Народ

	Иосиф Самуилович Шкловский
Эшёлон Академические выборы
Неделю назад меня провалили на очередных выборах в Академию Наук. Я подсчитал, что за 25 минувших лет я баллотировался 10 раз и только один раз удачно. Это дает мне основание выступить с некоторыми замечаниями по поводу академических выборов, так сказать, "с позиции профессионала". Собственно говоря, в последний раз баллотироваться мне не следовало. Я очень отчетливо понимал, что являюсь "шансонеткой". Было ещё и дополнительное обстоятельство, заведомо исключающее мое избрание. Речь идет о той литературно-мемуарной деятельности, которой я безудержно предавался в течение последнего года. Я крайне неосторожно задел не подлежащий критике посмертный авторитет Ландау и позволил высказать свое недвусмысленно-отрицательное отношение к одному неблаговидному поступку, некогда совершенному Зельдовичем. По этой причине совершенно испортились мои отношения с т. н. "прогрессивным левым" флангом нашей академической элиты, что вообще лишало меня каких бы то ни было шансов на избрание, поскольку отношения с правым флангом моих Учёных коллег-выборщиков <...> давно уже были в состоянии, близком к насыщению. Я согласился баллотироваться будучи на отдыхе (что расслабляет) и трезво полагая, что провал на выборах в академики развяжет мне руки. -------------------------- Выборный термин, означающий кандидата, у которого нет шансов быть избранным ("шансов нет"). Кандидаты, явно проходящие на выборах, естественно называются "проходимцами". Из сказанного следует, что я при оценке ситуации исходил из чисто тактических, "парламентских" соображений. В принципе меня (как и каждого другого кандидата) могли избрать — Партия и Правительство совершенно этому не препятствовали. Провален я был чисто парламентским способом путем честного тайного голосования. Здесь мы подходим к сути проблемы: назовите мне какой-нибудь другой институт в нашей стране, где важное дело решалось бы столь демократическим образом? Где это видано, чтобы несколько десятков немолодых мужчин, прихватив баллотировочные списки с фамилиями многих десятков кандидатов (на 2-3 места), разбредались бы по углам зала и, тщательно обдумав, вычеркивали стоящие против этих фамилий сакраментальные слова "согласен" — "не согласен"? Обычно выбор даже не связывают с эмоциями, которые голосующий испытывает к кандидатам,— многих он совсем не знает. Выборщики, как правило, руководствуются глубокими тактическими соображениями, причем разыгрываются комбинации, не хуже шахматных. Уединиться и что-то черкать в бюллетенях — совершенно необходимо, иначе никаких выборов не получится. Так что со стороны совершенно непонятно, что же происходит в конференц-зале Института физических проблем, где обычно проводит выборы наше отделение физики и астрономии. Короче говоря — это вам не выборы в Верховный Совет РСФСР, где все значительно проще. -------------------------- Для избрания достаточно получить свыше двух третей голосов. Между тем конкурс фантастически велик. Например, на последних выборах по нашему отделению на две вакансии член-корров было выдвинуто 96 кандадатов! Потом, Правда, подбросили ещё три вакансии, одну из которых так и не использовали, так как после трех туров голосования ни один кандидат не собрал необходимого количества голосов. Было бы однако грубой ошибкой считать, что выборами управляют законы теории вероятности и математической статистики. Этой важнейшей, так сказать, финальной процедуре предшествует несколько существенных этапов. Начальный, или лучше сказать, "нулевой" этап всегда глубоко скрыт от научной общественности. Речь идет о пробивании вакансий Президиумом Академии Наук у т. н. "Директивных Органов" (проще говоря,— у Партии и Правительства). Уже само распределение вакансий по отделениям, а в пределах отделения — по специальностям — является итогом скрытой от посторонних глаз весьма хитрой комбинационной и позиционной игры. Довольно часто уже при первой официальной публикации в "Известиях" опытный глаз видит, что та или иная вакансия выделяется под определенную персону. Например, в течение ряда выборных кампаний объявлялись вакансии академиков по специальности "физика и астрономия", так сказать, вместе. Тот факт, что астрономическая вакансия отдельно не объявлялась, почти наверняка указывал, что в академики будет избран физик. Публикацией списка вакансий в "Известиях"* официально начинается очередная выборная кампания. __________________ * В последние годы такие публикации в "Вестнике Академии Наук". Прежде чем продолжить наш анализ академических выборов, необходимо, хотя бы кратко, остановиться на важном вопросе — почему наш Учёный (и даже не всегда Учёный) люд так рвется в академические кресла? Я начну с одного далекого воспоминания. Это было, кажется, летом 1960 года. В Москву приехала делегация Королевского общества во главе с вице-канцлером, химиком профессором Мартином. По причине летних отпусков в столице было мало академической публики, и Президиум бросил клич по всем институтам собрать по возможности больше сотрудников для заполнения конференц-зала Президиума (в таких случаях горящие театры обычно обращаются за выручкой к милиционерам). Такими мерами конференц-зал удалось заполнить; пришёл туда и я. Ввиду отсутствия Президента и главного Учёного секретаря, обязанности председателя исполнял <... > Сисакян. Доклад Мартина, насыщенный юмором и богатый фактическим материалом, осветил деятельность Королевского общества в весьма выгодном свете, особенно по контрасту с хорошо знакомой присутствующим замшёлой, косной, бюрократической системой нашей Академии. И тогда Сисакян, желая сбить это впечатление, через переводчика попросил Мартина растолковать один, оставшийся ему, Сисакяну, неясным вопрос: каковы права и обязанности члена Королевского общества? Подтекст вопроса хитрого армянина был примитивен: мол, советские академики — слуги народа, а британские — лакеи империализма. Ответ Мартина продемонстрировал присутствующим отличный образец знаменитого английского юмора: "Я вас понял, профессор Сисакян. Начну с обязанностей, каждый член Королевского общества обязан ежегодно платить в казну общества 5 фунтов. Теперь поговорим о правах, каждый член означенного общества имеет право совершенно бесплатно получать периодические издания своего отделения. В среднем выходит фунтов на 7 с половиной. Так что быть членом Королевского общества — выгодно, джентльмены!" — закончил под громовой хохот собравшейся публики британец. Эта История имеет продолжение. Года два Спустя меня выбрали членом Королевского Астрономического общества. Почти сразу же я стал получать ведущие английские астрономические журналы: "Monthly Notices of Roy. Astron. Soc. и "Observatory". Радость от получения столь дефицитных у нас изданий была несколько омрачена невозможностью платить ежегодно 5 фунтов. Вскоре в Москву с визитом прибыл известный английский физик профессор Бэйтс. После того, как он поздравил меня с избранием, я поделился с ним неловкостью в связи с 5 фунтами. "О! — сказал Бэйтс,— я вижу, что Мартин вам не все сказал! Иностранные члены Королевского общества освобождены от этой неприятной обязанности — платить 5 фунтов. Так что особенно выгодно быть иностранным членом Королевского общества!" <... > С гораздо большим основанием, чем профессор Мартин, мы можем сказать, что быть членом советской академии очень выгодно, товарищи! Помимо денег, академики получают немалые блага в других формах. Прежде всего — хорошие условия в больнице АН, куда — увы — время от времени приходится попадать уже далеко немолодым деятелям Науки. Дают там нашему брату отдельные палаты — сам лежал 3 раза,— а это в наших условиях далеко не пустяк! Важнейшей привилегией академиков и член-корров является то, что их никогда не выгонят на пенсию. А сколько жизненных трагедий приходится видеть, когда крепкого, здорового 60-летнего доктора Наук переводят сперва в консультанты, а вскоре — на пенсию, на нищенские 160 рублей. Кажется, такая мелочь — академическая столовая в Москве, а как это удобно и, что греха таить, вкусно! Это уже специфика нашей хронически голодающей, одолеваемой разного рода дефицитами, страны. Не меньшее значение имеет и резкое повышение социального статуса советского Учёного после его избрания в Академию. Ведь, кажется, человек после избрания не стал ни умнее, ни чиновнее. Но это только кажется. Совсем по-другому начинает к тебе относится свое и чужое начальство и разного рода академические и министерские службы. В результате дела в твоей лаборатории пошли заметно лучше, и это сразу же становится всем видно. Вокруг "избранника" создается какая-то особая атмосфера, если угодно — благоприятный микроклимат. Как видим, оснований стремиться быть избранным в Академию Наук более чем достаточно. Таким образом, если говорить откровенно ("без булды", как любит выражаться мой сотрудник Валя Есипов), стимулом к избранию в Академию Наук являются соображения сугубо материального порядка. Соображения признания заслуг, научного престижа и пр. при выборах в нашу Академию (в отличие, скажем, от западноевропейских и американских академий) играют сугубо подчиненную роль. -------------------------- То, что с академиками власти у нас обращаются иначе, совсем иначе, чем с простыми смертными, хорошо видно на примере А.Д. Сахарова. Я бы ещё сюда добавил судьбу Т.Д. Лысенко после того, как он вышёл из фавора. <...> Реальные научные заслуги кандидата при выборах, как правило, не имеют серьезного значения. Какие же факторы являются решающими? Об этом речь будет идти ниже. Пока же остановимся на одном любопытном обстоятельстве. Ни одна академия в Мире (исключая, конечно, соцстраны, во всех деталях копирующие нашу структуру) не имеют двухстепенной системы членства, академиков и членов-корреспондентов. Такое деление имело смысл в царские времена, когда Академия находилась в Петербурге, а высокопоставленные чиновники-академики должны были состоять при ней. Неживущие в столице империи Учёные, естественно, имели статут членов-корреспондентов. В наших условиях первоначальный смысл такого деления давным-давно утерян, и оно приобрело совершенно другой смысл: есть настоящие академики и есть полуакадемики, которым надо ещё дорасти до столь высокого звания, чтобы пройдя через чистилище новых выборов, стать действительными членами. При этом делается предположение, что Учёный в промежуток между его избранием в члены-корреспонденты и действительные члены якобы может сотворить что-то новое и очень для Науки ценное. Но каждый компетентный человек понимает, что это предположение — сущий вздор. Это относится, прежде всего, к близким мне физико-математическим Наукам, но я уверен, что то же самое справедливо и для прочих Наук. В члены-корреспонденты, как правило, выбирают деятелей, возраст которых в среднем, 50 лет. Это давно уже сформировавшиеся исследователи, и все, что им положено свершить в Науке они свершили. Бывают, конечно, исключения, но они редки, да и не выбирают в Академию таких исключительных особей. Редко, очень редко после избрания и члены-корреспонденты! Учёный сотворит что-нибудь стоящее. Он обычно к этому времени давно уже стал "деятелем" — директором института, начальником крупного отдела или КБ и т.д. Поэтому, когда на выборах расписывают выдающиеся достижения такого-нибудь такого деятеля, баллотирующегося в академики, можно не сомневаться, что точно те же достижения фигурировали и при избрании его в члены-корреспонденты. Это все прекрасно понимают, но молчат ведь и сами выборщики были в таком же положении. В чем же коренная причина этого архаического и, безусловно, вредного для развития Науки двухстепенного членства? Оказывается, это имеет очень глубокий смысл. Двухстепенная система членства в Академии делает Учёных хорошо управляемыми. Уже сразу после избрания в члены-корреспонденты такой деятель начинает подумывать о следующей ступени академической иерархии. Он отлично понимает, что для того, чтобы быть избранным в действительные члены, у него должны быть наилучшие отношения с академиками своего отделения, которые будут за (или против) него голосовать. И он многие годы строит с ними отношения. Излишне подчеркивать, что такая атмосфера в Академии приводит к застою, к отсутствию настоящей критики, которая не взирает на лица, к загниванию подлинной Науки. Но зато с такими деятелями можно делать решительно все — они весьма понятливы Такой член-корреспондент вполне подобен зайцу, который до конца своих дней бежит в упряжке за морковкой, маячащей перед ним на шесте <...> И невольно вспоминаются строчки талантливого поэта Алейникова, впрочем, ни когда не печатавшиеся: "...Когда ему выдали сахар и мыло — он стал домогаться селедки с крупой! Типичная пошлость царила в его голове небольшой!.." Не следует, однако, понимать ситуацию слишком упрощенно. И среди членов-корреспондентов попадаются независимые характеры, а тут ещё это странное тайное голосование... Это приводит иногда к весьма любопытным неожиданностям, составляющим одну из прелестей нашей Академии... Описанные выше весомые, грубые и зримые академические привилегии, естественно, сделали её центром притяжения для разного рода деятелей, часто имеющих весьма косвенное отношение к Науке. Если со времен начала в нашей стране НТР бытует выражение: "середняк пошёл в Науку", то с неменьшим правом можно сказать, что в Академию Наук пошёл начальничек. Обстоятельством, благоприятствующим попаданию всякого рода начальства в де-сиянс-академию, является происшедшее в послевоенные годы изменение самого характера научного творчества. Это факт, что экспериментальные Науки стали коллективным процессом, где роль творческой личности непрерывно уменьшается. На самые видные места выдвигаются так называемые организаторы Науки — лица, зачастую с научным творчеством ничего общего не имеющие, но зато прекрасно разбирающиеся во многом другом и, прежде всего, — в людских отношениях. Вот этот-то контингент и поставляет основное число кандидатов на академические кресла. Их привлекает в Академию стабильность положения, ну, и конечно, перечисленные выше материальные блага и престижность <...> Среди прущих в Академию "организаторов Науки" особое место занимают "сынки" и "зятья". <...> На последних выборах по нашему отделению, Правда, не без скрипа, прошёл сынок Устинова — его сильно вытаскивал Александров. А вот по другому отделению забодали сынка Щелокова. Крупно погорели и зятья Кириленко и Суслова, баллотировавшиеся по отделению механики и процессов управления. В этой ситуации указанное отделение продемонстрировало, что оно не соответствует своему назначению. Но ничего! На следующих выборах положение там будет нормализовано. Ещё один сынок стал членом-корреспондентом на последних выборах — это директор Института стран Африки тов. Громыко. Я считаю, что очень повезло тов. Гвишиани, ставшему академиком на прошлых выборах незадолго до того, как его тесть тов. Косыгин сошёл с политической и жизненной сцен. <...> Итак, как мы сейчас выяснили, тяга широких слоев ученой и начальственной общественности в Академию представляется вполне понятной. Но мы уже видели на приведенных выше примерах, что перешагнуть её порог ой как нелегко, даже для высочайших сыновей и зятьев. На этом тернистом пути их подстерегают многочисленные ухабы. И первым барьером служат отборочные комиссии при отделениях. Их задача — из числа заявленного великого множества кандидатов отбирать для ориентировки голосующих малую часть, из расчёта 1-2 человека на вакансию. Практика, однако, показывает, что сверх объявленных вакансий часто удается получить 1-2 дополнительных. Часто, в явном противоречии с уставом, такие дополнительные вакансии жестко закреплены за предлагаемыми Директивными Органами кандидатами. Так было, например, на последних выборах с сынком Устинова. В таких случаях вся эта комбинация прикрывается флером "секретности" удобнейшая штука! Заметим ещё, что члены отборочной комиссии голосуют тайно. Решение отборочной комиссии (по существу, являющееся решением партийной группы) имеет очень большое значение для исхода выборов. По моим многолетним наблюдениям, свыше 50 % рекомендуемых этой комиссией избирается. Это, конечно, не в малой степени сужает свободу маневра во время голосования, но все же кое-какие возможности остаются. Следующий круг предвыборной карусели — знаменитый "президентский чай". По традиции члены отделения приглашаются Президентом для оглашения результатов работы отборочной комиссии, после чего начинается предварительный обмен мнениями по поводу кандидатур. Тем временем обслуга разносит довольно жиденький чай с лимоном и вазончики с печеньем. Сперва в присутствии всех членов отделения обсуждаются кандидатуры в член-корры, после чего член-корры постыдно, наподобие школьников из педсовета, изгоняются из зала. А ведь это пожилые деятели — многие из них директора! Оставшиеся академики обсуждают кандидатов в действительные члены: ведь при выборе последних голосуют только академики. Уже на стадии президентского чая разыгрываются первые авангардные стычки между враждующими группировками. Бывают ситуации, когда решающие выборные маневры делаются как раз на президентском чае. В качестве примера приведу случай на выборах 1946 г., когда в члены-корреспонденты баллотировался директор Пулковской обсерватории Неуймин. Его надо было выбрать — предстояло восстановление разрушенной до основания Пулковской обсерватории, да и по традиции директор Пулковской обсерватории должен иметь академическую позицию. Неуймин был "крепким" астрономом старой школы, известным своими исследованиями комет и астероидов. Выступавшие на чае у Президента Вавилова не знали, конечно, работ Неуймина это были физики. И каждый из них, желая поддержать кандидата, что-то долдонил о кометах. И постепенно эти кометы стали вязнуть на зубах. Из астрономов на чае присутствовал один Амбарцумян, который всю дискуссию молчал. Наконец, Сергей Иванович не выдержал и обратился к Виктору Амазасповичу: "Что же вы молчите — ведь Неуймин достойный кандидат, он открыл кометы..." И тут Амбарцумян, впервые нарушив молчание, очень серьезно сказал: "Да, но моя теща тоже открыла 3 кометы!" Послышались смешки. Получалось, что человека будут выбирать за дело, которое может выполнить теща... И через пару дней на выборах Неуймина завалили! А ведь прав был Амбарцумян! Он только не добавил, что его теща — Пелагея Федоровна Шайн, известнейшая женщина-астроном! Во время выборов 1976 г. я боролся за кандидатуру моего талантливейшего ученика Коли Кардашева. Его экспертная комиссия не рекомендовала совсем, и вообще практически его никто не знал. В этой ситуации моя задача на чае сводилась к привлечению внимания к его кандидатуре, что я и сделал путем реплики скандального характера. Цель была достигнута — кандидатура Кардашова запала в память! На том же чае покойный М.А. Леонтович вдребезги завалил некоего деятеля военно-промышленного комплекса. Но вот наступает финал (и главная часть) драмы выборов. И вот тут мы сталкиваемся с основными движущими силами, управляющими течением этого, казалось бы, стихийного процесса. На самом деле основное содержание выборов на уровне отделения — это столкновения и сделки между разного рода входящими в его состав мафиями. Но прежде всего, необходимо пояснить само слово — мафия. Известный американский рентгеновский астроном итальянского происхождения Риккардо Джиаккони как-то заметил: "У вас, у русских, имеется совершенно ошибочное представление о мафии. Вы наивно представляете какого-нибудь мафиози как злодейского вида малого в маске, с кинжалом в зубах и с "машинганом". Это дикая чушь! Лучше всего перевести на русский язык слово "мафия" словом "блат". Услуга за услугу! Ты мне я тебе! И все это окрашено в оптимистические тона добрых семейных отношений!" Говоря о мафии, я как раз имею в виду приведенный только что комментарий тонко разбирающегося в этом вопросе Джиаккони. В нашем отделении физики и астрономии имеются две основные мафии. Сейчас, пожалуй, самая мощная — эта мафия Черноголовки (вспомним средневековые дома "гильдии Черноголовых" в Риге и Таллине), включающая институты им. Ландау и Твердого тела, где сейчас директором Осипян. По существу, в эту мафию входит также Институт физпроблем, что на Воробьевке. Чисто работают ребята, что и говорить! Дисциплинка — что надо. Почти всех своих деятелей вывели в академики — осталось всего-ничего — Халатников, например, но уверен, что на следующих выборах он пройдет <...>. Стиль работы этой мафии — высокопарные, ужасно прогрессивные и "левые" словесные обороты. Очень цепкая компания, а главное,— дружная. Несколько сдала свои позиции мафия Института атомной энергии им. Курчатова, где долгие годы блистал наш покойный академик-секретарь Лев Андреевич Арцимович. Какие дела проворачивал! Ещё переть и переть до реального открытия термоядерного синтеза, а уже мы имеем трех молодых академиков, из них один, кажется, вполне толковый. В наши дни сила этой мафии состоит в причастности к ней самого Президента и в наличии мощного филиала в соседнем ядерном отделении. Между этими основными мафиями функционируют небольшие группки, например, кучка астрономов-классиков, окружающая Амбарцумяна. И, как обычно, имеется довольно обширное болото с неустойчивыми очертаниями берегов. Первая заповедь кандидата: чтобы из "шансонеток" попасть в "проходимцы", надо либо быть членом одной из мафий, либо надлежащим поведением заручиться их поддержкой. В частности, я всегда горел на том, что никогда не принадлежал ни к одной мафии и не вылизывал разным мафиози всякие их непотребные места. В члены-корреспонденты я был избран в 1966 году случайно. В нарушение Устава в тот год ввели довольно жесткий возрастной ценз (уже на следующих выборах отмененный). Кроме того, ко мне почему-то был очень благосклонен Лев Андреевич. Забавно слушать процедуру обсуждения кандидатов, предшествующую голосованию. По иезуитской традиции не принято ругать обсуждаемых — это почему-то считается дурным тоном. Есть, однако, богатейший арсенал средств унижения нежелательного кандидата и возвеличивания своего протеже. Не все, однако, владеют этой изощренной техникой, и довольно часто мне приходилось наблюдать смешные "ляпы", О научных заслугах кандидата говорят очень кратко, часто, пользуясь невежеством основной массы выборщиков, несут демагогический вздор. Членство кандидата в иностранных научных обществах и академиях чаще всего работает против него. "Ишь какой прыткий! Он член, и мы нет; у нас ты ещё подождешь!" Много зависит от обстановки в отделении. Например, отделение математики хорошо известно своими антисемитскими традициями. Именно там неоднократно проваливали члена ведущих академий мира, нашего крупнейшего математика — Израиля Моисеевича Гельфанда. На последних выборах он даже не баллотировался — вот молодец!* Тот факт, что я являюсь членом тех же академий, также работал против меня. Лучшего нашего астронома Соломона Борисовича Пикельнера пять раз проваливали и так и не выбрали в нашем отделении. Думаю, что в гуманитарных отделениях положение ещё сложнее. <...> ------------------------------ * Избран академиком в декабре 1984 г.— Ред. Разительный пример — Игорь Михайлович Дьяконов, крупнейший лингвист-семитолог, выдающийся историк древнего Востока, ветеран и герой Войны. Его три раза проваливали на выборах — так и не выбрали. Зато директор Института востоковедения Гафуров, бывший первый секретарь ЦК КП Таджикистана <...> был академиком <... > Таких примеров можно привести много. Значит ли это, однако, что в Академию не выбирают настоящих Учёных? Ни в коем случае! В этом как раз и состоит парадокс. Если мы составим список действительно крупных российских Учёных, живших и творивших в течение последних двух веков, мы увидим, что подавляющее их большинство было избрано в Академию Наук. Возникает естественный вопрос: как же так? Ответ состоит в том, что Академия Наук время от времени обязана выбирать настоящих Учёных — иначе этот институт перестанет быть престижным. Быть членом учреждения, основанного Петром Великим, где жили и работали Ломоносов, Павлов, Чебышев, Крылов, Ландау, где сейчас работают Капица&site=http://www.pseudology.org&server_name=Псевдология&referrer1=http://www.pseudology.org&referrer2=ПСЕВДОЛОГИЯ&target=>Капица и Сахаров — весьма лестно! Настоящих Учёных очень мало. Их особенно мало — было и есть — в нашей стране, которую уже очень давно захлестнул чиновничье-бюрократический поток. Потому можно (и даже нужно) позволять время от времени выбирать в её состав этих безобидных чудаков. Сравнительно большие шансы быть избранными имеют молодые, талантливые, тихие Учёные. Здесь важно ещё и то, что по свойствам своего характера и по молодости лет они ещё не нажили настоящих врагов. Каждый из них оправдывает безбедное существование в стенах Академии по крайней мере десятка личностей, которых мы называем балластом. Иначе увы — нельзя! При всех недостатках и несуразностях, о которых я попытался дать только самое бледное представление, Академия Наук — хорошее учреждение, где все-таки кое-что можно сделать. За это ей спасибо! Содержание www.pseudology.org