Тамара Николаевна Зибунова

На Рождество, вчера, приходила ТД из Спаса с компанией художников, которые оформляли Нахимовскую выставку. Они приехали к ней погостить на Новый Год. Принесли шампанское и водку, у меня накрыли стол. Кроме них были ИВ, ЕЕ, ВФ, отец Даниил и я. Ждали Кулакова, он задерживался. Я была на взводе, очень хотелось выпить. Шампанское с водкой предвещали хороший кайф. Короче, хорошо посидели.

Кулаков так и не пришел. Весь вечер и сегодня полдня я тихо радовалась, что его не было. Я бы обязательно к нему прецепилась. Два часа назад отец Даниил меня огорчил. Оказывается, когда все уже спускались по лестнице, во флигель зашел папочка. Я стояла наверху, провожая гостей, ИВ и ЕЕ были в квартире. Папочка огорчился, что все расходятся, и водка закончилась, а я с верху прокомментировала:

- Все, пиздец, опоздали, дармовая водка закончилась. Можете уматывать на хуй!

Он немедленно слинял. Я помучилась-помучилась - ведь какое расстройство - столько раз собиралась его послать (в Таллине никто не верит, что я его еще ни разу не послала), и вот послала... Но никаких воспоминаний. Сознание отключилось ровно на это время. Расстроенная, пошла извиняться (я же за пьяные выступления всегда винюсь):

И я поняла, что для него это норма. Может, надо почаще его трезвой слать?

12 января 1997 года.

ВФ - Валентина Федоровна Цалите, моя ровесница, в девичестве Фокина, родилась в этих местах, закончила биофак ЛГУ и попала в Ригу. Биолог, доктор наук, говорит, была директором какого-то большого института в Сигулде. Институт развалился в постперестроечное время, развелась с мужем-латышом и вернулась на родину. Стала, на мой взгляд, излишне православной, учится в каком-то православном университете в Москве заочно, строит у своего дома в деревне Мартюхи (полпути от нас в Вязьму) часовню, поет на службе в нашей церкви, полгода работает в нашем заповеднике зам.директором по экологии и всячески пропагандирует православие.

Я пока с ней ни в каких отношениях, т.е. этого человека я не чувствую. Головкой мне дико от доктора наук слышать глупые религиозные речи на уровне деревенских старушек. Ее религиозность я пока не воспринимаю серьезно. Наш новый священник 35-лет от роду, бывший комсомольский работник Вязьмы, отец Даниил живет у нее. Сами понимаете, что про них говорят местные злые, и даже не очень злые, языки.

Позавчера ездили в Мартюхи , батюшка уехал в Москву, и ВФ нас, т.е. Инару Васильевну, Евгеньевну и меня, пригласила в баню с ночевкой. Я уже было решила отказаться, мороз, туалет у нее на дворе, а горшок нельзя держать в комнатах, так как у ВФ везде иконы, при которых яко бы нельзя испражняться. Но она вдруг вспомнила, что есть одно маленькое теплое помещение без икон. И я со своим горшком рискнула наконец-то впервые за год жизни в деревне попариться /в местных банях варят самогонку и для парной они все не приспособлены, нет полков и никто здесь почему-то не парится/.

У ВФ единственной баня как баня. Но, видимо, не для меня. Горшок меня не спас, потому что как всегда со мной все послеоперационные мои драмы проявились в полном объеме.. Да еще ЕЕ после бани стала руководить сколько мне положено выпить моей же, кстати, водки, чего я не люблю. Одним словом, я не спала всю ночь, трижды пришлось выходить на улицу и опорожнять горшок. Все удовольствие от бане улетучилось после первого же выхода в деревенский гальюн.

Дом у ВФ большой и красивый, сосновый сруб, потолок и пол - дерево янтарного теплого цвета, невольно возникаем классовое чувство - у нас такого дома /10 м х 9м/ не будет никогда! Вчера вечером разошлись и под напились, даже ИВ выпила непривычно много для себя. ВФ тоже оказалась заводной и глотнула лишку, выставив на стол все, что было дома. А накануне как в приличном доме - подала теплый кагор в светелку под образа и под ладан! Вернулись на автобусе, ГФ и АИ нас встречали, вычислили, что так вернемся. С каким удовольствием я посидела на унитазе!

Вечером выжрали остатки клюквы с водкой, съели последнюю мою коробку конфет (она оказалась с коньяком), а я обиженно за все вместе ворчала на ЕЕ. Кстати, впервые она была пьянее меня. Дело в том, что до осени я жила одна в трехкомнатной квартире на первом этаже нашего жилого флигеля. Квартира самая сырая и в ужасном состоянии (там обычно жили приезжавшие сюда рабочие), бойлер в ванной сломан и т.д. и т.п. В той первоначально предназначенной для меня квартире уже поселились наши ПушГорцы, я же ехала сюда очень долго, и папочка уже не надеялся, что я приеду.

Сейчас же у нас появился с семьей новый сотрудник-охотовед, и поднялась этажом выше в освободившуюся после уволившейся сотрудницы-москвички в точно такую же комнату, но с постоянной жиличкой - Еленой Евгеньевной, с которой очень подружились. Переезжала я в сентябре, когда ЕЕ была в отпуске. И только в ноябре мы с моей подругой встретились на общей кухне. Первое, что сделала ЕЕ - это продемонстрировала мне полный свой суверенитет. Я по старой уже хмелитской привычки, что-нибудь приготовлю и зову на ужин, она отказывается. Раньше половину свободного времени мы проводили у меня, моя комната наиболее приспособлена для жилья - и стол, и телевизор, и стулья, и магнитофон с приемником, и самовар.

У самовара мы и собирались - она, Инара Васильевна и я. Ну одним словом, ЕЕ две недели ко мне не заходила ни под каким предлогом, и в свою комнату дверь держала крепко-крепко запертой. Я сначала выпала в осадок и пережила некоторый шок. Потом рассудила, что и мне это тоже выгодно, и стала и свою дверь запирать. ЕЕ тоже моя ровесница, но одинокая дама. У нее в Москве однокомнатная квартира, но в Хмелите она работает уже восемь лет главной хранительницей музея. Это особая профессия, которая тоже откладывает свой отпечаток на характер.

Что-то вроде дотошного советского бухгалтера, который дрожал над каждой государственной копейкой, как скупой рыцарь над своей. До Хмелиты она много лет работала хранителем в московской "Бородинской панораме". Когда я сюда приехала, конечно же, понимала, что на работе курить нельзя. И я честно покуривала тайком и после 17.00, когда все уходили, а я как всегда люблю поработать вечером. Но весной ЕЕ решила увольняться, и стала приходить ко мне в комнату покурить, и как бы официально моя комната стала для курящих.

Но в ноябре ЕЕ передумала увольняться, вспомнила, что она главный хранитель и начала борьбу с моим курением. Я, естественно, на дыбы, предложила ей написать на меня докладную папочке и все пустить на официальный уровень. Уже не говоря о том, что популярно объяснила ей все про ее принципиальность российскую - если увольняюсь, то после меня хоть потоп, а если не увольняюсь - качаю права. Папочке, конечно же, она не пожаловалась, но до недавнего случая принципиально (как в том анекдоте: "А я принципиально буду пиздеть!") продолжала мне капать на мозги.

Я реагировала в зависимости от настроения - то с юмором, то матом. Две недели назад я даже закрыла свое кафе "Красный гондон"( открыла, т.е. в своей рабочей комнате просто организовала уютное место для чаепития, я его сугубо добровольно, и с удовольствием год варила всем чай и кофе, и на свою голову всех приучила к этому - если сильно просыпаю, все недовольны, причем никто никогда ни воду не принесет в электрочайник, ни чашку за собой не помоет, считается, что мне в радость эти чаепитие, что правда, но не всегда).

Было всеобщее неудовольствие, но меня зашкалило, я стала запираться даже на ключ, ибо даже в отсутствия чая ЕЕ приходила ко мне и по часу раза три за день читала газеты и зудела про курение. Но на днях в не лучшем состояние со слезами на глазах я все на нее выплеснула - коротко, ярко и эмоционально сказала, что она мымра и ведьма и специально меня травит. Предложила побороться с более сильным и пьяным полом, курение в музеи для которого далеко не самый тяжкий грех перед культурой. Эффект, увы, был не от слов, а от слез - в России, чтобы тебя пожалели, надо заплакать. И ЕЕ, весьма, кстати, напугавшись моих слез, от меня отстала. Если я курю, не заходит в мою компьютерную. Кафе "Красный гондон" вновь открылось.

14 января 1997 года.

К нам с ЕЕ поселили на три дня англичанку - прелестную старушонку 75 лет, занимающуюся русской литературой начала XVIII века, в том числе и нашим Александром Сергеевичем. Папочка, конечно же нахал. В день ее приезда, а она приезжала вечером, велел приготовить комнату, завхозихе белье, а нам и ПушГорцам заботу и кормежку.

Зарплаты же никто не получал уже полтора месяца. У нас с ЕЕ на двоих 10 000, а это пять буханок хлеба. Хорошо еще у меня привычка запасаться сигаретами, кофе и сахаром сразу месяца на три. Молоко пока еще дают в кредит. Привез ее с 21 вечера, вручил мне пакет с 6 яйцами. Я со смехом его поблагодарила, он испугался:

- Это не вам, это ей!

И убежал. Мы напекли блинов, сварили пустые щи суточные + творог и жареная    картошка. Удивительно, но старушка была довольна. История ее увлечения Россией типично Западная. Она была простой служащей всю жизнь. Воспитала четверых детей. Ушла на пенсию, попала в больницу, скучая там ей попалась "Война и мир", она увлеклась, зачиталась, перечитала, решила, что это лучшая в мире книга о жизни, расстроилась, что может прочесть только перевод, а не саму книгу.

Купила самоучитель русского языка, поступила в Лондонский университет на русскую филологию, получила диплом, прочла Толстого в оригинале, защитила диссертацию. Подрабатывает к пенсии русскими переводами, заработанные деньги тратит только на поездки в Россию. В этот приезд захотела посетить Хмелиту в день рождения Грибоедова.

17 января 1997 года.

Позавчера был день рождения нашего Александра Сергевича. Папуля решил его отметить, но деньги почему-то выделили Саньковой, а она решила выписать камерный смоленский театр и показать вязьмичам спектакль. С утра обидела папу, сказав по телефону:

- Кому нужен ваш музей!

А папуля уже отыгрался на нас. Первой жертвой стала ВФ, попытавшаяся сказать на собрании, что на фуршете после торжественной части должно быть всем сотрудникам музея. На что папуля разорался, что всем там нечего делать, что напиться они все вместе могут и в день получки, и пр., и пр. Кричал возмущенно и обижено, что такое могло придти в голову. ВФ, конечно, же расстроилась и даже заплакала. И где же христианское смирение и всепрощение. Я давно поняла, что на своей шкуре все чувствуется острее во много крат, иногда кажется, что даже свое - другого качества.

ВФ - моя ровесница, прожила большую часть жизни /по распределению/ в Риге, казалось бы , у нас должно быть очень много общего. Инара прожила в Риге первые 18 лет жизни, остальные - в ПушГорах, но у нас гораздо больше общих восприятий. ВФ - доктор биологических наук, говорит, что была даже директором какого-о института в Сигулде. Но у нас с ней почти нет точек соприкосновений. Конечно же, мне дико, когда доктор наук поступает в христианский какой-то университет, но еще более удивительно ее крайняя религиозность. И ничего путного она мне не может ответить на мою любознательность про христианство и православие.

Так вот, к чему я это все говорю. В своей комнате я издаю стен.газету "Заповедник-2", где отображаю самые яркие страницы нашего музея и, конечно же, там полно шуток про папочку. Она всегда считала, что это просто детская игра. И я не могла ей объяснить, для чего мне это нужно. С папочкой ни поговорить, ни поругаться толком нельзя, ни тем более поспорить. Когда ему надо что-то сказать неприятное, он приходит и говорит:

- Молчите, дайте мне сказать!

Дальше темпераментно, иногда переходя на крик, быстро-быстро говорит и как же быстро убегает. Не успеваешь даже рта открыть. Поэтому, наиболее наболевшие вещи я ему пишу и кнопкой прикрепляю к двери. Записка исчезает, кроме одной, о которой позже вспомню, и никакой реакции даже на юмор. Как будто бы ничего не было. Поэтому у меня в комнате все это висит. Когда он заходит ко мне в комнату, очень тщательно, как маленький, движется так, чтобы все время быть спиной к газете. Хотя я уверена, он все читал, даже то, что не висело у него на двери. Деревенские тоже стараются читать тайком, и все делают вид, что очень мелко и якобы никто не читает. Так вот, теперь ВФ интересуется, будет ли у меня отчет о 15 январе, и говорит, что наконец все поняла, для чего мне это надо.

21.01.97

Так вот о 15 январе. В 14 приехали гости - смоленский камерный театр, автобус школьников из Вязьмы, смоленско-вяземские поэты-писатели, глава вяземской администрации, тоже кстати поэт, культурная дама из вяземской администрации некая Людмила Вячеславна ... и прочие гости.

А из Москвы и Петербурга приехал один Разгонов, привезший книгу, изданную в его издательстве "Памятники Отечества" про Хмелиту, в том числе со своей излишне хвалебной статьей про папочку - яко бы любимого ученика Барановского.

Барановский умер, и как сказала Анна Андреевна на смерть забыла кого, "и некому больше подтвердить его слова...". Папочка выбил 5 млн. на эти торжества, но эти деньги на каком-то этапе перехватила Людмила Вячеславна, поэтому гостей везла она и продукты для фуршета тоже привезла она. Я на торжественной части не была, так как была назначена главной по фуршету, т.е. мы резали, делали бутерброды и пр.

Мои подчиненные деревенские дамы все умеют по-деревенски - сыр и колбасу 100-граммовыми ломтями, хлеб большими кусками и пр. Так что я была вся взмыленная, потому что почти все приходилось делать мне. В разгар работы резальщика, а мы едва успевали, приходит Людмила Вячеславна ко мне в комнату и просит кофе. Ничего нет, все чайники кипят уже во дворце, чашки там же, подожди, мол, пожалуйста. Она как психанет:

Я чуть не запустила в нее палкой вонючей российской вареной колбасы. Но она во-время хлопнула дверью. Дальше разродился еще скандал. Наши приглашали гостей посетить музей, и как не странно, почти все хотели, пришлось даже задержать фуршет. Вячеславна кричала, чтобы всех вели в зал, папочка орал – в музей, в итоге заорал на нас всех

- Пошла она на хуй.! На вас никто, кроме меня не имеет право кричать!  И, если кто-нибудь осмелится на вас закричать, шлите всех на хуй!

Я, накрыв во дворце стол, удалилась, категорически отказавшись воспользоваться его содержанием. Вячеславна стала меня уговаривать, встала в дверях, громко заявив, что если ТН уйдет, она удаляется в Вязьму, забрав всю привезенную водку. Я, конечно же, собралась ее послать. Положение спасла англичанка Мэри, сказавшая мне:

- Тамарочка, почему Вы не хотите с нами выпить рюмочку? Вы же сами вчера говорили, что обожаете товарищескую пирушку!

Далее, папочка упился, закатил смоленским писателям истерику. Поводом послужили чьи-то добрые слова про брата Твардовского, т.е. про его воспоминания только что где-то опубликованные. Папуля так орал, что я думала у него разорвется диафрагма. Смысл был в том, что никакое говно, даже брат не имеют право обсирать великого человека. Ехидная ЕЕ сказала, что это он так предотвращает любые попытки оспорить опубликованное мнение Разгонова про него. Папочка проорался, и смылся пить водку с Разгоновом к себе на кочку /его дом стоит на горке, которую мы называем кочкой/.

Вязьмичи тоже отбыли, остались наши и смоляне - артисты, писатели и поэты. И при обилии бесплатной выпивки и закуски пошел простой русский разгул - все напились, но не передрались, и объяснялись в любви. Ко мне подходили какие-то люди, спрашивали действительно ли я знаю Долметова, я честно отвечала, что нет, никакого Далметова я не знаю, но все равно пили за Далметова. Хоть смейся, хоть плачь! Даже Мэри утром спросила, почему так хочется всем, и ей тоже, пить! Нам с ЕЕ стыдно было ей сказать - почему. Мы это скрыли от англичанки.

22 января 1997 года.

Только что мне позвонила Саня, мы долго с ней проговорили. Они 24 едут в Таллин, а после возвращения, видимо, пойдут в ЗАГЗ. Так что будет свадьба, видимо. Но у меня Женя ее руки еще не просил, а мне хотелось бы! И только что пришел наш грузовик из Москвы с книгами на 20 млн. Про Хмелиту, подаренные музею /считай папочке/ Разгоновым. Кстати, после праздника я не забрала чайник и прекратила мною же введенные чаепития. ЕЕ борется всю дорогу с моим курением, и мне без сигареты совместные посиделки не в радость. Себе и ИВ согреваю воду в стакане и демонстративно не зову никого.

Она поняла причину упразднения кафе "Красный гондон", но раза два в день заходит и делает мне замечания. Я демонстративно курю, хотя не без неприятных ощущений. Буду закрываться на ключ. Она сегодня была грустна, предлагала разные услуги, от которых я отказывалась, но с курением боролась. В обед пошли с ИВ ко мне домой пить кофе в песке со взбитыми сливками. Дверь была открыта, и к нам пришел Марсик, лег на мою постель. ИВ сказала, что у ЕЕ очень жалкий вид, и ей ее жалко. А меня? Она сказала, что у меня такой вальяжный(?) и уверенный вид, что меня жалеть как-то странно.

- Пожалейте ЕЕ. Посмотрите, даже у Марсика такой жалкий вид!

Я сказала, что Марсик подрался с кем-то, побит, и мне тоже его жалко. Как только я это произнесла, Марсик забрался на мою подушку и уютно расположился. Понял! Мы рассмеялись, но у меня от жалости к себе навернулись слезы. Почему меня не жалко? А мне впервые в жизни все время хочется плакать от жалости к себе! Я же не виновата, что у меня комплекс быть всегда в форме, и я еще не созрела, чтобы от него избавиться.

23 января 1997 года.

Сегодня опять ЕЕ пришла ко мне в комнату бороться с моим курением. Чай уже она не пьет, поняла, что кафе "Красный гондон" я закрыла из-за нее. Но приходит, садится, читает или просто так сидит. У меня уже комплекс соглядатая появился. Дома ЕЕ с ее советами и желанием чему-то меня поучить, на работе хоть закрывайся на ключ. Так же жить невозможно! Я почти в постоянном напряге. Сегодня достаточно эмоционально жаловалась ИВ в обед за кофе. Общежитие вещь невеселая. И я не умею отключаться. Хотя и условий нет, даже если я стану в своей комнате дома закрываться и держать горшок, это только усложнит обстановку. Надо или уезжать, или даже не знаю, что делать.

Только что темпераментно поговорила с подвыпившим папочкой. Удалось даже что-то сказать. Он орал, но дружелюбно, не зло. Может он и прав, что деревенских надо подкармливать. Они могут и поджечь, и все разрушить. Эмоционально я допускаю, что при другом директоре здесь все рухнет. Но умом с этим согласиться трудно. "Умом Россию не понять...", но уже и верится с трудом.

24 января 1997 года.

Шеф вчера ездил в Смоленск, вернулся с грустной новостью - зарплаты в лучшем случае не будет до конца февраля. Мне надо что-то придумывать, звонить в Москву и просить в долг. Картошка и минимальный запас круп имеется, но сигаретами, кофе, сахар и на черный день запотевшую надо иметь. Даше письма отправить не на что.

25 января 1997 года.

Сегодня утром за кофе я пристала к ИВ, что же делать, как жить дальше. Она ответила мне правду, которую я знаю, что это риторические русские вопросы. Что и в Эстонии, и в России я эмигрантка.

- Вы хотите жить, а здесь (в России) можно только существовать. Ищите опору в себе.

Удивительно, что так убедительно говорит не верующая ВФ, а милая, одинокая и далеко нерелигиозная русская женщина. От ее спокойного,тихого и доброжелательного голоса у меня защемило в горле. Она ушла, а я, чтобы не думать, ушла на службу писать эти строки. Последнее время я не могу додумать ни один ответ на свои же вопросы до конца. Страшно.

27 января 1997 года

Я появилась на работе в 10.00. Пришла пить чай расстроенная ВФ. Она с утра готовила папулю к тому, что ГФ придется вести на музейном транспорте в Вязьму, ей плохо уже четвертый день. А ГФ не смотря ни на что, все же пришла на работу, на что наш "деликатный" шеф сказал:

- А мы с Валентиной Федоровной уже Вас похоронили.

ГФ стало плохо, вызвали "скорую" и ее увезли в больницу. Завтра из Москвы должен приехать некий Ося Пастернак с двумя французами снимать места, связанные с Булгаковым в нашем заповеднике. Булгаков где-то тут рядом работал врачом. Папуля со старшей дочкой ездил искать дорогу в это место /вроде бы Никольское/, нам не сказал и, тем более, не предложил поехать. Пастернака я немного знаю, года три назад он был в Таллине и для французского ТВ снимал фильм про русских в Эстонии. На меня его навел Цымбал, дав совет подпоить меня и разговорить/ к тому времени я уже перестала интересоваться политикой/. Что Пастернак и сделал. Я тогда сказала сакраментальную фразу, что если меня начнут выгонять из дома, могу взяться и за оружие.

И вот меня выгнали из дома, где я прожила 49 лет своей жизни, и я не только не взялась за оружие, но даже элементарно не защитилась. По-моему, результатом такой апатии и был мой рак. И добровольный отъезд в Россию. Еще я начинаю понимать бессмысленность поиска другого места в России. Ну будет не Кулаков, а кто-то другой, все равно что-то найдется, с чем мне трудно мириться. Так уж лучше еще годик попытаться продолжить познание своей исторической Родины здесь. Полнее наемся, на новом месте ведь все придется начать с начала, а через год придти к такому же результату.

А здесь за год можно будет продвинуться на следующий этап познания. в познание своей исторической Родины и возможности моего существования. Конечно же, если возобновиться мой онкопроцесс, я немедленно уеду в Таллин - там есть хотя знакомые врачи, что в моем нищенском существовании немаловажно. Абрамович по-простому мне тоже сказал, что чтобы я не делала, все равно останусь белой вороной. Никому не понять, что заставляет меня чистить аллеи нашего регулярного парка, издавать газету, варить всем чай и пр. Да, телефон во флигеле заработал. Хвала моему упорству.

28 января 1997 года.

Хотела сегодня отправить Пусику большое письмо, но потеряла одну марку за 750 руб., они лежали на столе, видимо, ее сдуло. Шеф сегодня до двух на службе отсутствовал, поэтому было тихо. ВФ сказала в обед, что ей его уже не хватает, уже привычка с утра ему сопротивляться. Я без него скучаю только после двухнедельного перерыва.

Поменяла шило на мыло: в музее была очень тонкая бумага, и я недели три назад просила поменять мою хорошую английскую на музейную, я в одном конверте как правило шлю листов пять, и приходиться доплачивать, чего не надо делать, если бумага тонкая, да еще и проглаженная утюгом. Шеф не сказал ни да, ни нет. А сегодня ему надо было что-то отксерить, а бумага для ксерокса закончилась. И он остатки музейной принес мне, попросив поменять. Я с удовольствием ему поменяла, но, увы, его бумага оказалась по толщине такой же так моя, только желтая и отвратительного качества. Тонкая, оказывается, закончилась. Зато шеф был доволен, надул Зибунову.

Только что звонила Саша из Таллина. Они с Женей приехали в день рождения деда, были у него в гостях. Кроме них были Артур с Аней (соседи, с которыми дружила бабушка), Альбина, дочь деда, и Оля Ершова, бабушкина подруга. Когда дед захотел выпить за внучку, Аня сказала:

- Нечего за нее пить, она тебе никто! Лучше выпьем за твою доченьку Альбиночку.

Старая мымра! Бабка их подкармливала, вечно Ане что-то дарила, одних моих вещей сколько ей передарено! Стерва, я обязательно ей позвоню, когда Саша уедет! Дед отдал Саше обручальные кольца - свое и бабушкино-молодец! Они уже заказали кольца. Еще дед дал Саше 2000 еек и бабушкины серьги, она заказала себе очки за 500 еек. Кольца у них получились из одного, и я велела ей одно вернуть деду, а спросить у него про бабушкино с камнем.

29 января 1997 года.

Вчера шеф разыскивал номер за пятницу смоленской газеты "Рабочий путь". Кто-то ему сказал, что там есть статья про Хмелиту. В библиотеке газеты нет. Почта у нас три раза в неделю - вторник, четверг и с субботу. Выяснил, кто дежурил в субботу, позвонил и истошно орал в матерном сопровождении, требуя газету:

- Она мне дороже жизни!

Из-за пропавшей газеты шеф распорядился: Почту в музей не носить, во вторник за ней будет ходить его секретарша. А почему она не будет ходить в четверг, спросила я . В ответ на гране разрыва диафрагмы матюги! Умнейшее решение! "Культуру" и "ЛитГазету", выходящие по средам, будем получать с недельным опозданием! Зачем тогда выписывать ежедневные газеты?

Вечером приехала съемочная группа Пастернак и два тонких француза - длинный и коротыш. Была страшная метель, к нам во флигель было не пробраться, я упала грудью на метровый сугроб.

31 января 1997 года.

Вчера после обеда посидела с Пастернаком и Компани. С ними был их возница (они наняли его с его лошадкой и саночками поснимать русскую зиму, так что метель была им впрок) - Цыган из Спаса, у него у одной собаки кто-то отрезал ногу( русское народное развлечение - поиздеваться над чужими животными) - зрелище жуткое - собака на трех ногах. Вечером папочка увез гостей к себе, видно, очень хорошо посидели, так как французы утром пришли прощаться, целоваться и обниматься с Victor-ом. Вперемешку с его матом нежно журчал парижский говор!

Один француз - коммунист, за отмену частной собственности, а другой, маленький, половиной семьи был обрезан в Израиле, а другой половиной потом крещен в католической церкви в Париже. Оба нещадно ругали Наполеона за его поход в эти края. Утром они уехали, папуля поехал их провожать до Вязьмы. Нам с Инарой перепало от богатеньких палка копченой колбасы и кусок копченого мяса, мне еще две пачки сигарет. Кто бы мог подумать, что этого чужого мне человека в этой глуши я встречу как родного! Ощущение замкнутого пространства.

Почему-то вспомнилось про казачество, очень модная прослойка нашего общества. Ходят, бряцают георгиевскими крестами. И все жалуются, что все их обижают: и власти, и чеченцы, и казахи. Здоровые мужики, противно слушать. А медали, небось, на базаре покупают! На днях г-н Березовский, наш зам.секретаря безопасности, которого все время обвиняют в том, что он израильский гражданин, общаясь с казачеством, которое нападала на него по всем статьям, включая и еврейство, и грозилось бог весть что сделать, прямо им сказал:

- Не мутите воду, не говорите пустых слов! Не выступите и ничего не сделаете!

Истинная правда. У нас в Вязьме тоже есть казачество, почему-то Терское. А Терек ой как далеко!

4 февраля 1997 гоад.

Мой холодильник стоит в коридоре, я хочу перенести его на кухню, сейчас удобный момент - ЕЕ нет. Заходит шеф ко мне в комнату, ИВ, ВФ и пьем кофе. Шеф говорит:

- Некудышка умерла, батюшке придется отпевать на днях. В Спасе, значит, будет продаваться дом.

Никудышка - родственница нашей завхозихи Морозовой, старая бабка, которая никогда нигде не работала, в жизни не умывалась и не готовила себе еду. Жила тем, что принесет родня. Нечто вроде деревенской юродивой или сумасшедшей. Встреваю я:

И быстро вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Мы рассмеялись. Я пошла за ним по пятам, жалостливо причитая:

Через пятнадцать минут пришел и говорит:

Еще через десять минут пришли мужики:

- Николавна, что там Вам надо перенести?

Когда я вернулась, внизу уже папочка распивал самогонку с мужиками.

05 февраля 1997 года.

Шефу сегодня приснился сон, что ему дали соросовский грант. Я позвонила Рогинскому, он сказал, что на днях приступят к обсуждению. Он сам придумал систему, по которой яко бы невозможно провести блатные решения. Пять экспертов независимо друг от друга оценивают заявками, ставя какие-то свои плюсы. Потом их суммируют, и выигрывают те, у кого больше плюсов. Папочкина знакомая Лопухина, яко бы самим Сеней взята на работу, не имеет голоса при обсуждении. Он даже не удосужился посмотреть мою заявку. Правда, сказал, что еще будут возможности в этом году. Будет еще один музейный конкурс, если откажут, приезжай, мол, и будем думать, что еще можно сделать. Ладно, и на этом спасибо.

05 февраля 1997 года.

Из "Записок о Пушкине" И.Пущина. Помните, из школьного учебника литературы о приезде Пущина на один сутки к ссыльному Пушкину в Михайловское? Так вот, Пущин привез тогда Пушкину почитать в списках "Горе от ума".

"Среди этого чтения кто-то подъехал к крыльцу...вошел в комнату низенький, рыжеватый монах и отрекомендовался соседнего монастыря. ...но мне неловко было за Пушкина: он, как школьник, присмирел при появлении настоятеля. Я ему высказал мою досаду, что накликал это посещение."Перестань, любезный друг! Ведь он и без того бывает у меня, я поручен его наблюдению."

Так что всю историю церковь сотрудничала с властями почти официально. Что уж говорить о попах в наше время!

06 февраля 1997 года.

У меня гигантский склероз. Недавно мне надо было что-то очень важное не забыть, и я завязала бантом большой носовой платок. Так вот, бант до сих пор лежит у меня на столе, как памятник моему склерозу - не могу вспомнить что я хотела не забыть! Далее очень большой перерыв. В марте я тяжело болеле, и несколько надорвалась.

29 апреля 1997 года.

Замечательная история была на Пасху. Инара Васильевна уехала в любимые ПушГоры. А у нас с ЕЕ не было денег не то чтобы на яйца и кулич, а даже на маленькую запотевшую. Накануне я предложила ей одолжить у деревенских хотя бы бутылочку самогонки. Она не согласилась. Утром мы выпили кофе, и она предложила мне пойти погулять и поискать её кота Марсика, который загулял и не появлялся дома уже дня четыре. Мы вышли. Шли, шли и оказались на кладбище. Где была большая гулянка. В этих местах почти у каждой могилы стоит столик и скамейки. На Пасху все столы были накрыты, хмелитяне гуляли. Евгеньевна сделала вид, что ищет могилку какой-то бывшей сотруднице музея (она-то здесь уже 9 лет). Со всех концов кладбища раздались возгласы:

- Елена Евгеньевна! Тамара Николаевна! Идите к нам, помяните наших!

И мы напоминались! Наелись всякой деревенской вкуснятины и напились самогонки. Когда уходили, я спросила:

-Елена Евгеньевна! Вы же с самого начала знали, что попадем на кладбище и накушаемся. Почему не сказали мне? (Я шла на поиски Марсика весьма неохотно).

- Если бы я Вам сказала, Вы бы ни за что не пошли!

08 мая 1997 года.

Москва. Я выиграла гранд в фонде Сороса. Выиграла весьма интересным образом. От нашего музея было отправлено три заявки - одна моя, только на оборудование: видеозал, хороший компьютер с CD-ROMом, сканер и спутниковая антенна (настраивающаяся самостоятельно на любой спутник, что нам доступен), и две папочкиных. Были еще две желающие написать заявки дамы, его заместительницы (одна - по науке, другая - по экологии), но им было запрещено. Мне запретить не посмел. Одна (из его заявок) на издание книги о Хмелите (книга уже вот-вот выйдет и уже давно оплачена) и на создание мемориальной комнаты-экспозиции Нахимова. Короче, ему нужны живые деньги, что обе его заявки ему давали.

Он развил в Москве Бурную деятельность, обеспечивая себе поддержку очень влиятельных в фонде людей. Ему обещала помочь директор иностранной библиотеки некая Екатерина Гениева, она в фонде в правлении. Там же и мой студенческий приятель Сеня Рогинский. Сенька по телефону клялся и божился мне, что конкурс честный и никакого лоббирования больше у Сороса никогда не будет.

Конечно же, мне надо было самой ехать в Москву, но денег нет, папочка обещал взять меня с собой на его персональной музейной машине /нам надо еще было получить рекомендации/. Но уехал тайком от меня и от всех. О том, что он в Москве мы в музее узнали только через несколько дней.

Я свои рекомендации/ Рейн и еще один известный в литературном мире знакомый, но вы его не знаете /согласовала по телефону, заявку отправила почтой, приложив эмоциональное письмо к экспертам, заканчивающееся словами:

"Я не прошу ничего для себя, я прошу для несчастных русских людей из глубинки, которые никогда никогда не видели и не увидят не только Лувра, но даже Третьяковки и Эрмитажа!"

Меня все пугали, что если я получу грант, а папа нет, он сживет меня со свету. Прошло три месяца. Мои нервишки не выдержали, и я позвонила, Мне сообщили, что я получила грант, но официально сообщат позже, так как список на утверждении в Америке. Я молчу. Проходит еще пару дней, звонит папуле Гениева и поздравляет его с получением гранта. Он выставляет ящик запотевшей на радостях. Я лицемерно тоже выпиваю за его успех. Еще через день на его имя приходят из фонда два письма, на которых прямо на конверте написано - ОТКАЗ.

Я вижу, а он нет. Хватает конверты и с криком : "  Мне дали два гранта!"убегает к себе в кабинет вскрывать их. Я запираюсь у себя в комнате и сижу тише воды, ниже травы, У папочки трехдневная истерика, срывается на всех, кроме меня. Но ни слова о гранте. На четвертый день просит меня позвонить, я тактично говорю, что не хочу расстраиваться, буду ждать официального сообщения.

Он при мне звонит, вылетает из кабинета и с возгласом "Зибунова выиграла 10000 долларов" носится по музею. У нашего Абрама чуть не было инфаркта, мне пришлось его успокаивать, что это деньги на технику, а не мне в карман. Поверили не все. 29 мая мне позвонили, поздравили и предложили приехать в Москву. В музее нет ни копейки на командировочные, но я выезжаю в Москву. папуля позвонил в областную газету о моем гранте. Ославил себя и меня на всю смоленскую область. Теперь мне досаждают звонки из Смоленска, так как там поняли, что Сорос в том числе музею финансирует и интернетовский сервер.

Одним словом, я выезжаю в Москву.   Конечно же, я все это установлю, я обещала хмелитским детям показать Лувр и многое другое. И я это сделаю во чтобы то ни стало. С одной стороны мне и хочется там остаться, уж больно хороша работа, с другой стороны выносить все истерики папули и его самодурства не имеют границ.

12 мая 1997 года.

Вчера я вернулась в Хмелиту. В понедельник на работе мне рассказали, что папуля никому не дает музейный трактор для посадки картошки. В прошлом году я своими глазами видела приказ, назначающий плату за использование трактора - своим дешевле, чужим дороже. Тоже делает и совхоз, с чужих в тридорога (музейный люд для совхоза - чужие).

13 мая 1997 года.

Сегодня бурный день. У ИВ день рождения, мы званы на обед. До обеда я поинтересовалась у шефа про тракторную политику.

Бабы говорят, что он специально так себя ведет, чтобы никто не рискнул к нему обратиться. Просить страшно, ибо в ответ одни матюги и упреки. Упрекает даже туалетной бумагой, что в музейных сортирах иногда бывает! Не пользоваться, что ли? Объявить байкот бумаге и мазать говном стены! После обеда в приподнятом после обеда с запотевшей настроении, прихожу на службу. Заходит секретарша Таня с довольным лицом:

- Тамара Николаевна, Вас вызывает директор!

Захожу к шефу, прелагает сесть и заводит такую грозную речь:

- Тамара Николаевна! Больше всего на свете я ненавижу прохиндейство, а Вы отправились в Мосвку, обманув меня. Я звонил в Сорос и мне сказали, что Вам никто не звонил. Вы прохиндейским способом вырвали у меня командировку(которую неизвестно еще, когда оплатят и оплатят ли вообще). К тому же у Вас командировка была на два дня, а Вы провели там четыре рабочих! И вообще, единственная Ваша работа - платежка, и то не работает (у нас полетел принтер)!

Я, конечно же взвилась от таких оскорблений!

И я покинула кабинет. В спину мат-перемат. Я вернулась и сказала:

- Хуже цепного пса!

Он вскочил и закрывая, прокричал:

- Не дыши на меня перегаром!

И опять закрывает дверь. Я открываю и говорю:

- Во-первых не перегаром, а свежачком. А Вы полтора года дышите на меня перегаром, и ничего! Иногда даже завидно!

Папочка закрылся на ключ с внутренней стороны кабине, истошно матерясь. А меня разобрал хохот! ИВ с начала сцены выскочила на улицу, укрываясь от крика и мата. Но через пару минут папуля выскочил тоже:

- Ваша лучшая подруга хочет ославить меня во всех жидовских изданиях!

14 мая 1997 года.

После обеда папина машина, к сожалению, стояла на обочине у ограды музея. Мы пили у меня кофе, мечтая, чтоб он куда-нибудь слинял. ИВ подошла к окну:

- ТН, они отъехали!

Через пару минут раздался его истошный крик на весь музей. Мы очень удивились. Забыв про больную ногу, он кубарем катился с лестницы и бегом за машиной. Оказывается, она поехала, да еще вниз по дороге, самостоятельно. Инара стронула ее взглядом. Она заехала в кювет. Мужики сожалели, что не разбилась. А мы остались довольны - без колес он бы все время торчал бы в музее. А так частенько отсутствует. Без него здесь рай и покой, а с ним - бурная жизнь. Таковы русские парадоксы.

15 мая 1997 года.

Вечером сажала люпины на клумбу. В центре получилось 7 кустов, а вокруг лопухи и лебеда.

Елена Евгеньевна оригинально возвращала мне сигаретный долг - одолжила четыре пачки, а вернула две. Дело в том, что я покупаю сигареты всегда на месяц, а с тех пор как пошли задержки с зарплатой, то и на два вперед. И одалживаю только пачками. Оказывается, сигареты подорожали в два раза, и она вернула мне соответственно на ту сумму, что я затратила. Я даже не нашлась, что сказать.

Пару недель назад у нас полетел тен в бойлере, я купила (а он стоит 170,000, половину моей зарплаты), денег у музея нет, от билетов хватает только папе на бензин, и мне их неизвестно когда вернут. Я предполагала, что мы с ней скинемся, но она, видите ли, такие траты не может себе позволить.

Это не жлобство, это что-то другое, чего я пока не понимаю. Она может, если потребуется, отдать последнее, но в критической ситуации. Она тоже любительница "запотевшей", но выпиваем так: три раза я ей предлагаю, один - она. Соответственно, и платим. Теперь я перешла на другой способ - я стала ей прелагать скинуться. А скидываемся чаще уже по её предложению.

А у нас пропал Марсик, его нет уже три недели. По-моему, Евгеньевна уже не надеется. Очень грустит. Похоже, его прибили. Русские люди не любят сытых и холеных котов. В деревне все коты тощие и грязные.

16 мая 1997 года.

Сегодня у Боговских справляют Людин день рождения. Серега с баяном, поют.А меня нет! Вчера вечером позвонил Игорь Сударкин из Сиетла. Котел дал ему почитать мое большое письмо. Очень грустный голос, все у них не так как мечталось! Они еще до сих пор нелегалы.

20 мая 1997 года.

18 мая, в воскресенье, был международный день музеев. Накануне в пятницу папочка собрал всех и объявил, что к нам едут гости из Вязьмы во главе с новым вяземским начальником и везут концерт. А в деревне горячая пора, все сажают картошку. Информация закончилась словами:

- Я вас не прошу, я вам приказываю всем явиться в мужьями и детьми на концерт в 17.00 ! Что, Абрам, улыбаешься? Бери свою торпеду и приходи!

Торпедой он почему-то обозвал его жену. У Леши было такое лицо, что мне стало страшно. Если бы не его больные руки, мог бы убить. Естественно, Абрамовы на концерт не пришли.

Гости приехали в четыре часа. В моей комнате мы заварили чай и кофе, хотели пригласить дам из вяземского музея. Но к нам пришел г-н Атрощенко:

- Мне сказали, что у вас есть пепельница.

Ни здрасти, ни пожалуйста. Уселся на мой стул и стал что-то писать. Все, кто хотел попить чайку, заходили и тут же увидев начальника, вылетали пулей. Один батюшка пришел и стоя рассказывал о нуждах хмелитской церкви. Господин товарищ даже не предложил сесть. Разглядев мой плакат "Доколе можно русских дурачить?" под портретом Петра Алексеевича, поинтересовался - откуда. Я объяснила, что с этим плакатом всю перестойку отходила в Таллине, и привезла в России, ибо здесь он тоже актуален. Тогда он понял, кто я и стал интересоваться INTERNETом. Я ему прочла маленькую лекцию, он заинтересовался моей идеей создать в Вязьме компьютерный клуб. Администрация покупает хороший компьютер. Если оставаться здесь и помнить с какими романтическими идеями  ехала в Россию, с ним надо сотрудничать.

Каким бы самодуром он ни был, с его приходом в Вязьме стали убирать улицы. И это очень заметно. Говорит, что будет собирать все хорошие идеи по возрождению города и района. Людмила Вячеславна держалась очень скромно, привезла нам по шикарной розе. Лучше бы подарили самовар музею на эти деньги. ЕЕ говорит, что я стала меркантильной.

Все поздравлявшие нас поминали Бога. А ведь у нас в Вязьме восстановлена Советская власть. Депутаты переименовали себя в Совет народных депутатов. И главу администрации назначали тайным голосованием. Батюшка сидел в первом ряду. И молоденькие девочки в пачках и мини дрыгали перед ним ножками! Он оправдывался сегодня, что специально был без креста! Наши мужики тоже половили кайф: Морозовский Леша, Зуй и Слон заворошенные наблюдали за три в мини юбках. В концерте принимали участия два баяниста, пели в основном песни вяземских композиторов и поэтов. А очень хотелось попеть что-нибудь ностальгического. Я предложила ЛВ после концерта в парке под баян народу попеть. Папочка сказал что не надо. У нас есть свой гармонист Абромович. Баянисты даже на частную просьбу сыграть "Варяг" или "Прощание славянки" ответили отказом - начальник против. Это же не ваш начальник! Все равно начальник. С ними был старичок - руководитель детского ансамбля баянистов, который не привезли. Мужичок сказала:

- Пригласите моих детей, и они с удовольствием будут вам все играть и бесплатно!

Надо узнать его фамилию и координаты. Директор вяземского музея привезла нашему подарок и поздравительный адрес, но Вячеславна почему-то не дала ей слова. Так мы лишились подарка. А с папочкой был очень смешной эпизод: одно поющая вяземская учителка муз.школы решила ему посвятить одну из песен и выбрала "Матроские ночи":

- Я не знаю, в каких войсках служил наш горячо любимый Виктор Евгениевич, но мне он чудится матросом. В каких войсках Вы служили ?

Раздался хохот среди наших музейщиков - ВЕ не служил, у него белый билет. И он много раз рассказывал, как ему удалось обдурить комиссию, прикинувшись психом. Громче всех смеялась ИВ, и очень долго не могла остановиться, пока я не пошутила:

- Прекратите, он же думает, что это я заливаюсь! /Папочка сидел на втором ряду, а мы на последнем в углу, ему неловко было обернуться и посмотреть, кто так веселиться/.

После отъезда гостей, я, ЕЕ, ИВ и ТД собрались в компьютерной. У нас был кекс, мы пили чай. Открылась дверь, на пороге появился папочка, в руках у него были початые бутылки мадеры и водки и коробка полупустая конфет.

- Дамы! Возьмите вино и конфеты!

А меня черт дернул за язык:

- Виктор Евгениевич! А мне нельзя пить вино! Налейте, пожалуйста, рюмочку водки!

Он прижал водку к груди, бормоча, что всем нельзя пить вино, но рюмочку налил. Мы посидели и разошлись. Праздничного настроения не было. Так как неизвестно, вернется ли ЕЕ(она уезжает в Москву возвращать взятые на прокат вещи в Исторический музей) до моего отъезда в отпуск, мы на ужин позволили себе бутылочку. Погрустили о Марсике, ЕЕ с затуманенными слезой глазами сказала:

- Он сидел где-нибудь под окном у кошечки и звал ее, а злой хозяин и пристукнул...

Однажды зимой Саня из Таллина не могла мне дозвониться по коду и заказала разговор через телефонистку. Эстонская телефонистка позвонила, когда подошла очередь, и поинтересовалась:

Папуля кого-то отчаянно материл на гране разрыва диафрагмы, снял трубку, закончил монолог и только тогда сказал:

- Алло! Кого-кого? Зибунова - тебя!

Не доезжая несколько км до Холм-Жирков поправу сторону дороги, если ехать из Хмелиты, есть колодец со скамеечкой, навесом и столиком. Регулярно какие-то проезжие хамы, жлобы и говнюки/ даже не знаю какое слово подобрать для этих людей /рушат то навес, то скамейку, то стол. А иногда все сразу. И всегда чья-то добрая созидательная душа все восстанавливает. Говорят, что это противостояние длится уже довольно долго. Как хочется, чтоб этот добрый человек не сдался!

Сегодня ВФ рассказала историю жизни одного бельского мужика, который в тридцатые рьяно сносил церковь там. Он был одинокий, ушел на войну с большой компанией земляков, за которых всю войну молились родные. С войны вернулся только он один. Вся деревня ужаснулась, что вернулся только тот: за кого никто не молился. Мужик женился, родились сын и дочь. Сына в 16 лет переехал трактор, через год дочь зарубил топором на третий день после свадьбы муж, а сам мужик вскоре утонул в колодце. Его нашли там через много дней после смерти. Род вымер. ВФ трактует этот и другие случаи по-библейски. Даже хочет собрать генетическую статистику по богонеугодным людям. Я в это дело не верю, но можно было бы начать собирать легенды нашего заповедника.

Вчера был день рождения пионерии. В Вязьме пополняли ряды новыми детками. Папочкина младшая дочь Ляля - активистка в школе и тоже вступала в пионеры. Валентина Борисовна(жена шефа) рассказывала, что у шефа была истерика по этому поводу. И он обещал меньшую дочь лишить наследства! Четверти кочки, что ли? Московская квартира записана на Борисовну.

02 мая 1997 года.

Месяц назад мы с ИВ решили провести ревизию наших старых лип в парке. Нарисовали план нашего регулярного парка и пошли отмечать липки. Их оказалось 121, в 1987 их было 186! Одна упала еще на днях. Через неделю после нашей инвентаризации папочка начал компанию по посадке лип. Мужики две недели ездили в лес выкапывали молодые липки и сажали с интервалом в 0.6 м в лысые аллеи. Посадили около 300 липок, некоторые почти без корней, некоторый высажены прямо в строительный мусор, т.е. в битый кирпич.

ИВ у себя в комнате все время сидит у окна и любуется видом усадьбы, приглашая меня к тому же занятию. Я никогда не испытывала желания посмотреть в окно, видимо, не городское это дело. А в Хмелите вид из моего окна на разруху: раздолбанные, кривые и без досок ворота в усадьбу! Вчера вдруг мужики завертелись около них, вроде приказано ремонтировать. Удивительно, мы с ИВ про них, т.е. про вид из моего окна, говорим две недели. Может, до него начинает доходить, что дворцу нужна соответствующая среда обитания?

22 мая 1997 года.

Завтра уезжаю в отпуск в Таллин. 27 годовщина смерти мамы, у Саши 5 защита диплома, 21 - свадьба. С папулей отношения не выяснены. Командировочный бланк вешаю ему на дверь - пусть вставит себе в задницу говнистый, злобный и мелочный мужик!

- Мне музей должен 15 млн! Туалетную бумагу покупаю вам!

Одним словом, просрали весь музей!

****

Опять большой перерыв. Очень напряженный был июнь - пятого Саша защищала диплом, 21 была свадьба, 1 - вручение диплома Я в Москве, естественно, с 05 июня до 20 у меня был отпуск, а с 23 я как бы в командировке по закупке оборудования. Сегодня получила доверенность и гарантийный письма от фонда Сороса, завтра пойду выписывать счета, а так как никакая перестройка и «демократия» в России сервис не улучшила, то мне надо выписывать счета чуть ли не в шести местах, Даже конторы, торгующие компьютерами не желают докупать сами то, что у них отсутствует из оборудования - Вам надо, Вы и покупайте, принесете нам - мы поставим! Вот такой разговор. Пришлось выбрать фирму, где присутствуем максимум компонент моего будущего компьютера. В подавляющем большинстве московских фирм даже не знают, что такое видио-бластер. А в фирме, которую я выбрала, электронщик мне и говорит:

- Зачем Вам видиобластер, если Вы заказываете TV-тюнер?

Я попыталась объяснить, но так и не понял и все время настаивал, чтобы от чего-то одного я отказалась. Я устала доказывать и взмолилась:

- Можно без объяснений включить в поставку или нельзя?

И так во всем. Ты спрашиваешь русских о чем-нибудь и , если не понимают для чего, устаивают целый допрос и обязательно предлагают что-то иное. Я еще не разу не встретилась с тем, чтобы на вопрос есть ли у вас то-то, ответить коротко - да или нет.

Теперь о свадьбе. Зять мне нравится. Хотя Сашке с ним будет трудно, как, впрочем и с любым другим. Она мазохистка и слишком эмоциональна и темпераментна. Зять - очень спокойный, что хорошо.

Но Александра выросла без отца, и стандартное отношение мужчин в быту ей не знакомо. Поэтому ей очень трудно с ним( мужским отношением к "помойному ведру") смириться. И я уже наблюдала слезы обиды.

Возможны  проблемы со свекровью будут.  Хорошо еще, что та очень далеко живет, во французском городе Туре. Родители зятя развелись очень давно. У отца сыну от второго брака 15-ти лет. Мама тоже вышла замуж, но детей не имеет более. Она французский лингвист, доцент какого-то челябинского ВУЗа.

Лет 15 работала то в Челябинске, то в Туре, там тоже какой-то провинциальный университет. Ее российский муж умер в прошлом году, и она в январе вышла замуж за какого-то старичка-пенсионера в Туре. Но статус ее во Франции изменился, работать пока нельзя.

Все права жены получит через несколько, не помню точно сколько, лет. Т.е., если ее муж до этого времени не дай бог умрет, ее просто попросят из Франции. Везде демократия на свой лад.

Свекор сначала он выдал Саше( не сыну) 500 долларов на свадьбу. На самой свадьбе подарил им ценных бумаг на 2000 долларов на машину. Учитывая количество живущих в снятой детьми квартире людей (Саша, Женя, я, дед и женина мама), снял им на брачную ночь (на двое суток) номер люкс в гостинице по соседству, где и сам жил. Во время катаний между регистрацией и банкетом накупил Саше всяких серебряных побрякушек. Был необычайно мил и щедр.

28 июля 1997 года.

Я в Москве, пришли деньги от Сороса, и я приехала собирать и забирать свою технику. Мне даже дали командировочный аванс - аж целых 200 тыс. Про прошлую командировку( а она была у меня 16 дней) папочка сказал, что заплатят не раньше, чем через год, а это около 500 тыс.

Сегодня заходила в ЕвроАзиатский фонд и к Ирине Цымбал, оказалось, что это в одном здании и не в институте литературы и языка, как сказал Горянин, а в здании института философии РАН. Фонд на IV этаже, Ирина - на V. Не могу сказать, чтобы Ирина обрадовалась. Но мне некуда было деться, в фонде меня записали на прием в 15.00, а было 12.30.

Ириша хотела меня отправить в кафе пообедать, но я сказала, что это мне не по карману и попросила кофе ( утерброды у меня были с собой). Кто бы мог подумать еще два года назад, что я не смогу себе позволить в Москве в командировке перекусить! Выпив кофе, выписав кое-какие телефоны из справочник московского телефонного справочника, я удалилась.

Ирина вышла меня проводить, я попросила ее поговорить с Женей не может ли киноцентр качестве гуманитарной помощи выдавать нам на прокат кассеты с хорошими фильмами и получила за Цымбала отрицательный ответ. Тогда я попросила ее спросить у Цымбала не может ли он дать на месяц в долг хотя бы пару кассет мне лично. Ответ был "попробую !". На площадке появился аспирант Джулиана, (не Том), который меня узнал, поцеловал и сделал комплимент. Я удалилась поискать местечко, где можно было бы подождать пару часов до назначенного в фонде времени. Фонд оказался американским, деньги дают только на курсы по изучению демократии и прочих западных ценностей.

Удивительно, они хотят нищий народ научить западным ценностям до которых ему нет дела. Получается, что они все работают на определенный круг промосковски настроенной интеллигенции. И удивительно, что нападки только на Сороса, который в основном-то финансирует культуру. Я выиграла конкурс именно для провинциальных музеев.

Уходя, в лифте я опять столкнулась с аспирантом, мы еще раз расцеловались и распрощались. Русские научили англичан целоваться при встречах. Ему удобно сидеть по два часа у Ирины, Кулакову можно даже в ее отсутствие, а у меня уже не тот статус! Ну и Бог с ней, не надо было вообще с ней обсуждать Кулакова, она его любит, они старые знакомые, кумовья. Видимо, она сама не рада, что меня свела с ним. Надо мне понять, что моя жизнь в Хмелите - это моя биография и никому не интересна. Так что с Цымбалами о Кулакове и Хмелите больше ни слова.

29 июля 1997 года.

Вчера провела вечер у Тани Бек. Мы собирались встретиться вместе с Р.,но у них дома что-то происходит: Женя сказал, что у них семейный кризис, а Надя сказала, что она разводится с ним. Так что Рейн уехал в понедельник в Переделкино, а Надежда собиралась съехать к матери. Так что мы собрались на "девичьи" посиделки, которые нарушил какой-то Танин приятель-поэт некий Саша Шаталов. Он позвонил в дверь, Таня сказала, что он ненадолго и, если меня не смущает, что он педераст, она пригласит его к столу. Я не возражала.

Голубой пришел с бутылкой смирновской рябины на коньяке, и мы хорошо и жизнерадостно просидели до полуночи. Иногда они обсуждали какие-то московские литературные сплетни, в которых я мало что понимала. Одна история, правда, меня немного поразила. Зять последней жены Пастернака судится с его детьми. Я не знаю всех семейных перипетий Пастернака, но из их разговоров я поняла, что Пастернак прожил последние годы с дамой, прототипом Ларисы в "Докторе Живаго", после его смерти ее арестовали в 1960 году и конфисковали архив.

Потом освободили, вернув лишь письма, адресованные ей лично. Другие остались в КГБ. "Лара" умерла, и зять хочет получить эти письма. Дети от первой жены тоже на них претендуют, говорят, что "Лара была подсунута Пастернаку КГБ и эти  /которые не к ней/ письма она вскрывала, чтобы доложит КГБ. Зять возражает, зачем же тогда ее арестовали. Вот такая грязная история. Я очередной раз убедилась в своей правоте, в том, что не судилась за Сашину часть Сережиного наследства.

31 июля 1997 года.

Посетила вычислительный центр музеев московского Кремля. Испытала там профессиональную импотенцию. Они делают прекрасные вещи для своего музея на CD-ROMe. Кстати, им тоже Сорос финансировал три компьютерных установки ценой около 20000$ каждая. Сашка меня вечером утешала:

- Ну что ты сравниваешь свой сраный провинциальный музей с музеями Кремля!

Звонила человеку, занимающемуся информационной частью CD-ROMа по Грибоедову, некому профессору Котрелеву. Саша сказала, что это известный московский профессор, его младший сын учится годом младше ее в ее университете.

Дело в том, что у папочки была идея собрать всего Грибоедова и всё про него на компьютере. Именно поэтому он был так поначалу заинтересован во мне. В прошлом году же совершенно случайно узнали, что такой-то комитет по информатике при президенте совместно с институтов мировой литературы готовит CD-ROM по Грибоедову. Папуля долго орал, что его обокрали, и потерял всякий интерес к этому делу.

Я же сразу связалась с техническими исполнителями (с компьютерщиками), они мне показали, что у них есть - набраны все грибоедовские тексты и шел сбор библиографии. Они сказали, что на Грибоедове пытаются отладить систему (у него меньше всего текстов из классиков), чтобы потом осидиромить всю русскую классику. Объяснить папуле это не представляется возможным, при любом упоминании про этих людей крик с матюгами на уровне разрыва диафрагмы. Этим летом я познакомилась и с руководителем предметной части этой работы.

Его заинтересовала и кое-какая моя информация. У меня собраны на РС уже около 1000 знакомых Грибоедова вместе с библиографией, большой перечень театральных постановок «Горя от ума» и перечень дипломатических документов, составленных нашим кормильцем Александром Сергеевичем, хранящихся в архивам МИДа. Не говоря уже о том, что я не поленилась в Таллине провести день в национальной библиотеке и выписать всё, что есть о нём на эстонском языке. Завтра я с ним встречаюсь.

02 августа 1997 года.

Г-н Котрелев тоже навел обо мне справки. Оказался моим ровесником, знаком со всеми моими филологическими студенческими тартускими друзьями - Гариком, Сеней, Никитой и прочими. В прошлом диссидент, а нынче похоже разошелся во взглядах с друзьями молодости, Во всяком случае, ему явно понравилось, когда я сказала, что я - русский империалист. Он сам занимается Л.Толстым. Говорит, что в Ясной поляне делают электронную инвентаризацию музея но FoxPro. Видимо, они делают фонды. Очень заинтересовался моей программой "Литературное окружение Грибоедова". Если получится, хочет приехать в Хмелиту.

23 августа 1997 года.

12 августа я привезла в свой любимый гондон всю свою аппаратуру. Папочка неделю не заходил, командировку не оплачивает, думает, что я нажилась, а я как всегда, только разорилась. Мужики говорят, что антенну хочет забрать себе домой. Все волнуются, я успокаиваю, что только через мой труп. Мне говорят, что он Вас выживет и все заберет себе. Посмотрим. Один раз пьяный бродя по коридору, думая, что я ушла, кричал:

- На хуй Зибуновой такой хороший телевизор и видак? Даже у меня хуже!

А иногда, чтобы я точно слышала:

- Я не позволю на рабочем месте смотреть порнографию!

Категорически против того, чтобы я что-то показала даже хмелитским детям.

А я привезла на CD ROMах "Эрмитаж", "Историю искусств", "Шедевры России" и у всех знакомых наодалживала кассет с хорошими фильмами. Лежат мертвым грузом. Обидно! Я решила побыть дипломатом, понимая, что на долго меня не хватит. Позвонила главе вяземской администрации и попросилась на прием по личным вопросам. Он мне назначил встречу. Накануне назначенного дня позвонила его секретарша и велела передать папочке и мне, что за два часа до назначенного мне времени будет совещание по вопросу информатизации Вяземского района, и мы с папулей должны туда обязательно прибыть.

Так как шеф был в Москве, я поехала (на попутной машине) одна. Совещание было примечательным. Атрощенко не присутствовал, вел собрание его молодой помощник. Собрались люди, имеющие отношение к компьютерной технике. И я была рада познакомиться с ними, а то по любому вопросу надо звонить или в Таллин, или в Москву. Помощник объяснил нам, что с информацией в Вязьме плохо, и мы должны это дело поправить. Я поинтересовалась, как можно прилепить ракетный двигатель к телеге. На что было сказано:

- Мы запретим в нашем районе пользоваться пишущей машинкой! Пусть все официальные бумаги будут только на компьютере!

Я громко расхохоталась, но все остальные хранили гробовое молчание. Я насторожилась, всё еще пытаясь объяснить как это смешно и что никого нельзя уже насильно заставить делать что-то невыгодное. Но мне объяснили, что будет соответствующее постановление районного совета народных депутатов (районной думы, но так как у нас она состоит исключительно из коммунистов, то они переименовали себя, как бы восстановили советскую власть).

А когда мысль о запрещении пишмашек прозвучала раз десять, у меня тоже холодок пробежал по спине - эти могут! Дальше был представлен бюджет на 400000 долларов на сознание современного информационного центра. Якобы создание 20 рабочих мест и окупаемость в три года. Я опять не выдержала и про окупаемость залилась хохотом! На меня смотрели как на больную. А решила с дураками не связываться, а заняться знакомством с присутствующими и молчащими молодыми людьми. Двое оказались хорошими программистами из сбербанка. Мы обменялись координатами, и они даже обещали приехать в Хмелиту и кое в чем мне помочь.

После совещания меня пригласили в кабинет к Валерию Ивановичу. Над ним на стене висит портрет Ильича, а на противоположной стенке - портрет Нахимова. Адмиралу я сделала книксен:

Обещал помочь с установкой антенны. Москвичи за установку берут 500 долларов, у нас таких денег нет.

25 августа 1997 года.

21 августа в Москве в Политехническом музее был вечер памяти Довлатова. Когда-то в мою молодость там были грандиозные поэтические вечера, знаменитые на весь Союз. В этом году их пытаются возродить. Возрождают, можно сказать, наши дети, тридцатилетние бизнесмен и аспирант литинститута, с какой-то настольгической ноткой. Меня пригласили, с выплатой командировочных. Грешно было не поехать, да и Александра просила, одна боялась идти. Я подготовила выписку из его писем про эмиграцию, которую и зачла, сказав:

- Я не филолог и не гуманитарий. Так что лучше прочту вам самого Сергея, но на тему мне наиболее близкую. Ибо я уже везде эмигрант.

Имея ввиду Эстонию и Россию. Меня кое-то не правильно понял, и в некоторых московских газетах написали, что присутствовала эстонская жена писателя, эмигрировавшая в Нью-Йорк. А я-то эмигрировала всего лишь в Красный Штопаный Гондон!

На вечере были Рейн (он получил в этом году "сталинскую"(государственную) премию), Уфлянд, Арьев, Татьяна Толстая, Саша, Валера Попов. Кроме меня, все вспоминали. Что дало повод тем же "Известиям" назвать заметку о вечере - "Как-то я выпивал с Довлатовым». И возмущенный читатель "взял своего Довлатова с собой и ушел вместе с ним домой".

Но что делать - это правда, он общался только за выпивкой. Трезвый хотел читать и работать, общение очень его изматывало. А в другой, "Независимой газете", очень хвалили Уфлянда за его истории, хоть он больше всех и произносил - "Как-то раз выпивали мы..." Но истории замечательные. И много ли мы знаем про себя смешных историй, не связанных с застольем? Я - нет!

Рейн на почве получения премии вышел из состояния равновесия. Он очень давно не возбуждался. Я было думала, что его маниакально-депрессивный психоз (МДП - его зарегистрированное в психушке наследственное заболевание), на старости  всегда будет только депрессивным. Но нет. Как в молоды годы возбужден и , к сожалению, чего раньше не было, агрессивен.

Тоже, конечно же, гений. Ко мне, правда, был вполне лоялен. Но тут же нахамил Толстой. Причем, очень как-то грубо. За сценой политехнического был накрыт стол. И выпивал начали еще до начала те, кто пришел пораньше. Толстая тоже пришла чуть раньше и на её приветствие Женя неожиданно грубо сказал:

- Что уставилась, ты же пришла выпить! Вот и наливай!

Зал, что было неожиданно для устроителей, был битком забит, сидели даже на ступеньках. Александра раздавала автографы.

В этот день исполнилось два месяца со дня её свадьбы, поэтому все друзья были там. А после собирались (молодежь) куда-нибудь пойти и выпить. Я по студенческой манере вынесла им в скверик пару бутылочек и упаковку с бутербродами, а спонсор,узнав куда я несу бутерброды, вынес еще. И предложил через полчаса продолжить банкет в другом месте - политехнический закрывался.

Им подали микроавтобус и "Мерседес", в который я хотела посадить молодых, но Александрина свекровь уселась сесть туда со своей сестрой, сказав, что молодые обойдутся. В чем была не права, ибо я уже выпила. И подзавелась. Свекровь у нас - особый разговор и рассказ.  Об этом в другой раз.

www.pseudology.org