1991 Александр Шальнёв Тайна гибели южнокорейского "Боинга" Американский репортаж Часть 1   История уничтожения советским истребителем перехватчиком Су-15 гиганта "Джамбо", как принято называть самолет "Боинг-747", взволновала весь мир. В орбиту скандала были втянуты самые разнообразные силы и организации — политики, военные, спецслужбы... Вплотную занялась инцидентом и ИКАО — Международная организация гражданской авиации. ...Доклад генерального секретаря ИКАО вызывает серьезные возражения, и представитель СССР будет выступать против того, чтобы доклад был одобрен Советом ИКАО". Так закончил свое выступление советский делегат на заседании сто одиннадцатой сессии Совета ИКАО, обсуждавшей трагедию корейского "Боинга".   А заседание это проходило в Монреале в среду, 29 февраля 1984 года... Наши возражения и наши протесты роли тогда не сыграли. Решающей, во всяком случае. Проведя почти полгода в острых дебатах, связанных с уничтожением южнокорейского лайнера, в дебатах, которые начались в десять утра пятнадцатого сентября 1983-го, Совет тайным голосованием принял специальную резолюцию, равнозначную одобрению доклада генерального секретаря ИКАО.   Эта резолюция выражала "глубокое сожаление", во-первых тому, что СССР "не сотрудничал в поисковых и спасательных усилиях других государств", и во-вторых, что не сотрудничал СССР и в расследовании, проводившемся Международной организацией гражданской авиации. Мы же — советская сторона — боролись до самой последней минуты. Извлекли из архивов какое-то древнее правило, касающееся процедуры голосования в ИКАО, и, ссылаясь на него, доказывали: никакой документ не может быть принят, если его не поддержит абсолютное большинство!   По этому правилу "проходной" цифрой было семнадцать. Мы, наверное, надеялись, что, коль скоро голосование тайное, удастся закулисными маневрами сделать так, чтобы делегации если уж и не голосовали против, то просто воздерживались. Не получилось. Воздержалось всего девять делегатов. "За" было подано двадцать голосов, "против" — два. (Мы и, по всей видимости, Чехословакия).   Несколько я понимаю, ни резолюция, ни сам доклад, подготовленный генсеком ИКАО по результатам расследования, в нашей печати никогда не публиковались — ни в полном виде, ни в таком, из которого видна была бы суть. Советская сторона предпочитала органичиваться просто гневными комментариями, пользуясь при этом той гениальной формулой, которую обнародовал как раз в связи с уничтожением "Боинга-747" один из наших очень высокопоставленных чиновников—информаторов, формулой, гласившей: — Наши люди умеют читать и понимать между строк. И, если им говорят, что самолет продолжал полет в сторону Японского моря, они догадываются, что случилось...   И у "Известий", увы, нет места, чтобы поместить доклад полностью: в нем почти триста страниц текста, таблиц, графиков. Я же постараюсь изложить основное, то, что, необходимо для расследования "Известий". Ну а сам доклад можно было бы, наверное, издать отдельно. Для историков—исследователей хотя бы... (Думаю, что доклад этот, а главное, нынешнее отношение руководства советской гражданской авиации — Аэрофлота — к тому сентябрьскому событию 1983 года и последующей позиции СССР, крайне важны сегодня. И не только для специалистов. Прежде всего для всех нас: ибо все мы — пассажиры. Стало быть, безопасность в воздухе — дело наше личное. И в дальнейшем своем расследовании мы намерены поговорить об этом. — Андрей Иллеш).   Начну с того, что помощь СССР расследователям была фактически нулевой. Мы даже протестовали против включения в документ ИКАО фразы о том, что стороны должны оказывать содействие расследованию "безо всяких возражений". Такая оговорка, заявил советский делегат, неприемлема для Советского Союза потому, что "она предполагает безусловное сотрудничество". И этот пункт тоже проголосовали. Мы — проиграли. В голосовании, но не в жизни: единственное, на что мы согласились в плане практического оказания помощи следствию, — это на визит в СССР генерального секретаря ИКАО, который — в сопровождении руководителя группы расследования — допущен был (цитирую доклад) "на военную авиабазу, где ему был показан перехватчик Су-15, аналогичный тому, что использовался первого сентября 1983 года".   "Официальные представители правительства СССР, — говорится в докладе, — сообщили генеральному секретарю, что не могут согласиться на визит (в СССР. — Авт.) всей следственной группы ИКАО, поскольку такой визит противоречил бы национальному законодательству СССР. Более того, официальные представители полагают, что расследование группой ИКАО не предусмотрено ни статьей 26 Чикагской конвенции о международной гражданской авиации, ни дополнением 13 к этой конвенции".   Меж тем (и об этом напомнил на одном из заседаний Совета ИКАО делегат из Южной Корей) "в 1973 году, когда израильтяне сбили ливийский пассажирний самолет, Советский Союз энергично ратовал за то, чтобы Израиль оказал сотрудничество следователям ИКАО". власть Совета ИКАО в делах такого рода, говорилось на заседаниях, четко предусмотрена статьей 55 (параграф Е) чикагской конвенции. Ответили мы отказом, точнее, молчанием и на просьбу генерального секретаря предоставить в его распоряжение "пленки или стенограммы записей радиопереговоров, а также показатели радаров, то есть те материалы, которыми, по все видимости, располагал СССР".   В числе материалов, что были запрошены ИКАО, — записи радиопереговоров, относимые к первой попытке перехвата "Боинга", к попытке, предпринятой еще над Камчаткой, и записи команд, подававшихся истребителям во время второй, трагической попытки — над Сахалином. И отсутствие этих материалов дало следователям ИКАО повод сделать вывод — вывод от противного: "Поскольку нет каких—либо указаний на то, что экипаж КАЛ-007 заметил попытки перехвата, мы приходим к заключению: об этих попытках экипаж не знал". По мнению авторов доклада, "нет также свидетельств того, что в полной мере была использована (советскими летчиками. — Авт.) процедура визуального опознавания".   Иначе, считают следователи ИКАО, можно было бы определить тип самолета и распознать обозначения, свидетельствовавшие о его гражданской принадлежности. В докладе опровергается целый ряд тех теорий и утверждений, что были выдвинуты советскими властями не столько для объяснения, сколько для оправдания трагедии над Сахалином. К примеру, без особого труда был разбит наш тезис, гласивший: КАЛ-007 специально задержался с вылетом из анкориджа на сорок минут. Смысл задержки (как его трактовала советская пропаганда) — дабы тем самым скоординировать свой полет с полетом разведывательных спутников. Тезис этот легко был опровергнут — специалисты просто заглянули в регистрационные журналы аэропорта Анкоридж.   Самолеты авиакомпании КАЛ постоянно меняли время вылета в Сеул, чтобы с учетом погодных и прочих условий прилететь в столицу Южной Кореи не раньше шести утра. К тому моменту, когда в международном аэропорту Кимпхо открываются таможенные и багажные службы. Ключевой же, на мой взгляд, вывод доклада ИКАО таков: "В ходе расследования не было обнаружено свидетельств, которые указывали бы на то, что экипаж КАЛ-007 когда—либо во время полета знал, что отклонился от маршрута". Но должен сказать, однако, что в некоторых ситуациях составители доклада явно пошли на поводу у Вашингтона, не оценив критически — и аналитически — ту Информацию, что предоставлена была американским правительством, и, использовав ее, как говорится, "по номиналу", не задумываясь особенно, насколько точна и — главное — насколько полна. Последнее относится прежде всего к теме взаимоотношений между ВВС США и управлением гражданской авиации и в особенности — к теме обмена между ними радарной Информацией.   В последующих материалах мы поговорим об этом подробнее. Пока же ограничусь вопросом, который в докладе, по сути, не ставился и который до сих пор конкретного ответа не имеет: засекли ли радары ВВС США отклонение "Боинга" от маршрута? А если да, то почему не поставили об этом в известность операторов федерального управления, которые должны были бы тогда предупредить экипаж? Да, в докладе ИКАО, безусловно, есть темные пятна. Но есть и немало "пятен" белых. Абсолютно твердых, жестких, не вызывающих возражений выводов доклад не содержит. Он в основном наводит лишь на определенные мысли. И мысли эти обращены — в главном — увы, против нас.   Даже если мы были стопроцентно не виноваты в том, что случилось в ночь на первое сентября над Сахалином, попытки скрыть факты, которые могли быть известны только нам, попытки неуклюжие, а потому и бросающиеся в глаза сразу же, заставили бы многих усомниться в нашей невиновности. А тут, вместо того чтобы признать свою часть вины — наибольшую, — и попытаться добраться до полной истины, мы увиливаниями просто убеждаем всех: виноват СССР и никто другой! А ведь если разобраться — и мы попытаемся сделать это в последующих материалах расследования "Известий" — СССР не одинок в вине за случившееся.   Есть свидетельства, которые — пусть даже и косвенно — подтверждают то, что сказано в предварительном отчете о расследовании, проводившемся Советским Союзом. В том отчете, что включен в качестве приложения в доклад ИКАО: радарные службы Соединенных Штатов и Японии, "обеспечивающие навигационную поддержку южнокорейскому самолету... не использовали доступные им возможности выявления и предотвращения столь значительного отклонения самолета от курса". А если бы использовали, трагедии, возможно, не было бы. Еще одним приложением к докладу ИКАО дается "предварительный доклад комитета по расследованию инцидента" правительства Южной Кореи.   В работе комитета, который создан был под руководством заместителя министра транспорта, участвовали согласно официальному списку представители министерств иностранных дел, юстиции и обороны. В списке не указаны, однако, представители разведслужб Южной Кореи. А они насколько я понимаю, были. И не просто "наблюдателями". Основной вывод южнокорейцев: "Весьма вероятно, что самолет был сбит в ситуации, когда до самой последней минуты (экипаж) не знал того, что приближаются советские истребители".   Что значит "до самой последней минуты"? В переносном смысле это употреблено — в том смысле, что об истребителях экипаж узнал, когда в самолет вонзились ракеты и когда сделать уже абсолютно ничего было нельзя? Или же в смысле буквальном — в том, что было еще у экипажа, хотя и невероятно мало, время на то, чтобы избежать трагедии? Это вопросы южнокорейской стороне. Я знаю, они чрезвычайно внимательно следят за известинскими публикациями и, возможно, захотят ответить и на такой вопрос: кроме "предварительного доклада", был ли доклад окончательный? А если да, каковы его выводы и какова Информация, в нем использованная?   Часть 2   В том отсеке аэропорта Анкориджа, что предназначен для транзитных пассажиров международных рейсов, я насчитал десятка два или три телефонов-автоматов. Спустил монеты или отстучал номер кредитной карточки и звони куда угодно. Хоть в Москву. Телефоны есть, конечно, не только в аэропорту Анкориджа и не только в помещениях всех других международных аэропортов Америки. То, что ты пересек линию таможенного и паспортного контроля и, следовательно, государственную границу, вовсе не должно означать, что ты отрезан теперь от внешнего мира. Отрезан на долгие часы ожидания в накопителях, полета в самолете и толкотни в багажных и иных очередях, нервозную суету в конечной точке твоего маршрута.   В московском Шереметьево-2 за линией государственной границы не найти ни одного общественного телефона. Помню, как пришлось однажды бегать по всем этим бесконечным коридорам, чтобы срочно позвонить в город и сказать домашним своим то, что должен был сказать, да не успел в предотьездной суматохе. Нашел наконец телефон, но он, увы, был установлен в кабинете пограничного начальника. "Здесь же граница, — многозначительно сказал он мне и добавил: — не положено..." Так и улетел я не дозвонившись. А в Анкоридже — положено. Звони сколько хочешь: главное, чтоб монет хватило...   В то раннее утро, а скорее даже в очень позднюю ночь почти все телефоны-автоматы были заняты. Пассажиры рейса КАЛ-007, прилетевшие из Нью-Йорка, немного отдохнувшие после утомительного, почти восьмичасового полета и теперь готовые лететь дальше в Суел, звонили родственникам, знакомым, друзьям. Кто-то просто для того, чтобы сказать, что все в порядке, что летим без задержек, по расписанию. Кто-то звонил потому, что давно заведена в семье такая традиция: куда бы не ехали отец или сын или дочь, обязательно позвонят с пути домой и сообщат — живы-здоровы. Никто из звонивших не знал: жить им осталось около шести часов.   Из доклада генерального секретаря Международной организации гражданской авиации (ИКАО), декабрь 1983 года:   — Самолет авиакомпании КАЛ, выполнявший рейс 007, прибыл в Анкоридж в 11.30 утра по Гринвичу 31 ав2августа (в 2.30 утра местного аляскинского времени. — Авт.) и был запаркован у ворот 2N в 11.37. Перелет в анкоридж из Нью-Йорка прошел без проблем. Все три инерционные навигационные системы и радарная погодная система работали нормально; — Экипаж который должен был обслуживать рейс на отрезке от Анкориджа до Сеула, прибыл в Анкоридж через Торонто грузовым рейсом 30 августа в 22.37 и был размещен в общежитии авиакомпании КАЛ.   За час двадцать до вылета самолета из Анкориджа экипаж автобусом выехал из общежития и по прибытии в аэропорт проследовал на планерку. В ходе планерки, которая проводилась диспетчером авиакомпании, речь шла... о времени вылета самолета, о маршруте, о высоте полета, о вспомогательных аэропортах, по погоде в районе вспомогательных аэропортов, о ветрах на маршруте, о температуре и условиях воздуха, о деталях компьютерного полетного плана... о потребностях в горючем и о наличии горючего, о пассажирах, грузах... Компьютерные планы полета — по одному экземпляру на каждого члена летного экипажа — были сверены с картами, дабы удостовериться в их соответствии друг другу;   — Согласно расписанию авиакомпании, 007 должен был вылететь из Анкориджа в 12.20 и прибыть в Сеул в 21.00 (то есть в шесть утра по корейскому стандартному времени. — Авт.). Но с учетом того, что встречный ветер оказался менее сильным, чем ожидалось, время полета — как то было вычислено по компьютерному плану — сокращалось с восьми часов давадцати минут до семи часов пятидесяти трех минут. В таких случаях авиакомпания пересматривает время отлета из Анкориджа с тем, чтобы самолета прибыл в Сеул в 21.00 — не только потому, что это и есть планируемое время прилета, но и потому, что раньше этого времени таможенные и багажные службы аэропорта не работают. Время вылета было изменено на 12.50 (выделено мною. — Авт.).   — После того, как на борт поднялись двести сорок пассажиров и двадцать девять членов экипажа, включая те шесть человек, которые должны были потом обслуживать обратный рейс из Сеула, 007 запросил диспетчеров о разрешении отбыть по маршруту; — В 12.51 самолету было дано разрешение бы отбуксированным от ворот 2N... В 12.58 007 получил разрешение на взлет с полосы номер 32. В 13.00 самолет был в воздухе, сразу же после этого с ним был установлен радарный контакт и дано разрешение идти на высоте FL 310 (то есть тридцать одна тысяча футов, или десять километров. — Авт.)". Выдержки из стенограммы, которые я сейчас процитирую, в доклад генерального секретаря ИКАО не вошли. Не потому, что этого не хотел генеральный секретарь и его следственная группа, которые, к слову, расследование свое провели в рекордные сроки — меньше, чем за три месяца, а потому, что ни генсек, не его команда об этой Информации, по-видимому, даже и не знали.   Информация эта появилась позже. А то, что она появилось вообще — прямая заслуга Лоуренса Портера, который больше двадцати двух лет проработал в федеральном управлении авиации Соединенных Штатов (ФАА) и который, став независимым экспертом, провел акустический анализ записей, сделанных в центре контроля за воздушным сообщением в Анкоридже 31 августа 1983 года. Эти записи — не разговор диспетчеров с пилотами. Это — разговор диспетчеров между собой. ("Известия" в расследовании, которое вел Андрей Иллеш уже печатали с сокращениями этот диалог. Теперь публикуем все "нюансы". — Авт.).   Итак, разговор диспетчеров:   — Эй, ребята, у вас там кто-то прет прямо в зону воздушной обороны русских. — Ты шутишь. — Кто-то должен предупредить его. — Надо было сразу передать Информацию вместо того чтобы ждать. — Не могут поверить... (дай ему по радио его координаты).   В скобки Лоуренс Портер заключил то, в чем он не уверен стопроцентно: запись поддавалась расшифровке с большим трудом — отвратительная слышимость, помехи. За все остальное — ручается. Теперь я хочу проставить время этих записей. Первая из приведенных фраз была произнесена в 14 часов 34 минуты и 01 секунды по Гринвичу. Последняя — в 14 часов 34 минуты и 16 секунд. За полтора часа до этого Чон Бюн Их, сорокапятилетний командир "Боинга-747", бывший летчик ВВС Южной Кореи, подняв громадину самолета с полосы номер 32 в Анкоридже, взял курс на Сеул.   Или думал, что взял? Или сознательно взял курс не на Сеул? То расследование, которое ведут "Известия", пока не дало четкого ответа на два эти вопроса. Мы, Правда, знаем, что авторы доклада, представленного советской стороной Международной организации гражданской авиации осенью восемьдесят третьего года, на второй вопрос отвечают однозначно: "да". Знаем мы и то, что, с точки зрения стороны американской утвердительно отвечать надо на вопрос первый... Что касается мнения южнокорейской стороны, то в предварительном докладе, который в ИКАО был направлен Сеулом, отклонение от маршрута вообще не признается.   Судя по этому докладу, КАЛ-007 летел так, как ему было положено лететь, — в воздушном коридоре, обозначавшемся тогда как R 20, но со времени трагедии измененном и переименованном. Кстати говоря, утверждедния о том, будто отклонений от маршрута никаких не было, взяты юристами авиакомпании КАЛ в качестве ключевых аргументов защиты в том судебном разбирательстве, что уже несколько лет идет по иску, возбужденному семьями жертв трагедии. В принципе вердикт уже был обьявлен — еще в августе восемьдесят девятого года. Жюри присяжных — шесть человек — сочло: экипаж КАЛ-007 преднамеренно совершил должностное преступление, отклонившись от маршрута. Такое решение — если говорить о практической стороне, — означает, что родственники погибших могут требовать с южнокорейской компании судебным порядком не 75 тысяч долларов, как то предусмотрено Варшавской конвенцией, за гибель каждого пассажира, а любую сумму, на которую только согласится суд. И речь тогда пойдет о десятках и даже сотнях миллионов долларов...   Хочу отметить важный, на мой взгляд, момент: многие из тех, чьи мужья, жены дети, близкие родственники погибли семь с лишным лет назад оказались обречены на очень серьезные финансовые трудности. Им едва удается сводить концы с концами. В условиях Америки семьдесят пять тысяч долларов — это не деньги. Это — всего лишь стоимость трех с половиной лет обучения в нормальном колледже. Как сказали мне в ассоциации семей жертв КАЛ-007, ассоциация время от времени устраивает сбор средств в пользу тех, кто без сторонней помощи обойтись попросту не может. Но этих средств, конечно же, не может хватить надолго.   Вернусь к судебному процессу. КАЛ, точнее, адвокаты ее страховой компании — подала апелляцию. Аргументы, как мне объяснили, такие: "Когда самолет вылетел из Анкориджа, все приборы работали нормально. Экипаж был в полной профессиональной готовности. Полет проходил по плану. То, что произошло с самолетом, — загадка и никакого должностного преступления, тем более — преднамеренно, никто из служащих авиакомпании не совершал. А посему — дело должно быть закрыто".   Апелляция сейчас рассматривается и, насколько я понимаю, должна быть отвергнута или принята не позже мая. В минувшую пятницу проходили очередные слушания в апелляционном суде, где, как мне сказали, судья проявил основательное знакомство с теми публикациями о южнокорейском "Боинге", которые появляются сейчас в "Известиях".   Если я правильно понял пояснения, которые мне были даны, факт обнаружения обломков самолета на таком значительном удалении от маршрута R 20, серьезно осложняет корейской компании ее защиту. Этот факт показывает: что самолет отклонился от курса и, значит, есть основания предполагать, что экипаж был по меньшей мере невнимателен. Но если под твоей опекой жизнь сотен людей, невнимательность — должностное преступление. Конечно, многое, а точнее — практически все — будет зависеть от "Чёрного ящика". От Информации, в нем заключенной. А эта Информация может привести к результатам, совершенно пока непредсказуемым — юридическим, политическим, финансовым, военным...   О "Чёрных ящиках". На борту "Боинга-747" их было два. Один был предназначен для записи бортовой Информации. Второй — для записи все разговоров, что велись в кабине пилотов. Магнитофонной пленки во втором "Чёрном ящике" хватает всего на полчаса, она все время идет по кругу, и записывается на ней не все то, что происходит в кабине с начала полета, а лишь то, что происходит в самые последние — перед катастрофой — тридцать минут. Первый же "черный ящик" фиксирует, что творится с самолетом в течение двадцати пяти часов, предшествующих катастрофе.   У меня нет сведений, какого именно цвета были "Чёрные ящики" с южнокорейского "Боинга". Обычно они бывают ярко—желтыми или ярко—оранжевыми. Иногда с оранжевыми полосами. Плавучестью не обладают, сразу же идут на дно, если самолет падает в море. (Отмечу в скобках, что советские эксперты также подтверждают: цвет ящиков — оранжевый, и ни один из типов самолетов в мире не оснащен "черными ящиками", способными плавать. — Андрей Иллеш). Вес первого — 12,8 килограмма. Второй — 8,2 килограмма.   И тот, и другой жароустойчивы: способны выдерживать в течение тридцати минут температуру до тысячи ста градусов Цельсия. Первый ящик (тот, который фиксирует бортовую Информацию — скорость полета, высоту, направление, положение элеронов и т.д.) оснащен специальной акустической системой работающей на батареях. Запаса годности батарей хватает на тридцать суток. Система приходит в действие от соприкосновения ее сенсоров с водой и начинает подавать радиосигналы, которые, по идее, должны позволить запеленговать местонахождение "Чёрного ящика". Шар или футбольный мяч "Чёрные ящики" формой своей не напоминают.   Если говорить конкретно о тех двух, что были установлены на "Боинге" над отсеком для верхней одежды в левой кормовой части фюзеляжа, рядом с туалетами, то размеры их были такими: 43,8X19,3X12,4 сантиметра у первого ящика. И 32X12,4X19,3 сантиметра — у второго. Серийный номер первого был 3069. Второго — 1397. Стоимость первого составляла четырнадцать тысяч долларов, стоимость второго — восемь. Эти данные я взял из доклада генерального секретаря ИКАО и из предварительного доклада, подготовленного правительством Южной Кореи.   Если данные точны, то они не стыкуются с некоторыми из тех показаний, что уже опубликованы в "Известиях", и прежде всего — с показаниями о том, что было найдено и поднято на поверхность три "черных ящика". Но, может, третьим ящиком было нечто совсем иное? (Этот вопрос, безусловно, адресован и тем, кто ящики устанавливал, и тем, кто их находил,.   Редакция же попытается разрешить такую загадку, встретившись в СССР с теми, кто поднимал со дна Японского моря приборы сбитого "Боинга". — Андрей Иллеш). ...А документ, который лежит передо мной, маркирован так: "Министерство ВВС; штабквартира аляскинского региона НОРАД (североамериканской противовоздушной обороны. — Авт.); база ВВС Элмендорф, Аляска". Название документа: "Контроль за воздушными судами, действующими в воздушном пространстве, прилегающем к Советскому Союзу". Подробнее о том, какая сенсация заключена в этом документе, — наш следующий репортаж.   Часть 3   Оговорюсь сразу: документ, лежащий передо мной (подготовленный министерством ВВС), — не секретный. Во всяком случае, грифа такого на нем не стоит. И потом: люди переславшие мне его, люди достаточно серьезные и ответственные, подтвердили его "безобидность" в этом отношении. Но хотя грифа и нет, документ, на мой взгляд, взрывоопасен. Позволю себе небольшое отступление. Американская бюрократия, военная в том числе, не слишком радикально отличается от бюрократии нашей в том, как она относится к Информации и к материалам, рождаемым в недрах газет и ТВ.   Любой документ, который она захочет засекретить, она засекретит. И конгресс при этом спрашивать не будут. (Кстати, и конгресс секретит огромную массу своих материалов. Правда, огромную массу он потом и рассекречивает). Грифы "Секретно", "Сверхсекретно", "Конфиденциально", "По ограниченному списку" (советский вариант — ДСП. — Авт.) — это не только форма защиты Информации от сторонних глаз.   Не от шпионских, понятно, а от глаз общественности. Но и метод придания этой Информации дополнительного веса. А ее обладателю — лишний грамм авторитета. Если не ошибаюсь, то это был Джордж Шульц, который, занимая при Рейгане пост государственного секретаря, мрачно пошутил насчет страсти к секретности: "Будь доклад, который я подготовлю, без какого-либо грифа, его, может, никто и не заметит. Но если я проставлю на нем "Секретно" — на тех же самых фактах и тех же самых выводах, — за ним начнется охота. Прессы — в первую очередь".   ...Вспоминаю, как Ларри Спикс, рейгановский пресс—секретарь, измученный приставаниями репортеров, отношения с которыми у него не очень клеились, решил проучить их: он положил на стол своей секретарши так, чтобы было всем видно издалека, два листка бумаги, маркированные "Секретно". Сделал это словно невзначай, как бы по забывчивости. Через полчаса Информация ушла в эфир. Репортер, считавший, что обошел всех конкурентов и ждавший зависти от коллег и благодарности от редактора, пришел в жалкое состояние, когда узнал, как его провели. надо ли добавлять, что в той Информации под грифом "Секретно" не было ровным счетом никаких секретов. Нет их, как я понимаю, и в этом документе, подготовленном министерством ВВС Соединенных Штатов и представляющем собой свод инструкий для операторов военных радаров.   Цель этих инструкций — цитирую — "Предотвратить неумышленный пролет в советское воздушное пространство воздушных судов, причисленных к аляскинскому региону НОРАД (АРН) или к Аляскинскому воздушному командованию (АВК), либо находящихся под оперативным контролем АРН или АВК". Из документа следует, прилегая непосредственно к так называемой "несвободной зоне полетов", к такой зоне, где согласно излагаемой инструкции "американские военные воздушные суда, по всей вероятности, подвергнутся обстрелу без предупреждения" советскими силами ПВО, прилегая к этой зоне, работает аляскинская буферная зона. Ее координаты — привожу по документу — 58 градусов северной широты 180 градусов западной долготы — 60 градусов северной широты 180 градусов западной долготы — 65 градусов северной широты 169 градусов западной долготы — 72 градуса северной широты и 167 градусов западной долготы — 62 градуса 30 минут северной широты 167 градусов западной долготы. Для пролета в этой буферной зоне требуется специальное разрешение. Таково требование инструкции министерства ВВС США.   Согласно одному из документов — это меморандум, предназначенный для сотрудников конгресса (я тоже им располагаю. — Авт.), южнокорейский "Боинг-747" пролетел примерно двести морских миль в буферной зоне прежде, чем вошел в советское воздушное пространство. Был ли он замечен военными радарами? Ричард Керр, заместитель директора Центрального разведывательного управления США, утверждал, выступая 31 октября 1989 года на закрытом брифинге в сенате, что — цитирую — "Военные и разведывательные службы не ведут наблюдения за судами гражданской авиации в северо—западном районе Тихого океана, за исключением тех случаев, когда надо откликнуться на призыв "SOS" и на другие чрезвычайные ситуации". Пилот "Боинга-747" сигналов "SOS" не подавал. Значит, наблюдения военными радарами не велось? Если верить заместителю директора ЦРУ — то нет. Но я хочу вновь обратиться к инструкциям министерства ВВС США, касающимся буферной зоны в районе Аляски.   В тех параграфах этого документа, где речь идет об обязанностях сотрудников центра региональных Операций ВВС, говорится: — Оператор обязан "вести наблюдение за всеми воздушными судами, замеченными в буферной зоне. Если возникает впечатление, что воздушное судно заблудилось или что оно может войти в аляскинскую "несвободную зону полетов", оператор немедленно должен попытаться связаться с экипажем данного судна по коротко-волновой связи на частоте 121,5 мегагерц (эта частота применяется в экстренных случаях. Сигналы, подающиеся по ней, мгновенно "забивают" все другие каналы на радиооборудовании, используемом в данном самолете. — Авт.) или доложить на ближайший центр федерального управления гражданской авиации, если речь идет о гражданском воздушном судне".   На мой взгляд, эта инструкция не оставляет сомнений: "Боинг-747" должен был быть замечен операторами военных радаров, которые должны были либо сами предупредить экипаж, что самолет отклонился от курса и опасно приблизился к закрытой воздушной зоне, либо поставить об этом в известность федеральное управление гражданской авиации. Последнее в свою очередь должно в таком случае взять контроль за ситуацией на себя. Добавьте ик этому то, о чем я говорил выше: на пленках, расшифрованных Лоуренсом Портером, есть свидетельства — отклонение "Боинга" от курса было замечено! Причем замечено довольно быстро и операторами гражданских радаров. (В этом месте я вернусь к докладу генерального секретаря ИКАО из серии к материалу расследований, опубликованному "Известиями" в No 28. Там, на странице тридцать девятой, в параграфе 2.10.2 говорится: "Если бы авиадиспетчеры, которые вели полет, знали о столь значительном отклонении от курса, были бы приняты коррегирующие меры. Но они могли бы знать об отклонении только в случае, если бы имели средства определения местонахождения самолета автономно от той Информации, которую докладывал им пилот".   Пилот же, как известно, докладывал: проходит через те пункты, через которые и должен был пройти если бы летел по стандартному маршруту. Этот пассаж в докладе ИКАО никак не соответствует тому, что Лоуренсу Портеру удалось позже прочитать на пленках, сделанных в диспетчерской центра контроля в Анкоридже). Но послушаем, однако, объяснения официальных американских чиновников. На том же закрытом брифинге, где выступал заместитель директора ЦРУ, показания давал и Чарльз Хаукинс — заместитель помощника министра обороны по делам разведки. он заявил: во-первых, "разведывательные ведомства вооруженных сил не располагали Информацией, касавшейся инцидента, и никак к нему не причастны". Во вторых, "военные авиадиспетчеры, насколько мы понимаем, не имели представления о КАЛ-007". В-третьих, в министерстве обороны понятия не имеют о том, что "случилось — если вообще случилось что-то с записями, сделанными на так называемой радарной станции минимального обслуживания и относимыми к КАЛ-007. Такие пленки хранятся обычно в течение шестидесяти дней, а потом вновь пускаются в оборот".   Вместо того чтобы комментировать эти высказывания самому, сошлюсь на аналитическую служебную записку, которая распространялась среди сотруников конгресса и была получена мною из сената. Что касается "во-первых". Там утверждается: заместитель помощника министра обороны явно сделал ложное заявление: "Группа электронной безопасности командования ВВС No 6981, дислоцированная на базе Элмендорф на Аляске, и группа 6920 на базе ВВС Мисава на Японских островах "были основными подразделениями сбора разведывательных данных в тот период, когда случился эпизод с КАЛ-007. И именно разведка ВВС под командованием генерала Джима Пфаутца в течение двенадцати часов с момента уничтожения самолета подготовила сборник очень обстоятельных материалов. Материалы показывали: Советский Союз, вероятнее всего, сбил самолет по ошибке — полагая, будто это был самолет RC-135, выполнявший шпионскую миссию.   В утверждения, будто разведка ВВС не имела в своих досье данных о КАЛ-007, попросту нельзя поверить, если, конечно, досье не уничтожены". (Тут я вынужден, не меняя конечно, сути расследования коллеги, вмешаться. Дело в том, что в интервью "Известиям" бывший пилот истребителя—перехватчика Су-15 Геннадий Осипович однозначно признался: спутать машину, за которой он гнался уже почти час, с хорошо знакомым ему RC-135, он никак не мог. Впрочем, пусть коллега продолжает свое расследование. — Андрей Иллеш).   Если говорить о "во-вторых", то это высказывание пентагоновца противоречит положениям инструкциям министерства ВВС касательно полетов в буферной зоне Аляски. Относительно "в-третьих": "Почему министерство понятия не имеет о том, что случилось с записями? А если они были уничтожены, то почему? — задаются вопросами авторы записки. — Кто несет ответственность за то, что они были стерты?" На этих крайне важных в истории с "Боингом" записях, которые, насколько я понимаю, делались с радарных установок автоматически, с минимальным вмешательством операторов (отсюда и название станции), должны были быть свидетельства, объясняющие — возможно частично, — что происходило с КАЛ-007 во время полета в буферной зоне, а затем — и в советском воздушном пространстве.   Но где эти записи? Скорее всего — просто уничтожены. Как уничтожена, с точки зрения многих американских исследователей, масса других документальных свидетельств, которые могли бы быть затребованы судами или же конгрессом Соединенных Штатов. Собственно, отсутствие четких свидетельств — одна из причин того, почему иски, возбужденные родственниками жертв КАЛ-007 против правительства США, до суда фактически не дошли. Кстати, не дошел до суда и иск против правительства Советского Союза, возбужденный уже через четыре дня после трагдии. Я говорил с тем, кто подал на нас в суд. Над Сахалином у него погибла дочь.   Та самая, которая звонила домой из Анкориджа ("Расследование "Известий" No29), поскольку в семье принято у них звонить с дороги. Не буду называть иемни этого человека: он сам просил об этом. Он считает, что будет лучше, если речь пойдет обо всей организации, им представляемой, — об ассоциации семей жертв КАЛ-007, а не только о нем самом. Иск, прошедший очень длинным путем — из нью-Йоркского суда в посольство США в Москве, оттуда — в Министерство иностранных дел СССР, а потом по цепочке обратно. Этот иск был отклонен по причине "суверенитета Советского Союза". Да и почти все другие иски не прошли. Даже против той компании, которая изготовила карту полетов для экипажа КАЛ-007. Единственный иск был принят против самой авиакомпании. н о нем я уже рассказывал... И еще одному правительственному чиновнику я хочу предоставить слово. Джеймс Бьюси, директор федерального управления гражданской авиации (ФАА).   У него ряд сенаторов пытались получить ответы на серию очень острых вопросов и, в частности, на вопросы о том разговоре диспетчеров, который удалось расшифровать Лоуренсу Портеру и из которого следовало: отклонение "Боинга" от курса и его приближение к опасной зоне было замечено. "Нет свидетельств, — ответил директор ФАА в письме, направленном им 17 августа 1990 года сенатору Карлу Левину, — что данный разговор происходил" (в центре контроля за полетами в Анкоридже), — продолжил директор, — что самолет войдет в советское воздушное пространство".   И из этого следует, я убежден, что если даже все те советские ведомства, которые имели отношение к трагедии южнокорейского лайнера, и откроют для обозрения свои досье, в мрачной истории КАЛ-007 останется немало пробелов. И заполнить их Информацией можно будет только с помощью американцев, самих южнокорейцев и, я полагаю, японцев.   ...Одна из теорий, которая получает довольно широкое ходжение в Америке, сводится к следующему: Су-15 сбил "Боинг" по ошибке, приняв его за самолет-разведчик. Ну, а администрация Соединенных Штатов в первые же часы после трагедии располагала Информацией которая позволяла Вашингтону сделать вывод: это и в самом деле была ошибка. Но зная это, американцы предпочли развернуть мощную пропагандистскую кампанию с главным тезисом — "Советский Союз — варвары. Они намеренно и хладнокровно убивают людей".   И Москва, увы, подыграла американцам в этой кампании, скрывала Правду, вместо того чтобы признать ее и дать объяснения. (Вновь вынужден "вставить" свое слово, хотя по договору мы ведем с Александром Шальневым независимые расследования. Но в рамках одной газеты "Известия". И потому позволю напомнить читателю, как мне кажется, уже доказанные в предыдущих публикациях факты. А именно: подполковник авиации Геннадий Осипович утверждает — он досконально знал все "силуэты" военных (но не гражданских зарубежных!) машин потенциального противника. сотни раз вылетал из сахалинского аэропорта "Сокол" на перехват американских военных самолетов, был знаком со многими нарушителями (постоянными) чуть ли не в лицо...   Ну а разведывательные машины — их поведение в дальневосточном небе — его профессия. Овладел же он ею, по всей видимости, отлично, раз смог сбить "Боинг"-гигант двумя ракетами, тогда как — по расчетам, Правда мне неизвестно кем проведенным, — свалить 747—й можно не менее, чем семью зарядами, аналогичными тем, что были в боекомплекте Осиповича. Из этого, на мой взгляд, следует: пропагандистская война, разыгравшаяся между Москвой и Вашингтоном осенью 1983 года, имеет свою, но отличную от предлагаемой подоплеку.   В одном полностью согласен с коллегой: бой в прессе мы американцам — в глазах мировой общественности — проиграли тогда вчистую. — Андрей Иллеш). Но ошибку совершили и Соединенные Штаты — военные и гражданские операторы проявили чудовищную некомпетентность, не выполнив тех инструкций, которые они должны были выполнять: это произошло в ситуации, когда публичное признание такой ошибки грозило серьезнейшими оргвыводами десяткам чиновников, в том числе и очень высокопоставленных, и главное — сотнями миллионов долларов штрафов, которыми были бы обложены правительственные ведомства по судебным искам от семей погибших, в такой ситуации правительственные ведомства Правду, как выражаются здесь, "прикрыли".   Повторяю: написанное абзацем выше — это теория, одна из очень и очень многих. Точно она или нет, мы узнаем только в одном случае — когда то, о чем сегодня правительства предпочитают не говорить, будет, наконец, сказано.   Часть 4   Президента не будили. Он проснулся сам, минут в десять восьмого. Калифорнийское время отстает от вашингтонского на три часа, и в столице рабочий день уже был в разгаре. Президент еще только завтракал, беседую со своими советниками, а его госсекретарь, остававшийся в Вашингтоне, уже вот-вот должен был начать пресс-конференцию, из которой мир узнает: минувшей ночью над Сахалином был сбит южнокорейский самолет.   Заявление, которое сделал госсекретарь Джордж Шульц и которое, вспоминаю, мне пришлось потом с невероятной срочностью переводить и передавать в Москву, где оно осело в папках с грифом "Для служебного пользования", — заявление это госдеповский шеф даже не согласовывал с высшим лидером Америки — с президентом Рейганом. И вообще: детали того, что произошло на Дальнем Востоке, Рональд Рейган, находившийся в те дни на своем ранчо в Санта-Барбаре, в Калифорнии, узнал, лишь когда проснулся, то есть почти через двадцать часов после трагедии. Нет, кое-что ему доложили и накануне, часов через восемь после исчезновения "Боинга-747" с экранов радаров. Но доложили весьма приблизительно. Просто лишь пропал самолет. С тем Рейган и отправился спать.   Только на следующее утро президентские помощники устроили ему нечто вроде брифинга и ознакомили со стенограммой радиопереговоров между советскими летчиками и службой наземного контроля. "Невероятно!" — прореагировал Рейган. Его хроническая леность и безразличие, проявившиеся и в те бурные часы, разительно контрастировали с действиями администрации в целом, и в первую оередь тех ее ведомств, которые непосредственно занимаются советско-американскими отношениями во всех ее областях и проявлениях. В пропагандистском — в том числе. Уже через восемь часов после случившегося в госдепартаменте действовала специальная группа, которую возглавил Ричард Бэрт, в то время помощник государственного секретаря по делам Европы и Канады, курировавший в госдепе отношения с Москвой. В группу вошли, помимо госдеповцев, сотрудники министерства обороны Белого дома и ЦРУ.   Почему руководителем группы стал именно Бэрт? Дэвид Пирсон, один из наиболее дотошливых исследователей обстоятельств трагедии, называет две причины: во-первых, Бэрт был известен своим особо жестким подходом к отношениям с Советским Союзом. Во-вторых, пропагандистская значимость случившегося наиболее высока была как раз применительно к Европе, которая готовилась тогда к принятию первой партии американских "першингов" и крылатых ракет. Сопротивление размещению ракет было в Европе намалым, и уничтожение советскими истребителями пассажирского самолета, без сомнения, несло в себе громадный заряд пропаганды.   Не случайно, по свидетельству некоторых очевидцев, Р.Бэрт, ознакомившись с телеграммами из-за рубежа, в которых давалась реакция общественности и прессы на случившееся, буквально взвился в порыве восторга: "Мы достали их! Достали сволочей!" Одной из самых серьезных акций бертовской группы, к которой привлечены были также специалисты из информационного агенства США, было использование пленки с записями радиопереговоров наших летчиков на заседании Совета Безопасности ООН, состоявшемся шестого сентября. Когда в полной тишине, сковавшей зал заседаний Совбеза, прозвучал из динамиков голос: "Цель уничтожена", в сторону нашей делегации было лучше не смотреть.   Представляя запись, Джин Киркпатрик, тогдашний посол Соединенных Штатов при ООН, сказала: "Из этой записи ничего не вырезано".   Так ли это?   Сопоставим некоторые факты. Пятого сентября Белый дом анонсирует: Киркпатрик представит запись, покрывающую пятьдесят пять минут переговоров. Однако та запись, которая на следующий день была проиграна в Совете Безопасности, длилась всего сорок девять минут и одиннадцать секунд. С точки зрения Дэвида Пирсона, это — признак того, что с пленкой "поработали". Есть и признаки более существенные. В одном из предыдущих материалов нашего расследования я приводил фрагменты стенограммы радиопереговоров советских летчиков, посланных на перехват южнокорейского "Боинга".   Я видел и изучил всю стенограмму, но не обратил внимания на то, что специалисту, такому, как Дэвид Пирсон, может сразу же броситься в глаза. Например: в одном месте записи, представленной в Совете Безопасности, летчик говорит, что видит цель. Но из того, что следует в записи двумя минутами позже, выясняется, он не знает, где "Боинг". Поскольку спрашивает диспетчера, имея в виду корейский самолет: "Влево, наверное (повернул? — Авт.), или вправо".   Другой пример: летчик сообщает, что горючего у него осталось две тонны, но несколькими минутами позже говорит, если верить записи, что будет продолжать поиск цели, пока у него не останется две тонны. Чем объяснить эти несоответствия? Может, тем, что пленку, как выражаются в таких случаях в Америке, "врачевали", то есть подчищали, редактировали и прочее. А зачем было "врачевать"?   И такая деталь: как считает японский репортер Еситаро Масуо, "качество звука на этих пленках настолько низкое, что японские радиолюбители прямо-таки пришли в шок, поскольку на своих приемниках они регулярно могут слушать переговоры советских пилотов так же чисто, как если бы они слушали передачи обычного радио". С точки зрения Масуо, мнение которого цитируется в книге "КАЛ-007.   Сокрытие Правды", правительствами Японии и Соединенных Штатов "была обнародована поддельная пленка, подвергшаяся различным Операциям с тем, чтобы изьять ключевую Информацию". Кстати. На этой пленке нет никаких записей, относимых к пятнадцати первым минутам полета наших перехватчиков.   Почему?   ...По сведениям, приводимым в докладе генерального секретаря Международной организации гражданской авиации (ИКАО), "Боинг-747", построенный в 1972 году для западногерманской авиакомпании "Люфтганза" и в феврале 1979 года купленный авиакомпанией южнокорейский "Боинг", "налетавший" в общей сложности 38 тысяч 718 часов и совершивший 9 тысяч 237 посадок, в августе восемьдесят третьего года дважды подвергался "обычному осмотру и проверке": 10 августа и 16 августа. Но в докладе ничего не сказано о том, каков был характер проверки, которой "Боинг", имевший хвостовой номер HL 7442, подвергался с 11 по 14 августа.   Процитирую, однако, Дэвида Пирсона, которого считают одним из наиболее серьезных исследователей сахалинской трагедии: — "11 августа в 10.30 утра на базу ВВС Эндрюс под вашингтоном прибыл, как говорят, самолет авиакомпании КАЛ, сопровождаемый разведывательным самолетом RC-135. Сразу же после прибытия он был отбуксирован в дальний конец аэродрома к зданию номер 1752. Там заправляет делами фирма "И-Системс".   Это — базирующийся в Далласе, штат Техас, подрядчик Пентагона и ЦРУ. Его специальность — электронное оборудование. Полагают, что корейский самолет был оснащен там электронным оборудованием, тип которого не уточняется. 14 августа, в 6.40 вечера, самолета вылетел с Эндрюс, опять-таки в компании RC-135. По первоначальным сведениям, хвостовой номер самолета был HL7442": — Репортер крупной американской газеты находился в Вашингтоне, когда ему позвонил его редактор и рассказал о том, что было в Эндрюс. Позже (в тот же день) репортер, сидя в ресторане с одним из сотрудников Уильяма Кларка, помощника Рейгана по национальной безопасности, упомянул об этой истории. Сотрудник немедленно пошел звонить Кларку, но едва он стал докладывать боссу об услышанном, как тот взорвался: "Советская дезинформация" — "В тот же день генерал—лейтенант Линкольн Форер, директор Агентства национальной безопасности (самое крупное и наиболее щедро финансируемое разведывательное ведомство Соединенных Штатов, занимающееся электронной разведкой. — Авт.,), вызвал к себе ряд редакторов и издателей и сказал им: история об Эндрюс сфабрикована русскими.   Аналогичные и весьма необычные меры принял и госдепартамент, сообщив редакторам, что сведения о предполагаемых связях КАЛ-007 с американской разведкой являются советской "дезинформацией". Для некоторых членов конгресса госдепартамент устроил закрытый брифинг, на который не были допущены многие сотрудники конгрессменов как не имеющие надлежащего уровня доступа к секретам. Конгрессу было заявлено, что, как подтверждают сообщения, перехваченные у посольства восточного блока, история об Эндрюс — советская дезинформация! Это, с точки зрения одного бывшего дипломата, чрезвычайная мера: "Ради того, чтобы доказать тривиальную вещь, госдепартамент идет на то, чтобы признать факт перехвата американской разведкой шифротелеграмм посольства советского блока". Итог? Информация, как принято говорить в американских газетах, "была повешена на гвоздь".   А говоря по-нашему — выброшена на в корзину. Во-вторых, считает Дэвид Пирсон, у редакторов, первоначально вложивших немало усилий и средств в разработку этой версии, но потом услышавших, что это — дезинформация, резко снизился интерес к тому, чтобы расследовать возможные разведывательные связи КАЛ-007. Что, наверное, и было главной целью той короткой, но очень интенсивной работы с прессом... Трудно поверить, но это так: правительство Соединенных Штатов не проводило расследований того, что произошло над Сахалином. Во всяком случае, таких расследований, о которых что-либо публично сообщалось. Были попытки разобраться, как все это произошло. Но попытки ограничились рамками конгресса и особых результатов, насколько я понимаю, не дали. А собственно, какие могут быть результаты, если важнейшая Информация либо хранится за семью печатями, либо давно уже и бесследно канула?..   ...Через три часа после уничтожения "Боинга" Джеймс Микеланджело, глава анкориджского отделения Национального управления безопасности на транспорте, начал собирать всю ту Информацию, которая относилась к рейсу КАЛ-007. Одним Анкориджем он решил не ограничиваться. Сотрудникам отделения были заказаны билеты на ближайшие рейсы в Токио и в Сеул, чтобы собирать Информацию и там. Кто-то был "посажен" на связь с авиабазой Элмендорф, чтобы разузнать: что есть у них? У Национального управления безопасности на транспорте были все права для того, чтобы вести расследование: на борту корейского лайнера были американские пассажиры. Это раз.   И, во-вторых: отправным пунктом рейса были Соединенные штаты. Но уже на следующее утро в анкориджское отделение позвонили из штаб-квартиры управления в Вашингтоне и, сославшись на просьбу, поступившую из госдепартамента, распорядились, чтобы Джеймс Микеланджело немедленно переслал в столицу все, что он уже собрал. Еще через несколько часов Джеймсу сообщили: его отделению этим делом зниматься больше не надо. Этим занимается госдепартамент. Обоснование было примерно таким: то, что произошло над Сахалином, — это не обычная катастрофа, а акт терроризма, а задача урпавления — заниматься обычными катастрофами и несчастными случаями.   С Формальной точки зрения, так они и есть. но разве не кажется по меньшей мере странным то, что в ситуации, когда, казалось бы, в ход должны быть пущены все доступные средства и ресурсы, в особенности такие, которыми располагает Национальное управление безопастности на транспорте, отличающееся, по всеобщему признанию, настойчивостью, тщательностью и рвением своих следователей. И вот главный игрок отстраняется от игры, "снимается с пробега"... Недоумение усиливается, когда узнаешь, что госдепартамент, вроде бы взявший расследование на себя, его вовсе и не проводил. Гласного, во всяком случае. По сообщениям журнала "Нэшнл", "вылсокопоставленный госдеповский сотрудник, отвечая полтора года спустя после случившегося, на вопрос, проводил ли госдеп расследование, сказала: "А как это госдепартамент будет проводить его?"   Произнесшая это женщина, по всей вероятности, имела в виду отсутствие у внешнеполитического ведомства надлежащих технических средств и опыта для расследований подобного рода. ...Чем больше занимаешься историей южнокорейского "Боинга", тем больше наталкиваешься на загадки. Об одной из них я обмолвился вскользь в одном из предыдущих материалов, представляя читателям фрагменты переговоров летчиков наших истребителей. В записи и в стенограмме, с нее подготовленной не было команд, поступавших с земли. Джин Киркпатрик, выступая на заседании ооновского Совета Безопасности, пояснений на этот счет давать не стала. Собственно, в тот день во всей пятидесятиминутной записи нужна была лишь одна фраза: "Цель уничтожена".   Все остальное отходило для американцев на третий план. Но если считать пленку не пропагандистским "вещдоком", а источником Информации, то пропуски должны быть восстановлены. Поскольку моя задача — попытаться показать американский угол сахалинской трагедии, то вопросы свои и недоумения я обращаю прежде всего к американцам. Хотя, бесспорно, они могут быть обращены и к нашей стороне: как-никак команды-то поступали с нашей земли. Эксперты считают: у американцев и японцев есть полная запись переговоров с голосами двух летчиков — с Су-15 и с МиГ-23 и двух наземных диспетчеров с позывными "Депутат" и Трикотаж". (На минуту прерву рассуждения своего коллеги.   История с записями радиопереговоров летчиков над Сахалином и диспетчеров на земле крайне запутана. И не только тем, что спецслужбы, возможно, подчищали, корректировали или как-то по-иному выправляли в нужную им сторону пленку. Первая сложность, с которой лично я столкнулся при расследовании этого этапа трагедии корейского "Боинга", в том, что одновременно в воздухе переговаривались несколько пилотов! Два из них — непосредственно преследовали нарушителя. Это — Су-15, где за штурвалом сидел известный уже читателю по предыдущим репортажам Геннадий Осипович и следовавший и все время отстававший от Осиповича МиГ-23. Напомня: отставал этот перехватчик потому, что летел с тремя дополнительными баками горючего.   Потом он их, возможно, сбросил. И расхождение в словах — сколько горючего осталось — может происходить из-за того, что оба пилота сообщали на землю о запасе топлива своих машин. Крайне усложняет ситуацию и вмешательство других шедших в визуальной невидимости от Осиповича других военных пилотов, их переговоры с землей. Когда мы брали очередное интервью у Геннадия, то положили перед ним те самые расшифровки переговоров, что фигурируют у Александра Шальнева. И тут моментально выяснилось: пилот—перехватчик узнает свои слова, часть из ответов, которые давал земле шедший за ним "коллега" на МиГ-23.   А вот в позывных — "Депутат" и "Трикотаж" — путается: они не принадлежат ни ему, ни, по-видимому, диспетчеру аэродрома "Сокол", с которого стартовал Осипович. Но в деталях, как говорится, еще предстоит разбираться. Для отправной точки необходимы, повторю, все записи переговоров, сделанные советскими военными. — Андрей Иллеш).   ...Шестого сентября японское агентство Киодо Цусин процитировало высказывание генерального секретаря кабинета министров Японии, личного представителя тогдашнего японского премьера М. Готоды, который сказал, что Японии "следила за командами, подававшимися с земли перехватчикам", но огласке эти записи не предаст. Днем позже Ларри Спикс, заместитель пресс—секретаря Белого дома, отрицая, что американская сторона располагает такими записями, заявил: у японцев есть они и что от японцев зависит, обнародовать их или нет.   Дэвид Пирсон, который тщательно анализировал опубликованные записи переговоров, пришел к выводу: даже в этой записи оказались "земные вкрапления": там есть несколько фраз, явно принадлежащих "Трикотаж" был записан, то, считает исследователь, зафиксированы были и другие команды с земли. Куда они в таком случае делись? Почему их прячут? Поразительная получается вещь: судя по тому, что сказал Андрею Иллешу "военный, пожелавший остаться неизвестным", "советская запись переговоров подчищалась и подвергалась косметической обработке".   Но точно то же самое пределали, выходит, со своими записями американцы и японцы. Вот если бы сравнить то, что было подчищено у них, немало, наверное, загадок будет разгадано. Дав членам Совета Безопасности прослушать запись — она шла по-русски, а в наушниках у делегатов звучал перевод, — Джин Киркпатрик сказала: "Возможно, самым потрясающим из того, что стало ясно из записи, является то, что ни разу пилоты не подняли вопрос об опознании самолета-цели и что не разу пилоты перехватчиков не говорили о нем по-другому, нежели как о "цели". Но, может, именно в тех фрагментах, что не попали в публичный вариант записи, в тех фрагментах, что включали голоса наземных диспетчеров, и были как раз команды об опознании?   Опять, увы, вместо ответа — вопрос...   Часть 5   Они пришли втроем, а я ждал лишь одного: так мы договаривались по телефону. Но у всех троих горе общее: у каждого погиб кто-то в ту страшную ночь над Сахалином. Дочь погибла. Муж. Зять. Еще дочь... Мы сели за стол. От угощений они отказались. Даже от кофе. Им не терпелось услышать, что я собирался сказать. А мне говорить ничего не хотелось. Слова в такой ситуации — штука жалкая и пустая. Даже "извеините" и то звучало бы, наверное, не к месту. Да извинений моих они и не заметили бы.   Я просто выложил на стол подборку материалов, опубликованных "Известиями". Материалов, проиллюстрированных фотографиями. И на немой вопрос ответил: "Вот это — летчик Су-15. Вот это — водолазы, разыскавшие обломки "Боинга". Вот это — судно, с которого они спускались на океанское дно..." Я не отворачивал взгляда от их лиц, хотя, наверное, должен был это сделать. Я в упор смотрел в их лица, когда молчаливые мои собеседники разглядывали фотографии.   Почти никаких эмоций. Только у женщины на какое-то кратчайшее мгновение блеснула слеза. Отплакали они уже давно свое. Семь с лишним лет прошло как-никак. И летчик, сбивший южнокорейский "Боинг", и водолазы, нашедшие обломки самолета, их внимания долго не занимали. Пришли они ко мне за другим. Пришли узнать, не удалось ли найти останки, не подняты ли были с океанского дна личные вещи? И где — если нашли тела — покоятся останки? И как получить вещи? Как взглянуть на них хотя бы?   "Известия" писали: в конце сентября восемьдесят третьего года советская сторона передала японцам — для последующей передачи в Южную Корею — семьдесят шесть различных предметов, в том числе одежду. Но не писали мы того, что вещи выглядели необычайно аккуратно: ни единого пятнышка! Такое впечатление, сказали мне мои собеседники, что прежде, чем передать их японским властям, кто-то в России тщательно ими занимался — чистил, утюжил.   — Если не ошибаюсь, — говорит Л. (так обозначу эту женщину), — среди этих предметов был отрез ткани. Совершенно ткань не была запачкана, хотя, пробыв в воде немало времени, она должна была бы выглядеть совсем по-иному. А тут — ни пятнышка. — И еще, — продолжает Л., — передали и женские туфли. Очень странными они мне показались : слишком старомодными, на огромной платформе, таких никто и не носил уже тогда. Откуда они взялись?.. И вообще там, кажется, только одна была вещь, которую можно было бы назвать современной, — джинсы фирмы "Калвин Клайн" восьмого размера. Она сказала это автоматически, у нее и в мыслях не было демонстрировать свою память на такие мелкие детали. Просто нет ни для нее, не для двух других моих собеседников никаких мелочей, когда речь идет о гибели "Боинга".   Они знают и помнят все, что когда—либо публиковалось, показывалось и говорилось о трагедии на Сахалином. Они, как мне показалось, прекрасно разбираются даже в делах крайне технического свойства. Всякого рода условные обозначения и сокращения, принятые, допустим, у операторов радаров и станций слежения или у штурманов, пересылали их речь так, словно они сами были операторами и штурманами. — На одной фотографии, — это говорит уже А., — я признал кроссовки дочери... — Как вы их могли узнать?? — удивляюсь я. — Вот узнал, и все. Есть, знаете ли, всякие незаметные признаки, стороннему человеку незаметные. Вот и узнал. Дочь очень любила в них ходить. И опять об останках.   Я перевожу им фрагменты известинских публикаций Андрея Иллеша, предупреждаю: то, что они сейчас услышат, слушать им будет очень тяжело. Они молча кивают:   — Читай. Я перевожу рассказы водолазов. Жуткие рассказы, которые, по моим представлениям, не каждая американская газета готова была бы публиковать без купюр: здесь в прессе стараются беречь психику читателей. Они слушают. Лица каменные. — Водолазы, — повторяю я то, что только что прочитал им, — высказывают предположение, что самолет, возможно, был пуст.   ...За несколько дней до этой встречи я беседовал с рядом американских специалистов. Пытался выяснить у них: что могло произойти, почему не было обнаружено тел погибших? какова вероятность того, что останки были сьедены рачками или какими-то микроорганизмами? По мнению Уильяма Ньюманна, профессора морской биологии одного из крупных калифорнийских университетов, "даже если исходить из того, что рачки или акулы или кто-либо еще набросились на плоть, должны были остаться скелеты. Есть множество примеров, когда на морском или океанском дне удавалось обнаруживать скелеты, пролежавшие там многие годы и даже десятилетия. К тому же, рачки не будут трогать кости".   Джеймс Оберг, хорошо знакомый известинским читателям как автор книги "Расследую советские катастрофы", о которой мы с Андреем Иллешем уже писали, также исключает вероятность того, что все дело в рачках. "Вода там холодная, морские существа поэтому значительно менее активны, чем, скажем, в тропических водах. И, следовательно, возможность сохранения останков выше, чем если бы самолет упал в одном из теплых морей".   — А можно ли допустить, что сильное течение разметало трупы? — "В принципе — да", — отвечают и Оберг, и Ньюманн. — Но могло ли получиться так, что трупы не всплыли на поверхность?   Профессор Ньюманн:   — "Это зависит от многих факторов. Если брюшная полость не была повреждена, то газы накапливающиеся там должны были поднять тело на поверхность. Если же были повреждения, если тело было разорвано от удара, оно могло быть отнесено течением от места падения самолета, так на поверхность и не поднявшись".   Джеймс Оберг: "Вспомните: подбитый самолета падал в океан минут десять. За это время пассажиры, если не все, то многие, надели на себя спасательные жилеты. К тому же, они наверняка пристегнули себя ремнями безопасности. Как бы силен ни был удар о воду, трудно представить себе, чтобы все двести шестьдесят девять человек фактически бесследно исчезли. Кто-то из пассажиров должен был быть вынесенным на поверхность именно спасательным жилетом. Кто-то должен был остаться на дне, привязанным к сидению. Не могло быть так, чтобы все пропали".   В беседах со специалистами я, кстати, столкнулся с теорией, которая мне представляется совершенно невероятной, но о ней я, тем не менее, должен сказать, поскольку высказана она именно специалистом. Теория такая: самолет, фюзеляж которого не слишком был поврежден ударами ракет, вошел в воду под таким углом, что сила удара была минимальной. Полного разрушения самолета не произошло. часть пассажиров выбралась из кабины на поверхность и, воспользовавшись подручными средствами, удерживалась на воде до тех пор, пока... Что было потом, специалист гадать не хочет.   Родственники погибших, которые пришли в известинский корпункт, отказываются даже мысль допускать о том, что самолет был пуст. У них другие теории. И одна из них заключается в том, что тела были все же извлечены и тайно захоронены на Сахалине. Подтверждают эту версию они ссылками на то, что некий японский журналист, оказавшийся как-то на острове, пытался пройти на кладбище. Но его туда попросту не пустили.   — Мы не можем смириться с мыслью, — говорит А., — что останки не найдены. Эмоционально не готовы и не хотим согласиться с этим. Мы допускаем, что могло исчезнуть десять — пятнадцать тел, но чтобы пропали все... В их глазах нет слез, выплаканы глаза. Давно. Воротничок кружевной блузки, которую надела Л., собравшись в известинский корпункт, украшает палехская брошка. Я терпел, но в конце концов спросил все же: "Почему?"   — Подарок. И добавила: — Мой муж должен был в восемьдесят четвертом ехать к вам, в Советский Союз. Он был биофизиком. Л. — кореянка по рождению и американка по паспорту. В сентябре восемьдесят третьего года, когда Вашинтон просто-таки взрывался антисоветизмом, когда вчерашние хорошие знакомые тебя попросту не замечали, когда нашим дипломатам рекомендовано было — в целях безопасности — как можно реже выходить из посольства, корейцы — те, что работали или жили в американской столице, — настроены были по отношению к нам куда сдержаннее, чем американцы.   Это я заметил по себе. Ни один из моих корейских знакомых даже намеком не дал понять: знакомства поддерживать больше не жалает. Объяснения этому я так и не нашел. ...Уже почти прощаясь, трое моих собеседников протянули мне лист бумаги. На бланке Ассоциации семей жертв КАЛ-007 было изложено четырнадцать требований-просьб, обращенных к Советскому правительству. Это требования-просьбы предать огласке то, что известно о трагедии "Боинга", сообщить, что случилось с телами погиших, найден ли "черный ящик", могут ли быть переданы родственникам личные вещи пассажиров. просьбы разрешить родственникам побывать на Сахалине и принять участие в будущих поисках. Требования выплаты компенсации родственникам — так, как это сделало правительство Соединенных Штатов, сбив иранский пассажирский самолет. И еще мне передали копию письма, направленного ассоциацией министру иностранных дел СССР Александру Бессмертных.   Письма, содержащего следующий абзац: "Недавние статьи в мировой печати, и в частности в вашей газете "Известия", усложняют дело и причиняют новую боль нашим семьям. Необходимо официальное расследование и официальное объяснение". .   ..Я попытался помочь надеть женщине пальто. Она очень вежливо и твердо отказалась.   — После смерти мужа я все делаю сама. А муж ее летел в Сеул на похороны матери. Статью, которую вы сейчас прочтете, передали мне специально для публикации в "Известиях" руководители американской ассоциации семей жертв КАЛ-007. Этой статьей я завершу "американскую" часть публикаций о тайне корейского "Боинга-747". Уверен, Правда, что к этой теме надо будет возвращаться еще не раз. Ну, хотя бы для того, чтобы сообщить, что сумеет разузнать печать Соединенных Штатов о трагедии на Сахалином.   А признаки того, что известинские публикации пробудили в печати Америки интерес, который казалось, пропал бесследно и давно, есть. Проблема только в том, и об этом мне говорили американские журналисты вполне откровенно, что главный интерес (и журналистов, и редакторов, и читателей) сейчас связан не с сахалинскими событиями семилетней давности, а с сиюминутными событиями в Персидском заливе, а потому многого остального — как бы это остальное ни было важно, — вроде бы и не существует. Пока.   Совсем не исключаю я и того, что услышим мы что-то и с Капитолийского холма, где тщательно следили за материалами "Известий" и где, по моим прикидкам, можно ждать активизации поисков фактов, относимых к тому, что случилось семь с лишним лет назад. Известинские публикации стимулировали и интерес специалистов, так или иначе занимавшихся исследованиями сахалинской трагедии. Некоторые уже звонили в корпункт, чтобы договориться о встрече. Так что окончательно ставить точку в "американских" репортажах пока рано.   Часть 6   Тридцатое августа восемьдесят третьего года было в Нью-Йорке теплым, влажным и несколько облачным днем. К вечеру стало моросить. То был конец сезона отпусков. Канун того периода, который мы называем уик—эндом Дня труда (в американских календарях День труда — последний день летних каникул. — А.Ш.). Двести шестьдесят девять пассажиров и членов экипажа стали собираться в тот вечер в международном аэропорту имени Джона Ф. Кеннеди. В терминале авиакомпании "Американ эйрлайнз", откуда отправлялся рейс в Сеул, в Южную Корею, рейс 007 авиакомпании "Кориэн эйрлайнз". В группе пассажиров из шестнадцати стран было двадцать три ребенка в возрасте до двенадцати лет.   Среди пассажиров было 75 корейцев, 61 американец, 23 тайваньца, 28 японцев, 15 филиппинцев, 12 китайцев из Гонконга, 10 канадцев, 6 таиландцев. Двенадцать пассажиров летели первым классом. Отправлялись тем же рейсом и шесть служащих "Кориэн эйрлайнз" — члены одного из экипажей, возвращавшиеся в Сеул. Была там и семья из четырех человек-носильщик, работавший в авиакомпании "Аляска интернэшнл эйрлайнз", его жена и двое детей, побывав в гостях у родителей в Нью-джерси.   Они летели обратно в Анкоридж, воспользовавшись билетами со скидкой, которая предоставляется служащим авиакомпаний. Один пассажир попал в пробку, торопясь в аэропорт из своей конторы в Нью-Йорке, и на рейс опоздал. Разные были пассажиры: кто-то летел в Корею, японию, в Гонконг или в другие страны по делам бизнеса; кто-то навещать родственников или друзей; кто-то — на похороны близких; кто-то возвращался домой после каникул, проведенных в Соединенных Штаты.   Были студенты и аспиранты, ехавшие учиться или учить; туристы, ждавшие знакомств с достопримечательностями. Был среди пассажиров член палаты представителей конгресса США: он опоздал на предыдущий рейс, поскольку самолет, которым ему пришлось добираться из Атланты, в штате Джорджия, до Нью-Йорка, из-за непогоды вынужден был совершить посадку в Балтиморе. Этот пассажир был членом делегации конгресса, которая в Сеуле должна была принять участие в торжествах по случаю тридцатилетия договора между США и Южной Кореей.   Самолет, выполнявший рейс 007, вылетел из Нью-Йорка вскоре после полуночи. После дозаправки и смены экипажа в Анкоридже он должен был прибыть в аэропорт Кимпхо в Сеуле в шесть утра первого сентября. Рейс 007 выполнен не был. Самолет отклонился от предназначенного маршрута, и его полет был прекращен над Сахалином. Все пассажиры погибли. Их тела, если основываться на официальных заявлениях, найдены не были. Сейчас, спустя больше, чем семь лет после трагедии, семьи жертв по-прежнему не знают ни точного месторасположения обломков самолета, ни судьбы близких и любимых людей. Кое-какие из обломков были выброшены морем на берег самой северной оконечности японского острова Хоккайдо. Семьдесят шесть различных предметов — обломков, а также личных вещей — были переданы (советскими. — А.Ш.) властями Японии. Там были в основном кеды, немного игрушек, отрезы ткани, которые один из пассажиров вез для того, чтобы изготовить образцы модной одежды. Был там обрывок визитной карточки.   Ни паспортов, ни других бумаг, которые принадлежали бы пассажирам, ни их багажа или груза, находившегося на самолете, возвращено не было. Поскольку семьи жертв не смогли получить никаких ответов на запросы о судьбе своих близких и любимых людей, они обьединились, создав в Корее, в Японии и Соединенных Штатах группы, которые добиваются от правительств этих стран помощи в решении многих остающихся без ответа вопросов, связанных с утратой самолета.   Только недавно, после того как сенаторы Эдвард Кеннеди, Билл Брэдли, Карл Левин и Сэм Нанн направили письма Президенту Горбачеву, после того как в "Нью-Йорк таймс" стали публиковаться статьи журналиста Ричарда Уиткина о возможных расследованиях трагедии КАЛ-007, после того как "Известия" мужественно провели исчерпывающее журналистское расследование, оказались преданы гласности некоторые шокирующие, вызывающие грусть и боль сведения о том, что произошло. Но хотя и заговорили теперь вновь о трагедии КАЛ-007, охваченные горем семьи все еще не знают, что случилось с телами любимых ими людей, где они. Семьи хотят, чтобы тела были переданы им для захоронения.   Семьи хотят знать, что стало с личными вещами пассажиров. Они хотят знать, почему гражданский самолет был сбит, несмотря на то, что международные соглашения содержат точные инструкции и правила относительно того, как проступать с самолетом залетевшим в чужое воздушное пространство. Семьи погибших хотят, чтобы им была предоставлена возможность побывать на месте катастрофы и устроить молебен в память об их детях, их мужьях, их женах, родственниках и друзьях. Они хотят, чтобы были возвращены "Чёрные ящики", чтобы были обнародованы все доклады (возможных официальных расследований. — А.Ш.), касающиеся судьбы рейса КАЛ-007. Хотя суверенные государства защищены иммунитетом от выплаты компенсации жертвам международных трагедий, тем не менее есть примеры оказания многими странами помощи нуждающимся семьям, дабы те жили и дальше, дабы могли кормить детей.   И это вопросы должны быть рассмотрены. И, наконец, семьи жертв хотели бы встретиться с Президентом Горбачевым, поговорить с ним о том печальном дне — о первом сентябре 1983 года, когда столь бессмысленно унесено было так много невинных жизней. С течением времени семья жертв трагедии пришли к пониманию того, что печальным событием своей жизни поисками решений остающихся без ответов вопросов, розыском тел любимых людей они могут содействовать улучению безопасности международных воздушных сообщений.   Семьи стали активно способствовать этому, участвую в проектах, направленных на модификацию правил и инструкций индустрии международноых авиапутешествий, на улучение системы той ответственности которая наступает (в случае происшествий на международных линиях. — А.Ш.). Семьи жертв трагедии КАЛ-007 помогают семьям жертв других трагедий на авиалиниях справляться с их горем и с теми проблемами, что у них возникают. Семьи жертв КАЛ-007 были приободрены заявлением Виталия Игнатенко относительно интереса, проявляемого Президентом Горбачевым к решению проблем, которые связаны с трагедей, случившейся первого сентября восемьдесят третьего года, — к решению в духе открытости, сотрудничества и гласности, ради содействия миру на Земле.   * * *   Направив в "Известия" свою статью, руководители ассоциации просили, чтобы статья Цензуре не подвергалась. Это нетрудная была просьба...   От редакции. На этом мы пока прерываем цикл публикаций Андрея Иллеша из Москвы и Александра Шальнева из Нью-Йорка по материалам проводимого газетой журналистского расследования. Но нам продолжают звонить, к нам идут письма, корреспондентов приглашают в самые разные города страны — люди хотят рассказать то, что им известно. Кроме того, мы ждем заинтересованной реакции от Министерства обороны, КГБ и МИДа, ибо уверены, что эти инстанции располагают ключевыми сведениями по истории с корейским самолетом.   Какой бы ответ оттуда ни пришел — пусть даже это будет отказ или просто молчание — мы непременно сообщим об этом читателям. Случается, нас упрекают в неточностях и повторениях, что ж, журналистское расследование тем и отличается от любого другого, что во многом непредсказуемо. Но оно происходит у вас на глазах, и читатели становятся его участниками. И при всех возможных недостатках подобного расследования у него ест неоспоримое преимущество — гласность.   Именно поэтому, скорее всего, и обращаются в редакцию те, кто хочет избавиться от многолетнего груза, лежащего на душе. Подобное очищение это самое главное — еще и условие того, что никогда больше тебя не смогут превратить в пешку в чьей-то игре. Игре, в которой якобы учитываются "высшие политические" или "государственные" интересы. Но в которой не принимается в расчет человеческое достоинство. И даже — человеческая жизнь.   Нам остается повторить: расследование продолжается... Оглавление   www.pseudology.org