Пробыв несколько месяцев в Карлсхорсте, я довольно хорошо ознакомился со строением Главного Штаба Советской Военной Администрации в Германии. Работа в непосредственной близости к верхушкам командования СВА давала мне возможность заглянуть за кулисы механизма Главного Штаба. Главноначальствующий СБА в Германии маршал Жуков одновременно совмещает пост Главнокомандующего Группой Советских Оккупационных Войск в Германии, сокращенно ГСОВ. Исходя из этого, он имеет вторую штаб-квартиру в Потсдаме, где расположен Главный Штаб ГСОВ. Маршал Жуков пользуется заслуженным авторитетом и его назначение на пост военного губернатора капитулировавшей Германии было вполне естественным. Это была заслуженная награда блестящему полководцу, сыгравшему в войне одну из главных ролей. В том, что маршал Жуков популярен, сомневаться не приходится. Об этом свидетельствует масса рассказов о личности маршала и его отношении к солдатам.

 

Вот один из них

 

Однажды во время очередного наступления маршал Жуков решил проверить положение на фронтовых дорогах. Накинув поверх маршальской формы солдатскую шинель, с потертой шапкой-ушанкой на голове и вещмешком за плечами, он выехал на прифронтовую дорогу и остался стоять один-одинешенек, опираясь на палку и разыгрывая роль раненого солдата. Когда мимо проезжали легковые автомобили с офицерами, маршал каждый раз делал сигналы, тщетно прося помощи. Ни одна из машин не останавливалась. Зато все они были остановлены у следующего контрольно-пропускного пункта — КПП, имевшего на то особый приказ. Офицеры яростно ругались, досадуя на неожиданную задержку. Вскоре на КПП прибыл и сам маршал в своей солдатской шинели.

 

— Какой идиот отдал приказ закрыть КПП? — наседали офицеры на непреклонных часовых регулировщиков.

— Это я приказал, — спокойно заметил Жуков, по-прежнему опираясь на палочку.

— А ты кто такой? — грубо огрызнулись офицеры.

— Кто я? Я — русский солдат! — с тем же зловещим спокойствием произнес маршал и как-будто случайно расстегнул крючки на шинели.

 

Излишне описывать ужас офицеров, увидевших под солдатской шинелью маршальский мундир и узнавших Командующего Фронтом.

 

— Отобрать у всех документы. Передать дело в Военный Трибунал, — скомандовал маршал своему подоспевшему адъютанту.

 

В своих позднейших мемуарах генерал Эйзенхауэр, первый американский генерал-губернатор Германии, неоднократно высказывал свое удивление поразительной для американского главноначальствующего несамостоятельностью маршала Жукова в принятии решений во время их совместной работы. По американским понятиям столь несамостоятельный военный губернатор Германии должен был бы быть смещен с должности, как не справляющийся со своими обязанностями. По советским понятиям маршал Жуков был слишком самостоятелен и это было одной из причин, послуживших поводом к его последующему смещению с поста Главноначальствующего СВА.

 

Действительно, маршал Жуков, как это заметил генерал Эйзенхауэр, никогда не принимал решений на месте, не запросив предварительно Москву. Но его вина заключалась в том, что он, даже исправно выполняя все директивы Кремля, имел смелость высказывать собственное мнение по тем или иным вопросам. Нередко он просил о пересмотре руководящих указаний, поступавших ему из Москвы, считая их преждевременными или нецелесообразными. Этого было для Кремля достаточно, чтобы заподозрить маршала в склонности к мятежу.

 

Когда в марте 1946 года маршал Жуков был отозван из Германии и потонул в сравнительной неизвестности на посту командующего одним из военных округов Сов. Союза, ещё раз наглядно показали себя методы кремлевской диктатуры. Маршал Жуков был слишком авторитетен и популярен в послевоенном СССР. Даже одного этого обстоятельства, безо всяких других поводов со стороны самого маршала, было достаточно, чтобы герой войны был убран с руководящего поста. Кремль боится всякого сосредоточения слишком большой власти в руках человека, не являющегося членом кремлевского Олимпа.

Преемник маршала Жукова на посту Главноначальствующего СВА, генерал армии Соколовский, вскоре после этого произведенный в маршалы, был более безопасен для спокойствия кремлевских олимпийцев. До этого он являлся заместителем маршала Жукова в Германии, да и вся его предыдущая карьера протекала всегда в должностях заместителя. Он был способным администратором и типичным исполнителем чужой воли, но не самостоятельным командующим. Это больше соответствовало послевоенной обстановке, когда критический период был преодолен и Политбюро снова решило покрепче взять бразды правления в свои руки.

 

Непосредственно к аппарату Главноначальствующего примыкает Управление Политсоветника. Политсоветник по сути дела является советским полпредом в Германии и его роль значительно превосходит функции только советника. Он руководит проведением политической линии Кремля в Германии и одновременно контролирует все мероприятия Главноначальствующего. Политсоветник — непосредственный представитель Партии и исполняет обязанности политкомиссара при Главноначальствующем. Когда во времена Лондонской и затем последующих конференций министров иностранных дел Молотов по-пути останавливался в Берлине, он всегда имел первую встречу с Политсоветником и лишь затем, выслушав его доклад, принимал Главноначальствующего. Если Главноначальствующий олицетворяет собой советское государство, то Политсоветник олицетворяет Партию. Соответственно этому и взаимоотношения между обоими.

 

Первый является исполнителем воли второго

 

Политуправление Штаба СВА, хотя и имеет сходное название с Управлением Политсоветника, но является самостоятельным учреждением. Если Управление Политсоветника осуществляет связь СВА вверх — с Москвой, то Политуправление осуществляет связь вниз, то есть политработу в пределах учреждений СВА в Германии и руководство всей политической жизнью Германии. Здесь даются инструкции и принимаются отчеты парторгов, имеющихся в каждом отделе и Управлении СВА и являющихся политкомиссарами при начальнике каждого учреждения СВА. Хотя официально институт политкомиссаров уже несколько раз громогласно ликвидировался, он по-прежнему существует. На сегодняшний день эти комиссары в Армии называются — заместителями командира по политчасти, в гражданских учреждениях — парторгами. Смена вывески дела не меняет.

 

Политуправление руководит деятельностью политических партий советской зоны Германии. Отсюда исходят прямые инструкции вождям германских коммунистов Пику, Гротеволю и Ульбрихту, — тройке закладных, впряженных в колесницу СВА. В обязанности Политуправления входит пропаганда и агитация советских идей. Этому служит — Дом Культуры Советского Союза, — Тэглихе Рундшау, Союзэкспортфильм. И как противовес этому — особый отдел цензуры печати, кино и радио.

 

Специальный отдел Политуправления занимается вопросами просвещения и политработы среди германской молодежи. Все учебные планы и проекты учебников для германских школ составляются по указаниям Управления по Просвещению СВА, но все они предварительно должны быть представлены на рассмотрение и утверждение Политуправления. Из этого видно какое большое значение придается воспитанию немецкой молодежи в соответствующем направлении. В каком направлении понятно и без слов.

 

Без визы Политуправления невозможно назначение ни одного из лиц, играющих роль в общественной жизни советской зоны Германии. Даже там, где сохраняется видимость партийной демократии при выборах представителей немецких партий и профсоюзов, исход выборов предварительно решается Политуправлением. Для этого много путей. Например предварительное собеседование в Штабе СВА, где с демократическими представителями обращаются довольно бесцеремонно: — Представьте нам на утверждение списки ваших кандидатов...

 

Наглядным примером может служить дело д-ра Фриденсбурга, бывшего Председателя немецкого Управления Топливной Промышленности и одновременно одного из видных деятелей христианско-демократической партии сов. зоны. Как только обнаружились малейшие политические расхождения д-ра Фриденсбурга с точкой зрения Политуправления СВА, д-р Фриденсбург был с треском снят с поста Председателя немецкого Управления Топливной Промышленности. Впоследствии, после окончательного раскола Берлина, — разжалованный д-р Фриденсбург был избран бюргермайстером в магистрат западного Берлина.

 

Тихим братом Политуправления является Управление внутренних дел СВА с символическим подразделением на собственно Управление внутренних дел и затем Управление Государственной Безопасности. Смысл этого подразделения понять довольно трудно. Официально в Советском Союзе имеются два различных полицейских министерства — Министерство внутренних дел (МВД) и Министерство Государственной Безопасности (МГБ).В МВД входят административная и уголовная полиция, пожарная охрана и Запись Актов гражданского Состояния (ЗАГС). Хорошо если на долю МВД приходится 5% бюджета второго министерства МГБ, т.е., попросту говоря, тайной политической полиции. По сути дела МВД и МГБ — это синонимы. Поскольку МГБ попахивает слишком хорошо знакомыми запахами ВЧК-ГПУ-НКВД, то его сверху прикрыли овечьей шкуркой Министерства внутренних дел. Так оно безобидней звучит. Ведь Министерства внутренних дел есть во всех демократических странах.

 

Управление МВД СВА является лишь головкой огромной сети учреждений МВД по всей Германии. Действенные органы МВД называются Оперативными Группами с обозначением по провинциям. Центральная Опергруппа МВД находится в Потсдаме. Берлинская Опергруппа МВД расположена неподалеку от Карлсхорста. Проезжающие на трамвае, смотря на тихое здание с наличниками на окнах и часовым в зеленой фуражке у входа, едва ли подозревают какая лихорадочная работа кипит днями и ночами в этом сонном на вид доме. Исходя из долголетнего опыта, МВД никогда не устраивает комнаты следователей с окнами на улицу. Уж слишком часто во время допросов бросались люди в окна на мостовую. Опергруппа МВД по Шлоссштрассе имеет достаточно построек в глубине тенистого сада.

 

Деревья не расскажут того, что они видели и слышали

 

Для работы Управления МВД СВА характерен следующий факт. В свое время особое внимание уделялось розыскам и восстановлению архивов германского Гестапо. На основании этих архивов были составлены обширные картотеки бывших агентурных сотрудников Гестапо. Жестоко ошибается тот, кто подумает, что эти картотеки составлялись в целях наказания данных лиц. Нет. Большинство из тех, кого удалось обнаружить, после тщательной проверки и морально политической обработки были в обычном для советских методов добровольно-принудительном порядке завербованы для работы в агентурную сеть МВД.

 

Таким образом подводится база для успешного охвата немецкого населения неусыпной заботой МВД. На сегодня этому служат бывшие шпики Гестапо и, само собой разумеется, в порядке партийной дисциплины все члены германской компартии. Целый ряд школ — специального назначения под опекой МВД спешно кует кадры из среды самих немцев и гарантирует германскому народу все дальнейшие, связанные с этим блага. Один из видных агентов Гестапо — Ланге сегодня руководит школой агентурных работников МВД. Эта спецшкола имеет подразделение на западный и восточный отделы, соответственно будущему полю деятельности ея питомцев.

 

Институты тоталитарных систем иногда могут быть соперниками, но в случае перемены ветра они снова находят общий язык. Управление МВД-СВА имеет внутренний отдел, который руководит слежкой за советскими военнослужащими и гражданами в Германии. Этому служит отдел армейской контрразведки — СМЕРШ, созданный во время войны. — СМЕРШ означает сокращение двух слов — смерть шпионам. Это МВД в квадрате. В аппарате МВД — СМЕРШ играет такую роль, как военно-полевой суд в армии в военное время. Если по сталинской терминологии МВД — это обнаженный меч пролетариата, то — СМЕРШ — это острие меча.

 

Большинство офицеров Карлсхорста, проходя ежедневно по Рейнштейнштрассе, не знают что за учреждение помещается в тихом, кажущемуся необитаемым домом та углу Кёнигсвинтершграюсе.

По установленному в МВД твердому порядку на каждого штатного офицера МВД полагается минимум десять внештатных сотрудников, т.е. тайных агентов-информаторов, обязанных раз в неделю поставлять письменный отчет о всем виденном и слышанном. С помощью несложной математики, разделив общее количество работников Карлсхорста на число оперативных сотрудников отдела внутренней службы МВД Карлсхорста можно без труда убедиться, что приблизительно каждый пятый человек в Главном Штабе СВА связан с МВД. На профессиональном языке МВД это называется — коэффициентом насыщения, который колеблется в зависимости от важности того или другого объекта — в Политуправлении он выше, в Хозяйственном Управлении ниже.

 

Рука об руку со — СМЕРШ-ем работает Отдел по Репатриации советских граждан. Все без исключения работники этого отдела являются кадровыми офицерами МВД или СМЕРШа. Почетная задача водворения заблудившихся советских граждан в лоно матери-родины находится в надежных руках. Офицеры репатриационных миссий на территориях союзников по совместительству выполняют функции более пикантного характера: шпионов-резидентов, шпионов-почтовых ящиков и шпионов-курьеров, если уж говорить профессиональным языком. Функции упомянутых штатных должностей ясны и без дополнительных объяснений.

 

Следующим идет Правовое Управление СВА. Оно работает по принципу, с исключительной ясностью изложенному бывшим Генеральным Прокурором СССР Вышинским: Право и Закон исходят из генеральной линии Партии и служат интересам советского государства. Одной из функций Правового Управления СВА является пересмотр законов, существовавших в Германии до капитуляции, и выработка новых законов. К удивлению самих законодателей из Правового Управления многие из законов, появившихся в гитлеровское время, оказались очень удобными и вовсе не требуют замены в условиях новой демократии. Вместе с тем целый ряд законов, существовавших ещё во времена Империи и Республики, оказались явно неудобными. Одним из таких неудобных пережитков является германский трудовой кодекс, с боем отвоеванный немецкими социал-демократами ещё во времена железного канцлера. Он дает рабочим слишком много прав и явно тормозит новую демократию и поставки по репарациям. Генерал Зорин частенько запрашивает товарища Карасева о возможностях скорейшего обновления этого закона.

 

Группа чисто военных Управлений СВА по родам войск, — Военно-Воздушное и Военно-морское, — имеют целью изучение и использование военного опыта Германии. Особое внимание уделяется использованию германской военной техники. Этому служит большое количество специальных военных научно-исследовательских институтов и испытательных станций, созданных на базе соответствующих учреждений бывшей немецкой армии.

 

Кроме того существует ещё

 

Управление Здравоохранения, Управление Просвещения, Управление Связи, Комендантское Управление и ряд отделов обслуживающего порядка. Об Экономическом Управлении, охватывающем значительный комплекс Главного Штаба уже говорилось выше.

 

Во всех главных городах пяти провинций советской зоны имеются Провинциальные Управления СВА, являющиеся почти точной копией Главного Штаба СВА и имеющие те же отделы. Дальнейшая связь с периферией осуществляется Провинциальными Управлениями СВА при помощи местных комендатур, имеющихся во всех более или менее крупных городах.

 

Советский сектор Берлина выделен в отдельную единицу и во всех бумагах играет роль шестой провинции. Обязанности провинциального СВА в Берлине в значительной мере исполняет Советская Центральная Комендатура на Луизенштрассе.

 

Почти все Управления и Отделы Главного Штаба СВА имеют в своем составе соответствующие Комитеты Контрольного Совета, входящие с советской стороны в одноименные Директораты Контрольного Совета и имеющие своей обязанностью координацию действий союзников в Германии.

 

Группа Советских Оккупационных Войск в Германии ГСОВ является совершенно самостоятельной единицей с главной квартирой в Потсдаме и не имеет со СВА ничего общего кроме того, что Главноначальствующий СВА одновременно является Главнокомандующим ГСОВ. ГСОВ имеет свой особый счет поставок из немецкой промышленности, своих контрольных офицеров на заводах, работающих по заказам ГСОВ.

 

Сравнивая условия в СВА и ГСОВ, можно заметить значительную разницу. Офицеры СВА пользуются большими свободами и привилегиями, получают лучшее пищевое и вещевое довольствие. Служащие СВА рассматриваются как находящиеся в заграничной командировке. Отсюда двойное жалование, — одно в валюте, второе в рублях, — специальная заграничная экипировка повышенного качества, выдающаяся помимо обычной армейской экипировки и рассчитанная на — представительство, улучшенный паек и прочие поблажки. Офицеры Группы Войск, приезжая к своим товарищам, работающим в СВА, жалуются на несравненно более суровые условия службы и личной жизни.

 

Местные советские комендатуры играют своего рода промежуточную роль между СВА и ГСОВ. Они являются мелкой вооруженной силой, необходимой для поддержания оккупационного порядка, и вместе с тем, имея экономические отделы, они исполняют второстепенные административные функции. Советская комендатура Берлина, принимая во внимание большой объем работы и специфические условия четырехстороннего управления, занимает несколько отличное положение. Таково в общих чертах строение берлинского Кремля

 

В декабре месяце генерал Шабалин неожиданно заболел. Болезнь объяснялась переутомлением и генерал просто лежал в постели у себя дома. Одновременно с этим по коридорам Штаба пополз упорный слух о предстоящей реорганизации Экономического Управления. Вскоре мне пришлось прочесть приказ из Москвы, где генералу Шабалину без объяснения причин предлагалось немедленно сдать все дела по Экономическому Управлению и отбыть в Москву в распоряжение Отдела Кадров ЦК ВКП(б).

 

Когда я посетил генерала на квартире, то он выглядел не столько больным, сколько удрученным и обеспокоенным чем-то. В связи с таинственным отзывом в Москву его странная болезнь принимала некоторый вполне определенный смысл. В Советском Союзе не принят порядок почетных отставок для высших должностных лиц, если они не справляются со своими обязанностями, как это обычно в демократических странах. Советские руководители или благополучно поднимаются кверху или бесследно исчезают. Получив приказ об отстранении от должности и не зная что за этим последует, генерал имел все основания беспокоиться.

 

Через несколько дней генерал Шабалин в сопровождении Кузнецова выехал в Москву. Когда я видел экономического диктатора Германии в последний раз, выглядел он очень жалко и больше походил на человека, ожидающего расправы, чем на высокопоставленного генерала, с честью покидающего свой заслуженный пост. Это было подсознательное чувство собственной неполноценности, абсолютной зависимости сверху и постоянного страха за свою судьбу, присущее новому классу советских руководителей.

 

Впоследствии, по возвращении в Москву, Шабалин снял свой генеральский мундир и получил довольно крупный пост по партийной линии, секретарем Обкома ВКП(б) где-то в Поволжье. Страхи его не оправдались. Хотя в Штабе СВА административные заслуги Шабалина расценивались не слишком высоко и некоторые его коллеги прямо утверждали что генерал глуп, прямых обвинений ему предложить было нельзя. Самое главное — он был старателен и предан Партии. А то, что он был глуп?!

 

Глупость не порок для партработников

 

После ликвидации Экономического Управления все бывшие Отделы стали самостоятельными Управлениями, подчиняющимися Заместителю Главноначальствующего по Экономическим Вопросам. На пост Заместителя Главноначальствующего был назначен присланный из Москвы член Совнаркома тов. Коваль. Часть работников личного штаба генерала Шабалина была передана в аппарат Коваля, часть же воспользовалась реорганизацией чтобы перейти на работу в другие Управления.

 

При этом можно было заметить характерную картину. Те из бывших сотрудников Экономического Управления, кто не имел специального образования и вообще данных для работы в экономике, как клопы от света гурьбой устремились в дебри аппарата, т.е. в личный штат Коваля, где работа заключается в основном в бумажной волоките, где вместо дипломов и знаний можно обойтись партбилетом. Вся эта группа страшно волновалась как бы не остаться без места в аппарате, так-как на какую-либо конкретную работу эти люди были не способны и не охочи. Лидером в этой гонке шел Виноградов. Он был назначен на должность начальника личной канцелярии Коваля, получил представительный кабинет и казенную автомашину. Посетители Виноградова едва ли предполагали, что всего несколько месяцев тому назад нач. лич. канцелярии по ночам, в поту и паутине, как вор лазил по подвалам и пустым квартирам Карлсхорста в погоне за всякими — трофеями.

 

Вторую группу составляли специалисты, привыкшие к действительной работе, которых тяготила обстановка — аппарата. Они, поскольку представлялась возможность, воспользовались реорганизацией чтобы перейти на работу в соответствующие Управления поближе к своей профессии. Майор Кузнецов после возвращения из Москвы, уже в чине подполковника, был переведен в СВА Федеральной Земли Саксония и занимал пост начальника Отдела Горной Промышленности СВА в Дрездене.

 

Мне тоже предстояло переходить на новое место. Я могбы спокойно ожидать вызова в Отдел Кадров и нового назначения. Но меня немного беспокоило, что полковник Уткин, заглянув в мое личное дело, снова предложит мне работу в Управлении Государственной Безопасности или в каком-либо из чисто военных Управлений. Отказываться от такого почетного предложения во второй раз было бы рискованно. Мне вспомнились слова генерала Биязи: "Где бы Вы не находились, Вы всегда будете на особом учете Генштаба".

 

В связи с предстоящим переходом на новую должность, эти слова доставляли душе беспокойство. Ещё совсем недавно я гордился открывающейся передо мной карьерой военного дипломата. А сегодня мне все более и более понятны становятся безыскусные слова Вали Гринчук: — Хочется жить просто так — ради жизни... Видно путь, по которому мы идем, не в ладах с жизнью, если у нас, молодых сталинских питомцев, появляется одно и то же подсознательное чувство.

 

Где-то смутно промелькнула мысль — ведь я пошел на работу в Германию, чтобы излечиться от мучивших меня сомнений и колебаний. Ведь я умышленно пошел на передовую линию послевоенного фронта, чтобы вернуться в Москву полноценным коммунистом. И вот теперь, спустя полгода, я уже стремлюсь уйти в сторону. Теперь, когда мне представляется возможность или идти дальше по пути военной карьеры или вернуться к профессии инженера, я чувствую что... Чтобы избежать разговоров с полковником Уткиным я, не дожидаясь вызова в Отдел Кадров, решил обратиться к Начальнику Управления Промышленности Александрову. Александров хорошо знал меня по работе у генерала Шабалина. Просмотрев мои бумаги, он согласился ходатайствовать перед Командованием СВА о переводе меня в Управление Промышленности.

 

— Если только Уткин не заглянет в мое личное дело, — подумал я про себя.

 

Но все сошло благополучно. На данном этапе специалисты промышленности требовались больше, чем военные. Через несколько дней я получил официальный приказ о назначении на должность ведущего инженера Управления Промышленности. Это должность называлась так потому, что данное лицо ведет, т.е. (контролирует, определенную отрасль промышленности. Итак, я сделал ещё один шаг в сторону.

 

Куда все это приведет?

 

Управление Промышленности СВА по сути дела выполняет функции министерства промышленности советской зоны Германии. В основные обязанности Управления Промышленности входит обеспечение репарационных поставок, в целях чего Управление Промышленности тесно сотрудничает с Управлением по репарациям и поставкам СВА, затем следует обеспечение поставок в счет Группы Советских Оккупационных Войск в Германии и, наконец, обеспечение производства для нужд германского населения. Последняя функция обычно фигурирует в бумагах, когда нужно пустить в ход какое-либо предприятие. Когда же предприятие начинает работать, его продукция переключается в счет репараций.

 

Вскоре после капитуляции СВА создало ряд Немецких Центральных Управлений, соответствующих потребностям различных Управлений СВА, — Немецкое Управление Сельского Хозяйства, Немецкое Управление Промышленности и т. д. Все эти Немецкие Управления помещались в здании бывшего Министерства Авиации Геринга и служили послушными орудиями в руках СВА. Позже на базе этих Немецких Управлений была организована, опять-таки по приказу из Карлсхорста, Немецкая Экономическая Комиссия DWK, в задачи которой входило планирование германской экономики немецкими руками, но по планам СВА.

 

Взаимоотношения между СВА и Центральными Немецкими Управлениями, марионеточными министерствами советской зоны, можно лучше всего увидеть на примере взаимоотношений между Управлением Промышленности СВА и Центральным Немецким Управлением Промышленности. Это наиболее крупные представители обеих сторон. Обязанности сторон подразделяются очень просто: первый — приказывает и контролирует, второй — покорно выполняет и слушает ругань. Во главе Центрального Немецкого Управления стоит вихлястый тип со столь же вихлястой фамилией — Скржепшинский. Никто не знает за какие особые заслуги СВА назначило его на эту довольно ответственную должность. Наши инструкции он выполняет старательно. А это самое главное.

 

Начальник Управления Промышленности СВА Александров обладает очень обманчивой внешностью. Среднего роста, с обрюзгшим ничего не выражающим лицом, говорит всегда монотонным и бесстрастным голосом. Несмотря на столь невзрачные внешние покровы, он имеет большой опыт работы в промышленности и пользуется уважением сотрудников. До своего назначения в Германию он был заместителем министра среднего машиностроения СССР. Очень трудно присутствовать на конференциях в кабинете Александрова. Один глаз Начальника Управления смотрит в окно, другой глаз — в потолок. Когда он говорит, абсолютно невозможно понять, куда он смотрит и к кому он обращается.

 

Заместитель Начальника Управления Смирнов — человек с бледным худощавым лицом, тонкими бесцветными губами и колючими глазами. Он чем-то смахивает на характерный тип следователя МВД что, впрочем, вполне соответствует его должности. Хотя он никому ничего дурного не сделал, большинство сотрудников избегает его и предпочитает иметь дело с Александровым. При Управлении существует также Промышленный Комитет Контрольного Совета, в обязанности которого входит координировать работу Управления Промышленности с Промышленным Директоратом Контрольного Совета. Руководит Промышленным Комитетом Козлов — угрюмый и крайне необщительный человек.

 

Внутренняя атмосфера в Управлении Промышленности значительно отличается от среды в Управлении Политсоветника, Политуправления или же в чисто военных Управлениях. Хотя большая часть сотрудников Управления Промышленности и носит военную форму, все они в прошлом инженеры и техники и чувствуют себя таковыми. Здесь от человека прежде всего требуется быть специалистом. В других же Управлениях главную роль играет партбилет со всеми вытекающими последствиями.

 

Девяносто пять процентов инженерного состава Управления Промышленности являются членами Партии. Однако это не мешает им смотреть на вещи окружающего мира более или менее самостоятельно и критически. Если они и не всегда высказывают свои мысли, то, во всяком случае, чувствуют и думают иначе, чем партийцы чистой воды. Здесь заметна разница между двумя понятиями — советская техническая интеллигенция и партийная интеллигенция. Первые, будучи людьми советской эпохи, далеко не всегда искренне сочувствуют линии партии. В значительной части это вынужденные попутчики. Ведь быть инженером и при этом оставаться беспартийным — сочетание довольно опасное и на долгое время практически невозможное. Вторые, назовем их партийной интеллигенцией, не имеют за душой ничего кроме партбилета, да узко специализированного партийного образования. Волей-неволей они должны быть верны партбилету и Партии, которой они обязаны своим положением.

 

Одним из первых мероприятий, в котором мне пришлось принимать участие в Управлении Промышленности, было установление мирного промышленного потенциала советской зоны Германии. Чтобы понять это мероприятие, нужно иметь перед глазами картину послевоенного состояния промышленности советской зоны. Коротко это можно обрисовать следующим образом. Непосредственно после прохождения линии фронта прошел первый стихийный демонтаж. В течение нескольких месяцев демонтажники лихорадочно работали по всей советской зоне под лозунгом: "Все на колеса!"

 

Руководствовались при этом единственным принципом — дать как можно больше отгруженного тоннажа, независимо от того будет ли полезен или бесполезен данный объект в Советском Союзе.

 

Никаких планов или лимитов не существовало

 

Единственным, хотя и очень незначительным, островком был секвестр Группы Войск. Если данное предприятие выпускало продукцию, необходимую для Армии, то на это предприятие назначался секвестр — офицер с нарядом солдат, которые и не пускали демонтажников на завод силой оружия. Секвестр Группы Войск играет незначительную роль в общем балансе, т.к. он затрагивал главным образом предприятия легкой промышленности.

 

После того как демонтажники обработали промышленность советской зоны гаечным ключом, остатки её перешли в распоряжение СВА. Первым мероприятием СВА было создание Комитета по Ликвидации Военного Потенциала, который проделал свою работу очень быстро. Работа эта заключалась просто-напросто в подрыве предприятий военной промышленности. Саперы сравнивали с землей фабричные корпуса, машинное оборудование которых было предварительно демонтировано демонтажными бригадами.

 

Поскольку вся промышленность Германии ещё задолго до войны перестраивалась на военные нужды, провести точную грань между мирной и военной промышленностью иногда, как например в случае химической промышленности, представляло большие трудности. В результате деятельности Комитета по Ликвидации Военного Потенциала пострадала часть, если уж и не говорить мирной, то во всяком случае основной промышленности. Это приблизительно то же, что подрубить корни у дерева.

 

Поскольку часть работы демонтажников и подрывников даже для Управления Промышленности СВА является государственной тайной, а остальная часть не имеет систематизированной отчетности, то общая картина состояния промышленности советской зоны очень запутана как для Александрова, так и для ведущих инженеров по отраслям промышленности. К этому надо ещё добавить значительное количество объектов, на которые наложило свою лапу МВД и которые не фигурируют ни в какой отчетности. Это относится к тем предприятиям, где Москва особенно заинтересована и где она распоряжается без помощи СВА. Одним из таких объектов являются опытные станции и испытательные стенды для Фау-2 в Пенемюнде.

 

После первого демонтажа и подрыва предприятий военной промышленности СВА приступило к своим основным обязанностям на экономическом фронте послевоенной Германии — к изъятию репараций. При этом не следует забывать, что демонтаж в той или иной форме продолжался по-прежнему. Москва буквально десятки раз устанавливала сроки. Зная о наличии Управления репараций СВА, которое по числу сотрудников является самым крупным Управлением в Главном Штабе, кажется странным что Управление Промышленности фактически занимается тем же самым — опять-таки репарациями. Пользуясь воровским жаргоном роль Управления Промышленности можно охарактеризовать как работу — наводчика.

 

Здесь приходится столкнуться с понятием: репарации из текущего производства. Эта формулировка послужила камнем преткновения, о который, может быть только и формально, разбились все переговоры на последующих конференциях министров иностранных дел держав-победителей. репарации из текущего производства — это чистые, незамаскированные репарации, которые есть возможность учесть. Директора заводов советской зоны хорошо знают бланки репарационных нарядов-заказов с зеленой полоской поперек листа. Оригинал хранится в СВА, одна копия идет на предприятие, выполняющее репарационный заказ, вторая посылается бюргермайстеру.

 

Поскольку нам, инженерам СВА, постоянно приходится иметь дело с цифрами репараций, нас нередко интересует чисто академический вопрос: включается ли стоимость демонтированного и вывезенного в СССР оборудования в сумму репарационных 10 миллиардов долларов, на которые мы претендуем. Немцев этот вопрос, для нас чисто академический, должен интересовать несколько больше.

В сейфе секретной части Управления Промышленности хранится особо секретный документ — сводный список всего демонтированного в советской зоне промышленного оборудования. В этом списке, своим объемом напоминающем майеровский лексикон, есть следующие графы: объект, т.е. демонтированное предприятие, — количество единиц демонтированного оборудования, — отгруженный тоннаж, — отгружено в адрес... Это все. Подсчитывать стоимость демонтированного оборудования демонтажники представляют бухгалтерам демонтированных объектов. Когда-нибудь на каких-нибудь международных конференциях эти цифры может быть и будут фигурировать, но на сегодня в балансе репараций они не фигурируют.

 

Столь же академический вопрос представляет собой учет немецкого имущества, конфискованного советскими властями в Австрии. Советские власти в Австрии конфисковали значительную часть австрийской промышленности на основании того, что данные предприятия являются немецкой собственностью. Предположив что опорное имущество действительно является немецкой собственностью, невольно встает вопрос по какой статье оно будет заприходовано. Однажды на конференции у Заместителя Главноначальствующего СВА по Экономическим Вопросам Коваля один из руководящих работников Управления репараций СВА задал вопрос по этому поводу. Коваль только улыбнулся и ответил: "Пока мне не известно чтобы эти цифры включались в репарационный актив Германии".

 

Коваль достаточно авторитетная личность

 

Поставки по счету Группы Советских Оккупационных Войск ГСОВ не учитываются как репарации. Согласно Потсдамскому договору содержание оккупационной армии идет за счет оккупированной страны, т.е. Германии. Это, так сказать, карманные расходы.

 

Потсдамский договор обязал контрольные органы союзников в Германии, т.е. Союзный Контрольный Совет, установить лимит мирного промышленного потенциала Германии, который, с одной стороны, исключал бы возможность ремилитаризации Германии, с другой стороны обеспечивал бы германскому народу среднеевропейский жизненный стандарт. Поскольку приближалась Парижская Конференция министров иностранных дел союзников, где первым пунктом повестки дня должен был стоять германский вопрос, Контрольный Совет и Военные Управления четырех держав в Берлине занялись проблемой мирного потенциала. По этому поводу в кабинете начальника Управления Промышленности СВА была созвана спешная конференция всех ведущих инженеров по отраслям промышленности.

 

— В ближайшее время в Контрольном Совете на основании проектов всех четырех сторон будут устанавливаться конкретные лимиты мирного промышленного потенциала Германии, — начал свою информацию Александров. — Главноначальствующий дал нам задание предоставить ему на утверждение наши соображения и проект мирного промышленного потенциала советской зоны для советской стороны в Контрольном Совете. Главноначальствующий указал, что одновременно этот проект пойдет непосредственно в руки товарища Молотова.

 

Александров сделал глубокую паузу, чтобы подчеркнуть все значение последних слов. После этого он пробормотал маленький спич о мудрости вождей и том великом доверии, которое они оказывают нам, поручая столь ответственную работу. Можно было подумать что нам, нескольким инженерам в кабинете Александрова, действительно кладется в руки судьба Германии. На первый взгляд задание было интересное и серьезное. Иными словами, устанавливая промышленный потенциал, мы устанавливали жизненные рамки для Германии. Едва ли есть другая такая страна в мире, где вся жизнь страны столь зависит от объема ея промышленного производства. Промышленный потенциал — это эквивалент жизненного стандарта Германии, это количество хлеба на столе каждого немца.

 

— Какие будут методические указания? — задал вопрос один из присутствующих.

— За базу должны быть приняты средние условия до 1933 года, — ответил Александров, — Рассчитать потребление внутреннего германского рынка за эти годы в среднем на душу населения или в эквивалентных единицах. Исходя из этих данных и количества населения советской зоны в настоящее время, мы получим мирный промышленный потенциал советской зоны.

 

Александров упоминает лишь внутренний рынок. Каждый из нас, инженеров, прекрасно знает, что потребности внутреннего рынка Германии довольно незначительны по сравнению с внешним рынком. Исключить при расчетах экспорт — это означает искусственно снизить объем промышленного производства в несколько раз даже по сравнению с началом 30-х годов.

 

— Как рассматривать долю промышленного производства, приходившуюся раньше на экспорт? — задал интересующий всех нас вопрос инженер Воронин.

— В наших расчетах экспорт не имеет места, — ответил Александров монотонным голосом. — На период оккупации квоту экспорта будут заменять репарации. На тот случай если оккупационный режим будет изменен, на место прямых репараций придет что-либо другое.

 

Александров очень обдуманно подбирает свои выражения. Он не говорит — окончание оккупации, а только — изменение оккупационного режима. Первые шаги по пути — чего-то другого вместо прямых репараций пришли значительно скорее, чем изменение самого оккупационного режима. А именно в форме Советских Акционерных Обществ, которые были созданы полгода спустя.

 

— Что будет с теми существующими промышленными единицами, которые выйдут за границы лимита? — спросил следующий участник конференции. Затем, по-видимому вспомнив о демонтажниках, он поправился: Впрочем, после проведения демонтажа, этот случай вряд ли будет иметь место. Но что можно ожидать в обратном случае: если существующее на сегодня производство окажется ниже лимита будущего промышленного потенциала?

 

— Это случай для нас чисто проблематический. Где будут требовать интересы репараций, там мы увеличим производство, — ответил Александров — А в остальном — наше дело дать цифру лимита. Вся эта процедура интересует нас постольку, поскольку требуются цифры для Контрольного Совета.

 

Александров пытается преодолеть свою флегму и делает ударение на слове — цифры

 

Руководящим фактором в вопросах промышленного производства советской зоны для нас является только одно — обеспечение репараций. Установление же каких-то проблематичных мирных потенциалов будущей Германии для нас — это только жест вежливости по отношению к Потсдамскому договору. Проект мирного промышленного потенциала вырабатывался очень просто, почти буквально по инструкции Александрова. За основу бралось потребление внутреннего рынка в 1930 году по всей Германии. Население Германии в границах 1930 года принималось за 70 миллионов. Поскольку население советской зоны составляет приблизительно 20 миллионов, то искомый мирный потенциал по отраслям и номенклатурам казалось бы легко можно было определить с помощью простейшего уравнения.

Так было в теории. На практике все это, конечно, оказалось гораздо сложнее, и в первую очередь, из-за деления Германии на зоны. Например, большая часть электротехнической промышленности Германии расположена в советской зоне. Здесь существующий объем промышленности во многих случаях оказался выше проектируемого потенциала. Зато по ряду отраслей металлургической промышленности получилась диаметрально противоположная картина. Каждому из ведущих инженеров было совершенно ясно, что исходя из проблематических цифр мирного потенциала, никто не будет повышать или понижать объем производства промышленности советской зоны. Для этого существуют другие, гораздо более веские факторы.

 

Единственным нормальным выходом было бы рассматривать Германию как единое целое. Но советов по данному вопросу Молотов у нас не спрашивал. Проект мирного потенциала был составлен и передан дальше по инстанции для предоставления на, рассмотрение Контрольного Совета. Мы, инженеры, принимавшие участие в его составлении, были наверное первыми, кто наперед знал его нереальность и невозможность его осуществления.

 

Данный проект долгое время обсуждался и десятки раз перерабатывался на заседаниях Контрольного Совета. Как и следовало ожидать, первой предпосылкой для установления потенциала явилось единство Германии. Промежуточным решением проблемы мог бы послужить допуск свободного и неограниченного товарообмена между зонами. Но свободный товарообмен между зонами трудно совместить с изъятием репараций из текущего производства. При этом возникает опасность, что часть репараций уплывет в сторону.

 

По пути на Парижскую Конференцию в апреле 1946 года министр иностранных дел СССР Молотов останавливался в Берлине, в числе прочих вещей, рассматривал проект мирного потенциала и взял его с собой в Париж как доказательство желания Советского Союза установить нормальный режим в Германии. В Париже он горячо настаивал на мирном потенциале и одновременно на репарациях из текущего производства. Для неспециалиста не легко разобраться в этих двух отвлеченных понятиях и в том, что эти две вещи взаимно исключают друг-друга. Экскапады Молотова на Парижской Конференции были не чем иным, как пропагандным маневром, рассчитанным на внешний эффект.

 

Забивая людям мозги отвлеченными рассуждениями о мирном потенциале, СВА одновременно проводит в Германии некоторые гораздо более жизненные мероприятия дальнего прицела. Примером является социализация промышленности или создание Единой Социалистической Партии СЕД.

 

В Управлении Промышленности мне часто приходится иметь дело с Приказом маршала Жукова № 124. С этим приказом я сталкивался и раньше во время работы у генерала Шабалина. Из личной канцелярии маршала Жукова нам ежедневно пересылались пачки писем-прошений, поступавших на имя маршала, где немцы ходатайствовали о пересмотре секвестра, наложенного СВА на их имущество.

Приказ №124, изданный вскоре после капитуляции, содержал в себе указания о конфискации и передаче в руки местных немецких самоуправлений недвижимого имущества, принадлежащего бывшим членам национал-социалистической партии и спекулянтам, нажившим себе капитал во время гитлеровского режима и войны. Как правило, Экономическое Управление, не разбирая дела, снабжало эти прошения пометкой — рассмотреть на месте согласно Приказа 124 и пересылало их дальше по адресу местных комендатур, где находился спорный объект.

 

Пометка "рассмотреть согласно приказу 124" по сути дела означала — отклонить

 

В то время мне не приходилось заниматься этим вопросом подробнее, а секвестр имущества бывших нацистов казался вполне естественным мероприятием. Теперь же, в Управлении Промышленности, мне приходится вплотную сталкиваться с предприятиями, секвестированными на основании Приказа №124. Этот приказ охватывает в основном те предприятия, где СВА не заинтересован непосредственно, т.е. где неприменим демонтаж и репарации, — мелкие фабрики, мельницы, ремонтные мастерские, предприятия обслуживающего или кооперирующего порядка.

 

С точки зрения СВА промышленность советской зоны можно подразделить на две категории — полезную и бесполезную. Первая категория — это основные промышленные предприятия, которые СВА держит под своим контролем при помощи специальных уполномоченных, назначенных на все более или менее крупные заводы. Называются они сплошь и рядом по разному: просто секвестр-офицер, уполномоченные по демонтажу, оставшиеся на заводе после демонтажа в качестве контролеров СВА, уполномоченные по репарациям, советские конструкторские или научно-исследовательские бюро при заводах. Так или иначе на всех ведущих предприятиях сидят люди СВА, следящие за тем, чтобы данное предприятие работало по планам СВА. В этих случаях СВА не интересуется запутанной механикой юридических прав собственности на данное предприятие, будь то G.m.b.H. или K.G., или другое капиталистическое понятие. Этот вопрос был решен несколько позже в форме Советских Акционерных Обществ САО.

 

Вторая категория промышленности советской зоны, где СВА не заинтересован непосредственно, оказалась безнадзорной. Садить своих представителей на мелкие предприятия для СВА не имело смысла, оставлять же их без присмотра тоже не в наших привычках. Вот тогда-то и было решено использовать — бесполезную промышленность с максимально возможным эффектом. Приказ №124, где говорится только об имуществе бывших нацистов, практически распространили на всю группу — бесполезной промышленности. Эти предприятия отчуждаются или попросту конфискуются у бывших владельцев и передаются в руки местных немецких самоуправлений, получая ярлык — Landeseigene Betrieb Все обставляется с подобающей данному случаю помпой, представители новой власти с гордостью заявляют, что наконец-таки предприятия стали — собственностью немецкого народа.

 

По сути дела это просто-напросто социализация мелкой промышленности. Маневр СВА исходит из двух соображений. Во-первых, требуется вырвать экономическую базу из под ног второй самостоятельной группы немецкого общества: предпринимателей-промышленников. В сельском хозяйстве эта операция уже проделана с помощью земельной реформы. Во-вторых, этим создается видимость прогрессивности нового режима, создается временный политический капитал для нас и наших марионеток.

 

СВА со своей стороны ничего не теряет. В новых условиях планового хозяйства вся группа — бесполезной промышленности осуждена на гибель, без кредитов и дотаций она не в состоянии продолжать свое существование. Здесь вполне целесообразно передать нерентабельный объект — в руки немецкого народа. Впоследствии — Landeseigene Betrieb сплошь и рядом в порядке кооперации, как заводы-смежники, выполняли заказы предприятий, работающих на репарации. Хотя — Landeseigene Betrieb сами и не получали репарационных нарядов-заказов, все равно они работали на репарации. Что и требовалось доказать. Начавшаяся таким путем социализация, спустя некоторое время, распространилась и на другие области — частно-капиталистического сектора. С одной стороны СВА все больше и больше прибирает к рукам немецкие — самоуправления, с другой стороны передает в руки этих — самоуправлений бывшие до того относительно независимыми сектора общественной и экономической жизни Германии. От перемены мест слагаемых сумма не меняется.

 

Один из самых остроумных ходов, сделанных Политуправлением СВА в борьбе за политическое господство в Германии, является создание Единой Социалистической Партии СЕД. С первых же дней после капитуляции СВА всячески стремилось как можно больше усилить Коммунистическую Партию Германии КПГ и её авторитет среди германского народа. При этом пользовались испытанным на практике приемом: с одной стороны, представляя членам КПГ всевозможные преимущества, с другой стороны, оказывая давление на людей, воздерживающихся от вступления в КПГ. Старая, как мир, или во всяком случае как Советский Союз, политика кнута и пряника. Некоторое время это помогало, но затем прирост КПГ резко уменьшился, а вскоре и совсем приостановился.

 

Ещё больше, чем численный прирост КПГ, упал авторитет компартии в глазах немецкого народа. Для всех было ясно, что КПГ — это партия держащаяся на штыках оккупационной власти. Даже люди, до этого интересовавшиеся марксистскими учениями, после встречи с практикой сталинизма, значительно разочаровались в своих исканиях. В результате этого сдвиг влево в среде германского народа, вполне естественный после крушения тоталитарной диктатуры, вылился в форме роста не компартии, а социал-демократической партии Германии СДП. Однако, СДП, несмотря на свою левизну, оказалась довольно не сговорчивой и относилась холодно к настойчивым заигрываниям со стороны СВА.

 

Особенности переходного периода, наряду с бесцеремонными мерами

экономического порядка, требуют соблюдения некоторых внешних демократических формальностей

 

Одной из первых таких формальностей являются выборы в представительные органы немецких властей. Представители западных союзников несколько раз предлагали на повестку дня Союзной Комендатуры Берлина вопрос о проведении всеобщего голосования в Берлине. СВА продолжительное время отмалчивалось и всячески старалось затянуть решение этого вопроса. Причиной служило то, что Карлсхорст был крайне неуверен в исходе голосования, в том что КПГ получит желательное для СВА большинство голосов.

 

В Политуправлении СВА неоднократно собирались конференции с руководящими представителями КПГ во главе с Вильгельмом Пик. Политуправление настаивало на усилении влияния КПГ любыми средствами. Пик только беспомощно пожимал плечами. Тогда-то, после консультации с Политсоветником, и был впервые поднят вопрос о возможности слияния КПГ с социал-демократической партией. Это сразу дало бы КПГ огромный прирост членов и голосов. СДП рассматривалось СВА как многочисленная, но мягкотелая и беспомощная политическая формация. Если КПГ, малочисленная, но энергичная, беспринципная в средствах и к тому же пользующаяся поддержкой оккупационной власти, сможет проглотить и переварить СДР, то успех, во всяком случае внешний, будет обеспечен. Так рассуждали политические гроссмейстеры Карлсхорста. Будущей коалиционной партии было решено дать промежуточную вывеску — Единая Социалистическая Партия Германии СЕД.

 

Оказано, сделано. Была проведена шумная политическая кампания за слияние КПГ и СДП. Диссонансом в этом оркестре прозвучал решительный голос центрального руководства СДП с штаб-квартирой вне досягаемости СВА: руководство СДП отказывается от коалиции, не признает слияния или вернее включения своих членов в состав СЕД, где крестным отцом стоит СВА.

 

В ответ на это СВА раскопало в пределах своего господства несколько ренегатов, которые от имени СДП восточной зоны выразили свою готовность к социалистической коалиции с КПГ. Произошел формальный раскол СДП на две части — восточную и западную. Вскоре жители восточной зоны увидели на заборах пестрые плакаты с братским рукопожатием КПД-СДП. Советские офицеры по этому поводу посмеивались:

 

— Руку мы вам протянем, а ноги вы уж сами протянете

 

Насколько Карлсхорст не учел политическую зрелость немцев, стало видно из результатов голосования, проведенного в Берлине в октябре 1946 года. Новорожденный политический бастард, на которого СВА возлагало столько надежд, из четырех Партий, участвовавших в голосовании, вышел на предпоследнее место.

 

Несмотря на скандальный провал в Берлине, где можно было ожидать свободного волеизъявления немцев, в провинциях советской зоны СЕД всеми правдами и неправдами пришла к власти. Оккупационный режим имеет достаточно средств воздействия на массы. Меня, советского офицера, все эти мероприятия интересуют, в первую очередь, с той точки зрения, какую пользу они могут принести моему народу и моей стране. Делать выводы на эту тему пока ещё рано.

 

Здание Управления Промышленности расположено вне территории ограждения Карлсхорста. Результат вредного влияния окружающей среды налицо — напротив Управления стоит немецкий газетный киоск и многие сотрудники, идя на работу, покупают там немецкие газеты и журналы. Просто так для практики в немецком языке. Три раза в неделю в Управлении производятся обязательные занятия по изучению немецкого языка. Сегодня занятия по каким-то причинам сорвались и образовалось неожиданное — окно. Я сижу в своем кабинете и разбираю бумаги. Случайно дверь в соседний кабинет открыта и я вижу как, войдя в комнату, капитан Багдасарьян швыряет пачку газет на стол и попутно заявляет: — Ну, посмотрим какие тут новые сенсации есть. Его слова относятся к — Курьеру и — Телеграфу — газетам, издающимся во французском и Английском секторах Берлина. Аккуратно надев шинель на плечики и повесив её на гвоздь позади стола, — это уже явно европейская привычка, — он углубляется в чтение.

 

Капитан сидит за столом, наклонившись вперед и опустив голову вниз

 

Со стороны можно подумать что он разбирает сложные служебные документы, требующие особого внимания и сосредоточенности. Первым делом он раскрывает пеструю обложку — Иллюстрирте Рундшау. Это еженедельный журнал, приложение к газете Тэглихе Рундшау. И газета и журнал являются официозами СВА на немецком языке и издаются под руководством главного редактора полковника Кирсанова.

 

— Так, так. Немцы тракторами пашут. Правильно — пусть пашут кушать мы будем, — капитан перелистывает страницу. — Ага, вот и у нас пашут, — он ещё ниже склоняется над журналом, стараясь разглядеть еле уловимые детали. — Видно тракториста одели когда фотографию готовили для местной прессы — бедновато тракторист выглядит. Выношу замечание Кирсанову!

 

Вместе с Багдасарьяном за вторым столом сидит лейтенант Компаниец. Он раскрыл перед собой учебник немецкого языка и беззвучно шевелит губами, повторяя немецкие склонения.

Капитан увлекается и продолжает разглагольствовать вслух:

 

— А вот торты. Ах, какие вкусные и хорошие, сладкие и ар-р-роматные... На сей раз самого сына президента Рузвельта угощают. Хороший у него папа был, только идеалист. Торты прямо по конвейеру чешут — только рот подставляй. Вы там автомобили по конвейеру делаете, а мы зато — торты. У кого жизнь слаще?! Выкусите-ка американцы! Молодец Кирсанов! Правильную картинку всунул!

 

Капитан рассматривает фотографии цехов московского кондитерского завода Красный Октябрь во время посещения его сыном президента Рузвельта. Для нас всех известно, что производство этой фабрики идет преимущественно на экспорт, да ещё в магазины Люкс.

 

— А кому шоколад надоест кушать — тот для разнообразия может хлебушка попробовать, — продолжает Багдасарьян философским тоном, листая журнал дальше. — А какая уйма хлеба — прямо с картинки вперед прет.

 

Капитан с видом эстета откидывается назад и ещё раз любуется картинкой

 

Внезапно он рывком наклоняется вперед и восклицает:

 

— А-а-ага! Хлебушек ты мой родненький. Бока-то у тебя проваленные. Кто из немцев в плену был, тот этот хлебушек сразу узнает. Разве можно такую картинку немцам показывать.

 

Я встаю из-за своего стола, вхожу в соседний кабинет и в полголоса советую Багдасарьяну разглагольствовать не так громко. Наклонившись, я рассматриваю вместе с ним фотографию, где изображен один из цехов киевского хлебозавода. На переднем плане показана целая гора свежевыпеченного хлеба. Кирпичики, действительно, знакомые — с проваленными боками. Значит внутри сырое липкое тесто-лепух. Когда на фронте солдатам выдавали сухари из этого хлеба, то их невозможно было разбить даже прикладом. Капитан Багдасарьян, наконец, нашел что искал. Если кого можно ввести в заблуждение экспортной пропагандой, то только не советских людей. у нас особый нюх к сталинской кухне.

 

— А вот хорошие автомобили, — продолжает капитан созерцательно — комфортабельный лимузин — ЗИС, пущенный в массовое производство на московском автозаводе имени Сталина, — читает он подпись под фотографией.

 

— Как вернусь домой — обязательно куплю себе — ЗИС. Немного вот только денег подсобрать придется. Сколько это будет...?, — он берется за логарифмическую линейку. — Старый — ЗИС стоил 29.000. Новый, говорят, стоит 50.000. Если я с женой будем вместе работать и экономить, то по сто рублей в месяц можно отложить. В год это будет 1.200. За десять лет — 12.000. Получается всего сорок лет с хвостиком.

 

— Тут, кажется, все в порядке, — капитан ещё раз изучает фотографию. — Только вот физиономия у рабочего угрюмая. Не догадался ему фотограф какую-нибудь чертовщину на пальцах изобразить, чтобы тот засмеялся. А в общем вполне уютно. Как это ещё ковры по цеху не положили.

 

— А знаешь — с коврами, действительно, фокусы можно делать, — подает голос Компаниец —У меня один знакомый был, слушатель Военной Академии имени Сталина. Так к ним раз нагрянула какая-то иностранная делегация с визитом, не то персидская, не то турецкая. Решили перед азиатами лицом в грязь не ударить. Те входят — а кругом по коридорам сплошь ковры. Как в гареме. Куда они не пойдут — везде ковры. Пока они идут за ними эти коврики позади сворачивают — и бегом по черной лестнице наверх. Пока они первый этаж кончают — те же ковры на втором этаже раскатывают.

Багдасарьян берет свежий номер Теглихе Рундшау и небрежно перелистывает. По всей его манере видно, что он не ожидает найти там что-либо интересное.

 

— Ничего нового, — говорит он. — Половина перепечатана с — Правды, а фамилии авторов немецкие. В это время дверь в комнату наполовину приотворяется и в щель показывается голова нашего шофера Василия Ивановича. Увидев, что атмосфера в комнате безопасная, он безбоязненно появляется на пороге.

 

— Гутен морген! — приветствует он офицеров. Затем по порядку старшинства подходит к каждому и здоровается за руку: — Здравия желаю, товарищ капитан! Здравия желаю, товарищ лейтенант! Моего хозяина ещё нет, так я к вам зашел погреться. Разрешите подождать?

 

Ещё недавно Василий Иванович был солдатом. Теперь он демобилизован и остался работать в СВА в качестве шофера. Пользуясь преимуществом своего гражданского положения, он никогда не пропускает случая поздороваться с офицерами за руку, скромно посидеть в углу и почтительно вставить слово-другое в их разговор. После пяти лет солдатской лямки, когда, все общение с офицерами заключалось в отдании чести, эта возможность простой человеческой близости доставляет ему глубокое удовлетворение.

 

Василий Иванович осторожно усаживается на кончик стула около двери. Капитан Багдасарьян продолжает листать газеты. Присутствие нового человека заставляет его отказаться от своего любимого занятия — поисков, ляпсусов и ошибок в работе полковника Кирсанова. Для него это такой же спорт, как для других решать ребусы и кроссворды. Для нас, советских офицеров в Германии, Иллюстрирте Рундшау играет роль самого веселого и развлекательного юмористического журнала. Здесь можно и посмеяться и одновременно прочитать кое-что между строк, чего не найдешь в советских газетах.

 

Теперь, после вторжения Василия Ивановича, приходится переменить пластинку

 

— О! Даже Троцкого вспомнили, — говорит капитан, обращаясь к лейтенанту Компаниец. — Глянь, Семен Борисович. Что это, собственно, такое — перманентная революция?

— Да какие-то там тактические расхождения, — отвечает лейтенант неохотно. Он углубился в учебник немецкого языка и старается не обращать внимания на окружающее.

— Ну, да — тактические расхождения, — отвечает за него Василий Иванович. — Один говорит — давай ломиться спереди, а другой — нет, давай сзади. Один говорит — давай сегодня, а другой — нет, давай завтра. Это даже в — Кратком Курсе написано, товарищ капитан, — делает он ссылку на учебник ВКП(б), чтобы придать веса своим словам.

— Что-то я не помню, чтобы там так было написано, — осторожно замечает Багдасарьян.

— Там ещё про — ножницы было написано. Знаете что это такое? По крестьянскому вопросу.

— Не помню...

— Это тоже Троцкий с товарищем Сталиным спорили, — Василий Иванович стрижет в воздухе пальцами. — Один говорит — мужика нужно стричь, а другой говорит — церемониться нечего, можно брить. Так все и спорили — стричь или брить. Я вот только не понял кто хотел брить, а кто стричь.

Капитан делает вид, что не слышит его слов.

— Да, все тактические расхождения. После Николашки трон пустой остался, — бормочет экс-солдат и начинает играть своей шляпой, насаживая её то на одно колено, то на другое — Каждому влезть хочется... Говорят, когда товарищ Ленин умирал, то завещание оставил. Вы не слыхали, товарищ капитан?

— Нет.

— Там, говорят, забавно было написано. Вроде товарищ Ленин того...

 

Капитан Багдасарьян, уже до этого беспокойно ерзавший на стуле, решает прекратить опасный разговор. В Советском Союзе существует легенда, что в своем предсмертном политическом завещании Ленин так охарактеризовал своих двух наследников: Троцкий — умный подлец, а Сталин — подлый дурак. Шептали, что Ленин на смертном одре передал это завещание своей жене Крупской, у которой Сталин забрал его силой. Самую Крупскую верный друг и ученик её супруга отправил к праотцам вслед за своим учителем. Завещание, согласно легенде, по сей день хранится в личном сейфе Сталина, куда имеет доступ только он один. Такова легенда. Если она и не соответствует истине, то довольно наглядно характеризует мнение народа о своих вождях. Вполне понятно почему капитан Багдасарьян постарался перевести разговор на другую тему.

 

— Глянь, Семен Борисович, — снова пытается он отвлечь своего товарища от изучения немецких склонений —Какой шум иностранные газеты подняли из-за Зощенко. Написал он какие-то "Приключения одной обезьяны". Ты не читал — что это такое?

 

Лейтенант Компаниец не поднимает глаз от учебника. За него отвечает Василий Иванович

 

— Не знаете, что это такое, товарищ капитан? — с деланным удивлением спрашивает он. Видно, что он хороню знаком с темой и старается вызвать капитана на разговор.

— А ты что — читал? — спрашивает капитан, удивленный знакомством простого шофера с новейшей литературой.

— Да нет, не читал. Слыхал. Знаете, товарищ капитан, мы — шоферы народ такой — все знаем. Всяких умных людей возить приходится — и Соколовского и самого Вячеслав Михайловича. Тут все знать будешь.

 

— Ну, ладно — так что тебе Соколовский рассказывал? — скептически соглашается капитан.

 

Василий Иванович, задетый недоверием к его осведомленности, прочищает горло и начинает:

 

— К-х-а, к-х-а... Жила-была, во-первых, обезьяна. Где-то там в Ленинграде. Надо полагать, уже война была к тому времени. Он достает кисет с табаком и скручивает, не торопясь, сигаретку:

— Разрешите, товарищ капитан, у вас немного газеты оторвать. В газете оно смачней получается.

— Ну пришла этой обезьяне однажды блажь пожить среди людей. Культурой подышать захотела. Сказано — сделано, взяла и спрыснула. Ну сначала села для интереса в трамвай. Когда села — была форменная обезьяна, а вылезла — ни обезьяна, ни человек. Потом пошла в баню. Ну, вы сами знаете — как оно там. Помыться не помылась, а блох набралась. Потом пожрать ей захотелось. Заходит в магазин. Поглядела, поглядела и пошла дальше голодная.

 

Василий Иванович с наслаждением затягивается сигареткой из бумаги — Тэглихе Рундшау.

 

— Где она ещё была — не знаю. Кончилось тем, что прибежала назад в клетку, захлопнула дверку и дрожит мелким бесом. Говорят ещё долго нервами болела пока очухалась.

— Вот как насчет клетки для Зощенко не знаю. На очередь наверное записали, — глубокомысленно заканчивает Василий Иванович. — Что там в газете написано, не посадили его ещё?

— Ну, я пойду посмотрю, может мой хозяин приехал, — Василий Иванович надевает шляпу на голову, пришлепывает сверху рукой и тихо притворяет за собой дверь.

— Ты, вообще, его хорошо знаешь? — спрашивает лейтенант Компаниец, кивая головой на дверь.

— Да, парень он хороший, только болтает много.

— Смотри, простая солдатня, а тоже политикой интересуется.

— Да, это они только нам "Так точно!" А послушай ты что они между собой говорят.

— Я этого до войны как-то не замечал. Что на них обстановка здесь действует, что ли.

— Что ни говори. После войны каждый солдат увереннее себя чувствовать стал. Ведь действительно — герои и победители. Разве ты этого сам не чувствуешь?

— Да, это так, — соглашается лейтенант.

— Скоро уж мой герр Майер придет, — говорит капитан Багдасарьян, глядя на часы — Уверяет меня, что он коммунист. Врет наверное. Кто ещё до капитуляции коммунистом был, тому можно верить. А все эти теперешние... капитан пренебрежительно кривит губы.

 

Лейтенант рассматривает газету

 

— Здорово Кирсанов Америку кроет, — говорит он. — Удивляюсь я ихнему терпению. Мы их ругаем почем зря, а они не знают что ответить.

— Критика союзников запрещена Контрольным Советом, — замечает капитан.

— Ты в Западной Германии был? — перебивает Компаниец.

— Нет. А что?

— Я руководил погрузкой демонтированного оборудования в Бремене, — говорит лейтенант. — Вот где я действительно удивился. На заборах повсюду висят коммунистические газеты и орут во все горло: "Долой Америку!" А американцы ходят — хоть бы что. Повесили бы где-нибудь в нашей зоне — Долой СССР!.

— Ну, а как там — много эти газеты читают?

— Да я наверное один только и читал. Из любопытства. Там коммунисты всегда ухитряются клеить свои газеты около трамвайной остановки. Психологический расчет — пока человек трамвая ждет, возьмет да и прочтет со скуки.

— Может быть это просто американский трюк. Неужели они разрешают писать против себя?

— Если по сути дела разобраться, то это и не так опасно. Эти газеты нам больше вредят, чем пользы приносят.

— Как так?

— Если на Западе умный человек коммунистическую газету прочтет, то только плюнет. Сразу видно, чьими деньгами плачено. Холодно — капиталисты виноваты, если жарко — тоже они. Зато все что в СССР — зер гут.

— А все-таки печать большое дело. Вот смотри — я тебе беру две газеты, — капитан хлопает рукой по куче газет на столе. — Рундшау и какой-то Курьер. Ведь мы-то уж знаем как все это делается и что оно на самом деле. Да? А вот почитаешь Курьер и пусто, движения нет. Там забастовки, здесь кого-то убили, где-то какая-то актриса. Честное слово, почитаешь и такое впечатление, что это действительно гнилой мир. Жизнь есть, а призыву нету.

— Это тебе с непривычки так кажется, — замечает Компаниец, — Помнишь в 33-м году? По улицам трупы валяются, а в газетах — сплошная благодать. А у них все наоборот — живут в свое удовольствие, а в газетах панику поднимают.

— Да, может это и так, — нерешительно соглашается капитан. — Но все-таки... Возьми — Рундшау. Здесь один сплошной призыв. Жизни у немцев сейчас, собственно, и нет. В такой момент они и могут пойти на призыв. Голодному человеку кто больше пообещает, туда он и пойдет.

— А что ты хочешь, — звучит голос лейтенанта, — Это хитрая политика — сначала раздеть человека до гола, а потом манить его пряником. Сытый на эту удочку не пойдет.

— Великое дело призыв, — мечтает капитан. — У нас этого уже не чувствуется... По второму кругу идем.

 

Раздается стук в дверь. На пороге показывается нескладная фигура в зеленом балахоне и со шляпой в руке.

 

— Gut morgen, Herr Kapitan, — произносит фигура медовым голосом и подобострастно кланяется направо и налево.

— Ein Moment! — бесцеремонно машет рукой капитан, как будто делая гипнотические пассы. Фигура пятится задом и снова исчезает за дверью.

 

Капитан торопливо собирает разбросанные по столу газеты и прячет их в ящик, затем он вытаскивает несколько папок с делами.

 

— Уверяет, сволочь, что он коммунист. Надо на всякий случай газеты убрать, — бормочет он вполголоса и затем кричит:

— Herr Meier! Herein!

 

Так выглядит Главный Штаб Советской Военной Администрации снаружи — и изнутри, если заглянуть в души людей.