Речь товарища Каминского.

(Заседание 7 февраля 1934 г., вечернее)

Председательствующий. Слово имеет товарищ Каминский. (Аплодисменты.)

Каминский (Москва). Товарищи, отличительной чертой нашего партийного съезда является то, что, будучи съездом великих побед, съездом небывалого единства нашей партии, он вместе с тем — съезд, широко развернувший самокритику и вскрывший все недочеты нашей практической работы. Причем, товарищи, самокритика была здесь далеко не бескровной. Как после жаркого боя, есть порядочное количество, если не убитых, то битых и раненых.

Доклад товарища Сталина, который подвел итог величайшим достижениям нашей партии и показал нам пути дальнейшей борьбы, вместе с тем вскрыл со всей силой слабые места, прорехи в нашей работе, содержал в себе лозунг — не зазнаваться. Наши недочеты в конкретном виде были также со всей прямотой вскрыты как в докладе товарища Кагановича, так и в докладе товарища Молотова и в выступлениях всех членов Политбюро.

Эта развернувшаяся на съезде самокритика отражает тот революционный дух, которым проникнута наша партия, она не удовлетворяется достигнутым и каждый свой успех, каждую свою победу использует для нового, более быстрого продвижения вперед.

То, что рассказал нам товарищ Каганович в своем исключительно содержательном докладе, и в особенности то, что он показал методы, практику работы Центрального комитета, стиль работы товарища Сталина, весь его доклад, который характеризовал опыт партии, который шел из жизни, с убедительной, предельной ясностью показывает всем без исключения членам партии, всем коммунистам, где бы они ни работали, как мы должны перестроить свои ряды, организовать свою работу, в чем заключается практическая суть организационных задач партии на ближайший период.

В самом деле, товарищи, если взять контроль исполнения с точки зрения только простой ревизии, то качества продукции таким способом не поднять.

Товарищ Молотов в своем докладе подчеркнул исключительное значение борьбы за качество продукции во второй пятилетке. Это, несомненно, одна из решающих задач нашей работы. Но, товарищи, поставим мы перед собой такой вопрос: почему до сих пор, несмотря на то, что мы много говорим о качестве продукции и имеем много решений по этому вопросу, дело это все же движется исключительно слабо и мы имеем иногда вместо улучшения - ухудшение качества продукции?

На это можно дать такой ответ: если какой-нибудь завод не выполняет своих количественных заданий, не выполняет промфинплана, мы его начинаем жать со всех сторон. Его жмет банк по линии финансирования, его жмет райком по линии партийной, приходят в движение рабочие массы, на борьбу мобилизуются решительно все силы. Но ведь ничего подобного не происходит в том случае, когда завод гонит негодную продукцию и по сути дела формально выполняет план, портит сырье и портит материалы. Ни рычага хозяйственного расчета, ни партийно-советских организаций не оказывается в этом случае на месте.

Товарищи, несмотря на то, что на последнем пленуме ЦК и ЦКК товарищ Сталин со всей силой поставил вопрос об освоении и борьбе за качество продукции, мы не можем сказать, что в этом деле у нас есть какие-либо серьезные успехи. Мы не добьемся здесь перелома, если не поставим дело таким образом, чтобы за плохую продукцию, за низкое качество этой продукции бить предприятие рублем, снижая цены на плохой товар так, чтобы было невыгодно, убыточно, разорительно выпускать плохую продукцию. (Голос: «Правильно!»)

Может быть, товарищи, имело бы смысл организовать нечто вроде государственной инспекции качества, представители которой сидели бы на предприятии, были бы независимы от предприятия, проверяли бы качество продукции, качество товаров, делали бы скидки с цены этих товаров в пользу покупателя в случае пониженного качества их, чтобы неповадно было производить плохой товар.

У нас действует совершенно правильный лозунг в нашей производственной практике, лозунг стандартизации. Но этот лозунг сплошь и рядом опошлен, превращен в свою полную противоположность, доведен до абсурда.

Товарищ Сталин говорил здесь о том, что коммунизм отнюдь не означает уравниловки, не означает того, чтобы все ели одни и те же блюда и ходили в одних и тех же костюмах. Эти слова товарища Сталина бьют, не только по идейной путанице, но они бьют и по тем горе-стандартизаторам, которые решили, что массовую продукцию, рассчитанную на широкое потребление широких масс, можно давать грубую, безвкусную, можно, например, давать ткани одного цвета, одного сорта, одного фасона.

Товарищи, вы знаете, что мы имели на целом ряде наших предприятий — в том числе и на такой лучшей фабрике, как наша Трехгорка — выпуск в течение длительного времени тканей, которые были явно рассчитаны на то, чтобы никто не раскусил, что там дается. Вы помните ткани с тракторами, с комбайнами и т. п.

У нас извращен также и лозунг рационализации. В погоне за количеством метров и формальным снижением себестоимости выкинут ряд важнейших и необходимых операций, такого рода операций, которые дают отделку тканям, дают им расцветку, дают прочность и качество этой ткани. Зачем, товарищи, далеко ходить за примерами? Вот в том коридоре, в котором мы ежедневно с вами гуляем во время перерывов, лежат ковры, сами по себе не из плохих материалов. Но я убежден, товарищи, что после съезда эти ковры вряд ли долго выдержат.

А дело заключается в том, что при производстве этих ковров фабрика выкинула две операции — прошивку ковров и прессовку ковров, и в результате ежедневно с этих ковров снимают клочьями ворс, который стирается в огромном количестве. (Голос: «Правильно!»)

Беда наших предприятий — по линии качества продукции — именно заключается в том, что нет подлинной заинтересованности в хорошей работе. Борьба за качество остается все еще благим пожеланием, записанным в приказах, в резолюциях, но отражения в финансовой работе предприятия, в его производственной жизни не находит.

Товарищи, в этом смысле огромную роль должна была бы играть наша торговая сеть, но она совершенно не использует ту силу, которую должна дать система хозрасчета для борьбы за качество товаров. Арбитражные организации завалены бесконечным количеством споров по всяким пустякам, споров, которые отражают стремление той или другой организации снять с себя ответственность за ту или другую хозяйственную потерю. Но вы редко найдете споры — иски со стороны кооперации за плохое качество товаров, иски, которые бы предъявлялись кооперативами, магазинами к поставщикам, с требованием компенсации за плохое качество товара, за разреженную ткань, за некомплектную продукцию.

Поэтому, когда говорят о проверке исполнения, мы должны иметь в виду, что проверка исполнения это не есть какая-нибудь эпизодическая ревизия, а это есть правильная организация работы, это есть основа нашей организационной работы. И проверка исполнения па-настоящему может быть поставлена только тогда, когда одновременно ей сопутствует правильная организация всей работы. А это в хозяйственной работе означает, что мы обязаны усилить роль нашей банковской и кредитной системы так, чтобы контроль рублем не оставался пустой фразой, не превращался бы в бюрократическую банковскую формалистику и отписку, а служил бы мощным организационным орудием.

Одно замечание относительно качества нашего капитального строительства. Если говорить о функционалке, то вот где действительно функционалка гнездится. Мы имеем обычно на площадке десятки хозяев, из которых один проектирует, другой монтирует, третий прокладывает водопровод, четвертый строит фундамент, пятый возит материалы, шестой строит мосты, дороги и т. д., но беда в том, что все они друг друга знать не хотят.

Товарищ Каганович на пленуме ЦК, когда обсуждался вопрос о городском хозяйстве, рассказывал, что в работе городского хозяйства приходилось наблюдать такую картину: в одном месте мостовую покроют асфальтом, а через день мостовая раскрыта, потому что другая функциональная организация проводит, скажем, водопровод или какую-нибудь другую операцию.

Специализация — абсолютно необходимое дело. Мы не можем от нее отказаться. Но той путанице, той безответственности, которые наблюдаются сейчас в капитальное строительстве в смысле неорганизованности, отсутствия спаянности и единства в этих организациях нужно во что бы то ни стало положить конец. Ни улучшения строительства, ни улучшения качества построек, ни удешевления построек мы не можем добиться, если мы не ликвидируем функционалку.

Мы знаем ряд таких случаев, когда после такой функциональной «работы» оказывалась неизвестной подземная коммуникация; не знали — где проведен трубопровод; чертежей не оказывалось, и для того, чтобы все это дело установить, приходилось производить целые раскопки. Наркомтяжпром давно уже принял меры к тому, чтобы на стройках дело упорядочить, но это еще далеко не всюду проведено.

Последний вопрос, на котором я хотел остановиться, — это вопрос о работе нашего советского аппарата. Рост значения советского аппарата во второй пятилетке совершенно несомненен. Но абсолютно нетерпимы те недостатки, которые мы имеем сейчас в советском аппарате. Я говорю это как работник, имеющий некоторый опыт исполкомовской работы. Я должен сказать, что если гигантски велики преимущества, заложенные в советском строе, то уж больших растратчиков, чем мы, в работе наших советских органов, с точки зрения неумения использовать эти преимущества, очень трудно найти.

Если спросить, в чем же коренная болезнь наших советских органов, то я скажу, что она заключается прежде всего в том, что мы слишком много времени тратим на составление и переписывание планов.

Товарищ Сталин много раз подчеркивал, что составление планов — это только начало дела.

Товарищ Молотов в своей вступительной речи и в докладе подчеркнул необходимость усиления борьбы с недостатками советских и хозяйственных органов и, прежде всего, с бюрократизмом в советском и хозяйственном аппарате. Я скажу, что этот бюрократизм не давал бы себя чувствовать так, как сейчас, если бы в наших исполкомовских органах было больше действенности, оперативности, т. е. именно того, чему в больших и малых делах мы должны учиться у Центрального комитета, у товарища Сталина. Мы видим сейчас, в какой огромной степени растут потребности в культурном и бытовом обслуживании рабочих масс и колхозников. Вы видите совершенно новые вещи, скажем, очереди в кино, очереди за книгой, за журналами, за газетой. В этом отношении мы не поспеваем за ростом потребностей. В этой работе наши хозяйственные и исполкомовские органы еще до больницы, до школы, до библиотеки, до столовой не добрались. Я это говорю про себя и думаю, что многие другие руководители наших советских областных организаций могут сказать то же самое. Я, например, за последний год мало бывал в этих учреждениях. Я больше занимался заводскими делами, снабжением и пр.

Но если, товарищи, посмотреть, куда и насколько залезла писанина, залез бюрократизм, — то я скажу, что именно в эти учреждения они залезли очень крепко и серьезно. Возьмите, например, работу врачей. Мы недавно обследовали заводские амбулатории. И что же оказалось? И сюда тоже залезли канцелярщина и бюрократизм. Казалось бы, что тут дело имеют не с бумагой, а с живым человеком, с его сердцем, печенью, пульсом и т. п., но вот в заводских амбулаториях из 10 минут, которые тратит врач на обследование и лечение, целых 8 минут уходит на бумагу, на писание и переписывание, заполнение карточек, листков, анкет.

Я хочу привести другой, тоже очень характерный пример, какой бюрократизм мы имеем в органах, в которые он, казалось бы, не должен был залезать. Вот наша Ленинская публичная библиотека, на Моховой улице. Один из товарищей отправился в нашу публичную библиотеку. У него при входе спросили документ. Он предъявил партийный билет, ему говорят — не годится. Тогда товарищ предъявляет профсоюзный билет, ему говорят — мало Он предъявляет тогда билет члена секции научных работников, ему говорят — это уже совсем не годится. Что же вам надо? — А у вас имеется — спрашивают у него — паспорт? Тогда он предъявляет паспорт, но и тут оказалась беда — паспорт оказался без установленной прописки, и пришлось нажать на библиотечное начальство, чтобы он был допущен в библиотеку, но и начальство допустило его в виде исключения и только на один раз. Вы думаете, что на этом закончились мытарства? Ничего подобного. Когда он попросил книгу о Петре I, ему заявили, что без разрешения старшего инспектора ему книги выдать не могут. Почему? Оказалось, что надо было доказать, что он действительно интересуется эпохой Петра, нужно представить об этом справку. А при входе в читальный зал висит огромный плакат с цитатой из Ленина:

«Видеть гордость и славу публичной библиотеки не в том, сколько в ней каких редкостей, сколько каких-нибудь изданий XVI века или рукописей Х века, а в том, как широко обращаются книги в народе, сколько привлечено новых читателей, как быстро удовлетворяются любые требования на книги».

И в области торговли мы имеем такие же факты. Вот пройдите в универмаг Мосторга — лучший наш образцовый магазин, — и там бывали такие факты, что для того, чтобы примерить пару калош, брали в залог паспорт. Это не анекдот, это факт. (Голос с места: «Почему?») Я тоже спрашиваю: почему? Потому что бескультурье. Даже в этом лучшем магазине работа не поставлена как следует. Все дело заключается именно в том, что нам нужно работу вести культурно, умело. Это означает подбор людей, подбор работников, это означает, что когда мы ставим на то или иное дело людей — надо изучать этих людей.

Когда мы собрали продавщиц этого же магазина и стали с ними выяснять, почему у них плохо идет работа, то одна из старых продавщиц, работавшая 10 лет до революции в этом магазине, рассказала нам об этом довольно подробно. Да, говорит она, собственно, чего же вы удивляетесь, что идет так плохо у нас работа? Раньше, говорит, когда я работала там, у капиталиста, то дело было так: я начала работать с ученицы, потом за хорошую работу меня перевели на должность продавщицы; потом за то, что я хорошо умела продвигать товары, изучала интересы покупателя, вкусы покупателя и пр., я получила премию, и меня назначили старшей над целым большим отделением в этом магазине. А теперь, говорит, вы же ничем не интересуетесь. Я уже 17 лет нахожусь на одном и том же месте, но мне не прибавили жалованья, никто не проверил мою работу, никто не интересовался, как я веду работу, никто не подумал даже о том, есть ли у меня какие вопросы, с помощью которых я могу поставить, улучшить работу. Что же вы, говорит, удивляетесь, почему плохо идет работа?

Товарищи, я этим хочу сказать, что вопрос организации культурной торговли, вопрос о бытовом обслуживании связан прежде всего именно с такой организаторской работой, в результате которой были бы хорошо подобраны и расставлены кадры, а сама оперативная работа была бы поставлена так, чтобы мы от этой азиатчины в торговле, от зазнайства отказались и по-серьезному подходили бы к этому делу.

Когда я слушал товарища Сталина, то с наибольшей силой врезалась мне та идея доклада, что теперь все дело в нас самих, в нашей организации, в нашем умении осуществить на деле партийную линию, что трудности и недочеты кроются главным образом в слабости нашей организационной работы. Этот тезис товарища Сталина отражает тот скачок, который мы сделали на путях ликвидации враждебных классов, на путях построения социализма; он отражает то, что теперь уже в гораздо большей степени, чем на прежних этапах нашей революции, мы сами определяем весь ход общественного развития внутри страны; что мы, разгромив кулачество, взяли в собственные руки не только командные высоты, а все отрасли хозяйства, все стороны экономической и культурной жизни. Наш ЦК так ведет дело, чтобы, как говорил Сталин, правильно использовать все возможности, предоставленные нам советским строем, не оставлять под спудом эти возможности, выжать из этих возможностей все то, что можно выжать. А это, товарищи, достигается правильной организацией. И тот план второй пятилетки, который мы принимаем на этом съезде, представляет собой программу, неразрывно связанную с нашими организационными задачами. Организационный вопрос во втором пятилетии становится узловым, коренным условием успешного выполнения задач второй пятилетки,

«Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет», — так поставил вопрос товарищ Сталин. Враги смеялись, издевались над «безумием», над «несбыточностью» поставленной задачи. Но «невозможное» совершилось. Сейчас мы перешли через самый трудный и самый крутой перевал и добились величайшей победы. Во вторую пятилетку мы окончательно решим поставленную товарищем Сталиным задачу. Решим потому, что мы знаем, как нужно действовать и работать, потому, что не зазнаемся, не скрываем от себя трудностей в разрешении поставленных задач.

История не знает такого примера организованного, планомерного, рассчитанного, целеустремленного движения огромной страны к цели, сознательно поставленной перед собой. Теперь уже во всем мире нет такой силы, которая могла бы вырвать из наших рук великое знамя Ленина и Сталина, которая могла бы отбросить назад страну Советов, идущую вперед, к новым победам под великим руководством товарища Сталина. (Продолжительные аплодисменты.)

К начальной странице

К речи товарища Брускина.