Георгий Корнеевич, Вы член Коммунистической партии с 1956 года, прожили долгую политическую жизнь. Вы помните отношение к Церкви в те времена и знаете сегодняшние реалии. Что, на Ваш взгляд, изменилось за эти годы?

Когда еще учился в школе, отношение к Церкви было однозначным. Все духовенство объявлялось реакционным. То что, часть его была действительно таковой - это факт. Но не все ж духовенство было таким. Я все время задумывался, почему народ громил церкви и не только церкви -прекрасные усадьбы, памятники истории и архитектуры. Сегодня это представляется злодеянием большевиков. Есть основания для таких упреков, и наша партия совершенно правильно поступает, когда осуждает такие действия и отмежевывается от них. Но все-таки задумаемся, почему это происходило.

Ведь большевиков было 150-180 тысяч на такую огромную страну. Если люди громили прекрасное здание поместья, они выражали свою ненависть к помещикам и сложившейся системе отношений. Ими двигала слепая ненависть, взращенная самой жизнью. И Церковь воспринималась как часть системы. В этой связи я думаю, что сегодняшнее отделение Церкви от государства дает ей возможность быть застрахованной от подобных катаклизмов при смене власти или государственного строя.

В сознательную жизнь я вошел во время войны. В 41-м году мне было 12 лет. В 43-м наше село освободили. Меня поразило то, как Сталин поменял отношение к Церкви. Причем он это сделал не сразу, не в начале войны, а уже в году 42-43-м, когда можно сказать, что наметился перелом в войне. Он увидел, что, несмотря на довоенные гонения, церковь заняла принципиально патриотическую позицию, возникла необходимость пересмотреть отношение к Церкви и выправить перегибы, которые были допущены и по отношению к ней. После войны я долгое время работал в партийных органах.

И хорошо помню, как Кравчук громил религию. Мы часто выступали на одних и тех же семинарах: я - по вопросам организационно-кадровой работе, он - по вопросам идеологии. Если поискать, я даже могу найти его выступления. А теперь - он святоша. Я презираю людей, которые такими, я бы сказал, святыми вещами могут вот так манипулировать. Я это воспринимаю на уровне личной обиды.

Был один случай. Годовщина Чернобыля. Мы - члены комитета вместе с руководством страны были на мемориале в память жертв аварии. Там есть небольшая часовенка. Во время митинга я зашел в нее, постоял немного и вышел. Когда закончился митинг - зашло руководство, побыло немного, выходит, и Президент говорит мне: “А ты что не пошел туда?” А я говорю: “А я там был, но я никогда не лицемерил”. Я с благоговением отношусь к таким вещам.

То, что касается веры, совести - это очень личные вещи, и я никого не хочу допускать в себя. Мне представляется, что сегодня для общества огромную опасность представляют две вещи -популизм и лицемерие. На этом играют некоторые политические силы. И вот объединить усилия против этого могли бы все здоровые силы нашего общества. Я прожил долгую жизнь. На многое теперь смотрю по-другому. Многое, очень многое переоценил. Скоро должен выйти сборник моих статей разных лет, и я его назвал “Всегда оставаясь самим собой”.

А был ли у Вас опыт общения с духовенством в советские времена?

Помнится, в 70-е годы мне довелось ехать вместе в поезде с тогдашним Киевским митрополитом Филаретом. Я возвращался из Москвы из командировки, и наши купе оказались рядом. Вопросами атеизма у нас тогда занимался Зоц Владимир Афанасиевич, и они с Филаретом были близки, общались и пригласили меня. Мы проговорили всю ночь. И меня тогда очень поразило, как невероятно гордился Филарет тем, что его наградили орденом Дружбы народов. Он рассказывал, где был, куда выезжал, утверждал, что для прославления государства советского, его авторитета сделал больше, чем дипломаты.

Я накануне как раз прочитал учебник по гомилетике. Мы и эту тему обсуждали. И тогда я даже не мог подумать, что Филарет займет совсем другую позицию, как, впрочем, и Кравчук, который тогда больше всех общался с Филаретом. Они, наверное, в чем-то родственные души. Сейчас очень странно слышать позицию Филарета по отношению к Православной Церкви на Украине, его выпады в адрес Московского Патриархата.

У меня сразу возникает вопрос: как такое может говорить человек, который “баллотировался” на Патриарха Московского и всея Руси? Как бы он вел себя по отношению к Украине, если бы занял этот пост? Для меня есть вещи, которыми я не могу поступиться, которые я не могу простить. А ко мне недавно подходят, и, напоминая об этой нашей встрече в поезде, просят: а Вы бы не могли с Филаретом встретиться?..

Когда я был депутатом Верховного Совета СССР, встречался с Владыкой Агафангелом. А когда в 1988 году был избран первым секретарем Одесского обкома партии, одна из первых моих встреч была встреча с руководством духовенства. У нас с самого начала сложились нормальные добрые человеческие отношения, основанные на уважении взглядов и позиций другого человека, его мировоззрения, несмотря на то, что я не скрывал своего атеистического мировоззрения. Но я всегда с глубоким уважением относился к Церкви и ее служителям. Хочу, чтобы на этих началах и ко мне относились.

Еще один вопрос, касающийся взаимоотношений Церкви и Коммунистической партии. Раньше, насколько мне помнится, в уставе и партии и комсомола был пункт об атеизме, а теперь я поискал в Интернете и что-то не нашел его. Это положение исчезло или я плохо искал?

В том виде, в каком это было раньше, такого пункта нет. Мы задекларировали право каждого исповедовать любую религию или не исповедовать никакой. Мы стоим на материалистических позициях, но с глубоким уважением относимся к убеждениям людей, в т.ч. и религиозным.

Вопросы веры - это личное дело, и мы не исключаем возможности, что верующий человек может быть членом нашей партии. Я думаю, что в стремлении к созданию справедливого общества у нас нет расхождений с религией. И это принципиальная позиция, без двойного дна и скрытого подвоха.

---