М. "Детская литература", 1964 Екатерина Андреева Жестокий путь Часть 2 Кампанелла — Город Солнца Итальянский Монах Томмазо Кампанелла был вторым великим утопистом. Его славное имя высечено в Москве на сером гранитном обелиске (рядом с Кремлевской стеной) среди других имен великих борцов за победу Коммунизма. Родился Кампанелла в 1568 году в местечке Стило в Калабрии, которая с конца XV века страдала под тяжким игом Испании. Он был сыном простого сапожника. Пятнадцати лет поступил в монашеский Орден доминиканцев, прославившийся самыми образованными Монахами. Этот Орден гордился вышедшими из его среды учеными, Философами и ораторами. Кампанелла был исключительно одаренным юношей и уже с тринадцати лет мог произносить экспромтом речь на любую заданную тему и прозой, и в стихах. Доминиканцы ценили талант молодого Монаха и содействовали его стремлению к знаниям, надеясь в его лице найти достойного представителя Ордена. С конца XVI века слава доминиканцев начала меркнуть, так как её стал затмевать возникший новый Орден Иезуитов, так называемое "Общество Иисуса". Это было нечто вроде отряда папских опричников. Они безоговорочно, не щадя своей жизни, служили Папе в Борьбе с протестантами, с Ересями и церковниками, которые требовали ограничения папской Власти. В булле (грамоте), утвердившей новый Орден, Папа Павел III подчеркивал, что они (Иезуиты) "посвятили свою жизнь на вечное служение Христу, Нам и преемникам нашим — римским первосвященникам". У Иезуитов не было своих Монастырей, как в старых орденах, и они могли не носить ряс, как другие Монахи. Иезуит мог ходить в светской одежде и, когда это требовалось, даже скрывать свою принадлежность к Ордену. К XVI веку Монахи всех Орденов стяжали себе во всех странах недобрую славу как тунеядцы, обжоры и развратники, и для Церкви, конечно, были нужнее такие "подвижники"-Монахи, вымуштрованные солдаты, какими были Иезуиты. Они отличались слепым повиновением Папе, были рабски послушны, по-военному дисциплинированы. Они должны были отказаться от всякого личного суждения, беспрекословно повиноваться старшему, "отдать Богу, кроме своей воли, свой Разум". В те времена Монастыри часто организовывали споры на божественные схоластические темы и вызывали друг друга на соревнование. На ораторские турниры, где выступали представители двух монашеских Орденов, допускалась и посторонняя публика. Блестящие выступления Кампанеллы вызывали злобу и зависть других духовных Орденов, в особенности Иезуитов. Кампанелла объявил Иезуитам Войну и в своих выступлениях требовал уничтожения их Ордена. Он говорил, что Иезуиты "искажают чистое евангельское учение, для того чтобы заставить его служить деспотизму властителей". Кампанелле не было ещё 20 лет, когда он опубликовал свою первую книгу. Знания Кампанеллы удивляли современников, и многие считали, что он просто продал свою Душу Дьяволу. Иезуиты объявили его Еретиком и добились от Папы запрещения выступлений Кампанеллы. Он поучил приказание вернуться в Монастырь, но не подчинился и ездил из города в город под чужим именем, зарабатывая себе на жизнь уроками. Кампанелла много писал. Однажды тайные агенты Инквизиции выкрали у него все рукописи, и Кампанелла был арестован по обвинению в Ереси. Его отправили в римскую тюрьму в кандалах. В то время там томился Джордано Бруно. После тюрьмы Кампанеллу сослали в Монастырь на покаяние. А через несколько месяцев его снова арестовали и, продержав в тюрьме около года, предписали ему вернуться на родину. Во время своих странствий Кампанелла видел, как страдает народ, и в нём созрело решение освободить Калабрию от испанского ига. С этой целью он организовал заговор и увлекся до того, что строил планы республиканской Свободы и хотел ввести новые законы. Он старался превратить восстание в Калабрии в Революцию, подобно тому как реформаторы к своей Борьбе против Религии присоединяли Борьбу против общественного строя и высказывали коммунистические идеи. Кампанелла тоже понимал, что все зло происходит от Частной собственности. Испанцы в Калабрии безжалостно притесняли и грабили население. Часто Крестьянам ничего больше не оставалось, как бросать свое жалкое хозяйство и скрываться в горах от преследований. Кампанелла подговорил и убедил Монахов своего Монастыря воспользоваться случаем и свергнуть испанское иго. Он им внушил, что он, Кампанелла, призван Богом, чтобы возглавить восстание.   Кампанелла рассчитывал воспользоваться оружием многочисленных бандитов и изгнанников. С их помощью он собирался открыть тюрьмы и освободить заключенных, которые также примкнули бы к восстанию. Кроме того, он договорился с визирем, который командовал турецким флотом, стоявшим на якорях у берегов Италии. Сам визирь был уроженцем Калабрии; он покинул родину и перешел в мусульманство, чтобы избежать испанского владычества. Многие священники и более трехсот Монахов примкнули к движению, распространяли идеи Кампанеллы и призывали население к восстанию. Один пастор проповедовал, что Кампанелла призван освободить народ от притеснений министров испанского короля, которые торгуют человеческой жизнью и мучают бедных и слабых. По стране разошлось около двухсот Проповедников, чтобы раздувать пламя восстания; 1800 изгнанников были в боевой готовности, и население должно было поддержать восставших, к которым, как говорили современники, примкнули даже четыре епископа.   Но когда все было готово, два изменника выдали заговор. Случилось это в конце 1599 года. Неаполитанский вице-король, под предлогом защиты берегов от турецкого флота, выслал войска, которые внезапно напали на заговорщиков, разбили их и большую часть отвезли морем в Неаполь. Несколько человек для устрашения других были повешены на реях. Кампанеллу нашли в хижине пастуха, арестовали и тоже отправили в Неаполь, где засадили в крепость Дель-Ово (1600 г). как раз в то время, когда Джордано Бруно был сожжен на костре в Риме. В предисловии к одной из своих книг Кампанелла писал, что он перебывал в заключении в пятидесяти различных тюрьмах и семь раз подвергался жесточайшим пыткам. В последний раз его мучения продолжались сорок часов: его душили туго затянутыми веревками, которые прорезали шею до костей, и затем, связав руки за спиной, повесили над острым колом, так что кровь текла ручьями. Через сорок часов, решив, что Кампанелла мертв, мучения его прекратили. Одни из присутствующих при пытке поносили его и, чтобы усилить мученья, дергали веревку, на которой он был подвешен, другие шепотом восхищались его мужеством. Ничто не могло поколебать Кампанеллу, и от него не добились ни одного слова. Когда Кампанелла выздоровел после пытки, его заперли в тёмнице. Пятнадцать раз представал он перед судом. В первый раз ему задали следующие вопросы: — Как знаешь ты то, чему не учился? — Имеешь ли ты в своем распоряжении демона? Карликовое Государство. Ватикан создал Муссолини В середине XIX века все силы реакции объединились для Борьбы с Коммунизмом. Одной из этих реакционных сил был Ватикан, с Папой Пием IX во главе. Папа требовал применения против Рабочих в католических странах самых жестоких мер. Он выпустил послание, в котором проклинал Рабочих, Демократию, Науку, искусство и /a>. Он писал: "Долг каждого Власть имущего оказывать решительное противодействие всем революционным течениям. Если один из господствующих делает некоторое облегчение Массам, то этим он подрывает не только свои собственные права, но и права других господствующих". Мы уже видели, что католическая Церковь во главе с Папством всегда была врагом прогрессивной мысли и даже идей утопического Социализма. Томмазо Кампанелла за свои идеи просидел десятки лет в тюрьме, преследуемый Монахами. Томаса Мюнцера жестоко травило Духовенство. Жан Мелье — первый коммунист и утопист XVIII века — покончил жизнь самоубийством, затравленный католической Церковью. Учение же Карла Маркса и Фридриха Энгельса, создавших теорию Научного Коммунизма и доказавших неизбежность социалистической Революции, вызвало жгучую ненависть и злобу римского Папы и всех церковников.   Но когда в 1848 году по всей Европе прокатилась волна Революций и Рабочие показали себя могучей революционной силой, тогда восстали и Подданные Папы в Папской области. Они требовали конституции и удаления от Власти Иезуитов. "Святейший" Папа испугался не на шутку и даже бежал из Рима. Вернулся он лишь через год, в 1850 году, под защитой французских войск Наполеона III. Его авторитет сильно пошатнулся, но только через 20 лет, в 1870 году, на Ватиканском соборе был поставлен вопрос о принятии догмата "о непогрешимости" Пап. Об этом римские Папы мечтали чуть ли не с XI века, но этому всегда сопротивлялись и короли, и герцоги, и сеньоры, и крупное Духовенство. И когда этот вопрос обсуждали на соборе, с протестом выступил хорватский епископ Штроссмайер, говоря, что всей воды реки Тибра не хватит, чтобы смыть позорные пятна со страниц истории Папства. Но, несмотря на подобные выступления, догмат "о непогрешимости" был принят. В Риме началось восстание, и когда французские войска ушли из Италии, народ во главе с Гарибальди сверг папскую Власть. Пий IX был бессилен. Он проклял народ, лишивший его Власти, а потом объявил себя "ватиканским узником" и поклялся, что ни он, ни его преемники не выйдут за стены Ватикана, пока Власть Папы не будет восстановлена. Так называемое пленение Пап продолжалось 59 лет. Только в 1929 году фашистский диктатор Италии Муссолини выделил часть Рима, назвал её "Государством Ватикан" и признал Папу независимым главой этого Государства. Для католиков всех стран как прежде, так и теперь "все дороги ведут в Рим". Каждый католик обязан прежде всего любить Рим. Он может не подчиняться правительству своей страны, но Рим — его первое отечество, и он, если понадобится, должен отдать свою жизнь, пролить свою кровь за римского Папу, за Ватикан, за свою Веру. Хотя надо сказать, что теперь уже многие католики освобождаются от духовного гнета Пап и начинают понимать, что никакое благоденствие невозможно "в аду живых". Папа и Ватикан по-прежнему называют себя "рабами рабов божьих". И, как Огромная давящая сила, до сих пор стоит папское Государство Ватикан — над всеми католическими нациями. Ватикан — это единственная на земном шаре абсолютная монархия, где римскому Папе принадлежит огромная Власть: законодательная, судебная и исполнительная. Эту Власть символизирует тройная папская Тиара (корона). Ватикан — самое маленькое Государство в мире. Оно имеет всего около 1000 человек Подданных, но у него есть своя армия (115 человек), своя полиция (100 человек) и две почетных гвардии — аристократическая (100 человек) и буржуазия (500 человек). Ватикан — церковное Государство, и нет в нём ни Рабочих, ни Крестьян, ни промышленности, ни сельского хозяйства. Но зато оно имеет свою электростанцию и свою железную дорогу. Длина этой железной дороги всего несколько сот метров, но она соединяется с сетью итальянских железных дорог. Территория этого крохотного Государства равна только 44 гектарам, но оно имеет свои денежные знаки, свои почтовые марки и свою ежедневную газету "Римский наблюдатель". В этом Государстве есть одна средняя школа для детей, одна тюрьма и только одна радиостанция, но зато её передачи ежедневно разносятся по всему миру на разных иностранных языках. Это карликовое Государство помещается на правом берегу Тибра на холме Ватикан и состоит из папских дворцов, садов, трех десятков домов, собора "Святого Петра" и площади перед ним. Более тридцати буржуазных капиталистических Государств из уважения к католической Церкви имеют в Ватикане своих послов. Это удобная нейтральная территория, где представители различных стран могут свободно встречаться для переговоров, заключения политических сделок и получения сведений. Это международный центр политических интриг, и все, что здесь делается, можно всегда оправдать интересами Религии, "защитой Христианства" и тому подобными благочестивыми выдумками. Ватикан имеет во всех странах свою Разведку. В газете "Нью-Йорк Таймс" (12/V 1940 года) американский епископ Райен писал, что для Ватикана "тысячи хорошо образованных официальных и неофициальных лиц и дипломатов непрерывно собирают сведения относительно общественного мнения, каждый работая в своей области..." и что "ватиканская Разведка.— лучшая в мире. Её разведчики — это представители католического Духовенства, находящиеся в соприкосновении во всех странах мира с людьми разных социальных слоев".   Они не брезгуют и тем, чтобы на Исповеди выведывать у верующих различные политические и экономические сведения. Всем управляет Папа, и все учреждения Ватикана, которые в совокупности называются "Римской курией", подчиняются ему. Римская курия состоит из 12 постоянных комиссий (конгрегации), ведающих различными областями деятельности (подобие министерств в миниатюре), трех трибуналов и шести канцелярий. Все они возглавляются кардиналами. Но "священная канцелярия" или "Верховная конгрегация Инквизиции" и Конгрегация по делам восточной Церкви — возглавляются самим Папой. Он отвечал: "Чтобы изучить то, что я знаю, я истребил лампового масла больше, чем вы выпили вина!" Кампанеллу обвиняли в том, что он написал появившуюся ещё до его рождения книгу, что он распространяет предосудительные мнения против учения Церкви и её устройства и что он Еретик. В общей сложности Кампанелла просидел в тюрьме около тридцати трех лет. Большей частью он был закован в кандалы, иногда в его подземной камере на полу стояла гнилая вода. Тюремщики следили, чтобы он ничего не писал, но, несмотря на все эти тяжелые условия, Кампанелла умудрялся писать философские, математические и астрономические книги и сочинять стихи. В тюрьме он написал и свое знаменитое сочинение "Город Солнца". Подобно Томасу Мору Кампанелла описал жизнь людей одной общей семьей, без Частной собственности. Вся жизнь этого общества была подчинена Разуму. Работали все одинаково, по четыре часа в день, и за работу получали от Государства все, что было надо. В свободное время все учились, занимались Наукой и спортом. Наука в этом Государстве Солнца достигла невиданного расцвета. О воспитании и обучении детей заботилось общество, приучало их к труду. Силой своего образа жизни обитатели Государства Солнца никому не навязывали, но были убеждены, что со временем все будут жить так же, как и они. Кампанелла страстно увлекался своей идеей. Он смело призывал к восстанию, чтобы положить конец раздорам и нужде, чтобы водворить, наконец, на земле мир и счастье. Вся его долгая страдальческая жизнь была направлена к достижению лишь одной цели — к введению Коммунизма, каким он его понимал. Тридцати двух лет он организовал восстание для осуществления своей мечты. Заключенный в тюрьму, подвергнутый пытке, но не побежденный, он утешается тем, что создает свою Утопию — "Город Солнца", и мечтает, что описание его республики увлечет все народы мира. Из мрака тюремной камеры слава Кампанеллы разнеслась по всей Европе. Римские Папы, английский король Яков I и другие Власть имущие лица обращались к нему за советом, так как Кампанелла считался знающим астрологом. Ученые обменивались с ним в письмах мнениями по философским и научным вопросам. Герцог Оссинский, правящий Неаполем, покровительствовал ему и облегчил его жизнь в тюрьме. Герцог сопротивлялся введению Инквизиции в Неаполитанском королевстве и этим навлек на себя гнев Иезуитов. Они интриговали против герцога, но он, не дожидаясь своего смещения, провозгласил себя королем Неаполя и Калабрии и объявил свою независимость от Испании. Потом он признался, что к зтому подстрекал его Кампанелла, который надеялся с помощью герцога совершить социальную Революцию. Но план был раскрыт, герцога посадили в крепость, и строгость заключения для Кампанеллы снова была усилена. Через два года умер Папа Павел V, который всегда заступался за Кампанеллу перед испанским королем. Узнав о Смерти Папы, Кампанелла будто бы воскликнул: "Только когда я избавлюсь от жизни, избавлюсь я и от тюрьмы!" Но новый Папа Урбан VIII стал хлопотать об освобождении узника и добился этого после пятилетних хлопот только потому, что обещал подвергнуть Кампанеллу суду Инквизиции в Риме. Когда Кампанеллу привезли в Рим, Папа его освободил. Но Иезуиты преследовали его своей ненавистью и стали натравливать на него Чернь. Они говорили: — Какой смысл негодовать на Лютера, когда Рим питает из своих уст гораздо более страшную змею?! Чтобы спастись от разгневанной Черни, Кампанелла принял приглашение французского посла, переоделся в богатые одежды и в его парадной карете бежал из Рима (1634 г).. Он приехал в Марсель, где прожил месяц, а затем, по приглашению всемогущего французского кардинала Ришелье, отправился в Париж. Король Людовик XIII захотел видеть Кампанеллу и пригласил его в свой дворец. Когда Кампанелла вошёл в приемный зал, король встал и пошёл навстречу согбенному годами и страданьями старцу.   Ришелье, как и Кампанелла, ненавидел испанцев. Во время Войны Испании с Францией Кампанелла был даже приглашен в Королевский совет. Он снова вступил в доминиканский Орден и жил спокойно в Монастыре в Париже до самой Смерти, занимаясь разными научными исследованиями. Умер Кампанелла в 1639 году. Никакие испытания и преследования не могли разубедить этого удивительного человека в том, что путь человечества ведет к Коммунизму. Недаром он писал в своей книге "Город Солнца", что весь мир придет к тому, чтобы жить по обычаям счастливых Граждан созданного им в мечтах Государства Солнца. Стремления Томаса Мюнцера, Томаса Мора и Кампанеллы, хотя они и жили в разных странах и в разное время, были звеньями одной цепи непрерывных усилий человечества к достижению Свободы и справедливого строя. К этой цепи принадлежал и Жан Мелье — первый коммунист XVIII века во Франции. Констанцкие костры. Иероним Пражский Уиклеф был известным богословом своего времени и одновременно здравым политиком. Он выступал в Англии за церковную реформу и не менял своих убеждений до самой Смерти. Впервые он выступил во время народного восстания, вождем которого был Рабочий Уот Тайлер. В своих грамотах и песнях восставшие провозглашали: "Мы не воры, не разбойники, Мы только ищем Правды и Справедливости! Освободите Нас и наши земли, чтобы никто не называл и не считал Нас рабами!" В Англии этим Рабочим движением был потрясен не только Феодализм, но и Церковь, так как оно слилось с национальным движением против Папства. Выразителем всеобщей ненависти к церковной иерархии был Уиклеф — шестидесятилетний профессор Оксфордского университета. Уиклеф писал в своих книгах, что хлеб, которым причащаются верующие, не может быть телом Христовым, а только является его символом. Он восставал против священства, против монашеских Орденов, против авторитета папской Власти, против церковных богатств и против вмешательства римского Папы и Церкви в дела светские. Он требовал, чтобы каждый мог свободно читать Библию и разбираться в ней. Для этого Уиклеф перевел её на английский язык. Папа отлучил Уиклефа от Церкви, как Еретика. В ответ на это Уиклеф потребовал от парламента уменьшения налогов для бедных, а от Папы — отречения от светской Власти. Умер Уиклеф раньше, чем Церковь успела схватить его и осудить. Нигде сочинения Уиклефа не встретили такой благодарной почвы, как в Чехии: они сделались основой всех лекций молодых профессоров в Праге, и под их влиянием начались Проповеди не на латинском, а на чешском языке. Ян Гус увлекся учением Уиклефа. Он изучил Библию и объявил, что готов умереть за восстановление первоначальной чистоты Христианства. Он стал распространять идеи Уиклефа на своих лекциях в университете и проповедовал их в Вифлеемской часовне, где был назначен официальным Проповедником. Студенты любили и восхищались своим скромным, но твердым в убеждениях профессором. Чешское дворянство надеялось с его помощью отнять земли у Церкви и привилегии у немцев. Крестьяне признали его своим отцом и учителем, который добьется для них Свободы и Равенства. Король видел в нём опору своей политической независимости против притязаний Германии. Правой рукой Яна Гуса был его товарищ и сверстник, красноречивый, непреклонный и пылкий Рыцарь Иероним Пражский. Он учился в Оксфорде и в Париже, побывал в Иерусалиме. Он готов был положить голову за своего друга и учителя Яна Гуса и распространял его учение даже в пределах Польши и северо-западной России. Так образовалась могучая партия патриотов, кличем которой служили слова Яна Гуса: "Чехи должны быть первыми в Чехии, как французы во Франции к немцы в Германии!" Борьба началась в Пражском университете, в котором студенты и профессора были различных национальностей. Патриотам удалось вырвать у немцев привилегии, которыми они пользовались, и сделать Яна Гуса ректором университета. Это было в 1409 году, когда Яну Гусу исполнилось 40 лет. Немецкие профессора и пять тысяч немецких студентов демонстративно покинули Прагу и затем основали свой университет в Лейпциге. Но враги Яна Гуса не дремали. Папа велел сжечь 200 томов сочинений Уиклефа, книги Яна Гуса и Иеронима Пражского, отлучил Яна Гуса от Церкви и наложил интердикт на Прагу. Папа римский запретил Яну Гусу проповедовать, но Ян Гус этому не подчинился, считая, что слово божье свободно. Ряды сторонников Яна Гуса быстро пополнялись горожанами и Крестьянами. Это не очень беспокоило короля, пока в Проповедях Яна Гуса не появилась новая мысль, что не следует повиноваться неправедным Властям, которая не на шутку напугала и короля и Феодалов. В 1412 году Папе Иоанну XXIII понадобились Деньги на Войну с неаполитанским королем, и в Чехии, как и в других католических странах появились Монахи-продавцы Индульгенций. Они наводнили Прагу, где открыто и нагло стали рекламировать свой товар. Они выходили на улицы и площади города с барабанным боем, на видных местах ставили крепкие, окованные железом ящики для Денег и громко расхваливали Индульгенции. Пражские священники покупали у папских посланников право продажи отпущения грехов, чтобы продавать от своего имени и в свою пользу. Ян Гус бесстрашно выступил против этой возмутительной торговли, и римские легаты стали бояться за успех своего предприятия среди чехов. Студенты во главе с Иеронимом Пражским обратились к народу с призывом организовать манифестацию протеста. В потешном шествии пошли студенты по улицам Праги в сопровождении толпы горожан. На площади сложили костер и всенародно сожгли папские грамоты и Индульгенции, которыми тут же торговал заезжий Монах. Народ ликовал. Раздавались песни с едкой сатирой, слышались выкрики против Папы, население стало нападать и избивать священников; но продолжалось это недолго. Власти схватили трех ремесленников, выступавших в Церквях против продажи Индульгенций, приговорили их к Смерти и казнили. Народ торжественно похоронил тела казненных в Вифлеемской часовне, и Ян Гус в Проповеди назвал их мучениками за Правду. Король приказал Яну Гусу покинуть Прагу, Папа римский предал его анафеме и велел по праздничным дням во всех Церквях, при погашенных свечах и при торжественном трезвоне Колоколов, произносить ему проклятие. Ян Гус официально был назван ересиархом — главой Ереси. Это значило, что где бы он ни явился, никто под страхом отлучения от Церкви не должен был давать ему ни пищи, ни питья, ни крова. На все время пребыванья Яна Гуса и на три дня после его отбытия тяготело проклятье и запрещение совершать церковные службы в местах, оскверненных присутствием Еретика. Одновременно с Яном Гусом появились и более мелкие Проповедники, непосредственно выражавшие народные требования о конфискации церковных земель и раздачи их бедноте. Народ волновался. Вызванное Яном Гусом движение внушало тревогу не только Духовенству и Феодалам Чехии, но и в других европейских странах. "Отцы Церкви", как и Феодалы, боялись, что удар, нанёсенный в Чехии, потрясет основы Церкви и авторитет светской Власти и в их странах. В 1414 году был созван собор в городе Констанце для прекращения позорного церковного раскола, когда одновременно царствовало трое римских Пап — наместников божьих. На этот собор был вызван и Ян Гус. Съехалось на собор 2300 человек Духовенства, 150 герцогов и графов, 2000 Рыцарей и дворян и 80 тысяч простых мирян. Приехал и Папа Иоанн XXIII, который добился подкупом кардинальской шапки и, отравив своего предшественника Папу Александра V, занял папский престол. Этот негодяй, известный всем как отъявленный безбожник, развратник, взяточник и убийца, явился на собор, чтобы быть судьей Яна Гуса.   Во главе торжественной процессии вступил Папа Иоанн XXIII в Констанц. Старшие сановники вели его лошадь под уздцы, над ним развевался золотой балдахин, перед ним в парадных ризах священники несли "святые дары", а за ним шествовали кардиналы в пурпурных мантиях и шапках, усыпанных драгоценностями. Все пражское Духовенство вышло навстречу, неся "мощи святых", и так, при большом стечении народа, Папа въехал во двор епископа. Но Папе Иоанну XXIII не удалось быть судьей Яна Гуса. Угроза лишения папского престола и личной Свободы, высказанная ему на соборе, заставила его позорно бежать из Констанца. Тайком, переодетый конюхом, выехал он верхом за ворота города, где к нему присоединились итальянские кардиналы. После этого собор занялся делом Яна Гуса. Ему были предъявлены обвинения в Ереси. Немцы бурно выступали против Яна Гуса, как Еретика, французы высказывали отвращение к нему, как к врагу всякой Власти, англичане кричали, что он позорит Оксфордский университет, превознося Уиклефа, чехи раздували вести о разгоревшемся волнении в стране, а пражские враги распускали слух, что Ян Гус хочет бежать. Яна Гуса предательски схватили и бросили в тюрьму, где продержали в цепях больше полугода до конца процесса. Та же участь постигла и Иеронима Пражского, который добровольно прискакал в Констанц защищать своего друга. В защитнике Яну Гусу отказали, и процесс велся при закрытых дверях. Врагам Яна Гуса хотелось достигнуть своей цели и приговорить Яна Гуса к смертной казни, "потому что дрова для костра были уже приготовлены и облиты смолой", как писал один современник. На все обвинения Ян Гус отвечал, что готов отречься от своих взглядов, если ему докажут, что он неправ. Его запугивали, угрожали, поднимали крик и шум, когда он начинал говорить, чтобы только заглушить его опасное для врагов красноречие. В последний день процесса, после первых же слов Яна Гуса, в соборе поднялся такой крик, на него посыпалось столько проклятий, что Ян Гус принужден был замолчать, и тогда раздались настойчивые требования о голосовании за смертную казнь Еретика. Голосовать имели право 88 человек. После подсчета голосов оказалось, что за Смерть Яна Гуса было 45 человек. Император Сигизмунд знал, что от него зависела Свобода и жизнь Яна Гуса. Но, несмотря на это, он сказал: — Будучи верным своей королевской присяге, я не могу освободить его от наказания! — Затем встал и хотел уйти. Но тогда Ян Гус со своего места мужественно спросил Сигизмунда: — Ваше величество, неужели вы можете так поступить и этим унизить свою корону и свою честь? Здесь идет речь не о моей жизни, а о вашем честном имени. Неужели вы сами уничтожаете свою охранную грамоту, которую выдали мне для приезда в Констанц, и берете на свою голову преступление и вероломство? — Я действительно обещал тебе, Еретик, безопасный проезд... но только сюда. Обратного пути я не обещал. Твое требование неосновательно. Ты осужден большинством голосов! — ответил император. Когда же был громко прочтен приговор о том, что Ян Гус осужден принять Смерть на костре, в соборе поднялся страшный крик: одни кричали, что это насилие и убийство, другие — что Еретик достоин Смерти. Раздавались голоса и против папистов, и против проклятых Феодалов. Все были так разгорячены и возбуждены, что бросались на своих противников, стучали по столам кулаками, ломали скамьи и кидали обломки в своих врагов. Во время этого шума и беспорядка император удалился. Незаметно мог уйти и Ян Гус, если бы захотел, потому что стража о нём забыла, увлеченная спором и наведением порядка. Однако Ян Гус вернулся в тюрьму. Когда его хватились, противники Яна Гуса распорядились ударить в набат и сторожить городские ворота, чтобы он не мог бежать из города. Но Ян Гус был в своей тюремной камере, и когда к нему вошли, он стоял на коленях и усердно молился перед распятием. Уходя, стражники перекрестились и даже не заперли за собой дверь, — они считали пленника настоящим святым. В тот же день на костре, после сожжения всех книг Яна Гуса, он сам мужественно принял мучительную Смерть (1415 г).. А некоторое время Спустя был сожжен и Иероним Пражский. С тех пор ежегодно 6 июля зажигаются костры во всех городах и деревнях страны в память мученической Смерти народного вождя Яна Яна Гуса, в память Констанцских костров. Кровавое воскресенье При последнем русском Царе Николае II, когда усилилась социалистическая пропаганда среди Рабочих, Церковь поняла, что революционное движение Пролетариата несет с собой угрозу Самодержавии и духовному рабству народа. И Церковь стала особенно активно бороться, стала тайной агентурой полиции. Духовенство шпионило в армии, в школах, в Цензуре, в учреждениях. Обер-прокурор Синода Победоносцев видел в Церкви главную опору в Борьбе с крамолой, и Духовенство верно служило царизму в подавлении Рабочего движения. Обыкновенно Рабочие-революционеры увольнялись с фабрик, их арестовывали и ссылали в Сибирь на каторжные работы, демонстрации разгонялись солдатами, забастовки жестоко подавлялись. Но в последние годы перед Революцией 1905 года полиция стала действовать ещё и обходными методами. По предложению начальника московской Охранки полковника Зубатова были созданы Рабочие организации, разрешенные правительством, потому что ими тайно руководили люди, служащие в Охранке. Чтобы обмануть Рабочих, эти организации выдвигали иногда очень скромные требования, главным же образом старались отвлечь Рабочих от Политики разными культурно-просветительными мероприятиями. Во главе таких "зубатовских организаций" часто стояли священники, которые особенно старались повлиять религиозной пропагандой на Рабочих, ещё не совсем освободившихся от Веры и Бога. Здесь Духовенство действовало в полном контакте с жандармами, и В. И. Ленин, разоблачая их, писал: ".. .интересная картина: генералы и попы, зубатовские шпионы и верные полицейскому духу Писатели собрались "помогать" Рабочему выбиваться из-под влияния социалистического учения! — а кстати также помогать вылавливать неосторожных Рабочих, которые пойдут на удочку". Весной 1903 года в Петербурге священник Георгий Гапон по предложению царской Охранки создал по образцу зубатовских организаций общество, которое называлось "Собрание русских фабрично-заводских Рабочих Петербурга". Министерство внутренних дел утвердило устав этого общества, и Гапон был назначен его ответственным руководителем. Эта гапоновская организация распространяла религиозную и черносотенную Литературу, организовывала духовные хоры и популярные лекции на одобренные полицией темы. Агенты Охранки внушали Рабочим мысли, что незачем устраивать Революцию, потому что царское правительство само готово помочь Рабочим. В 1903 году гапоновская организация имела уже 11 отделений и состояла из 9 тысяч членов. Революционный подъем все нарастал. На собраниях, вопреки желаниям Гапона, часто поднимались жгучие политические вопросы. В декабре 1904 года на Путиловском заводе администрация несправедливо уволила четырех Рабочих. Это вызвало возмущение, и Рабочие завода требовали их восстановления на работу. А когда администрация отказала, Путиловский завод забастовал, и к 8 января 1905 года бастовали уже все крупные заводы Петербурга. Тогда Гапон, по заданию полиции, предложил Рабочим составить прошение на имя Царя, в котором будут изложены все их беды и нужды, и пойти мирной демонстрацией к Зимнему дворцу, где прошение будет передано в руки Царя. Это прошение обсуждалось на Рабочих митингах. Большевики выступали с предупреждениями, они старались убедить легковерных Рабочих, что это провокация. Петербургский комитет Большевиков выпускал листовки, в которых писал, что у Царя не надо ни просить, ни требовать и не надо унижаться перед ним, потому что Царь — это заклятый враг Рабочих. Надо сбросить его с престола и вместе с ним выгнать всю его шайку, — только так можно завоевать Свободу. Но многие Рабочие ещё верили Царю, и 9 января 1905 года сто сорок тысяч человек двинулось к Зимнему дворцу из различных районов города. С Рабочими шли Женщины, дети и старики. Они несли с собой иконы, царские портреты, хоругви из Церквей и пели молитвы. Огромная толпа собралась перед Зимним дворцом у Адмиралтейства и Дворцового моста. Дворец был окружен частями Преображенского полка. Царское правительство ещё накануне приготовилось к расправе над Рабочими, и в помощь городскому гарнизону были вызваны войска из Пскова, Нарвы, Ревеля, Петергофа. Солдаты с ружьями наперевес, одни верхом, другие пешие, стояли лицом к лицу с Рабочими. Многие мужчины в толпе, уже предчувствуя недоброе, стали подталкивать Женщин и детей назад, чтобы спрятать их за своими спинами. Одни из Рабочих в недоумении молчали затаив дыхание, другие были словно пристыжены, а третьи стали ругаться вполголоса. Над площадью стоял гул, то нарастая, то спадая, будто налетали порывы ветра, хотя никто громко не разговаривал. "В чем дело? Зачем солдаты? Мы пришли мирно с просьбой к Царю!" И вдруг раздался ружейный залп, за ним второй и третий. Солдаты стреляли в безоружных людей, и на землю упали сотни убитых и раненых. А звуки залпов, словно обойдя весь мир и повсюду предупреждая Трудящихся, отозвались далеким эхом и, наконец, обессиленные, замерли вдали. Гапон шёл с шествием Рабочих Нарвского района. Кавалерийские части атаковали демонстрацию у Нарвских ворот, и пехота начала стрелять. Люди падали, кричали, бежали, захлебываясь в крови. И никто не видел, как и где скрылся Гапон. К вечеру того же дня Рабочие начали строить баррикады. Так началась первая русская Революция. В это воскресенье — 9 января, — прозванное "кровавым", Самодержавие вместе с расстрелом мирных Рабочих расстреляло и их наивную Веру в Царя и в "божью помощь". Гапон бежал за границу. Владимир Ильич Ленин несколько раз встречался с ним, и ему стало ясно, что Гапон использовал свою священническую рясу и религиозную Проповедь для Обмана Рабочих. Надежда Константиновна Крупская писала, что Гапон был "хитрым попом, шедшим на какие угодно компромиссы". Вернувшись в Россию, Гапон снова работал в Охранке, но весной 1906 года Рабочие его повесили в Озерках (пригороде Петербурга), когда окончательно убедились, что он провокатор. Духовенство принимало активное участие в подавлении революционных восстаний и даже придумало особую молитву против Революции, которая читалась в Церквях. Всячески пытаясь уговорить Рабочих прекратить Борьбу, священники в то же время прятали на колокольнях Церквей и Монастырей вооруженных полицейских. Эта первая русская Революция многим открыла глаза на то, что представляет собой Религия и Духовенство. Рабочие текстильной фабрики Саввы Морозова в Москве сочинили даже новую "Камаринскую", кончавшуюся припевом: Эх, наставники духовные, Проповедники церковные! С виду божий угодники, Втихомолку греховодники!   У вас брюхи слишком пухлые, Ваши речи слишком тухлые. Эх, ребятушки, живей, живей, Соберем Колокола со всех Церквей.   Из них пушку Мы большую отольем, Духовенством эту пушку Мы набьем, Знатно выпалим попами в небеса, Уж посыплются Нам с неба чудеса. ..   На купцов, да на попов, да на Царей Поднимайтёся, ребятушки, скорей, скорей! После революционного подъема Вера среди населения настолько ослабела, что правительство и Церковь широким потоком стали распространять религиозно-нравственную Литературу с клеветой против Рабочего движения и злобой против Науки. В журнале, издаваемом Церковью, с горечью отмечалось, что "в наши дни оскудело народное Благочестие, даже в селах храмы пустуют, исчезают давние привычки и обычаи религиозно-патриархального быта". Величайшего русского Писателя Льва Николаевича Толстого Духовенство отлучило от Церкви и предало анафеме. Правительство вместе с Духовенством организовало контрреволюционные союзы — "Союз русского народа" и "Союз Михаила Архангела" — для травли передовых людей, для Борьбы с Рабочим движением, для проведения еврейских Погромов, этого несмываемого позора XX века.   Духовенство оправдывало массовые казни революционеров, проповедовало в Церквях, что Христос был врагом Социализма, что царская Власть и капитализм освящены Богом. И когда 11 декабря 1910 года 75 врачей, окончивших Томский университет, выразили протест против смертных казней, святейший Синод осудил их и предписал Духовенству следить за тем, чтобы никого из этих врачей не брали на службу в учреждения православного вероисповедания. Культ верховного существа. Робеспьер Когда в Конвенте обсуждались вопросы Борьбы с Религией, Робеспьер молчал. Честный, стойкий и неподкупный вождь якобинцев, Робеспьер был последователем Философа Руссо. Он не был атеистом и считал Атеизм безнравственным, а Религию необходимым элементом всякой государственной жизни. В этом Робеспьер слепо следовал взглядам Руссо, писавшего, что Государству важно, чтобы каждый Гражданин имел Религию, которая заставила бы его любить свои обязанности. Робеспьер относился отрицательно к антирелигиозной Борьбе в стране, где большинство населения было верующими. Он не одобрял и культа Разума, но молчал. В наступление же он перешел после получения в Комитете общественного спасения письма от одного комиссара, который писал, что приказал арестовать "отцов Церкви", отмечавших церковные праздники, уничтожил кресты и распятия и собирается отправить в изгнание "тех черных зверей, которых называют священниками". Робеспьер же считал, что нельзя давать повод к нарушению Свободы культов и показывать, что идет Борьба против самой Религии. Он порицал насильственные действия против самой Религии, так как они возбуждали фанатиков против Революции. Уже сотни вооруженных Крестьян заявляли, что они хотят "восстановления католической Церкви и чтобы не было якобинцев". В якобинском клубе Робеспьер решительно осудил антирелигиозную пропаанду. Робеспьер был прав в том отношении, что насильственная Борьба с Религией усилит контрреволюцию. Конвент это понял и издал манифест к народам Европы, составленный Робеспьером. В нём говорилось: "Ваши повелители обманывают вас, говоря, что французская нация преследует все Религии, что Мы заменили культ божества культом нескольких людей. Они рисуют Нас в ваших глазах идолопоклонниками или безумцами. Это неправда. Французский народ и его представители уважают Свободу всех культов и не подвергают гонению ни один из них". Робеспьер считал, что идея верховного существа и бессмертия Души является постоянным напоминанием о Справедливости, следовательно, эта идея носит республиканский и общественный характер.   И Робеспьер стал проповедовать создание нового культа верховного существа, который был чем-то вроде очищенного Христианства. На фронтонах храмов вместо надписи "Храм Разума" теперь стояли слова: "Французский народ признает существование верховного существа и бессмертие Души". Новый культ был уступкой Католицизму, и нелегальная Церковь стала надеяться на близкое восстановление Религии. В этом сказалась вся противоречивость религиозной Политики того времени: поскольку Атеизм был объявлен врагом республики, противопоставить ему можно было только Религию, но, чтобы церковники не могли извлечь для себя выгоды из нового культа, было провозглашено, что новый культ не является Религией и не нуждается в служителях. К празднику верховного существа, который был установлен 20 мая, готовились с большой тщательностью. Оформление праздника было поручено известному художнику Давиду — якобинцу по убеждениям и ярому последователю Робеспьера. Этот праздник своими пышными церемониями должен был заменить народу католические обряды и в то же время как бы закрепить победу Робеспьера над его политическими противниками. В день праздника Робеспьер был избран председателем Конвента, и тем самым ему отводилось первое место в празднике, которым должен был руководить Конвент. Праздничная церемония открылась речью Робеспьера, восхвалявшей верховное существо, начертавшее "бессмертной рукой законы Равенства и Справедливости в человеческом сердце и тем вложившее в него смертный приговор тиранам". "Оно создало вселенную,— говорил Робеспьер,— чтобы проявить свое могущество... Оно вселяет в Душе торжествующего угнетателя страх и раскаянье, а в Душе невинно угнетенного — спокойствие и гордость; оно заставляет справедливого человека ненавидеть злодея, а злодея — уважать справедливого человека". После речи Робеспьера под музыку была сожжена "гидра Атеизма". Чучела, изображавшие Атеизм, символы честолюбия, эгоизма и гордыни, были сожжены Робеспьером, как первосвященником, или жрецом, а на их месте появилось изображение Мудрости. Затем Робеспьер произнес вторую речь, на этот раз против Атеизма, который "короли хотели утвердить во Франции". Заключительная часть речи была похожа на молитву, которую Робеспьер в роли первосвященника произносил перед творцом вселенной. Этот пышный праздник был ошибкой Робеспьера. Его враги сочли, что Робеспьер перестал довольствоваться тем, что он глава политической Власти, и стремился ещё сделаться жрецом новой национальной Церкви. Духовенство стало твердить, что верховное существо есть в конечном счете не что иное, как христианский Бог, и расценивало этот праздник как переходную ступень к прославлению Христа. К тому же день праздника верховного существа оказался днем троицы, и верующие шли на праздник с четками и молитвенниками в руках. Слушая речи Робеспьера, верующие молились Христу. Не удивительно, что местами народ не видел никакой разницы между новым и старым культом божества. После казни Робеспьера и контрреволюционного переворота 1794 года рухнул и культ верховного существа. Он не мог заменить верующим Религии их отцов, и к тому же победившая буржуазия была заинтересована в укреплении Католицизма среди Трудящихся. Культ Разума и Свободы. Конвент Внутри огромного собора Парижской богоматери построили "величественный храм". На его фасаде была надпись "Философия", и у входа возвышались бюсты известных Философов. В центре храма была построена искусственная скала, и на её вершине горел факел — "светоч истины". В день праздника Свободы в храме оркестр исполнил специально сочиненный гимн на слова поэта Шенье. Из храма народ вступил в зал заседания Конвента. Впереди шествия шли музыканты и молодые защитники отечества, певшие патриотический гимн. За ними в красных колпаках шли республиканцы. Затем — девушки в белых платьях с трехцветными лентами и венками. Они окружали Женщину, олицетворяющую Разум. Она держала в руке пику и восседала на украшенном троне, который несли четверо мужчин. При виде этого шествия в Конвенте всех охватил восторг. Трон богини Разума поставили напротив председательского кресла. Склонившись перед богиней, один из членов Конвента выступил с антихристианской речью и просил Конвент переименовать кафедральный собор в храм Разума, на что Конвент согласился. После этого пропели гимн Свободе. Во всех Церквях в Париже и в провинции отмечались такие же праздники. В Страсбурге над входом в собор была надпись: "Мрак отступает перед светом". Из собора была вынесена вся церковная утварь, внутри храма стояли статуи Природы и Свободы, по бокам которых помещались два Гения: один топтал разбитый королевский скипетр, другой держал пучок, связанный трехцветной лентой — символ союза департаментов Франции. Рядом стояло три чудовища, изображавших католического священника, протестантского пастора и еврейского раввина. Через неделю после праздника Свободы и Разума в Конвенте была разыграна сцена "погребения Религии". Несколько человек несли гроб, за которым шли "плакальщики". В стране был запрещен колокольный звон, затем стали снимать Колокола и на месте Колоколов ставили статуи Свободы. Во многих городах и деревнях стали закрывать Церкви. Но все эти принудительные меры не избавили народ от религиозного дурмана, и попытка ввести культ Разума не была Борьбой с Религией вообще, а только желанием ввести новую Религию вместо существующей старой. И хотя Католицизм был объявлен "ликвидированным", он в действительности продолжал существовать. В Конвент поступали петиции из разных Коммун с жалобами, что Власти не спрашивали их мнения, перед тем как отменить Религию, и что теперь они — Коммуны — решили её снова восстановить, потому что люди не могут отречься от того, что впитали с молоком матери, и бессмысленно хоронить католический культ: раз он живет в сердцах французов, — он все равно снова возродится. В некоторых департаментах народ требовал открытия Церквей. Рабочие жаловались, что с исчезновением христианских праздников не стало выходных дней. Ленин. В Бога не верю, и вам не советую… Величайшая эпоха в истории человечества — эпоха перехода от классового общества к бесклассовому, от капитализма к Социализму — навеки связана с именем Владимира Ильича Ленина. Чуткий, отзывчивый, справедливый и энергичный Владимир Ильич с детства выделялся среди сверстников своими способностями и развитием. Среди родных и близких Владимиру Ильичу людей не было верующих, и уже с детства Володе Ульянову была чужда обычная в те времена детская набожность. Г. М. Кржижановский писал про Владимира Ильича, что "он говорил мне, что уже в пятом классе гимназии резко покончил со всяческими вопросами Религии: снял крест и бросил его в мусор". Произошло это, видимо, после такого случая: к отцу Володи Ульянова приехал из Петербурга чиновник из Ведомства народного образования. Илья Николаевич рассказывал ему, что дети не любят ходить в Церковь, на что гость, глядя на Владимира Ильича, сказал: "Сечь, сечь надо!" Ленин выбежал во двор, сорвал с шеи крест, который ещё носил, и бросил его на землю. Товарищ Володи Ульянова по гимназии Д. М. Андреев писал в своих воспоминаниях о прогулке с Володей Ульяновым по улицам Симбирска: "Дойдя до высоких белых стен Спасского женского Монастыря, Володя вдруг остановился и стал рассматривать залитую лунным светом обитель. — Вот куда люди сами бегут от жизни и хоронят себя заживо! Хороша, верно, их доля, если они в этой тюрьме находят утешенье!" А один из знакомых Ленина А.А. Беляков описал поездку Владимира Ильича с товарищами (среди которых был и Беляков) по Волге и реке Усе. "Ему давно хотелось познакомиться с крестьянином Василием Князевым и сектантами Амосом из Старого Буяна и Ерфилычем из села Кобельмы. Самым наболевшим вопросом для Амоса и Ерфилыча, самым острым их желанием уже давно было "придумать такую простую Веру, без всякого Обмана, которая бы сразу всех людей сплотила в единую братскую семью и тем уничтожила всю неправду и народила бы рай на земле, всю бы жизнь перекроила".   Вопрос о такой Вере был основным делом для обоих друзей, Амоса и Ерфилыча, неустанных пропагандистов против Обманов Церкви и неправды житейской. Владимир Ильич очень популярно, весьма убедительно и чрезвычайно просто разъяснил, что "Веру нельзя придумать, сочинить. А если Веру придумать, и даже очень хорошо, как это сделал граф Толстой, то эта Вера не изменит человеческих отношений, а, наоборот, человеческие отношения, вернее хозяйственные нужды, хозяйственные отношения могут изменить всякую Веру, приспособить её для нужд хозяйства без всякого труда. Владимир Ильич так удачно иллюстрировал свои мысли рядом ярких и простых примеров, что оба сектанта, всю жизнь исходившие в своих рассуждениях из Библии и Евангелия и придумывавшие Веру, как-то сразу молниеносно просияли. Они поняли, что Вера, как и Бог, сотворены людьми. "А Мы-то, дураки, целую жизнь ухлопали на то, чтобы Верой жизнь перекроить. А оно, действительно, совсем просто, наоборот?" Провожая Владимира Ильича с товарищами, Амос все время твердил про себя: "Эх, в рот тебе ситного пирога с горохом, в одночасье Веру псу под хвост, всю Душу переворотили. .." Ленин ещё в юности понял, что Религия возникает не сама по себе, а при определенных условиях жизни. Если Веру придумать, то она все равно будет бессильна, ведь жизнь течет и развивается по своим законам; хозяйственные нужды, а не Религия меняют человеческие отношения. Условия жизни определяют сознание человека, поэтому тяжелая жизнь людей делает их восприимчивыми к Вере в Бога. Иными словами, — где страдания, там и Религия. Когда Ленин жил в Петербурге (1894-1897 гг)., он руководил "Союзом Борьбы за освобождение Рабочего класса" и сетью Рабочих кружков и воскресных школ; Н. К. Крупская тоже принимала самое активное участие в этой работе. В воспоминаниях о В. И. Ленине она писала об одном Рабочем, который "только на страстной неделе узнал... что Бога нет, и так легко стало, потому что нет хуже, как быть рабом божьим, — тут тебе податься некуда, рабом человеческим легче быть, — тут Борьба возможна..." Пожилой Рабочий толковал, что никак он из церковных старост уйти не может, "потому что больно попы народ обдувают и их надо на чистую воду выводить, а Церкви он совсем даже не привержен и насчет фаз развития понимает хорошо". В этих высказываниях Рабочих отношение к Религии стоит в связи с вопросами общественной Борьбы. Именно так эти вопросы всегда ставились и решались Лениным. В дни Революции и гражданской Войны Ленин часто сталкивался с влиянием Религии на народ и с её ролью в классовой Борьбе. Ленин, как народный вождь и как глава Государства, руководивший Борьбой двух мировоззрений — коммунистическим и религиозным, в то же время нередко сам принимал участие в пропаганде антирелигиозных убеждений, стараясь помочь тёмному народу избавиться от религиозного дурмана. Летом 1917 года Ленин довольно часто выступал на митингах Рабочих и солдат с балкона дворца Кшесинской на Петроградской стороне в Ленинграде. В этом дворце помещался тогда Центральный Комитет партии. Тысячами стекался народ к дворцу Кшесинской, и все жадно ловили каждое слово Ленина, впиваясь в него напряженными взорами. Его страстная убежденность покоряла сердца людей. Он говорил с характерными для него жестами, говорил глубоко продуманные слова, с железной логикой развертывая перед слушателями причину происходящих событий, и всем делалось ясно, что другого пути к победе Пролетариата нет и не может быть, кроме указанного им — Лениным. И вот во время одной из страстных речей Ленина из толпы вдруг раздался голос: — А в Бога-то ты веруешь, антихрист? Это крикнул разгневанный священник, и Ленин тут же ему ответил с насмешкой: — Бога бойся, Царя чти, не так ли, батюшка? .. Но я Царя не чту и Бога не боюсь! Вот послушайте, товарищи, почему и отчего я не верю... — И в ярких выражениях товарищ Ленин разоблачил всю "небесную механику". При общем смехе разбитый в пух и прах попик поспешил скрыться. А Рабочие ещё долго обсуждали слова Ильича и решили: "Царь и Бог — одного поля ягодки. Оба для обирания и порабощения нашего. Долой религиозный Обман!" Позднее, во время гражданской Войны, на прием к Ленину в Кремль пришла группа Крестьян-ходоков. После окончания беседы, собираясь уходить, Крестьяне задержались у порога. Ленин заметил, что они нерешительно мнутся и, видимо, хотят задать какой-то вопрос. Он обратился к ним: — Что ещё, товарищи? Говорите смело. — Вот спросить хотели, — ответил один из них, — не обессудь только! Говорят, что ты в Бога не веруешь и не молишься никогда. Правда это? Ленин улыбнулся и ответил: — Грешен, — в Бога не верую и драгоценное время на поповские молитвы не трачу. Да и вам не советую! А по чему так — садитесь, разъясню. Ильич усадил опять стариков, запер двери, чтобы не мешали беседе, подсел поближе к Крестьянам и повел речь. Через полтора часа, не раньше, вышли Мужики от Ильича. Словно подменили людей! Лица светятся какой-тс новой мыслью, удивлением и благоговением. — Да, ловко Нас Богом опутывали! — произнес один из них. Теперь прозрели. Всю жизнь Ленин боролся против всех форм угнетения, в том числе и против духовного угнетения народа. При нём Борьба Коммунизма с Религией стала насущной задачей Борьбы за лучшую жизнь. Ленин считал, что идея Бога всегда усыпляла и притупляла человека, делала его пассивным, терпеливым ко всем невзгодам жизни. Идея Бога — это идея рабства. Понятие народных Масс о Боге, говорил Ленин, "это тупость, тёмнота, забитость, совершенно так же, как народное представление о Царе, о лешем, о таскании жён за волосы". Ленин считал Религию фантастическим мировоззрением, следовательно, антинаучным и по содержанию своему ложным. Он впервые раскрыл её источники и корни — экономические и исторические. Ленин отрицал, что Религия держится исключительно на Невежестве людей и доказывал, что прежде всего Религия коренится в условиях их жизни. Произошла она от бессилия первобытного человека перед силами природы, а держится благодаря кажущейся полной беспомощности Трудящихся Масс перед силами капитализма, "который причиняет ежедневно и ежечасно в тысячу раз больше самых ужасных страданий, самых диких мучений рядовым Рабочим людям, чем всякие из ряда вон выходящие события вроде Войны, землетрясений и т.д. — вот в чем самый глубокий современный корень Религии", — писал В. И. Ленин. Страх перед слепой силой Капитала, перед возможным ухудшением жизни, безработицей, голодом и нищенством, заставляет уповать на Бога. Маркс и Энгельс красочно назвали Религию "вздохом угнетенной твари". Этот страх перед возможным ещё большим ухудшением положения с сознанием своего бессилия "неизбежно порождает Веру в лучшую загробную жизнь, как бессилие дикаря в Борьбе с природой порождает Веру в Богов, чертей, в чудеса и т. п." Но Ленин говорил только об относительном бессилии. И дикарь боролся по мере своих сил с природой, и только благодаря этой Борьбе он выжил. Трудящееся человечество также боролось против угнетателей и могло идти вперед только благодаря классовой Борьбе. Маркс назвал Религию опиумом для народа. Настоящий опиум действительно усыпляет человека, заглушает боль, навевает сладкие сны, дурманит сознание так, что человёк забывает о действительности. Религия утешает верующих, они в молитве забывают свою тяжкую долю и отдыхают в мечтах о "загробной жизни", где будут счастливы. Ленин называл Религию негодным продуктом негодного общественного строя и родом духовной сивухи, в которой рабы Капитала топят свой человеческий образ, свои требования на сколько-нибудь достойную человека жизнь. А "кто утешает раба, вместо того чтобы поднимать его на восстание против рабства, тот помогает рабовладельцам", что и делает Религия. В Борьбе за /a>, считал Ленин, Религия постепенно преодолевается и отмирает совсем в коммунистическом обществе. Борьба же против Религии способствует успешности Борьбы за /a>. Поэтому необходима антирелигиозная пропаганда и Борьба против Религии, но с условием, что она будет только составной частью общей Борьбы и будет подчинена общим задачам классовой Борьбы Пролетариата за /a>. Марксизм и /a> есть материализм, поэтому он беспощадно враждебен Религии. Отсюда следует, писал Ленин, что "Мы должны бороться с Религией" и что "это — азбука всего материализма и, следовательно, Марксизма". Духовенство приспосабливается к обстоятельствам. Оно уже не проповедует, что труд — это божье проклятье и что на земле нельзя достичь счастья; оно даже согласно, что надо строить /a>. Церковь готова отказаться и от библейской сказки о сотворении мира Богом в шесть дней, чтобы доказать, что Религия не противоречит Науке, но всеми силами отстаивает превосходство религиозной Морали.   В новых для себя современных условиях Церковь, чтобы добиться отклика в Душах верующих, умело воздействует на их эстетические чувства торжественными богослужениями, обрядами, праздниками, старается удовлетворить их потребность в красоте стройным хоровым пением и внешним благолепием Многие верующие как бы загипнотизированы Религией, и этот гипноз тормозит пробуждение их сознания.   А некоторые священники до сих пор упорно продолжают внушать, что всякое умствование "от сатаны", повторяя старинное церковное правило: "Не чти много книг, да не впадеши в Ересь". Но эти старания Духовенства бессильны, Наука быстрыми шагами идет вперед. И по мере продвижения к Коммунизму, как и предсказывал Ленин, религиозность среди населения падает. Лицом к лицу Бурный голос Октябрьской Революции прокатился из конца в конец по необъятной стране и, отдаваясь как эхо, все нарастал и множился. Народ в исступлении и ярости, обливаясь собственной кровью, забыв Бога, боролся за мечту о Справедливости, любви и Братстве... Старое житье, бесправное, придушенное, задурманенное Религией, кончилось. Прошло то время, когда придавленный человек едва дышал, надеясь на Бога, когда Культура служила не добру и счастью, а только злу и истреблению, когда даже человеческий гений подчинялся тяжкой силе несправедливого и жестокого закона. Трусливое Духовенство не захотело, да и не могло покориться новой Власти. Ведь в этой Борьбе Религия и /a> столкнулись лицом к лицу, не на жизнь, а на Смерть! Стиснув зубы, отцы Церкви стали подбивать народ на сопротивление. И кто думал тогда, в эти горячие и радостные для России дни, о всероссийском церковном соборе, о том, что он восстановит в стране и воскресит из мрака веков высшую духовную Власть — Патриаршество? А Духовенство выбрало Патриархом епископа Тихона, который при Самодержавии был председателем "Союза русского народа" в Курске и оправдывал еврейские Погромы. Духовенство объясняло, что Церкви необходим Патриарх, "чтобы в новой Войне дать Церкви вождя". Но в какой Войне? Конечно, в Войне с Коммунизмом, в Войне против коммунистов-безбожников. И Тихон, став Патриархом, прежде всего предал анафеме советскую Власть и обратился к народу с посланием, в котором объявил Октябрьскую Революцию "делом сатаны". В 1918 году советской Властью был издан декрет об отделении Церкви от Государства и школы от Церкви. Этот декрет вызвал со стороны Духовенства призывы к христианам всего мира о помощи против гонений на Церковь в Советском Союзе. И тогда /a> и коммунистов, советскую Власть и Советский Союз стали проклинать служители всех Церквей и Религий: Патриарх Тихон и Папа римский, пасторы и ксендзы, попы и муллы, раввины и ламы. Под предлогом защиты Религии, на самом же деле против Социализма, империалисты собрались в поход на Россию. Ещё не кончилась гражданская Война, как началась интервенция. В 1921-1922 годах Советская страна переживала тяжелое бедствие — голод охватил все Поволжье, и голодало около 14 миллионов человек. В те годы была засуха. Месяцами не было ни капли дождя, земля покрылась трещинами. На полях вместо зеленых сочных всходов росли чахлые редкие былинки. От жары горели леса, на кустах ссыхались ягоды. Сохли водоемы, погибала рыба. После бесплодного лета наступила ещё более страшная зима. Люди вместо хлеба ели солому с крыш, березовую кору, белую глину, и ежедневно печальные процессии направлялись к кладбищам. Попы хоронили умерших и проповедовали, что это бедствие послано Богом за грехи людей, за то, что они допустили к Власти коммунистов-безбожников. Кроме засухи, в голоде был повинен и упадок сельского хозяйства после первой мировой и после гражданской Войны. В феврале 1922 года Советское правительство издало Декрет об изъятии церковных ценностей, чтобы на эти Деньги купить за границей хлеб для помощи голодающим. Тогда Духовенство открыто стало призывать народ к Борьбе с советской Властью, которая "осмеливается" "нарушить вековую неприкосновенность "божьего достояния". Патриарх Тихон опубликовал воззвание против изъятия церковных ценностей, и Духовенство так сопротивлялось, что во многих местах дело доходило до кровавых столкновений. В этой антисоветской Борьбе принимали участие также католические ксендзы, протестантские пасторы, еврейские раввины и магоментанские муллы. Победа над интервентами, ликвидация голода, укрепление советской Власти заставили, наконец, церковников частично изменить свою Политику. Духовенство сделало попытку приспособить Церковь к новой обстановке и признало "Справедливость социальной Революции". Патриарх Тихон, привлеченный к судебной ответственности за антисоветскую деятельность, подал Верховному Суду в июне 1923 года заявление с выражением раскаяния, обещанием не сноситься с белогвардейцами и эмигрантами, и с просьбой об освобождении, что и было сделано. Перед своей Смертью, в 1925 году, Тихон составил завещание, в котором призывал верующих подчиниться советской Власти и полностью её признать. Особенно сильно антисоветская деятельность Духовенства сказалась при Борьбе с кулачеством и во время Коллективизации. Религия настраивала людей против Социализма, против колхозов. Религиозные организации фабриковали и распространяли так называемые письма с неба, в которых от имени Бога грозили несчастьями для тех, кто вступит в колхоз. Лорд-канцлер короля Благодаря огромному успеху книги, Томас Мор встал в первые ряды английских Политиков, сделался такой величиной, что королю Генриху VIII надо было или перетянуть его на свою сторону, или уничтожить. Уже и раньше король делал попытки привлечь к себе Мора, а теперь он был даже готов идти на жертвы, чтобы только заполучить его к себе на службу. Отказ от королевской службы в то время был равносилен государственной измене и легко мог довести до эшафота. Но, может быть, на службе королю можно будет сделать попытку перейти от теории к практике? Может быть, его советы в делах управления будут приняты во внимание? .. Думал ли так Мор или нет, но во всяком случае он согласился на королевскую службу и сделался чиновником королевского двора — докладчиком о поступающих прошениях. После этого он занимал разные высокие должности. В глазах лондонской буржуазии Мор был представителем "порядка", он ничего так не боялся, как самостоятельного движения народных Масс. Мор считал, что надо делать все для народа, но ничего не добиваться посредством народа. Немецкая Реформация была вначале народным движением, и поэтому Мор нападал на учение Лютера именно с той точки зрения, что это учение подрывает авторитет государей. Политическим доводом Мора против Реформации являлся её народный характер. Общее несочувствие Лютеранству сблизило Генриха VllI с Мором, и значение Мора усилилось. Он делал при дворе быструю карьеру. Став членом Королевского совета, он вскоре был назначен управляющим сокровищницей короля (нечто вроде министра финансов), а через несколько месяцев — канцлером герцогства Ланкастерского. Но все это не могло заставить неподкупного Мора во всем безусловно подчиняться надменному и жестокому королю. Он считал короля народным пастырем, но всегда порицал подчинение народа королю — тирану и притеснителю. После того как Мор в парламенте посмел отстаивать права народа против всемогущего лорда-канцлера, своего предшественника, король решил от него избавиться. Но влияние Мора среди горожан так возросло, что для удаления Мора король придумал отправить его послом в Испанию. Однако Мор вовремя заметил ловушку и под предлогом расстроенного здоровья отказался. Вскоре дело дошло до более серьезного конфликта. Нигде Реформация не была такой открыто корыстолюбивой, как в Англии. В догматах Веры и в обрядах ничего не было изменено, просто вместо Папы главой Церкви стал король, потому что это было ему выгодно, и Лютеранство преследовалось наравне с Католицизмом. Мор не сочувствовал ни такой Реформации, ни Лютеранству, ни усилению королевской Власти. Он чувствовал, что необходимо положить конец Самодержавии, и считал, что не обязан подчинять свои религиозные убеждения королю и при этом идти против большей части всего христианского мира. Король старался перетянуть Мора на свою сторону, тем более что популярность его ещё больше увеличилась. И коварный король назначил Мора в 1529 году лордом-канцлером (государственным канцлером). Мор был первым, занимавшим эту должность, не будучи ни духовным лицом, ни аристократом. Он принял её против воли, потому что ему не оставалось выбора. При возведении в сан кардинала он сказал: "Чем выше место, тем сильнее падение с него, как это видно по моему предшественнику. Если бы не милость короля, то я считал бы свое место столь же приятным, сколь Дамоклу нравился меч, висевший над его головой!" На своем посту он не мог быть нейтральным и в конце концов Мор отказался от него (1532 г).. Отказываться от службы королю в то время, когда ему как раз были нужны все его слуги, значило в глазах Генриха VIII становиться на сторону измены и мятежа. Однако Генрих во что бы то ни стало хотел расположить его к себе. Ни награды, ни почетные должности не соблазняли Мора. Тогда его стали запугивать. Король конфисковал его имения, и так как у Мора никогда не было Денег, ему пришлось поселиться близ Лондона и жить очень скромно. В 1533 году началось судебное дело одной монахини, которая предсказывала, что король умрет через месяц после женитьбы на Анне Болейн. Мора постарались впутать в этот процесс. Но уважение к нему было настолько велико, что лорды отказались признать преступление монахини, если из числа её сообщников не будет вычеркнуто имя Мора. Король уступил, и Мор остался на Свободе. По этому поводу он грустно сказал своей дочери: "Отложить дело ещё не значит отменить его! — на столько он был уверен в том, что его ожидает". В 1533 году парламент принял проект о признании короля главой английской Церкви. Первый брак короля был признан недействительным, а второй брак (с Анной Болейн) — законным. Дочь первой жены — Мария — была лишена права наследовать престол, а дочь Анны Болейн — Елизавета — была объявлена законной наследницей короля. Присяга была предложена всем священникам и Мору. Но Мор отказался присягать. Его арестовали и засадили в Тауэр — старинный дворец-крепость Лондона. Герцог Норфолькский — друг Мора — уговаривал его помириться с Генрихом VIII и присягнуть. — Ведь гнев короля равносилен Смерти! — говорил он. На это Мор ответил: — Тогда между мной и вами разница только в том, что я умру сегодня, а вы завтра! На суде Мор не захотел объяснять причину своего отказа от присяги. Тогда воспользовались услугами подкупленного свидетеля, который доказывал, что Мор считал парламент неправомочным делать короля главой Церкви. Мора обвинили в измене и приговорили к жестокой, мучительной, медленной казни, которую король заменил простым отсечением головы. Это объявили Мору как особую милость короля, и Мор воскликнул: — Избави, боже, моих друзей от такой милости! Мор шутил до самого конца. Даже когда всходил на эшафот и плохо сколоченные доски зашатались, Мор сказал сопровождающему его офицеру: — Пожалуйста, помогите мне взойти! Вниз я уже как-нибудь сам сойду. Затем он захотел сказать что-то народу, но ему не дали говорить. Казнь произошла в Тауэре 6 июля 1535 года. Так погиб человек, которого католическая Церковь провозгласила мучеником за католическую Веру и даже причислила к святым только потому, что он не сочувствовал проведенной в Англии Реформации. Но Мор не был ни Философом, ни святым. В Религии он признавал Свободу Совести. В Политике он искренне хотел устранить причины нищеты, но боялся народной активности, не верил в народные движения, не признавал насильственного ниспровержения существующего строя и считал, что /a> должен вводиться сверху просвещенным правительством. "Утопия" Мора впервые дала картину бесклассового общества и связывает понятие примитивного Коммунизма средних веков с Научным Коммунизмом XIX и XX века. Мор не понимал крестьянского движения, как и вообще народной Борьбы, которая была ему страшна. Единственный подлинный носитель идей Социализма и Коммунизма, класс, способный воплотить их в жизнь, — Пролетариат — только-только зарождался в те времена. Поэтому вплоть до рождения Научного Коммунизма "Утопия" Мора оставалась такой же красивой фантазией и бесплотной мечтой, как и "Город Солнца" Кампанеллы. Оглавление   www.pseudology.org