Мазохин О.Б. Из истории борьбы органов ВЧК-ОГПУ c терроризмом Сохранение острой социальной напряженности в различных областях общественной жизни способствует увеличению числа террористических акций и предпосылок к ним - это закономерность. Террор наряду с диверсиями, заговорами и вооруженными восстаниями являлся одной из острых форм открытой и скрытой борьбы против советского государства и его руководителей, поэтому большой интерес представляют вопросы правового регулирования борьбы с различного рода проявлениями террористического характера. Одним из первых нормативных актов, в котором говорилось о необходимости борьбы с терроризмом, было постановление ВЦИК от 2 сентября 1918 г., принятое в связи с покушением на жизнь председателя СНК В.И. Ленина. Конкретных санкций за террористический акт этим постановлением не предусматривалось, лишь указывалось, что на «белый террор врагов рабоче-крестьянской власти рабочие и крестьяне ответят массовым красным террором против буржуазии и ее агентов». 5 сентября 1918 г. СНК принял постановление о красном терроре, в котором указывалось, что все лица, причастные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам, подлежат расстрелу. До 1922 г. в советском уголовном законодательстве не было понятия террористического акта, это преступление входило в качестве составной части в понятие контрреволюционного восстания и мятежа. В первом Уголовном кодексе РСФСР 1922 г. ответственность за террористический акт предусматривалась в статье 64, которая без каких-либо изменений вошла в принятый в 1926 г. новый Уголовный кодекс РСФСР как статья 58-8. Отсутствие четкости в определении субъекта преступления, объективной стороны приводило к расширительному толкованию террористического акта, заключавшемуся в подведении под его признаки различных деяний общеуголовного характера. На протяжении всего послеоктябрьского периода функции борьбы с терроризмом возлагались на органы государственной безопасности. Целесообразно разделить террор на внутренний и внешний Внутренний наиболее интенсивно проявляется в период с 1918 по 1920 г. г. и при «раскулачивании» зажиточной части крестьянства в период коллективизации сельского хозяйства. Первый террористический акт был зафиксирован 1 января 1918 года. Была обстреляна автомашина в которой ехал с митинга В.И. Ленин. В результате нападения пострадал швейцарский коммунист Ф.П. Платтен, который ехал в той же автомашине, он был легко ранен. Ни задержать, ни тем более установить личности стрелявших не удалось. В июле 1918 года был убит М.М. Володарский. Террористический акт был организован правыми эсерами. Предполагалось остановить автомобиль Володарского и застрелить его, но ситуация упростилась. Автомобиль Володарского сломался, и он пошел пешком. Было установлено, что убийство Володарского осуществил член боевого эсеровского отряда петроградский рабочий-маляр Н. Сергеев. Стремясь втянуть Советскую Республику в войну с Германией, ЦК партии левых эсеров постановил убить германского посла графа Мирбаха. Это решение было приведено в исполнение 6 июля 1918 года в 3 часа дня членами партии левых эсеров Блюмкиным Я.Г. и Н.Андреевым, проникшими в помещение германского посольства по подложному документу якобы для переговоров и совершившим убийство. После совершения теракта Блюмкин с Андреевым скрылись. Ревтрибунал при ВЦИК вынес заочный приговор, осудив террористов к тюремному заключению. На основании доклада Особой следственной комиссии Президиум ВЦИК 16 мая 1919 г. амнистировал Блюмкина ввиду добровольной явки и данного им подробного объяснения обстоятельств убийства германского посла графа В. Мирбаха. Как в последствии выяснилось организатором убийства Мирбаха была М.А. Спиридонова. В то время она была членом ЦК партии левых эсеров, была членом ВЦИК и его президиума и ярым противником Брестского мира. Блюмкин действовал по ее поручению. 30 августа 1918 г. Л.А. Каннегисер совершил террористический акт в отношении председателя Петроградской ЧК Урицкого М.С., которое он совершил в помещении Комиссариата внутренних дел. Дождавшись Урицкого Каннегисер пропустил его мимо себя, затем поднялся со стула, на котором сидел, дожидаясь председателя Петроградской ЧК, и произвел в него выстрел. Каннегисер пытался скрыться, но в результате погони был задержан. По постановлению Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией при Петроградском Совете рабочих и красноармейских депутатов в сентябре 1918 г. за совершение убийства Каннегисер Л.И. был расстрелян. В тот же день в г. Москве было совершено второе покушение на В.И.Ленина. Похоже, что это было случайное совпадение. Оно было совершено после его выступления перед рабочими завода Михельсона в Замоскворецком районе. В результате нападения Ленин был ранен. Согласно официальной версии, на месте преступления была задержана Каплан Ф.Е., сознавшаяся в том, что именно она стреляла в В.И. Ленина. Через четыре дня после совершенного террористического акта Каплан была расстреляна. Исследование архивного уголовного дела по обвинению Каплан в нападении на Ленина не позволяет делать окончательные выводы … 25 сентября 1919 г. около 9 часов вечера в зал МК РКП(б) в Леонтьевском переулке, где собрались ответственные партийные работники Москвы, и куда должен был приехать В.И. Ленин, была брошена бомба большой разрушительной силы. В результате взрыва погибло 12 человек, 55 человек получили ранения. МЧК установила, что преступление совершено членами левых эсеров и анархистов, объединившихся в организацию «Анархисты подполья». Организация готовила еще ряд террористических актов против деятелей Коммунистической партии и Советского правительства. В ноябре 1919 г. МЧК ликвидировала эту организацию. Ведя речь о терроризме, нельзя не упомянуть о «Народном союзе защиты родины и свободы» созданного Савинковым Б.В. в начале 1921 г. из остатков «Русского политического комитета», в задачу которого входило и совершение террористических актов на территории СССР. В 1921 г. было выявлено и арестовано на территории России около 50 активных членов НСЗРС, открытый судебный процесс над которыми вскрыл связь Савинкова Б.В. с иностранными спецслужбами, подготовку мятежей и вторжения на территорию РСФСР. В ходе оперативной игры Савинков Б.В. и его ближайшие сподвижники были выведены из-за рубежа на советскую территорию, арестованы и преданы суду. 29 августа 1924 г., после обсуждения вопроса на Президиуме ЦИКа, военная коллегия Верховного Суда СССР на открытом заседании вынесла Савинкову Б.В. смертный приговор, замененный в тот же день лишением свободы на десять лет после заявления Савинкова о «готовности служить трудовому народу под руководством установленной Октябрьской революцией власти». На заседании Президиума ЦИКа выступил Сталин: «Я за десятилетний срок. Нельзя уменьшать этот срок, опасно, не поймут перехода от смертной казни к 3 годам в отношении такого человека, как Савинков. Если не согласны, я предлагаю созвать Политбюро для решения вопроса». Политбюро собирать оказалось ненужным, все согласились со Сталиным. 11 сентября 1924 года на Политбюро обсуждался вопрос об открытом письме Савинкова. Было принято решение не возражать против напечатания письма Савинкова, в том числе и за границей, а редакциям газет было указано на необходимость помещения статей, комментирующих письмо Савинкова. Через четыре дня 15 сентября 1924 года Политбюро принимает решение дать директиву Отделу Печати наблюдать за тем, чтобы газеты в своих сообщениях о Савинкове не отнимали у него надежды, что он может еще выйти в люди и влияли бы на его позицию в сторону побуждения его к разоблачениям. Отделу печати поручалось на основании этой директивы дать указание редакторам газет все статьи возбуждающие сомнения согласовывать с Отделом печати. 7 мая 1925 года Борис Савинков, утром, обратился к Дзержинскому с письмом относительно своего освобождения. Получив от администрации тюрьмы предварительный ответ о малой вероятности пересмотра приговора Верховного суда, Савинков, воспользовавшись отсутствием оконной решетки в комнате, где он находился по возвращении c прогулки - выбросился из окна 5 этажа на двор и разбился на смерть.Вызванные врачи в присутствии помощника прокурора республики констатировали моментальную смерть. 15 мая 1925 года Политбюро приняло решение не возражать против опубликования в прессе заметки о самоубийстве Савинкова и его письма на имя Дзержинского. В прессе было много спекуляций по поводу смерти Савинкова, но архивные материалы свидетельствуют, что официальная версия - самоубийство является единственно верной. В конце 1926 года было совершено покушение на председателя Ленинградского ГПУ тов. Мессинга. Покушавшийся оказался сыном петлюровского полковника Трубы, в то время проживавшего в Варшаве. 10 мая 1927 г. была арестована группа бывших колчаковских офицеров, воспитанников дворянского сиротского института в г.Ленинграде. Эта группа, согласно показаниям ее участников, непосредственно была связана с заведующим консульской частью британской миссии в Москве Уэйтом. Она подготовляла по заданиям миссии ни много, ни мало, как покушение на взрыв в Кремле и взрыв Большого театра во время какого-либо крупного собрания представителей рабочих и крестьян г. Москвы или Союза ССР. 9 сентября 1927 г. в Комиссию по политическим делам тов. Курскому сообщили, что 12-14 сентября в г. Ленинграде Выездной Сессией Военной Коллегии Верховного Суда планируется слушаться дело пяти террористов-монархистов нелегально пробравшихся в СССР по поручению бывшего генерала Кутепова. Так как комиссия по политическим делам предварительно решала вопросы о мерах наказания, то Менжинский запросил согласия на вынесение четырем террористам - Строеву Н.П., Самойлову В.А., Адеркасу А.Э. и Сольскому А.А. высшей меры наказания. В отношении пятого - Балмасова Александра Борисовича, учитывая, что на основании его подробных и откровенных показаний удалось обнаружить еще одну террористическую группу - Шарина и Соловьева (убитых при перестрелке) и полностью раскрыть дело о взрыве в деловом Клубе в Ленинграде, - высшую меру наказания предлагалось заменить десятью годами лагеря. Суть дела заключалась в следующем: 26 июля 1927 года были задержаны при переходе латвийской границы вооруженные и с подложными документами Строева, Самойлов и Адеркас. В ходе следствия удалось выяснить, что двое упомянутых из этой группы: Строеова и Самойлов, ранее по поручению Кутеповской монархической организации и иностранных разведок неоднократно переходили границу, передавая сведения о расположении частей Красной Армии, о состоянии воздушного и морского флота, о местонахождении военных баз и об общем экономическом и политическом состоянии СССР. За собранные и переданные сведения, шпионы получали денежный гонорар как от латвийской разведки, так и от Кутепова. Связь с этими лицами за границей, по линии монархистов, поддерживали: генерал Кутепов, полковник Александров, Марков, Крупенский и другие лидеры белогвардейских монархических организаций. По линии заграничных разведок, в частности латвийской: капитан латвийской армии, он же начальник оперативной части Главнокомандующего - Винтер, начальник 2-го латвийского пограничного пункта - Аккерман и помощник Винтера-Линде. По линии французской контрразведки вышеупомянутые лица состояли в связи с полковником французской армии Аршан. При последнем переходе границы СССР, террористические акты преследовали цель - уничтожения отдельных видных работников советской власти как в Центре, так и на местах. По показаниям Балмасова, Сольского и по данным ОГПУ было установлено следующее: настоящая террористическая группа в составе 4-х человек: Сольского, Балмасова, Соловьева и Кизякова (Шарина), также как и предыдущая группа, в составе: Оперпута-Стауница, Марии Щульц, Вознесенского (он же Петерс), Ларионова, Мономахова и Соловьева, подготовлявшая покушение на взрыв здания общежития ОГПУ в Москве и бросившая бомбы в Деловом клубе в Ленинграде, были организованы представителем Кутеповской организации в Гельсингфорсе (террористкой Захарченко-Шульц Марией Владиславовной) при непосредственном участии и помощи финского Генерального Штаба (в лице майора Розенштрема). Задания для террористической группы, возглавляемой Балмасовым и Соловьевым, были самого разнообразного характера, начиная от взрыва Волховстроя и кончая редакциями газет районных партийных собраний и комитетов. Экспертиза найденных у террористов бомб установила их большую мощность, значительно превосходящую силу взрыва обычного типа бомб того времени. Политбюро ЦК ВКП(б) 12 сентября 1927 года постановило утвердить решение комиссии по политотделам по делу пяти монархистов-террористов. 5 марта 1929 года ОГПУ доложило Сталину об аресте студентов МГУ Марченко Г.Д., Труханов О.И. и рабочего завода Белевич И.П. которые пытались организовать теракт против Сталина. При задержании у Труханова были обнаружены по два билета на вечера в клубе МГУ 17-го и 23-го февраля, на одном из которых предполагалось выступление Сталина. В протоколе допроса Марченко показал, что пришел к выводу о совершении теракта в связи с возникшими у него мыслями о том, что в партии идет борьба не за принципиальные положения, а за нечто другое - за возможность руководить таким мощным коллективом, как партия. Вместе с тем Марченко не был уверен, что у него хватило бы моральных сил для совершения теракта. К сентябрю 1930 г. ОГПУ докладывало, что в Москве было ликвидировано целый ряд организаций, группировок и «одиночек», в которых вопросы террора имели место не только в форме разговоров, обсуждений, но и в форме практической разработки планов террористических действий. Члены «Русского национального союза» в Москве по вопросу о своей террористической деятельности на следствии показали, что, признавая террор как один из основных методов борьбы с Советской властью, организация намечала взрыв Большого театра. Группа священника Покровского, проживающего на шоссе, по которому часто ездил Сталин, ставила вопрос о совершении террористического акта над ним. Участники группы Смавдоренко, считая индивидуальный террор основным средством борьбы с Советской властью, пришли к выводу о необходимости совершения терактов не только над Сталиным, но и над Ворошиловым и Молотовым. Учитывая такие угрозы органами ОГПУ были предприняты меры по ускоренному ведению следствия по делам с признаками террора, с арестом всех проходящих по делам лиц. 20 октября 1930 года Политбюро ЦК обсуждало вопрос о предстоящем судебном процессе над членами антисоветской организации т.н. «Промпартии». Учитывая террористическую направленность ее деятельности Политбюро предложило ОГПУ диверсионные группы этой организации арестовывать немедленно. При этом ближайшее окружение проявило заботу о Сталине и обязало его прекратить хождение по городу пешком. Ворошилову поручалось ускорить дальнейшую очистку Кремля от живущих там не вполне надежных жильцов. Похоже, Сталин не всегда выполнял это постановление Политбюро. Так из протокола допроса Огорева Я.Л. от 18 ноября 1931 года явствует, что он 16 ноября примерно в 15.30, идя вместе с Добровым от Красной площади по направлению Ильинских ворот с левой стороны по тротуару встретил Сталина. Встреча состоялась недалеко от В.Торговых рядов. Сталин был одет в солдатскую шинель, на голове был картуз защитного цвета. Рядом с ним шел по левую руку господин в темном пальто и в кепке. У этого лица в глаза ему бросилась большая борода рыжего цвета. И только переведя глаза налево, он уже в трех шагах от себя заметил и Сталина. Он сразу его узнал по сходству с портретами, которые видел. Сталин показался ему ниже ростом, чем он его себе представлял. Шел он медленно и смотрел на Огорева в упор. Он тоже не спускал глаз с него, заметив, что за ним сразу же шло человек 8. Они так близко сошлись на тротуаре, что Огорев даже задел рукой его соседа. Первая мысль Огорева, как он пишет в протоколе допроса, была выхватить револьвер и выстрелить, но так как он был в этот день не в куртке, а в пальто, а револьвер у него был в кармане штанов под пальто, то он понял, что раньше чем он выстрелит его схватят. Это его остановило, тем более что встреча со Сталиным была совершенно неожиданной. Пройдя несколько шагов Огарев хотел вернуться, чтобы выстрелить, но присутствие 8 человек, следовавших за Сталиным, его остановило. После того, как Сталин отошел Огарев сказал Доброву: «Как странно. Когда встречаешь ничего не предпринимаешь, а когда захочешь встретить, но не встретишь». «За границей мне никто не поверит». Огарев был арестован   В процессе следствия было установлено, что назвавшийся Огаревым является на деле Плотоновым-Петиным. Об этом было доложено Сталину. 3 ноября 1933 г. Полномочным Представительством ОГПУ по Московской области была вскрыта и ликвидирована диверсионно-террористическая организация, созданная харбинским филиалом белогвардейской организации «Братство Русской Правды». Основная цель этой организации сводилась к провоцированию войны между Японией и СССР, к отторжению от СССР территории Дальнего Востока и организации там буферного белогвардейского государства. 21 ноября 1933 года Ягода доложил в Политбюро ЦК ВКП(б) о раскрытых террористических организациях и группах в Москве за последние два с половиной месяца. Всего ОГПУ и Полномочным представительством ОГПУ по Московской области было выявлено 114 террористических организаций и групп и 71 человек - одиночек. По этим делам было арестовано 493 человека, изъято 290 единиц огнестрельного оружия и шесть бомб. Учитывая вышеизложенное, был разработан ряд предупредительных мер в отношении охраны правительственного гаража, лиц проживавших в Кремле, изменен порядок пропуска в Кремль и другие меры. Конец 20-х начало 30-х годов характеризуется движением от одного хозяйственного кризиса к другому. Сталин эти кризисы объяснял возрастанием сопротивления классовых врагов, на самом деле антинародная политика вела к созданию оппозиции в стране. А средством выхода из кризисов избирались репрессии. Именно благодаря этой политике наблюдался рост террористических намерений непосредственно против Сталина. Отсюда и решения Политбюро ЦК связанные с ужесточением борьбы с терроризмом. Так 3 декабря 1934 года Политбюро утверждает проект постановления Президиума ЦИК СССР, согласно которому дела обвиняемых в подготовке или совершении террористических актов предлагалось вести ускоренным порядком. Судебным органам было предписано не задерживать исполнение приговоров о ВМН, вопросы о помиловании террористов не рассматривать. После принятия данного постановления Ягоды отрапортовал, что со 2 по 8 декабря по обвинению в террористической деятельности было арестовано 533 человек и временно задержано 53. 11 декабря 1934 года Сталину доложили об аресте в г. Ленинграде контрреволюционной террористической группы, именовавшей себя «Военным Коммунистическим Союзом», которая состояла из младших топографов 3-го топографического отряда и бывших курсантов военно-топографической школы ленинградского военного округа. Группа ставила перед собой задачу борьбу с Советской властью не только методом контрреволюционной пропаганды, но и террором. Из участников группы было арестовано 8 человек. Члены этой организации хотели организовать массовые выступления, с этой целью они хотели разъяснить окружающим действительное положения в стране. 28 декабря 1934 года Сталину еще раз доложили об этой группе. Как выяснилось, организатор этой группы был Головкин А.В. (1907 г. рождения, беспартийный). В ходе допроса он дал показания, что к мысли о создании этой группы пришел в 1930 году под влиянием своего товарища. Головкин изучал троцкистские материалы в нелегальном кружке самообразования, организованном им вместе с другими учащимися профтехшколы в городе Путивле. Тогда же в Путивле, по показаниям Головкина, участники группы «БКС» обсуждали вопрос о применении террора, как средства борьбы против Советской власти. «Вопрос о терроре был возбужден Процедило Александром, и после обсуждения членами группы «БКС» этот пункт был включен в программу «БКС». В программу пункт о терроре был включен, главным образом, по соображениям активизации террористических элементов, даже не входящих в «Боевой Коммунистический Союз». Принципиально организация принимала террор, считая, что такие акты и другие выступления против Советской власти будут вызывать движение масс против государственного строя». Происходили и курьезные случаи   Так Агранов 24 декабря 1934 года направил Сталину протоколы допроса Селиверстова И.М., Селиверстова С.И., Духницкого В.А., Васильевского М.В., Морозова И.М. и Викнерова Н.В., сообщив, что указанные лица были арестованы в связи с сообщениями Волковой М.Н. Следствием было установлено, что в Ленинградской филармонии существовала контрреволюционная террористическая группа, в которую входили, кроме перечисленных выше, Тюленев С.Т., Адаховский С.В. и Морозов А.Г. также работавшие в филармонии. Все участники группы были арестованы. Было выяснено, что эта группа на своих сборищах постоянно обсуждала вопросы борьбы с советской властью, а некоторые ее участники неоднократно высказывали намерение совершить террористические акты против руководителей Советского государства. На допросе Селиверстов Илья Михайлович, 1881 г. рождения, работавшим монтером ленинградской филармонии 19 декабря 1934 года показал: «Кажется в октябре 1934 г. кто-то принес в мастерскую газету с сообщением о совершенном заграницей убийстве какого-то политического деятеля. В связи с этим я рассказал известный мне со слов старослужащих филармонии, случай, когда кто-то из зрительного зала произвел выстрел, и пуля разбила графин, стоявший на столе, на сцене. Я вспомнил также выступление Луначарского в филармонии, когда он после прочтения за кулисами поданных ему записок, снова вернулся на сцену и сказал, что одна из записок исходит от сидящего в зале белогвардейца. Я указал, что возвращением Луначарского на сцену для ответа этот белогвардеец мог воспользоваться и убить его. Кроме того, я вспоминал также в этом разговоре известное мне из газет покушение на иностранного дипломата в Москве». На вопрос: Какую цель он преследовал, говоря все это? Селиверстов показал, что он в разговоре имел ввиду, что руководители Советской власти, появляясь в общественных местах, подвергают себя опасности быть убитыми, так как террористы могут в эти общественные места проникнуть и совершить убийство. Следователь посчитал это призывом к убийству руководителей государства. На, что допрашиваемый ответил: «Я к убийству руководителей Советской власти не призывал. Я признаю, что только рассказывал анекдот о том, что какой-то мудрец сказал: удивить заграницу и обрадовать население СССР можно только убийством Сталина, да и стоить это будет дешево, пуля стоит две копейки. Этот анекдот я от кого-то слышал, но не помню от кого, и рассказывал его раза два-три в мастерской и еще где-то; в мастерской этот анекдот слышали: Сергей Селиверстов и Васильевский, может быть были Духницкий и Адаховский, точно не помню.» ... «Я отрицаю призыв к террору потому, что я прямо этого не делал, а рассказывал об этом анекдоты». «В других разговорах, когда я говорил, что охрана призвана для предупреждения террористических актов, что могут бросить бомбу, что могли убить Луначарского, что руководителей Соввласти могут убить, когда они выступают в общественных местах - не носили характера призыва с моей стороны к террористическим актам, а являлись отражением того, что было». Несмотря на эти показания всех сотрудников филармонии осудили. 1 ноября 1935 года Ягода сообщило Сталину о том, что по подозрению в подготовке террористического акта 26 октября арестованы: Витрин К.К. - старший лаборант Всесоюзного электротехнического института; и Старокадомский К.Г. - лаборант Всесоюзного электротехнического института. В ходе следствия было выяснено, что они готовили совершение террористического акта в дни празднования восемнадцатилетней годовщины Октябрьской Революции. Кроме указанных лиц, в эту группу входил Иогансон Э.Р. Витрин показывал, что для совершения террористического акта он совместно со Старокадомским, должен был изготовить снаряд в металлической обойме, начиненный взрывчатой смесью значительной силы по выработанному ими рецепту. В целях проверки действия снаряда, Витрин и Старокадомский 18-го октября на квартире Витрина производили опыты. Составив по выработанному рецепту взрывчатую смесь, делали из нее маленькие шарики, обернутые в бумагу, которые при механическом ударе давали сильный взрыв. Витрин показал, что террористический акт он собирался произвести 7-го ноября во время демонстрации при прохождении им мимо Мавзолея. Кроме того, Витрин показал, что шестого ноября вечером хотел дежурить на Красной площади, что бы замешавшись в толпе, ждать проезда правительственного автомобиля, и в случае встречи с кем-либо из известных ему руководителей ВКП(б), бросить бомбу или снаряд. При аресте Витрина Карла Карловича и Старокадомского Константина Георгиевича при обыске было обнаружено наличие значительного количества химикатов, из которых группа собиралась приготовить взрывчатую смесь для снаряда. После окончания гражданской войны, с налаживанием международных связей с другими государствами свое развитие получил так называемый внешний террор. Белоэмигрантские организации вели активную подготовку террористических актов против руководящих членов партии и правительства, выезжавших за границу 10 мая 1923 года в Лозанне в отеле «Сессиль» был убит Воровский, тяжело ранен сотрудник Дивильковский и легко ранен специальный корреспондент РОСТА Арнс. Белогвардейцы Конради М. и Полунин, убившие генерального секретаря советской делегации на Лозаннской конференции, были не только оправданы швейцарским судом, но и возведены буржуазной печатью в ранг героев. Все эмигрантские партии стали активно использовать этот процесс против советской власти, а монархисты получили финансовую поддержку и формальное одобрение общественного мнения капиталистического мира. Оправдание убийц способствовало развитию террористических организаций монархистов и облегчило возможность совершения новых террористических актов. Информационные сводки, спецсообщения, донесения агентов и другие документы, хранящиеся в архивных фондах Российской Федерации, свидетельствуют о том, что идею террора, в том числе индивидуального политического террора, как метода борьбы с новой властью в России, взяла на вооружение наиболее активная, реакционная часть белой эмиграции. Важная информация, добываемая агентами Иностранного отдела ОГПУ, касалась планов проведения террористических актов и диверсий на территории России, методов подготовки конкретных лиц для совершения этих акций, специальных боевых центров и агентуры иностранных спецслужб, засылаемой на территорию СССР. Особую ценность представляла оперативная информация о подготовке террористических актов в отношении советских государственных и общественных деятелей, находящихся за рубежом, поскольку она давала возможность принять меры по срыву этих планов. В архивах содержится немало документов, свидетельствующих о неоднократных попытках со стороны контрреволюционной эмиграции организовать террористический акт в отношении народного комиссара по иностранным делам РСФСР-СССР Г.В.Чичерина. Подобные сведения публиковались и в открытой печати, в том числе в мемуарах ветеранов разведки и контрразведки. Из более ранних попыток убийства Г.В.Чичерина следует назвать планировавшееся Савинковым Б.В. и Сиднеем Рейли во время работы Генуэзской конференции в 1922 г., где Г.В.Чичерин возглавлял советскую делегацию. Сотрудники ОГПУ сделали все, чтобы эта террористическая акция не состоялась. 5 февраля 1926 г. рано утром в двух часах езды от Риги на перегоне Икскюль-Саласпилс на советских дипкурьеров Нетте и Махмасталя, ехавших через Ригу в Берлин с дипломатической почтой, было совершено организованное вооруженное нападение. Во время последовавшей перестрелки курьер Нетте был убит, а курьер Махмасталь, защищавший диппочту, тяжело ранен. Двое из нападавших были убиты защищавшимися курьерами, остальные двое скрылись. Почта осталась целой и была принята полпредством СССР в Риге. Исполнителями террористического акта в отношении советских дипкурьеров были сыновья управляющего одним из помещичьих имений близ Риги братья Габриловичи. В конце 1926 года органами ОГПУ было предотвращено покушение на Чубаря и Петровского. 7 июня 1927 года польским подданным Б. Коверда на варшавском вокзале был убит Войков - полпред СССР в Варшаве, который приехал на вокзал встречать полномочного представителя СССР в Лондоне - Розенгольца. На следующий день английские газеты напечатали интервью царского дипломата Саблина, где он прямо оправдывал убийцу. В то время террор был единственным способом для эмигрантских организаций заслужить доверие западноевропейских правительств, получить субсидии, оправдать свое существование и нажить политический багаж. Вначале 30-х годов в боевом центре «Русского общевоинского союза» было принято решение перенести центр тяжести на организационно-подготовительную работу с тем, чтобы подготовить в моральном, боевом и конспиративном отношении кадры, достаточные для укомплектования нескольких групп. Планировалось создать хорошо организованную базу за границей. Поставить на высокий уровень террористическую подготовку этих групп. Связаться с генштабами сопредельных с СССР государств и при их содействии создать надежные переправы. По выполнении этой программы накопленные силы и средства для совершения террористических актов надо было ввести в действие, сосредоточив основные усилия на главной задаче - «центральном терроре». Курс боевой организации РОВСа был направлен на «центральный террор», против руководителей ВКП(б) и членов правительства, главным образом в отношении Сталина. По мнению руководства РОВСа, «центральный террор» имел большое политическое значение не только сам по себе, но и как «призыв к действию, производящий впечатление на массы... террор, устрашая и разлагая врага, в то же время является сильнейшим средством агитации». Проведение в жизнь намеченной программы действий было возложено на генерала Хоржевского В.Г. Учитывая необходимость создания определенных баз на территории сопредельных с СССР стран, Хоржевский начал летом 1930 года переговоры со вторым отделом польского генштаба, представителем которого выступал приближенный Пилсудского полковник Татара. В результате этих переговоров между поляками и РОВСом в лице Хоржевского было заключено соглашение, по которому поляки обязались обеспечить переправу террористов через Польшу на территорию СССР и снабжать их фиктивными советскими документами, бомбами и оружием. Однако в феврале 1931 года майор Майер, заменивший полковника Татару, сообщил Хоржевскому, что ввиду некоторых осложнений поляки временно вынуждены воздержаться от снабжения Хоржевского оружием и бомбами. Поворот второго отдела «лицом к РОВСу» чрезвычайно симптоматичен и указывает на рост активности поляков. Активное участие в налаживании переброски террористов через Польшу принимал полковник В.В.Брандт. Летом того же этого года генерал Хоржевский приступил к подготовке поездки в СССР двух разведывательных групп, возглавляемых его ближайшими помощниками штабс-капитаном Потехиным А.А. и капитаном Виноградовым Н.И. Считалось необходимым исследовать обстановку и условия для работы в СССР, установить связи и базы для дальнейшей работы и при благоприятной обстановке осуществить теракт. В силу целого ряда обстоятельств была направлена в первую очередь группа, состоящая из Потехина А.А. и Потто Д.Ф. - членов зарубежной белогвардейской террористической организации «Русский общевоинский союз». По заданию боевого центра в сентябре 1931 года они через Польшу прибыли в Москву для совершения террористических актов над руководителями ВКП(б) и советского правительства. 23 сентября 1931 г. оба террориста были задержаны Особым отделом ОГПУ, на третий день пребывания в Москве, при аресте пытались оказать вооруженное сопротивление. Основной задачей Потехин была подготовка базы и службы наблюдения для подготовки к прибытию в Москву нескольких террористических групп. По постановлению Коллегии ОГПУ от 8 марта 1933 г. оба террориста были расстреляны. В конце 1931 года органами ОГПУ был арестован еще один агент РОВСа - князь Лобанов-Ростовский. Арест помощника начальника боевой организации РОВСа Потехина и использование полученных показаний для разоблачения террористической деятельности РОВСа в зарубежной печати нанесло тяжелый удар боевой организации. РОВС был вынужден временно свернуть террористическую деятельность, а поляки - прервать помощь боевой организации. Серьезная и длительная подготовка террористической деятельности РОВСа, наличие обученных кадров, соответствующие материальные и технические возможности - все это указывает на реальную опасность проникновения на территорию СССР террористических групп РОВСа. Заслуживают внимания следующие моменты тактического характера и технические детали Так перед выездом террориста в СССР в месте его постоянного жительства за границей распространялся слух о выезде его в другую страну Западной Европы. Учитывая то, что в СССР плохо одевались, часто террористы экипировались поношенной, рваной одеждой, причем одним из лучших маскировочных средств считалась поношенная и рваная кожаная тужурка. Особенно внимательны террористы были во время следования по железным дорогам. По инструкции один из них должен был бодрствовать. Направление террористов в СССР в одиночку считалось нежелательным. Лучшим способом проникновения в СССР считалось следование парой, после чего две-три пары сходятся в условленном месте, образуя группу. Одним из способов добывания советских документов (паспортов, учетных воинских билетов, удостоверений сельсоветов, райисполкомов) для снабжения направляемых в СССР террористов практиковалась использование системы предварительной «контрактации» и «вербовки» рабочей силы в деревне. При оформлении найма, у завербованных отбирался один из документов, удостоверяющих личность и выдавался аванс в зачет будущей работы. После чего «вербовщик» скрывался за границу. 6 октября 1931 г. в Пречистинском районе Западной области было отобрано 11 документов главным образом учетных воинских билетов, которые затем использовались для нелегального проникновения на территорию СССР. В мае 1932 года органами ОГПУ отмечалась очередная активность «Боевой организации» РОВСа, которая активно стала использовать белоэмигрантскую организацию молодежи «Национальный Союз Нового Поколения» для подготовки террористов. В Париже планировалось создание новой террористической группы «Боевой организации» РОВСа. Генерал Хоржевский вызывал в Прагу из Болгарии начальника боевой группы в Софии капитана К.А. Фосса для переговоров об активизации террористической деятельности. Группа «Боевой организации» РОВСа в Югославии возглавлялась генералом З. А. Мартыновым. В Белграде была создана специальная школа террористов, которая имела свои отделения в Новом Саду, Субботице и других городах Югославии. Среди студентов в Белграде работу по вербовке и подготовке террористов вел председатель объединения - кадет Агапеев. В конце 1933 года ОГПУ стало известно что, начальник боевой группы РОВСа в Болгарии капитан Фосс за последнее время активизирует работу боевой группы. Им были организованы три боевые группы по 15 человек каждая, с которыми он проводил специальные курсы стрельбы, ознакомление с бомбами, умение владеть ими, обращалось внимание на изучение условий жизни и быта в СССР. В конце 1931 года после перехода финской границы была ликвидирована группа террористов, состоявшая из трех человек, снабженных семью револьверами, зажигательными снарядами и ядами. Большое политическое значение имело дело террористов И. Штерна и С. Васильева, организовавших по заданию поляков совершенный в марте 1932 года Штерном теракт против советника германского посольства в Москве фон Твардовского. Процессом была разоблачена организующая роль поляков, намеревавшихся спровоцировать ухудшение взаимоотношений между СССР и Германией, как в этом деле, так и в деле убийства террористом Любарским инспектора ПУР РККА т. Шапошникова. В 1932 году на территории Союза было задержано 9 террористов   В числе задержанных, агент РОВСа Барыльников - бывший кулак, осужденный за контрреволюционную деятельность и бежавший за границу в 1930 году. Его дело показало, что РОВС стремится включиться в повстанческую контрреволюционную деятельность в тыловых районах СССР (Поволжье). У ряда задержанных террористов были изъяты отравляющие вещества, в частности цианистый калий. 1933 год характеризуется усиленными поисками РОВСа внутренней базы для центрального террора. Возобновляются переброски террористов для подготовки баз. Агентура перебрасывается под видом реэмигрантов через «Союз возвращения на родину» с диверсионно-повстанческими задачами. В этих целях член боевой организации РОВС офицер Григоров командируется в Москву. На него возлагалась задача организовать базу в Москве, по дороге к ней организовать явки. Планировалось его участие в подготовке террористического акта, при необходимости он мог вызвать группу террористов. При возможности единоличного совершения теракта провести его самостоятельно. Подготовка к переброске Григорова проходила через Польшу. Одновременно с этим РОВС подготавливал развертывание террористической деятельности из Румынии. В ноябре 1933 года был арестован командированный из Румынии уполномоченным РОВС полковником Жолондковским террорист Праузов. Некоторые белоэмигрантские организации стали открыто вводить в свою программу террор, предпринимая попытки к созданию единой белоэмигрантской террористической организации. До 1931 года, в материалах обобщенной статистики о деятельности органов госбезопасности, данных об арестованных за террористическую деятельность нет. За 1931 год органами ГПУ было арестовано по обвинению в террористической деятельности - 15670 чел.; в 1932 году - 8544 чел. ; в 1933 году - 8681 чел. В 1934 году - привлечено к уголовной ответственности 6 501 чел. Данные статистики в большей степени отражают характер междоусобицы крестьян с государственными правоохранительными органами, во время проведения компаний по раскулачиванию и коллективизации сельского хозяйства, чем конкретно террористическую деятельность. Вне всякого сомнения, вышеприведенные цифры нуждаются в дальнейшем уточнении. В настоящее время терроризм переходит в плоскость международных отношений, он не такой как был восемьдесят лет назад, но, тем не менее, эффективность борьбы с терроризмом в современной России остро ставит вопрос о необходимости анализа и обобщения накопленного исторического опыта деятельности спецслужб по противодействию терроризму на протяжении всего, в том числе и послеоктябрьского периода истории России. Олег Брисович Мазохин   www.pseudology.org