М. "Детская литература", 1964 Екатерина Андреева Жестокий путь Часть 6 Французская революция. Первая победа В тот день над зданием парижской ратуши взвилось красное знамя. Глава правительства Тьер в смертельном страхе бежал из города в Версаль. — Скорее! Скорее! — хрипло кричал он кучеру, выглядывая в окно закрытой кареты. За ним следовало все правительство. Париж был в руках восставших, на улицах спешно строились баррикады. Каждый день на Париж могли напасть версальцы в союзе с немцами, уже окружившими город. За полгода до этого, 2 сентября 1870 года, пал Седан, и почти стотысячная французская армия вместе с императором Наполеоном III была взята в плен. Узнав об этом, поднялось все население Парижа. Народ силой ворвался в Бурбонский дворец, где в это время шло заседание Законодательного корпуса, потребовал низложения Наполеона III и объявления республики. Так рухнула империя и образовалась Третья республика, третья после Великой французской Революции 1789 года. Во главе республики стояло Временное правительство, в которое вошли буржуазные республиканцы — враги Рабочего класса и Демократии. И тогда же поняли многие Рабочие, что снова надо начинать Борьбу за настоящую республику и что это будет Борьба нелегкая. После падения Седана дорога на Париж была открыта врагу, и 18 сентября немцы начали его осаду. В октябре в осажденном Париже начался голод. Вскоре вместо 300 граммов хлеба в день стали выдавать всего по 30 граммов хлеба, состоявшего из смеси соломы и чечевицы. Одна луковица на рынке стоила 5 франков, а национальный гвардеец получал всего полтора франка в день. Осенью в городе были съедены все кошки, собаки, вороны и даже крысы. Потом начались страдания от холода. Население сжигало мебель, кровати, все, что могло гореть, чтоб только согреться. Но, несмотря на голод и холод, Париж не сдавался. Про Национальную гвардию писали в английской газете "Тайме": "Это львы, но управляют ими ослы!" Ослы, то есть Временное правительство. В конце декабря немцы стали из пушек бомбардировать Париж, а в январе 1871 года ко всем мучениям парижан прибавилось ещё одно: вспыхнула эпидемия оспы. Не только Рабочие, но мелкая и средняя буржуазия убеждались в том, что пора свергнуть правительство. — Нам нужна Коммуна! — говорили на различных собраниях. — Коммуна вернет Нам 1789 год! Коммуна выметет реакцию, как выметают сор из помещения! Четыре с половиной месяца удерживал Париж под своими стенами германскую армию. Но треть Франции была занята неприятелем, и в Париже больше не было хлеба. Бисмарк согласился на перемирие. Подписать мирный договор должно было Национальное собрание, которое, по приказу Бисмарка, надлежало избрать в двухнедельный срок. Оно начало заседать 13 февраля в Бордо. Но кто представлял в нём Францию? Какие-то трактирщики и священники, кулаки и помещики, торговцы, церковные старосты и принцы крови. Из 750 депутатов 450 были монархистами. Это Национальное собрание торопилось заключить мир с немцами, чтобы потом расправиться с революционным Парижем. Главой правительства собрание назначило бывшего министра Тьера, про которого Карл Маркс говорил: "Летопись его общественной деятельности есть история бедствий Франции". Когда Тьер в феврале 1871 года стал во главе правительства, он решил прежде всего обезоружить Рабочих Парижа. Но ему это не удалось, — национальные гвардейцы разобрали свои пушки по частям и переправили их в Рабочие предместья. В конце февраля был заключен мир между Францией и Германией, и Тьер стал уговаривать Бисмарка помочь ему сломить в стране нарастающие силы Революции. А Рабочий класс Парижа в это же время провозглашал новую идею: "Да здравствует всемирная республика труда!" На красном знамени Рабочие написали белой краской: "Владыкой мира будет труд! Нет прав без обязанностей! Нет обязанностей без прав!" В середине февраля в Париже был избран Центральный Комитет, состоящий из 40 человек. Вокруг Комитета объединилось все революционное население Парижа. Но для версальского правительства все члены Комитета были неизвестны. Кто они? Коммунисты или бонапартисты? А может быть, часть из них — немецкие агенты и шпионы? И Тьер просто приказал: "Арестовать этот комитет преступников!" Но полицейские боялись показываться на улицах революционного Парижа, да и за Комитетом стояла вся Национальная гвардия. Положение было напряженным. Национальная гвардия, состоявшая из Рабочих, вооруженных пушками, грозно глядящими с высоты холмов на аристократические кварталы Парижа, была бельмом на глазу у Тьера, и он решил захватить пушки, разоружить Рабочие батальоны и потом распустить Комитет, арестовав всех его членов. Пушки решено было украсть внезапно и тайно - ночью с 17 на 18 марта, когда все парижане крепко спали. Как воры, пробрались солдаты Тьера в Рабочие кварталы. Уже несколько пушек они стаскивали с Монмартрского холма, когда неожиданно на улицах появились Женщины. Они стали стыдить солдат и так громко кричать на них, что разбудили все население соседних домов. Появились их мужья — Рабочие и ремесленники. Выбежали дети, и все кинулись к солдатам. Женщины цеплялись за солдат, дети — за пушечные колеса. Ударили в набат. Пушки с Монмартра дали артиллерийский залп как сигнал тревоги. Военное начальство приказало солдатам стрелять в народ, но солдаты не послушались, схватили своего генерала и чуть не расстреляли его тут же на месте.   Началось братание, и к утру Рабочие не только одержали полную победу, но и сохранили все свои пушки. Вот тогда-то Тьер и бежал из Парижа в Версаль, как подлый трус и вор, а над ратушей взвилось красное знамя и на улицах зазвучала ликующая и гордая "Марсельеза". Революция 18 марта впервые в истории выдвинула на; первый план Рабочих как выразителей национальных интересов. Карл Маркс писал: "Это не была Революция с целью передать государственную Власть из рук одной части господствующих классов в руки другой, это была Революция с целью разбить всю эту страшную машину классового господства". 26 марта, в воскресенье, был выбран Совет Коммуны — первое в мире рабочее правительство. По улицам с пением "Марсельезы" маршировала Национальная гвардия. На штыках и ружьях развевались красные ленты. Тысячная толпа кричала в восторге: "Да здравствует Коммуна! Да здравствует Свобода!" На перекрестках улиц мальчики-газетчики продавали вновь вышедшую и запрещенную Тьером газету "Крик народа". В ней было напечатано: "Что за день! Ласковое яркое солнце золотит жерла пушек. Благоухают цветы, шелестят знамена... Точно синяя река, рокочет и разливается Революция, величавая и прекрасная. Этот трепет, этот свет, звуки медных труб, блеск бронзы, вспышки надежд, аромат славы — все это пьянит и переполняет гордостью и радостью победоносную армию республиканцев. О великий Париж! Как малодушны Мы были, когда хотели покинуть тебя, уйти из твоих предместий, казавшихся Нам мертвыми. Прости, родина чести, город Свободы, аванпост Революции! Что бы ни случилось — пусть завтра, снова побежденные, Мы умрем, — у нашего поколения все же есть чем утешиться. Мы получили реванш за двадцать лет поражений и страданий. Горнисты, трубите к выступлению! Барабаны, бейте в поход! Обними меня, товарищ! В твоих волосах седина, как и у меня! И ты, малыш, играющий за баррикадой, дай я поцелую тебя. День 18 марта раскрыл перед тобой прекрасное будущее, мой мальчик. Ты мог бы, подобно Нам, расти во мраке, топтаться в грязи, барахтаться в крови, сгорать от стыда, переносить несказанные муки бесчестия. С этим покончено! Мы пролили за тебя кровь и слезы. Ты воспользуешься нашим наследием. Сын отчаявшихся, ты будешь свободным человеком!" К Коммуне, к Рабочему классу, примкнула интеллигенция Франции, мелкая и средняя буржуазия, и Маркс замечал, что Коммуна была "истинной представительницей всех здоровых элементов французского общества" и "была поэтому действительно национальным правительством". Перед Коммуной стояли трудные задачи. Надо было прежде всего создать новый государственный аппарат из людей, преданных Коммуне. Надо было облегчить жизнь трудовому народу, улучшить жилищные условия бедноты, найти жилища для бездомных. Надо было обеспечить для всех работу. Коммуна твердо знала, что надо уничтожить все старое и построить всю жизнь заново. Армию заменить Национальной гвардией; полицию — вооруженными Рабочими; чиновников — избранными народными служащими. А католическая Церковь? Это была большая враждебная сила, которая всему противилась и стояла на стороне правительства. Коммуна решила с ней покончить, освободить, наконец, народ от Религии, от отупляющего влияния суеверий и Невежества. И Коммуна прежде всего отделила Церковь от Государства и перестала брать налоги на содержание культа. Все церковное имущество было объявлено национальной собственностью. В Церквях начались систематические обыски, и церковные помещения занимались под клубы. Ненависть Трудящихся к Церкви, к попам и Монахам была так велика, что они требовали ещё более решительных мер. Ведь ненавистное Духовенство пыталось всегда держать в руках все мысли и чувства народа, как тайная полиция. Оно действовало через Проповеди и Исповедь, через монахинь-сиделок в больницах, через обучение в школах. Весь Париж праздновал тот день, когда Церковь святой Женевьевы (ныне Пантеон) была отобрана Коммуной для усыпальниц великих людей и на куполе взвился красный флаг. В клубе одной Церкви люди с удовлетворением говорили, что теперь нет ни Религии, ни попов, ни Бога, и предлагали петь вместо молитв "Марсельезу" и революционную песнь "Са ира". В разных клубах-Церквях раздавались требования об аресте и даже об истреблении всего Духовенства. Коммуна отстранила Церковь от школы, от народного образования, которое должно было стать всеобщим, бесплатным и обязательным для всех. Из школьных программ были выкинуты такие предметы, как "закон божий" и "катехизис". Вместо преподавателей Монахов и монахинь учить детей должны народные учителя. Коммуна удвоила их заработную плату как для мужчин, так и для Женщин. Жалованье учительниц приравнивалось жалованью учителей. Так вводился новый принцип о Равенстве труда мужского и женского. Весь конец марта 1871 года Париж был спокоен и наслаждался завоеванной Свободой. Ряд французских городов последовал его примеру, и Париж узнал, что на целом ряде митингов в Лондоне, в городах Италии, Испании и в Петербурге раздавались призывы к поддержке Парижской Коммуны. Иностранные Рабочие жадно следили за её успехами.   Карл Маркс писал: "Всякое дуновение ветра в Париже вызывает больше интереса... чем провозглашение Германской империи". Христиане против христиан Кровавое безумие крестовых походов на Восток, вдохновляемое Религией, длилось 175 лет (1095-1270 гг). В 1187 году великий полководец Востока Саладин взял приступом Иерусалим. Отбить город западным христианам не удалось, и третий крестовый поход потерпел полную неудачу. На стороне Саладина было все население Сирии и Палестины. Не только мусульмане, но и сирийские христиане ощутили на себе тяжелую руку крестоносных убийц и грабителей. Они убедились на печальном опыте, что господство западных христиан несет с собой невыносимый гнет крепостной зависимости, гнет рабства и нужды. В 1198 году Папой римским стал Иннокентий III, стремящийся, как и его предшественники, к безграничному усилению своего могущества, мечтавший подчинить своей Власти всех государей и присоединить к Риму восточную Церковь, чтобы овладеть её богатствами. Уже в первый год своего пребывания на папском престоле Иннокентий III разослал епископам Италии послание с призывом к новому крестовому походу. Он писал, что плачем плачет Церковь и что её жалобный голос разносится по всей земле, потому что за грехи христианских народов язычники, ворвавшись в "святую землю", затопили её кровью и в Иерусалиме никого не осталось, чтобы похоронить трупы христиан. Рисуя эту горестную картину, Папа уклонялся от истины Саладин, заняв Иерусалим, даровал жизнь населявшим его христианам и дал возможность тысячам крестоносцев за выкуп вернуться на родину. Между тем как в свое время первые крестоносцы, овладев Иерусалимом, вырезали там все нехристианское население. Папа это, конечно, знал, но, желая придать своему посланию особую убедительность, просто пренебрег Правдой. Призыв Иннокентия III к крестовому походу был подхвачен церковниками, и во всех странах Западной Европы раздались зажигательные речи в пользу новой "священной Войны". Одних привлекали обещания "небесных благ", на которые Духовенство никогда не скупилось, других — надежда на блага земные. Но в конце XII века крепостные на Западе уже стали явно предпочитать другие, более верные пути для облегчения своей жизни. Они больше не поддавались на призывы Духовенства к крестовым походам, а бежали прежде всего в быстро растущие города, где надежда на освобождение была более реальной, чем в неведомой "загробной жизни" или в далекой "святой земле". По народной поговорке того времени "городской воздух уже делал свободным". Зато на одном из блестящих рыцарских турниров во Франции множество собравшихся там баронов и Рыцарей, жаждавших добычи и славы, приняли под влиянием пылкого Проповедника обет крестоносцев. Вскоре они договорились с дожем Венеции — главой Венецианской республики, что за 85 000 марок венецианцы их перевезут на своих кораблях в Константинополь. Через несколько месяцев крестоносцы стали прибывать отдельными группами в Венецию. По приказу дожа их перевозили на пустынный остров Лидо. Там, окруженные морем, крестоносцы оказались в прямой зависимости от венецианцев. Чтобы сделать их более сговорчивыми, дож приказал ограничить их снабжение съестными припасами и пресной водой. Среди Рыцарей начался голод. Солнце нестерпимо палило, пресной воды не хватало, появились болезни и даже смертные случаи. Тем временем миновал назначенный венецианцами срок расплаты, а наличных Денег у Рыцарей не было. Дож воспользовался безвыходным положением крестоносцев и подсказал им выход: выплатить долг своей службой, для чего по пути в "святую землю" крестоносцы должны взять штурмом город Задар, вышедший из повиновения Венеции и отдавшийся под покровительство венгерского короля. Рыцари креста призадумались: население Задара было христианским, и венгерский король сам был крестоносцем. Римский Папа, конечно, мог бы покрыт задолженность крестоносцев, для него это не было такой уж большой суммой, но Папе это было невыгодно. Задар был взят и разгромлен, и Рыцари, как всегда, дрались между собой из-за добычи. Папа Иннокентий III выразил "безмерную скорбь" о происшедшем, но простил крестоносцев, когда узнал, что теперь они готовы следовать в "святую землю". Однако, когда венецианский дож предложил крестоносцам Деньги, с тем чтобы они взяли Константинополь и вернули престол свергнутому там царевичу Алексею, они согласились и на это "восстановление Справедливости", хотя Константинополь был христианским городом. Накануне решительного штурма Константинополя священники заранее отпускали грехи крестоносцам, прощали убийства и грабежи, внушали, что овладение городом — "богоугодное" дело, что эта битва христиан с христианами является справедливой и оправданной и что за овладение землей и подчинение её Риму крестоносцы получат прощение всех грехов и попадут в рай. Константинополь был взят, и Рыцари креста, упоенные победой, разграбили богатый город. От Рыцарей, закованных в латы, не отставало и Духовенство. Подоткнув свои рясы для быстроты передвижения, они бегали по городу и "предавались благочестивому воровству". Узнав о разгроме Константинополя, Папа для виду разразился протестами против рыцарских злодеяний, потому что они могли повредить авторитету католической Церкви. Но вскоре же затем объявил падение Константинополя "чудом божьим", умилился по поводу того, что греческая империя перешла к латинянам справедливым божеским судом, и объявил грабеж Константинополя небесным возмездием за отступничество византийцев от истинной католической Веры. Христианский Социализм После Парижской Коммуны союз буржуазии с католической Церковью стал ещё более тесным. Тьер — палач французских Коммунаров — заявил, что надо выбирать между Социализмом и Иезуитами. И конечно, он вместе с буржуазией без всякого колебания выбрал Иезуитов, Церковь и Папство.„Религия победила /a>, и оскорбленное Коммуной Духовенство приняло горячее участие в расправе с Коммунарами. Ещё до Парижской Коммуны отцы католической Церкви решили применить более гибкие методы с целью раскола Рабочего движения. Для этого они организовали новое "движение" христианских (католических) Социалистов, чтобы, входя в эту организацию, Трудящиеся уводились в сторону от Рабочего движения. В "Манифесте коммунистической партии" Карл Маркс и Фридрих Энгельс писали: "Нет ничего легче как придать христианскому аскетизму социалистический оттенок. Разве Христианство не ратовало тоже против Частной собственности, против брака, против Государства? Разве оно не проповедовало вместо этого благотворительность и нищенство?" На основании этого нетрудно было убедить некоторых легковерных людей в христианском Социализме. Когда католическая Церковь стала слугой капитализма, христианские Социалисты и христианские демократы стали преследовать только одну цель — отвлечение Рабочего класса от классовой Борьбы, от революционного движения. Разоблачение Марксом и Энгельсом христианского Социализма было необходимо в непримиримой Борьбе Коммунизма с Религией. Надо было прекратить все попытки протащить Религию в революционное рабочее движение. Изречение Маркса, что "Религия есть опиум народа", В. И. Ленин назвал краеугольным камнем отношения Марксизма к Религии. Маркс считал, что Религия — это иллюзия счастья у народа, счастья в будущей жизни. Что упразднить Религию — это значит дать действительное счастье здесь, на земле; это значит отказаться от того несчастного положения, которое принуждает человека искать забвения в Религии, в её иллюзиях. Маркс подчеркивал, что человек сам создал Религию и что в Религии всегда воплощаются отношения, которые господствуют среди людей, в человеческом обществе. Религия — это продукт жизни людей, и поэтому каждому общественному строю соответствует определенная форма религиозного сознания. Религия всегда оправдывает господство сильных, учит угнетенные народы терпению и примирению с кучкой угнетателей. Но Борьбу с Религией Маркс и Энгельс подчиняли Борьбе за победу Социализма. Они всегда были против уничтожения Религии простым её запрещением в социалистическом обществе, считая, что таким образом можно принести только вред в Борьбе с религиозными предрассудками. Однако прекратить совсем попытки протащить Религию в рабочее движение не удавалось. Христианские Социалисты из Франции перекочевали в Англию. Здесь католическое Духовенство старалось усмирить национально-освободительное движение ирландских Рабочих, провозглашая, что "будущее принадлежит народу, и прежде всего Рабочему народу". К католическому Духовенству в Англии примкнули и отцы англиканской Церкви, стремившиеся также всеми силами отвлечь Рабочих от потрясавшего Англию революционного движения Чартистов. Христианские Социалисты проповедовали, что Рабочим не нужна и бесполезна политическая Борьба, и этим играли на руку английской буржуазии. В конце XIX века христианский Социализм распространился по всем европейским странам и в Соединенных Штатах Америки. А глава католической Церкви Папа Лев XIII официально высказался в пользу организации союзов католических Рабочих и признал необходимым введение Рабочего законодательства, призывая к сотрудничеству хозяев и Рабочих. Он утверждал, что труд не может существовать без Капитала, как и Капитал без труда, и что Частная собственность "составляет главное отличие человека от животного мира". Лев XIII убеждал Рабочих: "Храните свои Души в мире, полагаясь на тех хозяев-христиан, которые с такой мудростью руководят вашими трудовыми буднями... любите ваших хозяев... не наносите вреда их собственности, не оскорбляйте предпринимателей". По предписаниям этого Папы задачей католических Рабочих организаций должно быть сотрудничество Рабочих и капиталистов. В 1931 году Папа Пий XI издал документ, в котором подтверждается учение "католического Социализма" о том, что Частная собственность капиталистов и помещиков и их право на прибыль являются даром божества и природы. По мнению Папы, бесклассовое общество противоестественно и существовать не может, а классовые и сословные различия не могут исчезнуть, пока существует жизнь на Земле. Поэтому бессмысленна и бесплодна классовая Борьба, и Папа призвал Рабочих отказаться "от зависти и ненависти" к капиталистам и "не проявлять эгоизма". А Папа Пий XII заявил в 1939 году: "История всех времен учит Нас, что всегда были богатые и бедные, что всегда будут богатые и бедные... Бог, превосходно распоряжающийся нашими судьбами, установил, чтобы в мире были богатые и бедные для лучшего испытания наших человеческих достоинств". В марте 1950 года римский Папа устроил специальный "день покаяния" и, выступая по этому поводу, проклял рабочее движение и учение Карла Маркса и высказался против "антихристианского стремления исключить из земной жизни всякого рода страдания". Все католические деятели выступают как отъявленные враги Коммунизма. Но в листовках, на митингах и в книжечках "для народа" наряду с обещаниями загробного воздаяния за земные страдания и отпущения грехов, даются обещания в далеком будущем путем договоренности с капиталистами улучшить положение Рабочего класса и путем медленного выкупа вернуть Крестьянам отнятую капиталистами землю. Все эти нелепые обещания христианских Социалистов делаются только с одной целью: отвлечь Трудящихся от классовой Борьбы и подменить её невозможным "классовым миром". Человек будущего - сегодня "Сейчас, когда наш народ сооружает величественное здание Коммунизма, — говорил Никита Сергеевич Хрущёв на XIII съезде ВЛКСМ, — Мы не можем не думать о том, какие строители придут Нам на смену завтра, чтобы завершить это строительство". Поэтому партия заботится о воспитании в советском человеке не только честности, но и щедрости в любви к товарищам, к детям, родителям, к семье, не только идейной закаленности, но и жизнерадостности, смелости и любви к труду на благо общества. Более чем сорокалетняя Борьба за эти принципы объединила все усилия партии, школы, Литературы, искусства, семьи, каждого человека. Борьба была острая, напряженная, и шла она, да и теперь ещё продолжается, с живучими и вскормленными тысячелетиями мещанством, корыстолюбием, собственничеством, эгоизмом. Мы ничем так не гордимся — ни новыми городами, ни каналами и морями, возникшими в пустынях, ни цветущими садами на суровом дальнем Севере, — ничем так не горда страна, как человеком, все это создавшим. Советским человеком, ставшим для всего мира примером мужества, доброты и честности. Человек! Его настоящее и будущее, его жизнь и душевный мир — это то самое важное, что стоит в центре всех начинаний партии и социалистического Государства. И Мы знаем, что он будет самым прекрасным и величественным завоеванием Коммунизма. Мы и сейчас уже можем увидеть его так же ясно, как ясно видит Рабочий свой завод через двадцать лет, как видит строитель город будущего. Стоит только повнимательней вглядеться в лица людей, вникнуть в их дела и помыслы, чтобы заметить в наших современниках все качества строителя Коммунизма с его светлыми нравственными чертами. Высокие общечеловеческие принципы и то прекрасное в мыслях, в Душе и в облике человека, без чего нет и не может быть на земле радости и счастья, предстает перед Нами как закон нашей жизни. Нельзя представить себе человека завтрашнего дня, не видя его прообраз сегодня. Примеры из жизни ярко очерчивают качества современного советского человека, и по этим примерам Мы можем судить о людях будущего. Черты характера советского человека проявляются в повседневных, будничных делах. Это те драгоценные зерна, которые рассыпаны всюду. Это коммунистическая идеология, которая утверждает подлинно человеческие отношения между людьми, между народами и свободную радостную жизнь одинаково для всех! Новый моральный облик советского человека проявляется и в отношениях к общественной собственности. В жизни очень много примеров добрых, отзывчивых человеческих отношений. О них пишут в газетах, о них говорят люди, их показывают в кинохрониках. Сколько молодых людей, парней и девушек без колебаний отдают свою кровь или ложатся под нож хирурга для пересадки кожи пострадавшему товарищу или ребенку! Сколько людей добровольно бросается в огонь пожара, чтобы спасти Женщин, детей, социалистическое имущество, или кидается в воду для спасения утопающих. Все это было, конечно, и раньше, но в советском обществе эти поступки уже не единичны, а стали нерушимыми жизненными правилами. Новая коммунистическая Мораль, отбросив все религиозные предписания, делает человека чутким и отзывчивым, трудолюбивым и честным. Поэтому человек коммунистического общества через 20, 30, 50 лет будет чем-то походить чистотой Души, бескорыстием, потребностью помочь человеку и на молодого Рабочего из Чувашии, который предлагал свой здоровый глаз для пересадки ослепшему герою Отечественной Войны, и на отказавшегося от этой жертвы полковника, такого волевого и мужественного. Он будет походить и на стрелочницу, которая бросилась на рельсы спасать чужого ребенка, попала под поезд и осталась без ног... и на ученого с его широтой мысли и горячей одержимостью в познании истины. На прядильщицу, которой трудовые успехи всей фабрики были дороже собственного благополучия, и на изобретателя с его беспокойной Душой и вечными поисками. Он будет похож на нашего современного советского человека и в то же время будет чем-то ещё лучше его, богаче знаниями, щедрее Душой и добрее сердцем! Что такое нравственность? На разных стадиях Культуры человек имел разные правила Нравственности. В средние века человек ценился по своей родословной, в странах капиталистических — по количеству Денег. А в социалистических Государствах человек имеет цену только как человек. Такое различие происходит оттого, что Нравственность, или Мораль, человека не дана свыше Богом раз и навсегда, как проповедует Религия, а изменяется и развивается соответственно с историческим развитием народов. Провозглашенная именем Бога, религиозная Мораль не может подлежать критике, потому что она от Бога, следовательно, "священна". Основой всякой религиозной Морали (иудейской, христианской, мусульманской, буддийской) является стремление к личному спасению в "загробной жизни", только пути к этому спасению в разных Религиях не одинаковы. Если в иудейской Религии для этого надо строго соблюдать "субботний покой", то в христианской — надо праздновать воскресенье, в мусульманской — пятницу. Также расходятся предписания Религий относительно постов, правил богослужения, состава молитв и т.д. Во всех четырех Религиях, которые называются мировыми Религиями, проповедуется покорность и смирение перед Богом и Властями земными. И требуется это только для того, чтобы в награду за терпенье и покорность в земной жизни получить "на том свете" покой, счастье, высокие титулы и неограниченную Власть. Христос обещает кротким, что "они наследуют землю", а изгнанным за Правду — царствие небесное. Буддисты обещают в загробном мире Власть и знатность, каждому праведнику будут подвластны по две тысячи миров. А у мусульман аллах говорит Магомету: "Мы вас испытываем страхом и голодом, потерями в ваших благах, в ваших людях, в ваших жатвах. Но ты, о Магомет, возвести счастливые новости тем, которые терпят1" Иудейскя Религия на много веков древнее Христианства и мусульманства, и основные положения иудейской Религии входят и в Христианство, и в мусульманство. В вероучении иудеев насчитывается 248 велений, в которых говорится о том, что надо делать, и 365 запрещений, в которых говорится о том, что запрещается делать. Все они свидетельствуют, что в эпоху их составления, в глубокой древности, у иудеев существовало рабство и все несправедливые рабовладельческие законы объявлялись от имени Бога. Еврейские раввины и христианские священники, считая себя учителями Нравственности, обыкновенно ссылаются на 10 заповедей, которые будто бы были даны Богом Моисею на Синайской горе. Между тем все законы, и в данном случае Моисеево законодательство, то есть "заповеди", возникли из существующих обычаев и принятых порядков среди народов того времени. Так заповеди: 5-я "Почитай отца и матерь твою. ..", 6-я "Не убий", 7-я "Не прелюбо-сотвори", 8-я "Не укради", 9-я "Не произноси ложного свидетельства" и 10-я "Не желай дома ближнего твоего..." были повторением уже сложившихся правил поведения людей в древних Государствах.   По жестоким законам Моисея за неисполнение некоторых предписаний полагалось телесное наказание или смертная казнь. Например, с современной точки зрения совершенно бессмысленное предписание: "Берегись восходить на гору (Синай) и прикасаться к подошве её; всякий, кто прикоснется к горе, будет предан Смерти". Или: "Кто злословит отца своего или мать свою, того должно предать Смерти". Или: "А если будет вред, то отдай Душу за Душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб". Это было узаконение обычая кровной мести, сложившегося ещё в первобытном родовом обществе, которое никак не может считаться нравственным правилом поведения людей. Этот кровавый обычай только разжигал вражду между отдельными семьями и родами. По христианской Религии, первичная Мораль была дана Богом первым людям Адаму и Еве, когда Бог запретил им "вкушать плоды от древа познания добра и зла, ибо в день, в который ты вкусишь от него, Смертью умрешь". Этим предписанием Церковь всегда оправдывала свое враждебное отношение ко всякому знанию, к Науке и Просвещению. По Библии Авраам был рабовладельцем, следовательно, "священное писание" не находило в рабстве ничего предосудительного, и многоженство тоже считалось нравственным. Интересно, что православная Церковь с одной стороны признает эту староиудейскую Мораль истинно Богом данною, а с другой — противопоставляет себя иудейству и всем другим вероучениям. Христианская Мораль основывается на том, что человек состоит из двух начал: 1) физического, греховного, смертного и 2) духовного, бессмертного — Души; затем — на существовании "загробной жизни", на том, что будет "страшный суд", после которого осужденные будут вечно мучаться в аду, а праведники наслаждаться в раю; и на том, что когда-нибудь вся вселенная исчезнет — наступит "конец света". Многие отцы Церкви понимали всю фантастичность этих положений и поучали, что стремление к знанию надо подавлять стремлением к спасению Души, что постичь догматы Веры силой Разума невозможно. Таким образом, первым правилом христианской Морали является предписание, что надо верить во все, что проповедуется Религией, и не рассуждать. Второе правило предписывает: надо быть смиренным и покорным земным Властям. Итак, Религия внушает, что Вера превыше всего, выше Разума, что вечная загробная жизнь превыше скоропреходящей земной жизни. А чтобы достичь вечного блаженства после Смерти, надо исполнять христианские нравственные предписания. Как ни странно, но среди этих предписаний больше всего имеется указаний на питание человека. Например, если человек питается только хлебом и водой, то это угодно Богу и человек спасет свою Душу. Если он ничего не ест целыми неделями, то это уже нравственный подвиг. Моисей голодал 40 дней, перед тем как получить закон от Бога на горе Синай. Христос голодал каждый раз перед своей беседой с Богом. Одним из главных показателей Нравственности считалось соблюдение всех предписанных Христианством многодневных и однодневных постов. Основной особенностью христианской Морали является самоистязание и аскетизм, то есть подавление всех желаний и добровольное мученичество. Одни подвижники носят вериги, другие голодают, третьи бичуют свое тело веревками и даже железными прутьями, четвертые спят в деревянных гробах или молятся по двадцать часов в сутки. Все это считается подвигом Благочестия, и многие аскеты зачислены Церковью в "святые". Христианство проповедует и коллективное подвижничество в Монастырях. Но всем давно известно, во что превратилась монастырская жизнь и как разбогатели Монастыри. Конечно, ни о каком подвижничестве и богоугодном образе жизни в Монастыре не может быть и речи. Особенно возмутительна "святая" Мораль Ордена Иезуитов, которым разрешается всякое преступление, если оно сделано "во славу божию". Их Мораль оправдывает убийства, кражи, любой Обман, потому что "цель оправдывает средства". Недаром теперь слово "Иезуит" является нарицательным прозвищем всякого лживого, хитрого и фальшивого человека. А Папа римский в конце прошлого века объявил, что с деятельностью Иезуитов связаны все интересы католической Церкви. В Лютеранстве, в котором упрощен католический культ, где Духовенство не обладает никакой особой благодатью и ничем не стоит выше мирян, считается, что человека спасает только Вера, без добрых дел. Следовательно, если человек верит в Бога, то он может безнаказанно угнетать и истязать другого, не помогать своим ближним и все равно "спасен будет". Карл Маркс очень метко определил сущность Лютеранства: "Лютер победил рабство по набожности только тем, что поставил на его место рабство по убеждению. Он разбил Веру в авторитет, восстановив авторитет Веры. Он превратил попов в мирян, превратив мирян в попов". Если по мнению православной Церкви Мораль заключается в подавлении своего тела, то по мнению лютеран это неверно. Тело ни при чем, спастись можно только Верой. Если христианская Церковь считает, что любовь к ближнему — это основа Морали, то Иезуиты, наоборот, проповедуют, что все дозволено во славу божию: и убийство, и Обман, и ненависть, и месть. Тогда в чем же состоит общая христианская Мораль? Приверженец каждой Веры толкует её по-своему. В мусульманстве, основанном также на Вере в загробную жизнь и бессмертии Души, на блаженстве праведников в раю и мучении грешников в аду, особенностью Морали является высокомерное отношение к Женщине, разрешение многоженства и ненавистное отношение к людям других Религий, особенно к Евреям и к христианам. Буддизм, как и другие Религии, исходит из Веры в существование сверхъестественного мира. Жизнь на земле есть страдание, и всякое разумное существо должно стремиться к выходу из этого мира страданий в мир покоя. Для этого надо Разумом подавить в себе желание жить, то есть обратиться к созерцанию, к отшельничеству. Во всем живом имеется единое духовное начало, которое никогда не умирает, но меняет формы своего существования. Таким образом, жизнь есть бесконечный круговорот возрождений и перевоплощений. Иными словами — Души животных и людей после Смерти переселяются в другое существо по определенному правилу. Например, человек праведной жизни возрождается после Смерти более высоким существом. И, наоборот, если, например, человек много лгал в жизни, он после Смерти возродится в животном. Из Веры в перевоплощение Душ вытекает оправдание неравенства людей. Человек в своей жизни несет наказание за то, что в предыдущем воплощении его Душа была несправедливой и злой. Если человек богат, то только потому, что до него кто-то, в ком была его Душа, жил праведно. Если человек вынужден работать на хозяина, то, значит, до него кто-то жил неправедно. Поэтому все обездоленные и угнетенные не имеют никакого основания быть недовольными, не имеют права бороться за улучшение своей жизни. Таким образом, во всех мировых Религиях — иудаизме, Христианстве, мусульманстве и буддизме — разумный и свободный человек должен превратиться в физического и духовного paба, единственной радостью которого является надежда на лучшую жизнь "за гробом", на "том свете". И только одна коммунистическая Мораль требует от человека активной деятельности и Борьбы за радостную и счастливую жизнь для всех здесь, на земле. Религиозные люди говорят, что Вера в Бога делает людей нравственными, потому что они боятся Бога как незримого свидетеля и боятся наказания в "загробном мире". Однако не Вера в Бога делает людей нравственными; гораздо большее значение имеет общественное мнение и страх наказания людьми здесь, на земле. Христианская Религия проповедует, что если ты покаешься в своих грехах, — они тебе простятся. Таинства покаяния и причащения отпускают все грехи, смягчают угрызения Совести: не согрешишь — не покаешься, а не покаешься — не спасешься! Иными словами, чтобы спастись, надо каяться, а чтобы каяться, надо грешить. Выходит, что религиозная Нравственность — безнравственна. И к тому же она вредна для человечества, потому что заставляет думать только о спасении своей "Души" на "том свете". Эгоистическое стремление к личному спасению, к блаженству в "загробной жизни" составляет основу религиозной Морали. Она отвлекает этим людей от земных дел и интересов, делает их пассивными в земной жизни, внушает равнодушие к семье, к труду, к обществу. Если бы человечество следовало всегда внушениям религиозной Морали, у Нас не было бы ни искусства, ни знаний, ни замечательных достижений Науки, потому что и искусство, и Наука могут развиваться только благодаря энергии и активности людей. Французский мыслитель-материалист XVIII века Гольбах писал, что религиозная Мораль — это Мораль бездельников-Монахов и попов, паразитирующих на чужом труде. А французский материалист Гельвеции предлагал сравнить религиозную Мораль с Моралью природы, которой она всегда противоречит. Природа внушает любовь к жизни. Религия же приказывает любить только Бога, питать отвращение к себе и презирать земную жизнь. Природа заставляет человека считаться с Разумом и искать истину; Религия же внушает, что Разум ошибается, что не надо ничего изучать и исследовать. Гельвеции правильно утверждал, что любовь к ближнему в Христианстве является сплошным лицемерием. Это доказывает вся история Церкви: крестовые походы, религиозные Войны, костры Инквизиции, Варфоломеевская ночь. Лицемерной и вредной религиозной Морали коммунисты противопоставляют Мораль, требующую деятельности в интересах народа, Борьбы за радостную и счастливую жизнь на земле. Коммунизм утверждает, что смысл жизни состоит в свободном и творческом труде человека. Коммунистическое общество — это общество свободных людей, которые трудятся для себя и для общего блага, которые уважают и доверяют друг другу. Для свободного человека труд будет естественной необходимостью, и каждый будет трудиться в меру своих способностей. Один будет художником, другой инженером, третий землепашцем и все будут получать по своим потребностям. Коммунистическая Мораль не признает личной корысти, жажды наживы, вражды и конкуренции, она характеризуется идеей "человек человеку — друг и товарищ", тогда как Мораль буржуазного общества отвечает формуле "человек человеку — волк". Религиозная Мораль признает неравенство людей, угнетение слабых сильными, признает национальную и расовую вражду, тогда как Мораль коммунистическая призывает советских людей к Борьбе с этими пережитками капитализма в сознании людей. Религиозная Нравственность провозглашает священной и неприкосновенной Частную собственность и тем самым поддерживает самую существенную основу угнетения и подавления слабых сильными. Коммунисты же учат, что надо развивать и укреплять общественную собственность, которая лежит в основе социалистического Государства. В то время как Религия объявляет себя "истинной" и сеет ненависть к людям, которые или придерживаются другой Религии, или отвергают всякое религиозное мировоззрение, коммунистическая Мораль призывает всех людей к дружбе, к взаимопомощи Трудящихся разных наций, к братскому отношению к мирному сотрудничеству народов разных стран. И в то время как религиозная Мораль оправдывает захватнические Войны тем, что они совершаются "во имя Бога" или за "Веру", коммунистическая Мораль решительно осуждает все несправедливые Войны и борется за мир. Коммунистическая Мораль предписывает честность и скромность, любовь к родине и к труду, нетерпимость к тунеядцам и карьеристам. Чудо живой крови Из недовольства рождались попытки сопротивления, непослушания и Борьбы. В то время в Чехии положение народа было особенно бедственным. К концу XIV века все изнурительнее становилась работа Крестьян на барщине, количество податей росло, Войны не прекращались, и в течение нескольких лет Чехию опустошала чума. В разных местах народ начал восставать против Церкви и Феодалов, самыми крупными из которых были немцы, стремившиеся захватить всю страну. Здесь среди восставших Крестьян и бедных ремесленников и появились первые проблески коммунистических стремлений. Началось с того, что в это смутное для Чехии время появился в Праге новый Проповедник, который призывал народ к восстанию против "неправедных Властей" и начал Борьбу за народное дело. Это был священник Ян Гус — профессор Пражского университета. Родился он в местечке Гусинец, в южной Чехии, в семье дровосека. Отец его умер, когда Ян Гус был ещё мальчиком. Мать была очень бедна, и Ян Гус учился в приходской школе за счёт принявшего в нём участие помещика из Гусинца. По окончании школы Ян Гус твердо решил идти в Прагу и поступить в университет. В Праге ему удалось устроиться в услужение к одному профессору, за что он получал необходимую одежду, питание и право пользоваться огромной профессорской библиотекой. С жадностью накинулся юный Ян Гус на книги, особенно на те из них, которые имели какую-либо связь с церковной историей. В первый же год жизни в Праге, когда Яну Гусу ещё не было 17 лет, ему пришлось быть свидетелем события, страшно его возмутившего. По назначению Папы тогда праздновали "Святой год", то есть все, кто в том году побывает на богомолье в Риме, получат отпущение грехов. А в Праге было объявлено, что желающие получить отпущение грехов должны только внести в Вышгородскую Церковь Деньги, которые они могли бы истратить на путешествие с семьей до Рима и обратно. Внесшие эти Деньги в папскую казну получали отпущение грехов без поездки в Рим. Ян Гус, человек незлобивый и кроткий, не выносивший ни Лжи, ни лицемерия, не способный ни на какие сделки с Совестью, был крайне возмущен этим вымогательским постановлением Церкви, но до поры до времени решил молчать. Окончив университет двадцати пяти лет, он стал читать лекции на двух факультетах. К нему хорошо относился пражский архиепископ Сбинек, который ценил в юном преподавателе Строгую Нравственность и стремление к общественному благу, но он не понимал Яна Гуса. Однажды Сбинек дал предписание Яну Гусу, уже принявшему сан священника, поехать в городок Вильснак, чтобы проверить случаи исцеления "живой кровью Христовой", о которых рассказывали разные чудеса странствующие Монахи. Будто бы эта "живая" кровь излечивает язвы, увечья, раны и всевозможные болезни. Это всколыхнуло население, и в Вильснак направились паломничества, состоящие не только из простонародья, но и из дворян и придворных чинов, которые с благоговением путешествовали туда для излечения своих болезней. В Вильснаке Ян Гус окончательно разочаровался в католическом Духовенстве. Этот незначительный городок с появлением в нём "чуда живой крови" превратился в большой и оживленный центр. На улицах, прилегающих к Церкви, выросли целые ряды лавок и навесов, в которых продавались разные священные предметы: ладанки, свечи, иконки, крестики, четки. .. Монахи и разносчики бойко торговали и набивали себе карманы, расхваливая свой товар. Тут же стояли бараки акробатов, украшенные огромными вывесками с изображением кровавых битв и трапезы людоедов. Богомольцы проходили толпами, распевая гимны. Многие несли перед собой распятие. В этой толпе Ян Гус видел все унижения и страдания вечного раба, все его пороки и уродства, слезы раскаянья и страх, смертельную усталость, отчаянье и безумную надежду. Громкие молитвы и гимны, завывание бесноватых, крики акробатов и клоунов, звон Колоколов, звуки труб, мычанье коров и треск огня под котелками походных таверн... Кучи фруктов и овощей на земле и прилавках, горы сластей, домашней утвари, оружия, украшений. А между ними — пляски уличных танцовщиц, свалки дерущихся, бегство воров, преследуемых в толпе. .. И все это кипело и кишело вокруг божьего дома, вокруг храма — массивного серого здания с острой колокольней без всяких украшений. Когда Ян Гус вошёл в широко открытую дверь Церкви, она была переполнена. С кафедры выкрикивал напряженным голосом священник: — Живая кровь Христа исцелит все ваши болезни! Надо крепко верить, и все вы будете здоровы! Не жалейте Денег на пожертвования божьему храму! — Говоря это, он поднял над головой сделанную из серебра человеческую руку. — Смотрите все! У человека была парализована рука, и он пожертвовал Церкви её серебряное изображение! Теперь он здоров! Вот пример истинной Веры! И вдруг из толпы молящихся раздался гневный голос: — Не ври, Монах! Я послушал тебя, собрал все Деньги, какие мог, и заказал серебряную руку! .. Ты обещал исцеление, а рука моя до сих пор не двигается! — Молчи, проклятый! Ты признаешься в своем неверии?! Еретик!.. — с яростью закричал священник. Толпа заволновалась, зашумела... но к кафедре продолжали пробираться и ползти разные калеки, шелудивые и слепые с воплями: — Помоги! Исцели! Заступись перед Богом! Сотни рук с надеждой и мольбой протягивались к алтарю. Голубая волна ладана медленно разливалась в воздухе и временами скрывала Монахов, которые за решеткой, закрывавшей доступ к главному алтарю, принимали дары: монеты и драгоценности. Они метались в разные стороны и протягивали свои толстые белые руки к толпе. Позади них служители Церкви держали большие металлические подносы, на которые со звоном сыпались дары. Сбоку, у двери в ризницу, вокруг стола сидели священники. Они считали монеты, разглядывали драгоценности, а один из них записывал гусиным пером в толстой книге все приношения. Эти священники по очереди отрывались от работы и совершали богослужение, которое не прекращалось в Церкви ни днем, ни ночью. Толпа богомольцев все время обновлялась. — Исцели! Заступись! Помоги! И со звоном падали монеты на металлические подносы. Ян Гус понял, что "чудеса" исцеления "живой кровью Христовой" придуманы Духовенством ради наживы. В гневе вышел он из Церкви. Толпа давила Яна Гуса со всех сторон. Несчастные и отчаявшиеся люди искали помощи, сострадания, и Ян Гус слился Душой с этой Массой народа, среди которого он жил, и понял как никогда всю эту необъятную людскую печаль и горе. С трудом проталкивался Ян Гус вперед, когда неожиданно встретил человека с парализованной рукой, которого видел в Церкви. — Идите за мной! — сказал Ян Гус, расталкивая народ. Они вышли в боковую улицу, где стало немного свободней, и тогда Ян Гус попросил калеку подробней рассказать, что с ним произошло. И тот поведал об Обмане, показывая свою парализованную, безжизненную руку. — Я продал все, чтоб сделать серебряную руку... семья голодает, я без работы... Но не меня одного обманули Монахи... По просьбе Яна Гуса калека повел его к нищему хромому мальчику. Он сидел на бревне и жевал корку хлеба. Поверив, что Ян Гус желает ему добра, мальчик чистосердечно сознался в том, что его больная нога болит ещё больше и он уже почти не может ходить. — Но Монахи запретили говорить Правду! Они сказали, что сгноят меня в тюрьме, если я их выдам! А так они мне хоть хлеба дают... — И мальчик горько заплакал. Ещё несколько подобных фактов собрал Ян Гус и затем вернулся в Прагу. С возмущением передал он архиепископу о недостойном Обмане верующих и осудил наглое поведение духовных отцов. Архиепископ все выслушал, сказал, что примет меры, но на самом деле ничего не предпринял и к Яну Гусу стал относиться с большим недоверием.   Окончательный разрыв произошёл между ними после того, как Ян Гус на собрании членов университета и пражской епархии стал открыто отстаивать учение английского профессора и священника Уиклефа. Оглавление   www.pseudology.org