Военно-промышленный курьер, 10 сентября 2003 года  
Тот Боинг сбил я
Генерал армии Анатолий Корнуков убежден: пасcажиров в нем не было. 1 сентября 1983 года в 6 часов 24 минуты советскому летчику-истребителю подполковнику Геннадию Осиповичу, пилотировавшему перехватчик Су-15, в небе над Сахалином был отдан приказ на пресечение полета южнокорейского самолета "Боинга-747" рейса KAL-007 с использованием ракет. Приказ был выполнен. Жертвами той трагедии, как считается, стали 269 человек.
 
Официальная версия советской стороны до сих пор никем не опровергнута: "Боинг-747" был принят службами ПВО за военный разведывательный самолет ВМС США RС-135, вторгшийся в воздушное пространство со шпионскими целями. Тайну этой запутанной истории приоткрывает генерал армии Анатолий Корнуков, который 20 лет назад непосредственно руководил пресечением полета самолета-нарушителя.

- Анатолий Михайлович, за 20 лет о пресечении полета "Боинга-747" написано столько, что не поймешь, где правда, а где ложь:

- Да, издано много книг, появились тысячи публикаций и в России, и за рубежом. Некоторые издания храню в качестве сувениров, в том числе и те, что присылали мне из США, Англии, Японии. События того времени продолжают вызывать повышенный интерес и у специалистов, и у СМИ. Однако действительно в версиях много надуманного, а порой - полный вымысел.

- Как же происходило все на самом деле?
- В то время я был командиром 40-й истребительной авиационной дивизии на Дальнем Востоке. Соединение было достаточно большое: четыре истребительных авиационных полка, 14 батальонов, около 8 тысяч личного состава. Два полка - 528-й и 777-й, чьи экипажи непосредственно участвовали в пресечении полета, дислоцировались на Сахалине. Один полк, вооруженный МиГ-23, располагался на Постовой, рядом с Советской Гаванью, четвертый, на МиГ-21, - на Курильских островах. Несли ответственность за участок государственной границы почти в 5 тысяч км: побережье вдоль Татарского пролива, Сахалин, Курилы - все наше. Площадь, прикрываемая дивизией была около 1,5 млн. кв. км.

- Дивизия тогда подчинялась непосредственно командующему войсками Дальневосточного военного округа?
- Если быть точным, то командующему ВВС округа, куда и входила наша 40-я дивизия, сформированная в 1980 году. Все силы и средства ПВО, исключая истребительные полки, были включены в состав ПВО округа и также через своего командующего подчинялись командующему войсками округа генералу армии Ивану Моисеевичу Третьяку.

- Месяца за 4 до пресечения полета "Боинга" вы, знаю, ощутили на себе гнев этого военачальника:
- Да, было такое. Военно-политическая обстановка, предшествовавшая событиям, происшедшим в ночь с 31 августа на 1 сентября, была крайне напряженной. Шла, на мой взгляд, уже не "холодная", а "горячая" война. У наших границ беспрестанно курсировали боевые самолеты: разведчики - RС-135, противолодочные - "Орионы".
 
Прощупывали нашу оборону и стратегические скоростные разведчики SR-71. Авианосные ударные группы ВМС США приближались на опасное расстояние к Курилам, бороздили Японское море, в том числе и неподалеку от Владивостока. Боевые корабли заходили даже в Охотское море, которое традиционно считается нашим внутренним. Такая обстановка заставляла держать в большом напряжении дежурные силы и средства.

В апреле того же, 1983, года, находясь в Тихом океане на удалении 300 км от Южных Курил, американская авиационная ударная группа, в составе которой был авианосец "Интерпрайз", проводила плановые полеты. 4 апреля звено палубных истребителей F-14 покинуло место базирования авианосца и направилось в сторону Южных Курил. Чуть позже оно нарушило государственную границу СССР, выполнив боевой разворот над так называемыми спорными территориями.

Наглый вызов произошел в зоне ответственности моей дивизии. Отреагировать мы тогда не смогли. Ответственно заявляю, что условий для выполнения боевой задачи тогда не было. На Буревестнике (это средняя часть Курил) базировались истребители МиГ-21, не оборудованные системой посадки. Их можно было бы поднять. Однако погода тогда стояла мерзкая, и шансов возвратиться на свою базу или уйти на запасной аэродром у летчиков не было. Рисковать их жизнями?.. Я принял решение не поднимать истребители. Меня обвинили в нерешительности. Вот тут-то мне и досталось от Ивана Моисеевича Третьяка по полной программе. Состоялся приказ министра обороны, я был жестко наказан.

- Но справедливо?

- Когда страсти улеглись, мои действия признали целесообразными. Бессмысленно в тот момент было поднимать истребители. Аэродром находился на большом удалении от места нарушения госграницы, и наши самолеты просто не могли бы своевременно поспеть туда, так как американцы, сделав боевой заход над островами, быстро удалились. К тому же МиГ-21 и F-14 несравнимы по боевым характеристикам, и мы могли проиграть воздушный бой, если он, конечно, состоялся бы. На Сахалине базировались истребители Су-15. Они были бы подняты, если провокация продолжилась бы в сторону Сахалина.

Уроки извлекли серьезные. В упомянутом приказе министра обороны было проанализировано случившееся 4 апреля. А главное: после наглой выходки американцев руководство Вооруженных Сил приняло срочные меры по замене самолетов на более современные. Установили радионавигационное оборудование, позволяющее производить посадку в условиях жесткого минимума.

- 31 августа 1983-го был обычный день?
- По напряженности боевой работы - да. Необычность для меня заключалась в том, что 1 сентября моя дочь шла в первый класс, и я планировал в тот день утром доставить ее и сына в школу, которая находилась в 12 км от нашего городка. Но судьбе было угодно распорядиться так, чтобы я не попал туда ни 1 сентября, ни в последующие две недели.

В ночь с 31 августа на 1 сентября после четырех часов утра меня поднял звонок оперативного дежурного. Он с волнением доложил: "На Камчатке - нарушение государственной границы. Похоже, вторгся RС-135. Поднимались истребители. Перехват не удался. Сейчас нарушитель находится над Охотским морем и направляется в нашу сторону. По распоряжению КП Дальневосточного военного округа дежурные силы приведены в готовность № 1: включены дополнительные средства, боевые расчеты вызваны на КП".

Я отдал соответствующие распоряжения, спросил, кто дежурит на аэродроме Сокол, над районом которого, видимо, пройдет самолет-нарушитель, и вызвал машину. Быстро оделся, вышел из квартиры. Но не зря говорят, что одна беда не ходит:

- Что же случилось?

- Я жил в доме, который еще не был сдан в эксплуатацию. Меня вселили раньше, чтобы приблизить комдива к командному пункту, к тому же с моей стороны требовался контроль за завершением строительства здания. Спускаюсь по лестнице и: Дверь в подъезде оказалась запертой. Дом находился под охраной строителей, и они на ночь закрывали подъезды. Слышу, что машина у подъезда, а открыть дверь не могу. Вышиб ее с шестой попытки, потеряв при этом 3-4 минуты. Выбежал, в машину - и на КП. Там уже находился весь боевой расчет штаба нашей дивизии и боевой расчет штаба 24-й дивизии ППО (старший по отношению к нашему в принятии решений) во главе с командиром генерал-майором Николаем Лукичом Кременчугом.

Общая картина была такой. Один наш истребитель выходил к восточному побережью Сахалина со стороны Охотского моря. В готовности № 1 на аэродроме Сокол - экипаж истребителя Су-15, за штурвалом которого находился заместитель командира 777-го истребительного авиационного полка подполковник Геннадий Осипович. Мы привлекали к боевому дежурству и командование полков. Офицеры этого звена, как правило, выполняли 3 дежурства в месяц ночью, чтобы снять нагрузку с других летчиков. Осипович находился в готовности к вылету № 3. Су-15 был вооружен ракетами, к истребителю также были подвешены контейнеры с пушками.

Наблюдая за полетом нарушителя, все мы до момента открытия огня были убеждены, что в воздухе разведчик RС-135. Он шел с огибанием мыса Терпения на удалении 100-120 км и, по нашим первоначальным расчетам, не собирался нарушать государственную границу в средней части острова. Мы решили, что он, видимо, проследует строго на юг и возможно пересечет госграницу на юге Сахалина или на юге Курил. Однако вскоре самолет-нарушитель повернул на юго-запад и последовал курсом 210-220 градусов. Прокладка маршрута показывала, что он нарушит границу в районе аэродрома Сокол с восточной стороны острова. Именно в тот момент последовала команда на подъем дежурного истребителя Су-15, за штурвалом которого находился подполковник Осипович.

- Локаторщики сработали нормально?

- Та ночь была очень редкой с точки зрения возможностей по обнаружению и сопровождению целей для радиотехнических войск. Не было никакой рефракции - экраны абсолютно чистые, даже "местники" слабее наблюдались. А истребитель и цель были видны превосходно. Объективный контроль это потом подтвердил. Поставил задачу заместителю командира полка подполковнику Герасименко (комполка полковник Александр Балезин находился в отпуске), руководившему боевым расчетом КП полка, вывести истребитель для сопровождения нарушителя в район Охотского моря.

За 50 км до государственной границы, как это было предписано руководящими документами, приказами по организации боевого дежурства в войсках ПВО и, в частности, в истребительной авиации, была передана команда на КП полка: "Цель - боевой самолет-нарушитель RС-135. При нарушении государственной границы - уничтожить!" Команду продублировали расчету КП, который управлял истребителем, и передали летчику. Подполковник Осипович задачу принял, продолжая следовать за самолетом-нарушителем.

- Связь с пилотом поддерживалась?
- В тот момент она была устойчивой. Получив информацию о том, что цель пересекла госграницу, я подтвердил приказ на уничтожение. Осипович был готов к поражению нарушителя, все условия для нанесения точного удара у него были. Он уже намеревался, как потом рассказывал мне, нажать боевую кнопку пуска. Однако немного помедлил, вспомнив старую поговорку, бытовавшую в войсках ПВО: "Подожди выполнять приказ - отменят". Пауза длилась 15 секунд . За это время с КП Дальневосточного военного округа от начальника штаба ПВО округа, который в то время возглавлял боевой расчет (командующий ПВО округа генерал-лейтенант Николай Иванович Чукарин находился в отпуске), на КП 24-й дивизии ПВО поступила новая команда: не уничтожать самолет-нарушитель, а принудить его к посадке. Осипович получил задачу: огня не открывать, сигналами показать экипажу RС-135, что он является самолетом-нарушителем, принудить его к посадке на аэродром Сокол.

Личное дело
Корнуков Анатолий Михайлович

Родился в 1942 г. в городе Кадиевка Луганской области. В 1964 г. окончил Черниговское высшее военное авиационное училище летчиков. Службу начал старшим летчиком. С 1974 г. - командир истребительного авиационного полка. После окончания в 1980 г. Военной командной академии противовоздушной обороны имени Г.К.Жукова командовал истребительной авиадивизией (ДВО) и истребительным авиакорпусом (ГСВГ).
 
В 1988 г. после окончания Военной академии Генерального штаба назначен первым заместителем начальника авиации ПВО. С 1989 г. - первый заместитель командующего отдельной армией ПВО, командующий отдельной армией ПВО. С 1991 г. - командующий войсками Московского округа ПВО. В январе 1998 г. назначен главнокомандующим Военно-воздушными силами. С 2002 г. - советник генерального директора НПО "Алмаз" по вопросам военно-технической политики. Генерал армии (2001 г.).

- Если бы приказ не был изменен, то самолет уничтожили бы непосредственно над островом?
- В этом случае нарушитель упал бы на остров, подчеркну, на сушу, и "тайну "Боинга-747" разгадали бы сразу. Но Осипович получил новую команду и приступил к ее выполнению. Летчик многократным миганием аэронавигационных огней и покачиванием самолета с крыла - на крыло (такой установлен порядок передачи сигнала о том, что самолет является нарушителем) показал ему, что рядом истребитель, но реакции - никакой. С наземной радиостанции в аварийном канале на борт нарушителя передается информация на английском языке, точнее, строгая фраза по английски: "Вы нарушили государственную границу". Повторюсь, реакции - ноль.

Вспомнили о том, что на борту истребителя находятся пушки. Передаю боевое распоряжение: "Открыть предупредительный пушечный огонь". Находясь с левой стороны от нарушителя, Осипович выпустил несколько очередей из пушки - около 200 снарядов. Стрелял параллельно курсу самолета бронебойными и осколочно-фугасными. Трассирующих на борту не было. Так было определено приказом министра обороны, чтобы не демаскировать самолет, ведущий огонь. Однако выхлоп пламени из четырех стволов всегда виден великолепно, причем даже днем. Скорострельность высочайшая - 5 тысяч выстрелов в минуту. Пламя было большим, как при включении форсажа, не заметить всполохи было просто невозможно. И вновь - никакой реакции.

- Да, вы просто-напросто охотились за целью
- Не все так просто было. Вскоре самолет-нарушитель зашел в так называемую мертвую воронку КП полка, т.е. находился непосредственно над командным пунктом. Каждая РЛС в зависимости от высоты имеет мертвую воронку, в которой она не видит цели. Диаметр на малой высоте небольшой, с ее увеличением он возрастает. На высоте, на которой шел нарушитель, это примерно 9 тысяч метров, она достигала 12-15 километров. Доклад офицера с КП об этом поверг в шок весь боевой расчет. Я сразу же задал вопрос: "Видит ли цель диспетчерский локатор (он контролировал обстановку в районе аэродрома и обеспечивал завод истребителя на посадку)?" "Да, видит". Отдал распоряжение руководителю посадки самолетов, чтобы он передал летчику команду: "Уничтожить цель ракетным огнем". Одновременно Осипович доложил, что самолет-нарушитель уменьшает скорость, а он не может держаться. Истребитель Су-15 - тяжелый, а крылья не очень большие, поэтому у него эволютивная скорость - 450 км/час. При меньшей скорости он начинал парашютировать, падать.

"Выхожу вперед", - передал Осипович. Это было уже в зоне видимости и управления КП дивизии. Летчику отдается новое распоряжение: разворот на форсаже с предельной перегрузкой и открытие огня. О нашем решении доложил первому заместителю ВВС округа генерал-лейтенанту Валерию Каменскому (командующий ВВС округа генерал-полковник Александр Закревский находился в отпуске). Совпадение произошло такое: один, командующий, в отпуске, второй, командир полка, в отпуске: Сообщаю, что отдал команду на открытие огня. Каменский говорит: "Сейчас доложу командующему войсками Дальневосточного военного округа генералу армии Ивану Моисеевичу Третьяку". В это время истребительСу-15, пилотируемый Геннадием Осиповичем, выполнил форсированный разворот, вышел в заднюю полусферу цели на дальность 1,8 км. И летчик произвел залпом пуск двух ракет: правой - с радиолокационной головкой, левой - с тепловой.

Через некоторое время - доклад: "Цель поражена". Правая ракета взорвалась в районе хвостового оперения. Левая вошла в крайний двигатель на левом крыле и отсекла часть его. Су-15 вышел из атаки. Большая машина с огромной несущей поверхностью после поражения ракетами планировала до воды примерно 7 минут.

Звонок от генерал-лейтенанта Каменского: "Анатолий Михайлович! Генерал армии Третьяк утвердил ваше решение". Отвечаю: "Поздно. Нарушитель падает". Каменский: "Что же будет?" Минутой позже дежурный генерал КП округа выходит со мной на связь и говорит: "Будете говорить с командующим войсками". Я представился и доложил: "Дежурный истребитель Су-15 произвел атаку и поразил самолет-нарушитель RС-135 над нашей территорией". Третьяк уточнил: "Вы сбили или не сбили?". Сердце у меня екнуло - на планшете нарушителя все еще вели, и все же твердо ответил: "Самолет сбит!" Через 15 секунд цель пропала с экрана - да, она поражена! Выдох облегчения.

Потом была напряженная и нервная работа по сбору объективной информации. Все мы понимали: случай исключительный. Всех посадили писать объяснительные, опечатали аппаратуру объективного контроля. И стали ждать государственной комиссии. На следующий день из СМИ узнали о том, что сбитый самолет - это, возможно, пассажирский самолет "Боинг-747" рейса KAL-007 южнокорейской компании. В души вкралось смятение, и все же мы были уверены: уничтожили RС-135. На всех локационных средствах нарушитель однозначно был идентифицирован как известный американский разведчик.

- По размерам, конфигурации, по другим характеристикам разве нельзя было определить, что летел "Боинг"?

- А вы выйдите на улицу 1 сентября в 5 утра. Темень. Как определишь?

- А летчик: Что видел летчик?

- Мы спрашивали Осиповича: "Видишь "мигалки"? "Мигалки" он видел. Но они на всех летательных аппаратах имеются. Другое дело, что над территорией противника аэронавигационные огни выключаются. Но в состоянии войны мы ни с кем не находились. Окошек Осипович не видел, в ночное время их зашторивали.

- И что определила комиссия?

- Ее возглавлял маршал авиации Петр Семенович Кирсанов, она была очень представительной и, конечно, отнимала у нас значительное время. Но главные наши силы уходили на другое. В районе падения "Боинга" в воздухе одновременно находились десятки самолетов - японских, американских и наших советских из разных ведомств. Истребители постоянно дежурили в воздухе. Мы были уверены, что провокации будут продолжаться, не исключались и непреднамеренные нарушения государственной границы. Были моменты, когда на экранах радаров светилось от 12 до 15 целей.

Комиссия завершила работу и убыла в Москву. Никаких претензий нам не предъявили. Мы получили небольшую возможность отдохнуть. Мне, правда, не пришлось. В одну из ночей, в 2-3 часа, звонок домой. Оперативный дежурный передает распоряжение: "Нужно срочно выехать на аэродром Сокол. Там вас ждет самолет Ан-26, вылетите в Хабаровск, где вас ожидает Ил-62. Вам приказано вместе с командиром 24-й дивизии ПВО убыть в Москву".

Сообщение озадачило: зачем летим в Москву? В столице нас встретили четко по-военному: "Товарищи генералы, вас ждет начальник Генштаба". Маршал Огарков встретил радушно. Объяснил причину вызова: по решению Политбюро нам предстояло выступить в качестве экспертов на пресс-конференции, которую проводил Леонид Замятин. В последний момент нас решили, что называется, не показывать широкой публике, и пресс-конференцию мы смотрели по телевизору.

Проведенное расследование, в том числе и с участием специалистов ИКАО, признало правомерность наших действий. Много вопросов было к американской, японской и южнокорейской сторонам. Они остаются и сегодня.

- Вот как?
- И тогда, в 1983-м, и сегодня, 20 лет спустя, абсолютно убежден в том, что пассажиров в самолете не было. Был один экипаж. Не могли бесследно исчезнуть 269 человек. Никто не собирает на самолетах в одну связку паспорта: Я мог бы привести целый ряд и иных аргументов, но скажу другое. Сегодня проводятся серьезные расследования, и через полтора-два месяца мы узнаем многую неизвестную и запутанную информацию 20-летней давности.
 Источник
Содержание
 
www.pseudology.org