Александр Архангельский

 Зачем и как ?

На минувшей неделе отмечалась какая-то очередная годовщина ключевого понятия русского политического словаря: бойкий беллетрист Петр Боборыкин запустил в оборот словечко "интеллигенция". 

Словцо это и ранее использовалось в бытовом и публицистическом обиходе (в сходном значении его употребил еще Жуковский), но массового словоупотребления не получило. Потому что не было самого массового явления. 

Однако вскоре после реформы 1861 года в российском обществе образовалась непонятная группа людей - класс не класс, сословие не сословие, орден не орден, - которая объявила, что берет вину за все несчастья страны на себя. А потому с ходу приобрела особые нравственные полномочия. Эту группу образованных разночинцев (реже - дворян) и назвали русской интеллигенцией

В принципе гадость о ней всегда приятно сказать. Самоуверенная и закомплексованная, подцепившая левизну, как дурную болезнь, помогавшая революционерам расшатывать устои власти и замарывать репутацию церкви, она за многие грехи ответит на грозном суде истории. 

В том числе - за словоблудие перестройки, когда власть, опираясь на статусную интеллигенцию советского разлива, вместе с ней провалилась в трясину. И за поддержку гнилого "Яблока", то есть за стратегический провал либеральных политических сил, которые отныне ассоциируются с капризным и беспомощным вождем интеллигенции Григорием Явлинским.

2

Как не повторить слова злобного критика Буренина, написавшего о Боборыкине по другому поводу: "Что тут нам набоборыкал Пьер Бобо?". Нет слова - нет явления. Молчал бы себе Пьер Бобо, не боборыкал бы, может, и не было бы никакой интеллигенции.

Но тут встают два очень важных вопроса. Один я сам себе задаю: а ты-то кто? Разве не интеллигент? А другой вопрос на прошлой неделе задал мне успешный интеллигент, издатель, книгопродавец, ресторатор и общественный деятель Дмитрий И.: а что было бы, если бы ее не было? Поразмыслив, вынужден признать: в новейшей истории России - ничего. 

Все дурное и все хорошее в нашей стране так или иначе завязано на интеллигенции, опирается на ее готовность или неготовность откликнуться, поддержать, отвергнуть или хотя бы обсудить.

Газета может иметь огромный тираж, телепрограмма - высочайший рейтинг, но если они не обсуждены интеллигенцией - их нет в общественном мнении, в сфере политического влияния. Более того: государственная политика может быть крайне удачной по существу, но если от нее изолирован главный проводник идей в российском обществе, интеллигенция, то этой политике тоже как бы нет

Между тем в последнее время, опьянев от "инструментальных" успехов своих политических технологий, главный пиарщик Кремля Глеб Павловский начал аккуратно маргинализировать интеллигенцию в глазах своего основного клиента, власти.

Если почитать его интервью (например, в только что изданной антологии интернетовского "Русского журнала"), прислушаться к выступлениям, станет ясно: именно интеллигенция и созданные ею общественные институты - главный носитель революционной угрозы, главный виновник всех несчастий. Даже тех, к которым она явно непричастна. Так выдавливают из бизнеса основного конкурента: медленно, методично, холодно. 

Может статься, именно этим действия Павловского и объясняются. Он прикорнул именно там, где грелась перестроечная интеллигенция: на персях власти, поближе к кормящим сосцам. Перед ним поставлена задача - сформировать институты гражданского общества; задача весьма хлебная и долговременная. 

3

А если учесть, что за последнее десятилетие из интеллигентских рядов выдвинулась новая генерация, научившаяся, помимо традиционного вопроса русской интеллигенции "Зачем", задавать типично-новорусский вопрос "Как?", то желание господина Павловского оттереть конкурента становится вполне понятным.

Но вот беда: результат получается едва ли не худший, чем в интеллигентские времена Горбачева. С января по июль новая политическая элита исправила множество прошлогодних ошибок; создана такая либеральная законодательная база, о которой Ельцин не мог и мечтать; частично решены роковые для российской истории вопросы о земле, о территориальном устройстве. 

И - нулевой эффект, отсутствие отклика в общественном мнении. Те 74 процента, которые поддерживают Путина, в большинстве своем поддерживают его за другое; те же, кому адресованы эти реформы, смотрят на них сквозь непрозрачное стекло политтехнологии, отделяющей интеллигенцию от правящей элиты, а последнюю - от интеллигенции.

Однажды Иосиф Бродский, услышав, что Евтушенко выступил против колхозов, сказал: если Евтушенко против, стало быть, я - за. 

Перефразируя его, подытожу: ругаясь на интеллигенцию, я все-таки выступаю за нее. Хотя бы потому, что Павловский - против

www.pseudology.org