| Валентин Исаакович Рабинович | |
| Болдинская осень Чехова | |
Если исходить
из естественнонаучных предпосылок, то знаменитый
феномен
Болдинской
осени
Александра Сергеевича Пушкина вряд ли
стоит считать чем-то исключительным и тем более загадочным.
Ведь человек
– часть земной природы, а осень – это время подведения итогов. И цыплят по
осени считают. И свадьбы осенью играют. И многие народы издревле
отсчитывают новый год с осени.Что же касается холерной эпидемии 1830 года, на несколько месяцев запершей нашего великого поэта в деревенском углу, то вряд ли стоит придавать этому обстоятельству решающее значение. Прочие пушкинские сентябри, октябри и ноябри также выделялись отменной плодоносностью. Не говоря уже о множестве стихотворений, к ним были приурочены: лучшие поэмы «Полтава» и «Медный всадник», практически все сказки («Сказка о царе Салтане» написана 29 августа),«Пиковая дама» и «Египетские ночи», практически весь «Дубровский», значительная часть «Бориса Годунова» и «Евгения Онегина». Кстати, после того, как «Евгений Онегин» был закончен, Пушкин через год еще раз возвратился к своему величайшему творению и сочинил письмо Онегина к Татьяне – и это произошло тоже осенью… 2 Разумеется, полностью отрицать вклад, внесенный в болдинскую осень холерой, неразумно. Тем более, что история знает и другие подобные случаи. Наиболее известный из них, пожалуй, это заточение Исаака Ньютона в деревне Вулсторп во время эпидемии чумы 1665 – 1667 годов. Именно тогда Ньютон совершил почти все свои великие открытия. Да и сам Пушкин в «Пире во время чумы», написанном как раз той самой болдинской осенью, свидетельствует: Есть упоение в бою, и бездны мрачной на краю И все же как-то не хочется связывать взлеты творческого упоения только с чрезвычайными обстоятельствами. Хотя и слепота Гомера и Мильтона, и глухота Бетховена, и сумасшествие Ван Гога, Мопассана, Ницше, и создание в пору владычества самодержцев и тиранов величайших творений литературы и искусства, величайших религиозных систем, – все это общеизвестные факты. Но, как говорится, кесарю кесарево, а Богу богово. А Бог это все-таки Природа. Итак, мы имеем четыре времени года, в которых, во всяком случае у одного человека, чьи творческие достижения изучены наиболее тщательно, они расположены неравномерно – наблюдается явно выраженный максимум в осенний период. В связи с этим представляет немалый интерес такой вопрос: не наблюдается ли чего-то подобного у других людей? Если бы феномен болдинской осени оказался в наличии не только у одного Пушкина, если бы нашелся еще хоть один «осенний» («весенний», «летний», «зимний») человек, то, значит, и сам этот феномен перестал быть единичным. И можно было бы задаться следующим вопросом: нет ли у каждого человека приоритетного для его творческих потенций времени года? Ближе всех к изучению этой проблемы подошел, вероятно, Чезаре Ломброзо, исследовавший влияние атмосферных явлений на гениальных писателей, художников и ученых. Что касается моих попыток найти «другого человека», то они привели меня к Антону Павловичу Чехову. 3 Чтобы выдержать условие подобия критериев, пришлось отказаться от анализа времени написания чеховских рассказов и ограничиться высочайшими вершинами творчества Чехова – его пьесами. Первое звено в золотой цепи чеховского театра – пьеса «Иванов». Первое упоминание о ней содержится в письме Антона Павловича к брату Александру, написанном 6- 8 октября 1887 года. Между тем, в одном из писем, написанном 13 сентября того же года, Чехов сообщал: «Два раза был в театре Корша, и в оба раза Корш убедительно просил меня написать ему пьесу. Я ответил: с удовольствием». Итак, «Иванов» написан осенью, в промежутке между 13 сентября и 6 октября. О времени года, когда была написана следующая знаменитая чеховская пьеса – «Дядя Ваня», сведений не сохранилось. Однако известно, когда был написан ее прототип – пьеса «Леший». О ней Антон Павлович 06 октября сообщил своему товарищу А.Н. Плещееву: «А я написал комедию. В сентябре и начале октября работал так, что в голове даже мутно и глаза болят». Дальше – «Чайка». 21 октября писатель извещает своего друга и издателя А. С. Суворина: «Можете себе представить пишу пьесу, которую кончу не раньше как в конце ноября. Комедия, три женских роли, шесть мужских, четыре акта, пейзаж (вид на озеро), много разговоров о литературе, мало действия, пять пудов любви». 21 ноября в письме тому же Суворину – «Ну-с, пьесу я уже кончил…» Дальше – «Три сестры». Основные даты такие. 24 ноября 1899 года: «У меня есть сюжет “Три сестры”, но прежде, чем не кончу тех повестей, которые давно уж у меня на совести, за пьесу не засяду» (из письма В. И. Немировичу-Данченко). 18 августа 1900 года: «Пьеса сидит в голове уже вылилась, выровнялась и просится на бумагу» (из письма к О. Л. Книппер). 16 октября 1900 года: «Можете себе представить, написал пьесу. Ужасно трудно было писать “Трех сестер”. Ведь три героини, каждая должна быть на свой образец, и все три – генеральские дочки» (Из письма А. М. Горькому). И наконец – «Вишневый сад». Писатель был уже очень болен, и пьеса давалась ему с большим трудом. Он работал над ней почти три года. Начал в 1901 – ом, окончательный вариант написал в 1903-м. В октябре месяце. 4 Так рядом с Болдинской осенью Александра Сергеевича Пушкина выстраивается «болдинская осень» Антона Павловича Чехова. Говорят, что одна ласточка не делает весны. А две ласточки? Вполне возможно, конечно, что Чехов, как и Пушкин, представляет собой некое гармоническое исключение из общей хаотической массы людей – в том числе и по сезонным изменениям своего творческого потенциала. Но все же мне представляется небесполезной проверка распределения творческих результатов по временам года и у других представителей творческих профессий – писателей, художников, композиторов, артистов, ученых, изобретателей. Ведь обнаружение у них подобных неравномерностей позволило бы более рационально относиться к периодам подъемов и спадов, научиться их предсказывать, и использовать эти знания для оптимальной организации творческого труда. Когда я обсуждал проблему «болдинской осени» с коллегами, один из них сказал: «Все это здорово смахивает на астрологию». Я бы и сам так думал, если б не знал, что Пушкин родился в июне, а Чехов – в январе. Так что астрологическая гипотеза тут вроде бы не проходит… Источник Оглавление |
|