Париж, 1972 Николай Владиславович Вольский-Валентинов Малоизвестный Ленин Чудесная ссылка На содержание, одежду и квартиру царское правительство выдавало ссыльным 8 рублей в месяц. При сибирской дешевизне продуктов и квартир, то есть комнаты в избе крестьянина, - такое пособие гарантировало от голода, но оно могло обеспечить лишь крестьянский образ жизни при полном игнорировании культурных потребностей, присущих попавшим в ссылку интеллигентам. При 8 рублях в месяц - нельзя было приобрести одежду вообще и в частности ту, что необходима в условиях сибирского климата: тулуп, валенки, шапку и т.д. Люди без "достатка", прибыв в ссылку, должны были немедленно, особенно если их сопровождали жёны и родственники, отыскивать себе какую-нибудь службу, в чём правительство им не препятствовало. "Глеб и Базиль, - сообщал Ленин матери в письме от 24 октября 1897 года, - имеют теперь работу, без неё они не могли бы жить ... ". Но Ленину не нужно было об этом думать: достаточно было намекнуть матери, что нуждается в деньгах, и они к нему приходили. В январе 1898 года Ленин писал: "Финансы получил, дорогая мамочка, и первые, и вторые (т.е. и от 28/XI и от 20/XII). Теперь у нас и пособия получаются правильно, так что дело в этом отношении вошло вполне в норму, и я думаю, что долго (сравнительно) не понадобятся никакие экстра-добавления". Перерыв в обращении за помощью "сравнительно" недолог, и уже в марте 1898 года посылается матери следующее послание (8): "С Н.К.  пришли мне, пожалуйста, побольше финансов . . . Расходы могут предстоять изрядные, особенно если придётся обзаводиться своим хозяйством, так что я намерен прибегнуть к изрядному округлению своего долга и к повторному внутреннему займу". За две недели до этой просьбы Ленин тоже говорил о возврате своего долга. "долги свои все возмещу. (Надо только не забывать их)". Фраза свидетельствует только о том, что Ленин испытывал некоторую неловкость постоянно обращаться к матери за помощью.   Долг его никогда не будет возвращён   Он превосходно знал, что его мать на это никогда не согласится и посылаемые сыну деньги - долгом не считает. Обращаясь к матери за деньгами и получая их, Ленин часто указывал, что на возмещение "долга" должен идти гонорар за ту или другую произведённую им литературную работу. Насколько это лишь добрые слова, можно судить по следующему (одному из нескольких) случаю. 28 сентября 1898 года, прибыв из Шушенского в Красноярск для лечения зубов и разных покупок, он писал матери: "Финансы мои, вследствие поездки, необходимости помочь А.М. и сделать кое-какие закупки, сильно истрепались. Пошли, пожалуйста, Елизавете Васильевне (9) (у которой я сделал заём) около половины той суммы, которую должны были прислать за весь перевод Webb'a (отправленный в СПб. 27 августа)". Речь идёт о переводе книги С. и Б. Вебб "Теория и практика английского тред-юнионизма". Издательство О.Н. Поповой должно было Ленину за неё заплатить около 400 рублей. Если бы мать послала Елизавете Васильевне требуемую сумму ("половину" 400 руб.) и возместила её полученным гонораром, она в этом деле была бы только посредницей. В действительности же она послала свои деньги, так как указанный перевод был напечатан лишь в 1900 году - только тогда Попова стала выплачивать гонорар. В ноябре 1898 года Ленин пишет сестре Анне: "Недоумеваю, отчего это нет всё гонорара за перевод, отправленный в СПб. ещё 27 августа! Если придёт гонорар, отправь, пожалуйста, рублей 50 в книжный склад...". Пятьдесят рублей были посланы в книжный склад Калмыковой в Петербурге, откуда Ленину приходили пачки купленных им книг, и этот расход, в конечном счёте, тоже покрыт не его гонораром. 25 февраля 1899 года Ленин, снова ссылаясь на всё тот же непоступающий гонорар, просит прислать ему денег: "Меня удивляет, что О. Попова долго не рассчитывается за Webb'a ... У нас финансы пришли опять к концу. Пошлите, пожалуйста, 200 р. на имя Е.В.. Если нет всё ещё ничего от О. Поповой, и не предстоит через 1-2 недели, то я попросил бы уже занять, ибо нам иначе не извернуться". Нет надобности следить за дальнейшими поступлениями денег Ленину от матери. К их итогу мы ещё вернёмся. Мы хотели бы лишь обратить внимание на то, как мала любовь к истине у его сестры Анны, раз она в предисловии к изданию книги Ленина "Письма к родным" без малейшего смущения могла утверждать: "Видны также из писем Владимира Ильича его большая скромность и невзыскательность в жизни, умение довольствоваться малым; в какие бы условия не ставила его судьба, он всегда пишет, что ни в чём не нуждается, что питается хорошо; и в Сибири, где он жил на полном содержании на одно своё казённое пособие в 8 р. в месяц, и в эмиграции, где при проверке, во время наших редких наездов, мы могли всегда установить, что питание его далеко недостаточно". Как на самом деле жилось Ленину в ссылке - можно довольно ясно себе представить по свидетельству Крупской: "Дешевизна в этом Шушенском была поразительная, - писала Крупская. - Например, Владимир Ильич за своё "жалованье" - восьмирублёвое пособие - имел чистую комнату, кормёжку, стирку и чинку белья - и то считалось, что дорого платит . . . Правда, о5ед и ужин был простоват - одну неделю для Владимира Ильича убивали барана, которым кормили его изо дня в день, пока всего не съест; как съест - покупали на неделю мяса, работница во дворе - в корыте, где корм скоту заготовляли, рубила купленное мясо на котлеты для Владимира Ильича, - тоже на целую неделю... В общем ссылка прошла неплохо". Мало сказать - неплохо. Она была чудесна   Что ссылка была совсем не страшна - Ленин это почувствовал очень скоро по своём водворении в Шушенском. "Сегодня ровно месяц, как я здесь, и я могу повторить то же самое: и квартирой и столом вполне доволен ..." (письмо от 20 июня 1897 года). Бараны и котлеты с добавлением горы картофеля, огурцов, кислой капусты, свёклы, а в качестве десерта сибирских ватрушек, очевидно, шли Ленину впрок. О минеральной воде, прописанной для его желудка швейцарским доктором, "я и думать забыл и надеюсь, что скоро забуду и её название" (письмо от 20 июня 1897 года). А четыре месяца спустя в письме к матери он добавляет: "Здесь тоже все нашли, что я растолстел за лето, загорел и высмотрю совсем сибиряком. Вот что значит охота и деревенская жизнь! Сразу все питерские болести побоку!". Ленин в ссылке приобрёл столь упитанный вид, что приехавшая в Шушенское в мае 1898 года вместе с Крупской её мать, увидев его, не могла воздержаться от возгласа: "Эк вас разнесло!". "Он ужасно поздоровел, и вид у него блестящий сравнительно с тем, какой был в Питере", - сообщала Крупская Марии Александровне Ульяновой в письме от 22 мая 1898 года. Пожив немного в Шушенском, она сама должна была откровенно признать, что их ссылка действительно одно только удовольствие. "Вообще теперешняя наша жизнь напоминает "форменную" дачную жизнь, только хозяйства своего нет. Ну, да кормят нас хорошо, молоком поят вволю, и все мы тут процветаем. я ещё не привыкла к теперешнему здоровому виду Володи, в Питере-то я его привыкла видеть всегда в довольно прихварывающем состоянии" (письмо от 26 июня 1898 года). Чтобы сделать жизнь ещё более удобной и отвечающей их вкусам и потребностям, супруги Ленины перешли от пансиона у чужих людей к собственному хозяйству, приобретя всё, что нужно для его ведения. Заботу о нём взяла на себя Елизавета Васильевна, а на подмогу наняли прислугу. "Наконец мы наняли прислугу, девочку лет 15, за 21/2 р. в месяц + сапоги, придёт во вторник, следовательно, нашему самостоятельному хозяйству конец. Напасли на зиму всякой всячины" (письмо Крупской от 9 октября 1898 года). О том же предмете две недели спустя: "Наняли девочку, которая теперь и помогает маме по хозяйству и всю чёрную работу(10) справляет". Вот эта возможность не думать о заработке, о хлебе насущном, сбросить всю "чёрную работу" на прислугу, эта удивительная свобода, которой Ленин пользуется в Шушенском, превратили его трёхгодичное пребывание в ссылке, по выражению Крупской, в дачную жизнь, полную всяких приятностей. "Пленник царизма" отдаётся в ссылке спорту, конькам, охоте.   Тетёрки, утки, зайцы, дупеля не сходят с их стола   Он ездит в гости к другим ссыльным и принимает их у себя, получает через родных тюки журналов, газет, русские, немецкие, французские книги, нелегальные издания. Он ведёт обширную политическую переписку, составляет книги, пишет статьи в журналы и революционные брошюры для издания в Женеве.   За исключением конца 1899 года, когда он рвался скорее уехать из ссылки, не спал и худел, и начала пребывания в Шушенском, когда он "с горечью" (его слова) чувствовал принудительное удаление в Сибирь, жизнь проходит под знаком спокойствия и довольства при полной свободе интересоваться и изучать то, к чему его влекло. Только недавно вступивший в литературу Ленин, побуждаемый самолюбием, желанием завоевать скорее известность, спешит выступить в печати с каким-нибудь сборником своих произведений. Мало кому известному писателю найти издателя нелегко. Ленина это не смущает. Деньги найдутся. "Насчёт финансов, потребных для издания, я думаю, можно бы сделать у мамы "внутренний заём"..." (письмо к М. Елизарову от 13 марта 1898 года). Ему прекрасно известно, что родные всегда готовы беззаветно ему служить, поэтому все дела по печатанию проектируемого сборника - покупки бумаги, выбора типографии, контроль за её работой, он намеревался возложить на Елизарова, а Маняше поручается корректура. Решив это и убедившись, что мать не отказывает ему в потребных для издания нескольких сотнях рублей, он составляет сборник "Экономические этюды и статьи", в котором значительную часть представляет статья "К характеристике экономического романтизма", уже напечатанная в апрельской книге (№ 7) журнала "Новое Слово" за 1897 год. Этот сборник, за исключением парадоксальной статьи "От какого наследства мы отказываемся?", содержания весьма тусклого и начатый набором на средства, выданные матерью, в конце концов, благодаря разным протекциям, - особенно П.Б. Струве, - удаётся для выпуска передать издательнице Водовозовой. Тираж его невелик, гонорар мал, но это литературное выступление не в журнале, не скопом, а в одиночку, отдельной книгой, привлекая к себе внимание, - уже успех для начинающего писателя. В это же время из материалов, собранных и разработанных в тюрьме, Ленин в Шушенском тщательно составляет книгу "Развитие капитализма в России". Он работает над ней не торопясь, два раза, с помощью Крупской, переписывает текст. Пишет он отнюдь не потому, что ему нужен заработок: это ему приятно, это его увлекает. Он проникнут мыслью об особой важности книги. Уже с 1894 года - после появления на мимеографе его очерка "Что такое "друзья народа" и как они воюют против социал-демократов?" - Ленин придаёт своим произведениям громадное значение. По его глубокому убеждению, подготовляемая им книга лучше и глубже, чем какое-либо из появившихся марксистских произведений, покажет как, откуда, при каких условиях развивается русский капитализм и какие перспективы он несёт. О книге на эту тему он стал думать ещё в Самаре в 1893 году, прочитав монографию Постникова "Южно-русское крестьянское хозяйство".   Позднее, после смерти канонизированного Ленина, его книгу о "Развитии капитализма в России" объявят "гениальным произведением" и "Большая Советская Энциклопедия" (изд. 1-е, т. 36, ст. 338) будет писать: "Этот фундаментальный труд Ленина, основанный на длительном изучении громадного конкретного материала, явился как бы завершением серии его предшествующих работ, в которых Ленин теоретически осветил тот экономический плацдарм, на котором уже начинали развёртываться гигантские бои русского пролетариата и на котором предстояло действовать русской революционной социал-демократии... В "Развитии капитализма в России" Ленин дал исчерпывающий анализ общественно-хозяйственного (капиталистического) строя России и классового строения русского общества. На этом точнейшем анализе базировалась вся тактика большевиков в революции 1905-07 гг.". Пустые слова!   Взгляды, разделявшиеся Лениным во время его ссылки, были прямо противоположны тем, которые он защищал в 1905-1907 годах, но пройдём мимо этого. В силу своего особенного положения, Ленин рассчитывал легко найти издателя на книгу о "Развитии капитализма в России". "Мне, - писал он сестре Анне, - нет никакого резона торопиться с получением денег". Жизнь его обеспечена (мы видели какую роль в этом играют займы у матери), и для Ленина важны не гонорар за книгу, не заработок, а другие условия, которые он требует поставить будущему издателю. Он хочет, чтобы, во-первых, "издание было с внешней стороны безукоризненно, хотя бы и ценой уплаты лишних нескольких сот рублей", и, во-вторых, было "обеспечено вполне хорошей корректурой. Без этого положительно не стоит издавать . . . Безусловно необходим вполне интеллигентный и платный корректор, - это надо поставить непременным условием, и я сам охотно соглашусь заплатить такому корректору хоть двойную плату ..." (письма от 4 и 18 декабря 1898 года). Возможность не торопиться с получением гонорара, отказаться от нескольких сот рублей, - а эта сумма по тому времени немалая, - но добиться "безукоризненной внешности" предполагаемого издания, - достаточно говорят о благополучном материальном положении Ленина. До ссылки его библиотека была бедна. Он редко покупал книги, пользуясь чужими. Приехав в Шушенское с двумя десятками книг, он уезжает оттуда с 15 пудами очень ценных книг, стоящих многие сотни рублей. "Если не очень стесняться в средствах для выписки книг, - Ленин писал Потресову 7 февраля 1899 года, - то можно, я думаю, и в глуши работать, - я сужу, по крайней мере, по себе". Замечание верное. Всё, что его интересовало и требовалось для работы, у него было под руками даже в сибирской глуши. Он имел и русские издания, и немецкие, и французские книги, журналы, газеты. Ленин сначала намеревался просить П.Б. Струве, редактора журнала, в котором он участвует, производить уплату его гонорара только книгами. "На выбор его я полагаюсь вполне, а интересует меня эта уплата книгами потому, что это единственный способ получать тотчас же важные новинки" (письмо от 29 апреля 1897 года). Такой способ уплаты гонорара оказался для Струве неудобным - и книги стали заказываться в книжном складе Калмыковой. На оплату их Ленин, "не стесняясь", тратил получаемый гонорар. Гонорар "за следующие 2 статьи я думаю употребить на журналы и книги, - писал он сестре Анне 6 июня 1897 года. - Из полученной тобой трети гонорара, половина уходит на высланные Митей (братом Ленина. - Н.В.) деньги для Ел. Вас. Из остальной половины - половину пошли, пожалуйста, в склад Калмыковой (я там задолжал, а выписываю оттуда многонько), а на остальную половину надо выписать журналов и газет на 1899 г." (письмо от 4 декабря 1898 года). "С моим гонораром что-то вышла заминка, а я всё забираю, да забираю книги в складе Калмыковой, так что даже совестно", - делился он с матерью в письме от 15 января 1899 года. Сестру Анну, покупающую и отправляющую ему книги, получающую его гонорары, он нагружает множеством поручений, выполняемых ею с величайшим усердием и чувством лежащего на ней священного долга. Он ей шлёт "списочки книг, которые мне очень хотелось бы достать и которые, кажется, только и можно купить у букинистов в Питере". Он требует от неё, не запрашивая его, посылать всё "особенно интересное", появляющееся на книжном рынке. Он заказывает ей приобрести для него "оригиналы классиков по политической экономии и философии". Так, на полках его постоянно растущей библиотеки в Шушенском, в числе прочих книг, появляются издания Спинозы, Канта, Гегеля, Шеллинга, Фихте, Гольбаха, Гельвеция. Ленин хочет заняться философией   "Очень хорошо сознаю, - пишет он Потресову 9 мая 1899 года, - свою философскую необразованность и не намерен писать на эти темы, пока не подучусь. Теперь именно этим и занимаюсь, начавши с Гольбаха и Гельвеция, и собираюсь перейти к Канту". До чтения Канта он всё-таки не дошёл, что не мешало ему вести с Ленгником, находившимся в ссылке в селе Казачинском, большой диспут о заблуждениях Канта. До Канта не дошёл Ленин и позднее; в его книге "материализм и эмпириокритицизм" (вышла в свет в мае 1909 года) - есть критика Канта по Чернышевскому и ни единой цитаты из "Критики чистого разума". Его философский противник большевик А.А. Богданов уверял, что Ленин судил Канта только по тому немногому, что о нём писал Энгельс и Плеханов. Ленин, и отчасти Крупская, в Сибири перевели, как о том уже упоминалось, книгу С. и Б. Вебба "Теория и практика английского тред-юнионизма". Перевели не без большого труда, прибегая для помощи к немецкому переводу книги. При выполнении и этой работы на первом месте стояла не столько цель заработка, сколько овладение английским языком, который они знали плохо. "Твои сетования на незнание французского языка, - писала 19 марта 1899 года сестре Ленина Марии Крупской, - только ещё ярче выставляют то жалкое знание языков, которым обладаем мы с Володей".   Когда через четыре года после Сибири "приехали в Лондон, - признаётся Крупская, - оказалось - ни мы не черта не понимаем, ни нас никто не понимает. Владимира Ильича это забавляло, но в то же время задевало за живое". Интернационалист Ленин считал знание иностранных языков абсолютно необходимым для углубления своих познаний, ведения литературной работы, политической деятельности, жизни в Европе, куда он и уехал через шесть месяцев после окончания ссылки. "я заразилась, видно, Володиной idee fixe - хочется одолеть языки во что бы то ни стало", - писала Крупская матери Ленина 21 ноября 1900 года из Уфы. Его товарищи по ссылке, вынужденные служить совсем не имели времени изучать языки   В противоположность им, Ленин и его супруга, окружив себя переводами, иностранными словарями, грамматиками, синтаксисами, занимались языками самым усердным образом. Здесь, как и во всём другом, проглядывает влияние "Ульяновского достатка". Очень показателен в этом отношении ответ, данный Лениным на предложение Струве написать краткий курс политической экономии. Нуждающийся литератор, избравший, подобно Ленину, своей специальностью политическую экономию, ухватился бы за такое предложение. Оно было сделано после того, как Ленин, написав "Развитие капитализма в России", имел много свободного времени. Но в том-то и дело, что Ленин не ощущал нужды, не гнался за заработком. К тому же он считал, что может писать лишь на темы, которые он сам выбирает, а не на те, что ему "заказывают".   "я решил отказаться от этого предложения: трудно писать по заказу… Да и вообще мне хочется поменьше писать теперь и побольше подчитать ... я теперь подчитываю кое-что и немного занимаюсь языками. Вообще работаю очень мало и писать ничего не собираюсь" (письмо от 10 июня 1898 года). Нельзя представить себе наказание, в большом и малом, столь приятное и столь полезное, как ссылка Ленина. Очень трудно себе представить и другое, чтобы кто-нибудь смог лучше, чем его родные, выполнять все его желания, так постоянно думать - как бы доставить ему удовольствие. Следя за тем, с какой силой мысль его родных обращается к Ленину (как растение к солнцу), рождается впечатление, что все они словно не имеют своей жизни, а каким-то магнитом притянуты к нему, живут лишь в орбите отражённого от него света. Они ничего не требуют от него и всё, что имеют, готовы ему принести. Это приходится повторять. Не прошло и трёх месяцев после отъезда Ленина, едва успел он добраться до Шушенского, как родные начали думать, не следует ли поехать к нему, быть около него. Их не страшит поездка в Сибирь, тысячи километров трудного пути. Сестра Маняша в мягчайшей форме упрекает его за "негостеприимство", узнав, что мысль об их поездке в Сибирь он не встретил (ни тогда, ни позднее) с должным энтузиазмом. На что Ленин вполне основательно ей ответил: "Насчёт моего "ужасного негостеприимства" я буду с тобой спорить. Ведь прежде чем быть "гостеприимным", т.е. принимать гостей, надо же сначала узнать, где будешь жить - а я этого не знал, когда жил в Красноярске. Нельзя же считать за знание, когда я слышу и говорю: "Шу-шу-шу", но не представляю себе ни пути к этому Шу-шу-шу, ни местности, ни условий жизни и т.д. Затем, прежде чем быть гостеприимным, надо же сначала убедиться, что гостям можно будет доехать и поместиться, - не скажу удобно, но хоть по крайней мере сносно. А я этого не мог сказать до самого последнего времени ... Что поездка сюда - вещь довольно хлопотливая и мало приятная, это ты видела уже, конечно, из моего письма с описанием пути на лошадях" (письмо от 30 июня 1897 года, то есть десять дней после приезда в Шушенское)(11). Мать Ленина не переставала беспокоиться - подходит ли для его здоровья климат Шушенского и Минусинского района. В августе 1897 года она обращалась к Енисейскому губернатору с просьбой перевести Ленина "ввиду его слабого здоровья" в Красноярск, в город на железной дороге, куда ей было бы легче приезжать из Москвы, чтобы видеться и ухаживать за сыном. В этой просьбе ей было отказано. Это не остановило намерения родных ехать в Сибирь. Планы такого рода разрабатывались всё время, и даже в августе 1899 года, то есть когда Ленину до окончания срока ссылки оставалось жить в Шушенском всего пять месяцев, мать с сестрой Анной готовы были ехать к нему. Наблюдателя со стороны поражает беззаветная готовность родных всячески "обслуживать" Ленина - трудно найти другое слово   Достаточно ему намекнуть, что он хотел бы получить особый сургуч и особую печать для заклеивания писем, или лайковые перчатки для защиты рук от комаров, или "чёртову кожу" для охотничьих штанов, или новое ружьё вместо сломанного, и все родные - мать, сестры, брат, шурин-Елизаров начинают обсуждать заказ, спешат его выполнить, придавая простейшим желаниям Ленина какой-то высший смысл и характер категорического императива.   Скорейшее и точнейшее выполнение требований Ленина являлось для них первейшей обязанностью не только потому, что он любимый сын и брат. Сверх любви было признание его "особенным человеком", "гениальным существом", которому должно быть оказано самое большое внимание. Его письма, обращённые к одному из членов семьи, читались всеми, а находящимся в другом городе пересылались. Говоря о пропавших письмах Ленина, Мария Ильинична сообщает: "Некоторые отдельные выражения из этих пропавших писем живо сохранились в памяти его близких . . .". Преклонение пред ним, начавшееся ещё в Самаре в 1891-1892 годах, приняло уже явно выраженные формы во время ссылки Ленина и появления его первых литературных произведений. Каждое из них - будь то пустяковая статья "К вопросу о нашей фабрично-заводской статистике" или "Ещё к вопросу о теории реализации", в которой, можно быть уверенным, не разбирался ни один из его родных(12), - должно было им казаться великим событием. Семью охватывало волнение, когда подготовлялся выход сборника "Экономические этюды и статьи". Ещё более переписки и волнений было при подготовке и печати книги "Развитие капитализма в России".   Главы её посылались Лениным матери и читались его родными, вероятно, с чувством похожим на то, с каким верующий человек читает Библию и Евангелие. Исполняя желание Ленина иметь хорошую корректуру книги, семья напрягла все свои силы. Этим делом, кроме корректоров издательства Водовозовой, занимался статистик Ионов, специально приглашённый для проверки цифровых таблиц, сестра Анна, брат Дмитрий. Последний, к удовольствию Ленина, с таким вниманием читал и корректуру и рукопись, что обнаружил в последней описку: Ленин вместо 41,3 поставил 14,3. Иллюстрацией, насколько далеко шли родные Ленина в постоянном стремлении доставить ему удовольствие, могут служить хотя бы два примера. Ленин, имея пристрастие к охоте, решил завести себе собаку. Об этом он известил родных: "Взял щенка у одного здешнего знакомого, и надеюсь к будущему лету выростить и воспитать его: не знаю только, хороша ли выйдет собака, будет ли чутьё". Родные из письма увидели, что охота его увлекает, а раз так, то сей вопрос немедленно становится в их ordre du jour и Марка Елизарова осеняет мысль - не достать ли в Москве хорошую охотничью собаку и отправить её в Шушенское к Владимиру Ильичу.   Ленин в письме от 8 января 1898 года ответил, что "я бы очень сочувственно отнёсся, конечно, к подобному плану, но, по всей видимости, это чистая утопия ... Марк, должно быть, просто "размахнулся". Пересылка собаки за тысячи километров, подчёркивает Ленин, - "дорога невероятно". И всё же его родные были готовы "размахнуться" на удовлетворение прихоти, которая подходила больше к лицу какого-нибудь старорежимного помещика-охотника, из тех, что описывал Тургенев, чем к ссыльному социал-демократу. Другой случай не менее показателен   В 1897 году в месяц поспевания вишни и появления её в громадном количестве на рынке Москвы родные, зная, что этого фрукта в Сибири нет, начали обсуждать, нельзя ли как-нибудь послать "Володе" в Шушенское "пудик вишни". Ведь это доставило бы ему большое удовольствие! Может быть, напомнило бы вишни, окружавшие беседку в саду симбирского дома? Ленин расхохотался, узнав о таком проекте. "Ваш план, - писал он в ответ 31 июля 1897 года, - посылки сюда, тысчонок за 6 с хвостиком вёрст, "пудика вишни" заставил меня только разинуть рот от изумления (а не от желания схамкать эту вишню . ..) ... перед богатством вашей фантазии". Ленин, конечно, был в праве смеяться над такими абсурдными проектами. В то же время он свыкался с тем, что входило в семейную систему обожания и преклонения пред ним. Всё принималось как должное, укрепляло его самоуверенность, а на этой почве крепче вырастала вера в свою "уникальность" и бесспорное обладание "полнотой истины". Важнейшим произведением, подготовленным Лениным в тюрьме и написанным в ссылке было "Развитие капитализма в России". В одном из своих писем (16 апреля 1899 года) он ссылается на издательницу Водовозову, якобы сообщившую, что он может рассчитывать на получение от книги "около 1,5 тысяч рублей". Так как книга была результатом трёхлетней работы, Ленин находил такое вознаграждение малым. Наоборот, указанная цифра гонорара кажется почти невозможной. Книга была напечатана в количестве 1,200 экземпляров ценою в магазине в 2 рубля 50 копеек.   При продаже без остатка всего издания (исключая авторские экземпляры и разосланные журналам и газетам для отзыва) общая сумма поступлений могла быть 2,812 рублей. Невозможно допустить, чтобы, автору было уплачено 53°/о валового оборота. Это не могло практиковаться ни одним издательством. Учтя затрату на бумагу, типографию и скидку книжным магазинам - это означало бы, что издательница Ленина ничего, кроме убытка, от его книги не получила.   Редакторы второго полного собрания сочинений Ленина в 1927 году указали, что "Развитие капитализма в России" разошлось в течение одного года. Это преувеличение. Книгу можно было легко найти в книжных магазинах, например в Киеве, даже в 1903 году. Нужно думать, что она была и на складе у издательницы. Если бы книга была продана в один год, Водовозова, вероятно, предложила бы выпустить её вторым изданием, а это не было сделано. Ленин не получил следуемого ему гонорара сразу в руки. Значительная часть его дошла до него лишь в 1901 году в Мюнхене, что можно усмотреть из трёх писем его к матери. Никакого поступления гонорара от книги в год её выхода, то есть в 1899 году, - Ленин не имел и на него не приходится указывать, определяя литературный заработок, действительно поступивший к нему за его трёхлетнее пребывание в ссылке (май 1897 года - конец января 1900 года). В этот период Ленин мог получить небольшой гонорар за сборник "Экономические этюды и статьи" от той же Водовозовой, часть гонорара за перевод книги Вебба от издательницы Поповой и гонорар за пять небольших рецензий и пять статей в журналах: "Новое Слово" (1897, №№ 7 - 10), "Начало" (1899, № 3), "Научное Обозрение" (1899, №№ l, 8, 12) и "Жизнь" (1899, № 12). Остальные две статьи появились уже в 1900 году и в указанный счёт войти не могли. Возникает далеко не лишённый интереса вопрос: в состоянии ли был Ленин с только что указанным заработком прожить в Шушенском так хорошо, как он жил, если бы не было помощи матери, то есть всё того же "фамильного Ульяновского фонда". Читатель, а на это и рассчитывают партийные издатели писем Ленина, прочитав их и не подвергая анализу, наверное, придёт к выводу, что, начав впервые в апреле 1897 года (статья в "Новом Слове") иметь литературный заработок, а Ленину исполнилось тогда 27 лет, он с тех пор стал прочно на ноги и больше в денежной поддержке матери уже не нуждается. Это было бы неверным и поспешным заключением   Приход от гонорара никак не мог покрыть его расходы в Шушенском. Огромная часть его не проживалась, не тратилась на повседневные нужды, а шла на покупку книг, журналов, газет, не доходя до Шушенского. Кроме того, часть гонорара откладывалась для расходов на возвращение из ссылки, а часть предполагалось сберечь ввиду отъезда за границу, откуда Ленин намеревался вести атаку на самодержавный строй. Без обращения к матери, вроде "пришли мне побольше финансов" или "пришли мне 200 рублей" - он обойтись не мог.   Надлежит притом заметить, что Ленин отнюдь не желал жить в Сибири в стеснённых материальных условиях. Он хотел жить по меньшей мере "сносно", представление же о "сносной жизни" у него в то время было весьма повышенное, как то можно усмотреть из письма к Анне Ильиничне от 27 июля 1898 года. Сообщая ей, что их самарский знакомый и единомышленник С.И. Мицкевич, тоже находившийся в ссылке, "берёт с удовольствием место врача в Средне-Колымске", Ленин обмолвился следующей фразой: "без этого в ссылке пропадёшь. А на 2 1/2 тысячи прожить-то, наверное, можно там сносно". Предположив, что в Шушенском и Минусинском районе уровень "сносной" жизни обеспечивался на троих (Ленин, Крупская и её мать) расходом в два с половиной раза меньше, мы с помощью самого простого математического расчёта, учитывая казённое пособие, легко поймём, что весь полученный им с 1897 года по конец 1899 года литературный заработок - никоим образом указанного "сносного" уровня жизни обеспечить им не мог бы, тем более, что громадная часть этого заработка не шла на повседневные нужды. По опубликованным письмам нет возможности установить точную общую сумму денег, посланную матерью Ленину в Шушенское. Но в то же время можно уверенно сказать, что именно эта денежная помощь, обеспечивая с самого начала приезда его в Сибирь довольство, покой, устраняя острую необходимость бегать за заработком, позволила ему начать, а потом, в условиях очень большого удобства, развернуть литературную деятельность. Без этой помощи, нужно ли повторять, он не мог бы такую громадную часть гонорара тратить на библиотеку, на покупку интересующих его книг и журналов, не мог бы сберегать деньги для отъезда из Сибири и выезда за границу. Ленин из Сибири аккуратно, регулярно, каждую неделю, посылал родным письмо (иногда даже два раза в неделю), причём только одно его письмо до них не дошло. С момента водворения в Шушенском до конца 1899 года, он послал оттуда минимум 128 писем, а между тем, в сборнике его писем опубликовано только 91, не хватает 37, часть которых, нужно думать, изъята семейной и партийной цензурой. Весьма возможно, что в неопубликованных письмах мы нашли бы ответ на интересующий нас вопрос - как велика была помощь его матери. * * * Срок ссылки Ленина кончился 11 февраля 1900 года, и сразу же он, Крупская и её мать покинули Шушенское. Временно, до отъезда за границу, он поселился в Пскове. Он был лишён права жить в столицах - что не помешало ему нелегально приехать в мае в Петербург, попасться в руки полиции и отсидеть 10 дней в тюрьме при Охранном отделении. Крупская же была обязана оставшийся ей третий год ссылки - два года в Шушенском - жить в Уфе. Накануне отъезда за границу к ней приезжал Ленин в сопровождении матери и сестры Анны. Вместо кратчайшего пути в Уфу ими был избран путь долгий, более дорогой, но неизмеримо более приятный. Мать и Анна из Подольска, Ленин из Пскова, съехались в Сызрань, откуда на пароходе поехали по Волге до Казани, чтобы на другом пароходе по Каме и Белой ехать до Уфы. Об этой прогулке вспоминал Ленин в 1902 году в письме из Лондона к матери: "Хорошо бы летом на Волгу! Как мы великолепно прокатились с тобой и Анютой весною 1900 года!". Вряд ли можно сомневаться, что приятное путешествие оплачено матерью и его не затеяли бы, если бы у Марии Александровны Ульяновой было туго с деньгами. Мимоходом, в связи с этой поездкой, нельзя не отметить некоторые нелепости царской полиции. В 1888 году 18-летний юноша Ленин, исключённый из Казанского Университета за участие в студенческих беспорядках, не получил от департамента полиции разрешения выехать за границу для поступления, согласно с желанием матери, в какой-нибудь университет. Отказ полиции был сделан без серьёзных оснований и тем более странен, что в отличие от коммунистического правительства, почитающего желание советского гражданина побывать за границей величайшим государственным преступлением, царское правительство уже с половины XIX века очень легко выдавало заграничные паспорта даже явно политически-неблагонадёжным лицам.   Отсутствием препятствий в этом деле широко пользовались все члены семьи Ульяновых в их постоянной тяге за границу   Например, Анна и Мария Ульяновы попадали в тюрьму, подвергались высылке, что, однако, ничуть не мешало им получить заграничный паспорт каждый раз, когда они того желали. В 1900 году Ленин, побывавший в тюрьме и ссылке, стал действительно опасным революционером, и полиция не могла не догадываться, что, перейдя границу, он поведёт революционный подкоп под существующий строй. Несмотря на это, ему беспрепятственно был выдан заграничный паспорт, в котором было отказано в 1888 году. "Вчера, - сообщал он матери, - получил свидетельство от местного полицеймейстера о неимении с его стороны препятствий к отъезду моему за границу, сегодня внёс пошлину (десять рублей) и через два часа получу заграничный паспорт" (письмо от 18 мая 1900 года из Пскова). Одновременно с этим департамент полиции не разрешил Ленину поехать в Уфу для свидания с женой, и только его матери, ходатайства которой обычно увенчивались успехом, удалось добиться этого разрешения. При раздельной жизни - он в Пскове, Крупская в Уфе - расходы Ленина, в сравнении с теми, что были бы при совместной жизни, конечно, возросли, к тому же Крупская была в это время больна, и ей нужно было посылать дополнительно деньги на лечение. Но если принять во внимание, что в 1900 году Ленину должен был поступить гонорар от Водовозовой за "Развитие капитализма в России", от Поповой за перевод книги Вебба, от Филиппова за статьи в "Научном Обозрении", можно было думать, что его "финансы" находятся в хорошем состоянии и Ленину (а ему в апреле 1900 года исполнилось уже 30 лет) нет надобности снова и снова обращаться за деньгами к матери. Два нижеследующих письма это опровергают. 19 апреля 1900 года он пишет матери: "Надя, должно быть, лежит: доктор нашёл (как она писала с неделю тому назад), что её болезнь (женская) требует упорного лечения, что она должна на 2-6 недель лечь. (я ей послал ещё денег (получил 100 р. от Водовозовой), ибо на лечение понадобятся порядочные расходы. Мне пока хватит, а выйдут, - так я напишу тебе)". А вот другое письмо (18 мая 1900 года), после получения заграничного паспорта: "Немедленно ехать отсюда я не могу, потому что надо ещё снестись с редакциями и некоторыми издателями переводов и покончить некоторые денежные дела (надеюсь, между прочим, получить малую толику от Филиппова: если не получу ни от него, ни от Поповой, то напишу тебе с просьбой выслать мне частичку)". А.И. Ульянова в предисловии к сборнику "Письма к родным" указывала, что "необходимость в его условиях пользоваться дольше, чем обычно, денежной помощью матери вместо того, чтобы помогать ей, всегда тяготила его". В своих обращениях к матери за деньгами он часто подчёркивал, что смотрит на полученные от неё деньги, как на свой "долг", на "заём", в других случаях, избегая прямой просьбы, он ограничивался намёками, вроде: "мне пока хватит".   Всё это было лишним. Мария Александровна Ульянова была воплощением безграничной материнской любви и чуткости. Она прекрасно понимала, что сына, в его возрасте, должно стеснять постоянное обращение, по его выражению, за "вспомоществованием". Но достаточно было малейшего намёка, что ему нужны деньги, - и она уже спешила прийти на помощь в той максимальной мере, какую позволял "фамильный фонд". Так было и после двух только что цитированных писем. Состав случайно сохранившихся писем Ленина или их умышленный подбор может навести на мысль, что он отказывался от помощи чаще, чем принимал.   Это был бы ложный вывод Биографическая справка: Вольский-Валентинов Николай Владиславович Оглавление   www.pseudology.org