— Взгляните: вот
грамота, адресованная царем Петром Первым королю Мадагаскарскому.
Русский царь послал первую экспедицию "кругом Африки" в 1723 году. Она,
Правда, оказалась, безуспешной. Но с тех пор и существует интерес России
к государствам африканского континента, — профессор Аполлон Давидсон
бережно сворачивает ксерокопию грамоты и кладет на полочку в своем
кабинете. — А если говорить о культурных связях, то и они насчитывают
сотни лет. Например, в 1798 году, ровно 200 лет назад, российский
музыкант Герасим Лебедев давал концерты в Кейптауне (тогда он назывался Капстад).
Об этом я нашел упоминание в архивах.
Аполлон Борисович Давидсон — профессор МГУ, автор 10 книг и 200 статей по истории и Культуре Африки,
по истории связей между Россией и африканскими государствами. В
Институте всеобщей истории Академии наук профессор Давидсон возглавляет
Центр африканских исследований. А последние четыре года по приглашению Южно-Африканской Республики он руководил Центром российских исследований
в Кейптауне.
— Аполлон Борисович , в начале века русские аристократы любили
африканскую экзотику — охота, сафари... Николай Гумилев
ездил туда четырежды — очевидно, тоже за модными впечатлениями?
— На самом деле в прежние времена Африка была предметом интереса для
России. Это потом у нас сменились приоритеты — Европа, Америка. А в
последнее время во всем мире и вообще наблюдается своеобразный
эгоцентризм — интерес в государствах к самим себе гораздо выше, чем
интерес к внешнему миру. Он — минимален, страны уходят в себя. Но для
меня Африка всегда остается предметом научных амбиций.
— А каков же итог российских исследований вашего центра в Африке?
— Один из итогов моей командировки — книга об участии русских
добровольческих отрядов в англо-бурской войне 1899-1902 годов. Она
написана в соавторстве с профессором Ириной Филатовой и вышла в прошлом
месяце. Английский вариант я намерен издать по-русски — ведь, несмотря
на то, что в будущем году исполнится 100 лет с начала тех сражений, до
сих пор открываются интересные факты об участии русских в англо-бурской
войне. В русском обществе того времени была сильна англофобия, а Бурам
симпатизировали — казалось, они были чем-то похожи на русских крестьян.
Но, например, все наши исторические источники до недавнего времени
утверждали, что число русских добровольцев на этой войне не превышало
40-45 человек. А архивы Южной Африки приводят множество фамилий, которых
нет в архивах российских. Я насчитал русских добровольцев не менее 225!
Кто же были эти люди?
Как выяснилось, в XIX веке была довольно сильная
волна эмиграции выходцев из России в Южную Африку — они вступали в
русские отряды и сражались на стороне Буров. Приезжали и русские
эмигранты из Европы.
Интересны факты об участии в этой войне наших исторических фигур.
Например, Александр Иванович Гучков
отправился на неё вместе с братом. Участие в англо-бурской войне сыграло
важную роль в его дальнейшей карьере — у него появилась репутация
военного специалиста, которую имели лишь немногие из Политиков того
времени. Гучков,
как известно, стал позже председателем Думы, затем, в 1917 году, —
военно-морским министром Временного правительства. В Южную Африку
приезжал недавно сын Александра
Гучкова — он живет во Франции. Он много
рассказывал о своем отце.
Архивы в Африке содержат множество сведений об участии в войне Николая
Багратиона — одного из отпрысков царской грузинской фамилии. Это был,
пожалуй, самый известный из русских добровольцев. Импозантный,
громадного роста, он был очень популярен среди Буров — его считали
прямым потомком
Багратиона, сражавшегося против
Наполеона. Однако это не
так.
После революции 1917 года Николай Багратион отправил дочерей в Париж, а
сам уехать из России не захотел, не смог. В семидесятых годах, будучи в
Париже, я разыскал его семью и прочел воспоминания, которые хранятся в
их парижском архиве.
Сражался на стороне Буров в той войне и молодой инженер Владимир
Семёнов
— позже он стал главным архитектором Москвы, руководил генеральным
планом реконструкции столицы в тридцатых годах. В семьях его внука и
внучки, которые живут в Москве, и
по сей день живы легенды об участии
Владимира
Семёнова в африканских сражениях. Например, о том, что молодой
Семёнов в Африке участвовал в пленении молодого Черчилля. Я не нашел
подтверждения этим сведениям в исторических источниках, но те рассказы,
истории и даже песенки с той войны, которые до сих пор помнят в русских
семьях, постарался привести в своей книге.
В одном из музеев
Йоханнесбурга
до недавнего времени висела картина — момент сражения, когда английский
капитан Тоус ранит русского офицера Максимова. Евгений Максимов
руководил отрядом голландских волонтеров в Африке, он был необычайно
отважен и любим бойцами.
Газеты того времени много писали о нем, а теперь упоминаний о бравом
офицере нет ни в одной российской энциклопедии, за исключением
энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона.
Максимов был, пожалуй, одним из немногих, кто не разочаровался в Бурах,
на стороне которых сражались добровольцы, но, напротив, до конца дней
тепло отзывался об этом народе.
Судьба Евгения
Максимова была во многом
драматична — он участвовал в нескольких войнах, а в обычной гражданской
жизни словно не находил себе применения. Но в Африке
Максимова помнят, и
потому мы в книге рассказали подробно о его жизни.
Правда, картина,
висевшая в музее
Йоханнесбурга,
теперь снята и отправлена в запасники. Дело в том, что до недавнего
времени в музеях ЮАР была представлена только история белого человека.
Сейчас экспозиции меняются (в связи с изменением Политики государства) — это, видимо, оправданно. Но иногда из экспозиций уходит то, что
составляло суть исторических событий — как это произошло с картиной, о
которой мы с вами говорим.
В архивах Южной Африки я нашел интересные свидетельства о миссии
Красного Креста из России — петербуржцы развернули там два полевых
госпиталя, раненых лечили лучшие хирурги, а возглавлял эту миссию
главный терапевт петербургского Мариинского госпиталя Николай Иванович
Кусков.
— Ваша книга вызвала интерес в Африке?
— Когда я пришел к издателям с ворохом документов, фотографий, они сразу
же сказали, что им будет интересно издать такую книгу. Более того, мы с
соавтором, Ириной Филатовой, получили заказ еще на одну книгу — об
истории взаимоотношений России и Южной Африки в ХХ веке.
— В Южной Африке сейчас многое меняется — не только политика, но,
очевидно, и культура...
— Да, это так. В целом, конечно, ЮАР
бескровно перешла от господства белых к господству черных. И Культура
белого человека на самом деле меняется на Культуру человека черного — Африка меняет кожу в прямом и переносном смысле этого слова. Уже
очевидно то, что везде — в науке, на производстве, в управлении, в
Культуре — преимущество отдается чернокожим. Белому человеку теперь
трудно найти не только "место под солнцем", но и просто рабочее место.
Этот процесс, видимо, можно считать объективным — мы видели и видим
множество подобных примеров, когда государства начинают отстаивать свою
независимость. Однако очевидно и то, что Культура белого человека
определяла не только плохое, но и хорошее в жизни Африки.
Наблюдая в ЮАР эти сложные процессы, я сначала пытался провести
параллели с Россией двадцатых годов, но потом понял, что все не так.
Ведь русские выдвиженцы тех лет были, в сущности, носителями той же
национальной Культуры. А в Африке пришли к господству люди с иными
взглядами на развитие человечества. Мировая история твердит о великих
географических открытиях Азии и Африки. Они вопрошают: "Почему вы
считаете, что вы нас открыли? Мы были!" И с этим, согласитесь, трудно не
считаться.
Все более популярной становится идея африканского ренессанса — впервые
она прозвучала в прошлом году. Многие европейские ученые относятся к
этой идее с элементом скептицизма. Один английский журнал, обсуждая на
своих страницах эту тему, поместил весьма ядовитую карикатуру, обыграв
андерсеновскую сценку с голым королем-африканцем... Востокоцентризм,
афроцентризм на самом деле берёт в этом регионе верх. Отстранение от дел
белых мужчин (женщины там традиционно занимаются домашним хозяйством) — это официальная Политика: будь то профессор университета или управленец.
А ведь сегодня это наиболее образованная часть общества.
— Как сказываются все эти коллизии на развитии научных, культурных
связей между странами? Ведь они и существуют-то всего несколько лет...
— Дипломатические отношения между нашими странами были установлены в
1992 году. В 1989 году мы с моей коллегой Ириной Филатовой были,
пожалуй, одними из первых ученых, посетивших ЮАР. О культурных связях
тогда речь не шла вовсе. В начале девяностых годов все стало меняться. В
Южную Африку приехали с гастролями наш балет, цирк.
Правда, интерес к
России до сих пор питается здесь предрассудками. Страх, прежний страх
перед ядерной державой сменился некоторым недоверием. И это ощущается во
всем. Например, на первый концерт Ансамбля песни и пляски Российской
армии билеты продавались свободно, а на второй их уже достать было
невозможно, и закончились гастроли с оглушительным успехом.
В 1994 году был открыт в Кейптауне
Центр российских исследований. На торжественной церемонии присутствовал
вице-президент ЮАР Табо Мбеки — он передал приветствие лидера страны
Манделы. В нем говорилось о том, что центр должен стать мостом между
нашими странами, развивать взаимопонимание.
А в 1996 году в Кейптауне открылся и Русский клуб — на его собрания
приходят не только наши соотечественники, но и южноафриканцы, как белые,
так и черные. Одно из недавних собраний было посвящено Булату Окуджаве.
Это все факты отрадные. Но вот другой пример: несколько лет назад
студенты одного из самых больших университетов, в
Йоханнесбурге,
устроили настоящий бунт против "засилья" в преподавании европейской
истории, европейских языков. И русскую кафедру, наряду с некоторыми
другими, там закрыли. В Африку все более проникают идеи афро-американского движения "Нация ислама". Мысль лидера этого движения
Фарахана о том, что белый человек — зло и что черный человек должен
заставить его компенсировать всё то зло, которое он причинил черному
человеку, становится здесь все более популярной. И лично меня, например,
весьма насторожил факт недавней поездки Фарахана по ряду стран мира (в
том числе он был принят и в Дагестане).
Впрочем, эти процессы ведь объяснимы. Южная Африка, пережившая целую
эпоху апартеида, сейчас переживает взрыв национального самоутверждения.
Мы можем критиковать или оправдывать нынешнее положение дел, но факт
есть факт: прежняя Политика сыграла роль бумеранга в отношении белого
меньшинства в стране.
Не скрою, в связи с африканизацией интерес к изучению европейских
языков, к европейской Культуре в целом здесь упал. Это в общем видно и
по работе Центра российских исследований. Последние два года мы
существовали лишь на энтузиазме Кейптаунского университета — в поддержке
государства, как и в поддержке спонсоров, нам было отказано. Но для меня
этот регион по-прежнему полон исторических загадок и научных тайн.
Например, на развитие оперного искусства Южной Африки большое влияние
оказала певица Ксения Бельмас [Xenia Belmas] — она эмигрировала из России в 20-е годы,
пела в Берлинской опере, в Ла Скала, а позднее выступала на лучших
африканских сценах, руководила школой оперного искусства.
Южноафриканские балерины в начале века учились у балета Дягилева
в Европе.
В Южной Африке живут потомки
Парвуса — он нам известен по
книге А.Солженицына
"Ленин в Цюрихе".
Парвуса считали злым
гением Ленина. В ЮАР
умер некто Шварцбард,
который на одной из парижских улиц в упор убил Петлюру.
В государственных и в частных архивах далёкой Африки еще хранится
множество свидетельств, имеющих отношение к нашей
родной истории.
Источник
Чтиво
www.pseudology.org
|