Вопрос: Если признать, что московские процессы представляют подлог, то как мог решиться Сталин на такого рода преступления?
Ответ: В этом деле надо различать две стороны, социальную и индивидуальную. Бюрократия пришла к судебным подлогам не сразу, а постепенно, в процессе борьбы за свое господство. Ложь и подлог заложены в самом положении советской бюрократии. На словах она борется за коммунизм. На деле она борется за свои доходы, свои привилегии, свою власть. Со страхом и злобой социального выскочки она истребляет всех оппозиционеров. Чтоб оправдать этот бешеный террор перед народом, она вынуждена приписывать своим жертвам все более и более чудовищные и фантастические преступления. Такова социальная основа московских преступлений.
Однако, Сталин не случайно стал вождем московской бюрократии: его личные качества отвечают ее политическим потребностям. Уже в марте 1921 года Ленин советовал не выбирать Сталина генеральным секретарем, так как, говорил он, "этот повар будет готовить только острые блюда". В своем "Завещании" (январь 1924 года) Ленин советовал снять Сталина с поста генерального секретаря, ссылаясь на то, что Сталин груб, нелоялен и склонен к злоупотреблению властью. Эти личные качества развивались в Сталине все больше и больше, по мере того, как росли власть и аппетиты бюрократии. Так кремлевский "повар" дошел до самых острых своих блюд, в виде московских процессов.
Можно возразить: но ведь подлог такого масштаба не мог в конце концов не раскрыться; как же "осторожный" Сталин решился на такие рискованные действия? я отвечаю: а) у него не было другого выбора; б) от меньших подлогов он постепенно переходил к большим; в) при политической проницательности и хитрости, Сталин очень ограничен и верит во всемогущество полицейского насилия; г) Сталин не знает ни иностранных языков, ни иностранной жизни. Голос своих агентов и всякого рода наемных друзей заграницей он серьезно принимал за голос мирового общественного мнения. Так он, в конце концов, стал жертвой собственной системы.
Вопрос: Вы говорите, Сталин стал жертвой... пока что жертвами являются, как будто, другие.
Ответ: Совершенно правильно. Сталин имеет еще возможность истреблять своих противников, притом не только в СССР, но и заграницей. За последний год агенты ГПУ совершили ряд убийств в Испании, в Швейцарии и во Франции. Можно ждать таких же действий в ряде других стран. Эти убийства, как показали последние разоблачения, тоже очень рискованные предприятия, однако, у Сталина нет другого выбора, как к старым жертвам прибавлять новые. В этом смысле ваше замечание правильно. Однако, в более широком смысле, Сталин является жертвой своей системы. Те идеи, против которых он борется, приобретают все больше сторонников. Оклеветанные и убитые Сталиным противники будут реабилитированы мировым общественным мнением. Для Сталина же реабилитации нет. Дело не в суровости его мер, а во внутренней их лживости и гнилости. Его система осуждена. Сталин сойдет со сцены, покрытый бесславием.
Вопрос: Каковы, по вашему мнению, возможные политические последствия вердикта Комиссии?
Ответ: Я не жду, разумеется, что звук трубы, хоть бы это была труба правды, повалит немедленно стены Иерихона. Но в более длительной перспективе решение Комиссии будет иметь огромные политические последствия, как в отношении Коминтерна, так и в отношении советской бюрократии.
Коминтерн пострадает в первую очередь. Нужно ясно понимать, что аппарат Коминтерна состоит из людей, прямо противоположных типу революционера. Действительный революционер имеет свое, завоеванное им мнение, во имя которого он готов идти на жертвы, вплоть до жертвы жизнью. Революционер подготовляет будущее и потому в настоящем легко мирится со всякими трудностями, лишениями и преследованиями. В противовес этому, бюрократы Коминтерна - законченные карьеристы. Они не имеют никакого мнения и подчиняются приказам того начальства, которое им платит. Так как они - агенты всемогущего Кремля, то каждый из них чувствует себя маленьким "сверхчеловеком". Им все позволено. Они легко порочат честь других, так как у них нет собственной чести. Эта совершенно выродившаяся и деморализованная до мозга костей организация держится в радикальном общественном мнении, в том числе и во мнении рабочих, только авторитетом Кремля, как "строителя" социалистического общества. Разоблачение преступной роли кремлевской олигархии нанесет авторитету Коминтерна неисцелимый удар.
С другой стороны, власть Сталина держится не только насилием и не только бюрократической инерцией, но и его искусственным авторитетом, как мнимого "вождя мирового пролетариата". Для поддержки этой репутации в глазах советских рабочих Сталину необходим Коминтерн. Распад Коминтерна нанесет жестокий удар позициям олигархии внутри СССР.
Вопрос: Кто может, по вашему мнению, прийти Сталину на смену?
Ответ: На это я отвечаю прежде всего отрицательно: ни в каком случае не буржуазная демократия. На наших глазах буржуазная демократия теряет под собой почву даже в тех странах, где она имеет за собой долгую традицию. Не может быть и речи о ее возрождении в СССР. Если сталинская бюрократия будет опрокинута справа, то место ее займет самый дикий и необузданный фашизм, рядом с которым даже режим Гитлера покажется филантропическим учреждением. Такой переворот возможен только в результате долгих потрясений, экономического хаоса, разрушения национализованного хозяйства и восстановления частной собственности. Если, наоборот, Сталин будет свергнут слева, т.-е. рабочим классом, место бюрократии займет советская демократия. Национализованное хозяйство будет сохранено и преобразовано в интересах народа. Развитие в сторону социализма получит новый могущественный толчок.
Вопрос: Какой из этих двух путей является более вероятным?
Ответ: Я предпочитаю не заниматься на этот счет гаданиями. Исход решится борьбой. Вердикт Комиссии становится отныне одним из элементов этой борьбы. Его значение трудно переоценивать. В глазах всего мира вердикт очищает левую оппозицию СССР от отвратительной клеветы и тем самым помогает рабочему классу в его борьбе против бюрократии. Вердикт увеличивает, таким образом, шансы прогрессивного переворота. В этом его величайшая историческая заслуга.
Вопрос: Из стенографического отчета о Койоаканской сессии и из вердикта Комиссии вытекает, что в московских процессах допущен ряд грубых противоречий и несообразностей. Если сам Сталин, председатель суда Ульрих, прокурор Вышинский, начальник ГПУ Ежов и их помощники занимались организацией судебного подлога, то как могли они допустить такие грубые ошибки?
Ответ: Все эти люди, начиная со Сталина, развращены бесконтрольностью и безнаказанностью. В статьях и речах самого Сталина встречаются на каждом шагу не только политические противоречия, но и грубейшие фактические искажения, не говоря об ошибках против грамматики. Так как никто не смеет критиковать его, то Сталин постепенно отвык контролировать себя. То же самое относится и к остальным бюрократам. Они не учатся, не думают, а только приказывают. Тоталитарный режим обеспечивает внешний успех приказаний. Председатель суда, прокурор, обвиняемые, защитники, свидетели - все выполняют заданный урок. Газеты подчиняются телефонному звонку. Обсуждения нет, критики нет. Народ имеет право только благодарить. При таких условиях пропадает стимул к хорошей работе, даже в области подлога.
К этому присоединяется другое немаловажное обстоятельство: построить схему мнимого заговора сотен людей, притом не первых встречных, а людей известных всему миру, со своим прошлым, со своими определенными политическими физиономиями, со сложными личными связями и отношениями, построить такую схему в полицейской канцелярии, без грубых противоречий, задача совершенно неразрешимая. Разумеется, если б за эту задачу посадить десяток людей, типа Шекспира, Сервантеса, Гете, Фрейда, то они справились бы с ней лучше, чем Сталин, Вышинский и Ежов. Но гениальные люди, по общему правилу, не занимаются подлогами. В распоряжении Сталина не осталось, во всяком случае, даже и способных людей. Вышинский и Ежов жалкие ничтожества. Сам Сталин только грандиозная посредственность, причем грандиозность относится к его историческому положению, а посредственность к нему лично. Не удивительно, если эти люди оказались вдвойне бессильными перед задачей, которая неразрешима сама по себе.
Вопрос: Какова позиция советского посла Трояновского в отношении нью-иоркской Комиссии?
Ответ: Позиция мало завидная. Диего Ривера сказал мне в субботу: "карьера Трояновского погибла, а вместе с карьерой, пожалуй, и голова". Думаю, что мой друг прав. Правда, Трояновский имеет большое преимущество: во время революции он был в лагере белых. Но этого одного все же недостаточно. Важнейшей задачей Трояновского за последний год была заставить американское общественное мнение поверить правосудию Сталина. Из этого, однако, ничего не вышло. Сталину, как всегда, нужен козел отпущения. Не надо удивляться, если Трояновского пригласят в Москву для "объяснений". Впрочем, если вы опубликуете этот ответ на ваш вопрос, то вы можете оказать Трояновскому серьезную услугу, так как Сталину будет нелегко действовать в строгом соответствии с предсказаниями Диего Ривера.
Вопрос: Не вытекают ли из московских процессов и из вердикта Комиссии пессимистические выводы в отношении социализма?
Ответ: Нет, я не вижу никаких оснований для пессимизма. Нужно брать историю, как она есть. Человечество движется, как некоторые пилигримы: два шага вперед, шаг назад. Во время движения назад скептикам и пессимистам кажется, что все потеряно. Но это ошибка исторического зрения. Ничто не потеряно. Человечество поднялось от обезьяны до Коминтерна. Оно поднимется от Коминтерна до действительного социализма. Приговор Комиссии еще раз показывает, что правильная идея сильнее самой могущественной полиции. В этом убеждении несокрушимая основа революционного оптимизма.
Л. Троцкий.
Койоакан, 13 декабря 1937 г.
Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев)
N 62-63.