Лики революций Леонид Девятых Николай Евграфович Федосеев гипертекстовая версия Все началось в конце 50-х годов XIX столетия, когда со смертью Николая I окончилась весьма жесткая для России эпоха. Александр II, по сравнению с предыдущим императором, был "белым и пушистым". Он ослабил гайки в управлении государством, что завсегда для России было чревато бузой, лихоимством и иными беспорядками. "В Казани демократическое движение интеллигенции началось в годы, предшествующие реформе, причем центром его стал университет", - так писалось и пишется в учебниках и исторической литературе. Это верно. С середины XIX века почти сплошь дворянское студенчество было сильно разбавлено разночинцами - детьми мещан, купцов, промышленников, лиц духовного звания и иных сословий. В 1860 году количество таковых доходило уже до 70 процентов от общего числа студентов. Эти 70 процентов были менее сговорчивы, более склонны к беспорядкам и весьма податливы новым демократическим веяниям в стране. и университет становится главным центром революционных событий в Казани, а сама Казань - кузницей революционных кадров для всей России, ибо в Казанский учебный округ, центром которого был университет, входило целых одиннадцать (!) российских губерний. Сходки в университете начались зимой 1856 года. Однако поводом к ним послужили вовсе не классовые различия в среде казанской молодежи, как о том писал некогда казанский историк Е.И.Устюжанин, а рядовая драка. Случилось так, что в самом начале декабря, как вспоминал о том А.С.Гациский, "появились в Казани из Петербурга два офицера Л. и О., которые где-то погрозились надрать студентам уши". (Офицерами этими были сын великого геометра Н.Н.Лобачевский и его однополчанин по Стародубскому кирасирскому полку князь Оболенский). Студенты, прослышав об этом, сильно обиделись и решили проучить офицеров, ибо и по тогдашним "понятиям" надо было "отвечать" за свои слова. Подкараулив офицеров в Николаевском "сквэре", толпа студентов, приняв "на грудь" для храбрости, набросилась на них и жестоко избила. Зачинщиком этого хулиганского, с нанесением тяжких побоев поступка был некто И.Н.Умнов, крохотный и совсем еще юный студентик, коему шпага и студенческая шляпа изготовлены были по специальному заказу из-за его детской фигуры. Он был исключен из университета и разжалован в солдаты, что, в общем, соответствовало тяжести проступка. Но поэтому-то и начались в университете буза и сходки. Все закончилось тем, что Умнову не только отменили приговор, но и восстановили его в правах. А вот Лобачевский был вынужден покинуть свой полк. 16 апреля 1861 года студенчество приняло участие в нашумевшей по всей России демонстрации, получившей название "Куртинской панихиды", посвященной памяти убитых в селе Бездна мятежных крестьян. Событие это достаточно полно описано во многих исторических исследованиях, поэтому остановимся на другом, случившемся весной 1863 года и получившем в официальных документах название "Казанский заговор". Это был действительно заговор   "Под влиянием польского мятежа (начался в январе 1863 года. - Л.Д.) в ней (Казани) шла усиленная революционная пропаганда, особенно среди студентов, и подготовлялось вооруженное восстание, во главе которого стоял поляк Кеневич...", - вспоминал один из современников А.С.Рождествин. Заговор, как ни крути, носил только разрушительный характер. А как еще иначе его назвать, ежели заговорщики-революционеры намеревались поднять крестьян, для чего исходным пунктом было избрано мятежное село Бездна Спасского тогда уезда, захватить Ижевский завод с его арсеналом в тридцать тысяч ружей и идти на Казань, после взятия коей оторвать от России всю ее восточную часть с Сибирью включительно. Был уже составлен список тех, кого в захваченной Казани надлежало расстрелять или повесить. Но при дележе шкуры еще не убитого медведя - кому на Казани быть воеводой, а кому диктатором нового государственного объединения (на эту роль претендовал, скорей всего, товарищ Кеневич) - претенденты либо разлаялись между собой в пух, аки псы, либо действительно, как писали советские историки, их предал товарищ - студент Глассон. Заводилы всего этого дела - Кеневич, Станкевич, Мрочек, Иваницкий и Черняк были расстреляны, а главные подпевалы Полиновский, Лаврский и иже с ними поехали в Сибирь и надолго, но не в качестве новой власти, а как ссыльнокаторжные. В конце 70-х - начале 80-х годов XIX столетия с появлением в Казани копеечных брошюр в красных обложках с надписью "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" последовала новая вспышка "революционного" движения. Университет, как всегда, шел впереди. Как говорил в своей речи 2 апреля 1879 года после неудавшегося покушения на российского самодержца попечитель Казанского учебного округа Петр Шестаков, "молодежь тем хороша, что она благородна и доверчива, но этими прекрасными качествами могут злоупотреблять и, как известно, злоупотребляют люди, желающие загребать жар чужими руками, делать других игрушкою своих прихотей, желающие за счет чужого счастия, чужой жизни достигать своих преступных целей". В 1881 году, в самом конце, в Казанский университет была принесена прокламация, призывающая к неповиновению начальству, "борьбе за свободу" и, опять-таки, "права народа" - старую песню вновь запели бородатые "народники", про которых еще в конце 60-х годов XIX столетия поумневший А.И.Герцен писал: "Их надобно выставить к позорному столбу во всей наготе, во всем холуйстве и наглости, в невежестве и трусости, в воровстве и доносительстве..." Прокламация успеха не имела, и учебный 1881/1882 год прошел спокойно. Было достаточно много написано о студенческой сходке в конце октября 1882 года, носившей "явно выраженный политический характер". На самом же деле характер сходки был чисто бытовой и, судя по всему, с алкогольным душком. События развивались следующим образом   28 октября 1882 года около часу пополудни к Шестакову буквально влетел проректор Войцехович: - Беда, Петр Дмитриевич. Студенты волнуются. Только что в четвертой аудитории был публично оскорблен профессор Фирсов. Войцехович был испуган и рассказывал сбивчиво и несвязно. Все же Шестакову удалось представить себе картину происшедшего: профессор Фирсов входит на кафедру, и тут вдруг нетвердой походкой подходит некто студент Воронцов и замахивается на него. Фирсов отбивает руку. Тогда Воронцов, матерясь, замахивается вторично, но его хватают подбежавшие студенты и выводят из аудитории. Что бы сделали с таким Воронцовым сегодня? Выгнали бы. Что бы сделали с ним в советские времена? Исключили из комсомола и тоже выгнали бы из университета, испортив, тем самым, возможно, всю его дальнейшую жизнь. Так что то, что второкурсника Воронцова, "обидевшегося" на исполняющего должность ректора университета Н.А.Фирсова за лишение стипендии по причине неуспеваемости, исключили из числа студентов, вполне нормально. 29 октября собравшиеся в толпу и подстрекаемые некими неопределенными личностями студенты ринулись по парадной лестнице к актовому залу, выломали двери и стали бузить, объявив сходку. Популярного некогда в студенческой среде профессора Н.Н.Булича, пришедшего в актовый зал, слушать не стали, а проректора Войцеховича просто освистали. Кое-как выслушали Шестакова, а затем один из студентов, уволенный было из университета "за двухгодичное пребывание на одном и том же курсе" и оставленный Шестаковым по ходатайству того же Фирсова на втором курсе на третий год ( а для этого Шестакову надо было, в свою очередь, ходатайствовать перед министром народного просвещения), "отблагодарил" попечителя тем, что назвал его "представителем обмана, притеснения и гнета". Вот и весь "явно выраженный политический характер" сходки. Политика здесь была в другом: за студентами стояли, держась покуда в их тени, некие силы, целью которых была дестабилизация государственности в России, для чего хороши были все средства, в том числе студенческие беспорядки и даже рядовая буза. Силы эти пока никуда не торопились, работали по долговременному плану, имели поистине нескончаемое терпение и не брезговали никакой мелочью, способной внести хаос и разлад в любой из общественных институтов. Подтверждением этому может служить письмо, полученное Шестаковым на дому вечером того же 29 октября 1882 года с подписью: "От студентов, написано на университетской площадке". В письме говорилось следующее: "Сегодня будет происходить суд над студентом, оскорбившим профессора Фирсова. В данном случае нет самостоятельно возмутившихся студентов, а есть только студенты, действующие по наущению других. Истинные возмутители в настоящем деле... на сходке студентов не присутствовали, ожидая только скандала... Они орудуют скандалом, не жалея студентов, которые пострадают..." Со второй половины 80-х годов XIX столетия революционное брожение выплескивается за стены Казанского университета. В истории казанской социал-демократии появляются фигуры, жизнь и деятельность которых покрыта слоем лжи и заказных измышлений, накрепко засевших в наших головах еще со школьной скамьи. Чтобы рассказать о них, нескольких строк будет уже маловато... С задатками явного лидера Вокруг этой личности, во многом загадочной, достойной уважения и в то же время жалости, много неясностей, неточностей и откровенной лжи. Казанские историки лет пятьдесят назад писали, что "в конце 1887 г. организовался первый в провинции марксистский (здесь и далее выделено мной. - Л.Д.) кружок, который возглавил Н.Е.Федосеев (1869-1898)". Большой энциклопедический словарь, изданный уже в 2001 году, пишет еще круче: "Федосеев Ник. Евграфович (1869-98), один из первых рос. марксистов-теоретиков...". Школьные учебники не лучше. На деле же "главная деятельность кружка состояла в революционном самообразовании его членов...", - так пишет Самуил Лившиц, революционер в прошлом, в своей скрупулезно-документальной работе "Очерки истории Казанской социал-демократии (1888-1916 гг.)", опубликованной в "историческом журнале "Пути революции" Татбюро областного комитета РКП(б) Татреспублики" за 1922 год. "Марксистского в кружке было мало", - сказал в 1921 году в своем интервью Лившицу бывший "федосеевец" Эмилий Эрнестович Спориус, а сам Лившиц в своей вышеназванной работе формулирует направление кружка Федосеева следующим образом: "кружок Федосеева был не социал-демократического типа и не народнического...". Не мог зваться кружок марксистским еще и потому, что "пропагандой среди рабочих кружок не занимался" (а вот учебники пишут иначе: "Н.Е.Федосеев глубоко верил в творческие силы рабочего класса"), и целью его в вопросе пропаганды была, как гласило напечатанное на гектографе "Воззвание", - работа "преимущественно среди лиц среднего класса". К ним федосеевцы относили "лиц, имеющих фактическую силу, отчасти благодаря имущественному цензу... высокому административному положению.... научному и литературному таланту". Словом, работать предполагалось, очевидно, с дворянами-помещиками, купцами, чиновниками и творческой интеллигенцией. Так при чем тут марксизм? А впрочем, бог с ним, с этим марксизмом. Ну, собрались неглупые ребята, начитавшиеся грошовых брошюр в красных обложках с надписью "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!", преимущественно несовершеннолетние, в количестве шести человек -четыре студента, ученица фельдшерской школы и недоучившийся гимназист; ну, потянулись к ним другие студенты, тоже желающие самообразовываться, ибо была у ребят-кружковцев, придумавших броское название "Молодая Россия", помимо легальной еще и нелегальная библиотека из вышеозначенных брошюр, что, собственно, и привлекло внимание полиции. А верховодил кружком, несмотря на несовершеннолетний возраст, Николай Федосеев, бледный малый с нервным лицом и глубоко посаженными глазами. Он родился в городе Нолинске на реке Вое, впадающей в Вятку   Отец его был чиновником, посему смог устроить сына учиться в Казань, в самую престижную - столько знаменитостей в ней училось! - Первую Казанскую гимназию. Учился Федосеев, как о том пишет мало используемая ныне книжка "Жизнь замечательных людей в Казани", успешно, "переходя из класса в класс с наградой первой степени". Однако то ли скучно ему стало учиться, то ли не устраивал объем полученных в гимназии знаний, только Николай стал много читать по истории и социологии, любил выделиться среди товарищей независимостью взглядов и суждений и выказывал задатки явного лидера. А таковых, как теперь, так и раньше, привечали не особо, да и хлопот с ними было больше, а посему стали за Николаем присматривать. Кто-то из гимназистов "стукнул", и на квартиру Федосеева нагрянул наряд полиции с обыском. Нашли несколько "недозволенных" книг, и в декабре 1888 года его с несколькими товарищами из гимназии исключили с формулировкой "За политическую неблагонадежность, вредное направление мыслей и чтение недозволенных книг". Федосеев по молодости лет не ведал еще, что причины происходящего с ним и вокруг него следует искать в самом себе, а посему, очевидно, озлился на весь белый свет, "не смогший оценить его по достоинству". Кто в этом виноват? Кто угодно, только не он. Ну, власти, правительство, царь.... Значит - бороться! Против всех и вся рядом с такими же, как он, "неоцененными". Вы замечали, что многие не реализовавшие себя в каком-либо деле люди раскрываются в общественной или политической деятельности, в борьбе "за" или "против" чего-либо? Они выступают ярыми защитниками чаяний "народа", ратуют за "прогресс", "перестройку", "ускорение", рвутся во власть, дабы "сделать лучше", преследуя на самом деле личные интересы мести или корысти. Я не утверждаю, что таковым был в полной мере Николай Федосеев, но то, что он находился в числе подобных, вполне допускаю. ...Их взяли летом 1889 года. 36 кружковцев было арестовано. 31 привлечен к дознанию. Они выкладывали все, что знали, без пыток, мордобоя и угроз. Студент университета А.С. Выдрин, один из шестерых основателей "Молодой России", дал следователям все нити, и они без труда распутали клубок. Не молчал и еще один старейший кружковец Санин, да и сам Федосеев на дознании без всяких, видимо, угрызений и сомнений, назвал того же Санина и студента университета В.А. Сычева в числе основных разработчиков свода программы кружка. "...Главные положения народовольческой и народнической партий отвергли, - показывал на дознании в октябре 1889 года Федосеев, - те же положения, которые мы не успели рассмотреть, по моему предложению было решено сгруппировать и в таком виде рассмотреть. Этим делом занялась комиссия из трех лиц: меня, Санина и Сычева. Первую теоретическую часть разработали в моем присутствии, и потому я могу дать более определенные показания относительно ее..." (Цит. по "Жизнь замечательных людей в Казани". Казань, 1941, кн. первая, стр. 118). Дознание по делу "Молодой России" тянулось около года и разрешилось "по высочайшему повелению" 11 октября 1890 года. 15 человек получили одиночное тюремное заключение на сроки от двух месяцев до двух с половиной лет, трое были отданы под гласный надзор, один получил предварительное заключение, двенадцать - освобождены. Федосеев получил год и три месяца. Если считать с предварительным заключением с лета 1889 года, то Федосеев, выйдя из "Крестов" в начале весны 1892 года, просидел в одиночной камере более двух с половиной лет. Но Николай Евграфович не поумнел и выводов должных не сделал   За агитационную работу среди текстильщиков Орехово-Зуева в сентябре 1892 года он был арестован вторично, заключен во Владимирский централ, а в 1893 году сослан в Сольвычегодск. Затем ему, неугомонному, дают в 1896 году еще пять лет ссылки уже в Верхоленск Иркутской губернии. Очевидно, потому и ценил Ильич Николая Федосеева, переписываясь с ним и даже приезжая во Владимир, где в 1892 году сидел Федосеев, в надежде увидеться с ним, что импонировала будущему "вождю мирового пролетариата" строка из свода программы федосеевцев со словом "Террор", который уже не теоретически, а на деле будет служить базовым постулатом партии большевиков в годы революции и Гражданской войны. Тяжело было в ссылке Николаю Евграфовичу. Вообще, нервный от природы, он был на грани срыва. А тут еще история, которая, судя по письму Владимира Ильича к сестре, была среди ссыльных довольно рядовым явлением. У политических антиправительственных организаций существовало нечто похожее на общак. Для заключенных и ссыльных собирались деньги, одежда, продукты, которыми друзья на воле "грели" невольников. Вот в связи с распределением "грева" и возникла история в Верхоленске, доведшая Федосеева "до ручки".   Из Бутырки вышел в 1897 году слух, что интеллигенты получают больше "пожертвований", нежели рабочие. Слух стал шириться, расти и благодаря подаче некоего Юхоцкого напрямую коснулся Федосеева. В отношении его начались бойкоты и травля, и Николай Евграфович в 1898 году, не выдержав, застрелился. Источник Большевики   www.pseudology.org