|
Родился в 1892 г. в г. Венден в
Латвии в семье рабочего-столяра. Окончил рижскую городскую торговую школу и
частные вечерние общеобразовательные курсы. Трудовую деятельность начал в
1908 г. учеником торговой конторы в Риге, затем был управляющим книжным
складом.
В 1909 г. вступил в РСДРП(б).
Принимал активное участие в политической деятельности, в том числе в
организации демонстраций, за что подвергался арестам и ссылке.
В 1914—1917 гг. работал
конторщиком в Сибирской торговой компании и счетоводом в Минусинской конторе
Русско-Азиатского банка. После Февральской революции активно включился в
политическую деятельность. Возглавлял Пермский комитет РСДРП(б), был
разъездным инструктором Уральского областного комитета партии.
Во время Октябрьской революции
находился в Петрограде. Был членом бюро большевистской фракции
II Всероссийского съезда Советов, членом Учредительного собрания по
большевистскому списку от Вятской губернии.
В январе 1918 г. назначен
комиссаром Государственного банка "на правах товарища управляющего" и введен
в состав Наркомата финансов.
Г.Л. Пятаков перед своим отъездом на
Украину в марте 1918 г. возложил на А.П. Спунде обязанности Главного
комиссара Народного банка РСФСР. А.П. Спунде занимал этот пост до июня
1918 года.
Умер 19
сентября 1962 года
Спундэ Александр Петрович
(7(19).05.1892, г.Цесис, Латвия -19.09.1962, Москва), сов., парт. и хоз.
деятель, чл. РСДРП с 1909. Род. в семье раб. Окончил торг. школу в Риге
(1907). Работал конторщиком на ж. д., раб. оптического з-да. За участие в
рев. движении неоднократно арестовывался. В 1913 сослан в Енисейскую губ.
После Февр. рев. - пред. Перм. горкома, чл. Перм. губкома и Ур. обкома
РСДРП(б).
Делегат и чл. бюро большевистской фракции
2-го Всерос. съезда Советов. С янв. 1918 - зам. гл. комиссара Госбанка, чл.
СНК. Принимал участие в разработке основ финансовой политики сов. власти.
После нояб. рев. в Германии уполномоченный сов. пр-ва по заключению
перемирия и выводу германского оккупационного корпуса с Украины.
В 1919-22 - пред. Челяб., Омского,
Енисейского, Донского, Вятского губкомов РКП(б). В 1922-23 - управляющий
Украинским отд. Госбанка. В 1924-25 чл. Дальбюро ЦК ВКП(б), чл. правления
Всерос. союза с/х кооператоров.
В 1926-30 зам. пред. правления и фактически
рук. Госбанка СССР, чл. коллегий Наркомфина СССР и НКПС, чл. ЦИК и СТО.
Принимал активное участие в разработке I-го пятилетнего плана. С 1931
персональный пенсионер. Делегат VIII и XI съездов РКП(б) и 14 Всесоюзной
партконфер.
Участвовал в редактировании переводов работ
К.Маркса в ИМЭЛ. Один из инициаторов создания БСЭ и чл. правления ее первого
изд.
Лит.: Гиндин А. Как большевики
национализировали частные банки. М., 1962; Революционеры Прикамья. Пермь,
1966; Брайнин И.Б. Само прошедшее, как оно было. М., 1990
А. СПУНДЭ, заведующий кафедрой транспортных
газотурбинных двигателей Московского автомеханического института
Автор очерка — Александр Петрович Спундэ
(1892—1962) — активный участник Октябрьской революции, делегат 11
Всероссийского съезда Советов, в качестве
главного комиссара Народного (государственного) банка
в 1918 году входил в состав Советского правительства, был одним из
организаторов нашей финансовой системы, принимал участие в разработках
первого пятилетнего плана.
Уже в двадцатых годах он со все возрастающим
беспокойством вглядывается в процессы экономического развития страны в
условиях, когда она уже не может рассчитывать на европейскую революцию.
После глубоких раздумий он становится на точку зрения, которую в 1921—1923
гг. в разных формах настойчиво отстаивал Ленин. (“...Мы должны одержать
победу медленным, постепенным - быстрым нельзя - но неуклонным повышением и
движением вперед”).
Внутренняя необходимость понять происходящее
и его последствия привела автора к началу работы над большим экономическим
исследованием, частью которого стали “Очерки экономической истории русской
буржуазии”, написанные в 1948— 1951 гг. (он в это время служил кассиром в
Мосторге).
Данная публикация — весьма краткие выдержки
из той части “Очерков”, которая посвящена эпохе Петра Первого, в последнее
время ставшей объектом не только экономических, но даже и поэтических
реминисценций. Несколько кратких замечаний” связанных с именами Пушкина,
Лермонтова и Гоголя, носят отчетливо выраженную социальную окраску, которая,
к сожалению, в свое время была в нашем литературоведении определяющей, а
сейчас, тоже к сожалению, рассматривается многими (вероятно, как реакция на
горькое прошлое) лишь как ограниченность.
Полный текст “Очерков” (около 200 стр.
машинописи) хранится в архиве Института истории СССР АН СССР. Я позволил
себе предпослать публикации строчки известного стихотворения А. К. Толстого,
которые любил повторять автор
источник
Спундэ,
Спунде Александр Петрович [7(19).5.1892, г. Цесис, ныне Латвийская ССР, -
19.9.1962, Москва], советский партийный и хозяйственный деятель. Член КПСС с
1909. Родился в семье рабочего. Окончил торговую школу в Риге (1907),
работал конторщиком на железной дороге. Неоднократно был арестован, в 1913
сослан в Енисейскую губернию.
После Февральской революции 1917
председатель Пермского горкома, член Пермского губкома и Уральского обкома
РСДРП(б). Делегат и член бюро большевистской фракции 2-го Всероссийского
съезда Советов.
С января 1918 заместитель
главного комиссара Госбанка. После Ноябрьской революции 1918 в Германии
уполномоченный Сов. правительства по заключению перемирия и выводу герм.
оккупационного корпуса с Украины.
В 1919-22 председатель
Челябинского, Омского, Енисейского, Донского, Вятского губкомов РКП(б). В
1922-1923 управляющий Укр. отделением Госбанка в Харькове. В 1924-25 член
Дальбюро ЦК ВКП(б), член правления Всероссийского союза с.-х. кооперативов.
В 1926-30 член правления Госбанка, член коллегий Наркомфина СССР и НКПС;
член ЦИК СССР и СТО. С 1931 персональный пенсионер.
Делегат 8-го и 11-го съездов
РКП(б). Был одним из инициаторов 1-го издания БСЭ.
Лит.: Ленин В. И., Полн. собр.
соч., 5 изд., см. Справочный том ч. 2, с. 474; Революционеры Прикамья,
Пермь, 1966
Наиболее близкие отношения сложились у меня с
одним из хорошо известных в партии коммунистов, воспоминания которого об
октябрьских событиях опубликованы в сборнике “777”, а ему самому посвящена
книжка под названием “Спундэ и Ленин — за”, воспроизводящим пометку
В.И.Ленина на одном из партийных документов. К моменту нашего знакомства
Александр Петрович Спундэ был исключен из партии и находился на пенсии. В
самый острый период внутрипартийной борьбы после смерти В.И.Ленина он
находился на длительном лечении в Германии (последствия травмы от удара
шашкой по голове в 1910-12 году), и только это спасло его от уничтожения,
хотя из партии он был исключен как “левый коммунист” и активный сторонник
Н.И.Бухарина в борьбе против Брестского мира.
Знакомство состоялось еще во время войны,
когда группа летчиков Латышского авиационного полка около двух недель
ожидала очереди на получение на заводе самолетов. Уже тогда меня поразил,
так сказать, “распорядок дня” в квартире — наружная дверь большой квартиры в
знаменитом “Доме на набережной” практически никогда не запиралась, и всегда
в ней находился какой-нибудь (или чаще — какие-нибудь) бедолага, не имевший
пристанища в Москве.
В одной из комнат квартиры размещались мы с
сыном А. П., в войну — моим механиком, Я.А.Спундэ. Никаких разговоров у нас
в тот раз не было, но потом, уже после войны, я много раз останавливался
здесь при посещении Москвы, и тогда буквально ночами обсуждали (предельно
откровенно!) разнообразные политические проблемы, нисколько не опасаясь
возможных по тем временам последствий.
2
После перерождения партии А.П. был
непримиримым противником установившегося режима и не предпринимал никаких
шагов для восстановления в партии. Только однажды он отступил от своей
принципиальной позиции и потом неоднократно корил себя за это
отступничество.
Как известно, в послевоенные годы самыми
“гвардейскими” направлениями в науке были ядерная энергетика и
ракетостроение. Сын А.П. после окончания авиационного института — МАИ — был
оставлен в аспирантуре для работы именно в ракетной области. Но для этого
нужно было иметь допуск не только к “совершенно секретным”, но и к
“государственно важным” материалам, который получить при наличии
исключенного из партии отца было невозможно.
В это же время Московскому комитету КПСС было
поручено подготовить список бывших коммунистов, исключенных из партии в
результате довоенных “чисток”, для восстановления в партии с сохранением
дореволюционного стажа. Такое предложение поступило и к А.П. и он его
принял, т.е. написал соответствующее заявление. Потом он, как я уже сказал,
неоднократно сожалел об этом, но уже ничего возвратить было нельзя. Правда,
как своеобразное “утешение” он рассматривл то, что его фамилию из этого
списка, уже утвержденного МК, лично вычеркнул Сталин, заявив: “Пусть
поступает вновь в общем порядке”.
Хозяйкой квартиры была жена А.П.Спундэ, Анна
Григорьевна Кравченко, тоже известный член партии с дореволюционным стажем,
долго работавшая непосредственно с Н.К.Крупской, но не выступавшая активно
во внутрипартийных дискуссиях и, возможно, поэтому уцелевшая в годы
массового террора, не будучи даже исключенной из партии. С нею у меня тоже
завязывались продолжительные, интереснейшие разговоры, но в них преобладали
не политические, а более спокойные темы, главным образом по вопросам
организации просвещения и образования. Очень много она рассказывала о своей
работе с Надеждой Константиновной и очень близких с нею отношениях,
возникших в нерабочей сфере.
3
С А.П. Анна Григорьевна встретилась в самые
бурные революционные годы, и рождение ребенка осложнило ее жизнь. Крупская
очень много помогла ей в бытовом отношении и относилась к ней буквально
по-матерински.
Из разговоров с А.Г. мне почему-то запомнился
один ее рассказ о Н.К. Во время Первой мировой войны Н.К. и В.И.Ленин
находились в Швейцарии и занимались партийными делами, не особенно
сталкиваясь с соседями по месту жительства, в общем очень доброжелательными,
интеллигентными людьми. Но затем в какой-то момент, по непонятным для Н.К.
причинам, отношение к ним заметно изменилось.
Только через некоторое время выяснилась
причина — оказалось, что в Швейцарии в связи с войной резко ухудшилось
положение со снабжением мясом, и правительство обратилось к населению с
просьбой о самоограничении потребления и, в частности, о введении одного
“постного” дня в неделю. Н.К. и В.И. по неведению не соблюдали этот призыв и
вызвали этим недовольство соседей, хотя и не выраженное в резкой форме.
Отчетливо вспоминаю и повод, вызвавший этот
рассказ, — шел разговор о возможностях правительства, пользующегося
уважением и доверием своих граждан.
Видимо от Анны Григорьевны я узнал о
невероятно тяжелом положении, в котором оказалась Н.К. после смерти В.И., —
Сталин и его приспешники, не решавшиеся уничтожить Н.К. или заточить ее в
лагеря, полностью запретили ей любую публичную деятельность и всячески
измывались над ней, — в частности, одним из таких моментов явился разговор
по телефону Л.М.Кагановича, грубо и нагло угрожавшего расправой в случае
какого-либо выступления.
Там же, на московской квартире Спундэ, мне
довелось познакомиться еще с одним весьма замечательным человеком, которого
я знал только по имени и отчеству, — Рахмиэль Давидович. А.П. представил
меня как близкого военного друга сына, а мне о собеседнике сказал, что это
известный троцкист, трижды приговоренный к смертной казни, но отделавшийся
только “каким-то десятком лет” сталинских лагерей. Это был крепко сложенный
бритоголовый человек, очень энергичный в разговоре. Я встречался с ним
несколько раз и познакомился с его биографией более подробно.
4
Первый раз он был приговорен к расстрелу
военным трибуналом за какой-то поступок, явившийся грубым нарушением
воинской дисциплины, хотя и не вызвавший трагических последствий. Тогда на
его защиту встал сам Троцкий и добился отмены приговора.
Второй раз приговор был, по мнению самого
рассказчика, более обоснованным. Уже во время коллективизации он был
направлен на Украину с каким-то поручением особой важности, что и было
удостоверено мандатом, предписывавшим местным властям оказывать содействие
предъявителю. На одной из станций он встретил направлявшийся на север
состав, в котором, как он узнал, находились семьи раскулаченных крестьян.
Дело было зимою, а в неотапливаемых вагонах находились не только взрослые,
но и большое число детей, вплоть до грудных.
Использовав свой мандат, он завернул состав
назад, доехал с ним до места выезда и там распустил всех по домам. Какая
судьба ожидала этих раскулаченных, он не знал, так же, как не знал, какие
силы спасли его от “второго” расстрела.
Третий раз приговор состоялся в период
массовых репрессий тридцатых годов, но так как никакого “признания”
следователю выколотить из него не удалось, приговор был отложен и заменен
лагерями. Вспоминая о первом допросе при третьем аресте, он с юмором
рассказывал, как, когда он сообщал, что был троцкистом, был исключен из
партии и отвечал на другие вопросы биографического плана, следователь
удивленно замечал каждый раз: “Этих мы уже брали”.
В заключение этот троцкист рассказал о своем
визите к председателю Комитета партийного контроля А.Я.Пельше, который
прежде всего предложил ему письменно осудить свои троцкистские взгляды и
отказаться от них и недоуменно спросил, услышав отказ: “А как же вы требуете
восстановить вас в партии?” Еще больше Пельше удивился, услышав ответ, что
раз в стране существует только одна партия, то членство в ней является
единственной возможностью для участия в политической деятельности. Хотя
описываемая беседа с А.Я.Пельше состоялась уже в шестидесятые годы,
заявление такого рода было достаточно опасным, особенно если оно было
сделано в КПК.
5
Приведенные выше отрывочные биографические
данные о нескольких участниках Октябрьских событий и еще более ограниченные
сведения о них социального плана, конечно же, не могут использоваться для
каких-либо статистических построений и выводов, но тем не менее показывают
довольно широкий спектр колебаний как в отношении занимаемого в партии
положения, так и в отношении их личных качеств и способностей. К сожалению,
о других повстречавшихся мне лично активных участниках этих событий я не
могу сейчас привести и таких отрывочных сведений и мог бы только рассказать
о том или ином эпизоде.
Так, например, я хорошо помню рассказ одного
из латышских стрелков о том, как находившимся в карауле бойцам приходилось
ночью передавать срочные сообщения членам правительства или ЦК и как их
(стрелков) поражала крайняя скромность домашней обстановки даже очень
крупных партийных и советских лидеров. В частности, он утверждал, что
Н.И.Бухарин жил в коммунальной квартире, а в его “кабинете” стояли:
металлическая кровать, письменный стол и несколько табуреток (как тут не
вспомнить А.Т.Твардовского — “Квартира Ленина в Кремле”!).
Один коммунист с дореволюционным стажем
рассказывал, как “всесоюзный староста” М.И.Калинин случайно оказался на
рядовом сельском сходе и пожелал побеседовать с крестьянами и рассказать им
о “текущем моменте”, на что последовало категоричное — “посидеть и послушать
можешь, а выступать не дадим”.
Но при всем этом многообразии индивидуальных
особенностей знакомых мне старых большевиков октябрьского поколения, их
объединяла поразительная общность оценок и характеристик многообразных
политических и социальных явлений, о которых нам доводилось беседовать. Эта
закономерность давно подмечена и часто обсуждается при модных сейчас
рассуждениях о якобы “совковых” качествах советских людей, десятилетиями
подвергавшихся “оболваниванию” советской пропагандой.
Такое мнение, может быть, и имеет некоторое
основание. Однако в данном случае оно совершенно не подходит, поскольку речь
идет об участниках революционных событий, происходивших еще до формирования
административно-командной системы, так успешно критикуемой теперешними
демократами всех мастей.
Очевидно, эта отмеченная общность
формировалась в острой политической борьбе и именно по этому признаку и
происходил “отбор” единомышленников в активной, революционной обстановке.
Если это действительно так, то личное знакомство с рядом коммунистов,
непосредственных участников Октябрьских событий, оправдывает попытку
восстановить характерные черты облика коммунистов-революционеров
Октябрьского призыва, сейчас нацело забытых или, еще хуже, — сознательно
оболганных.
6
Но сперва о некоторых вопросах, касающихся
содержания Октябрьских событий, от ответа на которые будет зависеть большая
или меньшая достоверность полученного образа.
Первый из таких вопросов сводится к тому,
насколько коммунисты “виновны” в самом факте Октябрьской революции. Хорошо
известна довольно широко распространенная точка зрения многих
антикоммунистов, по которой именно коммунисты, из явно корыстных
внутрипартийных интересов, якобы затеяли авантюру с переворотом и этим
ввергли страну в тяжелейшие испытания.
Однако, по свидетельствм самих участников
событий, они были твердо убеждены, что революционная ситуация в России
складывалась и существовала объективно, независимо от воли и желания не
только политических лидеров, но и политических партий. Большевики же из-за
своей малочисленности и слабого влияния в массах в начале 1917-го года не
могли быть инициаторами революционных преобразований.
Царское самодержавие было низложено, а власть
перешла к Временному правительству на основе коалиции других
социалистических партий с кадетами, причем требование отречения Николая II,
как известно, было поддержано командующими всех армейских соединений царской
армии.
Только после попытки корниловского переворота
неспособность коалиционного правительства к проведению радикальных
революционных преобразований стала очевидной, и встал вопрос о взятии власти
большевиками.
И от А.П.Спундэ, и от его соратников я
неоднократно слышал, что они отчетливо представляли всю сложность победы
пролетарской революции в отсталой крестьянской стране, но были уверены в
возможности союза пролетариата с крестьянством и привлечения на свою сторону
абсолютного большинства населения страны. Столь же реальной в случае победы
в России представлялась и поддержка европейского пролетариата, т.е. мировая
революция.
источник
Демагогическая кампания,
сопутствовавшая "всенародному обсуждению" и принятию "самой демократической
в мире" конституции вселила иллюзии в умы не только простых советских людей,
но даже многих искушённых в политике старых большевиков. Ф. Раскольников так
передавал в мемуарных записях настроения того времени: "Наряду с пафосом
строительства и разрушения во всех слоях общества наблюдались утомление и
усталость.
Все жаждали порядка,
спокойствия, законности и свободы. Казалось, что самое трудное время позади:
навсегда отошли в прошлое голод и ужасы первых лет коллективизации. Все с
нетерпением ждали новой, самой демократической конституции, всерьёз относясь
к этому повороту. Я сомневался в гениальности Сталина, но в тот момент я
поверил в способность провести крутой и резкий, чисто ленинский поворот в
сторону демократии. Именно этого хотела и жаждала вся страна. Сталин
прекрасно уловил биение пульса страны, но, по своему обыкновению, жестоко
обманул её"
Конституционная кампания,
проводимая в непосредственном преддверии большого террора, явилась одним из
наиболее успешных политических маневров Сталина. Множество советских людей
возлагали надежду на гуманизацию политического режима, воспринимали всерьёз
провозглашение в конституции свободы слова, печати, собраний и демонстраций,
тайны переписки, неприкосновенности жилища, гарантий против произвольного
суда и т. д.
2
Нужна была глубокая
политическая зоркость, чтобы увидеть за этим демократическим фасадом
действительное содержание заложенных в конституции перемен. Законодательное
закрепление всевластия партии, объявленной "руководящим ядром всех
организаций, как общественных, так и государственных", означало лишение
Советов даже формальной юридической самостоятельности.
Чёткое понимание этого мы
находим в письме старого большевика А. П. Спундэ своей жене А. Кравченко,
написанном в 1943 году. Это письмо является уникальным документом,
свидетельствующим о неприятии сталинского "социализма" ветеранами
большевистской партии.
А. П. Спундэ был
подпольщиком, активным участником Октябрьской революции и гражданской войны
и характеризовался Лениным как "человек честный и неглупый".
В годы борьбы с оппозициями
он неизменно выступал защитником "генеральной линии". Тем не менее по
законам сталинских чисток (старый большевик и к тому же латыш) Спундэ должен
был стать их жертвой. От ареста его спас отход от политической деятельности
- с 1931 года он находился на пенсии по болезни. После исключения в 1937
году из партии Спундэ работал мелким конторщиком и скончался в 1962 году.
Хотя Спундэ никогда не
считался партийным теоретиком, он высказывал в своём письме глубокие мысли о
сущности социально-политических сдвигов в жизни советского общества. Эти
сдвиги, по его мнению, породили "десятки, сотни вопросов", требующих
"смелого, честного ответа", который невозможно дать в официальных
исторических работах.
Не упоминая даже имени
Сталина и ни словом не говоря об
антибольшевистском терроре, Спундэ концентрировал внимание прежде всего на
фактической ликвидации власти Советов. Замена самостоятельности Советов,
избираемых по производственному принципу, формальными атрибутами
парламентской демократии, по его мнению, ликвидировала важнейшие
социально-политические завоевания Октябрьской революции.
"Почему большевики, борцы и
организаторы дававшего людям исключительный простор Советского государства,
- писал он, - почему те же большевики (правда те же только по одному лишь
названию) сначала надломили Советы, передав в 1934 году официальную власть
из рук Советов в руки парткомов, а затем конституцией 1936 года совсем убили
Советскую власть, т. е. сами в области общеполитической опустились ниже
лучших буржуазных государств, но для обмана оставили название Советов".
3
Вслед за этим Спундэ
подчёркивал, что принципы социализма, который мыслился Марксом, Энгельсом,
Лениным и "всем большевистским коллективом" как широчайший расцвет
человеческой самодеятельности и инициативы, оказались растоптаны "давящим
гнётом госаппарата", который "дошёл до пределов, ведомых лишь в крайне
реакционные периоды феодализма, а при капитализме известных в такой тяжёлой
форме лишь на короткие исторические периоды".
Большевики ещё во времена
столыпинщины отдавали себе трезвый отчёт в том, что всенародный подъём может
быть достигнут только в результате требований, самостоятельно выдвигаемых
массами, а "если в жизни возьмет верх не революционный (в смысле глубоко
народной революции), а бисмаркианский путь", то он заменит "обветшалый хомут
на новый, прогрессивный, но по существу не более лёгкий". Однако в
действительности оказалось, что "наш, с позволения, социализм есть лишь
бисмаркианский вариант его".
Спундэ считал эти свои
суждения гипотезами, которые могут быть подтверждены глубоким и
добросовестным историческим исследованием. Такое исследование показало бы
"редкостный контраст" между первым и вторым послеоктябрьским десятилетием,
причем "величие первой эпохи поднялось бы во весь рост".
Однако эта работа окажется
полезной лишь в том случае, если при анализе обоих десятилетий будут "без
малейшего затушевывания показаны слабые места, из-за коих обрушилось всё
здание, построенное в виде искренней, честной попытки выполнить данные
народу в Октябре обещания". Тогда можно будет "проверить, что уцелело при
обвале, целиком ли обрушился фундамент или, может быть, под обломками растёт
новая разновидность старого права".
Едва ли можно полагать, что
эти идеи, глубоко выстраданные чудом уцелевшим старым большевиком, не
разделялись в той или иной степени многими другими представителями ленинской
партийной гвардии.
Неустранимый конфликт между
сталинской кликой и большинством ветеранов Октябрьской революции был связан
и с разрушением в 30-е годы интернационалистской доктрины большевизма
www.pseudology.org
|