|
запись сделана 14 апреля 1978 |
Александр Григорьевич Раппопорт |
| Не только о Маяковском беседа с Румером Юлием Борисовичем | |
|
В доме Егорова жили две еврейские семьи: одна - это Урий Александрович Каган, адвокат, специалист по еврейскому праву, то есть он хлопотал за евреев по вопросам права жительства и так далее, Елена Юльевна, его жена, довольно развитая женщина и две дочери : старшая Лили а младшая - Эльза. А на той же площадке в доме Егорова жила другая еврейская семья, это моя семья: отец мой, мать, два брата -Румера, один с усами, другой без усов… - "Усастый" - это Исидор? - Да, с усами был Исидор. Здесь вот то, что написано у Катаняна напутано, не то что я ему сказал. Он пишет, что Исидор, который с усами, хорошо играл на рояле. Хорошо играл Осип, а этот бренчал, так сказать… - Катанян говорил Вам, что пишет воспоминания и там фигурируют братья Румеры? - Да, он мне их показывал в рукописи, но моим замечаниям не внял, видимо… Да, и началось всё это, конечно, с дружбы наших матерей. Они были дружны, они вместе ходили в театры - эти две пожилые дамы, вместе выезжали на курорты немецкие- Thuringen, Friedrichroda и так далее… А кроме того имеется мой двоюродный брат - Осип Максимович Брик. Его мать и моя мать - родные сёстры.
А в это время стал шататься Маяковский. В желтой кофте. За Эльзой ухаживал, а замужняя Лиля его не интересовала. Потом война началась, они все служили в автомобильной роте. Смешно, что когда война началась, была одна автомобильная рота, во главе которой стоял полковник Букретов и она стационировалась в Петербурге - может быть даже для того, чтобы в случае железнодорожных волнений можно было быстро перекинуть войска. Так что пороха немецкой войны они не нюхали. И в эту автомобильную роту родные устроили Брика, ещё его двоюродного брата, Колю Брика и Маяковского - как товарища. - То есть они с Осипом Максимовичем служили вместе? - Осип Максимович служил до того, как перешёл на нелегальное положение. Он служил, а затем он стал интересоваться политикой и сомневался куда податься - к меньшевикам или большевикам, и я помню разговор на улице Жуковского, он спросил : "А ты как?" Я сказал, что я в этом ничего не понимаю. Он сказал "Напрасно, напрасно…Ты что, даже разницы между Плехановым и Лениным не понимаешь? Я тебе расскажу"…И как большевик, и как меньшевик он погиб бы тогда, если бы кто-то проговорился, но мы не знали подробностей. А когда грянула революция Февральская, он вышел из подполья , перешёл на легальное положение - оказывается он несколько лет был на нелегальном положении… - Юрий Борисович, Вы упоминали, что он был богат, что его отец торговал бриллиантами или чем-то вроде них… - Да-да-да, я об этом подробнее расскажу. Дело вот как было. Имеется под Неаполем заливчик, где песок приобрёл форму таких крупных камешков, которые очень напоминали тёмные кораллы. Это были маржани, итальянские крестьяне называли их так - "маржани" и им даже в голову не приходило делать из них украшения. А вот дядя Макс мой, путешествуя там с женой и Осипом Максимовичем, обратили внимание на то, что можно засыпать чемоданы этими камушками, привезти в Москву и устроить небольшую мастерскую, изготавливать вещи, которые можно будет очень выгодно продавать с друзьями. И Максим Павлович этим занимался, он иногда выезжал, одевал шикарную шубу, брал красивый саквояж и уезжал в Синь-Цзянь, в Сибирь или в Среднюю Азию продавать очередную партию обработанных им и ещё двумя рабочими камней. Причём он брал задаток у этих людей, которые у него покупали камни, и никогда не требовал, чтобы остаток тоже ему отдавали. Его считали там праведным купцом и говорят, что даже мечети были заполнены молящимися за этого праведного человека. Он брал десять рублей залога, а сто рублей остатка нередко прощал. И очень быстро разбогател - не на бриллиантах, а вот на этих маржани… А маржани в чемоданах остались и потом уже в 1919 году, вероятно в поисках каких-то преступников, скрывающих от власти несметные сокровища, или ещё за чем-то нагрянула милиция и отобрала оставшиеся необработанные камни. Ювелиры, которым, очевидно, как экспертам, их показали, только плечами пожали и посоветовали эти камни выбросить. Так видимо и сделали, поскольку камни не вернули. На этом всё и кончилось, а так они давали доход - и немалый… - Правда ли, что Брики дали средства на издание первых книг Маяковского? - Ну, какие там средства - это тогда были очень незначительные суммы! - Ну не знаю, видать у Маяковского и таких сумм не было, потому что сам он издать свою первую книжку был не в состоянии! - Ну да, наверное…У меня когда-то были его первые издания, к сожалению они не сохранились. А у моего брата Осипа Борисовича я нашёл и передал его сыну книжку, подписанную Маяковским Эренбургу: "Уважаемому Илье Григорьевичу с признанием от любящего его Маяковского". - Автографы Маяковского практически все опубликованы, но этого я нигде не видел. Интересно - как это попало к Вашему брату? - Очевидно по родственной линии. Эренбург - тоже наша родня, кузина Эренбурга - жена моего старшего брата Осипа. Ему, вероятно, Эренбург книжку передал, зная, что он встречается с Маяковским, а он вроде зажилил…Думаю, что правильно было бы передать её Ирине Ильиничне (дочери Эренбурга- А.Р.), она всё про связи отца собирает. - Юрий Борисович, а как в Вашей жизни появился Маяковский и какое впечатление он на Вас производил ? - На меня он особенного впечатления не производил, потому что тогда их же много было - и Кручёных шатался, и Бурлюк , и Каменский… Вообще, Маяковский стал писать и стал заметен после того, как его Бурлюк "объявил гением". Бурлюк, конечно, с намёткой своей :"Теперь Вы - победитель, я Вас уже объявил" создавал ему всё время славу… Перед самой моей посадкой, в 1936 году мы провели лето вместе с Асеевыми, и он (Н.Н.Асеев-А.Р) у меня дома много стихов Маяковского читал, потому что у него к этому индивидуальное отношение и, мне кажется, что это очень хорошо. Вот тогда я их как-то по новому почувствовал. Ну а как он появился - это всё изложено в этих шведских изданиях - как Лиля приехала, а Маяковский в неё влюбился, а Эльза плакала и помогала сестре… Изложено достаточно полно. А я очень мало с ним общался, я об этом и в кофейном клубе говорил. Мог бы наврать Вам с три короба. Я же моложе был - он с 1893 года, а я с 1901, он не разговаривал со мной серьёзно… - Вы встречались в доме Бриков? - Да, на Водопьянном и в Гендриковом. Ещё у него была комната в Лубянском проезде, где он покончил с собой,- там я никогда не был. - А Вы у Бриков бывали в те годы, когда Маяковский появился? - Я бывал, но мало. Я не очень хорошо ладил с Осипом Максимовичем, как-то мы не испытывали друг к другу симпатии и это было препятствием. Я всё-таки к Лиле ходил, я даже помню, что Осип как-то подошёл ко мне и я спросил: "Ты что, удивляешься, что я к тебе в дом пришёл:?" На что он сказал: "Нет, ты же к Лиличке пришёл." - А с Лилей Вы дружили по-соседски, так сказать? - Да, и Осип Максимович познакомился с нею у нас. Она была очень красива… - Прямо у Вас дома, в Вашей квартире? - Да, она с сестрой моей Елизаветой Борисовной, которая сейчас уже старенькая, а в начале моей деятельности приезжала в гости , так вот они подруги были, у Валицкой вместе учились на Покровке. Так что она к нам заходила и как соседка, и как подружка сестры. Я помню, и у нас сохранились фотографии - девочки в коричневой форме с передниками - Лили и Лиза… - Сестра была старше Вас?
И тогда Лизочка мне сказала: "Юра, ты пойми и скажи Лиле, что я бы с удовольствием это делала, но ведь это - бессмыслица, я же ничего не слышу! И вот я буду сидеть и увижу, что какие-то люди смеются, или что-то говорят, или стихи читают - ну что я к ней буду ходить?!" - Судя по воспоминаниям Катаняна, Ваши братья бывали у Бриков и Маяковского часто. Об этом свидетельствует и письмо , о котором Вы рассказывали. Как оно попало к Вам?
И вот однажды я, будучи в её доме, безотчётно потянул с полки одну из запылённых книг. Она сказала: "Зачем тебе это нужно, ведь ты даже шрифта не знаешь!" И вдруг из книги падает письмо вот это. Потом я его беру, еду с друзьями в какой-то санаторный городок и меня там встречает Штерeнберг, художник, а его дочка говорит: "А к нам Лиличка сейчас приедет!" А у меня это письмо - без вырезок!- в кармане. Я думаю, в её было интересах его забрать. Когда Лиличка приехала, она велела подать себе кушанье в комнату - она устала с дороги. И я её тогда не увидел… Это письмо написано 17 декабря 1916 года, за несколько месяцев до Февральской революции. Катанян мне говорил, что оно позволяет датировать первое чтение Маяковским поэмы "Война и мир" - Скажите, а Вы слышали стихи в исполнении Маяковского? И вообще - как Вы его в первый раз увидели, не помните? - Не уверен, что то, что я помню, было в первый раз… Повторюсь, у меня не было связанных с ним ярких впечатлений. Конечно, его чтение я слышал, а потом, позднее ходил в Политехнический музей на его выступления, но мне там нравились не столько его стихи, сколько эти штучки, которые он с залом проделывал… - На выступлениях его Вы были только однажды, в Политехническом? - Только в Политехническом, но не однажды, а много раз.. Помню там же, в Политехническом был вечер памяти Маяковского, мы пришли и увидели, что в президиуме сидит Лиля, а рядом с ней сидит Примаков в генеральской форме. Мы тогда рассердились, считали это бестактным, и один наш товарищ не пожалел экземпляр вересаевского "Пушкина", вырезал и послал ей кусок страницы, там было написано: "Через три года после смерти Александра Сергеевича Пушкина Наталья Гончарова вышла замуж за генерал-майора Ланского"…и что-то дописал, не помню что, но гневное. - Она в каком году вышла за Примакова? - Трудно сказать. Когда я в 1932 году приехал, мне уже сообщили. А мой брат Осип Максимович рассказывал, что он в Союзе писателей наблюдал, как в день, когда было объявлено о расстреле Тухачевского, Примакова и других, она танцевала с Васей Катаняном. - Роковая женщина! - Что-то есть. Но из-за неё, из-за любви к ней никто не кончал самоубийством. - А когда она выходила замуж за Примакова, она по-прежнему сохраняла отношения с Осипом Максимовичем? - Да, но там … не половая же связь была! - Боюсь, что многие не желают это понимать. Как не понимают принципов "семьи" Бриков-Маяковского, подозревают "любовь втроём". Ведь они не один день, а долгие годы жили"территориально вместе", как Лиля Юрьевна выразилась! - Да, ну вот почему они жили вмест? Вот на это напирают. если они не жили вместе, как муж и жена, то почему они не разошлись, не организовали настоящие семьи? Интересно в этой истории, на мой взгляд, по крайней мере необычно, то, что Лиля и Ося "зацепились" друг за друга и никак не могли расстаться.
- Да, больше, но… в совершенно ином смысле. Ну, Вы же cпециалист в данном вопросе, знаете их отношения! Обычно студенты, когда разговор о Маяковском заходит, начинают интересоваться - а не было ли там свального греха? Была нежная дружба - это подозрительно? И потом… я тоже, не знаю, может быть это моя особенность, я спал часто в квартирах, где, кроме меня, ещё спала женщина, которая мне нравилась, но по обстоятельствам разным я с ней не жил, то есть она не была моей любовницей, вот так можно говорить. Но дружба была сильной!.. А Вы верите а нежную дружбу? - Речь не обо мне, я то как раз не из лагеря "брикофобов", иначе не пришёл бы сюда, как Вы понимаете. Но сейчас целая стая "брикофобов", во главе с Колосковым - Вы, наверное, читали его опусы в "Огоньке" - это пытаются оспорить, очернить - Да, я прочитал. Там всё вокруг Татьяны Яковлевой накручено. Мне Зильберштейн передавал свои разговоры с Симоновым, когда тот вернулся из Америки, где говорил с Татой Яковлевой. Та сказала: "Вы не обманываете - действительно там такой шум вокруг наших отношений с Маяковским? Но ведь они были вполне невинными - я ему только выше пупка позволяла…" - Сейчас полно такой "литературы" в защиту якобы Маяковского невесть от кого.. Вышли "Воспоминания о Маяковском" очень тенденциозно подобранные, один опус художницы Лавинской чего стоит! Опубликовали стихи из стола покойного Ярослава Смелякова, там "эти лили и эти оси" с маленьких букв, а Лилю Юрьевну он именует "проституткой с осиным станом"… А то, что музей-квартира Маяковского официально перемещена на Лубянку - тоже красноречивый факт - Да, на Лубянке у него бывала только Нора Полонская, а в Гендриковом кого только не бывало - и Асеевы, и Пастернак… - Да, это по фотографиям видно - и Эйзенштейн, и Третьяков... - Мне кажется, что Маяковскому трудно было бы жить одному - во всех отношениях - и дом Бриков стал его домом, где он обрёл определённую гармонию. И с Осей они были тоже очень дружны. - Юрий Борисович, вот Вы тоже говорите "дом Бриков"… - Да, Бриков и Маяковского - его все так воспринимали - А Лиля Юрьевна навсегда осталась Лилей Брик - Да, она не меняла больше фамилию никогда… Я наблюдал однажды, как она подошла к Осе и начала гладить его, причём с такой неизбывной нежностью! А он совершенно нормально сидел и ему было явно приятно. И она ему как-то нежно по лысине провела и сказала "Осенька мой…" - Она писала : "Со смертью Маяковского, со смертью Примакова умерли только они, а со смертью Осипа Брика умерла и я". - Как-то она повела меня в спальню, маленькая такая комната, ясно, что она там что-то делает в ней, использует как мастерскую, и я там увидел скульптуру - "итальянская" такая голова - Ося… - Я видел скульптурную голову Маяковского её работы- необычно и чувствуется профессиональная рука. - Она, по-моему, где-то училась ваянию, но недолго… А вот Вы говорите, что она оставила фамилию Брик, а ведь имя Лиля ей дал Маяковский, он первый стал называть её не "Лили", как её звали все, а более русифицировано, что ли… - Ну, он всё же писал её всегда через "и" "Лилик", "Лиличка", а книги посвящал "Лиле" … - Да, ну и сама она стала представляться : " Лиля" - Сейчас Вы с Лилей Юрьевной поддерживаете какие-то отношения? - Да, конечно. Моя главная приятельница в Москве - жена такого литератора, Савича, испановеда, я там всегда останавливаюсь, это мой дом, и ко мне всегда звонит туда Лиля. Однажды она спрашивает меня: "А что это там за куропаточка ходит к телефону?" (смеётся). - Поговорим о Лилиной сестре. Юрий Борисович, Вы, помнится, рассказывали о том, что были свидетелем знакомства Эльзы с её будущим мужем… - Андре Триоле, да, французский офицер… Правда здесь (в воспоминаниях Э.Триоле-А.Р.) об этом Эльза пишет иначе - она пишет, что они познакомились в Петербурге. Я поразился этому. Конечно, я бывал у них и в Петербурге, могу ошибаться… Потом я не исключаю, она об этом смутно пишет, что это был не Андре, а ещё один человек. - Маяковский в одном письме к Эльзе писал: "Рад, что ты поставила точку над своим " i ", в комментариях указано, что был человек, фамилия которого начиналась на "И" и который ухаживал одно время за Эльзой - Нет, ну то, что мои братья с Андре дружили - это , я думаю, точно установленный исторический факт. И потом, не опираясь на свою память, могу сказать, что то, что они познакомились в Москве, в нашем доме в Козьмодемьянском переулке, а знакомство организовали по просьбе Андре - это уже каноническая история. И вот она сама пишет, что это произошло в Петербурге…Не понимаю! - Ну, может быть, сама Эльза Юрьевна забыла или случайно напутала…Вас это сильно смущает? - Забыла?! (смеётся) Нет, это ужасная тайна для меня… Вот Вы пришли насчёт Маяковского, так же вот академик Гинзбург хотел использовать мои знания о Ландау. Действительно, это ближайший мой товарищ, я о нём знаю больше, чем другие. Я абсолютно точно знаю, что он у Эйнштейна никогда не был! Я могу аргументировать, почему я так уверен - потому что об этом другие знали бы. И вот я пишу в своих воспоминаниях о Ландау, что, вопреки легенде, он никогда не встречал Эйнштейна. А он, Гинзбург: "Это неправда, потому что сам Ландау рассказывал, что он встретил". А Кора (жена Ландау-А.Р.) сейчас выпустила книжечку, там приходят студенты к Ландау и спрашивают: - Лев Давидович, правда что Вы встречались с Эйнштейном? - Правда - Вы с ним спорили?- ну и так далее…Легенда появляется. Я-то считаю - ну как он мог там быть? К Эйнштейну не так-то легко попасть, кто-нибудь должен был привести его в дом. А детали? Он бы вспомнил, что сионистские кружки голубенькие стояли во всех углах гостиной, тоже характерно. Ландау этого никогда не рассказывал вообще. Вот мы с ним были, правда, на семинаре в Берлине, там в первом ряду сидели самые "боги", в том числе Эйнштейн. И Дау мне говорит: "Пойду, скажу старику, чтобы он перестал глупые статьи писать по квантовой механике." Ну и так шаловливо направился. Но, остановившись в двух метрах от Эйнштейна, он так же побрёл обратно (смеётся). Так что я думаю, что всё-таки это легенда. Другая легенда , что Ландау был в Гетингене. . Тут я могу сказать, что если бы Ландау был в Гетингене, это бы запомнилось - со всеми его штучками и так далее. - Вы проводили некую параллель между Ландау и Маяковским… - Да, конечно. До всеобщего признания они были оба невыносимы. Я помню, как Лиля обсмеяла Маяковского: "Знаете, Вы. синьор, не канарейка!" , потому что он со всеми так разговаривал свысока, нетерпим был к окружающим. И то же самое - Ландау. А когда пришло общее признание, они стали гораздо терпимее. - С Ландау это произошло когда его уже избрали куда-то? В чём выразилось это его становление? - Общее признание - это главное. Избрали-не избрали - это уже потом. Приезжали люди из-за границы, вступали в разговоры с Ландау и увидели, что этот человек намного больше их знает, соображает и так далее. А академические почести это уже потом не так страшно. - То есть,если я правильно понимаю, их нетерпимость была вызвана тем, что они знали себе цену? - Очевидно, да. И потом их ещё раздражало этакое "похлопывание по плечу": ничего, дескать, способный молодой человек… Вот есть прекрасный человек - Френкель Яков Ильич, который держался такой тактики, он постоянно говорил: "Да, Дау- способный человек, он далеко пойдёт". Но это ужасно смешно звучало, потому что уже и тогда было видно, что не "пойдёт", а уже пошёл!!! Причём, давным -давно!!! Или вот, потом уже, Тамм имел обыкновение давать дипломные работы студентам, которые не выходили - интегралы не брались. А машин вычислительных тогда не было. Ну и вот, в отчаянии - студенты уже кончаются, а работы нету , я его повёз к Ландау и Ландау говорит: "Игорь Евгеньевич, Вы прежде чем давать это студентам, хоть бы со мной поговорили!" - Вы были, как я слышал, одним из немногих, кого допускали к Ландау после катастрофы с ним - Да, считалось, что я хорошо на него воздействую, отвлекаю его от боли, хотя, правду сказать, мне это почти не удавалось. Лев Давидович жаловался :"Нога болит", я ему говорил: "Дау, у тебя голова занята глупостями, в то время как надо думать над решением такой-то задачки", "Нет,- вздыхал он,- Румочка, очень сильно болит нога…" - Юрий Борисович, мы уже довольно долго беседуем, боюсь, что я Вас утомил, да и плёнка кончается, но мне интересно было бы записать и Ваши другие рассказы. О Королёве, например - Зачем это Вам нужно, Вы же Маяковским занимаетесь? - Маяковским - и не только. Сейчас я , например, готовлю фильм о Кондратюке Юрии Васильевиче, это был ракетчик-теоретик космонавтики, поэтому и Королёв мне интересен. - Как Вы сказали - Коренев? - Кондратюк Юрий Васильевич. Он стал известен под этим именем, хотя настоящее его имя совсем другое - Да, я не случайно оговорился, назвав Вам Коренева. Именно в связи с ним я слышал о Кондратюке от Королёва. Он сказал, что строптивый характер Кондратюка, отказавшегося с ним работать, напомнил ему Коренева. - А кто такой Коренев? - Это был, по-видимому, очень способный ракетчик и учёный. Коренев Георгий Васильевич. Когда он говорил, все, включая Сергея Павловича , буквально смотрели ему в рот. Он тоже сидел, причём в более суровых условиях, чем мы. Он очень смело себя вёл, дерзил тюремному начальству, от работ некоторых вообще отказывался. И из заключения вышел позже всех. Когда его освободили, он узнал телефон Королёва, который тогда уже был крупным руководителем, позвонил ему. Королёв сказал: "Считай, что ты уже у нас работаешь, я высылаю за тобой сейчас машину, а все подробности мы обсудим при встрече, которой я буду очень рад". Когда машина подошла к проходной, Королёв по телефону передал через водителя извинения: у него совещание какое-то, оно вот-вот закончится и он просит Георгия Васильевича подождать в машине. Коренев подождал ровно 20 минут, потом вышел из машины и ушёл, заявив шофёру: "Много чести для Сергея, чтобы я ждал его больше 20 минут!" Видимо, его характер так и не изменился… - И что же с ним было дальше? - Он исчез, к Королёву идти работать отказался, я слышал, что он преподавал в каком-то московском вузе одно время, кажется, в МГУ, а потом его следы потерялись… - Очень интересно! - Ну вот, я о Маяковском -то не рассказал ничего полезного для Вас… - Большое спасибо, Юрий Борисович, за Ваш рассказ, надеюсь, как-нибудь продолжим -------- Новосибирский Академгородок |
|
В
Москве есть улица - Маросейка, на Маросейке имеется переулок -
Козьмодемьянский. В этом переулке находится лютеранская церковь - она сама
представляет некоторый интерес - и дом Егорова, как раз напротив этой
лютеранской церкви. 
Так
это всё и текло, пока не подросли. А когда подросли, Осип Максимович
влюбился в Лилю и захотел, чтобы она стала его женой. А так как Осип
Максимович был богат и способен, и недурён собой, то всё казалось было за
этот брак. И он меня даже спросил - а он на 10 лет был старше меня -
спросил: "А тебе Лиля нравится?" Я сказал "Очень!" "Ты понимаешь,- говорит,-
мне она тоже очень нравится." И вот таким образом они купили шикарную
квартиру, шикарную обстановку и стали строить новую семью. А потом, как
Лиличка иногда подробно рассказывала об этом, "оказалось - непомерок", и
поэтому они решили не портить отношений и сохранить дружбу навсегда.
-
-
В доме на Полуэктовом переулке, в котором жили некоторое время Брики и
-