Часть 7
Итак, в октябре 1983 года, сравнительно небольшая акватория
японского моря неподалеку от острова Монерон была чрезвычайно оживлена.
Сейчас, когда мы наконец начали считать деньги ( том числе и военные
расходы), интересно было бы узнать заодно и стоимость того спектакля,
что разыгрывался в океанских водах и на его поверхности семь лет назад.
Во что могло обойтись привлечение для рыбцких инсценировок двух
десятков (очевидцы называют эту цифру) рыболовных судов, то есть
использование не армии, а гражданских лиц и специалистов? Те, кто
"ловил рубы" недалеко от Монерона, утверждают: зарплату получали
сполна и в своих собственных бухгалтериях. А ведь то, что происходило,
было не Операцией военного времени, когда с затратами в самом деле не
считаются.
Дело было всего-навсего в том, чтобы с большим успехом
заморочить своим и чужим голову.
А тем временем водолазы — считается, что подводников такого класса,
как с мурманского "Спрута", в стране не более 50 человек,
— до конца
сентября изнывали от безделья в общежитии близ города Холмска. Об этом
сообщил при встрече нашему корреспонденту Сергею Мостовщикову начальник
водолазной службы производственного обьединения
"Арктиморнефтегазразведка" Владимир Васильевич Захарченко.
— Когда нас срочно — вертолетом выдернули из моря, со "Спрута", в
Североморск, то сказали: есть срочная работа на Сахалине, надо ехать
туда, а задачу получим на месте. В чем суть работы — не объясняли.
Тогда мы еще ничего не знали, газет на "Спруте" не видели...
Только когда сели в военный самолет, за разговорами, по
беспроволочному, как говорят, солдатскому телеграфу узнали —
пассажирский "Боинг" сбили! Пока мы летели в Москву, уже стало ясно,
что, собственно, нам предстоит сделать. Не знали только, какая там
глубина. В Москве к нам подсели еще два человека из главка, и двинулись
мы дальше — на Сахалин. Все происходило в страшной спешке. В
Южно—Сахалинске нас встретили и отвезли на базу, в общежитие.
Вот там-то про нас и забыли. Бросили одних до конца месяца...
Только в конце сентября на военном тральщике доставили всех нас на
буровое судно "Михаил Мирчинк" и официально объяснили задачу
— искать
самолет!
Прервем рассказ Захарченко и обратимся к свидетелю того, что
происходило на "Мирчинк" до того, как туда наконец привезли водолазов.
...Жан Андреевич Алещенко, как сообщил мне мой дальневосточный
коллега Станислав Глухов, общавшийся с ним, числился на "Мирчинке"
старпомом и действовал там с 10 сентября до конца поисковых работ. По
его словам, "Мирчинк" нашел место падения "Боинга" не сразу
— этому мешала не только неординарность задачи, но и ведомственная
разобщенность. Дело в том, что поиски и подьем были поручены Военно-морским Силам, а координаты того района, в котором бы сбит
самолет, знали в ПВО.
На "Мирчинке" находились военные моряки из
Советской Гавани, эксперты из военной авиации, которые помогали по
обломкам сориентироваться.
Эти эксперты опредилили примерный район поиска — он оказался
поначалу довольно большим. После определения района поиск надо было
продолжать уже на дне, на грунте. Для этого мог быть использован
гидролокатор бокового обзора — буксируемое акустическое устройство с
высокой разрешающей способностью. В результате его работы получается
"картинка", как бы фотография морского дна.
Такого приспособления у
военных не оказалось (или оно было "не в строю"?). ВМФ пробовал этот
район прочесывать тралом — в самом деле, с его помощью достали обломки
самолета. Как потом увидели водолазы, трал проскрежетал по средней
части и растащил "Боинг" километра аж на полтора. Но и за тот
"металл", который был выловлен тралом со дна, военных, как мне
рассказывали, ждали ордена и медали.
Впрочем, не сделали они главного. Определить, с какого именно места
попал в трал "улов", конечно, было невозможно.
Выход один
— надо было увидеть дно
Продолжим рассказ В. Захарченко:
— Решили с "Мирчинка" опустить телевизионную камеру и, волоча ее
на буксире, искать... Все это время, пока мы "отдыхали" в холмске,
вот таким способом наши коллеги и действовали. Но ничего интересного не
обнаружили. День или два мы посмотрели, как иду работы с телекамерой.
Дело, с моей точки зрения, было совершенно бессмысленное, поскольку
ширина полосы поиска (при той прозрачности воды) метра три. Что такое в
море три метра?..
Тогда мы предложили спускать водолазный колокол с живыми
наблюдателями. Сажали туда четырех операторов. Один смотрел вперед,
второй вправо, третий — влево, четвртый — вниз, прямо под колокол.
Ширина полосы поиска сразу увеличилась до пятнадцати метров. Стали
четко определять место — поставили акустический датчик.
Глубина там был 174 метра. Грунт ровный, плотный — песок и мелкая
ракушка. Безо всяких перепадов глубины.
И буквально на третий день мы нашли самолет.
У меня было представление такое, что он будет целый. Ну, может,
чуть покореженный.. Водолазы зайдут внутрь этого самолета и все увидят,
что там есть. Но на самом деле он был очень сильно разрушен — разнесен,
что называется, в щепки.
Самое крупное, что мы увидели,
— несущие
конструкции, особо прочные — длина полтора два метра, ширина — 50 — 60
сантиметров. А остальное — разбито на мел-ки—е кусочки...
Кроме обломков самолета, было там много вещей — из тех, что обычно
пассажиры сдают в багаж. Одежда была, документы, портмоне, сумочки
дамские... В костюмах, в плащах — находили документы. Нам было велено
поднимать их. Поднимали наверх и вещи — не всю одежду, а ту, из которой
сложно доставать документы на глубине. Паспорта, повторю, находили,
студенческие билеты... Все это забирали представители морского флота и
тут же передавали на БПК "Севастополь" (большой противолодочный
корабль — Авт.).
Мы не делали ни описаний того, что нашли, ни перечня.
Ничего такого... Проста отдавали все найденное военным.
В конце работы ухитрились ребята снять фильм — у нас была
телевизионная камера. Мы прошли над всеми этими останками самолета,
весь его засняли. Но фильм пришлось отдать, его в Москву увезли. Куда?
Не знаю. Мир не без добрых людей — кому-то не понравилось, что мы
снимаем, вот и настучали. Вызвали нас и велели отдать. Мы — отдали.
(Если снятая водолазами лента сохранилась в архивах "компетентных
органов" — то это сенсация! Ибо тогда появляются на свет для
международной экспертизы поистине уникальные кадры. Впрочем, о том,
какие — по нашим данным — документы и вещественные доказательства могут
храниться до сего дня в секретных архивах, я попытаюсь рассказать
попозже).
— У нас было несколько задач,
— говорит Захарченко.
— Первое —
подьем документов. Любых! бумаги, которые обнаружили, все собирали и
поднимали наверх. Второе — искать детали радиоаппаратуры. Блоки, саму
аппаратуру и так далее...
Да, поднимали и сдавали все, вплоть до
плейеров, — знаете такие магнитофоны для любителей. У нас в России их
тогда совсем не было... Поднимали также ленты от вычислительных машин и
магнитофонные. Они такие распущенные, перепутанные были. Собирали
всякие блоки, ящики, коробки... Спускали сверху — с борта "Мирчинка"
— специальную корзину, и водолазы в нее все складывали.
Разгружали эту
корзину и всё, что доставали со дна, на оцепленной палубе, куда никого
не пускали. А разбирали находки люди в штатском, но — с короткими
стрижками. (Этих — стриженных, но без формы, — вообще довольно много
было). Oни и отбирали — что им нужно, упаковывали и отправляли на
берег. А оттуда — в Москву.
А 28 октября или 29-гo сказали: "Все, ребята, хватит..."
Но самое главное — это не то, что мы там видели, а чего не видели —
водолазы практически не обнаружили человеческих трупов, останков...
В ходе этого журналистского расследования мы встретились не только
с В. Захарченко, руководившим работами подводников. Беседовали и с
теми, кто по 6 — 8 часов в сутки проводил под водой.
Назову ребят —
Григорий Матвеенко, Вадим Кондрабаев, В. К-ов.
Сейчас самое время ознакомить читателя с фрагментом стенограммы их
рассказа. Однако хочу заметить, что рассказ этот — абсолютно
документальные признания, впервые в мире появляющиеся на страницах
печати. Я не стал никаким образом текст причесывать: пусть ребята
говорят, что говорят, вспоминают, как вспоминают, Поэтому некоторые
шокирующие подробности неизбежны. В конце концов речь идет о жизни 269
человек. Точнее, об их смерти.
— Мало... Если верить, что там, на самолете, было двести с лишним
человек...
Мы думали, что сейчас
опустимся и увидим кладбище... Но... День нет, другой нет... Освоились.
Я когда в первый раз останки увидел, то удивился, а не испугался. А
потом косточки все-таки встречал. Две...
В руки взял... Позже кожу человеческую видел с волосами, как скальп.
Волосы черные такие... но все это при прикосновении — развалилось...
Видел кисть, по-моему, в перчатке. А еще, помнишь, туловище мы видели
без головы, одетое в куртку. А снизу куртки извивались в воде белые
нити — видимо, остатки внутренностей...
— Я не пропускал ни одного спуска. У меня совершенно четкое
впечатление: самолет был начинен мусором, и людей скорее всего не было
там. Почему? Ну, вот если разбивается самолет, даже — маленький. Как
правило, должны оставаться чемоданы, сумочки, хотя бы— ручки от
чемоданов... А там было такое, что, я считаю, не должны везти в
самолете нормальные люди. Ну, скажем, рулон амальгамы — как с
помойки... Одежда вся, как со свалки — из нее вырваны куски. Или как
будто простреленная — пробита во многих местах. Я лично никаких
останков не встречал.
— Мы же месяц почти работали! И — практически ничего. Мало было и
носильных вещей — курток там, плащей, туфель — очень мало.
А то, что
находили, — какое-то рванье! Вот нашли, скажем, россыпь пудрениц. Они
остались целыми, открывались. Но, что странно, у всех — разбитые внутри
зеркальца. Пластмассовые корпуса абсолютно целые, а зеркальца — все
разбитые. Или зонты: все в чехлах, в целых чехлах — даже не
надорванных. А сами — измятые, нерабочие... Ножи, вилки покореженные.
Это какой же силы удар должен был быть?!.
Признаюсь: этот поворот в разговоре с водолазами был для журналиста
полной неожиданностью.
Понятно, почему не хочется верить в то, что на
борту корейского "Боинга-747" находились 269 пассажиров, летчику, его
сбившему. Но водолазы?! Они ведь единственные очевидцы, в полном смысле
этого слова, того, чем закончилась трагедия в небе. А ведь были, были в
прессе разговоры о том, что самолет этот двигался в дальневосточном
небе совершенно пустой. Что вся история
КАЛ-007 — чудовищная
мистификация и фальсификация.
Похоже, что к такому же выводу пришли и водолазы. Но...
Часть 8
Итак, мы остановились на том, что водолазы — единственные, кто работал
непосредственно среди останков самолета, — склонны считать, что
пассажиров на пассажирском "Боинге" могло и не быть. Во всяком случае в
таком количестве. Я уверен: не только для нас, журналистов "Известий",
такой поворот расследования был неожиданностью. И не случайно первая
западная дезинформация, которая прошла после декабрьской статьи,
написанной совместно с Александром Шальневым, была именно о том, что "на
Сахалине в специальном крематории трупы были уничтожены". И, как эхо
"Сенсации", среди звонков, обращений моих коллег из США, Японии, Кореи,
Франции и других стран едва ли не первый вопрос: удалось ли вам
установить место нахождения тел?
Тема — что стало с людьми и были ли они вообще на том роковом самолете?
— требует особой деликатности, и мне, признаюсь, именно об этом писать
труднее всего. Но — необходимо. Прежде всего скажу: сами водолазы
колеблются, стараются избегать категоричных ответов. Вот, например,
слова руководителя мурманской команды подводников В. Захарченко:
— Ну,
брюки мы находили с дырками на коленях, пояс — тоже вырван, а все
остальное — целое. О чем-то это говорит? В этих брюках, наверное, сидел
человек...
Потом, когда вернулись в Мурманск, стали читать газеты
—
нам-то было особенно интересно, что пишут. Я тогда думал — нельзя же
имитировать смерть такого количества людей... Их родственников
организовать, которые оплакивали бы, — в Корее, в Таиланде, в США,
на Тайване... Ну двух-трех можно сымитировать, но не двести же с лишним?...
Нам — водолазам — объяснили, что самолет вообще при падении на куски
разбивается, рассыпается. А этот летел на громадной высоте со скоростью
900 километров. Когда он падал, скорость еще нарастала. Похоже, около
тысячи километров было, когда он ударился о воду и развалился. Инерция
частей оставалась еще и в воде, значит, он продолжал разрушаться. Были
еще разговоры о том, что перед самой водой он даже взорвался. Кто
знает?..
Но пожара в "Боинге" не было
— это точно. Вещи целые, хотя все
пропитано керосином. Очень сильно. А так... Знаете, всякие разговоры в
этой экспедиции шли: вроде там людей не было, на этом самолете, что все
это фальсификация. В общем-то, и у меня такое мнение поначалу сложилось.
Почти никаких следов, что там были люди, кроме личных вещей. Но вещи
ведь были! Причем, судя по одежде, — одежда с людей. Почему? Потому что
она разорванная. А люди — их, как я думаю, посекло конструкциями. Кроме
того, когда мы туда пришли, прошло уже больше месяца. Даже почти два —
ведь обнаружили мы самолет 17 или 18 октября. И потом еще много дней
работали ребята на дне. А там — крабы, креветки разные, рыбы... Даже
осьминогов заметили.
Ребят, водолазов, я спрашивал: "Видели людей?"
Уверенного ответа, что "Да, точно видели", не было. Вроде бы",
— вот так отвечали. А уж официальных докладов от них тем более не
поступало... Я —
журналист — думаю, что можно понять сомнения водолазов: они
действительно предполагали увидеть огромное количество останков. Целое
кладбище. И боялись этой встречи. Потому то немногое, с чем им пришлось
столкнуться, никак не соответствовало их ожиданиям. Отсюда к неизбежные
сомнения.
Но ведь пуста была и "кабина", вернее, то место, где были ее
обломки, — ни следа летчиков, штурманов, стюардов. А уж без них самолет
никак обойтись не мог. Скорее всего, объяснения странного исчезновения
людей содержатся в рассуждениях самих водолазов. Среди них, разумеется,
крабы и рачки. Некоторые из тех, кому приходилось плавать и работать в
тех краях, утверждают, что две недели — вполне достаточный срок для
того, чтобы не осталось никаких следов органических тканей.
Сделают свое
дело и обитатель моря, и сама морская вода. (И я, когда охотился на
тюленей в Охотском море, сталкивался с похожей ситуацией). Что касается
костей и черепов, то сила удара самолета о воду была такова, что не
выдерживали сверпрочные металлические конструкции. Как могли выдержать
бренные кости? Кроме того, в расчет должны были принять скорость течения
у самого дна и движение водных потоков во всей этой толще — 170 метров.
По нашей просьбе корреспондент "Известий" Сергей Агафонов обратился в
Токийский университет, на кафедру судебной медицины.
Вот что ему
сообщили специалисты по судебной анатомии: "Труп не может покоиться на
морской глубине в 200 или около того метров. Удельный вес морской воды
неизбежно вытолкнет его на поверхность, и он будет либо снесен течением,
либо, что значительно реже, будет "дрейфовать" в районе "морской
могилы". Чем больше проходит времени, тем больше труп подвержен гниению,
которое усиливается в морской среде. Однако предсказать состояние трупа
без знания конкретных условий местной флоры, положения в момент гибели и
времени, проведенном в глубоких водах, чрезвычайно сложно". С тем же
вопросом наш корреспондент обратился и в отдел судмедэкспертизы
Управления морской безопастности Японии.
Там он получил следующую
справку: "Как правило, труп выталкивается водой на поверхность, но при
очень крупных глубинах "Возможны варианты", тем более, если речь идет о
значительном удалении от берега. Что касается глубины в 200 метров, то
на состояние трупа будут влиять следующие факторы: положение в момент
гибели, структура морского дна, температура воды, наличие течений,
густота ила в зоне или полное его отсутствие. От комбинации этих
факторов зависит "итог". Так что однозначного ответа без конкретных
знаний быть не может". Таким образом, окончательное суждение на этот
счет должны вынести биологи и океанологи (мы обращаемся к ним и ждем их
заинтересованной реакции).
От себя добавлю лишь одно: если бы главной
целью поисков самолета было обнаружить тела погибших, чтобы дать
родственникам возможность хотя бы символического захоронения, если бы
целью было это, а не проведение сверхсекретной Операции с привлечением
огромного числа статистов, если бы к месту работ мурманские водолазы
были доставлены без промедления и начали свою тяжкую работу сразу —
тогда, скорее всего, нам не пришлось бы обсуждать такую безжалостную
тему. Извините меня... Нет, искали совсем не людей. Искали то, чего
боялись больше, чем слез и проклятий осиротевших...
Вот еще фрагменты
стенограммы рассказа водолазов — Григория Матвеенко, Владимира К—ова и
Вадима Кондрабаева. — Нет, нас никто не просил поднимать останки людей.
Только — блоки, ленты, документы, Чёрный ящик. Нам, Правда, не показали
этого ящика, но описали, как он должен выглядеть. Так вот, ящики мы
поднимали разные и похожие были... Детали "Боинга" некоторые поднимали,
обшивку. Был кусок обшивки и знак на нем — круг и две запятые. Знаете,
наверное, — такие две запятые, они в круг сливаются. (Это, видимо,
эмблема корейской авиакомпании КАЛ. — Авт.). Плотик еще спасательный
подняли. Нож хороший был. А вообще времени на дне мало было разбираться.
В некоторых местах слой был металлолома метра в полтора, настоящий
завал! Было и так, что голое, ровное поле, и раз — шасси лежит. Или —
бюстгальтер... И больше ничего. Потом опять крупный обломок. Вновь куча
— как на свалке. Вот-вот... Как на свалке... Куски металла, тряпки,
провода. Начинаешь копаться — вещи, вещи... Детские вещи — тоже. Помню
раз меня как током ударило, — сумка, представляете, в каких детей
грудных носят, вроде рюкзака.
Ну и, конечно, взрослые
вещи, много белья женского, какие-то документы, чемоданы. Техника — магнитофоны, плейеры.
Но они такие разбитые были, как будто кувалдой. Потом — книги —
три—четыре. Вьетнамский бальзам. Мы все в корзину такую большую
собирали, а ее потом поднимали наверх. Она была метра два на полтора. А
наиболее ценные вещи — ну там фотоаппараты, магнитофоны — все в колокол
складывали.
В корзину ценное не клали
— там при подьеме волны были и все
такое. Могло упасть, потеряться. — ...Разного барахла много было. Раз
нашли кипу шкурок всяких... Штук двести. Привязали к колоколу. А когда
поднимали — вода, воздух... В общем, вся связка оторвалась... Только
одну-две нашли на поверхности... Голоса Вадима Кондрабаева на
магнитофонной пленке почти не слышно — после работ на Сахалине он
практически полностью его потерял, говорит шепотом, и врачи не в
состоянии ему помочь. Та работа стоила многих сил всем четверым (кроме
уже знакомых нам водолазов, под водой работал Сергей Годорожа): почти
месяц они провели в тесноте барокамеры, откуда выходили только в
водолазный колокол, который опускал их на дно морское. Те, кто видел их
по возвращении на белый свет, говорят, что вид у них был ужасный:
красные от лопнувших кровеносных сосудов глаза, бледность до синевы...
На дне их рабочий день почти всегда оказывался больше нормы
— по 5, а то
и 6 часов. Однажды, когда на одном из американских кораблей начала
работать мощная акустическая установка, водолазам пришлось даже
прекратить работу до тех пор, пока БПК "Севастополь" не "отжал"
американца подальше. Рабочую площадь водолазов окружили буями, вокруг
ходили тральщики — только так можно было защитить их от непереносимых
болезненных ощущений. ("Впечатление такое, как будто тупым гвоздем в ухо
тычут. Нас срочно завели в колокол и подняли наверх...:").
И вот в
память обо всем этом хранит В. Захарченко приказ по Министерству газовой
промышленности и "краткую характеристику проведенных работ". Последний
документ заканчивается "Примечанием": "Водолазные работы проводились на
глубине 174 метра. Водолазы отработали на грунте 150 человеко—часов за
14 спусков в течение 19 суток. Время длительного пребывания составило 31
сутки 13 часов, наибольшее непрерывное время работы под водой водолазами
составило 6 часов 18 мин. Достигнутые результаты получены впервые в
истории нашей Родины".
А вот текст приказа No
42/10 от 26 января 1984 года: "За отличное выполнение специального
правительственного задания и проявленное при этом высокое
профессиональное мастерство Главнокомандующий Военно-Морским Флотом Адмирал Флота Советского Союза
тов. Горшков С.Г.
03 ноября 1983 года обьявил благодарность группе
водолазов и водолазных специалистов". Указанное поощрение было приказано
занести в трудовые книжки водолазов в трехдневный срок, а об исполнении
доложить.
Кроме адмиральской
благодарности, водолазам и обслуживающей их группе было вручено кому по
200, кому по 250 рублей. А тем временем на многих кителях и мундирах
повисли ордена, заметно увеличилось и число звездочек и звезд на
погонах. Может быть, та премия, над суммой которой водолазы смеются до
сих пор, была так невелика, чтобы они смогли как можно скорее позабыть
обо всем, что происходило той осенью? А уж о них-то забыть постарались!
Во всяком случае приезду
корреспондента ребята искренне удивились: "Через семь лет вы первые, кто
к нам обратился"; "Только теперь и рассказал, что видел останки тел, а
до сих пор так и хранил "военную тайну"; "Мы были уверены, что про нас
все забыли. Выходит, и мы на что-то еще годимся..." Должен признаться: я
несколько преувеличил, сказав, что, кроме бумажной благодарности, у
водолазов на память о корейском самолете ничего не осталось. Ибо не все
поднятые со дна предметы попадали на охранявшуюся палубу...
Часть 9
29 октября была дана
команда сворачивать на буровом судне "Михаил Мирчинк" поисковые работы:
видимо, то, ради чего они велись, уже было найдено. Провели
"декомпрессию" водолазов — попросту говоря, в барокамере постепенно
снижалось давление, чтобы четверо ребят смогли после месячного заточения
вернуться к обычной жизни. В районе поиска после ноябрьских праздников
остались только рыбаки — они продолжали свою секретную рыбалку еще
несколько дней. "Мирчинк"
отправился по своим буровым делам, а члены его экипажа в своих каютах
увозили кое-что на память о необычной
таинственной работе. Бывший старпом "Мирчинка" Ж. Алещенко:
— Конечно, запрещалось брать что-либо из поднятого на поверхность, но
ребятам трудно было удержаться от "сувенира" на память. Обломки я видел
с расстояния метров в пять... Где-то у меня даже был кусок обшивки
"Боинга" — дюралюминий слоистый, между двумя слоями алюминия
какая-то
полимерная пленка...
Даже два документа
каких-то отдать рыбакам нашим —
шли в Сеул, может, говорю, помятью будут для родных, но — не захотели
связываться, сидит в нас страх... Бывший оператор "Мирчинка" В.
Вербицкий: — Обломки поднимали, их описывали, увозили (кажется, в
Невельск), там в порту складывали. Многие брали обломки "Боинга" на
сувенеры, точили из титановых гаек рюмки... А удар этого самолета о воду
был, видимо, страшный, если даже титановые гайки разрывались...
Руководитель водолазной службы В. Захарченко:
— К тому месту, где
военные складывали вещи, поднятые со дна, никого не пускали. Но все
равно весь экипаж набрал себе сувениров. Однажды военные, помню, забыли
на палубе большой кусок обшивки. Толстый такой металл. К утру его
распилили и растащили. Утром они хватились, а ничего уже нет. "Где,
—
говорят, — тут железку мы оставили?" А все: "Понятия не имеем..." Илья
Мамедов — замполит одной из воинских частей Курского гарнизона,
подполковник. В сентябре 1983 года служил на Дальнем Востоке. Был
секретарем партбюро в пехотном полку...
— После того как был сбит
"Боинг", нас собрали в Хабаровске на собрание партактива— весь цвет
командиров и политработников округа. Шел бурный разбор событий
последнего времени в дальневосточном небе. Дело в том, что еще до
трагедии с "Боингом" воздушное пространство на востоке страны несколько
раз нарушали американские разведывательные самолеты, которые уходили
безнаказанно. В вторгались они, как мне рассказывали авиаторы, не на
одну сотню километров. Так что страсти вокруг нарушителей воздушного
пространства нашей страны изрядно были накалены до появления в небе
"Боинга". Как выяснилось на том собрании партактива округа, самолет был
сбит по приказу тогдашнего командующего Дальневосточным военным округом
Ивана Третьяка. Быть может, и не случайно сугубо сухопутный генерал
позже возглавил войска ПВО страны. На собрании в Хабаровске в кулуарах
активно обсуждался снятый на месте падения "Боинга" документальный
фильм. Группа военных его видела. И даже говорили, что остатки самолета
хорошо просматривались на пленке.
Я знаю человека, который служил в то
время инструктором политотдела на Камчатке, он даже хранит обломок от
"Боинга". Потом этот фильм строго засекретили. А пробраться к месту
катастрофы было непросто: чуть ли не на каждом островке после успешной
атаки советского истребителя сидело по генералу...
Так что, как ни трудились сотрудники компетентных органов, стараясь
спрятать любые следы корейского самолета, им это не удалось. Да и сами
водолазы не могли удержаться от искушения взять себе хоть что-нибудь на память. После
недолгого отдыха они вернулись на свое мурманское водолазное судно
"Спрут". О том, как они там появились, вспоминает их бывший коллега Н.
Гребцов: — Когда они вернулись, стоял, помнится, уже декабрь. А у нас,
на судне гостили французы: мы проводили обучение. И в тот день было
что-то вроде банкета. И вот в тот момент, когда все уже были достаточно
хороши, ввалились в каюткомпанию несколько водолазов и присоединились к
нам. Я отлично помню, как они стали доставать из карманов разную мелочь.
Всего не назову, но мячик для гольфа помню, детские игрушки
— тоже. Водолазы были очень возбуждены... А потом начались какие-то рассказы, но
— неохотные. Кому-то удавалось узнать больше, кому-то меньше. Если даже
с них не брали подписку, то наверняка предупредили держать язык за
зубами... Впрочем, мячик для гольфа или титановая гайка — это такая
малость, ради которой, разумеется, никто специальной подписки отбирать
бы не стал. Если и был предмет, о котором полагалось хранит глубокое и
вечное молчание, так это так называемый "Чёрный ящик". Он и был главный
интерес, основная цель всего комплекса розыскных работ. Ради них, этих
ящиков, летали самолеты, плавали корабли, рисковали своим здоровьем и
жизнью водолазы.
Еще фрагмент ис рассказа В. Захарченко:
— Мне из
экспертных источников известно следующее. Эти ящики являются обьектами,
вскрыв которые можно получить полную Информацию о всех параметрах
полета, состоянии самолета и всех переговорах, которые велись. Поэтому
"Чёрные ящики" представляют громадную ценность. При гибели самолета,
особенно если он летает над океаном, предусмотрено, что при падении
ящики остаются на плаву, включается радиомаяк, чтобы можно было прилетеь
на вертолетах или подойти судном, взять эти ящики и определить причины
катастрофы. Поэтому вполне вероятно...
Наши ведь корабли не
сразу там появились. Нас могли опередить корабли из Японии, положим, или
откуда-то
еще. Они могли эти ящики выловить. Но были ли они оборудованы такими
приспособлениями, были ли именно такими на рейсе
КАЛ-007? Не знаю. Я —
не летчик.
Утверждать стопроцентно ничего не могу. Нам не говорили, что
наши работы — секретные, что по приезде домой надо постараться забыть
обо всем. л Такого не было. Правда, я вел дневник, все записывал. Когда
поиски закончились, у меня его изьяли. (В этом месте рассказчик смеется,
разводит руками). Господи, наша жизнь!... Нашлись доброжелатели, меня
вызвали в особый отдел и сказали: "Вы вели дневник?" Я говорю: "Да"
—
"Сдайте его, пожалуйста". Я сдал. Пошел, достал из чемодана и сдал. И
кино тоже забрали... Доброжелатели... Память теперь только осталась. А
что касается того, удалось или нет достать "Чёрный ящик", я не могу
ничего сказать утвердительно, но я не могу ничего и отрицать. Поднимали
же всякие детали и коробки. Может, там и были эти ящики? Я не
специалист, точно сказать не могу. Ведь и по поводу людей я тоже сказать
точно не могу — были они или не были... Сначала я твердо был убежден,
что самолет пустой был, а потом — вещи, документы... Нет, не знаю.
Впрочем, мы были не единственные, кто спускался под воду. Чтобы быть
совсем точным, надо сказать, что Академия наук присылала свое судно с
подводными аппаратами. По-моему, у них "Осы" были ("Обитаемый
стабилизированный аппарат". — Авт.). И они что-то поднимали. Передали
нам какой-то яркий оранжевый шар. И больше они нечего не поднимали...
Яркий оранжевый шар. Нечто похожее встречается во многих воспоминаниях
очевидцев и участников тех событий. Вот, например, из рассказа Ж.
Алещенко: — Точно помню: нашли эти ящики, военные их забрали, "черные"
так называемые... Говорят, что их было два, но я лично видел один —
ярко-красный небольшой шар, размером с волейбольный мяч. Ну, а никакой
спецаппаратуры (шпионской), насколько я понял, на "Боинге" не было.
Просто он летел над Камчаткой и Сахалином, чтобы вызвать работу наших
средств ПВО... Красный, оранжевый или розовый. Один, два или три.
Размером с волейбольный мяч или с пишущую машинку.
Так разнятся
"показания", которые нам удалось получить. Но при всех расхождения в
описаниях "предмета особой важности" (семь с лишним лет прошло, об этом
нельзя забывать!) гораздо больше все же утвердительных ответов — "да,
были найдены!", чем сомнений. Приведу еще одно анонимное свидетельство
человека, работавшего на "Мирчинке", но предупрежу: редакция не может
гарантировать полную достоверность этой — анонимной — Информации. Сами
же источники Информации мы вправе (и обязаны!) сохранять в тайне. Итак,
рассказ человека, пришедшего в "Известия":
— По штату на "Боинге" должно
быть четыре "черных ящики". Подняли три — два нормальных, один
деформированный. Выглядят они, как большой бублик, накрытый
герметическими крышками, есть разьемы для подсоединения к бортовой сети.
Обычно они крепятся в районе боковых дверей. Они вообще стандартные, как
правило, красные или розовые. Эти ящики специально рассчитаны на то,
чтобы выдержать сильный удар. Поднимали их на борт в мешках, заполненных
водой. С "Мирчинка" их увезли в тех же мешках с водой военные на
сторожевом катере. С помощью специалистов остатки корпуса самолета были
обследованы на предмет наличия нештатного (попросту говоря, шпионского.
— Авт.) оборудования.
Такового на самолете найдено не было. А теперь
—
телефонный звонок в редакцию. Собеседник мой спокоен, строг и
однозначен:
— Я человек военный,
нахожусь проездом в Москве в командировке. Готов поделиться с вами кое-какими своими знаниями
относительно корейского "Боинга". Но предупрежу сразу — разговор только
по телефону, встречаться не стану, ни звания, ни имени, ни места службы
не скажу. Устраивает вас такое общение?
Пришлось сказать, что
устраивает. А буквально из первых фраз моего собеседника я понял — это
не провокация и не дезинформация. Дело в том, что говорил он во многом о
вещах, материалы о которых уже находились в досье "Известий", называл
факты, имена и события, уже ставшие нам известными в ходе расследования
и подкрепленные соответствующими документальными признаниями. И все же в
его рассказе были и некоторые новые нюансы, поэтому я его кратко
передаю:
— В то время я служил на флоте и могу считаться участником
Операции по поиску корейского "Боинга-747". Основные узлы этой Операции
таковы: на место падения, определенное сверху с воздуха по всплывшим
вещам и обломкам, сразу же с Сахалина прибыла группа военных тральщиков.
Предполагаемый район падения был "обвехован", поставлены буи для
обозначения района поисковых работ. Тральщики же, используя
специфическую технику, прочесали местность.
В Невельске на Сахалине был
организован штаб, в который входил, увы, не помню его имени отчества,
Герой Советского Союза, занимавший тогда пост начальника разведки ВВС.
Там же находились специалисты-технари из оборонной промышленности, в
частности из Министерства авиационной промышленности. Другой штаб
базировался на флагманском корабле "Петропавловск". Его возглавляли
Контр-адмирал Владимиров и Контр-адмирал Аполлонов. А все "морской
частью" руководил лично командующий Тихоокеанской Флотилией Владимир
Васильевич Сидоров, ныне он пенсионер.
С самолета, упавшего в
нейтральных водах (последнее утверждение требует особой проверки. —
Авт.), вещи, да и обломки его, плававшие по поверхности и поднятые
военными тральщиками, передавались как на БПК "Петропавловск", так и в
невельск, где тщательно сортировались специалистами высочайшего класса.
Цель была одна — найти "Чёрный ящик", или, точнее сказать, "черные
ящики" — приборы с "Боинга", расшифровка записей которых не имеет цены
для выяснения истинного положения дел.
Смею утверждать: этот самый
"Чёрный ящик" был поднят и доставлен именно в Невельск, где его смотрели
специалисты авиапрома. После чего он был уложен в контейнер, который
заполнили морской водой. Видимо, подробные исследования на Сахалине
произвести было невозможно, и эту сверхсекретную посылку — я свидетель —
отправили в Москву.
— Куда? Не знаете ли вы адресата?
— К сожалению,
нет. Но убежден, что названные мной люди и еще тогдашний командующий
Дальневосточным военным округом Третьяк, конечно, знают. Но ответят ли?
Расскажут ли сегодня про это — не убежден. Хотя рисковать им,
собственно, нечем. Большинства из названных мною людей — пенсионеры...
Моряк попрощался и повесил трубку.
Часть 10
...До сих пор от звонка
этого телефона я вздрагиваю, хотя давно должен был бы привыкнуть.
Называется в народе этот аппарат бледно—желтого цвета с золотым гербом
на диске — "вертушка". Официально
— АТС-22 — правительственная связь. По
нему обычно просто так в газету не звонят. Люди на том конце провода до
сих пор считают себя вправе спросить, "посоветовать", даже отчитать
"расшалившуюся" печать. И хотя в последние годы телефон этот звонит с
рекомендациями все реже, неприятные ощущения, связанные с бледным
аппаратом, остались.
Так вот, после публикации в декабре прошлого года
статьи "Через семь лет после трагедии над Сахалином" ("Известия" No
353), в которой впервые были названы факты, противоречащие официальной
советской версии о гибели южнокорейского "Боинга-747", раздался звонок
вертушки. Мой собеседник представился и пригласил в удобное для
журналиста время прийти в Генеральный штаб Вооруженных Сил для
знакомства с документами, которые там приготовили специально для
"Известий". Меня искренне поразила столь быстрая реакция военных на
публикацию, а главное, столь доброжелательная заинтересованность.
Генеральный штаб поразил обилием мрамора и сложностью получения
пропусков, бесконечными дверьми, которые открывал при помощи шифра мой
сопровождающий.
А еще — подробнейшими схемами Куликовской и Полтавской
битв, развешанными по стенам. Комната же в которую меня, наконец,
привели, была скромна, но, судя по количеству и разнообразию
спецтелефонов (куда там АТС-2, вертушка!), хозяин, генерал—майор в
форменной рубашке с мягкими погонами, был лицом значительным. Фамилию и
должность его я не хотел бы называть, ибо убежден, что дальнейшее к
нему, человеку крайне занятому (наша беседа прерывалась звонками по
суперсекретной связи, и генерал отрывисто бросал в трубку слова типа:
"Что, он уже взлетел?", "На подлете?", "Понял, действуйте!"), прямого
отношения, видимо, не имеет.
Весь этот разыгравшийся в кабинете
спектакль, как мне показалось, смущал самого генерала. И, когда настал
момент прощания, он с удовольствием пожал мне руку и выпроводил — все
неприятное кончилось. В кабинете, кроме генерала и двух полковников,
оказался еще один, видимо, совершенно случайный человек в штатском,
который даже не представился. Во время всей нашей беседы штатский
внимательно изучал какую-то, вероятно, крайне интересную статью в
газете. А может быть, фотографию...
Трудно представить себе,
что через столько дверей и пропусков мог проникнуть сюда кто-то чужой, чтобы
просто посидеть и почитать... Так какую же Информацию хотели
предоставить газете с многомиллионным тиражом по столь трагической и
столь таинственной истории гибели 269 человек в небе над Сахалином?
С
первых же слов беседы мои наивные ожидания были развеяны: как на
заправском политчасе мне стали объяснять вредность газетных публикаций
на эту тему. Ибо они "вбивают клин между армией и народом", "порочат",
"чернят" и в конце концов "подыгрывают спецслужбам
Запада" и т.д. и т.п.
А еще газета может "помешать президенту в выполнении его важной
международной миссии".
Единственной Информацией, которую я унес из
здания Генштаба, была та, что рассчитывать на Информацию от
военных не приходится. Вот, например, запрос, с которым газета
обратилась до моего прихода сюда — в
Генштаб:
"Известия"
Начальнику
Генштаба Вооруженных Сил СССР
генералу армии М.А.
Моисееву.
Уважаемый Михаил Алексеевич!..
Как сообщила газета "Нью Йорк таймс",
четыре влиятельных американских сенатора обратились к Президенту СССР с
письмами, в которых они просят "помочь разобраться с теми тайнами, что
все еще оркужают гибель южнокорейского самолета". В связи с этими просим
разрешить нашему корреспонденту ознакомиться с документами расследования
обстоятельств гибели самолета. В настоящее время они находятся в
распоряжении Службы безопасности самолетов авиации Минобороны".
На этот
запрос газетой был получен ответ: "Ваша просьба о допуске корреспондента
к документам расследования обстоятельств гибели южнокорейского самолета
в сентябре 1983 года по поручению начальника Генштаба
Вооруженных Сил СССР рассмотрена. Военно-воздушные Силы, в том числе и
Служба безопасности полетов авиации Минобороны СССР, указанными
документами не располагают. Начальник Главного штаба Военно-воздушных
Сил, генерал—лейтенант авиации А. Малюков".
Признаться, подобная отписка
не могла нас не огорчить. И вот почему. Еще в 1989 году наш
корреспондент был допущен к материалам расследования, сделал даже
выписки из некоторых документов. Эти материалы по "Боингу" хранились
тогда в Центральной инспекции ВВС. Неужели документы и в самом деле были
уничтожены?
Вовсе нет. как сообщил нам офицер ВВС, они целы и находятся
там же, где и полтора года назад — в той же службе. Правда, организация
эта теперь называется иначе — Служба безопасности ВВС МО СССР. Может
быть, смена вывески затруднила поиск интересующих редакцию документов?
Ведь неловко допустить мысль, что начальник штаба ВВС генерал—лейтенант
А. Малюков не знает, где в каком сейфе лежат секретные бумаги в данный
момент.
Вдумаемся: разве этот отказ не больше соответствует планам
злонамеренных западных спецслужб, об опасности которых мне втолковывали
в Генштабе, чем усилия газеты по выяснению истины? К сожалению, во время
журналистского расследования мы пришли к выводу: открыть Правду о
"Боинге" Министерство обороны не желает. Точнее, не хотят это сделать
его высскопоставленные чиновники. Но, как это и должно быть, среди
военных немало мужественных людей. Они сами звонят в редакцию, шлют свои
воспоминания о все новых и новых подробностях той трагедии.
Вот разговор
с офицером — участником поиска "Боинга-747", просившим фамилию не
называть в печати:
— Поиск "Боинга" можно сравнить с проведением
крупномасштабной
Операции. Мы взяли данные противовоздушной обороны.
Заложили в ЭВМ. Высококлассные специалисты вычислили предполагаемые
координаты падения самолета. К этому делу мы привлекли радиолокационные
системы. Сняли предполагаемый район по пеленгу и дальности. через
несколько часов у нас уже был на руках математически рассчитанный
эллипс. над ним трудился штурман флота. Вскоре мы были в нужном районе.
В ход пошли тралы. Район был очень засорен. Это затрудняло поиск.
Впереди — как правильно писали уже "Известия"
— шли тральные группы. Их
было, если не изменяет память, шесть. Затем шли гидросуда с эхтралами. В
конце — тральщики с миноискателями "Лань".
Так что одно место
осматривали тремя видами поиска. Когда все виды подтверждали — есть
контакт! — тогда и посылали водолазов. А в это время вокруг крутились
иностранные суда и корабли. Американцы, японцы, были и другие. (В своем
расследовании я довольно подробно описал "морской бой", что шел осенью
1983 года возле острова Монерон. Однако любые подробности, в особенности
рассказанные военными, да еще участниками событий, бесценны. Поэтому
пусть морской офицер выскажется до конца. — Авт.).
— Мы знали, что у
противника первоклассная техника, — продолжает рассказ офицер.
— Туда, в
район их скопления, летали несколько наших людей. Вернувшись, они
восторгались суперсовременной начинкой кораблей иностранцев. Нам о таком
и не снилось... Однако, несмотря на все это, нашли "Боинг" не они, а мы.
Вот о чем писать нужно. Наши люди совершили подвиг! А "Известия"
сообщают о чем угодно, только не об этом...
— Но ведь военные начальники
не дают документов, не хотят даже об этом, на мой взгляд, своеобразном
"подвиге" говорить...
— Я тоже не хочу. Потому что не знаю: чего больше
будет от моего рассказа, — вреда или пользы. Вот если бы я уверен был,
что это сослужит во благо Отечеству, простите за высокопарный стиль.
Тогда — пожалуйста... А так ваша публикация, боюсь, может поссорить нас
не только с американцами, но и японцами и корейцами. И не видать нашей
стране кредитов и помощи.
Пришлось напомнить собеседнику
о позиции советского руководства, совсем по-иному оценившего расследование
"Известий". Только тогда разговор продолжился. ...А события развивались
таким образом. Американцы, присутствовавшие в районе поиска, не меньше
наших стремились найти самолет. И вот в Японском море шло своеобразное
соревнование. Наконец, советским морякам удалось найти самолет. И этому
в немалой степени способствовала хитрость, на которую пошел В. Сидоров,
— командующий Тихоокеанским Флотом.
— Да, идея обмануть американцев
пришла командующему Флотом В. Сидорову,
— рассказывает нам другой
военный моряк, проведший ту осень в поисковых работах на военных
кораблях.
— Это он приказал забросить в стороне от предполагаемого места
падения самолета имитатор "Чёрного ящика", который крайне было трудно
отличить от настоящего: он тоже издавал улавливаемые приборами
специальные импульсы. Имитатор был заброшен на приличную глубину. (Я
лично в полной достоверности этого факта — сомневаюсь. Авт.).
Что же
было дальше? О выдумке Сидорова мало кто знал. Вдруг ночью к нему
врываются руководители из Генштаба. Все очень взволнованны. "Слышал
—
американцы уже нашли самолет?! Они все кинулись в другой район. Ты же
ничего не знаешь и ищешь не там, где следует. Завтра американцы
приглашают к себе корреспондентов. (Понятно — не советских. Наших там и
близко не было. — Авт.). Они слов на ветер не бросают, значит, нашли".
Сидоров сделал вид, что озабочен. На следующий день он для вида послал в
новый район, где рыскали американцы, две поисковые группы. "Но там же
глубина 620 метров", — возражали моряки. "Ходите рядом. Можете даже
американцам мешать", — проинструктировал командующий.
Группы ушли. А мы
продолжали искать на старом месте. Для безопасности поисков и для того,
чтобы никто не смог вторгнуться в наше дело. Сидоров приказал взять нас
в кольцо. Пять советских военных кораблей плотно ходили вокруг нас. Чуть
дальше — еще двенадцать. Да, все делалось для того, чтобы в этот район
даже тюлень не смог прошмыгнуть. И вот тогда-то и пошел настоящий
"улов". Сначала мы поднимали какие-то предметы. Раскладывали их,
изучали. "Известия" правильно писали: все особенно интересное оседало в
руках генштабистов... И вот наконец — удача! То, что искали — "черные
ящики", — найдено. Искомое состояло из трех частей. Мы все были очень
горды, что сумели выполнить задачу. Еще бы: утерли нос американцам!
Американцам, у которых техника обнаружения была лучше, чем у нас. А три
"черных ящика" — и тут ваша газета права — оказались на борту советского
судна.
Я — журналист
— не стану сейчас комментировать с точки зрения
приоритета общечеловеческих ценностей позицию военного: вместо
международного сотрудничества — маневры, обман притивника, супертайны...
И — ни слова о 269 погибших в этом "Боинге" пассажирах. Впрочем, по-иному, видимо, и не могло быть в то время. приказы, которые
выполняются без обсуждения, предписывали действовать именно так. ...Да,
я вынужден огорчить — в "Чёрный ящик" (хотя бы в один из трех, поднятых
со дна Японского моря) автору заглянуть пока не удалось. На пути
расследования газеты, возможности которого в силу многих и понятных
причин ограничены, встал другой, куда более секретный и таинственный
"Чёрный ящик", а точнее, "черная дыра".
То гигантское закрытое
пространство нашей жизни, шифры от которого хранятся в штабе ВМФ, в
штабе ВВС, в ГРУ (Главном разведуправлении), в КГБ и МИД,
в Минавиапроме, в летно-испытательном институте которого (по моим
сведениям) и расшифровывали записи приборов Японского моря... Вскрыть
этот государственный и весьма прочный до сего дня "Чёрный ящик", понять,
почему так упорно и настойчиво охраняются тайны и, скажем так, ошибки
прошлого, — это значит избавить всех нас от риска их повторения в
будущем.
А пока именно этот бастион не только стоит на страже секретных
дел давно минувших: он связывает наше прошлое с нашим возможным будущим.
Прошлое, в котором не только корейский "Боинг", но и война в
Афганистане, преследование инакомыслящих, политзаключенные (и — что там
еще в начале 80-х?)... Он связывает вот это наше прошлое с, не дай Бог,
таким же нашим будущим. И разгадка тайны корейского "Боинга" — это
одновременно и попытка разорвать эту зловещую связь. Первый этап нашего
расследования подходит к концу, хотя, разумеется, ставить точки над "i"
еще рано.
Впереди — публикация статей нашего нью йоркского
корреспондента Александра Шальнева.
У "Известий" есть крайне серьезные
вопросы и к американской стороне. Оставив их без ответа, мы не можем
считать расследование законченным. Например:
— Почему были стерты
записи, сделанные операторами двух американских радаров? Кто конкретно
отдал распоряжение стереть записи? Кто конкретно не принял мер к тому,
чтобы эти записи сохранить?
— В течение трех дней — с 11 по 14 августа
1983 г. южнокорейский пассажирский самолет с бортовым номером НЛ-7442
находился на вашингтонской авиабазе
Эндрюс, которая для пассажирских
самолетов не предназначена. Это был тот самый "Боинг-747", который тремя
неделями позже был сбит над Сахалином. Что он делал на
Эндрюс, к тому же
— у ангара фирмы, занимающейся поставками специального электронного
оборудования?
— Почему Джордж
Шульц, тогдашний госсекретарь США,
распорядился, чтобы группа следователей управления безопасности на
транспорте, отправившаяся на Аляску вести расследование трагедии,
немедленно вернулась в Вашингтон — расследования так и не начав?
—
Примерно за два часа до того, как
КАЛ-007 вошел в советское воздушное
пространство, диспетчеры гражданской службы американского наземного
контроля обменялись такими фразами:
— "Эй, парни, там кто-то приближается
к зоне противовоздушной обороны русских".
— "Не может быть, ты шутишь?"
— "Надо предупредить его".
Было ли дано предупреждение? Если нет, то
почему? Кто распорядился не давать?
— Могло ли отклонение самолета от
круса на столь значительное расстояние вообще остаться незамеченным
американцами?
— Правда
ли, что вопреки официальным утверждениям, будто военные радарные службы
не осуществляют контроля за полетами в этой зоне контроль все-таки велся?
Кроме того, мы рассчитываем, что и советская
часть расследования безусловно, будет продолжена, Причем газета очень
надеется на помощь своих читателей — очевидцев и свидетелей. Мы ждем их
писем и сообщений.
Часть 11
Признаться, не
подозревал, что придется так быстро и неожиданно прервать (на время,
конечно) публикацию серии репортажей из США Александра Шальнева о
южнокорейском самолете. Но обстоятельства корректируют запланированное
редакцией. На этот раз — к нашему удовольствию: ибо попросил аудиенцию
специалист для расследования нами проводимого, весьма важный. Можно
сказать, ключевой: высокий морской офицер, служивший осенью 1983 года на
Тихоокеанском флоте. Он, как и многие другие пожелал остаться инкогнито,
однако пообещал во временем открыть для читателей газеты и свою
должность, и звание. А что касается фактической стороны дела, той,
которую он предоставил редакции, сомневаться пока не приходится. И
документы, и факты у него, как говорится, из первых рук. А знакомство
наше началось с крайне сердитого звонка:
— Ваше расследование направлено
по духу против моряков, так резко начал он. — Вы пишете: ВМФ имел все
для поиска самолета, но со своей задачей не справился. А все заслуги
отдаете водолазам с "Мирчинка". Так это
— ложь.
Разгоряченный
собеседник, замечу впрочем, несколько сместил акценты, которые по этом
поводу были достаточно четко расставлены в нашей газете. Особенно в той
части, где речь шла о конкретных поисках южнокорейского "Боинга-747",
сбитого советским истребителем — перехватчиком в ночь на 1 сентября 1983
года в небе над Сахалином. Однако и должность, и звание моего
собеседника, повторю, позволяли надеяться, что когда он успокоится, то
сможет сообщить факты, столь необходимые для нашего журналистского
расследования.
— Понимаете, мы — военные моряки
— никогда не имели того,
что так необходимо настоящему флоту. Тем не менее создавали видимость —
у моряков все есть. Да что там моряки — вся наша армия — самая
низкооплачиваемая армия в мире! После нас, по-моему, только Монголия да
Вьетнам... Одновременно советскому народу всегда вдалбливали —
несокрушимой силой армии и флота он должен гордиться. А
военно-промышленный комплекс якобы располагает невиданными мощностями. Мой же
многолетний опыт убеждает однозначно — мощности там действительно
огромные, а технологии в большинстве используются те же самые, что и на
гражданке. Сравните японский телевизор и советский — примерно такая же
разница и в электронной военной технике, в другом военном оборудовании
между нами и "ими". Во всяком случае на флоте. Мы безнадежно отстали в
радиолокации, в кораблестроении, в радиоэлектронном противодействии. У
нас в стране всегда была ставка на количество.
Нужны примеры?
Пожалуйста: американская подводная лодка ходит в несколько раз
бесшумнее, чем наша. Пусть ей будет противостоять десяток советских. Но
одна вражеская по очереди тихо обойдет все и уничтожит их поодиночке. А
мы молчим и делаем вид, что об этом ничего не знают американцы. Но тоже
молчат. Им выгодно показать — оружия в СССР много больше, чем у них. В
это же самое время у нас в стране спускают на воду недоброкачественные
корабли, которые не отвечают современным техническим условиям. А
подводные лодки?
В СССР существует двадцать проектов подводных лодок! У
американцев — всего четыре. Скажите, экономика какой страны выдержит
такое количество проектов? Это же безумие. Разгадка весьма, между тем,
проста: с каждым новым "проектом" рождались несколько новых Героев
Соцтруда, лауреатов Ленинской и Государственной премий, сотни
орденоносцев...
Тут мне показалось, что гнев крупного военачальника стал
утихать и настало время перейти к гласному разговору.
— Даже если вы
правы — на флоте, в армии с техической точки зрения дела у нас крайне
плохи, — то какое это имеет отношение к истории поиска в Японском море
сбитого пассажирского самолета?
— Самое прямое. Но чтобы доказать это,
мне необходимо вернуться к началу трагедии.
Я включил диктофон и
приготовился слушать
— По роду своей деятельности я служил в одном из
управлений штаба Тихоокеанского флота, а как вы сами писали, флот наш
непосредственно участвовал в поиске того злополучного самолета. Я же
находясь "в верхах", мог в деталях наблюдать за действиями командного
пункта Тихоокеанского флота и видел, что предпринимал командующий
адмирал Владимир Васильевич Сидоров. Началось все с того, что к нам
поступила Информация о самолете-нарушителе, который пересек воздушную
границу на Камчатке. Поздно ночью (с 31 августа на 1 сентября.
— Авт.)
командующий флотом и ряд офицеров прибыли в штаб.
На командном пункте
был развернут пост, получавший всю Информацию о нарушителе. Когда
самолет вошел в район Охотского моря, наши офицеры подумали: оттуда
самолет будет уходить или через острова Курильской гряды, или через
Сахалин. И, как я помню, командующий флотом предположил: нарушитель
будет выходить через Курилы. Все средства, понятно, привели в боевую
готовность...
— Вы догадывались, что это был пассажирский самолет?
—
Нет, были уверены: нарушитель. Так сильно заблудиться гражданскому
просто нельзя. К тому же учтите: в те годы американцы вели себя
вызывающе. Вторгались не раз в воздушные границы. Мы все были
возбуждены... Так вот, наконец стало вырисовываться, что самолет этот
идет на Сахалин. Это вызвало у все нас недоумение: ведь мы ждали, что на
выходе в нейтральные воды он отвернет. Но нет, прет дальше. Когда
узнали, самолет атакован, применено оружие, стали анализировать место
его возможного падения. Кораблям был отдан приказ идти в предполагаемый
район. Несколько кораблей сразу двинулись туда полным ходом. Вскоре один
из них доложил — произошло это спустя два-три часа после сообщения о
том, что самолет сбит — видят на воде множество мелких предметов.
предположительно — части разбившегося "Боинга". Но течение в тех местах
быстрое. И плавающие предметы постоянно уносило на юг.
Хорошо помню, как
командующий приказал провести математический расчет, исходя из данных,
полученных от ПВО и командира корабля. Учли при этом и возможные ошибки
РЛС (радиолокационной службы) по пеленгу и дальности. Получилась
площадь, внишне похожая на эллипс. Но вот фокус: место это не совпадало
с тем, о котором доложил командир корабля. Тогда за исходный район взяли
большую площадь, примерно двенадцать на восенадцать километров. В район
поиска были направлены тральщики с гидроакустическими и магнитными
средствами обнаружения, гидрографические суда с гидроакустическими
эхотралами, несколько подводных лодок. (До этого момента рассказ моряка
совпадал с документами и фактами, имеющимися в досье "Известий".
Официально упоминание о подводных лодках, пришедших в район падения
самолета уже в первые часы после катастрофы, в советской печати,
естественно, никогда не упоминалось. Об этом — даже среди специалистов —
были только слухи и догадки. — Авт.).
— Шли переговоры о возможном
направлении в район техники других ведомств. В том числе и средств
поиска, которые проходили испытания. Командующий связался с руководством
"Дальрыбы" (забыл, с кем) и договорился: рыбаки выделят для поиска свои
суда, что находились тогда вблизи. Около двадцати таких судов
действительно пришли помогать нам. И только через несколько суток возник
вопрос об использовании "Мирчинка". (Поясню: "Михаил Мирчинк"
— буровое
судно, о котором я подробно писал в расследовании. Именно с него
работали в "колоколе", опущенном на глубину 174 метра, водолазы. Те, что
нашли на дне моря "Боинг", и те, что так возмутили моего собеседника.
—
Авт.).
— Да, мы знали, что это судно имеет иностранный (финский.
— Авт.)
водолазный комплект с подводным телевидением, — продолжает моряк. —
Переговоры между нами и хозяевами "Мирчинка" велись несколько суток. И
когда наконец вопрос бы решен, выяснилось: на нем нет водолазов! не вся
команда в сборе... Судно не могло выйти сразу в море. Но все понимали,
что оно незаменимо в тех условиях, когда начнется подьем останков
самолета с грунта на поверхность. (Тут необходимо пояснение, ибо морской
специалист ошибается: не только в неготовности экипажа "Михаила
Мирчинка" была загвоздка.
Дело в том, что четверка мурманских водолазов,
которая в конце концов блестяще проделала уникальную по трудности и
опасности работу, была, пожалуй, единственной группой в то время в СССР,
которая вообще могла работать на такой глубине, с финским оборудованием
и такое длительное время. — Авт.) Итак, сначала прошарили дно военные
подводные лодки. Но "пинчера"
— специального прибора, который
устанавливается на "Чёрном ящике" и подает сигналы (в течение 30 суток.
— Авт.) не обнаружили. К поиску приступили гидрографические суда. В том
числе и обитаемый подводный снаряд, своеобразная подводная лодка (речь
видимо, об "ОСА-х"
— опускаемых стабилизированных аппаратах. Впрочем, это
еще придется уточнять. — Авт.).
Потрудились и рыбацкие
суда. Этими силами и обследовали район. Сначала попадались какие-то
бочки, куски металла, ничего не имеющего общего с самолетом. И вот
наконец успех. Рыбаки зацепили в сеть какие-то предметы и документы, магнитофонные
ленты, детскую кисть. (Это первое — за исключением гражданских водолазов
— упоминание о найденных останках пассажиров рейса
КАЛ-007. — Авт.). Еще
раз опустили парный трал, который представлял собой большую сетку, снизу
обшитую шкурой, чтобы лучше скользила по камням. И снова улов — какие-то
документы, куски самолета. Тут же сузили место поиска. И вскоре
обнаружили три участка, где находились обломки самолета. Район —
размером примерно два на полтора километра. И только тогда пустили
"Мирчинк".
— А почему во время поиска так и не сработала гидроакустика?
— Все очень просто. Как тогда сообщали, самолет при ударе о воду
разбился на мелкие кусочки. Но перед этим еще произошел, очевидно,
сильный взрыв. А "мелочь" не обладала гидроакустической отражаемостью.
Обнаружить смогли только контактным способом, тралами, а потом всю
доработку сделали водолазы. Но водолазы сразу заявили: они не могут
работать на глубине свыше 130 метров.
Был даже момент, когда их хотели
убрать. (Вот вам и ведомственные обиды, когда речь идет о крупнейшем
международном скандале, о смерти 269 человек. — Авт.). Но мы понимали:
без их аппаратуры будет очень тяжело искать. Ведь на весь ВМФ не нашлось
такой аппаратуры.
— Что это за особенная аппаратура?
— Речь о
глубоководной камере наблюдения с телевизионной системой. Но главное —
на "Михаиле Мирчинке" есть динамическое позицирование, которое позволяет
удерживать судно на месте без отдачи якорей и бочек. Это шесть
подруливающих устройств, ЭВМ, которая, исходя из скорости ветра,
курсового угла, направления течения, вычисляла место, где судно должно
было работать. Военным же кораблям пришлось бы на тросах ерзать, чтобы
сделать дело. Ничего подобного и сейчас моряки не имеют... (Еще одно
замечание. Три одинаковых — в том числе "Михаил Мирчинк"
— судна
построены по заказу СССР совсем не на секретном военном производстве, а
на верфях в Финлядии. Аналогичных в мире — десятки, если не сотни. Есть
и более современные, более оснащенные. Но — не у наших военных. Тут прав
мой собеседник. Впрочем, он подтверждает многие выводы, сделанные в ходе
расследовния "Известий".
— Авт.).
...Так вот "Мирчинк" вышел на нужное
место. Уже на телеэкране видны куски самолета, лежащего на грунте.
Командуют водолазам: что подбирать. И те наполняют сетку "уловом".
Помню: наскочили на место, которое было устлано стодолларовыми
банкнотами. Видели их, а вот достать — не смогли. По этому случаю долго
не затихали страсти... Отмечу — вам уже жаловались сами водолазы, — что
работать крайне мешали иностранцы. Особенно американцы. Они тогда еще не
ходили в демократах и филантропах, как сейчас.
Все время лезли на рожон
Шесть американских кораблей, в том числе и ракетный крейсер, несколько
японских кораблей и судов создавали такой гвалт и шум, что поиск
затруднялся донельзя. Хоть прекращай поиск — такая трудная обстановка. —
В чем проявились трудности, помимо, конечно шума? — Они ходили вблизи.
Станции их работали, излучая гидроакустическую посылку — шум винтов. А
это затрудняло работу наших (и без того не ахти каких сильных)
технических средств. Если бы не конкуренты, то мы бы управились за 10-12
суток.
И вот тогда командующий
решился на крайность. Надо же что-то предпринимать?! В свои планы,
насколько мне известно, он никого не посвящал. И вдруг однажды мы
увидели, как американский ракетный крейсер куда-то рванул. За ним последовали и остальные корабли. (Мы в предыдущем
материале расследования уже писали, что был использован для отвлечения
американцев прибор, который имитировал сигналы с "Чёрного ящика"
—
ложный "пинчер". Но сомневались в достоверности этого факта. Точнее
того, что опытный "противник" клюнет на фальшивку. И вот подтверждение,
пришедшее в "Известия" по другим каналам.
— Авт.).
— Об Операции обмана
рассказывали офицеры корабля, с которого это было сделано. Но это —
правильно газета сомневалась — не все. Еще двум рыбацким капитанам было
предложено уйти в тот же район, где опустили ложный "пинчер"
— глубина
там большая, и оттуда передать по радио "дезу". Что они и сделали.
Рыбаки ходили и кричали: "Слышим "пинчер"!".
Американцы
купились на это:
видимо, старательно слушали все наши радиопереговоры. Вскоре (как я
понимаю, пошла "деза" с их стороны. -авт.) американцы сообщили
— нашли
"Чёрный ящик" и приглашают всех кореспондентов к себе.
— Мы видели, —
продолжает моряк, — как к ним на корабль летали вертолеты. Одна из их
машин даже грохнулась. Американцы запросили о помощи. Мы дали им
координаты места приводнения вертолета... И все же с уходом американцев
советские военные не остались одни. Еще плавали неподалеку два японских
специальных судна с огромными шарами, опущенными из воду.
— Что делать?
— вспоминает собеседник. — У них низкочастотная локация. Под воду — не
сунешься. Но, слава Богу, к вечеру и они ушли. А теперь — вот некстати!
— и к нам докатилось "эхо" всех этих радиообманов! Из Москвы трезвонят:
Американцы нашли "Чёрный ящик"! Они зря слов на ветер не бросают.
Подключайтесь и вы к поиску в том районе". Вы знаете: для виду туда было
направлено несколько кораблей. А в это время "Мирчинк", окруженный двумя
кольцами кораблей (причем одно кольцо ходило по часовой стрелке, корабли
другого — против), приступил к работе.
Ему уже никто не мог помешать
—
А как же американцы?
— Они, конечно, ничего не нашли. Успокоились.
Очевидно, поняли: их просто надули.
— Почему вы так боялись, что "черный
ящик" смогут поднять первыми американцы?
— Нам в тот момент было
очевидно: самолет не просто заблудился в небе над Камчаткой.
Значит, выполнял специальный рейс. Стало быть на не должна быть какая-то
разведывательная аппаратура. К тому же понимали: если американцы найдут
первыми, они смогут подсунуть фальшивку. Не верили мы им...
— Но ведь,
насколько мне известно, на самолете так и не было обнаружено никакой
разведывательной аппаратуры...
— О том, что на нем нашли специальную
аппаратуру, мне лично ничего неизвестно. Но дело даже и не в ней. Я —
сторонник старой версии: самолет нарушил наше воздушное пространство с
определенной целью. Пусть даже на "Боинге" ничего, кроме пассажиров и не
было. Его задача состояла в другом, — пролетая над нашими базами,
"Возбудить систему ПВО". Что, на мой взгляд,
КАЛ-007 успешно сделал. А в
это время работали специальные самолеты-разведчики, спутник, которые
снимали показания с нашей системы обороны...
— Правда, что предметы,
которые вы нашли плавающими на поверхности, или другие, поднятые со дна,
были затем переданы японцам?
— Да. К нам приходил
пароход из порта Вакканай. Он постоянно курсировал в те дни. И кое-что забирал. (Эту
версию по заданию редакции проверяет в Японии наш корреспондент Сергей
Агафонов).
— Куда шло все остальное?
— Расфасовкой всего остального
занимались специалисты различных ведомств, приехавшие из Москвы. Я
только помню, что все направлялось в порт Невельск. Там москвичи и
сидели. — Был ли найден "Чёрный ящик"?
— Были подняты многочисленные
приборы и предметы, пленки. Что на них записано, мы не знали.
Чтобы (так
потребовали специалисты) этот ценный груз не окислился, мы его
консервировали. Хорошо помню: все помещали в резиновые мешки,
наполненные дистиллированной водой, смешанной наполовину со спиртом.
Мешки затем отправлялись в Москву на специальном самолете. Их были
девять.
— Были ли награждены за успешный поиск военные моряки?
— Нет, и
меня удивил тот ваш репортаж, где вы сообщаете: военные моряки, так
ничего и не найдя, огребли ордена и медали. (Мы так однозначно не
писали. -авт.). Чушь все это! Правда, была обьявлена всем благодарность
командующим флотом... Вот и все.
— И все же, как закончился для вас тот
поиск?
— Вскоре мы получили команду
— сворачивать все работы. Все, что
было необходимо, — найдено. И мы ушли. Помню: все ждали результатов —
вот расшифруют "Чёрные ящики". о весь мир узнает Правду.
но ни в печати, ни в служебных документах так ничего и не появилось. А
самое загадочное для нас было в другом. Произошло это через месяц или
полтора: и у нас в стране, и за рубежом все вдруг почему-то умолкли, словно и не было
"Боинга".
— Что вы в связи с этим думаете?
— Я так скажу. И эту мысль
мне доводилось слышать от многих высокопоставленных военных. Они
говорили: вы хотите узнать Правду о "Боинге"? Но тогда ответьте на один
вопрос: почему вдруг американцы перестали мусолить эту проблему в
печати? Может быть, им тоже невыгодно все вспоминать? И у меня и коллег
возникла такая версия. Да, советским военным морякам удалось найти
"Чёрные ящики". Специалистам удалось расшифровать их данные. Но текст
этот работал не в пользу американцев... А дальше произошло следующее.
Советская и американская стороны (мне, к сожалению, не известно, на
каком уровне) просто достигли соглашению... И постарались тайну, не
выгодную обеим сторонам, спрятать подальше и поглубже.
Выводы, сделанные
моим собеседником (повторю — офицером высокого звания и должности, до
поры скрывающего свое имя не столько в своих, сколько в редакционных
интересах), мягко говоря, далеко идущие. Во всяком случае, предстоящая
часть журналистского расследования видится теперь еще более сложной. Но
не стану опережать события.
В последующих публикациях из США, которые
подготовил Александр Шальнев, затрагиваются вопросы, касающиеся роли
спецслужб в трагедии
КАЛ-007. Эта репортерская работа — продолжение того
расследования, которое вел на страницах нашей газеты Андрей
Иллеш.
Задача, поставленная репортерами, ясна из общего заголовка серии "Тайна
корейского "Боинга-747". Наше международное журналистское расследование
намерено постараться стереть те черные пятна, что до сего дня покрывают
историю гибели над Сахалином 269 пассажиров рейса
КАЛ-007.
Оглавление
www.pseudology.org
|