ТРЕХТЫСЯЧЕЛЕТНЯЯ ЗАГАДКА

Глава 16. Еврейские таланты.

Последние главы дали, быть может, представление о фантастическом росте влияния еврейства в мире. За какие-нибудь 200-300 лет из обитателей местечек, скованных своими кагалами, евреи превратились в самую влиятельную группу современного мира: в хозяев международных финансов, экономики, да и человеческих душ (через средства информации). Случай в истории почти беспрецедентный. Собственно, мне приходит в голову только одно похожее явление: распространение греческого влияния в эпоху эллинизма, начиная с войн Александра Македонского и до римского завоевания. Территориально этот процесс охватывал не "весь мир", но, для того времени, сопоставимое пространство: от западной Индии на Востоке до Сицилии и Южной Италии на Западе. И весь процесс тогда был еще быстрее: от IV до III в.в. до Р.Х. Ясны и причины такого взрывообразного распространения греческого влияния: греки несли с собой совершенно своеобразную, обаятельную, притягательную культуру. Вместе с ними распространялась "греческая образованность". Так что непосредственная причина эллинизма довольно очевидна: она лежит в необычайном творческом потенциале, которым обладали греки. Ведь за несколько веков они создали: и основные концепции естествознания, науки, которыми мы живем до сих пор; и греческую литературу - от Гомера до классической трагедии; и греческую скульптуру; и архитектуру. В греческом обществе возникла и достигла полного расцвета демократия со всеми ее достоинствами и пороками.

Не являемся ли мы свидетелями аналогичного "еврейского эллинизма"? Некоторые внешние отличия бросаются в глаза. Например, в эпоху эллинизма греческое влияние было связано с распространением греческого языка, а сейчас мы не наблюдаем никакого проникновения еврейского языка в нееврейскую среду. Но все же, может быть, принципиальная причина аналогична? Быть может, основная причина еврейского влияния - в большом творческом потенциале евреев, в еврейской талантливости? Такая точка зрения часто высказывается. Например, Розанов рассказывает, что поэт Минский сказал ему: "Конечно, евреи способнее русских и желают сидеть в передних рядах кресел". Приводятся имена евреев - корифеев современной науки: Маркса, Фрейда, Эйнштейна. И современная музыка началась с Шёнберга и Альбана Берга. Первую консерваторию в мире создал Мендельсон-Бартольди. У нас, в России, первые консерватории были организованы: в Петербурге - Антоном Рубинштейном и в Москве - Николаем Рубинштейном. В литературе новые направления пошли от Гейне и Кафки. И множество подобных примеров.

Этот аргумент следует разобрать. И прежде всего начать с наиболее знаменитых фигур: Маркса, Фрейда, Эйнштейна. Когда-то был даже такой анекдот (вероятно, возникший в еврейской среде) - "о трех великих евреях".

Влияние Маркса на человеческие умы было очень сильно, но непродолжительно. Началось оно уже после его смерти, а за последние десятилетия резко упало - и, видимо, надолго или навсегда. Я еще помню время, когда учение Маркса в нашей стране внедрялось силой власти - но и на Западе почти вся интеллигенция в той или иной форме его принимала. Можно было высказывать свое несогласие, но со множеством оговорок ("я, конечно, не отрицаю глубину этих идей и основательность их научного обоснования..."). Только редкие люди, уже получившие признание раньше, рисковали высказывать "безоговорочное несогласие" (примеры будут приведены позже). Но я неоднократно убеждался, что как в социалистическом лагере, так и вне его приверженность марксизму основывалась не на знакомстве с работами Маркса, особенно политэкономическими. Влияние Маркса имело совсем другой источник. В речи, произнесенной на его похоронах, Энгельс сказал: "Маркс, прежде всего, был революционером". То есть основным стимулом его жизни было свержение, разрушение существовавшего тогда жизненного уклада. Эта точка зрения подробно аргументирована в книге Зомбарта. Он доказывает, что как реализация этого импульса, его следствие - возникла и концепция диктатуры пролетариата, и пролетарская революция, и классовая борьба, и прибавочная стоимость, и политэкономические работы. Да это отчетливо видно и из переписки Маркса и Энгельса. Из нее видно, что необходимость теоретического обоснования, оформленного как научное исследование, вытекала из логики революционной борьбы. Так, еще в октябре 1844 г. Энгельс пишет Марксу:

26 ноября 1847 г. он призывает Маркса "наказать Луи Блана":

Наконец, 31 января 1869 г.:

И только в 1860-е годы Маркс начинает создавать этот теоретический фундамент революционной деятельности (после предварительного эскиза в 1859 г. - "Критики политической экономики"). Он начинает работать над "Капиталом". И 18 июня 1862 г. пишет Энгельсу:

То есть Маркс и Энгельс очень верно почувствовали, что тогдашняя революционная работа получит мощный импульс, если ей дать "научное основание". В то время ссылка на авторитет науки имела просто завораживающую силу. Это чувствовали и предшественники Маркса и Энгельса - Сен-Симон и Фурье, но эту "научную основу" создавали очень наивно. Например, Сен-Симон утверждал, что он открыл в обществе "закон тяготения", аналогичный Ньютоновскому; Фурье говорил о закономерностях, аналогичных "эллипсу, гиперболе и параболе". Но ни тот, ни другой не могли сказать, в чем же эти "законы" состоят. Маркс гораздо удачнее имитировал научный стиль. Такая наукообразность производила потрясающее впечатление, как видно по воспоминаниям тогдашних революционеров (например, Веры Засулич).

Маркс стремился завершить свои политэкономические сочинения, так как они должны были составить научный фундамент будущей революционной деятельности. И казалось, что волна революции все растет. Парижская Коммуна вызвала новый взлет надежд Маркса и Энгельса. Но и здесь (как раньше, во время революции 1848 г. в Германии) надежды на оправдались. В I Интернационале Бакунин оказался успешнее Маркса с Энгельсом в сфере подпольных интриг. Основной стимул теоретических исследований Маркса исчез - и он их оставил. "Капитал" вышел в свет в 1867 г. и до своей смерти в 1883 г. Маркс к этим проблемам в печати не возвращался. Он стал интересоваться проблемами обоснования дифференциального исчисления. К несчастью для Маркса, эти его "математические рукописи" популяризировались одно время в СССР и стали широко известны. Они имеют все черты безнадежного дилетантизма и ума, работающего вхолостую.

Идейно же Маркс был очень стандартным представителем XIX в. Например, он безоговорочно усвоил господствовавшую тогда концепцию прогресса, только соединив ее с уже существовавшей тогда концепцией классовой борьбы. В его анализе генезиса капитализма очень мало новых идей, исследования М.Вебера или В.Зомбарта - гораздо ярче, оригинальнее.

Широкая популярность пришла к Марксу уже после его смерти, когда его последователи возглавили руководство немецким рабочим движением, созданным раньше Лассалем. Энгельс неизменно подчеркивал свое второе место после Маркса ("всегда играл при Марксе вторую скрипку"), но зато среди живых оказался первым хранителем и толкователем идей уже ушедшего от нас гения. Тогда, в конце XIX в., и началась всемирная слава Маркса.

Но успех марксизма всегда определялся его связью с революцией. Марксизм имел успех как "пророчество", то есть предсказание события, наступлению которого сама концепция способствует. И это-то само пророчество оказалось опровергнутым историей. Социалистическая революция как на подбор происходила отнюдь не в самых капиталистически развитых странах, а "диктатура пролетариата" устанавливалась в странах на 80% или на 90% крестьянских. И в заключение, общество, построенное марксистской партией, оказалось неустойчиво: распалось не под влиянием внешнего конфликта или природных бедствий - а под воздействием собственных сил разложения. Все это вызвало обвальное падение интереса к марксизму. Например, сейчас в России, даже сторонники коммунизма, на своих митингах и демонстрациях никогда не носят портретов Маркса. И любопытно: интерес к Марксу просто "угас". Это не имело характера отказа от какой-то научной теории, отказа, основанного на ее критике, обсуждении ряда ее слабых мест. Теперь стало видно, что как успех марксизма, так и упадок интереса к нему, являются чисто идеологическими явлениями. Они не имеют никакого отношения к науке.

Мне кажется, что Фрейд даже дальше отстоит от науки, чем Маркс. На эту тему можно привести много аргументов, но ограничусь одним конкретным примером. Это отрывок из статьи Фрейда "Неудовлетворенность культурой", которая считается одной из его наиболее глубоких, идеологических работ. Речь заходит о том, как человек подчинил себе огонь, и Фрейд пишет (в длинном подстрочном примечании):

Казалось бы, человек, написавший это, не имеет представления о том, что такое научное исследование. Все это не только бездоказательно, но вообще не имеет смысла: почему отказавшись от удовольствия пускать мочу в огонь, человек тут же овладевает огнем? - такие вопросы задавать бессмысленно. (Или почему Гулливер - дитя-гигант?) И ведь это не отдельная странность, случайное затмение разума - такими рассуждениями полны работы Фрейда. Человек, мыслящий таким образом, может быть кем угодно - маниаком, фантастом, проповедником, мифотворцем, но уж к науке он не имеет никакого отношения. А между тем - недавно был юбилей Фрейда и весь мир превозносил его как величайшего ученого нашего (т.е. XX) века!

Мне уже давно казалось, что когда повторяют утверждение, что Маркс и Фрейд - великие ученые, речь идет о прямом внушении, которое так же явно противоречит фактам, как "новое платье короля". Но я, вероятно, не рискнул бы публично высказать такое еретическое суждение, если бы не встретился с мыслями фон-Хайека:

Он подчеркивает, что речь идет о "суевериях в самом буквальном смысле слова...".

Причем ту же самую мысль высказал Карл Ясперс и, очевидно, Хайек не знал этого высказывания Ясперса (примерно на 20 лет более раннего). При том, что фон-Хайек считается одним из ведущих экономистов XX века, лауреат Нобелевской премии по экономике, а Ясперс - очень известный философ - сначала создал себе имя как психиатр (и, в основном, с профессиональной точки зрения критикует Фрейда). Так что Хайек уж безусловно компетентно обсуждает Маркса, а Ясперс - Фрейда.

Что касается Эйнштейна, то положение здесь, как мне кажется, более тонкое. Вряд ли можно сомневаться в том, что он был исключительно талантливым физиком. Но в общем мнении ему присвоена какая-то другая роль. Он считается как бы образцом, символом научного гения. Когда хотят кого-то похвалить, говорят "прямо Эйнштейн". Его лицо появляется как символ, когда нужно как-то символизировать науку, даже человеческий интеллект. В его подробной биографии говорится о "канонизации Эйнштейна". В 1919 г. газета "Берлинер Иллюстрирте" опубликовала его портрет и написала: "Альберт Эйнштейн - новый гигант мировой истории". Знаменитый историк Тойнби пишет: "Достижения естествознания XX в. воплощаются для нас в личности Эйнштейна" (хотя вряд ли сам в эти достижения вникал). Вот такое место в общественном сознании кажется мне не оправданным, сфабрикованным. И "коллективное бессознательное" почувствовало ситуацию: сейчас мультипликационное изображение Эйнштейна рекламирует по телевидению пиво. Думаю, что с Ньютоном или Гейзенбергом это было бы просто невозможно.

Физика очень бурно развивалась в конце XIX - начале XX в., вызывала бурный интерес и привлекла много сил. В целую плеяду (не менее десятка) талантливейших физиков, таких как Резерфорд, Лоренц, Пуанкаре, Планк, Бор, Гейзенберг, Шредингер, Дирак и другие - как мне представляется, входит и Эйнштейн. Причем, некоторые из них глубже и разностороннее его. Главной заслугой Эйнштейна обычно признается создание "теории относительности". Она была создана в два этапа: "специальная теория относительности" (СТО) и "общая теория относительности" (ОТО). Основная работа Эйнштейна по СТО относится к 1905 г. Практически одновременно (на 2 недели раньше) появилась на ту же тему работа Пуанкаре - поразительного мыслителя: в первую очередь математика, одновременно выдающегося физика и философа. Так что в крайнем случае Эйнштейн мог бы претендовать на создание СТО - одновременно и независимо от Пуанкаре. Но положение сложнее. Теория относительности именно потому стала так известна, что требовала отказа от некоторых, казавшихся очевидными, представлений - например, одновременности двух событий. Но Пуанкаре еще в 1898 г. написал работу "Измерение времени", в которой доказывал логическую необоснованность этого понятия. Содержание этой работы было включено в философскую книгу Пуанкаре "Наука и гипотеза", вышедшую в свет в 1902 г., которая приобрела очень большую популярность. Эйнштейн на эти исследования Пуанкаре нигде не ссылается и кажется, что они остались ему неизвестными. Но воспоминания современников показывают, что они их изучали вместе с Эйнштейном и находились под сильным их влиянием. В отзыве, в связи с предложением Эйнштейну должности профессора в Цюрихе, Пуанкаре писал: "Господин Эйнштейн - один из самых оригинальных мыслителей, которых я знаю; несмотря на молодость, он уже занимает очень почетное место среди ведущих ученых нашего времени. Особое восхищение вызывает та легкость, с которой он воспринимает новые идеи (более точный перевод: адаптируется к ним) и делает из них все возможные выводы".

Один из наиболее известных выводов СТО это "эквивалентность массы и энергии", в некотором смысле реализующаяся в атомном взрыве. Этот принцип впервые был установлен австрийским физиком Хазенёрлем, соучеником Шредингера, погибшим на фронте во время I Мировой войны. В комментариях к Сочинениям Шредингера о Хазенёрле говорится:

Что касается ОТО, то работа Эйнштейна над выводом основного ее уравнения, как теперь выяснено, происходил в период интенсивной переписки Эйнштейна и крупнейшего математика того времени (после смерти Пуанкаре) - Гильберта. Причем Эйнштейн стремился найти наиболее простой вид этого уравнения просто из того, что оно должно было удовлетворять определенным условиям, а Гильберт математически вывел его из определенного общего принципа. При этом ссылок на вклад Гильберта в работах Эйнштейна нет. Сохранилось, однако, его более позднее письмо Гильберту "примирительного" характера.

Можно представить себе ученого-отшельника, мало интересующегося чужими исследованиями, до многого доходящего самостоятельно и не очень интересующегося проблемами приоритета (такие бывали). Но Эйнштейн как раз таким не был. В наиболее подробной его биографии говорится о его докладах в Германии, Франции, Японии, где он пропагандировал свои идеи:

Споры по вопросу о приоритете проходят через всю историю науки. И часто позже можно увидеть, что на какое-то время господствует односторонняя точка зрения, преувеличивающая роль одного ученого за счет других. Но общая закономерность здесь такова: перекос в пользу одного лица может возобладать тем в большей степени и продолжать господствовать тем дольше, чем большую социальную поддержку имеет это лицо. Такая социальная поддержка может реализоваться как мощная научная школа или даже как более широкие интеллектуальные или политические течения. Такую роль в судьбе Эйнштейна несомненно играло то, что он примыкал к нескольким течениям, исключительно влиятельным в мире. Прежде всего, еврейское национальное движение. Еще начиная с 1919 г. он был тесно связан с одним из виднейших деятелей сионизма Блюменфельдом, которому "не раз поручал подготовку своих заявлений по вопросу сионизма" (как пишет его биограф). Эйнштейн, видимо, не был сторонником сионизма, но тесно сотрудничал с этим движением. В 1921 г. он посетил США вместе с Вейцманом для сбора средств для "Еврейского университета" в Палестине; в 1923 г. - Палестину, где был гостем английского комиссара по Палестине Герберта Самуэля. Другим мировым движением, способным оказать мощную поддержку, был пацифизм, как сторонник которого Эйнштейн выступал с начала первой мировой войны. (Парадоксальным образом, во второй мировой войне он способствовал созданию атомного оружия.) Он был сторонником "Соединенных Штатов Европы", членом "Союза за новое отечество" ("Лига борьбы за права человека"), общества "Друзей новой России" (с 1923 г.) и т.д. То есть Эйнштейн был активным участником "левого" течения, исключительно влиятельного на Западе тогда - да и после.

Этим, мне кажется, объясняется "иконописный" облик, созданный Эйнштейну, хотя он, несомненно, был одним из талантливейших физиков своего поколения. Его неустанные 15-летние занятия теорией относительности имели (наряду с работами других авторов) громадное значение для создания этой теории (особенно после смерти Пуанкаре). Ему принадлежат и другие физические работы, например, открытие фотоэлектрического эффекта, за что ему и была присуждена Нобелевская премия в 1929 г. Но и неспособность Эйнштейна понять принципы квантовой механики Бора-Гейзенберга, и совершенно бесплодная его деятельность всю последующую жизнь после I920 г. трудно совместить со знакомым нам обликом сверх-гениального физика.

Если говорить о других именах, то Гейне, например, писал очаровательные стихи - недаром его переводили и Лермонтов, и Тютчев. Но в этом он не следует течению немецкого романтизма. А то, чем он завоевал совсем особое место - это желчная сатира, "фельетонный стиль", введенный в поэзию. Некоторая выдумка, чуждая собственно поэзии. Как и у Кафки - описание жутковатых, вызывающих гадливость ситуаций - вроде предчувствия современных "фильмов ужасов", но пока с более слабыми техническими средствами. Или изобретение двенадцатитонной системы в музыке у Шенберга. Создание консерваторий, сначала в Лейпциге, потом в Петербурге и Москве - Мендельсоном-Бартольди и братьями Рубинштейнами - несомненно оказало сильнейшее влияние на развитие музыки. Но это было скорее социальное, организационное действие. И покойный композитор Свиридов, в посмертно опубликованных размышлениях высказывает мысль, что с этим был связан поворот в сторону массового производства музыкантов-профессионалов и что большинство тогдашних крупнейших композиторов, как на Западе (Шуман, Брамс, Вагнер), так и в России ("Могучая кучка"), шли другим путем и находились в недружественных отношениях с этим направлением.

Евреев действительно очень иного среди "талантов второй и третьей руки", "ремесленников культуры", и их роль в культуре повышалась по мере того, как повышалась роль массы: массовых изданий, журналистики (газетной, радио и теле), когда науку стали двигать не индивидуальные ученые, а научные институты, успехи науки стали определяться капиталовложениями, а число ученых выражается в миллионах.

Трудно сказать, что здесь было причиной, а что следствием: приспособляли ли евреи культуру к своему стилю мышления или стали массой в нее идти, когда она приобрела близкий им стиль. Скорее всего, оба процесса переплетались.

Как правило, большое участие евреев в какой-либо области культуры определяется совсем не их творческими способностями в этой области, а какими-то другими, гораздо более сложными причинами. Если, например, евреи составляют большинство членов Союза советских композиторов, то из этого еще нельзя заключить об их выдающейся одаренности как композиторов. 874 члена (только в РСФСР) не могут состоять из одних ярких талантов - их на каждое поколение родится лишь несколько. Союз композиторов - сильно бюрократизированная организация, типичный орган "идеологического сектора". Среди его членов подавляющее большинство обладает более чем средними творческими данными и приём в него определяется очень многими факторами, в большинстве своем к музыке не имеющими отношения. В довоенное время (до П мировой войны) ситуация в этой области вероятно была аналогичной (с еще большим преобладанием евреев). А чьи имена остались?: Шостакович, Прокофьев, Мясковский ... В посмертно опубликованных заметках композитора Свиридова приводятся такие наблюдения:

Здесь совпали данные, случайно попавшие ко мне в руки, о национальном составе Союза советских композиторов и многолетние наблюдения выдающегося композитора о работе этого Союза. Но нет оснований предполагать, что такая ситуация имела место только в музыке. А ведь это относится только к последнему, послевоенному времени.

Если же идти несколько глубже в прошлое нашей страны, то мы столкнемся с грандиозными процессами, которые изменили ее социальную структуру. Мы уже ссылались на книгу Ю.Ларина (Лурье), посвященную положению евреев в СССР. Там говорится, что до революции в мелких городах и местечках России жило 2.200 тысяч евреев, а сейчас (т.е. в 1926 г.) их там осталось только 800 тыс. Спрашивается, на чьи же места переселились в города почти 1.5 млн. евреев? Прежде всего буквально - в какие дома, квартиры они вселились? Ведь жилищного строительства тогда не было совсем и получить квартиру можно было только удалив или "уплотнив" ее хозяина. А потом и более широко - чьи места в партийном и советском аппарате, промышленности, науке и культуре они заняли (ибо в деревню, очевидно, не направились)? Тот же автор сообщает и некоторые результаты этой грандиозной перетряски.

Но ведь и их дети занимали места чьих-то детей, может быть даже и не родившихся. Еще подростком я сделал такое наблюдение. Мои родители происходили из самой небогатой и нечиновной дореволюционной интеллигенции. У них сохранился небольшой круг знакомых, в основном еще гимназических друзей. И вот я заметил, что все они либо были не женаты, либо не имели детей. Да и у моих родителей я был - единственный ребенок. Потом я вспомнил, что и в школе не встречал детей из русских дореволюционных интеллигентских семей. Из приятелей, которых я могу вспомнить, у одного отец был электромонтер, другой жил с матерью, которая была уборщицей... У меня были приятели по школе, родители которых были врачи, инженеры, адвокаты... Но они были евреи. То есть по моим личным воспоминаниям, русская дореволюционная интеллигенция - вымирала. И после этого оставалось пустое, "свободное" место. Гораздо позже, уже в 1970-е г.г. один еврейский публицист так суммировал ситуацию:

Евреи не были затронуты уничтожением помещиков и дворян. Тем более, их не коснулся самый страшный катаклизм этой эпохи - коллективизация и раскулачивание. Для сравнения: в конце 20-х годов создавались сельскохозяйственные еврейские поселения в Крыму и под Одессой. Они были строго добровольными, поселенцы бесплатно снабжались машинами и скотом, освобождались от налогов. В 1923 г. Госбюджет выделил на эти поселения 5 млн., американская еврейская организация Джойнт - 20 миллионов! А всего-то по плану должно было быть поселено 26.000 семей, но и этот план не удалось выполнить... Кровью крестьянства была выиграна война, а "инвалиды - жители сельских местностей" не получали даже пенсии. В 1946 г., многие сельские района опять посетил голод, но к этому времени, как мы слышали, 98% евреев уже жило в городах.

Дальше все уже шло "само собой", почти без усилий. Приведу одни пример из более позднего времени. В издающемся в Израиле на русском языке журнале рассказывается следующая история.

С какой удивительной легкостью, с одесским юмором подается здесь и тема "железной чекистски, давившей контрреволюционеров как клопов", и более современная тема, "длинного списка еврейских учеников" Ландау. Ведь это тяжелое моральное обвинение: все равно как брать на работу только своих родственников.

Мне неизвестно, насколько правильно автор описывает положение в школе Ландау - скорее, его статья характеризует направление опубликовавшего ее журнала. Однако, в высказываниях учеников другого крупнейшего физика-теоретика (и математика) того времени - Боголюбова, чувствуется горечь, вызванная положением "аутсайдеров" по отношению к уже сложившейся школе Ландау. Началось все с конкуренции глав школ на почве теории сверхтекучести гелия, о которой Боголюбов доложил в Академии Наук в 1946 г., а Ландау к тому времени занимался более 5 лет. Ученик Боголюбова, Д.Широков (впоследствии академик) пишет: "По воспоминаниям участников (...) собрания, Дау (Ландау) резко критиковал докладчика. Однако, он скоро переварил и оценил все услышанное, так как всего лишь две-три недели спустя направил в печать статью, где ad hoc (т.е. без обоснования - И.Ш.) была предложена кривая с перегибом для спектра возбуждений (...). Кривая Ландау вытекает из формулы Н.Н. (Боголюбова) при некоторых предположениях о характере взаимодействия между атомами гелия - II. Однако, какой-либо ссылки на Н.Н. в публикации Ландау не содержится". Другой ученик Боголюбова - В.Г.Соловьев пишет: "Осенью 1953 г. Н.Н.Боголюбов был избран академиком по Отделению физико-математических наук. В это время господство школы Ландау было полным. Поскольку работы Н.Н.Боголюбова, выполненные вне школы Ландау, вызывали большой интерес, то всячески подчеркивалось, что он не физик-теоретик, а математик". В связи с избранием Боголюбова академиком, я сам помню, что знаменитый математик Л.С.Понтрягин рассказывал мне позже, что Ландау (с которым они тогда были в приятельских отношениях) говорил ему: "как жаль, что Вы не баллотируетесь, а то бы мы Вас избрали вместо Боголюбова". Причем основные достижения Понтрягина относились тогда к топологии и Ландау никак не мог их оценить. Говоря о начале 1950-х г.г., тот же В.Г.Соловьев пишет: "Если на семинаре Ландау доклад одобрен, то тем самым одобрена публикация или диссертация. Если научное направление не получило поддержки на семинаре, то оно практически не имело шансов для развития (...). Полноправным участником семинара считался тот, кто сдал теоретический минимум Ландау, состоявший из девяти экзаменов. Во время каждого экзамена, который лично принимал Ландау, нужно было решить три задачи и ответить на дополнительные вопросы (...). Я узнал, что некоторые экзаменующиеся заранее знали предлагаемые задачи. Я же не знал ни одной (...) и поэтому посчитал (...), что, возможно, имеет место какой-то скрытый отбор". Дальше автор говорит по поводу учеников Боголюбова: "Создавались искусственные трудности нашим публикациям редакцией "ЖЭТФ" и существовавшей тогда советской редакцией "Nuclear Phisics"". Потом он пишет: "После 1965 г. школы Ландау и Боголюбова, а также другие направления в теоретической физике мирно сосуществовали". Но я думаю, что такому мирному концу значительно помогли совершенно экстраординарные политико-административные способности Н.Н.Боголюбова.

А дело ведь явно не ограничивалось одной школой. Я помню аналогичные научные школы и семинары в математике. И дело не ограничивалось одной страной. В мировом масштабе так создавались репутации, решались вопросы приоритета, раздавались знаменитые премии...

Но все эти соображения не затрагивают, все-таки, самой сущности проблемы. Вот к обсуждению этой сердцевины вопроса я и хочу сейчас перейти. Как мне кажется, она заключается в том, что талантливость народа в принципе не измеряется талантливостью отдельных его представителей.

Когда мы говорим, например, о человека, то имеем в виду не идеальную работу какого-либо его органа, вроде поджелудолчной железы, но ту деятельность, которая свойственна его человеческой индивидуальности, в старомодной терминологии - пpоизведение его души. И талантливый народ опознается не по количеству его талантливых представителей, но по способности создавать собственные, только этому народу свойственные ценности - плоды народной души: как греческая драма, итальянская живопись, немецкая музыка, русская литература, персидская поэзия... Иногда - это продукт творчества нескольких близких народов: например, современная физико-математическая картина мира создана романо-германскими народами.

В этом смысле евреи как народ оказались лишенными творческого начала. Еще в древней Иудее вся культурная деятельность была, по-видимому, полностью подавлена единой целью - созданием этноцентрической религии. И позже, вряд ли кто-либо может указать хоть какой-то пpодукт именно еврейской культуры. Это можно было бы пытаться объяснить тем, что жизнь евреев протекала в рассеянии - хотя не мешало же это им сохранять сознание национального единства, а у других народов это сознание всегда бывает связано с существованием национальной культуры. Но вот создание чисто-еврейского государства Израиль в этом ничего не изменило. Положение стало даже более острым. Казалось бы, такие яркие еврейские таланты проявляются в странах, где евреи вкраплены в незначительных количествах, как уран в окружающей руде. Если их соединить вместе, должен был бы произойти просто атомный культурный взрыв! Но на деле оказалось - пустота. Даже в специфически еврейских областях деятельности. Например, почти все лучшие скрипачи мира - евреи, но я не слыхал ни об одном, вышедшем из Израиля. То же относится к шахматистам. Израиль (как признанное государство) существует уже более полувека, а он породил меньше талантов, чем другие маленькие страны: Голландия, Дания, Норвегия. Мы видели и в этом обзоре, что евреи внесли большой вклад в развитие определенных течений человечества. Например, в развитие капитализма в Западной Европе. Но капитализм уже складывался - в Италии, Франции. Евреи участвовали только в том, чтобы придать ему определенные черты: финансово-спекулятивное направление. Или в развитии социализма в XIX и XX в.в. Но сам социализм как учение существовал задолго до этого, с Платона. Евреи же играли громадную роль в превращении его в основу революционного движения, в победе социалистической революции и утверждении революционной власти. Кроме того, евреи, после эпохи эмансипации (в XIX-XX в.в.), участвовали в культурной деятельности многих стран, наряду с представителями коренных (как сейчас говорят - титульных) народов. Например, в развитии немецкой литературы и музыки, общеевропейской физики и математики, мировых финансах и т.д. И в своей собственной специальности - математике - я знаю много имен еврейских способных, талантливых математиков, начиная с XIX в., в своей жизни встречал их и сам. Но все они действовали в той культурной математической традиции, которую уже создали западно-европейские народы. В ней японцы, евреи, русские, китайцы и т.д. были лишь продолжателями. Да хоть такой яркий пример как гениальный цикл песен Шостаковича "Из еврейской народной поэзии". Видимо, существовал яркий фольклор еврейских местечек, частично был даже собран (как я слышал, еврейскими музыкантами). Но, чтобы превратить его в музыку мирового масштаба, понадобился Шостакович.

Я способен указать лишь на один творческий акт, свойственный именно евреям как народу - это создание самих себя: совершенно уникального, не встречавшегося до того сплава религии и национальности, замешанного на идее избранности. И сохранение и укрепление этого удивительного феномена на продолжении более чем двух тысячелетий. Но это совсем не те плоды культуры, о которых мы говорим в связи с греками, римлянами, немцами, китайцами и т.д. В таком же, более стандартном понимании, евреи участвуют в деятельности других народов, в рамках уже созданной этими народами культуры. Причем делают развитие некоторых областей или направлений более интенсивным. В своей старой работе "Русофобия" я сравнивал роль евреев в русской революции с ролью катализаторов в химических реакциях. Это вещества, ускоряющие химическую реакцию, хотя в их отсутствие реакция все равно бы происходила, но менее активно.

С этим связана более глубокая, объективная опасность слишком значительного участия евреев в развитии какой-то области. Они сами нуждаются в том, чтобы существовала основная масса представителей народа, в принципе создающего новую культуру. Без этого (т.е., например, если евреи становятся большинством, "доминируют") само культурное творчество иссякает, в нем не остается места и для евреев. Наступает ситуация, аналогичная той, которая существует в государстве Израиль.

А ведь сейчас в мире имеются именно подобные тенденции. Социолог Кац из Иерусалимского университета пишет:

Автор обращает внимание на то, что

и выражает сомнение:

"А ведь так выглядит картина сегодня" - продолжает автор и приводит ряд действительно поразительных примеров: в основном техническом институте США - Массачусетском Технологическом Институте - едва ли не все ведущие научно-административные посты, включая должность президента Института, занимают евреи, президентом Лондонского Королевского Общества (английской академии в области естественных наук) является еврей, евреи занимают ведущие места во многих университетах Франции и других стран Запада.

Здесь проглядывается некая концепция ближайшего будущего человечества, почти "Утопия": с переходом к постиндустриальному обществу, творцами культуры становятся не индивидуальности, не Галилеи, Hьютоиы, Фарадеи, не Рублевы или анонимные средневековые иконописцы и строители храмов, а громадные коллективы - предприятия и научно-исследовательские институты. Само понятие "культура" приобретает новый смысл - это массовое, машинное производство, та "штемпелёванная культура", о которой писал А. Белый. А вождями этой деятельности становится евреи, объединенные мировым духовным центром - Израилем. Здесь страшит даже не то, что евреи узурпируют роль, которую могло бы играть "этническое большинство", а то, что эта "Утопая" уж слишком похожа на предвидения Замятина, Хаксли и Орвелла.

ЛИТЕРАТУРА

Sombart W. Der Proletarische Sozialismus ("Marxismus"). Jena. 1924. Bd. 1, 2.

Маркс К., Энгельс Ф. Собрание сочинений. М. 1934. (Переписка: т.т. XXI-XXV.)

Фрейд З. Неудовлетворенность культурой. Избранное. Т. 1. Лондон 1969.

Hayek F.A. Laws, Legislation and Liberty. V. 3. Chicago. 1979.

Jaspers K. Vernunft und Widerfernunft unseres Zeit. Munchen. 1956.

Пайс А. Научная деятельность и жизнь Альберта Эйнштейна. М. 1989.

Визгин В. Об открытии уравнений гравитационного поля Эйнштейном и Гильбертом. "Успехи физических наук". N 12, 2001.

Шредингер Э. Избранные труды по квантовой механике. М. "Наука". 1976.

Weizman Ch. Trial and Error. Цит. в гл. 10.

Свиридов.Г. В. Разные записи. Журналы "Наш Современник" (2000 г., N 12) и "Москва" (2000 г. , ноябрь).

Хазанов Б. "Запах звезд". Тель-Авив.

Суслов И. Прошлогодний снег. Журнал "Время и мы", Израиль, N 4. 1976.

Боголюбов Н.Н. Математик, механик, физик. Дубна. 1994.

Зеев Кац. Цит. в гл. 13.