Соколов В.В. Максим Максимович Литвинов народный комиссар по иностранным делам 1930—1939 годах., с 1936 г. — народный комиссар иностранных дел СССР Нарком иностранных дел Максим Максимович Литвинов вошел в историю 30-х годов ХХ столетия прежде всего как последовательный сторонник линии на обеспечение коллективной безопасности в Европе, противодействия нараставшей опасности гитлеровской агрессии. Его деятельность оставила заметный след в российской дипломатии. Что же касается оценок его личных качеств, то на этот счет можно встретить довольно противоречивые суждения. “Максим Максимович Литвинов был острый, крутой и решительный человек, — отмечал бывший нарком (министр) внешней торговли, член Политбюро ЦК КПСС А.И. Микоян. — Он быстро решал вопросы”1. “Организованность и методичность Литвинова были поразительны”, — писал эксперт Наркоминдела H. H. Любимов2. С другой стороны, констатировал в книге “Дипломаты” американский ученый Г.Л. Робертс, “несмотря на дружелюбную внешность, Литвинов не был легким человеком, с которым было хорошо работать”3. А германский дипломат Г. Хильгер, проработавший два десятка лет в Москве, выразился в своих мемуарах более изящно: “У Литвинова не было друзей. Однажды я спросил одного члена коллегии Наркоминдела, с которым поддерживал доверительные отношения, как он относится к Литвинову, и получил характерную информацию: “С Литвиновым нельзя ладить, с ним можно только работать, если нет другого выбора”4. Американский журналист Луи Фишер, долгое время работавший в Москве, констатировал: “Обладая большим умом, Литвинов резко критиковал ошибки и глупости своих подчиненных, и те порой боялись идти к нему на доклад. Но они восхищались им, и он был лоялен к ним, и многие из них оставались в Наркомате еще долгие годы...” 5. Максим Максимович Литвинов (настоящие имя и фамилия Макс Валлах) родился 4 (17) июля 1876 г. в г. Белостоке Гродненской губернии в многодетной семье мелкого служащего. Окончил реальное училище, а затем подрабатывал в качестве бухгалтера, вольнонаемного служащего в армии и т. д. В армейской среде он впервые познакомился с социал-демократическими идеями. С 1898 года приступил к активной пропагандистской деятельности в г. Белостоке, фабричном посаде Клинцы Черниговской губернии, а затем переехал в Киев. Там быстро зарекомендовал себя как активный пропагандист и организатор. Очень скоро Литвинов был кооптирован в члены Киевского комитета создававшейся Российской социал-демократической рабочей партии. В жизни М.М. Литвинова неоднократно происходили резкие повороты, круто менявшие его положение   Таким событием стал его арест в апреле 1901 года вместе с другими членами Киевского комитета партии, а затем и успешный побег в августе 1902 года из Лукьяновской тюрьмы. Скрываясь от царских жандармов, Литвинов уехал за границу, где начал сотрудничать с газетой “Искра”. Он ведал административной и организационной стороной издания газеты, занимался ее распространением. После II съезда РСДРП М.М. Литвинов вступил в ряды большевиков, хотя, по его признанию, личные симпатии связывали его тогда с меньшевиками Л. Д. Троцким, П. Б. Аксельродом, В. И. Засулич, Ю. О. Мартовым. Осенью 1905 года М.М. Литвинов приехал в Петербург и вместе с Л.Б. Красиным создал первую легальную большевистскую газету “Новая жизнь”. Он много разъезжал по различным городам, скрываясь от полиции, менял имена и фамилии. Его многочисленные партийные клички — “Папаша”, “Феликс”, “Граф”, “Ниц” и др. — осели в полицейских досье. По поручению боевой группы ЦК партии, возглавляемой Л.Б. Красиным, занимался закупкой оружия за границей и доставкой его в Россию. В этой работе ему активно помогал болгарский революционер Б. С. Стомоняков, ставший впоследствии его заместителем в Наркоминделе. Долгое время Литвинову удавалось избегать ареста, хотя полиция и преследовала его по пятам. И все же его арестовали в 1908 году, но не в России, а во Франции. Царское правительство потребовало от Франции выдачи Литвинова в связи с нашумевшим тогда делом революционера-большевика Камо (С.А. Тер-Петросяна), который по заданию боевой группы партии занимался экспро-приацией денежных средств на Кавказе, организуя налеты на банки и почтовые кареты. Полученные таким образом крупные суммы Литвинов тратил на покупку оружия. Выдача российским властям грозила Литвинову тяжелейшим приговором. Спасло его то, что французское правительство не решилось на такую акцию и ограничилось высылкой активного большевика в Англию. Здесь он прожил 10 лет, работая в большевистской секции при Международном социалистическом бюро. Октябрьская революция застала М. М. Литвинова в Лондоне. Прошло менее двух месяцев, и положение его круто изменилось. 04 января 1918 г. вечерние лондонские газеты напечатали радиосообщение из Москвы о назначении М.М. Литвинова уполномоченным НКИД в Лондоне. “Итак, я стал полпредом, — вспоминал позднее Литвинов, — но у меня ничего не было: ни директив из Москвы, ни денег, ни людей. Излишне говорить, что у меня не было ни опыта, ни подготовки к дипломатической работе”. 05 января 1918 г. М.М. Литвинов направил свою первую ноту на имя министра иностранных дел Артура Бальфура, в которой извещал о своем назначении. Через пять дней М.М. Литвинову был дан ответ, что Форин оффис признать его в качестве официального уполномоченного не может, так как “правительство Его Королевского Величества не нашло еще возможным признать г. Троцкого и его сотрудников законно установленным правительством”. Тем не менее британский МИД выразил согласие поддерживать с советским представителем отношения де-факто, поручив осуществлять неофициальные контакты с Литвиновым молодому чиновнику Форин оффиса Р. Липеру. Вскоре, однако, выяснилось, что английское правительство, идя на эту уступку, стремилось прежде всего получить право на посылку в Москву своего представителя, которым вскоре стал Брюс Локкарт. Тем временем М.М. Литвинов развил в Лондоне активную деятельность   В кратчайший срок он создал “Русское Народное посольство” и “Русское Народное консульство”, наладил связь с Москвой, начал информировать НКИД о происходящих событиях, давал интервью местным газетам, выступал на собраниях. Нарком Г.В. Чичерин посылал ему информационные письма и указания, московские газеты, деньги. Советское представительство в Лондоне установило широкие связи с английскими общественными и рабочими организациями, раздобыло копию Декрета о мире и разослало его по редакциям ряда газет, распространяло другую информационную литературу о событиях в России. “Я являюсь представителем необычного правительства”, — заявил Литвинов делегатам конференции лейбористской партии в Ноттингеме 22 января 1918 г. Ему приходилось решать множество различных вопросов одновременно: освобождение здания российского посольства и консульства, занятых дипломатами свергнутого правительства; освобождение граждан РСФСР от призыва на английскую военную службу и направления их в действующую армию; налаживание консульских и торговых отношений между двумя странами и др. Однако если до заключения Россией Брестского мирного договора с Германией и ее союзниками английские должностные лица еще шли на какое-то сотрудничество в практических вопросах, то с марта 1918 года правительство Великобритании взяло курс на прямую вооруженную интервенцию. Уже 09 марта произошла первая высадка английских войск на Севере под предлогом необходимости “обороны Мурманского края от немцев”. Одновременно были предприняты агрессивные акты на Дальнем Востоке. 12 марта 1918 г. М.М. Литвинов направил А. Бальфуру ноту с решительным протестом против этого “невооруженного вмешательства во внутренние дела Российской Республики”. 8 апреля советский представитель вновь обратил внимание английского МИД на серьезное положение, создавшееся в результате высадки японских и английских войск во Владивостоке. Проходит несколько дней — и М.М. Литвинову приходится заниматься вопросом о конфискации британским правительством российских пароходов “Тобольск”, “Индигирка” и др. Положение обострялось. Начались аресты английских сотрудников советских консульских учреждений. В этой обстановке у Максима Максимовича начали иногда сдавать нервы, на что ему указывал в своих письмах Г.В. Чичерин. Так, однажды М.М. Литвинов предложил “захватить посольство силой” (речь шла о здании посольства России в Великобритании, которое удерживали царские дипломаты). В другой раз он разослал лидерам лейбористской партии и тред-юнионов письма, в которых выражал уверенность, что найдет поддержку в своей работе со стороны английского пролетариата. Согласно своим тогдашним представлениям он считал себя аккредитованным не столько при британском правительстве, сколько при английском рабочем движении. Такая позиция Литвинова не получила одобрения Москвы. В письме от 17 февраля 1918 г. Г.В. Чичерин указывал, что “свержение ига английского капитала — дело английских рабочих и не наше дело организовывать стачки в Англии”. В то же время, подчеркивалось в письме, “интернационалистская агитация и, в частности, Ваша деятельность для нас более ценны, чем признание”6 В связи с продолжавшимся ухудшением атмосферы вокруг советского представительства в Лондоне М.М. Литвинов, ссылаясь на свое неравноправное положение по сравнению с положением английского дипломатического агента Локкарта в Москве, который был вхож к наркому и его заместителю, предлагал неоднократно разорвать эту, по его словам, видимость дипломатических отношений. В конце мая 1918 года он писал: “Сейчас благоприятный момент для резкой постановки вопроса: или полное прекращение заигрываний с заговорщиками и установление нормальных сношений с нами, или же полный разрыв и удаление Локкарта из Москвы и мой отъезд”. Наркоминдел не поддержал это предложение Литвинова. 21 июня 1918 г. были подписаны верительные грамоты М.М. Литвинову, в соответствии с которыми он назначался полпредом РСФСР в США. Но прошло два месяца, и в Москве был раскрыт так называемый заговор послов, ключевую роль в котором играл Брюс Локкарт. 3 сентября Локкарт был арестован. Рассказывая о заговоре, Г.В. Чичерин писал Литвинову: “Установлено, что только через руки одного из агентов Локкарта, лейтенанта английской службы Рейли, за последние полторы недели прошел один миллион двести тысяч рублей на подкуп”. Эти события немедленно отразились на судьбе М.М. Литвинова. За его квартирой было установлено полицейское наблюдение со стороны британских спецслужб. 6 сентября он был арестован. Правда, часть документов, шифры и деньги ему удалось заблаговременно переправить в безопасное место. Наряду с Литвиновым полиция арестовала также некоторых сотрудников советского представительства и посадила их в Брикстонскую тюрьму. Создавалось впечатление, что англичане “терпели” советского представителя в Лондоне и его сотрудников как заложников на случай провала и ареста Локкарта. М. М. Литвинов решительно потребовал своего освобождения. По его инициативе начались переговоры об одновременном выезде -М. М. Литвинова и Б. Локкарта. Достигнутое “джентльменское соглашение” позволило Литвинову в конце сентября 1918 года выехать из Лондона и возвратиться в конце октября на родину через Норвегию и Швецию. Вместе с ним выехали около 50 человек — членов советской колонии в Лондоне. Так завершился первый этап его дипломатической карьеры   Но не прошло и полутора месяцев, а ему уже было дано новое важное поручение: Литвинов отправился в Стокгольм, откуда обратился по поручению советского правительства с нотой в адрес посланников Великобритании, Франции, Италии, Японии и США с предложением о мире. На другой день, 24 декабря 1918 г., он направил ноту Президенту США В. Вильсону, в которой предлагал беспристрастно взвесить все односторонние обвинения в адрес Советской России, “убрать иностранные войска с русской территории и снять экономическую блокаду”, помочь России техническими советами, “как наиболее эффективно эксплуатировать ее естественные богатства”7. Эти дипломатические шаги Москвы не были приняты во внимание правительствами стран Антанты и США. В конце января 1919 года советское полпредство было выслано из нейтральной Швеции, которая присоединилась к политике стран Антанты по экономической и дипломатической блокаде России. Однако уже в марте в Москву для проведения зондажа о мирном урегулировании прибыл эмиссар американского правительства У. Буллит, занимавший должность начальника отдела политической информации при американской делегации на Парижской мирной конференции. Речь шла о том, чтобы выработать условия мира, которые давали бы возможность странам Антанты и США прекратить военные действия, отменить экономическую блокаду, вывести войска интервентов с территории России и союзных республик, наладить торговые отношения и т. д. В переговорах с У. Буллитом по выработке условий прекращения военных действий в России активное участие принимал М. М. Литвинов вместе с Г.В. Чичериным. Выработанные совместно с Буллитом и привезенные им в Париж мирные условия оказались неприемлемыми для правительств стран Антанты. Поэтому и британский Премьер-министр -Д. Ллойд Джордж, и Президент США В. Вильсон каждый по-своему постарались отмежеваться от “миссии Буллита”. Этому способствовало и начавшееся к тому времени наступление войск адмирала А.В. Колчaкa. На период тотальной блокады РСФСР М.М. Литвинов отошел от дипломатических дел. Его назначили членом Коллегии наркомата государственного контроля, оставив одновременно членом Коллегии НКИД. В середине ноября 1919 года М.М. Литвинов выехал в Копенгаген, столицу нейтральной Дании. Там 25 ноября 1919 г. начались англо-советские переговоры по обмену военнопленными. По словам Максима Максимовича, ему удалось “затянуть переговоры на 9 месяцев” и за 35 английских офицеров, принадлежавших к высшей аристократии, получить не только военнопленных, которые находились в Великобритании, но и российских пленных в других странах. Кроме того, он добился разрешения отправить первый пароход с медикаментами в Советскую Россию.   Тем самым была прорвана экономическая блокада, которая затем была снята и официальным решением Верховного совета стран Антанты. В 1920 году М.М. Литвинов подписал соглашение об обмене военнопленными и с другими странами — Италией, Францией, Швейцарией, Австрией. При этом Копенгагенский договор с Австрией предусматривал наряду с обменом военнопленными нейтралитет Австрии в продолжавшейся войне против Советской России и восстановление де-факто отношений между двумя странами. Нарком Г.В. Чичерин высоко оценил деятельность М.М. Литвинова в Копенгагене. Поэтому, когда Максим Максимович выразил намерение “вернуться в Россию”, нарком в письме к главе правительства 02 мая 1920 г. подчеркивал: “По-моему, во что бы то ни стало Литвинов должен остаться за границей: его пребывание за границей имеет для нас прямо-таки неоценимое значение, он один дает нам постоянную замечательно проницательную информацию о каждом биении пульса мировой политики”. Не исключено, однако, что это был “дипломатический” ход Чичерина, не желавшего, зная характер Литвинова, непосредственно работать с ним. По возвращении из Дании М.М. Литвинов был направлен в 1920 году полпредом в Эстонию, где одновременно выполнял функцию торгпреда. В Таллине он пробыл около пяти месяцев. 10 мая 1921 г. М.М. Литвинов был назначен заместителем наркома по иностранным делам. В НКИД он курировал отношения с западными странами, которые хорошо знал   Вместе с Г.В. Чичериным он активно участвовал в работе советской делегации на Генуэзской конференции в апреле — мае 1922 года. Затем возглавил советскую делегацию на международной экономической конференции в Гааге. В том же 1922 году он руководил работой советской делегации и председательствовал на Московской конференции по разоружению. Эта проблема станет близкой для него на долгие годы. В ноябре 1927 года М.М. Литвинов впервые во главе советской делегации принял участие в IV сессии Подготовительной комиссии Лиги наций к Конференции по разоружению, где выдвинул проект немедленного всеобщего и полного разоружения. На следующий год, поскольку советский проект был отвергнут, он предложил “промежуточное” пропорционально-прогрессивное сокращение вооружений. Но этот проект также не получил поддержки. В середине 20-х годов началась “полоса признания” СССР — значительно расширился объем дипломатических связей СССР со странами Европы и Азии. Развитие этих отношений не всегда протекало гладко: приходилось реагировать и на “ультиматум Керзона”, поставивший отношения Великобритании с СССР на грань разрыва, и на полицейский налет на советское торгпредство в Берлине, и на разрыв дипломатических отношений с Советским Союзом английским правительством консерваторов, и на контрреволюционный переворот Чан Кайши, приведший к резкому ухудшению советско-китайских отношений и даже гибели нескольких советских консульских работников. Конечно, все это происходило на фоне общего укрепления внешнеполитических позиций СССР, расширения их договорно-правовой базы. 12 октября 1925 г. М.М. Литвинов вместе с членом Коллегии НКВТ Я.С. Ганецким подписал договор между СССР и Германией, предусматривавший улучшение “практической совместной работы в экономической области и в области международных правоотношений” 8. С 1928 года М. М. Литвинов фактически возглавил Наркомат   Его устраивало, что нарком Г.В. Чичерин находился долгое время на лечении за границей. Это давало ему широкие возможности для постепенной переориентации советской внешней политики. Политические взгляды и методы деятельности Г.В. Чичерина и М. М. Литвинова были весьма разными. В отличие от Г.В. Чичерина, мыслившего глобально и учитывавшего традиционные устремления российской дипломатии, М. М. Литвинов подходил к внешнеполитическим проблемам сугубо прагматически. Для Чичерина советско-германский договор, подписанный в Рапалло, был краеугольным камнем советской европейской политики. Для Литвинова же этот договор представлял лишь эпизод, значение которого уменьшалось по мере охлаждения советско-германских отношений. Он стремился к улучшению отношений прежде всего с Великобританией, Францией и США. Максим Максимович не верил в мировую революцию, он трезво оценивал возможности азиатских стран влиять на мировую политику и не хотел наносить ущерба отношениям СССР с крупными европейскими странами ради призрачного, по его мнению, влияния в странах Востока. Главный рычаг для роста авторитета СССР он видел в участии Москвы в различного рода международных пактах и конференциях, уделяя много внимания переговорам по вопросам разоружения, проводившимся при его активном участии в Женеве. Одной из первых подобных акций было подписание М.М. Литвиновым с рядом соседних с СССР государств Московского (на Западе его называют Литвиновским) протокола от 9 февраля 1929 г. о досрочном введении в действие пакта Бриана — Келлога 1928 года об отказе от войны в качестве орудия национальной политики. 21 июля 1930 г. М.М. Литвинов был назначен наркомом иностранных дел СССР. В беседе с иностранными корреспондентами 25 июля он подтвердил неизменность советской внешней политики, которая стремилась “к изысканию и осуществлению способов мирного сосуществования обеих социальных систем”, к “расширению экономических связей с другими государствами” 9. Началась “эра Литвинова”. Она совпала с периодом, когда Сталин, разделавшись с оппозицией, получил фактически неограниченную власть. Новый нарком лучше, чем Г.В. Чичерин, приспособился к сталинскому режиму. Он еще в январе 1929 года осуществил энергичные дипломатические шаги, связанные с высылкой Л. Д. Троцкого из Советского Союза. Дело оказалось непростым: ни одно государство, кроме Турции, не хотело давать согласия на въезд “большевистского комиссара”. Продолжался мировой экономический кризис, который вызвал ряд антисоветских пропагандистских кампаний в некоторых ведущих западных странах о “советском демпинге”, о “принуди-тельном труде в СССР” и т. д. Но, несмотря на это, М.М. Литвинов приступил к осторожному курсу на сближение с западными странами и Лигой наций. Свое кредо он четко изложил отъезжавшему в Лондон новому советскому полпреду И.М. Майскому. “Советская внешняя политика, — говорил нарком, — есть политика мира. Это вытекает из наших принципов, из самих основ советского государства... До сих пор наилучшие отношения у нас были с Германией, и в своих действиях мы старались, насколько возможно, поддерживать единый фронт с Германией или, во всяком случае, принимать во внимание ее позицию и интересы... Не сегодня — завтра к власти придет Гитлер, и ситуация сразу изменится. Германия из нашего “друга” превратится в нашего врага... Очевидно, что теперь в интересах политики мира нам надо попробовать улучшить отношения с Англией и Францией, особенно с Англией, как ведущей державой капиталистической Европы”10. Как показали последующие события, расчеты Литвинова на быстрое сближение с Великобританией не оправдались. Но было важно, чтобы она не противодействовала политике сближения СССР с другими странами. Уже в ноябре 1932 года был подписан договор о ненападении между СССР и Францией, заключение которого тесно увязывалось с подписанием аналогичных соглашений с Польшей и рядом других государств Восточной Европы. В 1934 году СССР вступил по приглашению большой группы государств в Лигу наций   Началась активнейшая деятельность Литвинова в этой Организации и ее органах. У. Черчилль в своих воспоминаниях писал, что М.М. Литвинов, который представлял советское правительство, быстро “приспособился к атмосфере Лиги наций и пользовался ее моральным языком с таким большим успехом, что он скоро стал выдающимся деятелем”11. И действительно, М.М. Литвинов многое сделал, используя трибуну Лиги наций. Советское правительство согласилось на участие в региональных пактах взаимопомощи, заключив в 1935 году соответствующие договоры с Францией и Чехословакией. Выступая перед представителями чехословацкой печати 3 января 1935 г., нарком со всей силой подчеркнул: “Все пограничные столбы на всех границах Европы являются опорами мира, и удаление хотя бы одного такого столба неизбежно повлечет за собой падение всего здания мира”12. Очень скоро весь мир, к сожалению, смог убедиться в справедливости этих слов. Эффективно участвовал Литвинов и в установлении дипломатических отношений СССР с Соединенными Штатами Америки. Агрессивная политика Японии на Дальнем Востоке побудила правящие круги США пересмотреть свою негативную позицию в отношении СССР. Инициативу проявил новый президент США Ф. Д. Рузвельт, который продемонстрировал достаточную степень мудрости и смелости, чтобы сделать этот шаг. Тем не менее переговоры М.М. Литвинова с Рузвельтом в ноябре 1933 года не были легкими. Потребовалась неделя интенсивной работы, чтобы добиться соглашения об установлении дипломатических отношений. Одновременно был произведен обмен нотами о пропаганде, то есть о невмешательстве во внутренние дела друг друга, о правовой защите граждан, о религиозной свободе для американских граждан, проживающих на территории СССР, о судебных делах, согласно которым СССР отказывался от всех исковых прав и претензий к американским гражданам, в частности от всех сумм, которые могли причитаться ему по решению американских судов. С середины 30-х годов внутриполитические процессы СССР трагически осложнились. Кроме того, фашистские государства в Европе — Германия и Италия и милитаристская Япония на Дальнем Востоке — предпринимали одну агрессивную акцию за другой. Однако политическая борьба М.М. Литвинова, неутомимо призывавшего с трибуны Лиги наций к коллективным действиям против агрессора, на международных форумах нередко подрывалась и обесценивалась сообщениями о новых репрессиях, судебных процессах, происходящих в СССР. Он избегал беседовать по этим вопросам с журналистами, иногда даже обрывал их, когда они задавали вопросы по поводу ареста того или иного видного дипломата. Вместе с тем в записках советскому руководству Литвинов не пытался защищать арестованных дипломатов. Он только констатировал, что “после ареста К. А. Хакимова” следует закрыть советское представительство в Саудовской Аравии или же закрыть полпредство в Венгрии “после ареста А.А. Бекзадяна” под предлогом присоединения последней к “Антикоминтерновскому пакту”. В письме И. В. Сталину от 3 января 1939 г. М.М. Литвинов отмечал, что в НКИД имелось 10 вакансий полпредов, 9 советников, 22 секретарей, 30 консулов и вице-консулов, 46 других политических работников полпредств. “Некоторых полпредов мы не можем вызывать в Москву во исполнение решения ЦК ввиду отсутствия у них работников (в Афинах у полпреда нет ни одного человека)”.   Иностранные дипломаты в Москве, не отдавая себе полностью отчета о том, что происходило в Советском Союзе, довольно строго судили наркома   Так один из них писал: “Но — как бы ни толковать, ни выгораживать Литвинова — бесспорно одно — стоять во главе громадного учреждения НКИД, где чуть ли не все высшие должностные лица оказываются шпионами, чести Литвинову не делает. Либо: если он знал, что его ведомство переполнено предателями, то как же он их терпел? Если он не знал этого, то — слепец и не имеет никакого права оставаться на ответственном посту руководителя иностранной политики. Одно из двух. Середины нет”13. Драматические события 1939 года стали новым поворотным пунктом в судьбе М.М. Литвинова. Захват Чехословакии, аннулирование Гитлером германо-польского соглашения о ненападении, оккупация Клайпеды и другие акты германской агрессии, совершенные в марте 1939 года, не встретили должного отпора со стороны Великобритании, Франции и других стран. Показательна в этом отношении реакция Лондона и Парижа на появившееся в середине марта сообщение о “германском ультиматуме Румынии”. информация оказалась ложной, но она вызвала большую дипломатическую активность. Английский посол в Москве У. Сидс посетил М. М. Литвинова и поинтересовался возможной позицией СССР в случае нападения Германии на Румынию. Нарком предложил созвать конференцию наиболее заинтересованных государств. Однако министр иностранных дел Великобритании Э. Галифакс нашел это предложение “преждевременным”. Вместо конференции британское правительство предложило опубликовать “декларацию четырех” (Англия, Франция, СССР, Польша). Но скоро выяснилось, что Польша отказалась подписать такую декларацию. В создавшейся ситуации М. М. Литвинов выдвинул 17 апреля 1939 г. предложения о заключении соглашения о взаимопомощи между СССР, Велико-британией и Францией14. Однако проходили недели, а Лондон и Париж не спешили с ответом. “Эта оттяжка стала фатальной для Литвинова, — писал позже У. Черчилль. — ... Доверие к нам упало. Требовалась совершенно другая внешняя политика для спасения России...”15. 21 апреля 1939 г. в Кремле прошло совещание в присутствии некоторых членов Политбюро и советских полпредов в Лондоне, Париже и Берлине (И. М. Майского, Я.З. Сурица и А.Ф. Мерекалова), на котором произошла резкая стычка между Литвиновым и Молотовым, возглавлявшим в то время советское правительство. Дискуссия показала, что вопрос об отставке Литвинова назрел. В связи с фактическим отказом Лондона и Парижа от планов создания системы коллективной без-опасности в Европе с участием СССР Москве не оставалось ничего иного, кроме как начать проводить политику опоры на собственные силы. Когда в Кремле была получена информация английского посла У. Сидса, посетившего 03 мая Литвинова и сообщившего, что британское правительство “изучает” советское предложение от 17 апреля и ответ задерживается лишь вследствие занятости правительства другими вопросами16, стало ясно, что проблема коллективного отпора агрессору не являлась первостепенной для официального Лондона. В тот же день, 03 мая 1939 г., полпредам была направлена циркулярная телеграмма И. В. Сталина, носившая необычный характер: “Ввиду серьезного конфликта между председателем СНК т. Молотовым и наркоминделом т. Литвиновым... ЦК ВКП(б) удовлетворил просьбу т. Литвинова и освободил его от обязанностей наркома”17.   Наркомом стал В.М. Молотов Эра М. М. Литвинова закончилась. И хотя советским полпредам было дано указание заявлять о неизменности советской внешней политики, ведущие политики и журналисты понимали, что отставка Литвинова означает конец борьбы за коллективную безопасность. По понятиям того времени с М.М. Литвиновым поступили “корректно”. Бывший нарком не просто исчез, как это произошло со многими видными деятелями партии и государства, а до февраля 1941 года оставался членом ЦК ВКП(б). В течение нескольких дней он даже принимал участие в работе комиссии ЦК ВКП(б), занимавшейся “чисткой” Наркоминдела. В комиссию входили также В.M. Молотов, Г.M. Маленков, Л.П. Берия, В.Г. Деканозов. Оставшись не у дел, он жил на даче под Москвой. Вновь востребован оказался Литвинов 22 июня 1941 г. Начавшаяся война незамедлительно поставила вопрос о заключении союза с Великобританией и США. Приехавший в Москву личный представитель Президента США Г. Гопкинс встретился с -В. М. Молотовым и И. В. Сталиным. На беседе у Сталина с Гопкинсом 31 июля М. М. Литвинов присутствовал в качестве переводчика. Это была демонстрация доверия к нему. 10 ноября 1941 г. М.М. Литвинов был назначен послом СССР в США и одновременно заместителем наркома иностранных дел. Через два дня он вылетел из Куйбышева, где находился НКИД, с женой и секретарем А.В. Петровой на американском самолете через Тегеран в США. Летел он дальним путем — через Индию, Таиланд, Гавайи, Сан-Франциско и прибыл 07 декабря в Вашингтон, когда США тоже вступили в войну. “Президент меня принял без обычных формальностей при вручении грамоты, — телеграфировал Максим Максимович 08 декабря в Москву. — После разных любезностей по моему адресу он сразу же начал разговор с японского нападения, спрашивая, ожидаем ли мы объявления нам войны Японией”18. Вопрос был задан не случайно. Дело в том, что в результате вероломного удара японской авиации американский линейный флот на Тихом океане был разгромлен, а портовые сооружения и военные объекты в Перл-Харборе разрушены. Поэтому США были заинтересованы в вовлечении СССР в войну с Японией. Но М.М. Литвинов, выразив сомнение в возможности японского нападения на СССР в тот момент, разочаровал президента. М.М. Литвинову было уже 65 лет, но он по-прежнему активно работал. Его часто принимал Ф. Рузвельт, другие руководящие деятели правительства и различных общественных организаций США. Героическая борьба советского народа и Красной Армии против гитлеровской агрессии вызывали волну симпатии к Советскому Союзу. Шел сбор средств в фонд обороны. Направлялись подарки бойцам Красной Армии. Максим Максимович принимал участие в митингах солидарности, выступал в печати, встречался с представителями американской общественности. Главная его задача состояла в том, чтобы добиваться скорейшего открытия второго фронта в Европе, беспрерывной отправки конвоев кораблей с грузами для Советского Союза, получения кредита и размещения советских военных заказов в США. Конечно, это он делал не только сам, но и использовал аппарат посольства и торгпредства. Однако его роль была, безусловно, значительной. По поручению Советского правительства М.М. Литвинов подписал 01 января 1942 г. в Вашингтоне вместе с Ф. Рузвельтом, У. Черчиллем и другими представителями 26 государств Декларацию Объединенных Наций, свидетельствующую о солидарности и решимости Объединенных Наций воевать до победы19. Это был еще один после Атлантической хартии шаг к созданию Организации Объединенных Наций. В конце мая 1942 года в США прилетел нарком В. M. Молотов. В состоявшихся советско-американских переговорах и беседах с Ф. Рузвельтом обсуждались вопросы открытия второго фронта в Европе и военных поставок Советскому Союзу самолетов, танков и другого вооружения. Литвинов не был приглашен для непосредственного участия в беседах. 11 июня 1942 г. М.М. Литвинов и госсекретарь США К. Хэлл подписали Соглашение между правительствами СССР и США о принципах, применимых к взаимной помощи в ведении войны против агрессии20. Президент Рузвельт заверил Литвинова, что, “поскольку это будет зависеть от Америки и от той помощи, которая от нее требуется для десантных операций, второй фронт будет создан в 1942 году, но он не может обязываться за англичан”21.   Как показали последующие события, второй фронт не был создан ни в 1942 году, ни в 1943 году   Это вызывало раздражение и недовольство в руководящих кругах СССР, которые понимали, что советский народ может полагаться только на свои собственные силы. Поэтому по мере военного укрепления СССР и успешного продвижения Красной Армии на фронтах вновь возросло прежнее недоверие к дипломатам старой школы. В мае 1943 года М.М. Литвинов, уезжая в отпуск, давал ясно понять своим американским друзьям, что в США больше не вернется. И действительно, по прибытии в Москву он 22 августа был отозван официально. В начале сентября 1943 года по решению Политбюро ЦК ВКП(б) при НКИД СССР была создана Комиссия по вопросам мирных договоров и послевоенного устройства. Возглавил эту комиссию заместитель наркома иностранных дел М.М. Литвинов. В комиссию вошли С. А. Лозовский, Д. З. Мануильский, Я.З. Суриц, Е. В. Тарле и другие. Члены комиссии проделали большую работу по подготовке справок и аналитических документов по различным сложным проблемам международной политики и истории международных отношений, в том числе Версальскому и другим мирным договорам, спорным территориальным вопросам в Восточной Европе, морским проливам и т. д. М.М. Литвинова часто можно было видеть на приемах в иностранных посольствах. Он активно участвовал в октябре 1943 года в работе советской делегации на Московской конференции министров иностранных дел СССР, Великобритании и США. 04 июля 1946 г. Литвинову исполнилось 70 лет. Никаких торжеств и юбилейных статей по этому поводу не было. На другой день замнаркома В. Г. Деканозов, занимавшийся кадровыми вопросами, сообщил М.М. Литвинову об его увольнении с дипломатической службы. Умер он 31 декабря 1951 г. Похоронен на Новодевичьем кладбище. ________ 1 З. Шейнис. Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек. М., 1989, с. 184. 2 Там же, с. 185. 3 “The Diplomats, 1919—1939”. Princeton, 1953, p. 349. 4 Hilger G. Wir und der Kreml. Frankfurt a. M., 1956, s. 111. 5 Fischer L. Men and Politics. London, 1941, p. 127. 6 Соколов В. В. “Русское народное посольство” в Лондоне. См. сборник “Страницы мужества, стойкости и героизма в истории советской дипломатической службы”, вып. II. М., 1967, с. 35. 7 Документы внешней политики СССР (далее: ДВП), т. I. М., 1957, с. 630. 8 Советско-германские отношения, 1922—1925 гг. Документы и материалы, ч. 2. М., 1977, с. 264—265. 9 М. Литвинов. Внешняя политика СССР. Речи и заявления. 1927—1935. М., 1935, с. 52—54. 10 И.М. Майский. Воспоминания советского посла, кн. 2. М., 1964, с. 43. 11 W.S. Churchill. The Gathering Storm. Cambridge, 1948, p. 106. 12 Внешняя политика СССР. Сборник документов, т. IV. М., 1946, с. 4. 13 К.В. Озолс. Мемуары посланника. Париж, 1938, с. 232. 14 ДВП, 1939 год, т. XXII, кн. 1. М., 1992, с. 283—284. 15 W.S. Churchill. Op. cit., p. 365. 16 Год кризиса. Документы и материалы. 1938—1939, т. 1. М., 1990, с. 423. 17 ДВП, 1939, т. XXII, кн. 1. М., 1992, с. 327. 18 Советско-американские отношения во время Великой Отечественной войны, 1941—1945, т. 1. М., 1984, с. 143. 19 Там же,. т. 1, с. 146—147. 20 Там же, т. 1, с. 198—202. 21 Там же, т. 1, с. 486. МИД   www.pseudology.org