Я – оптимист. Говорят, что оптимист отличается от пессимиста тем, что пессимист бубнит: «Будет хуже, будет хуже, будет хуже», – а оптимист возражает: «Хуже быть не может». Так вот, я – оптимист, потому что считаю, что хуже быть не может.

Мир, в котором нам приходится существовать, сконструирован из бесчисленного множества разновеликих порций материи, или, если угодно, энергии, или, если угодно, информации – квантов, фотонов, нейтрино, кварков, электронов, мезонов, нейтронов, протонов, атомов, молекул, клеток, организмов, популяций, планет, звезд, галактик, метагалактик, вселенных.

Это делает неизбежным статистически-вероятностный характер их взаимодействий. Любая флуктуация, любое сгущение событий непременно сменяется их разрежением, любое ускорение – замедлением, любое увеличение – уменьшением, любое рождение – смертью. Так происходит в природе. Так происходит в обществе. Так происходит в субстанции, частично относящейся к природе, частично к обществу, – в человеческом мозгу.

Колебательный характер природных, общественных, психических процессов – будь то изменение температуры воздуха или тела, государственных форм или творческой активности человека – одинаково хорошо изображается на чертеже в виде синусоиды.

Только по второстепенным и третьестепенным деталям можно понять иногда, что именно перед тобой – кардиограмма, энцефалограмма или графическое изображение работы городского транспорта, аэропорта, биржи. Оттого и говорил Екклезиаст: «Есть время разбрасывать камни и есть время собирать их».

Оттого и советует солдатская мудрость: «Не спеши выполнять приказ – он может быть отменен». Оттого и произошли «Болдинская осень» Пушкина и мертвая петля, проделанная в XX веке Россией. И пословицы и поговорки типа «Поспешай медленно», «Утро вечера мудренее», «Куй железо, пока горячо» – все оттого же.

2

С позиций универсальности синусоидальной модели мира лучше всего будущее нашей Вселенной предсказывает теория петербургского физика Фридмана, согласно которой Вселенная пульсирует, переходя от сгущения к разрежению и от разрежения к сгущению. К этому заключению он пришел на основании одного только факта – разбегания галактик, обнаруженного американцем Хабблом.

Теперь же косвенные улики позволяют установить момент, когда это разбегание началось. По современным представлениям, процесс разрежения сингулярности, то есть сверхплотного сгустка единообразной материи пошел приблизительно 15 миллиардов лет тому назад. Так что длина волны нашей Вселенной выражается, по меньшей мере, тем же числом. А это значит, что у человечества достаточно времени, чтобы поискать выход.

Можно ли считать обоснованной надежду на то, что такой поиск даст положительный результат? Безусловно. Во-первых, ничто не повторяется с абсолютной точностью, ни одно качественное изменение не совершается полностью.

Часть превращающейся сущности теряется на энтропию – как я думаю, на поддержание самого колебательного характера Вселенной. Во-вторых, наша Вселенная представляет собой, скорее всего, не закрытую систему, а открытую, взаимодействующую с другими вселенными. И наконец, в-третьих, современная наука насчитывает всего-то несколько столетий, и мы еще почти ничего не успели узнать о мире, в котором живем.

3

Само представление о флуктуациях возникло на моих глазах. А сколько всего совершенно непредсказуемого на основе известных сегодня фактов возникнет на ваших, уважаемый читатель, глазах!

И еще одно, чисто практическое, соображение. Прежде, чем человечество займется изобретением способа избежать новой сингулярности, ему предстоит изобрести способ выживания без Солнца, которое погаснет через три-четыре миллиарда лет. А еще задолго до того – способ бесконфликтного взаимодействия человеческой цивилизации с остальной биосферой планеты Земля.

Неужели же все эти занятия не превратят наш биологический вид, весьма самонадеянно и безусловно преждевременно присвоивший себе эпитет «разумный», в нечто, на самом деле имеющее право называться таковым?

Dum spiro, spero. Пока дышу, надеюсь.
Источник

www.pseudology.org