вот изначальная опасность. Все
дело в нас самих, в каждом — такое у меня сейчас умственное направление.
Мы добивались свободы, но оказалось, что она нам не нужна — мы не умеем
ею пользоваться. И еще: у нас очень короткая историческая память…
Главные наши проблемы лежат не в политической и не в экономической
области, а в психологической.
— Все же вернемся, Александр Николаевич, к главе 17-й вашей книги, к
Путчу 91-го. Главное ощущение, которое у вас от него осталось?
— Неожиданность.
— Как? Вы же с весны официально предупреждали (и в книге приводите
тексты писем) о готовящемся перевороте! Вы ожидали…
— Да. Но, во-первых, самым неожиданным оказывается то, чего ожидаешь.
Во-вторых, я все-таки ожидал не того, что произошло. Не этой глупости.
Думал: ну, проведут пленум "в интересах народа…", оформят решением
Верховного совета изменение направления
политики. А они — танки!
Идиотизм полнейший. Да и то сказать, сами-то путчисты — политические
идиоты, один к одному. А вообще должен сказать: многое в этом Путче еще
не ясно до конца. Многое.
— Все тайное рано или поздно становится явным.
— Нет, не все.
---------------------
Беседовал Борис Батарчук
Источник
плоского текста
Демократия
www.pseudology.org
|