В.А. Мякотинъ "Переяславскій договоръ" 1654-го года гипертекстовая версия Вопросъ о характерѣ того соглашенія, на основѣ котораго возставшая противъ Польши и отдѣлившаяся отъ нея Украина присоединилась въ 1654 году къ Московскому государсгву, не разъ уже разбирался въ исторической и историко-юридической литературѣ. Тѣмъ не менѣе онъ и до сихъ поръ не получилъ окончательнаго, всѣми признаннаго рѣшенія, и продолжаетъ еще и сейчасъ вызывать большіе споры. Такіе споры начались уже во второй половинѣ прошлаго столѣтія, найдя себѣ выраженіе въ полемикѣ между Н.И. Костомаровымъ и Г.Ф. Карповымъ. Въ то время, какъ первый изъ названныхъ ученыхъ, слѣдуя установившейся традиціи, утверждалъ, что условія, на которыхъ состоялось присоединеніе Малороссіи къ Москвѣ, представляли собой договоръ Богдана Хмельницкаго съ московскимъ правительствомъ, принятый въ январѣ 1654 года Переяславской радой и тогда же закрѣпленный присягой московскихъ пословъ, Г.Ф. Карповъ горячо оспаривалъ это утвержденіе и доказывалъ, что никакого договора между Хмельницкимъ и правительствомъ царя Алексѣя Михайловича не существовало, а условія присоединенія Малороссіи явились въ результатѣ "челобитныхъ" козацкаго Гетмана и "пожалованій" московскаго царя [1].   Въ дальнѣйшемъ ученые разошлись между собою и въ характеристикѣ тѣхъ отношеній, какія устанавливались упомянутыми условіями между Малороссіей и Московскимъ государствомъ. Тогда какъ одни ученые находили возможнымъ характеризовать эти отношенія, какъ инкорпорацію Малороссіи, другіе опредѣляли ихъ, какъ реальную или какъ династическую унію, а третьи — какъ вассальную зависимость Украины отъ Москвы [2]. Въ послѣдніе годы эти разногласія еще болѣе обострились. Нѣкоторые изъ новѣйшихъ украинскихъ историковъ, исходя изъ идеи ο заключенномъ въ Переяславѣ договорѣ, нашли вмѣстѣ съ тѣмъ возможнымъ утверждать, что этотъ договоръ въ сущности не устанавливалъ или почти не устанавливалъ никакой постоянной и органической связи между Москвой и Украиной, оставшейся и послѣ договора независимымъ государствомъ. Переяславскій договоръ 1654 года между Украиной и Московскимъ государствомъ — писалъ въ своей книгѣ В. Липинскій — былъ только "военнымъ союзомъ", "такимъ же случайнымъ союзомъ, направленнымъ противъ Польши и заключеннымъ ради освобожденія изъ-подъ ея власти Украины, какимъ были всѣ предшествовавшіе такіе же союзы Богдана Хмельницкаго съ Крымомъ, а прежде всего съ Турціей".   Этотъ "военный союзъ" сопровождался лишь "протекторатомъ" московскаго царя, равносильнымъ предшествовавшему ему такому же протекторату турецкаго султана. "Въ борьбѣ съ Польшей царь занялъ мѣсто султана — и только. Ставъ протекторомъ Украины, онъ долженъ былъ оказать ей военную помощь противъ Польши и за эту помощь долженъ былъ получать отъ Украины ежегодно опредѣленную денежную дань, такую же, какую получалъ за свой протекторатъ султанъ въ Седмиградіи, Молдавіи и Валахіи". И самый договоръ съ царемъ былъ заключенъ "по тѣмъ готовымъ образцамъ, по которымъ заключались раньше того договоры Украины ο протекторатѣ съ султаном" [3]. Сводя соглашеніе Б. Хмельницкаго съ московскимъ правительствомъ къ "военному союзу", В. Липинскій все-же признавалъ, такимъ образомъ, что, помимо такого союза, въ соглашеніи было и нѣчто иное и что ради этого союза Хмельницкій принялъ и царскую "протекцію".   Другой изъ новѣйшихъ украинскихъ историковъ, останавливавшихся надъ этимъ вопросомъ, Р. Лащенко, идетъ въ своей попыткѣ анализа соглашенія Богдана Хмельницкаго съ Москвою еще дальше, рѣшительно отрицая возможность признанія Хмельницкимъ какой-либо "протекціи" московскаго государя. "Основой договорныхъ отношеній между Украиной и Московскимъ государствомъ — писалъ по этому поводу Р. Лащенко — безусловно нужно считать Переяславскія статьи, которыя были подтверждены въ Москвѣ. Если же глубже вдуматься въ ихъ содержаніе, то едва-ли можно говорить ο какой бы то ни было "зависимости" Гетмана отъ верховнаго властителя — царя московскаго. И Украина, и Россія договариваются, какъ совершенно независимыя и равноправныя стороны, причемъ личность Гетмана является передъ нами, какъ личность независимаго отъ Москвы правителя самостоятельнаго государства".   "При тѣхъ отношеніяхъ, — продолжалъ свою мысль названный авторъ, — какія намѣчались условіями Переяславскаго договора, Гетманъ Хмельницкій признавалъ лишь "моральный авторитетъ" московскаго царя, своего политическаго и военнаго союзника, пожалуй, даже признавалъ и его "моральное верховенство", но вмѣстѣ съ тѣмъ рѣшительно отрицалъ какое бы то ни было право царя на вмѣшательство во внутреннія дѣла Украины, оставляя всю полноту власти на управленіе козацкимъ государствомъ исключительно за собой и своимъ правительствомъ, а также сохраняя за собой и право сношеній съ другими государствами".   На большее Хмельницкій, по мнѣнію Р. Лащенка, и не могъ пойти. "Формально признать моральный авторитетъ московскаго царя, какъ своего политическаго и военнаго союзника, для закрѣпленія своихъ международныхъ позицій, продемонстрировать во-внѣ — и передъ поляками, и передъ Царьградомъ — свою связь съ организованной Политикой и военной силой, съ такимъ страшилищемъ, съ такимъ пугаломъ народовъ, какъ московскій царь, Гетманъ считалъ цѣлесообразнымъ, но дать царю юридическую почву для вмѣшательства во внутреннія дѣла Украины Гетманъ не могъ".   И если такая почва все-же нашлась, то случилось это, по мнѣнію Р. Лащенка, исключительно благодаря дѣйствіямъ московскаго правительства, съ самаго начала извратившаго ту идею "союза" или "уніи" двухъ независимыхъ государствъ, какая была положена въ основу Переяславскаго договора [4]. При наличіи въ существующей литературѣ такихъ глубокихъ и такъ далеко идущихъ разногласій, естественно попытаться заново пересмотрѣть спорный вопросъ. Первымъ шагомъ на пути такого пересмотра должно быть, конечно, точное установленіе относящихся къ данному вопросу фактовъ, нашедшихъ себѣ отраженіе въ дошедшихъ до насъ источникахъ. Припомнимъ же эти факты въ ихъ хронологической послѣдовательности. I. Начавъ свое возстаніе противъ Польши, Богданъ Хмельницкій уже очень скоро вступилъ въ сношенія съ Москвою. Стремясь найти себѣ въ ней поддержку противъ поляковъ, онъ настойчиво убѣждалъ московское правительство воспользоваться удобнымъ случаемъ и съ своей стороны объявить войну Польшѣ. Съ теченіемъ времени, по мѣрѣ того, какъ первые головокружительные успѣхи возстанія смѣнились неудачами и борьба возставшаго края съ Польшей стала все больше пріобрѣтать затяжной характеръ, эти совѣты и убѣжденія козацкаго Гетмана постепенно уступили свое мѣсто прямымъ просьбамъ ο помощи, а затѣмъ и ο принятіи Малой Россіи подъ покровительство московскаго государя.   Въ Москвѣ, однако, встрѣчали и эти совѣты, и эти просьбы безъ особаго воодушевленія. Здѣсь еще свѣжа была память ο тяжелыхъ потеряхъ, понесенныхъ въ борьбѣ съ Польшей при царѣ Михаилѣ, и московское правительство, какъ ни желало оно вернуть эти потери, съ большой осторожностью относилось къ мысли ο новой войнѣ съ Рѣчью Посполитой. Тѣмъ не менѣе оно не рѣшалось и совершенно отказать въ помощи единовѣрнымъ "черкасамъ", возставшимъ, какъ они увѣряли въ Москвѣ, прежде всего за угнетенную поляками православную вѣру. Поэтому правительство царя Алексѣя попыталось пойти по среднему пути и оказать Хмельницкому просимую помощь въ такой формѣ, которая не вела бы къ прямому столкновенію съ Польшей. Въ этихъ видахъ оно то изъявляло готовность принять Гетмана и козацкое войско "подъ руку" московскаго государя въ томъ случаѣ, если польскій король "освободитъ" ихъ, то предлагало Хмельницкому со всѣмъ войскомъ переселиться въ границы Московскаго государства.   Но такія предложенія, естественно, ни къ чему не вели, и московское правительство увидѣло, наконецъ, себя передъ необходимостью перейти къ болѣе рѣшительнымъ шагамъ, тѣмъ болѣе, что Хмельницкій, окончательно отчаявшійся въ возможности достигнуть удовлетворительнаго соглашенія съ Польшей или отбиться отъ нея собственными силами, а вмѣстѣ съ тѣмъ и начавшій уже терять терпѣніе отъ московской волокиты, сталъ грозить переходомъ подъ власть Турціи. Лѣтомъ 1653 года изъ Москвы отправлено было въ Варшаву посольство, которое должно было передать польскому правительству предложеніе царя, чтобы "король и паны рады... междоусобіе успокоили и учинили бъ миръ по Зборовскому договору". Когда и этотъ шагъ не далъ результатовъ, Москва рѣшилась пойти на присоединеніе Украины и войну съ Польшей. 1-го октября 1653 года спеціально собранный земскій соборъ, обсудивъ вопросъ ο просьбахъ Хмельницкаго и поведеніи польскаго правительства, постановилъ, "чтобъ великій государь, царь и великій князь Алексѣй Михайловичъ всея Руси изволилъ того Гетмана Богдана Хмельницкаго и все войско запорожское съ городами ихъ и землями принять подъ свою государскую высокую руку". Вслѣдъ за тѣмъ, "для государева и земскаго великаго дѣла", къ Хмельницкому отправлено было посольство, во главѣ котораго былъ поставленъ бояринъ В.В. Бутурлинъ. 31-го декабря посольство это прибыло въ Переяславъ, а черезъ нѣсколько дней сюда же пріѣхалъ и Б. Хмельницкій со всей видной старшиной козацкаго войска, чтобы "о всѣхъ дѣлахъ разговоръ учинить". Обстоятельныя свѣдѣнія объ этомъ "разговорѣ" и обо всемъ, что въ связи съ нимъ происходило въ эти дни въ Переяславѣ, сохранилъ намъ статейный списокъ Бутурлина. Согласно его сообщенію, Хмельницкій утромъ 8-го января собралъ у себя тайную раду козацкой старшины и на этой радѣ "полковники и судьи и ясаулы подъ государеву высокую руку подклонились". Послѣ этого въ тотъ-же день собралась общая рада, на которой присутствовало великое множество людей всякаго чина. Гетманъ выступилъ передъ этой радой съ рѣчью, указывая на необходимость выбора между четырьмя государями — турецкимъ султаном, крымскимъ ханомъ, польскимъ королемъ и московскимъ царемъ, — и рада единодушно высказалась за подданство царю московскому. "Козаки и мѣщане всѣ подъ государеву высокую руку подклонились". При этомъ радѣ не было предложено гетманомъ и ею самою не было выставлено никакихъ оговорокъ и условій [5]. Затѣмъ, однако, зашла было и рѣчь объ условіяхъ. Когда послѣ рады Гетманъ и войсковая старшина, побывавъ у Бутурлина и выслушавъ его рѣчь, въ которой онъ сообщилъ ο согласіи царя принять ихъ подъ свою руку и обѣщалъ имъ отъ царскаго имени "милость и отъ недруговъ оборону и защищеніе", отправились для присяги царю въ соборную церковь, Гетманъ выразилъ пожеланіе, "чтобъ имъ, Василью Васильевичу (Бутурлину) съ товарищи, учинити вѣру за царя и великаго князя Алексѣя Михайловича всея Руси, что ему, государю, ихъ, Гетмана Богдана Хмельницкаго и все войско запорожское, польскому королю не выдавать и за нихъ стоять и вольностей не нарушить, и кто былъ шляхтичъ или козакъ или мѣщанинъ и кто въ какомъ чину напередъ сего и какія маетности у себя имѣлъ, и тому бъ всему быть по прежнему; и пожаловалъ бы государь, велѣлъ имъ дать на ихъ маетности государевы грамоты".   Царскіе послы, однако, какъ нельзя болѣе рѣшительно отказались отъ обращеннаго къ нимъ предложенія присягнуть за царя. "А того, что за великаго государя вѣру учинити, — заявилъ Бутурлин, — николи не бывало и впредь не будетъ, и ему, Гетману, и говорить ο томъ было непристойно, потому что всякой подданный повиненъ вѣру дати своему государю. И онъ бы, Гетманъ, и все войско запорожское... вѣру великому государю дали безъ всякаго сомнѣнія, а великій государь учнетъ ихъ держать въ своемъ государевомъ милостивомъ жалованьи и въ призрѣньѣ, отъ недруговъ ихъ въ оборонѣ и защищеньѣ, и вольностей у нихъ не отыметъ, маетностями ихъ, кто чѣмъ владѣетъ, великій государь ихъ пожалуетъ, велитъ имъ владѣть по прежнему".   Гетманъ и старшина попытались еще сослаться на то, что "польскіе короли своимъ подданнымъ всегда присягаютъ". Но этотъ аргументъ не поколебалъ царскихъ пословъ. "Николи того не повелось, — отвѣтилъ Бутурлин, — что за нихъ, государей, подданнымъ вѣру давати, а даютъ вѣру государю подданные... Что польскіе короли подданнымъ своимъ чинятъ присягу, и того въ образецъ ставить непристойно, потому что тѣ короли иновѣрные и не самодержцы... Да и теперь Гетману и полковникамъ говорить ο томъ непристойно, потому что государево слово перемѣнно не бываетъ".   Гетману и старшинѣ пришлось уступить, и они заявили, что "во всемъ полагаются на государеву милость", а "о своихъ дѣлехъ учнутъ они, Гетманъ и все войско запорожское, бить челомъ великому государю". Послѣ того "Гетманъ Богданъ Хмельницкій и писарь Иванъ Выговскій и обозничей и судьи и полковники вѣру государю учинили въ томъ, что быти имъ съ землями и городами подъ государевой высокой рукой на вѣки неотступнымъ" [6]. Вслѣдъ за старшиной принесло присягу и остальное населеніе Переяслава, а затѣмъ и всей Украины, находившейся подъ властью Б. Хмельницкаго. На этомъ, однако, переяславскій "разговоръ" еще не прекратился. Черезъ нѣсколько дней послѣ принесенія присяги къ Бутурлину и его товарищамъ явились войсковой писарь Выговскій и полковники съ просьбой дать имъ, по крайней мѣрѣ, "письмо за своими руками, чтобъ волностямъ и маетностямъ быть по прежнему". Но царскіе послы отвергли и эту просьбу, какъ "непристойную". "А говорили вы — прибавили они — ο томъ, что хотѣли послать бить челомъ къ великому государю нашему, его царскому величеству, и нынѣ надобно вамъ дѣлать такъ". Козацкая старшина вынуждена была опять-таки подчиниться, и "Гетманъ и полковники во всемъ положили на государеву волю [7]. Въ дальнѣйшемъ "разговоръ" и сосредоточился уже исключительно на существѣ тѣхъ "вольностей", ο которыхъ они согласились "бить челомъ" московскому государю. Въ этой области, нужно сказать, "разговоръ" не отличался большой ясностью и опредѣленностью. И всего больше, пожалуй, такой его характеръ зависѣлъ отъ того обстоятельства, что Гетманъ и окружавшая его старшина, являвшіеся въ этотъ моментъ правительствомъ освобожденной отъ власти поляковъ Украины и замѣнившіе собой въ ней уничтоженную возстаніемъ прежнюю польскую администрацію, не успѣли еще вполнѣ осознать свое новое положеніе и продолжали чувствовать себя прежде всего, если не исключительно, вождями и представителями козацкаго войска, точнѣе говоря — верхняго слоя этого войска, со всѣми тѣми тенденціями, какія свойственны были данному слою въ польское время. Гетманъ — разсказывается въ статейномъ спискѣ Бутурлина — "говорилъ боярину съ товарищи: чтобъ великій государь указалъ съ городовъ и мѣстъ, которые поборы напередъ сего сбираны на короля и на римскіе кляшторы и на пановъ, сбирати на себя государя; а за которыми де монастыри мѣста и села и мѣстечки даны, и чтобъ государь пожаловалъ, велѣлъ тому всему быти за монастыри и за церквами по прежнему, для того, что тѣ мѣста къ монастырямъ и къ церквамъ данье прежнихъ великихъ князей россійскихъ".   Кромѣ того, Гетманъ еще говорилъ: "Отданы де у нихъ промыслы въ дву или трехъ городѣхъ на урочные лѣта и изъ урочныхъ лѣтъ еще не вышли, а доведетца держать годы по два и по три; и чтобъ государь пожаловалъ, велѣлъ тѣ урочные лѣта откупщикамъ додержать, а до урочныхъ лѣтъ промысловъ у нихъ не отнимать".   Бутурлин съ товарищами завѣрилъ Гетмана, что московскій государь не станетъ отнимать имѣній у православныхъ монастырей и церквей, равно какъ позволитъ наличнымъ откупщикамъ сборовъ додержать свои откупа до условленныхъ сроковъ. Затѣмъ, однако, войсковой писарь Выговскій предъявилъ еще просьбу: "Какъ де государь изволитъ прислать воеводъ въ городы, и чтобъ доходы на государя сбирать ихъ началнымъ людемъ и отдавать воеводамъ, для того, что де люди здѣсь къ вашимъ обычеемъ не признались". Наряду съ этимъ царскимъ посламъ пришлось выслушать и другія заявленія. Гетманъ и старшина говорили Бутурлину съ товарищами: "Въ запорожскомъ де войскѣ кто въ какомъ чину былъ по ся мѣста, и нынѣ бы государь пожаловалъ, велѣлъ быть потому, чтобъ шляхтичъ былъ шляхтичемъ, а козакъ козакомъ, а мѣщанинъ мѣщаниномъ, а козакомъ бы де судитца у полковниковъ и у сотниковъ. Α чтобъ де не такъ быть, какъ были за польскимъ королемъ; покамѣста козакъ живъ, потамѣста за нимъ и маетность, а какъ умретъ, и паны де тѣ маетности обираютъ на себя, а жонъ и дѣтей высылаютъ вонъ; да и волностей бы ихъ пожаловалъ государь, отнимать у нихъ не велѣлъ".   Далѣе Хмельницкій высказалъ желаніе, чтобы число козацкаго войска было установлено въ 60.000 человѣкъ. Когда же бояре указали, что объ этомъ ему слѣдуетъ бить челомъ государю, Гетманъ говорилъ: "То де ему, государю, къ чести и къ повышенью, что у него, государя, войска будетъ много. Хотя бъ де государь пожаловалъ, велѣлъ у нихъ войску быть и болши того, то де и лутче; а жалованья они у царскаго величества на тѣхъ козаковъ не просятъ. Α какъ де они были противъ короля подъ Зборовымъ, и въ тѣ поры съ нимъ, гетманомъ, запорожского войска было 360.000".   Наконецъ, Гетманъ заявилъ боярамъ свое желаніе бить челомъ государю о пожалованіи ему "на булаву" Чигиринскаго полка, а затѣмъ и войсковой писарь Выговскій сообщилъ, что намѣренъ просить государя ο сохраненіи за нимъ находящихся въ его владѣніи имѣній и пожалованіи ему новыхъ. Со своей стороны Бутурлин съ товарищами, въ отвѣтъ на всѣ просьбы и заявленія, неизмѣнно обнадеживали Гетмана и старшину, что въ результатѣ ихъ челобитій царь не оставитъ ихъ своей милостью, но дальше такихъ обнадеживаній не шли и, оставаясь вѣрными однажды усвоенной линіи поведенія, никакихъ опредѣленныхъ обѣщаній за царское правительство не давали [8]. Согласно прямому смыслу этихъ просьбъ и заявленій, Гетманъ и старшина собирались передать "земли и города" Украины въ подданство московскаго государя на тѣхъ-же началахъ, на какихъ находились они передъ тѣмъ въ подданствѣ польскихъ королей, когда Украина въ своемъ правовомъ положеніи ничѣмъ не отличалась отъ другихъ провинцій польскаго королевства. Московскій царь, по этимъ заявленіямъ, долженъ былъ получить въ свое непосредственное владѣніе и распоряженіе всѣ бывшія королевскія имѣнія, равно какъ бывшія имѣнія пановъ и католическихъ монастырей, и только православнымъ монастырямъ и церквамъ обезпечивалось сохраненіе ихъ имѣній, право же распоряженія остальными имѣніями со стороны царя еще подчеркивалось обращенными къ нему просьбами Гетмана и ближайшаго его помощника ο надѣленіи ихъ имѣніями.   Далѣе предполагалось, что царь пришлетъ въ города Малой Россіи своихъ воеводъ и будетъ получать въ свою казну всѣ доходы, причемъ выговаривалась лишь возможность сбора этихъ доходовъ для передачи ихъ воеводамъ мѣстными "начальными людьми" и сохраненія отданныхъ уже на откупъ сборовъ за откупщиками до условленныхъ съ ними сроковъ. Наряду съ этимъ предполагалось и полное сохраненіе стараго, существовавшаго до возстанія, общественнаго порядка, построеннаго на строгомъ разграниченіи сословій: шляхтичъ долженъ былъ оставаться шляхтичемъ, козакъ козакомъ, мѣщанинъ мѣщаниномъ. Для козаковъ при этомъ выговаривалось спеціальное подтвержденіе ихъ правъ, соединенное, правда, съ нѣкоторымъ ихъ расширеніемъ. Но и эти расширенныя права имѣли бы только сословный, а не государственный характеръ; козаки должны были имѣть свой сословный судъ, ихъ земли должны были быть прочно утверждены за ними въ наслѣдственное владѣніе, наконецъ, самое число козацкаго войска предполагалось значительно расширить. Въ принципѣ все это не выходило за предѣлы стараго общественнаго строя. Въ концѣ концовъ, однако, это стремленіе держаться на почвѣ стараго государственнаго и общественнаго порядка приводило собесѣдниковъ Бутурлина къ тому, что отдѣльныя ихъ заявленія плохо вязались между собою. Выражая готовность передать въ руки царя всѣ свободныя имѣнія въ странѣ и въ московскую казну всѣ сборы съ населенія, Гетманъ и старшина въ то-же время вызывались держать многочисленное войско безъ жалованія и какъ-будто безъ доходовъ на него. Съ другой стороны, Гетманъ и окружавшая его старшина говорили ο необходимости сохраненія строгихъ сословныхъ граней, а вмѣстѣ съ тѣмъ Гетманъ предлагалъ держать неограниченное по численности козацкое войско, прямо ссылаясь на многозначительный примѣръ Зборовскаго похода, во время котораго, по словамъ одного изъ полковниковъ Хмельницкаго, "поспольство въ Козачество все поворотилось", а по выраженію малорусскаго лѣтописца, "усе що живо, поднялось въ козацтво" [9]. Къ моменту окончательныхъ переговоровъ, для которыхъ въ мартѣ того-же 1654 года въ Москву прибыли посланцы Хмельницкаго, войсковой судья Самойло Богдановъ и переяславскій полковникъ Павелъ Тетеря, эти противорѣчія въ значительной мѣрѣ сгладились и заявленія, шедшія отъ Гетмана, приняли болѣе стройный видъ. Но все-же въ нихъ и въ этотъ заключительный моментъ не было рѣшительно выставлено вполнѣ ясной и опредѣленной формулы, настолько отчетливой, чтобы она не могла вызывать никакихъ сомнѣній. Нѣкоторое подобіе такой формулы имѣлось, правда, въ тѣхъ "статьяхъ", которыми Богданъ Хмельницкій снабдилъ своихъ посланниковъ и которыя были ими предъявлены въ Москвѣ. Въ одной изъ этихъ "статей" указывалось именно на то, что Гетманъ хотѣлъ бы поставить Малороссію въ положеніе приблизительно такого же вассала Московскаго государства, какими были для тогдашней Турціи Венгрія, Молдавія и Валахія, — вассала, обязаннаго уплачивать своему сюзерену опредѣленную дань и выставлять въ извѣстныхъ случаяхъ вспомогательное войско, но за то пользующагося полной свободой въ своихъ внутреннихъ дѣлахъ и даже нѣкоторою самостоятельностью въ сферѣ внѣшней Политики [10].   Однако же, это указаніе далеко не занимало въ "статьяхъ" Хмельницкаго того центральнаго положенія, на какое оно могло бы претендовать по своему смыслу. Наоборотъ, брошенное какъ-бы вскользь, сопровождавшееся немедленными оговорками, оно вмѣстѣ съ тѣмъ было въ сущности и мало согласовано съ содержаніемъ другихъ гетманскихъ "статей", среди которыхъ оно помѣщалось. При такихъ условіяхъ московскимъ боярамъ удалось сразу отбросить его, повидимому, даже безъ обсужденія, и посланники Хмельницкаго легко вернулись къ прежней постановкѣ вопроса ο доходахъ, согласно которой они должны были собираться въ Малороссіи мѣстными должностными лицами и передаваться государевымъ воеводамъ или присланнымъ отъ государя людямъ. Но тѣмъ самымъ устранялся и вопросъ ο правахъ Малороссіи, какъ особой территоріальной единицы, а оставался лишь вопросъ ο правахъ отдѣльныхъ группъ ея населенія, что въ сущности соотвѣтствовало и основной тенденціи "статей" самого Хмельницкаго. Среди этихъ группъ данныя "статьи" на первый планъ выдвигали Козачество, удѣляя ему наибольшее вниманіе. Согласно имъ, за Козачествомъ предполагалось сохранить полную свободу самоуправленія, свой совершенно независимый судъ по своимъ законамъ и обычаямъ и всѣ вообще козацкія вольности. "Въ началѣ — говорилось въ первой изъ присланныхъ Хмельницкимъ "статей" — изволь твое царское величество подтвердити права и волности наши войсковые, какъ изъ вѣковъ бывало въ войскѣ запорожскомъ, что своими правами суживались и вольности свои имѣли въ добрахъ и судахъ; чтобъ ни воевода, ни бояринъ, ни столникъ въ суды войсковые не вступался, но отъ старшихъ своихъ чтобы товарищество сужены были: гдѣ три человѣка козаковъ, тамъ два третьяго должны судить" [11].   За этимъ слѣдовала просьба объ опредѣленіи числа козацкаго войска въ 60.000 человѣкъ, ο свободномъ выборѣ Гетмана, ο пожалованіи ему "на булаву" Чигиринскаго староства, и неприкосновенности козацкихъ земельныхъ имуществъ и ο сохраненіи ихъ по смерти козаковъ за ихъ вдовами и дѣтьми, ο назначеніи жалованія на войсковую артиллерію, на гарнизонъ крѣпости Кодака и на запорожцевъ, ο назначеніи жалованія деньгами и мельницами членамъ войсковой и полковой старшины, которые "расходъ великій имѣютъ" или-же "на услугахъ войсковыхъ всегда обрѣтаются и хлѣба пахать не могутъ", наконецъ, ο жалованіи всему козацкому войску. "Обычай тотъ бывалъ, — поясняла соотвѣтствующая "статья", — что всегда войску запорожскому платили". При этомъ Гетманъ и войско обѣщали: "Мы сами смотръ межъ себя имѣть будемъ, и кто козакъ, тотъ будетъ волность козацкую имѣть, а кто пашенной крестьянинъ, тотъ будетъ должность обыклую его царскому величеству отдавать, какъ и прежде сего". Co своей стороны московское правительство согласилось на всѣ эти предложенія, сдѣлавъ оговорки лишь по вопросу ο жалованіи. На жалованіе войсковой артиллеріи, запорожцамъ и старшинѣ оно дало согласіе, замѣтивъ только, что все это жалованіе должно даваться "изъ тамошнихъ доходовъ". Отъ установленія же жалованія для всего козацкаго войска сперва рѣшено было "отговаривать" гетманскихъ посланцовъ, напомнивъ имъ рѣчи Гетмана въ Переяславѣ. Однако же, посланники и послѣ такихъ "отговоровъ" упрямо стояли на своей просьбѣ. Тогда окончательное рѣшеніе этого вопроса было временио отсрочено. "А что — говорилось въ объявленной посланникамъ царской резолюціи — въ Малой Россіи въ городѣхъ и мѣстѣхъ какихъ доходовъ, и про то царскому величеству невѣдомо, и великій государь нашъ посылаетъ доходы описать дворянъ. Α какъ тѣ царскаго величества дворяне доходы всякіе опишутъ и смѣтятъ, и въ то время ο жалованьѣ на войско запорожское, по разсмотрѣнію, и указъ будетъ". Гораздо меньше уже вниманія удѣлено было въ "статьяхъ" Хмельницкаго другимъ общественнымъ классамъ Малой Россіи. Въ общемъ, можно сказать, гетманскія "статьи" стремились сохранить за ними то-же положеніе, какое они занимали въ странѣ и раньше. И первое мѣсто среди этихъ классовъ условія, предлагавшіяся московскому государю вождемъ малорусскаго возстанія, отводили шляхтѣ, правда, лишь православнаго исповѣданія. "Шляхта, — говорилось въ одной изъ первыхъ же "статей", — которые въ Малой Россіи обрѣтаются и вѣру, по непорочной заповѣди Христовѣ, тебѣ, великому государю, учинили, чтобъ при своихъ шляхетскихъ волностяхъ пребывали и межъ себя старшихъ на уряды судовые обирали и добра свои и волности имѣли, какъ при королехъ польскихъ бывало, чтобъ и иные, увидя таковое пожалованье твоего царскаго величества, клонилися подъ область и подъ высокую и крѣпкую руку твоего царскаго величества со всѣмъ міромъ христіанскимъ.   Суды земскіе и градцкіе черезъ тѣхъ урядниковъ, которыхь они сами себѣ добровольно оберутъ, исправлены быть имѣютъ, какъ и прежде сего". Въ другой "статьѣ" Гетманъ просилъ, чтобы вообще ни въ чемъ не нарушались "права, наданые изъ вѣковъ отъ княжатъ и королей какъ духовнымъ, такъ и мірскимъ людемъ". Кромѣ того, на словахъ гетманскіе посланцы передали его просьбу, чтобы московскій государь далъ свои жалованныя грамоты кіевскому митрополиту и всему вообще малорусскому духовенству на ихъ права, привилегіи и владѣнія. На всѣ эти просьбы и условія московское правительство опять-таки дало свое согласіе. Особая "статья" была посвящена гетманомъ вопросу ο городахъ и органахъ управленія въ нихъ. "Въ городѣхъ — говорилось въ ней — урядники изъ нашихъ людей чтобъ были обираны на то достойные, которые должны будутъ подданными твоего царскаго величества исправляти или урежати и приходъ належачей въ правду въ казну твоего царскаго величества отдавати". Въ случаѣ безоговорочнаго принятія этой "статьи", управленіе Малороссіи получило бы совершенно автономный характеръ.   Однако жe, въ послѣдовавшей царской резолюціи смыслъ ея былъ нѣсколько съуженъ. "Государь — гласила эта резолюція — указалъ и бояре приговорили быть по ихъ челобитью; а быти бъ урядникомъ, войтомъ, бурмистромъ, райцомъ, лавникомъ; и доходы денежные и хлѣбные и всякіе на государя сбирати и отдавать въ государеву казну тѣмъ людемъ, которыхъ государь пришлетъ, и тѣмъ людемъ, кого для тое сборные казны государь пришлетъ, надъ тѣми сборщиками смотрѣть, чтобъ дѣлали правду". Такимъ образомъ, сборъ доходовъ оставлялся въ рукахъ выборныхъ городскихъ властей, но послѣднія подчинялись контролю присылаемыхъ московскимъ государемъ людей. Наконецъ, на словахъ посланцы Гетмана передали еще одну его просьбу: "Чтобъ государь пожаловалъ его, велѣлъ ему и дѣтемъ его дать въ вотчину городъ Гадячъ, что напередъ того бывало за Конецпольскимъ". И на эту просьбу московское правительство отвѣтило согласіемъ [12]. Въ результатѣ всѣхъ рѣшеній, принятыхъ въ Москвѣ послѣ обсужденія письменныхъ "статей" Гетмана и словесныхъ заявленій его посланниковъ, соглашеніе между Богданомъ Хмельницкимъ и московскимъ правительствомъ было окончательно установлено. Немедленно вслѣдъ за этимъ оно было закрѣплено въ рядѣ торжественныхъ актовъ московской власти. 27 марта "войску запорожскому" дана была царская жалованная грамота, возвѣщавшая, что войско это "вѣру намъ, великому государю, и нашимъ государскимъ дѣтямъ и наслѣдникомъ на вѣчное подданство учинили" и "царскому величеству будутъ служить въ вѣки", а государь пожаловалъ Гетмана Богдана Хмельницкаго и все войско запорожское, "велѣлъ имъ быти подъ царскаго величества высокою рукою по прежнимъ ихъ правамъ и привиліямъ, каковы имъ даны отъ королей польскихъ и великихъ князей литовскихъ, и тѣхъ правъ и вольностей нарушивати ничѣмъ не велѣлъ".   Перечисливъ важнѣйшія изъ условленныхъ правъ Козачества — 60.000-ую численность войска, свободный выборъ Гетмана, свой судъ по своимъ обычаямъ, неотъемлемость земельныхъ имуществъ, — грамота повторяла: "Нашимъ царскаго величества подданнымъ Богдану Хмельницкому, Гетману войска запорожскаго, и всему войску запорожскому быти подъ нашею высокою рукою по своимъ прежнимъ правамъ и привиліямъ и по всѣмъ статьямъ, которыя написаны выше сего".   Въ тотъ-же день царемъ была выдана и другая жалованная грамота — малорусской православной шляхтѣ. По просьбѣ Гетмана и войска — говорилось въ этой грамотѣ — "мы, великій государь... шляхтѣ, которая пребываеть въ нашей царскаго величества отчинѣ въ Малой Россіи, велѣли быть подъ нашею царскаго величества высокою рукою по прежнимъ ихъ правамъ и привиліямъ, каковы даны имъ права и привилія и волности отъ королей польскихъ, а волностей ихъ шляхетскихъ ни въ чемъ нарушивати не велимъ, и старшихъ имъ себѣ на уряды судовые земскіе и градцкіе выбирати межъ себя самимъ и маетностями своими владѣть поволили, и судитися имъ межъ себя по своимъ правамъ поволили".   Далѣе, въ тотъ-же день 27 марта, особой грамотой Хмельницкому, помимо даннаго ему "на булаву" Чигиринскаго староства, пожалованъ былъ царемъ г. Гадячъ, съ тѣмъ, чтобы ему "тѣмъ городомъ Гадичемъ владѣть такъ, какъ прежде того г. Гадичъ былъ за прежними вотчинниками, со всѣми къ нему принадлежностями". Подтверждены были Хмельницкому царскими грамотами и данныя ему польскимъ королемъ въ 1649-1650 гг. имѣнія. Вмѣстѣ со всѣми этими грамотами посланцамъ Гетмана былъ переданъ и списокъ гетманскихъ "статей" съ положенными на нихъ царскими резолюціями, подтверждавшими тѣ изъ выговоренныхъ условій, которыя не вошли въ жалованныя грамоты [13]. Вскорѣ послѣ того нѣсколькимъ городамъ Малороссіи, по ихъ просьбамъ, были также даны царскія жалованныя грамоты, подтверждавшія имъ Магдебургское право, которымъ они пользовались въ періодъ польскаго владычества, и нѣкоторыя другія привилегіи и льготы ихъ населенія.   Наконецъ, рядъ царскихъ жалованныхъ грамотъ былъ въ скоромъ времени выданъ и малорусскому духовенству, равно какъ и отдѣльнымъ лицамъ изъ среды населенія Малороссіи, которыя пошли по слѣдамъ Богдана Хмельницкаго и обратились къ московскому государю съ просьбами ο подтвержденіи имъ прежнихъ или пожалованіи новыхъ имѣній. II. Таковы факты, относящіеся къ исторіи переговоровь 1654 года. И, думается, изъ этихъ фактовъ сами собою вытекаютъ опредѣленные выводы. Прежде всего приходится отмѣтить, что имѣющіеся въ нашемъ распоряженіи источники не даютъ основанія говорить ο "Переяславскомъ договорѣ", какъ объ актѣ, установившемъ особыя права Украины въ моментъ ея соединенія съ Московскимъ государствомъ. Такого договора въ строгомъ смыслѣ этого слова не существовало. Въ Переяславѣ въ январѣ 1654 года было только принято, сперва совѣщаніемъ козацкой старшины, затѣмъ общей радой "войска запорожскаго", рѣшеніе передать "земли и города" Малой Россіи въ подданство московскаго государя, была принесена присяга послѣднему и начаты были переговоры объ условіяхъ, на которыхъ могло осуществиться на практикѣ это подданство. Закончены эти переговоры были уже два слишкомъ мѣсяца спустя въ Москвѣ. Но и въ этотъ заключительный ихъ моментъ завершившее ихъ соглашеніе съ формальной стороны не явилось договоромъ. Оно было облечено въ другую, болѣе привычную и болѣе пріемлемую для старой Москвы форму. "Гетманъ и все войско запорожское на бумагѣ, по существу же Гетманъ и окружавшая его старшина [14] предъявили свои просьбы и условія, придавъ имъ форму "челобитій", а московскій государь "пожаловалъ" своихъ новыхь подданныхъ, удовлетворивъ, за немногими исключеніями, почти всѣ высказанныя ими пожеланія. Нѣкоторые изъ современныхъ украинскихъ историковъ держатся, какъ мы видѣли, другого мнѣнія. Но утверждать, какъ это дѣлаетъ, напримѣръ, г. Липинскій, будто Хмельницкій заключилъ съ Московскимъ государствомъ только "военный союзъ", подобный тѣмъ, какіе заключались раньше съ крымскимъ ханомъ и турецкимъ султаном, и будто онъ призналъ надъ собою лишь "протекторатъ" московскаго царя, можно только въ томъ случаѣ, если рѣшительно закрыть глаза на всѣ показанія источниковъ и на всѣ вскрывающіеся въ нихъ факты.   Для провѣрки такого утвержденія нѣтъ надобности даже приводить на справку терминологію актовъ той эпохи, въ которыхъ Хмельницкій и все населеніе Малороссіи именуются московской властью и именуютъ себя сами "подданными" царя. Достаточно вспомнить лишь тотъ фактъ, что и въ Переяславѣ, и въ Москвѣ Хмельницкій отдавалъ всѣ имѣнія Малороссіи въ распоряженіе царя и самъ просилъ у него пожалованій изъ этихъ имѣній. Просить у крымскаго хана имѣній на Украинѣ Хмельницкому, конечно, не пришло бы и въ голову. У московскаго же царя онъ просилъ ихъ, и просилъ, конечно, потому, что признавалъ его для себя "государемъ", а не союзникомъ. Еще менѣе выдерживаетъ сопоставленіе съ подлинными фактами, нашедшими отраженіе въ источникахъ, утвержденіе Р. Лащенка, будто и послѣ Переяславской рады, по прямому смыслу соглашенія между Украиной и Москвой, они должны были оставаться совершенно независимыми другъ отъ друга государствами, связанными только "добрососѣдскими взаимными отношеніями". Увѣряя, что "Переяславскимъ договоромъ" было создано именно такое положеніе и что Хмельницкій и въ "статьяхъ", присланныхъ имъ въ Москву, "старался подчеркнуть идею равенства Украины съ Московскимъ государствомъ и полную независимость первой отъ послѣдняго", Р. Лащенко находитъ, что не мирящіяся съ этимъ выраженія царской грамоты войску запорожскому были продиктованы исключительно стремленіями московской Политики "перемѣшать карты" и "окутать московскимъ туманомъ совершенно ясный смыслъ договора".   "Въ моментъ заключенія Переяславскаго договора открыть свои карты — свои тайныя мысли — насчетъ Украины, назвать сразу и открыто въ своей грамотѣ Богдану Хмельницкому Украину своею "отчиною", царь московскій, — пишетъ Р. Лащенко — очевидно, не могъ: это было бы нетактичнымъ и слишкомъ ужъ грубымъ шагомъ даже для московскаго самодержца... Съ другой стороны, такой шагъ въ тотъ моментъ — моментъ заключенія договора — и не отвѣчалъ политическимъ планамъ царя.   Изъ элементарной политической осторожности нужно было еще нѣсколько обождать съ такой откровенной интерпретаціей, съ такимъ "разъясненіемъ" условій договора. Но намекнуть Гетману и всѣмъ, "кому вѣдать надлежитъ" (напр. полякамъ, турецкому султану), про свой "суверенитетъ" надъ Украиной, продемонстрировать значеніе своей "высокой руки" въ декларативной формѣ, не раскрыть, а, такъ сказать, "перемѣшать карты", затуманить дѣйствительный смыслъ договора, придать ему въ общей формѣ соотвѣтствующее московскимъ интересамъ толкованіе, — царь, очевидно, считалъ въ тотъ моментъ и цѣлесообразнымъ, и необходимымъ.   Въ Москвѣ, конечно, хорошо понимали, что упустить такой моментъ, какъ подписаніе договора съ Украиной, для политической манифестаціи правъ московскаго царя на Украину, было бы исторической ошибкой, которую трудно было бы исправить даже и въ близкомъ будущемъ. Вотъ царь и не упускаетъ этого момента и спѣшитъ дать толкованіе договорныхъ статей въ своей исторической жалованной грамотѣ Гетману Богдану Хмельницкому и всему войску запорожскому, поставивши тѣмъ и Гетмана, и войско, и всю Украину передъ совершившимся фактомъ... Вмѣсто манифестаціи добрососѣдскихъ отношеній, царь драпируется въ тогу "протектора", "покровителя", ставитъ себя сразу въ положеніе хана Золотой Орды, берущаго подъ свое покровительство новаго бея, новаго улускаго эмира, разговариваетъ съ союзникомъ гетманомъ такимъ языкомъ, какимъ говорили бояре со своими "слугами", "дѣловыми людьми", или добрый "баринъ" со своими холопами" [15]. Въ дѣйствительности всѣ эти утвержденія представляютъ собою ничто иное, какъ плодъ сплошного недоразумѣнія либо крайне неудачныхъ домысловъ, стоящихъ въ рѣзкомъ противорѣчіи съ подлинными фактами.   Начать съ того, что московское правительство въ моментъ переговоровъ съ Хмельницкимъ вовсе не опасалось называть Украину "отчиной" московскаго государя. Такъ, между прочимъ, названа была она — и Р. Лащенко знаетъ это — въ царской грамотѣ малорусской шляхтѣ, той грамотѣ, которая была передана гетманскимъ посланцамъ вмѣстѣ съ грамотой запорожскому войску и вмѣстѣ съ нею должна была быть доставлена Хмельницкому. И, если это выраженіе не было употреблено въ грамотѣ запорожскому войску, то, очевидно, скорѣе по простой случайности, чѣмъ въ силу чрезмѣрно хитрыхъ соображеній, какія предполагаетъ въ данномъ случаѣ у московскихъ Политиковъ Р. Лащенко.   Съ другой стороны, слишкомъ ужъ искусственно и предположеніе, будто московское правительство, составляя грамоту запорожскому войску, имѣло въ виду такъ или иначе воздѣйствовать на поляковъ и турецкаго султана, — въ XVII вѣкѣ не существовало нынѣшней прессы, и акты, подобные названной грамотѣ, при нормальномъ ходѣ дѣлъ не становились извѣстными во всѣхъ своихъ подробностяхъ въ другихъ государствахъ. Говорить же, что Богданъ Хмельницкій, передавая московскому государю доходы съ городовъ и селъ Украины, отдавая въ его распоряженіе всѣ имѣнія, находившіяся въ ней, и прося отъ него себѣ пожалованій изъ этихъ имѣній, считалъ себя лишь союзникомъ царя и подчеркивалъ свою равноправность съ нимъ и полную свою отъ него независимость, значитъ — черезчуръ ужъ злоупотреблять вольнымъ обращеніемъ съ терминами. На дѣлѣ устанавливавшійся заключеннымъ въ Москвѣ соглашеніемъ порядокъ отношеній менѣе всего могъ быть подведенъ подъ какую-либо форму союза. По прямому смыслу этого соглашенія, населеніе Малой Россіи, и въ частности — козацкое войско, признавало надъ собою власть московскаго государя и обязывалось служить ему и всѣмъ его возможнымъ преемникамъ "во вѣки". Эта власть московскаго государя должна была проявляться на территоріи Малой Россіи и непосредственно. Въ крупныхъ малорусскихъ городахъ должны были быть посажены царскіе воеводы, которые находились бы въ прямой зависимости отъ Москвы. Доходы съ селъ и городовъ Малой Россіи должны были поступать въ московскую казну; на мѣстахъ ихъ могли собирать мѣстныя власти, но подъ контролемъ присланныхъ изъ Москвы чиновниковъ. Царь, далѣе, получалъ въ свое распоряженіе всѣ свободныя земли и имѣнія въ краѣ и могъ раздавать ихъ по своей волѣ.   Наконецъ, онъ подтверждалъ старыя права и привилегіи общественныхъ классовъ и жаловалъ имъ новыя. Особенно большія пожалованія доставались при этомъ на долю Козачества. Численность козацкаго войска, которая въ польское время только разъ, по Зборовскому договору, поднялась до 40.000 человѣкъ, теперь была опредѣлена въ 60.000. За службу этому войску предполагалось назначить, послѣ выясненія размѣра ожидаемыхъ изъ Малой Россіи доходовъ, то или иное денежное жалованіе. Козакамъ утверждались въ наслѣдственное владѣніе всѣ ихъ земельныя имущества, утверждался собственный, вполнѣ независимый, сословный судъ по ихъ правамъ и обычаямъ, утверждалась ихъ выборная администрація во главѣ съ гетманомъ, который, будучи избранъ войскомъ, не нуждался для вступленія въ должность въ утвержденіи московскаго государя, а только извѣщалъ его ο своемъ избраніи и приносилъ присягу на вѣрность.   Гетману предоставлялось и право принимать пословъ отъ другихъ государствъ, кромѣ, впрочемъ, ближайшихъ сосѣдокъ и соперпицъ Москвы — Польши и Турціи, причемъ ο сношеніяхъ, носившихъ мирный характеръ, онъ долженъ былъ только сообщать въ Москву, пословъ же, являющихся съ "противнымъ дѣломъ" по отношенію къ московскому государю, обязывался задерживать и не отпускать безъ государева указа [16]. Другимъ общественнымъ классамъ — духовенству, шляхтѣ, мѣщанамъ — подтверждались всѣ прежнія "права, данныя отъ княжатъ и королей". Въ частности, шляхтѣ гарантировались ея прежнія имущественныя и сословныя права, мѣщанамъ — ихъ городское самоуправленіе и сословный строй, наконецъ, крестьянамъ не давалось никакихъ правъ и предоставлялось лишь отбывать "обыклую повинность". Что касается правъ, предоставленныхъ другимъ общественнымъ группамъ, то всѣ они были правами отдѣльныхъ сословій, а не цѣлой страны. Для послѣдней въ цѣломъ не было предоставлено никакихъ особыхъ правъ, какъ не было и создано никакихъ особыхъ органовъ управленія. Но если, такимъ образомъ, нельзя говорить ο формальномъ договорѣ, заключенномъ въ 1654 году между Украиной и Москвой, и еще менѣе возможно утверждать, будто съ этого времени ихъ связывали только союзныя отношенія, то все-же нельзя забывать, что Украина, оторвавшись отъ Польши, не просто перешла въ подданство Московскаго государства. Этотъ переходъ сопровождался извѣстными условіями, во время его было выработано опредѣленное соглашеніе, и то обстоятельство, что результаты послѣдняго были облечены въ форму не договора, а пожалованія со стороны московскаго царя, не уничтожало значенія самого соглашенія. Только соглашеніе это было особаго рода. Вступая въ переговоры съ Москвою, Богданъ Хмельницкій былъ, въ сущности, правителемъ Украины въ той ея части, которая была охвачена возстаніемъ противъ поляковъ. Ηο и онъ, и окружавшая его козацкая старшина не успѣли еще освоиться съ этимъ положеніемъ и продолжали видѣть въ носителѣ гетманской булавы козацкаго Гетмана стараго типа, вождя и представителя одной общественной группы. Своей задачей они ставили не созданіе новыхъ государственныхъ отношеній и формъ, а расширеніе правъ Козачества и православной церкви въ рамкахъ стараго государственнаго и соціальнаго порядка, и только стихійный ходъ возстанія, во главѣ котораго они стояли, выводилъ ихъ, въ сущности, помимо ихъ воли, за предѣлы этой задачи.   Соотвѣтственно этому Богданъ Хмельницкій и свои переговоры съ московскимъ государемъ строилъ по образцу прежнихъ козацкихъ договоровъ съ поляками, въ частности — тѣхъ договоровъ, какіе заключалъ онъ самъ подъ Зборовомъ и въ Бѣлой Церкви, съ той лишь разницей, что при переговорахъ съ Москвой онъ выговаривалъ для Козачества больше правъ и привилегій.   Въ польской Рѣчи Посполитой подобные договоры отдѣльныхъ общественныхъ группъ съ властью не представляли собою аномаліи, въ Москвѣ же дѣло обстояло иначе, и Хмельницкому пришлось пойти на то, что договоръ былъ замѣненъ царскимъ пожалованіемъ. Эта уступка въ формѣ не измѣнила, правда, существа дѣла. Московское правительство, за немногими исключеніями, признало и утвердило царскими жалованными грамотами и царскими резолюціями на гетманскихъ "статьяхъ" предложенныя Хмельницкимъ условія. Но условія эти сами по себѣ были проникнуты тѣмъ-же духомъ соціальнаго и политическаго консерватизма, какъ и предшествовавшіе договоры Хмельницкаго съ польскимъ правительствомъ.   Въ результатѣ, по заключенному въ Москвѣ соглашенію, соціальный строй Украины долженъ былъ и на будущее время удержать тотъ-же характеръ, какой онъ имѣлъ во время польскаго владычества. Увеличивалось число козаковъ, расширялись ихъ права и привилегіи, но наряду съ этимъ сохранялись въ своей обособленности и остальныя сословныя группы, и весь вообще сословный строй общества. Шляхтичъ и впредь долженъ былъ оставаться шляхтичемъ, козакъ козакомъ, мѣщанинъ мѣщаниномъ и крестьянинъ крестьяниномъ.   Съ другой стороны, и въ политическомъ порядкѣ не предполагалось никакихъ коренныхъ измѣненій. Права польскаго короля на территорію Украины переходили къ московскому царю и, такимъ образомъ, состоявшееся соглашеніе приводило не къ той или иной уніи Украины съ Московскимъ государствомъ и не къ установленію вассальной зависимости первой отъ послѣдняго, а къ инкорпораціи Украины Москвою, инкорпораціи, сопровождавшейся утвержденіемъ, а въ иныхъ случаяхъ и существеннымъ расширеніемъ правъ отдѣльныхъ общественныхъ группъ. Такъ обстояло дѣло, по крайней мѣрѣ, на бумагѣ, въ актахъ, воплотившихъ въ себѣ соглашеніе Б. Хмельницкаго съ московскимъ правительствомъ. Въ дѣйствительной жизни, однако, многое сложилось иначе и въ ней не было, въ сущности, такого момента, когда бы начáла, положенныя въ основу даннаго соглашенія, были осуществлены полностью. Въ другомъ мѣстѣ я писалъ уже объ этомъ и здѣсь могу только повторить сказанное мною раньше [17]. Присланныя Хмельницкимъ въ Москву "статьи" отразили въ себѣ взгляды и пожеланія самого Гетмана и окружавшей его старшины. Но эти взгляды и пожеланія были весьма далеки отъ дѣйствительныхъ отношеній, создавшихся въ странѣ въ результатѣ возстанія. И послѣдствія такого расхожденія не замедлили сказаться. Гетманъ и старшина просили московскаго государя утвердить за православной шляхтой прежнія права шляхетства. Просьба эта была исполнена и царская грамота торжественно подтвердила малорусской шляхтѣ ея имѣнія и всѣ ея сословныя права. Но шляхетскій классъ въ Украинѣ былъ уже сметенъ возстаніемъ и отъ него уцѣлѣли только отдѣльныя лица, вошедшія въ ряды козацкаго войска и быстро слившіяся съ козачествомъ. Налицо была, такимъ образомъ, бумага, провозглашавшая права шляхетскаго класса, но не было самого шляхетства, которое могло бы воспользоваться этой бумагой.   "Статьи" Хмельницкаго предполагали, далѣе, разграниченіе Козачества отъ мѣщанъ и крестьянъ и установленіе козацкаго реестра въ 60.000 человѣкъ. На дѣлѣ же при Хмельницкомъ никакого реестра составлено не было, а вмѣстѣ съ тѣмъ не было проведено и строгой грани между козаками и другими общественными группами. И долго еще послѣ Хмельницкаго козаки невозбранно переходили въ поспольство, а посполитые (мѣщане и крестьяне) въ Козачество.   За царемъ Гетманъ и старшина признавали право раздачи имѣній въ Малой Россіи и поспѣшили обратиться къ нему съ просьбами ο пожалованіи такихъ имѣній. Въ Москвѣ внимательно отнеслись къ этимъ просьбамъ, довольно щедро удовлетворили ихъ и уже очень скоро цѣлому ряду лицъ даны были царскія грамоты на деревни, села и мѣстечки въ Малороссіи. Но скоро также выяснилось, что многія лица, получившія такія грамоты, предпочли хранить ихъ у себя въ сундукахъ, а то и въ землѣ, не доводя объ нихъ до свѣдѣнія того населенія, котораго они касались.   Α наряду съ этимъ раздачу имѣній стали осуществлять полковники и Гетманъ, московскій же государь черезъ нѣкоторое время свелъ свое право на пожалованіе имѣній въ Украинѣ по преимуществу къ подтвержденію гетманской раздачи. Наконецъ, и признанное за московскимъ государемъ право получать доходы въ свою казну съ городского и крестьянскаго населенія и присылать въ города Малой Россіи своихъ воеводъ, которые являлись бы администраторами и судьями для этого населенія, въ свою очередь, не получило реальнаго осуществленія. Хмельницкій сперва отговаривался отъ присылки воеводъ заботами и тревогами военнаго времени, а затѣмъ, въ отвѣтъ на повторныя настоянія московскаго правительства, заявилъ, что онъ договаривался съ Бутурлинымъ ο присылкѣ царскихъ воеводъ только въ Кіевъ.   "А доходы — прибавлялъ Гетманъ — въ Малой Россіи небольшіе, а которые къ нему съ которыхъ городовъ и пришлютъ, и то все расходится на кормы посломъ и посланникамъ разныхъ государствъ и на всякіе войсковые потребы". Непріятныя пререканія, возникшія по этому поводу, были прерваны смертью Богдана Хмельницкаго, но и при преемникахъ его московскому правительству не удалось добиться установленія условленнаго порядка и, въ концѣ концовъ, оно вынуждено было примириться съ создавшимся на практикѣ положеніемъ вещей. Козацкая старшина, ставшая за время возстанія общей администраціей края, удержала за собою эту роль и подъ властью Москвы, а вмѣстѣ съ тѣмъ и всѣ доходы съ городовъ и селъ Малороссіи оставались въ гетманской казнѣ, не доходя до Москвы. Нѣкоторое удовлетвореніе себѣ московское правительство нашло только въ томъ, что рѣшительно отказалось платить какое-либо жалованіе козацкому войску изъ своей казны, передавъ вмѣстѣ съ тѣмъ въ вѣдѣніе гетманской администраціи и всѣ заботы объ отдѣленіи Козачества отъ другихъ общественныхъ группъ — мѣщанства и крестьянства. Такъ сложившійся въ жизни порядокъ оказался во многомъ непохожимъ на тотъ, ο которомъ велись разговоры въ январѣ 1654 года въ Переяславѣ и какой былъ установленъ мартовскимъ соглашеніемъ того-же года въ Москвѣ. Первой, однако, нарушила это соглашеніе не Москва, — нарушенія шли первоначально съ другой стороны. Одни изъ нихъ при этомъ порождались безсиліемъ Гетмана и старшины измѣнить, сообразно своимъ взглядамъ, отношенія, создавшіяся въ ходѣ возстанія стихійнымъ движеніемъ народныхъ массъ, другія вызывались тѣмъ, что, яснѣе вглядѣвшись въ свое новое положеніе и лучше освоившись съ нимъ, Гетманъ и старшина не желали больше поступаться имъ въ пользу царя.   Въ концѣ концовъ, въ результатѣ всѣхъ такихъ отступленій отъ первоначальнаго соглашенія, поскольку они касались отношеній между Украиной и Московскимъ государствомъ, эти отношенія ближе всего подошли къ тѣмъ, ο которыхъ мелькала мысль у Хмельницкаго передъ началомъ мартовскихъ переговоровъ въ Москвѣ, — къ отношеніямъ вассальнаго характера. Московскій государь сохранилъ за собою верховную власть надъ Малой Россіей, но на ея территоріи не осуществлялъ непосредственно этой власти въ сферѣ финансовъ, администраціи и суда, довольствуясь тѣмъ, что присоединенная страна поставляла ему вспомогательное козацкое войско.   Съ своей стороны, Гетманъ, оставаясь вождемъ этого войска, вмѣстѣ съ тѣмъ окончательно обратился въ связаннаго присягой царю правителя Малороссіи, держащаго подъ своею властью все ея населеніе, собирающаго съ него доходы въ свою мѣстную казну и имѣющаго въ своемъ распоряженіи подчиненные ему административные и судебные органы. Такой порядокъ создавалъ для Малороссіи положеніе, которое скорѣе всего можетъ быть опредѣлено, какъ положеніе вассальнаго государства. Въ чистомъ своемъ видѣ и этотъ порядокъ продолжался недолго. Тѣ взаимныя недоразумѣнія и та, подчасъ крайне острая, борьба, какими сопровождалось его установленіе, вскорѣ повели къ новымъ, весьма серьезнымъ перемѣнамъ въ отношеніяхъ между Малороссіей и Московскимъ государствомъ. Но исторія этихъ дальнѣйшихъ перемѣнъ выходитъ уже за предѣлы вопроса ο томъ, каковъ былъ характеръ соглашенія Богдана Хмельницкаго съ правительствомъ царя Алексѣя Михайловича и какъ было осуществлено это соглашеніе на практикѣ.   Оставаясь же въ этихъ предѣлахъ, приходится сказать, что данное соглашеніе, по своей формѣ не являвшееся договоромъ, по существу въ значительной своей части уже въ самый моментъ его заключенія оказалось несостоятельнымъ и неосуществимымъ. Соотвѣтственно этому оно и осталось въ значительной мѣрѣ мертвой буквой, не нашедшей себѣ воплощенія въ дѣйствительной жизни. Примѣчанія: [1] Н.И. Костомаровъ: Богданъ Хмѣльницкій. Изданіе 4-е. Т. III, стр. 129-130, 132.; Г. Карповъ: Критическій обзоръ разработки главныхъ русскихъ источниковъ, до исторіи Малороссіи относящихся. М., 1870, стр. 68-72, примѣчаніе 30-е. [2] Мнѣніе ο личной уніи Малороссіи съ Москвой защищалось В. И. Сергѣевичемъ, ο реальной уніи — М. Дьяконовымъ, Н. Розенфельдомъ, Б. Э. Нольде, ο вассальной зависимости Малороссіи — Η. Μ. Коркуновымъ и М. С. Грушевскимъ. [3] Вячеславъ Липинскій: Україна на переломі. 1920, стр. 29-30, 33. [4] Р. Лащенко: Переяславський договір 1654 р. між Україною і царем московським. "1898-1923. Ювілейний збірник в честь професора доктора Станіслава Дністряньского". Прага, 1923, стр. 58, 67, 68. [5] Акты Южной и Западной Россіи, т. X, стр. 217, 219. Въ лѣтописи Самоила Величка дѣло изображается, правда, иначе: по ея разсказу, на радѣ читались условія соглашенія съ московскимъ правительствомъ и рада одобрила ихъ (Лѣтопись Величка, т. I, стр. 172). На этомъ разсказѣ и опирались въ своихъ мнѣніяхъ Костомаровъ и нѣкоторые другіе историки, утверждавшіе, что условія присоединенія были приняты Переяславской радой. Но показанія лѣтописи Величка объ эпохѣ Б. Хмельницкаго вообще не отличаются большой достовѣрностыо. Болѣе близкая къ этой эпохѣ и вызывающая гораздо больше довѣрія лѣтопись Самовидца ничего не говоритъ объ оглашеніи на Переяславской радѣ какихъ-либо условій присоединенія. Точно также нѣтъ объ этомъ упоминанія ни въ статейномъ спискѣ Бутурлина, который, однако, не могъ бы пройти молчаніемъ столь важный моментъ, ни въ письмѣ Алексѣю Михайловичу Б. Хмельницкаго, которому важно было бы сослаться на такое оглашеніе, если-бы оно имѣло мѣсто. Но оглашенія этого и не могло быть уже потому, что самыя условія соглашенія въ тотъ моментъ еще не были выработаны и утверждены и такое утвержденіе состоялось лишь двумя мѣсяцами позже въ Москвѣ. Больше того — въ полномъ своемъ видѣ эти условія не были объявлены въ Малороссіи во все время гетманства Б. Хмельницкаго. Какъ разсказываетъ въ своемъ статейномъ спискѣ В. Кикинъ, отправленный посланникомъ въ Малороссію послѣ смерти Б. Хмельницкаго, послѣ похоронъ Гетмана "начальные люди и все войско, выслушавъ государеву грамоту, говорили промежъ себя въ радѣ гетманскому сыну Юрію Хмельницкому и писарю Ивану Выговскому, чтобъ они показали всему войску тѣ статьи всѣ, ο чемъ ц. в-ву били челомъ Гетманъ Богданъ Хмельницкій и все войско запорожское и присылали къ ц. в-ву въ Москвѣ посланцовъ своихъ, судью войскового Самойла Богданова да переяславскаго полковника Павла Тетерю; а мы де всѣмъ войскомъ того, чѣмъ насъ противъ нашего войскового челобитья великій государь нашъ его ц. в-во пожаловалъ, и до сего часу ничего не вѣдаемъ" (Акты Ю. и 3. Р., т. XI, Прибавленія, № 3, VI, стр. 799). [6] Акты Ю. и 3. Р., т. X, стр. 224-227. Позднѣе Бутурлин съ товарищами получили въ Москвѣ за это свое поведеніе спеціальную похвалу отъ царя. [7] Акты Ю. и 3. Р., т. X, стр. 246-247. [8] Акты Ю. и 3. Р., т. X, № 4, стр. 236, 244-245, 246; 242-243, 244. Изложеніе отвѣтовъ Бутурлина, данное въ его статейномъ спискѣ, подтверждается и грамотой Б. Хмельницкаго къ Алексѣю Михайловичу, посланной черезъ два мѣсяца послѣ Переяславской рады и сопровождавшихъ ее переговоровъ, и письмомъ, тогда же отправленнымъ гетманомъ своимъ посланцамъ въ Москву. "Права, уставы, привилія и всякія свободы", которые кто-либо имѣетъ въ Малой Россіи "отъ вѣковъ отъ князей и отъ пановъ благочестивыхъ и отъ королей польскихъ", — писалъ Хмельницкій царю, — изволь, твое ц. в-во, утвердить и своими грамотами государскими укрѣпить на вѣки. Таково бо государское, твоего ц. в-ва, слово намъ... ближней твоего ц. в-ва бояринъ съ товарищи обѣщалъ". Точно также и въ письмѣ къ своимъ посланцамъ Гетманъ говорилъ объ обѣщаніяхъ Бутурлина, что царь подтвердитъ запорожскому войску "права и привиліи, отъ вѣка даные", "вольности стародавнія сохранитъ" и "еще большими свободами, добрами и державами пожалуетъ... паче королей Полскихъ и княжатъ" (Тамъ-же, т. X, стр. 434, 549, 558). [9] Востоковъ: Первыя сношенія Богдана Хмѣльницкаго съ Москвой. "Кіевская Старина", 1887 г., № 8, стр. 123. Лѣтопись Самовидца, стр. 20. [10] "Какъ по иныхъ земляхъ — говорилось въ 15-й изъ присланныхъ Хмельницкимъ "статей" — дань вдругъ отдаетца, волили бы есмя и мы, чтобъ цѣною вѣдомою давать отъ всѣхъ людей, которые твоему ц. в-ву належатъ; а если бы инако быти не могло, тогда ни на единаго воеводу не позволять и ο томъ договариватца, разве бы изъ тутошнихъ людей обобравши воеводу, человѣка достойного, имѣетъ тѣ всѣ доходы въ правду его ц. в-ву отдавать". Излагая условія Гетмана на словахъ, посланцы эту "статью" передали слѣдующимъ образомъ: "А будетъ де государь изволитъ, и Гетманъ де и войско запорожское учнутъ государю доходъ давать съ войска запорожского противъ того-же, какъ собираетъ турской султанъ съ Венгерской и съ Мутьянской и съ Волоской земли, смѣтя мѣстнымъ дѣломъ. Α переписать бы тѣ всѣ доходы и въ смѣту положить кому государь укажетъ своему государеву человѣку" (Акты Ю. и 3. Р., т. X, № 8, стр. 440 и 441). Въ предыдущей "статьѣ" говорилось, чтобы "ц. в-ву въ кручину не былъ" свободный пріемъ гетманомъ и войскомъ пословъ, которые "изъ вѣка изъ чужихъ земель приходятъ къ войску запорожскому", Гетманъ же бралъ на себя обязательство извѣщать ο томъ, что будетъ "противъ его царскаго величества". [11] Акты Ю. и 3. Р., т. X, № 8, стр. 446. [12] Акты Ю. и 3. Ρ., т. X, № 8. [13] Акты Ю. и 3. Р., т. X, № 8, стр. 489-494, 495-496, 498, 462-465, 500-501. [14] Это различіе приходится отмѣтить, такъ какъ верховная власть въ "войскѣ запорожскомъ" считалась принадлежащей радѣ. Но "статьи" Хмельницкаго не обсуждались на радѣ и, по самому характеру своего содержанія, едва-ли могли быть не только приняты ею, но и предложены на ней. [15] Ρ. Лащенко: назв. соч., стр. 71-72, 73. [16] Въ Запорожской Сѣчи и въ польское время бывали иностранные послы. Хмельницкій имѣлъ, въ виду этого, извѣстное право ссылаться въ данномъ случаѣ на давній обычай. Въ свою очередь, царскому правительству тѣмъ легче было пойти на уступки въ этомъ вопросѣ, что и въ Московскомъ государствѣ существовалъ аналогичный порядокъ. Такъ, новгородскій воевода обладалъ въ извѣстныхъ предѣлахъ правомъ вести дипломатическія сношенія. Но, конечно, съ московской точки зрѣнія, это была лишь административная, а не политическая децентрализація. [17] См. мои "Очерки соціальной исторіи Украины въ XVII-XVIII вв." Т. I, вып. 1. Прага, 1924, стр. 31-51. Въ названной книгѣ я допустилъ все-же нѣкоторую неточность, охарактеризовавъ отношенія Украины къ Московскому государству по "статьямъ" Богдана Хмельницкаго, какъ вассальную зависимость. Сказанное въ текстѣ исправляетъ эту неточность. Близкія къ изложеннымъ мною взглядамъ положенія развиты и въ интересномъ, но пока, къ сожалѣнію, еще неопубликованномъ изслѣдованіи Д. М. Одинца: "Присоединеніе Украины къ Московскому государству". Источникъ: Β. Α. Мякотинъ. "Переяславскій договоръ" 1654-го года. — Прага: Издательское Общество "Единство", 1930. — 28 с. index   www.pseudology.org