АВСТРИЙСКИЙ "БОНАПАРТИЗМ"
Положение в Австрии качественно не отличается от положения в Германии, только отстает от него в своем развитии. После того, как политическая жизнь Австрии попала под пресс фашистского переворота в Германии, развязка в Австрии приближается не по дням, а по часам.
Австрия проходит через период, аналогичный периоду Брюнинга-Папена-Шлейхера в Германии, или периоду Хельда в Баварии, т.-е. период полубонапартистской диктатуры, которая держится взаимной нейтрализацией пролетарского и фашистского лагерей. Мы предпочитаем и для Австрии термин бонапартизма (в противовес всяким другим чисто описательным и ничего не говорящим определениям, вроде клерико-фашизма, легимистского фашизма и пр.), как очень ярко характеризующий физиономию правительства, лавирующего между двумя непримиримыми лагерями и вынужденного убывающую социальную опору под ногами все в большей мере заменять военно-полицейским аппаратом*1. В тенденции к бонапартизму выражается стремление имущих классов при помощи военно-полицейских мер, прикрытых резервными параграфами демократической конституции, избегнуть открытого разрыва с легальностью, долгого периода гражданской войны и кровавой фашистской диктатуры.
/*1 "Арбайтер Цайтунг" сама побеспокоила тень Бонапарта, когда писала о "19 брюмера Дольфуса"; но у социал-демократической газеты это лишь литературная побрякушка. Тщетно мы искали бы вообще у австро-марксистов классового анализа политики. Марксизм нужен им только для объяснения прошлого; в актуальной же политике они руководствуются психологическими комбинациями второго сорта и надеждой на то, что все как-нибудь устроится.
Бывают исторические эпохи, когда социальная база "сверхклассового" правительства растет за счет крайних флангов, - тогда бонапартизм может наложить свою печать на целую историческую эпоху. Но сегодняшний австрийский "бонапартизм", подобно вчерашнему немецкому, может иметь лишь эпизодический характер, заполняя короткий промежуток между режимом демократии и режимом фашизма.
Правда, "бонапартисты" в Австрии имеют более широкую парламентскую основу, а фашисты несравненно слабее, чем в Германии. Но, во-первых, христианские социалисты тают, а наци быстро растут; во-вторых, за спиною наци стоит фашистская Германия. Вопрос решается динамикой. Теоретический анализ, как и свежий опыт Германии, одинаково говорят, что венская полицейско-бюрократическая диктатура долго продержаться не сможет. Дело быстро идет к развязке. Власть должны будут взять либо фашисты, либо рабочие.
ВОЗМОЖНОСТЬ ОТСРОЧКИ
Мы не знаем, что происходит за кулисами. Но не может быть сомнения в том, что правительства стран, окружающих и угнетающих Австрию, привели в движение все пружины. Ни одно из этих правительств, даже итальянское, не заинтересовано в том, чтобы власть в Австрии перешла в руки фашистов. Вожди австрийской социал-демократии в этом обстоятельстве видят, несомненно, главный козырь всей игры: финансовое и иное давление стран бывшей Антанты призвано, в их глазах, заменить революционную активность австрийского пролетариата. Этот расчет является самым ошибочным из всех. Враждебность стран-победительниц к национал-социализму являлась одной из причин его взрывчатого роста в Германии. Чем больше австрийская социал-демократия будет связывать себя с политикой Франции и Малой Антанты, задача которых состоит в том, чтоб держать Австрию в состоянии "самостоятельности", т.-е. изолированности и бессилия, тем более фашизм будет превращаться в глазах мелкобуржуазных масс в партию национального освобождения. На этом пути только вооруженное вмешательство Антанты, т.-е. прямая оккупация могла бы помешать фашизму овладеть властью. Но тут вопрос об Австрии сливается с вопросом о фашистской Германии. Если Гитлер найдет модус вивенди (способ сосуществования) с Францией, - а в этом вряд ли можно сомневаться, - то Франция найдет модус вивенди с фашистской Австрией. В обоих случаях, конечно, - на костях немецкого и австрийского пролетариата. Думать, что фашистская Австрия немедленно же разрушит перегородки, отделяющие ее от фашистской Германии, значило бы придавать слишком большое значение "национальным" фразам и недооценивать способность фашизма вилять хвостом перед теми, кто сильнее его. Можно сказать с уверенностью, что из всех стратегических расчетов самым злосчастным, унизительным и гибельным для пролетариата является расчет на содействие империалистских правительств, окружающих Австрию стран.
Если даже допустить, что вследствие традиционной дряблости всех австрийских партий, а также под влиянием внешних и временных причин (давление Франции и Малой Антанты, опасение гитлеровцев доводить дело уже сейчас до конца), развязка оказалась бы и на этот раз отсроченной посредством какого-либо гнилого австро-бонапартистского компромисса, - такого рода отсрочка могла бы иметь крайне ненадежный и очень кратковременный характер. Заторможенный процесс прорвался бы в течение ближайших уже месяцев или даже недель с удвоенной силой и в удесятеренном темпе. Строить свою политику на торможении, на замаскировании, на заделывании щелей, на маленьких политических мораториях значило бы для пролетариата дать пока еще слабому австрийскому фашизму возможность осуществить свою разбойничью миссию в рассрочку.
"БОРЬБА ЗА ДЕМОКРАТИЮ"
Отто Бауэр ограничивается пустыми нравоучениями насчет "преимуществ" буржуазной демократии над фашистской диктатурой. Как будто борьба ведется между двумя школами государственного права! Энгельс неплохо сказал, что каждое государство сводится к вооруженным отрядам людей с материальными привесками в виде тюрем и пр. Сейчас эта "сущность" государства обнажилась в Австрии до конца. Политическая борьба, развивавшаяся в течение ряда лет на основах демократии, вплотную уперлась в столкновение вооруженных отрядов. Надо ясно и отчетливо назвать факт по имени и сделать из него все необходимые практические выводы.
Взамен этого австрийская социал-демократия требует от нас признания того, что борьба ведется "за демократию". Как будто в этом сейчас вопрос! В отношении теоретической и исторической оценки демократии мы, разумеется, не собираемся делать австро-марксистам ни малейшей уступки. В самом деле: если б демократия стояла над социальным режимом, который породил ее; если б она способна была преобразовать буржуазное общество в социалистическое, то она должна было бы обнаружить эти свои качества прежде всего в Австрии, где конституция создана социал-демократией, где пролетариат является решающей силой нации, а социал-демократия - решающей силой в пролетариате. Между тем то, что переживает Австрия на деле показывает, что демократия является плотью от плоти капитализма и разлагается вместе с ним. Австрийский кризис есть выражение загнивания демократии. Никакой иной оценки с нашей стороны господа демократы ждать не могут.
Однако, мы слишком хорошо понимаем, с другой стороны, что одного теоретического диагноза совершенно недостаточно для того, чтоб заменить демократию советским режимом. Дело идет о живом сознании класса. Если в процессе совместной борьбы с фашистами большинство пролетариата поймет, что нужна советская диктатура, за коммунистами остановки не будет. Но если, несмотря на все полученные уроки, большинство рабочих и после разгрома сил контрреволюции, захочет еще раз проделать опыт формальной демократии, то коммунисты вынуждены будут стать на ту же почву, в качестве оппозиции.
Сегодня подавляющее большинство австрийских рабочих во всяком случае, идет за социал-демократией. Это значит, что не может быть и речи о революционной диктатуре, как об актуальной задаче. Не антитеза буржуазной и советской демократии стоит сейчас в порядке дня, а антитеза буржуазной демократии и фашизма. Мы обвиняем австро-марксистов не в том, что они борются за демократию, а в том, что они не борются за нее.
Капитализм прибегает к фашизму не по капризу, а в силу безвыходности. Если социал-демократия способна только критиковать, брюзжать, тормозить, угрожать и выжидать, но не способна взять в свои руки судьбы общества, когда дело идет о жизни и смерти народа и его культуры, то эта партия, представляющая половину нации, сама становится орудием социального разложения и вынуждает эксплуататорские классы искать спасения у фашизма.
Пользуясь старым противопоставлением Ermattungsstrategie и Niederwerfungsstrategie, стратегии истощения и стратегии разгрома, придется сказать, что стратегию истощения, которая имела в известных условиях свои права, немыслимо применять сейчас, когда капитализму не остается ничего, кроме стратегии разгрома. Реформистская стратегия истощает сейчас не классового врага, а свой собственный лагерь. Политика Отто Бауэра и К° фатально ведет к победе фашистов, с наименьшими для них жертвами и трудностями, с наибольшими жертвами и бедствиями для пролетариата.
АВСТРО-МАРКСИСТЫ ХЛОРОФОРМИРУЮТ ПРОЛЕТАРИАТ
Несмотря на опыт Италии и Германии, вожди австрийской социал-демократии не понимают обстановки. Чтоб жить и дышать, этим людям надо обманывать себя. Они не могут делать это иначе, как обманывая пролетариат.
Вину за поражение в Германии Бауэр возлагает на коммунистов. Не нам защищать политику немецких сталинцев! Но главная вина их состоит в том, что они дали возможность социал-демократии, несмотря на все совершенные ею преступления и измены, сохранить свое влияние на основную часть немецкого пролетариата и навязать ему тактику постыдной и гибельной капитуляции. Политика Бауэра по существу не отличается от политики Вельса-Штампфера. Но есть разница: Бауэр не сможет сваливать ответственность на австрийских сталинцев, которые сумели обречь себя на полное бессилие. Австрийская социал-демократия является не только руководящей партией пролетариата, но и самой сильной, в отношении населения, социал-демократической партией в мире. Политическая ответственность лежит на австрийской социал-демократии полностью и целиком. Тем гибельнее окажутся последствия ее нынешней политики.
Австро-марксисты говорят: если у нас отнимут свободы, то мы будем бороться "до конца". Такими увертками они хотят "выиграть" время для своих колебаний, на самом деле они теряют самое драгоценное время для подготовки обороны. После того, как враг отнимет свободы, бороться будет в сто раз труднее, ибо ликвидация свобод будет сопровождаться военно-полицейским разгромом пролетарской печати и пролетарского аппарата. Враг готовится и действует, социал-демократия выжидает и хнычет. "Форвертс" тоже десятки раз повторял: горе фашизму, если он на нас покусится. События показали цену такой риторики. Партия, оказавшаяся неспособной к борьбе, когда в ее руках были почти неприступные позиции и могущественные средства, рассыплется прахом, когда ее окончательно отбросят с легального поля.
Своим будто бы грозным, а на самом деле жалобным припевом: "если на нас нападут", австро-марксисты обнаруживают свою подлинную подоплеку: они все еще надеются, что их оставят в покое, что дело, даст бог, ограничится и на этот раз взаимными угрозами и маханием рук. Это и значит хлороформировать пролетариат для облегчения фашистской хирургии. Подлинно пролетарский политик должен был бы, наоборот, разъяснять австрийским рабочим, что классовый враг сам попал в исторические тиски, что у него нет другого выхода, как разгром пролетарских организаций, что смертельная борьба на этот раз неизбежна, и что к этой борьбе надо готовиться по всем правилам революционной стратегии и тактики.
ВСЕОБЩАЯ СТАЧКА
Отто Бауэр намекает на то, что, в случае прямого нападения врага, рабочие прибегнут ко всеобщей стачке. Но это тоже пустая угроза. Мы ее не раз слышали в Германии. Всеобщую стачку нельзя вынуть из жилетного кармана. Рабочих можно привести ко всеобщей стачке, а для этого надо не играть в прятки с действительностью, а бороться, звать к борьбе, организовать для борьбы, вооружать для борьбы, расширять и углублять русло борьбы, не ограничиваться легальными формами борьбы, т.-е. рамками, какие диктует вооруженный враг. Прежде всего сама партия должна насквозь проникнуться мыслью, что без решающего боя она погибла.
Очень может быть, что после того, как "открытый" т.-е. решающий удар будет нанесен, ЦК действительно призовет ко всеобщей стачке. Но это означало бы, сходя со сцены, призвать массы к голому протесту, или манифестации бессилия. Так либеральная оппозиция, когда монарх посылал ее к черту, призывала народ не платить налогов. Из этого обычно ничего не выходило. Весьма вероятно, что рабочие вовсе не откликнуться на запоздалый и безнадежный призыв уже разгромленной партии.
Но допустим, что фашисты дадут социал-демократии время призвать в последний момент ко всеобщей стачке, и что рабочие дружно откликнутся на ее зов. А дальше? Каково назначение всеобщей стачки? Чего она должна достигнуть? В каких формах должна протекать? Как должна защищать себя от военно-полицейских репрессий и от фашистского погрома? Мудрецы скажут, что на эти вопросы нельзя ответить заранее. Это обычная уловка людей, которым нечего сказать, которые в душе надеются обойтись без боев, и которые поэтому трусливо и суеверно отмахиваются от вопросов о боевых средствах и методах.
Всеобщая стачка есть только мобилизация революционных сил, но еще не война. Прибегать с успехом ко всеобщей стачке, как к демонстрации или угрозе, т.-е. ограничиваться одной мобилизацией сил, без боя, можно было лишь при строго определенных исторических условиях: когда дело шло о важной, но все же частной задаче; когда враг колебался и ждал лишь толчка, чтоб уступить; когда у имущих классов оставалось еще большое поле для отступления и маневрирования. Не то сейчас, когда все противоречия дошли до высшего напряжения, и каждый серьезный конфликт ставит в порядок дня проблему власти и перспективу гражданской войны.
Всеобщая стачка могла оказаться достаточным средством отражения контрреволюционного переворота лишь при неподготовленности противника, отсутствии у него достаточных сил и опыта (путч Каппа). Но даже и в этом случае, отразив авантюристский натиск, всеобщая стачка лишь восстанавливала в основном то положение, которое было накануне конфликта, и следовательно открывала врагу возможность использовать опыт собственного поражения и лучше подготовиться для новой атаки. Но всеобщая стачка оказывается совершенно недостаточно даже и для оборонительных целей, если враг силен и имеет опыт, тем более, если он опирается на государственный аппарат или хотя бы пользуется его благожелательным "нейтралитетом". Каков бы ни был исходный повод конфликта, всеобщая стачка в нынешних условиях сомкнет ряды буржуазных партий, государственного аппарата и фашистских банд, и в этом едином фронте буржуазии перевес получат неизбежно наиболее крайние и решительные элементы, т.-е. фашисты. Лицом к лицу со всеобщей стачкой, контрреволюция вынуждена будет поставить все свои силы на карту, чтобы сломить грозную опасность одним ударом. Поскольку всеобщая стачка остается только стачкой, она неизбежно обрекает себя в этих условиях на поражение. Чтоб вырвать победу, стратегия стачки должна перерасти в стратегию революции, подняться на уровень решительных действий, на удар ответить двойным ударом. Другими словами: в нынешних условиях всеобщая стачка может быть не самодовлеющим средством для защиты бесплотной демократии, а лишь одним из орудий в комбинированной борьбе двух лагерей. Стачка должна сопровождаться и дополняться вооружением рабочих, разоружением фашистских банд, отстранением бонапартистов от власти, овладением материальным аппаратом государства.
Повторим еще раз: если установление советского режима неосуществимо без захвата власти компартией, - а мы признаем, что это в ближайший период совершенно исключено неблагоприятным соотношением сил, - то восстановление демократии, хотя бы временное, уже немыслимо в Австрии без предварительного завоевания власти социал-демократией. Если у руководящей рабочей партии нет готовности довести борьбу до конца, то всеобщая стачка, обостряя положение, может только ускорить разгром пролетариата.
Австро-филистер подхватит эти слова, чтоб тут же сделать вывод в пользу "умеренности" и "осторожности" допустимо ли для партии брать на себя грандиозный "риск", связанный с революционными методами борьбы? Как будто у австрийского пролетариата есть свобода выбора. Как будто миллионы рабочих могут, по примеру Отто Брауна, выехать в Швейцарию на дачу. Как будто класс может уклониться от смертельной опасности без всякой опасности. Как будто жертвы фашизации Европы, с перспективой новых империалистических войн, не превзойдут в сотни раз жертвы всех революций, прошлых и будущих.
КЛЮЧ К ПОЗИЦИИ СЕГОДНЯ В РУКАХ АВСТРИЙСКОГО ПРОЛЕТАРИАТА
Отто Бауэр с восторженным изумлением встретил тот факт, что немецкие рабочие, несмотря на закрытие газет и пр., дали на выборах социал-демократии 7 миллионов голосов. Эти люди думают, что чувства и мысли пролетариата создаются их статейками. Они изучали Маркса и историю Европы, но не имеют ни малейшего понятия о том, какие неиссякаемые источники силы, энтузиазма, упорства, творчества способен развернуть пролетариат, когда ему обеспечено сколько-нибудь отвечающее исторической обстановке руководство.
Разве не ясно сейчас, что, при наличии дальнозоркой революционной политики сверху, немецкие рабочие давно уже опрокинули бы все препятствия на пути к своему господству, притом с неизмеримо и несравненно меньшими жертвами, чем неизбежные жертвы фашистского режима? То же самое надо сказать и об австрийском пролетариате.
Политика единого фронта обязательна сейчас, разумеется, и для Австрии. Но единый фронт не панацея: все дело в содержании политики, в лозунгах, в методах действия масс. При условии полной свободы взаимной критики, - а это условие непреложно, - коммунисты должны быть готовы заключить с социал-демократией соглашение во имя самых скромных массовых действий. Но сами коммунисты должны при этом отдавать себе ясный отчет в поставленных ходом развития задачах, чтобы на каждом этапе вскрывать несоответствие между политической целью и реформистскими методами.
Единый фронт не может означать простое суммирование социал-демократических и коммунистических рабочих, ибо за пределами двух партий и за пределами профсоюзов остаются еще католические рабочие и неорганизованные массы. Ни одна из старых форм организации, отягощенных консерватизмом, инерцией и наследием старых столкновений, не может быть достаточной для нынешних задач единого фронта. Настоящая мобилизация масс немыслима без создания выборных органов, непосредственно представляющих промышленные, торговые и транспортные предприятия, цеха и заводы, безработных и смежные прослойки населения, тяготеющие к пролетариату. Другими словами, обстановка в Австрии выдвигает спрос на рабочие советы, если не по имени, то по функции. Долг коммунистов - настойчиво выдвигать этот лозунг в процессе борьбы.
То обстоятельство, что Австрия государственно отделена от Германии и отстает от нее в своей внутренней эволюции, могло бы - при смелой и мужественной политике пролетарского авангарда - сыграть решающую роль для спасения Германии и всей Европы. Пролетарская Австрия стала бы немедленно Пьемонтом для всего немецкого пролетариата. Победа австрийских рабочих принесла бы немецким рабочим, то, чего им сейчас не хватает: материальный плацдарм, наглядный план действий, надежду на победу. Придя в движение, немецкий пролетариат сразу показал бы, что он неизмеримо сильнее всех своих врагов, взятых вместе. Гитлер, с его 44% человеческой пыли, выглядит гораздо внушительнее на парламентско-демократическом поле, чем на поле реального соотношения сил. Австрийская социал-демократия имеет за собою приблизительно такой же процент голосов. Но в то время, как наци опираются на социальные отбросы, играющие в жизни страны второстепенную, в значительной мере, паразитарную роль, за австрийской социал-демократией стоит цвет народа. Действительный удельный вес австрийской социал-демократии в десятки раз превышает удельный вес всех германских фашистов. Обнаружить это полностью может только действие. Инициатива революционного действия может сейчас исходить только от австрийского пролетариата. Что нужно для этого? Смелость, еще раз смелость и снова смелость. Потерять австрийские рабочие не могут ничего, кроме своих цепей. Завоевать же своей инициативой они могут Европу и весь мир!
Л. Троцкий.
Принкипо, 23 марта 1933 г.
Победа Гитлера в Германии показывает, что капитализм не может больше ни жить в условиях демократии, ни даже прикрываться демократическими лохмотьями. Либо диктатура пролетариата, либо обнаженная диктатура финансового капитала. Либо рабочие советы, либо вооруженные банды разнузданной мелкобуржуазной черни.
У фашизма нет и не может быть программы выхода из кризиса капиталистического строя. Но это не значит, что фашизм автоматически падет жертвой собственной несостоятельности. Нет, он будет поддерживать капиталистическую эксплуатацию, разоряя страну, снижая культуру и внося все большее одичание в нравы. Победа фашизма явилась результатом неспособности пролетариата овладеть судьбами общества. Фашизм будет жить, пока не поднимется пролетариат.
Продав буржуазии пролетарскую революцию 1918 г. и тем еще раз спасши упадочный капитализм, социал-демократия, именно она и только она, дала буржуазии возможность опереться, на следующем этапе, на фашистский бандитизм. Спускаясь со ступеньки на ступеньку в поисках "меньшего зла", социал-демократия закончила голосованием за реакционного фельдмаршала Гинденбурга, который, в свою очередь, призвал к власти Гитлера. Деморализуя рабочие массы иллюзиями демократии в загнивающем капитализме, социал-демократия лишила пролетариат какой бы то ни было силы сопротивления.
Попытки переложить эту основную историческую ответственность на коммунизм бессмысленны и бесчестны. Без коммунизма левое крыло пролетариата встало бы давно на путь анархизма, синдикализма, терроризма или попросту увеличило бы боевые отряды фашизма. Пример Австрии слишком убедительно показывает, что и там, где, при крайней слабости коммунизма, социал-демократия безраздельно господствует в рядах рабочего класса, в рамках ею же созданного демократического государства, политика ее шаг за шагом подготовляет торжество фашизма.
Верхи германского реформизма пытаются сейчас приспособиться к режиму Гитлера, чтоб сохранить остатки своих легальных позиций и связанных с ними доходов. Тщетно! Фашизм ведет за собою тучи голодной и прожорливой саранчи, которая требует для себя и добьется монополии должностей и барышей. Деклассирование реформистской бюрократии, являясь побочным результатом разгрома пролетарских организаций, представляет собою историческую расплату за непрерывную цепь измен социал-демократии, начиная с 4-го августа 1914 года.
Вожди других социал-демократических партий пытаются сейчас отмежеваться от своих немецких собратьев по оружию. Было бы, однако, недопустимым легкомыслием доверять на слово "левой" критике реформистского Интернационала, все секции которого находятся на разных ступенях одного и того же пути. Как во время империалистской войны, так и в процессе крушения буржуазной демократии, каждая из партий Второго Интернационала не прочь подправить свою репутацию за счет другой национальной партии. По существу же, все они выполняют одну и ту же работу. Леон Блюм подпирает правительство милитаристской и империалистской Франции. Вандервельде, председатель Второго Интернационала, не снял, поскольку мы знаем, свою подпись под тем самым Версальским миром, который придал германскому фашизму его нынешний размах.
Все основные принципиальные положения первых четырех конгрессов Коммунистического Интернационала: о загнивающем характере империалистского капитализма; о неизбежности распада буржуазной демократии; о тупике реформизма; о необходимости революционной борьбы за диктатуру пролетариата - нашли в германских событиях свое несокрушимое подтверждение. Но они оправдались методом от обратного: не в виде победы, а в виде катастрофы. Если, несмотря на почти пятнадцатилетнее существование Коминтерна, германской социал-демократии удалось довести политику "меньшего зла" до последнего результата, т.-е. до наибольшего зла, которое мыслимо в современной истории, то причину этого надо искать в том, что эпигонский коммунизм оказался неспособен выполнить свою историческую миссию.
До 1923 года Коминтерн почти безостановочно шел вперед во всех странах, ослабляя и вытесняя социал-демократию. За последние десять лет он не только не сделал новых количественных завоеваний, но и подвергся глубокому качественному перерождению. Крушение официальной коммунистической партии в Германии явилось роковым завершением "генеральной линии", которая пришла через первую капитуляцию 1923 года в Германии, через авантюры в Болгарии и Эстонии, через теорию и практику социализма в отдельной стране, через капитуляцию перед Гоминданом в Китае, через не менее постыдную капитуляцию пред тред-юнионистской бюрократией в Англии, через авантюру в Кантоне, через пароксизмы "третьего периода", через разрыв с массовыми профессиональными союзами, через теорию и практику "социал-фашизма", через политику "национального освобождения" и "народной революции", через отказ от единого фронта, через изгнание и травлю левой оппозиции, наконец, через полное удушение самостоятельности пролетарского авангарда и замену демократического централизма всевластием беспринципного и тупого аппарата.
Сущность бюрократизма составляет недоверие к массам и стремление заменить их революционную самодеятельность верхушечными комбинациями или голым командованием. В Германии, как и в других странах, сталинская бюрократия ставила рабочему классу непрерывные ультиматумы. Она сверху указывала ему сроки для стачек или для "завоевания улицы"; она назначала для него по произволу "красные дни" или "красные месяцы"; она приказывала ему принимать без критики все ее лозунги и все зигзаги; она требовала, чтоб пролетариат признал авансом и без возражений ее руководство в едином фронте, - на этом чудовищном ультиматизме она строила свою насквозь фальшивую и бессильную борьбу против фашизма.
Ошибки в борьбе пролетариата неизбежны. На собственных ошибках партии учатся, отбирают кадры, воспитывают вождей. Но в нынешнем Коминтерне мы имеем не ошибки, а ложную систему, которая делает правильную политику невозможной. Социальным носителем этой системы является широкий бюрократический слой, вооруженный огромными материальными и техническими средствами, фактически независимый от масс и ведущий бешеную борьбу за свое самосохранение ценою дезорганизации пролетарского авангарда и его ослабления перед классовым врагом. Такова сущность сталинизма в мировом рабочем движении.
Левая оппозиция (большевики-ленинцы), за последние годы, на глазах всего мира, следила за всеми этапами нарастания фашистской волны и намечала политику подлинного революционного реализма. Уже осенью 1929 года, т.-е. 3 с половиной года тому назад, в самом начале мирового кризиса, левая оппозиция писала:
"Как из конфликта либерализма с монархией не раз развертывалась революционная ситуация, перераставшая затем обоих противников, так из столкновения социал-демократов и фашизма - двух антагонистических уполномоченных буржуазии - может развернуться революционная ситуация, которая в дальнейшем перерастет обоих. Никуда не годился бы тот пролетарский революционер, который в эпоху буржуазной революции не умел бы понять и оценить значение конфликта между либералами и монархией и, вместо того, чтобы революционно использовать конфликт, валил бы противников в одну кучу. Никуда не годится тот коммунист, который, стоя перед столкновением между фашизмом и социал-демократией, перекрывает его попросту голой формулой социал-фашизма, лишенной какого бы то ни было содержания".
На этой общей стратегической перспективе должна была быть построена политика единого фронта. Шаг за шагом левая оппозиция следила в течении последних трех лет за развитием политического кризиса в Германии. В своих периодических изданиях и в ряде брошюр она подвергала анализу все стадии борьбы, разоблачала ультиматистский характер формулы единого фронта "только снизу", брала на себя, где могла, инициативу создания объединенных комитетов обороны, поддерживала инициативу рабочих в этом направлении, и неустанно требовала расширения этой инициативы на всю страну. Если бы компартия решительно встала на этот путь, реформистская бюрократия оказалась бы бессильной сдержать напор рабочих в сторону единого фронта. Наталкиваясь на каждом шагу на барьер, фашизм давал бы трещины по всем швам. Местные органы обороны неудержимо крепли бы, превращаясь по существу в рабочие советы. На этом пути германский пролетариат наверняка опрокинул бы навзничь фашизм и заключительным ударом снял бы правящую олигархию. Революционная победа германского пролетариата заложена была во всей обстановке.
Сталинская бюрократия встала, однако, на путь бессознательного, но тем более действительного саботажа революции. Она строжайше запрещала соглашения коммунистов с социал-демократическими организациями, разрушала создававшиеся рабочими совместные органы обороны и, под именем "контрреволюционеров", исключала из своих рядов всех защитников правильной революционной политики. Такой образ действий был как бы специально создан для того, чтоб изолировать коммунистов, укреплять связь социал-демократических рабочих с их вождями, сеять смуту и разложение в рядах пролетариата и подготовлять беспрепятственное восхождение фашистов к власти. Результаты на лицо!
5-го марта, когда судьба немецкого пролетариата была уж решена, ИККИ не только провозгласил о своей готовности на единый фронт сверху, - правда, в национальном, а не в интернациональном масштабе, - но и согласился, в угоду реформистской бюрократии, отказаться от взаимной критики на период единого фронта. Невероятный по резкости скачек от ультиматистского высокомерия к бесхарактерной уступчивости! Задушив критику внутри собственной партии, сталинская бюрократия явно утратила понимание роли критики в политической борьбе. Революционная критика определяет отношение пролетарского авангарда, т.-е. самой критической части современного общества, ко всем событиям и программам, ко всем классам, партиям и группировкам. Действительная коммунистическая партия также мало может отказаться от критики, хотя бы на один день, как живой организм не может отказаться от дыхания. Политика единого фронта ни в каком случае не исключает взаимной критики, наоборот, требует ее. Только два бюрократических аппарата, из которых один отягощен изменами, а другой - гибельной цепью ошибок, могут быть заинтересованы в прекращении взаимной критики, превращая тем самым единый фронт в молчаливый заговор против масс с целью собственного самосохранения. Мы, большевики-ленинцы, заявляем, что никогда и ни при каких условиях не примкнем к такому заговору, наоборот, будем непримиримо разоблачать его перед рабочими.
Соглашаясь на отказ от критики, сталинская бюрократия хватается в то же время за отвратительное ползание Вельса, Лейпарта и К° перед Гитлером, чтоб оживить теорию социал-фашизма. На самом деле эта теория остается сегодня столь же ложной, как и вчера. Если недавние владыки Германии, попав под сапог фашизма, лижут этот сапог, чтоб добиться снисхождения, то это вполне отвечает презренной природе реформистской бюрократии. Но это вовсе не значит, что для реформистов нет разницы между демократией и фашистским сапогом, и что социал-демократическая масса неспособна бороться против фашизма, если умело и своевременно открыть ей выход на арену борьбы.
Политика фашизма основана на демагогии, лжи, клевете. Революционную политику можно строить только на правде. Мы вынуждены, поэтому, решительно осудить Организационное бюро по созыву настоящего конгресса, которое в своем воззвании дало фальшиво оптимистическую картину положения дел в Германии, говоря о мощном развитии антифашистской борьбы. На самом деле немецкие рабочие пока что отступают без боя, и в полном беспорядке. Таков горький факт, которого не замазать словами. Чтоб воспрянуть, перегруппироваться и собраться с силами, пролетариату необходимо, в лице своего авангарда, ясно понять то, что произошло. Долой иллюзии! Ибо именно иллюзии привели к катастрофе. Надо ясно, честно, открыто сказать то, что есть.
Положение в Германии глубоко трагично. Палач только приступил к работе. Жертвам не будет конца. Сотни и тысячи работников коммунистической партии заточены. Тех, которые сохранят верность своему знамени, ожидают тяжкие испытания. Сочувствие каждого честного рабочего во всем мире принадлежит безраздельно жертвам фашистского палача. Но было бы верхом лицемерия требовать молчания по поводу пагубной политики сталинизма на том основании, что ее немецкие проводники стали вместе с тем ее жертвами. Большие исторические проблемы не решаются сентиментальностью. Целесообразность есть высший закон борьбы. Только марксистское объяснение всего, что произошло, может вернуть пролетарскому авангарду доверие к самому себе. Мало сочувствовать жертвам, надо стать сильнее, чтоб опрокинуть и задушить палача.
Немецкий фашизм рабски подражает итальянскому образцу. Это не значит, однако, что Гитлеру обеспечено, подобно Муссолини, господство в течении ряда лет. Фашистская Германия начинает свою историю в условиях далеко продвинувшегося вперед капиталистического распада, небывалой в новой истории нужды масс и угрожающего обострения международных отношений. Развязка может наступить гораздо раньше, чем думают сегодняшние владыки. Но сама собою она все же не придет. Понадобится революционный удар.
Социал-демократическая печать большие надежды возлагает на трещины в правительственном блоке Германии. По тому же пути идет, в сущности, московская "Правда", которая вчера отрицала антагонизм между фашизмом и социал-демократией, а сегодня надеется на антагонизм между Гитлером и Гугенбергом. Противоречия в правящем лагере бесспорны. Но сами по себе они бессильны задержать победоносное развитие фашистской диктатуры, обусловленное всем положением немецкого капитализма. Не надо надеяться на чудеса. Справиться с фашизмом может только пролетариат. Чтоб дать ему выйти на большую историческую дорогу, нужен решительный поворот в области революционного руководства. Надо вернуться к политике Маркса и Ленина.
Мы, большевики-ленинцы, прибыли на этот конгресс отнюдь не для того, чтоб поддерживать чьи бы то ни было иллюзии или фальшивые репутации. Наша цель - расчистить дорогу для будущего. Для нас нет, конечно, сомнения в том, что на настоящем конгрессе представлены десятки, может быть, сотни тысяч рабочих, искренне готовых к борьбе. Мы готовы верить и тому, что присутствующие здесь делегаты искренне намерены, в большинстве своем, сделать все для сокрушения фашизма. Тем не менее, самый конгресс, как он задуман и созван, не может, по глубокому нашему убеждению, иметь серьезного революционного значения. Фашизм - грозный враг. Для борьбы с ним нужны компактные массы, миллионы и десятки миллионов, хорошо организованные и правильно руководимые; нужны прочные базы на предприятиях и в профессиональных союзах; нужно доверие масс к руководству, проверенному на опыте боев. Торжественными заседаниями и эффектными речами проблема не решается. Наспех импровизированный съезд представляет отдельные, несвязанные друг с другом группы, которые после съезда будут также изолированы от пролетарских миллионов, как и до него.
Более того: "одиночки" из среды буржуазной интеллигенции окрашивают собою пражский конгресс, как окрасили амстердамский. Это не надежная окраска. Правда, передовые рабочие высоко ценят сочувствие к их делу со стороны лучших представителей науки, литературы и искусства. Но отсюда не вытекает, что радикальные ученые или артисты способны заменить собою массовые организации или брать на себя руководство пролетариатом. А ведь этот конгресс претендует на руководство! Те из представителей буржуазной интеллигенции, которые хотят принять действительное участие в революционной борьбе, должны начать с ясного определения своей программы и с присоединения к рабочей организации. Другими словами, чтоб иметь право голоса на съезде борющегося пролетариата, одиночки должны перестать быть одиночками.
Ни противодействие войне ни поход против фашизма не представляют какого-либо специального искусства, стоящего в стороне от общей борьбы пролетариата. Организация, которая неспособна правильно разбираться в обстановке, вести повседневные оборонительные и наступательные бои, собирать вокруг себя все более широкие массы, обеспечивать единство оборонительных действий с реформистскими рабочими, освобождая их в то же время от суеверий реформизма, - такая организация неизбежно потерпит крушение как пред лицом войны, так и пред лицом фашизма.
Амстердамский конгресс уже успел обнаружить свою несостоятельность в отношении разбойничьего нападения Японии на Китай. Даже в области агитации союз сталинской бюрократии с одиночками-пацифистами не сделал ничего серьезного. Надо сказать открыто: нынешний конгресс, вернее случайный по составу интернациональный митинг, призван создать видимость действия там, где не хватает самого действия. Если, согласно замыслу своих организаторов, конгресс ограничится бессодержательным воззванием, он рискует войти в историю борьбы с фашизмом не как пустое место, а как отрицательная величина, ибо самое тяжкое в нынешних условиях преступление - это вводить рабочих в заблуждение относительно их действительной силы и подлинных методов борьбы.
Лишь при одном условии нынешний конгресс мог бы сыграть хоть и скромную, но прогрессивную роль: если б он стряхнул с себя гипноз закулисного бюрократического режиссерства и поставил в порядок дня свободный обмен мнений о причинах победы германского фашизма, об ответственности руководящих пролетарских организаций и о действительной программе революционной борьбы. На этом и только на этом пути пражский конгресс стал бы фактором революционного возрождения.
Платформа Интернациональной левой оппозиции дает единственно правильные директивы в борьбе против фашизма. В качестве ближайших, наиболее неотложных мероприятий мы, большевики-ленинцы, рекомендуем:
1. немедленно принять предложение Второго Интернационала о соглашении в интернациональном масштабе; такое соглашение не исключает, а требует конкретизации лозунгов и методов применительно к каждой отдельной стране;
2. принципиально осудить формулу "единого фронта только снизу", равносильную отказу от единого фронта вообще;
3. отвергнуть и осудить теорию социал-фашизма;
4. ни в каком случае и ни при каких условиях не идти на отказ от права критики временного союзника;
5. восстановить свободу критики внутри коммунистических партий и всех организаций, состоящих под их контролем, в том числе и настоящего съезда;
6. отказаться от политики самостоятельных коммунистических профорганизаций; принять активное участие в массовых профессиональных союзах;
7. отказаться от недостойной конкуренции с фашизмом под лозунгом "национального освобождения" и "народной революции".
8. отказаться от теории социализма в отдельной стране, которая питает тенденции мелкобуржуазного национализма и ослабляет рабочий класс в борьбе против фашизма;
9. мобилизовать европейский пролетариат против версальского и антиверсальского шовинизма под знаменем Советских Соединенных Штатов Европы;
10. подготовить, путем открытой и честной товарищеской дискуссии, и созвать в месячный срок чрезвычайные съезды всех секций Коминтерна для обсуждения опыта борьбы с контрреволюцией и выработки дальнейшей программы действий;
11. созвать в двухмесячный срок демократически подготовленный международный конгресс Коммунистического Интернационала;
12. восстановить левую оппозицию в рядах Коммунистического Интернационала, его секций и всех контролируемых ими организаций.
Переговоры между II и III Интернационалом надо начать немедленно, поставив на первом месте вопрос об Австрии. Еще далеко не все потеряно в этой стране. Став немедленно на путь активной обороны, австрийский пролетариат мог бы, путем последовательного и смелого развития наступления, поддержанного пролетариатом всех стран Европы, вырвать из рук врагов власть: внутреннее соотношение сил обеспечивает победу. Красная Австрия стала бы немедленно оплотом для рабочих Германии. Вся обстановка круто изменилась бы к выгоде революции. Пролетариат Европы почувствовал бы, что он - несокрушимая сила. А ему только и не хватает этого сознания, чтоб сокрушить всех своих врагов.
Центральной позицией в борьбе с мировой контрреволюцией является СССР. В этой области мы, большевики-ленинцы, меньше, чем в какой-либо другой, допускаем политику показного благополучия. У сталинской бюрократии все и всегда обстоит великолепно за пять минут до катастрофы. Так было в Германии. Тот же метод применяется и относительно Советского Союза. Между тем никогда еще положение в первом рабочем государстве не было таким напряженным, как сейчас. Ложная в корне политика бесконтрольной бюрократии ввергла страну в невыносимые лишения, противопоставила крестьянство пролетариату, поселила недовольство в массе рабочих, связала по рукам и по ногам партию, ослабила все опоры и скрепы диктатуры. Октябрьской революции не нужны "друзья", которые поют фальшивые гимны и поддакивают всякому слову правящей бюрократии. Октябрьской революции нужны борцы, которые говорят правду, как бы тяжка она ни была, но зато сохраняют незыблемую верность в час опасности.
Пред лицом мирового пролетариата мы подаем сигнал тревоги. Советское отечество в опасности! Спасти его может только коренная реформа всей политики. Программа такой реформы и есть программа левой оппозиции в СССР. Тысячи лучших борцов ее, во главе с Х. Г. Раковским, заполняют сейчас тюрьмы и места ссылки Советского Союза. С трибуны этого съезда мы посылаем нашим мужественным единомышленникам братский привет. Число их растет. Никакие преследования не сломят их духа. В предстоящие трудные дни диктатура пролетариата найдет в них не только проницательных советников, но и самоотверженных солдат.
Развитие мирового, прежде всего европейского рабочего движения подошло к решающему рубежу. Коммунистическая партия Германии сокрушена. Безнадежной утопией является мысль восстановить ее на старых основах, под старым руководством. Есть поражения, которые не прощаются. Партия германского коммунизма будет строиться отныне на новых основах. Лишь те элементы старой партии смогут занять место строителей, которые стряхнут с себя наследство сталинизма. Сохранится ли организационная преемственность в развитии других секций и Коминтерна в целом, на этот счет история еще не вынесла, по-видимому, окончательного вердикта. Одно несомненно: времени для исправления чудовищных ошибок остается совсем уже немного. Если оно будет упущено, Коммунистический Интернационал отойдет в историю со славным ленинским началом и бесславным сталинским концом.
Мы, большевики-ленинцы, предлагаем опыт крушения германского коммунизма сделать исходной позицией для возрождения всех остальных секций. Мы готовы к этому приложить все наши силы. Во имя этой задачи мы протягиваем руку самым ожесточенным нашим вчерашним противникам. Незачем говорить, что в борьбе с фашизмом, в обороне, как и в наступлении, большевики-ленинцы займут свои боевые позиции в общих рядах, как занимали везде и всегда.
Под знаменем Маркса и Ленина, за мировую пролетарскую революцию, - вперед!
Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев)
N 34.