(Перед второй пятилеткой)
Искусство планирования
Предварительные итоги первой пятилетки
Количество и качество
Капитальные строительства
Внутренние диспропорции и мировой рынок
Положение рабочих
Сельское хозяйство
Проблема смычки
Условия и методы планового хозяйства
Удушение НЭПа, денежная инфляция и ликвидация советской демократии
Кризис советского хозяйства
Советское хозяйство в опасности
Вторая пятилетка
Год капитального ремонта
ИСКУССТВО ПЛАНИРОВАНИЯ
Предпосылки социалистического планирования заложены впервые октябрьским переворотом и основными законами советской власти. Созданы и действуют в течение ряда лет государственные органы централизованного руководства хозяйством. Проделана большая творческая работа. Восстановлено то, что было разрушено империалистской и гражданской войной. Созданы новые грандиозные предприятия, новые производства, целые отрасли промышленности. Показана на деле способность организованного в государство пролетариата вести хозяйство новыми методами и создавать материальные ценности в небывалых ранее темпах. Все это - на фоне издыхающего мирового капитализма. Социализм, как система, впервые доказал свое право на историческую победу не на страницах "Капитала", а практикой гидростанций и доменных печей. Маркс несомненно предпочел бы этот способ доказательства.
Однако, преступно легкомысленны утверждения, будто СССР уже вступил в социализм. Достижения велики. Но до фактической победы над хозяйственной анархией, до преодоления диспропорций, до обеспечения за хозяйством гармонического характера остается еще очень долгий и тяжелый путь.
Как бы всесторонне ни был продуман первый пятилетний план, но он, по самому существу дела, не мог быть ничем иным, как первой черновой гипотезой, заранее обреченной на коренную перестройку в процессе работы. Априорно нельзя создать законченную систему экономической гармонии. Плановая гипотеза не могла не заключать в себе старые диспропорции и неизбежность развития новых. Централизованное руководство означает не только великие преимущества, но также и опасность централизации ошибок, т. е. возведения их в чрезвычайно высокую ступень. Только постоянная регулировка плана в процессе выполнения, его перестройка по частям и в целом, на основе указаний опыта, могут обеспечить его экономическую эффективность.
Искусство социалистического планирования не падает с неба и не дается готовым в руки вместе с завоеванием власти. Это искусство может быть взято лишь с боем, шаг за шагом, не единицами, а миллионами, как составная часть новой экономики и культуры. Нет ничего удивительного или обескураживающего в том, что и к пятнадцатому юбилею Октябрьской революции искусство хозяйственного руководства остается еще на крайне низком уровне. Газета "За индустриализацию" считает возможным заявить: "Оперативное планирование поставлено у нас из рук вон плохо" (12 сентября). Все дело, между тем, именно в оперативном планировании.
Мы не раз напоминали, что "при неправильном планировании и, что еще важнее, при неправильном регулировании плана в процессе его выполнения, кризис может развернуться под самый конец пятилетки и создать непреодолимые затруднения для использования и развития ее несомненных успехов" (Бюллетень оппозиции, N 23, 15 июля 1931 г.). Именно поэтому мы считали, что спешный, чисто спортивный "перевод пятилетки на четыре года был актом легкомысленного авантюризма" (там же). И опасения и предупреждения подтвердились, к несчастью, полностью.
ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ИТОГИ ПЕРВОЙ ПЯТИЛЕТКИ
О действительном завершении пятилетнего плана в четыре года (точнее, в четыре года и 3 месяца) сейчас не может быть и речи. Самое неистовое подстегивание в течение последних двух месяцев не повлияет уже на общие итоги. Определить действительный, т. е. экономически взвешенный процент выполнения первоначальной программы пока еще невозможно. Публикуемые в печати данные имеют скорее формально-статистический, чем хозяйственно-учетный характер. Если довести постройку нового завода до 90% готовности, а затем, в виду явного недостатка сырья, приостановить работу, то с точки зрения формально-статистической можно записать 90% выполнения плана. С экономической же точки зрения произведенные расходы надо просто записать в графу потерь. Учет действительной эффективности (полезного действия) воздвигнутых и воздвигаемых предприятий, с точки зрения общегосударственного хозяйственного баланса, еще целиком принадлежит будущему. Но и с точки зрения голого количества результаты, как они ни значительны сами по себе, очень далеки от плановых предначертаний.
Добыча угля сейчас держится на уровне прошлого года, следовательно, далеко не достигла плановых цифр третьего года пятилетки. "Донбасс плетется в хвосте самых отсталых отраслей советской промышленности", - жалуется "Правда". "Напряженность топливного баланса увеличивается", - вторит "За индустриализацию" (8 октября).
В 1931 году произведено было 4,9 миллионов тонн чугуна вместо намечавшихся по плану 7,9 млн.; 5,3 млн. тонн стали вместо 8,8 млн.; наконец, 4 млн. тонн проката вместо 6,7 млн. Это означало снижение по сравнению с 1930 годом: по чугуну - на 2%, по стали - на 6%, по прокату - на 10%.
За 9 месяцев 1932 года чугуна произведено 4,5 млн. тонн, стали - 4,1 млн. тонн, проката - 3,5 млн. тонн. При значительном повышении выпуска чугуна (новые домны!) производство стали и проката в текущем году стоит приблизительно на уровне прошлого года. С точки зрения общих задач индустриализации решает, разумеется, не сырой чугун, а прокат и сталь.
Наряду с этими количественными результатами, которые "Экономическая жизнь" характеризует, как "вопиющие прорывы", стоят крайне неблагоприятные и по своим последствиям гораздо более опасные качественные прорывы. Вслед за специальной экономической печатью "Правда" открыто признает, что в черной металлургии "недопустимо обстоит дело с качественными показателями". "Брак съедает качественную сталь". "Резко ухудшились технические коэффициенты использования оборудования". "Резкий рост себестоимости продукции". Достаточно двух цифр: тонна чугуна в 1931 году обходилась в 35 рублей; в первом полугодии текущего года - в 60 рублей.
Меди в 1929 - 30 г. выплавлено 47 тысяч тонн; в 1931 году - 48 тысяч, одна треть планового задания. В текущем году план снижен до 90 тысяч, но за 8 месяцев выплавлено менее 30 тысяч тонн. Что это означает для машиностроения вообще, электротехнического, в частности, не требует пояснений.
В области электрификации, при всех ее успехах, значительное отставание: электростанции в августе дали 71% той энергии, какую должны были дать. "З. И." пишет о "неумелой и неграмотной, некультурной эксплуатации построенных станций". Зимою по линии энергетики грозят большие затруднения. В ленинградском и московском районах они уже начались.
Легкая промышленность, чрезвычайно отстававшая в прошлом году от плана, в первом полугодии текущего года выросла на 16%, но в 3-ем квартале спустилась ниже позиций прошлого года. Пищевая промышленность находится на последнем месте. Дополнительная продукция широкого потребления, выпускаемая заводами тяжелой промышленности, составляет за 8 месяцев лишь 35% годового задания. Какая часть этой наспех импровизированной товарной массы действительно отвечает потребностям рынка, не поддается пока никакой проверке.
Заводы получают уголь и сырье при помощи телеграмм-молний. Промышленность, по выражению "Экономической жизни", "сидит на молниях". Но и молнии не могут доставить то, чего нет.
Спешная добыча и плохая сортировка угля бьют по работе коксовых предприятий. Повышенная влажность и зольность кокса не только снижают количество добываемого металла на миллионы тонн, но и понижают его качество. Машины из плохого металла дают плохую продукцию, вызывают простои, обрекая на бездействие рабочую силу, и быстро изнашиваются.
На Урале, сообщают газеты, "домны лихорадят": из-за неправильного снабжения топливом они простаивают от 3 до 20 дней. В высшей степени яркая подробность: для подвоза топлива у металлургических заводов Урала был свой конный обоз; в феврале этого года в нем числилось 27 000 лошадей, в июле число упало до 14 000, в сентябре до 3 000. Причина: недостаток фуража.
Состояние сталинградского тракторного завода, в котором количество годного литья упало с 250 до 140 тонн, "Правда" характеризует следующими чертами: "Оборудование в результате отсутствия элементарного постоянного технического надзора... чрезвычайно износилось". "Брак поднялся до 35%". "Грязь крепко осела на всех механизмах цеха". "Нет в литейной заботы о завтрашнем дне". "Кустарщина ворвалась в поточное производство".
Почему цветная металлургия при колоссальных вложениях снижает продукцию? Потому что, отвечает "Правда", "отдельные цехи ... по своей мощности не соответствуют друг другу". Между тем задача соответствия цехов разрешена капиталистической техникой. Насколько же сложнее и труднее вопрос о взаимосоответствии самостоятельных предприятий и целых отраслей промышленности!
"Подольский цементный завод тяжело болен, - пишет "З. И." - В первом полугодии производственная программа выполнена примерно на 60%, в последние месяцы выполнение пало до 40%... Себестоимость вдвое выше плановой". В разной степени приведенные характеристики относятся ко всей нынешней индустрии.
КОЛИЧЕСТВО И КАЧЕСТВО
Административная погоня за количеством ведет к ужасающему снижению качества; низкое качество подрывает на следующем этапе борьбу за количество; расплата за экономически нерациональные "успехи" обычно во много раз превосходит самые эти успехи. Эту диалектику каждый развитый рабочий знает ныне не по книжкам Комакадемии (увы! тоже плохая продукция), а по практике собственных шахт, заводов, железных дорог, тепловых станций и пр.
Последствия гонки полностью распространились и на учебное дело. "Правда" вынуждена признать: "Снижая качество подготовки, пропуская учебные предметы и проходя их "кавалерийским рейдом", ВТУЗы, которые шли этим путем, оказывали промышленности не помощь, а вред". Но на ком же вина за "кавалерийские рейды" в высших учебных заведениях?
Если в официальные данные ввести поправочный коэффициент на качество, то показатели выполнения плана сразу претерпят крупнейшие снижения. Это вынужден был признать и Куйбышев более года тому назад. "Цифры громадного роста промышленности становятся относительными, - заявил он осторожно на заседании ВСНХ, - если учесть качественные изменения". Гораздо отчетливее выразился Раковский: "Без учета качества продукции количественные показатели представляют собой статистическую фикцию".
КАПИТАЛЬНЫЕ СТРОИТЕЛЬСТВА
Раковский свыше двух лет тому назад предупреждал о непосильности плана. "Ни намеченный планом рост размеров продукции, - писал он, - ни намеченный план капитального строительства не были подготовлены... Вся предшествовавшая политика в области промышленности сводилась по существу к усиленному использованию старого основного капитала... без малейшей заботы о завтрашнем дне". Попытка наверстать упущенное одним скачком наименее реальна в области капитального строительства. Необходимых для выполнения плана ресурсов "в стране нет и в ближайшее время не будет". Отсюда предостережение: "план капитального строительства будет в значительной мере сорван".
И это предсказание подтвердилось полностью. В области строительства отставание оказалось особенно велико уже в 1931 году. Оно еще более возросло в нынешнем году. Транспортная строительная программа за 9 месяцев выполнена на 38%, по оценке самого ведомства. В других областях дело со строительством обстоит по общему правилу еще менее благоприятно; хуже всего - в области жилищного строительства. Материальные и денежные ресурсы раздроблены между слишком многочисленными стройками, что ведет к низкой эффективности вложений.
На Балхашский медный завод израсходовано 65 миллионов рублей, расходы продолжают расти изо дня в день - фактически впустую: для продолжения работ нужно было в течение года перевести 300 тысяч тонн грузов, между тем наличный транспорт дает всего лишь 20 тысяч тонн. Примеров подобного типа, хотя и не такой яркости, слишком много.
Плохое качество материалов и оборудования особенно жестоко отражается на капитальном строительстве. "Кровельное железо настолько скверного качества, - пишет "Правда", - что ломается от одного прикосновения к нему".
Вопиющее отставание в области капитальных работ автоматически подрывает основы второй пятилетки.
ВНУТРЕННИЕ ДИСПРОПОРЦИИ И МИРОВОЙ РЫНОК
Проблема пропорциональности элементов производства и частей хозяйства составляет самую сердцевину социалистической экономики. Извилистые пути к разрешению этой проблемы не нанесены ни на какую карту. Открыть их, вернее, проложить их - дело долгого и трудного будущего.
Вся промышленность стонет от недостатка запасных частей. Останавливаются ткацкие станки из-за отсутствия болта. "Ассортимент выпускаемой продукции, - пишет "Э. Ж." о товарах широкого потребления, - случаен и не соответствует ... спросу".
"Один миллиард рублей иммобилизовала, "заморозила" (тяжелая) промышленность, в течение одного только первого полугодия 1932 года, в материальных запасах, незавершенном производстве и даже готовых изделиях на заводских складах" ("З. И.", 12 сентября). Таково денежное выражение некоторых диспропорций и несогласованостей по официальной оценке.
Большие и малые диспропорции вызывают необходимость обращения к международному рынку. Импортный товар в один червонец может вывести из мертвого состояния отечественную продукцию на сотни и на тысячи червонцев. Общий рост хозяйства, с одной стороны, возникновение новых потребностей и новых диспропорций, с другой, неизменно повышают нужду в связях с мировым хозяйством. Программа "независимости", т. е. самодовлеющего характера советского хозяйства, все больше раскрывает свой реакционно-утопический характер. Автаркия - идеал Гитлера, не Маркса и не Ленина.
Так, ввоз черного металла возрос с начала пятилетки по объему в 5 раз, по ценности в 4 раза. Если в нынешнем году эта статья ввоза снизилась, то исключительно по валютным причинам. Зато чрезвычайно вырос ввоз заводских машин.
Каганович в речи 8 октября утверждал, что оппозиция, левая, как и правая, "предлагает нам усилить нашу зависимость от капиталистического мира". Как будто дело идет о каком-либо искусственном и произвольном шаге, а не об автоматической логике хозяйственного роста!
В то же самое время советская печать с похвалой цитирует интервью Сокольникова, данное им накануне отъезда из Лондона: "В Англии все больше распространяется признание того факта, что передовое в промышленном и техническом отношении советское государство представит собой более обширный рынок для продукции британской промышленности". Признаком экономического прогресса Советского Союза Сокольников считает не ослабление, а усиление связей с внешним рынком, следовательно, и усиление зависимости от мирового хозяйства. Не промышляет ли бывший оппозиционер Сокольников "троцкистской контрабандой"? Но почему в таком случае его покрывает официальная печать?
ПОЛОЖЕНИЕ РАБОЧИХ
Речь Сталина (в июле 1931 года) со спасительными "шестью условиями" направлена была против плохого качества продукции, высокой себестоимости, текучести рабочей силы, высокого процента брака и пр. С того времени не появлялось статьи без ссылки на "историческую речь". Между тем, все те болезни, которые должны были быть излечены шестью условиями, углубились и приняли более злокачественный характер.
О провале сталинской рецептуры свидетельствует изо дня в день официальная печать. В объяснение снижения производства "Правда" указывает: "уменьшение рабочей силы на заводах, усиление текучести, ослабление трудовой дисциплины" (23 сентября). В качестве причин крайне низкой производительности Красноуральского комбината газета "За индустриализацию", наряду с "вопиющими диспропорциями между отдельными частями комбината", отмечает: 1) "огромную текучесть рабочей силы"; 2) "головотяпскую политику зарплаты"; 3) "необеспеченность (горняков) сколько-нибудь сносными жилищами"; 4) "безобразное питание горняков"; 5) "катастрофическое падение труддисциплины". Мы цитируем дословно. По поводу текучести, которая "переросла всякие пределы", та же газета пишет: "бытовое обслуживание (рабочих) на всех без исключения предприятиях цветной металлургии отвратительное".
На паровозостроительных заводах, не додавших стране за первые три квартала года около 250 паровозов, "наблюдается острая нехватка квалифицированных рабочих". С одного Коломенского завода за лето ушло свыше 2000 рабочих. Причины? "Плохое бытовое обслуживание". На Сормовском заводе "фабрика-кухня - это харчевня худшего пошиба" ("За индустр.", 28 сентября). На привилегированном тракторном заводе в Сталинграде "резко ухудшила свою работу фабрика-кухня" ("Правда", 21 сентября). Какого напряжения должно было достигнуть недовольство рабочих, чтоб все эти факты проложили себе дорогу на столбцы сталинской печати!
В текстильной промышленности, разумеется, не лучше. "По одной Ивановской области, - сообщает "Э. Ж.", - с предприятий ушло около 35 000 квалифицированных ткачей". По словам той же газеты, в стране встречаются предприятия, на которых свыше 60% всего состава рабочих меняется ежемесячно. "Фабрика становится проходным двором".
В объяснение жестокого провала "шести условий" долго ограничивались голыми обвинениями по адресу хозяйственников и самих рабочих: "не умеют", "не хотят", "успокоились на достигнутом" и пр. За последние месяцы газеты, однако, все чаще называют, хотя и под сурдинку, действительный корень бед: невыносимо тяжелые условия существования рабочих.
Раковский указывал на эту причину причин больше двух лет тому назад: "...Потому растут прогулы, потому падает труддисциплина, потому пришлось так увеличить число рабочих, - писал он, - что рабочий физически не в состоянии выдержать непосильной для него нагрузки".
Но почему же плохи бытовые условия? Газеты ссылаются в объяснение на "пренебрежительное (!) отношение к вопросам рабочего быта и рабочего снабжения" ("З. И.", 24 сентября). Одним этим словечком сталинская пресса говорит больше, чем хотела бы сказать. "Пренебрежительное отношение" к потребностям рабочих в рабочем государстве возможно только со стороны зазнавшейся и бесконтрольной бюрократии.
Рискованное объяснение понадобилось, несомненно, для того, чтобы скрыть основной факт: прямой недостаток материальных благ для удовлетворения рабочих. Национальный доход неправильно распределяется. Хозяйственные задачи ставятся без учета реальных средств. На плечи рабочих взваливается все более непосильная тяжесть.
Упоминания о "перебоях" в продовольственном снабжении встречаются сейчас в каждом номере советской печати. Недоедание плюс гонка! Сочетания этих двух условий достаточно, чтобы в кратчайший срок доконать оборудование и измотать самих производителей. В утешение "Правда" печатает фотографический снимок работницы, которая кормит "свою собственную" свинью. Это и есть путь выхода. "Собственное домашнее хозяйство, - поучает газета (3 октября), - привязывало раньше рабочего к капитализму, а теперь привязывает его к советскому строю". Не веришь глазам! Когда-то мы учились, что собственное домашнее хозяйство обусловливает рабство женщины, гнуснейший элемент социального рабства вообще. Теперь оказывается, что "своя собственная" свинья привязывает пролетариат к социализму. Так из жестокой нужды лицемерные чиновники печати делают добродетель.
Плохое питание и нервная усталость порождают апатию к окружающей обстановке. В результате не только старые заводы, но и новые, построенные по последнему слову техники, быстро приходят в запустение. "Попробуйте - такой вызов бросает сама "Правда" - найти хотя бы один доменный или мартеновский цех, который не был бы завален мусором"!
Моральные условия не лучше физических. "Руководство завода оторвалось от масс" ("Правда"). Вместо чуткого подхода к рабочим - "голое командование, окрик". Речь идет в каждом отдельном случае об отдельном заводе. "Правда" не догадывается, что сумма отдельных случаев есть сталинский режим.
Во всей промышленности цветных металлов "ни одного заводского комитета, который бы работал более или менее удовлетворительно" ("З. И.", 13 сентября). Как и почему, однако, в рабочем государстве заводские комитеты - во всей промышленности, не только в отрасли цветных металлов - работают неудовлетворительно? Не потому ли, что их душит партийная бюрократия?
На паровозостроительном заводе имени Дзержинского, на одном лишь заседании бюро ячейки кузнечного цеха, разбиралось сразу 18 дел об исключении из партии, в колесном цехе - 9, в котельном - 12. Дело не ограничивается отдельным заводом. Командование царит всюду. Репрессии являются единственным ответом бюрократии на инициативу и критику снизу.
Проект платформы Интернациональной левой оппозиции гласит: "Уровень жизни рабочих и их роль в государстве - высший критерий социалистических успехов". "Если б сталинская бюрократия под этим углом зрения подходила к задачам планирования и живого регулирования хозяйства, - писали мы свыше года тому назад, - она не получала бы каждый раз жестокой осечки, не вынуждена была бы вести политику расточительных зигзагов и не стояла бы перед лицом политических опасностей" (Бюллетень N 23, стр. 5).
СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО
"Сельское хозяйство Советского Союза, - писала "Правда" 28 сентября, - окончательно укрепилось на социалистическом пути". Такие фразы, подкрепляемые обычно голой ссылкой на число коллективизированных дворов и гектаров, представляют собою недостойную насмешку над действительным состоянием сельского хозяйства и взаимоотношениями города и деревни.
Погоня за рекордами коллективизации, без учета технических, экономических и культурных возможностей сельского хозяйства, привела на самом деле к гибельным последствиям. Она убила стимулы мелкого товаропроизводителя, задолго до того, как смогла заменить их другими, более высокими хозяйственными стимулами. Административный нажим, который и в промышленности скоро исчерпывает себя, в сельском хозяйстве оказывается совершенно бессильным.
Станицу Кавказскую, - сообщает та же "Правда", - премировали за весеннюю посевную кампанию. Между тем, обработка оказалась так плоха, что поля сплошь заросли бурьяном. Станица Кавказская есть символ административной погони за количеством в области сельского хозяйства. Сплошная коллективизация привела к сплошным сорнякам на полях.
Колхозам дано свыше 100 тысяч тракторов. Гигантское завоевание! Но, как показывают бесчисленные газетные сообщения с мест, эффективность тракторов далеко не соответствует их числу. На полтавской машиностроительной станции, одной из новых, "из 27 недавно полученных тракторов 19 уже имели крупные аварии". Эти цифры не составляют исключения. Приволжнянская станция (Украина) имеет 52 трактора, из них два не работают с весны, 14 находятся в капитальном ремонте, а из остальных 36 менее половины занято на севе, "да и те попеременно стоят". Коэффициент полезного действия 100 тысяч тракторов еще не вычислен!
В наиболее головокружительный момент сплошной коллективизации Раковский поставил суровый диагноз: "Первым итогом является подготовленное всей предыдущей политикой и углубленное периодом ультралевой авантюры падение производительных сил сельского хозяйства, бесспорное в области животноводства и отчасти технических культур и начинающее проявляться в области зерновых культур".
Ошибся ли Раковский? К несчастью, нет. Ничто не производит такого потрясающего впечатления, как маленький, совсем незаметный декрет ЦИКа от 11 сентября 1932 года, оставшийся без комментариев в советской печати. За подписью Калинина и Молотова крестьянам-единоличникам вменено в обязанность уступать, для нужд колхозов и по их требованию, своих лошадей за определенную плату. Колхозы обязуются возвращать хозяевам этих лошадей в "хорошем состоянии".
Таково взаимоотношение социалистического и мелкобуржуазного секторов сельского хозяйства! Колхозы, обрабатывающие 80 - 90% пашни и долженствующие, по теории, привлекать единоличников своими достижениями, оказываются на деле вынуждены прибегать к государственному законодательству, чтоб принудительно получить у единоличников лошадей для своих потребностей. Здесь все перевернуто вверх ногами. Один этот декрет от 11 сентября представляет убийственный приговор для политики Сталина-Молотова.
ПРОБЛЕМА СМЫЧКИ
Могли ли на этой материально-производственной основе улучшиться взаимоотношения города и деревни?
Напомним еще раз: экономический фундамент диктатуры пролетариата может считаться вполне обеспеченным лишь с того момента, когда государство для получения сельскохозяйственных продуктов не вынуждено прибегать к мерам административного принуждения по отношению к большинству крестьянства, т. е., когда в обмен на машины, орудия и предметы личного потребления крестьянин добровольно поставляет государству необходимое количество продовольствия и сырья. Только на этой основе коллективизация - при прочих необходимых условиях, внутренних и международных, - может получить действительно социалистический характер.
Соотношение цен на промышленные и сельскохозяйственные продукты изменилось несомненно в пользу крестьянина. Правда, произвести в этой области подсчет, сколько-нибудь приближающийся к действительности, задача неосуществимая. "Стоимость центнера молока, - пишет, напр., "Правда", - колеблется по колхозам от 43 до 206 рублей". Разница между государственными ценами и ценами легализованных базаров еще выше. Не менее разнородны и цены на промышленные изделия, в зависимости от того, по каким каналам они доходят до крестьянина. Но, без претензий на точность, можно утверждать, что ножницы цен, в узком смысле слова, крестьянство сомкнуло. За свои продукты деревня стала получать такое количество денежных знаков, которое могло бы обеспечить ее промышленными товарами по твердым государственным ценам, если бы... эти товары были налицо.
Но одна из важнейших диспропорций состоит в том, что наличию денег не соответствует наличие товаров. На языке денежного обращения это есть инфляция. На языке планового хозяйства это означает преувеличенные планы, неправильное распределение сил и средств, в частности, между производством предметов потребления и производством средств производства.
С того времени, как соотношение цен стало поворачиваться против города, последний оборонялся тем, что "бронировал" товары, т. е. попросту не пускал их в оборот, а удерживал в своих руках для бюрократического распределения. Это означало, что только денежная тень ножниц сомкнула свои лезвия, материальная же диспропорция сохранилась. Но крестьянин не интересуется тенью. Отсутствие товаров толкало и толкает его на путь хлебной забастовки: на деньги он не хочет отпускать свой хлеб.
Не став делом простого и выгодного для обеих сторон обмена, заготовка продовольствия и сельского сырья остается по прежнему "политической кампанией", "боевым походом", требующим каждый раз мобилизации государственного и партийного аппарата. "Многие колхозы, - осторожно пишет "Правда" (26-го сентября), - сопротивляются хлебозаготовкам, припрятывают хлеб". Мы знаем, что означает в подобном контексте слово "многие". Если обмен между деревней и городом выгоден, то у крестьян не может быть основания "припрятывать хлеб"; если же обмен невыгоден, т. е. является формой принудительного отчуждения, то все колхозы, а не "многие", стремятся припрятывать хлеб, как и индивидуальные хозяева. Обязательствам крестьян по мясозаготовкам ныне официально придан характер натурального налога со всеми вытекающими отсюда репрессивными последствиями. Этими фактами экономические результаты сплошной коллективизации определяются гораздо правильнее, чем голой статистикой коллективизированных гектаров.
Факт издания суровых законов против расхищения социалистического достояния достаточно характеризует размеры зла, суть которого в деревне состоит в том, что крестьянин стремится направлять свое зерно не по социалистическим, а по капиталистическим каналам. Цены на спекулятивном рынке достаточно высоки, чтоб оправдать уголовный риск. Какая часть хлеба уходит по каналам спекуляции?
В Волго-Каспийском рыбном тресте считают, что до 20% улова уходит на частный рынок. "А сколько уходит действительно?" - скептически спрашивает "Правда". В сельском хозяйстве процент утечки должен быть значительно выше. Но и 20% означают сотни миллионов пудов хлеба. Репрессии могут явиться неизбежными мерами самосохранения. Но смычки они не заменяют, экономического фундамента диктатуры пролетариата не создают и даже не обеспечивают хлебозаготовок.
На одних репрессиях власть поэтому остановиться не могла. В борьбе за хлеб и сырье она увидела себя вынужденной приказать городу разбронировать промышленные товары. В течение последних месяцев предметы широкого потребления усиленно направлялись в деревню. В городах же, особенно провинциальных, государственные и кооперативные магазины опустели.
Баланс "смычки" с деревней в этом году еще не подведен. Но торговые каналы города опустошены. "Мы дали больше товаров деревне, - говорил Каганович в Москве 8 октября, - и, если можно так выразиться, обидели города". Так вполне можно выразиться: города и промышленные районы обижены, т. е. обижены рабочие*1.
/*1 В 1929 году Преображенский, в оправдание своей капитуляции, предрекал, что при помощи совхозов и колхозов партия в течение двух лет поставит кулака на колени. Прошло четыре года. И что же? Если не кулак, - он "упразднен", - то крепкий середняк поставил на колени советскую торговлю, заставив обидеть рабочих. Как видим, сам Преображенский во всяком случае чересчур поторопился стать на колени перед сталинской бюрократией.
УСЛОВИЯ И МЕТОДЫ ПЛАНОВОГО ХОЗЯЙСТВА
Каковы органы построения и проведения плана? Каковы методы его проверки и регулирования? Каковы условия его успешности?
Три системы приходится подвергнуть в этой связи краткому рассмотрению: 1) специальные государственные органы, т. е. иерархическую систему плановых комиссий, в центре и на местах; 2) торговлю, как систему рыночного регулирования; 3) советскую демократию, как систему живого воздействия масс на структуру хозяйства.
Если б существовал универсальный ум, рисовавшийся научной фантазии Лапласа: ум, регистрирующий одновременно все процессы природы и общества, измеряющий динамику их движения, предугадывающий результаты их взаимодействия, - такой ум мог бы, конечно, априорно построить безошибочный и законченный хозяйственный план, начиная с числа гектаров пшеницы и кончая пуговицей на жилете. Правда, бюрократии нередко кажется, что она-то именно и обладает подобным умом: поэтому она так легко освобождает себя от контроля рынка и советской демократии. На самом деле бюрократия жестоко ошибается в оценке своих духовных ресурсов. В своем творчестве она вынуждена, на самом деле, опираться на пропорции (с таким же правом можно сказать: диспропорции), унаследованные от капиталистической России; на данные об экономической структуре современных капиталистических наций; наконец, на опыт успехов и ошибок самого советского хозяйства. Но даже самое правильное комбинирование всех этих элементов может позволить построить лишь крайне несовершенный проволочный каркас плана, не более того.
Бесчисленные живые участники хозяйства, государственные и частные, коллективные и единоличные, должны заявлять о своих нуждах и о своей относительной силе не только через статистические выкладки плановых комиссий, но и непосредственным давлением спроса и предложения. План проверяется и, в значительной мере, осуществляется через рынок. Регулирование самого рынка должно опираться на обнаруживаемые через его посредство тенденции. Предначертания канцелярий должны доказать свою хозяйственную целесообразность через коммерческую калькуляцию. Система переходного хозяйства немыслима без контроля рублем. Это предполагает, в свою очередь, что рубль равен самому себе. Без устойчивой единицы коммерческий расчет способен только увеличить хаос.
Процессы хозяйственного строительства происходят пока еще не в бесклассовом обществе. Вопросы распределения национального дохода составляют центральную ось плана. Она перемещается под непосредственным действием борьбы классов и социальных групп, в том числе и разных слоев самого пролетариата. Важнейшие социальные и экономические вопросы: смычка города и деревни, т. е. баланс того, что промышленность получает от сельского хозяйства, и того, что она дает ему; взаимоотношение между накоплением и потреблением, между фондом капитального строительства и фондом заработной платы; регулирование оплаты разных категорий труда (квалифицированные и неквалифицированные рабочие, служащие, специалисты, правящая бюрократия); наконец, распределение той доли национального дохода, которая приходится на деревню, между разными слоями крестьянства, - все эти вопросы, по самому существу своему, не допускают априорных решений бюрократии, оградившей себя от вмешательства заинтересованных миллионов.
Борьба жизненных интересов, в качестве основного фактора планирования, вводит нас в царство политики, которая есть концентрированная экономика. Орудиями социальных групп советского общества являются (должны являться): советы, профессиональные союзы, кооперативы и, прежде всего, правящая партия. Только взаимодействием трех элементов: государственного планирования, рынка и советской демократии, может осуществляться правильное руководство хозяйством переходной эпохи и обеспечиваться - не полное преодоление противоречий и диспропорций в несколько лет (это утопия!), а их смягчение и тем самым упрочение материального базиса диктатуры пролетариата до того момента, как новая победоносная революция расширит арену социалистического планирования и перестроит его систему.
УДУШЕНИЕ НЭПА, ДЕНЕЖНАЯ ИНФЛЯЦИЯ И ЛИКВИДАЦИЯ СОВЕТСКОЙ ДЕМОКРАТИИ
Необходимость введения НЭПа, т. е. восстановления рыночных отношений, определялась в свое время прежде всего наличием 25 миллионов самостоятельных крестьянских хозяйств. Это не значит, однако, что коллективизация уже на первой стадии своей ведет к ликвидации рынка. Коллективизация может быть жизненна лишь в той мере, в какой оставляет в силе личную заинтересованность колхозников, строя их взаимные отношения, как и отношения колхоза с внешним миром, на основах коммерческого расчета. Это значит, что правильная, экономически обоснованная коллективизация на данной стадии должна была вести не к упразднению НЭПа, а лишь к постепенному преобразованию его методов.
Бюрократия пошла, однако, напролом: на первых порах ей могло при этом казаться, что она идет по линии наименьшего сопротивления. Подлинные и неоспоримые успехи централизованных усилий пролетариата она отождествила с успехами своего априорного планирования. Иначе сказать: социалистическую революцию она отождествила с собою. Неразрешенную проблему смычки с деревней она замаскировала административным коллективизированием. Наталкиваясь на диспропорции через НЭП, она ликвидировала НЭП. Рыночные методы она заменила расширением методов принуждения.
Устойчивая денежная единица, в виде червонца, составляла важнейшее орудие НЭПа. В состоянии головокружения бюрократия решила, что она уже стоит обеими ногами на почве экономической гармонии; что сегодняшние успехи автоматически обеспечивают прогрессию дальнейших успехов и что червонец является не уздой для планового размаха, а, наоборот, самостоятельным источником капиталовложений. Вместо регулирования материальных элементов хозяйственного процесса бюрократия стала затыкать прорехи при помощи печатного станка. Другими словами, она стала на путь "оптимистической" инфляции.
После административного удушения НЭПа пресловутые "шесть условий Сталина" - хозяйственный расчет, сдельная заработная плата и пр. - превращались в пустой набор слов. Хозяйственный расчет немыслим без рыночных отношений. Метром смычки является червонец. Какое значение имеют для рабочего несколько лишних рублей в месяц, если нехватающие жизненные продукты он вынужден покупать на базаре по удесятеренной цене?
Восстановление базаров явилось признанием несвоевременности ликвидации НЭПа, но признанием эмпирическим, частичным, непродуманным и противоречивым. Называть базары формой "советской" (социалистической?) торговли, в противовес частной торговле и спекуляции, значит заниматься самообольщением. Базарная торговля даже со стороны колхоза, как целого, является спекуляцией на нужде ближайшего города в предметах продовольствия и, по последствиям своим, ведет к социальной дифференциации, т. е. к обогащению меньшинства более счастливо расположенных колхозов. Но главное место в торговле занимают не колхозы, а отдельные колхозники, наряду с единоличниками. Торговля колхозников, продающих свои избытки по спекулятивным ценам, ведет к дифференциации внутри колхозов. Так базар развивает в "социалистической" деревне центробежные силы.
Упразднив рынок и восстановив азиатские базары, бюрократия создала, в довершение всего, условия самой варварской пляски цен, следовательно, подвела мину и под план, и под коммерческий расчет. Результатом явилось усугубление экономического хаоса.
Параллельно шло начавшееся не вчера окостенение профессиональных союзов, советов и партии. Наталкиваясь на трения между городом и деревней, на требования со стороны разных частей крестьянства и пролетариата, бюрократия все решительнее запрещала какие бы то ни было требования, протесты и критику. Единственное право, которое она в конце концов оставила рабочим, это право превышать производственные задания. Всякая попытка воздействия снизу на хозяйственное руководство немедленно подводится под правый или левый уклон, т. е. практически под уголовное преступление. Бюрократическая верхушка в конце концов объявила себя непогрешимой в сфере социалистического планирования (несмотря на то, что ее сотрудниками и вдохновителями оказывались зачастую злостные вредители). Так оказалась ликвидирована основная механика социалистического строительства - гибкая и эластичная система советской демократии. Пред лицом хозяйственной действительности и ее затруднений бюрократия оказалась вооружена лишь погнутым и измятым проволочным каркасом плана и своей административной волей, тоже изрядно помятой.
КРИЗИС СОВЕТСКОГО ХОЗЯЙСТВА
Если бы общий хозяйственный уровень, намеченный первой пятилеткой, был достигнут не в четыре года, а в шесть или семь; если бы план осуществлялся даже только на 50%, это само по себе не давало бы еще оснований для тревоги. Опасность лежит не в замедлении роста, а в возрастающем несоответствии разных отраслей хозяйства. Даже при полном априорном согласовании всех составных элементов плана, снижение коэффициента роста на 50% само по себе уже порождало бы, в порядке последствий, большие затруднения: произвести миллион пар сапог вместо двух миллионов - это одно; построить сапожную фабрику на половину - это другое. Но действительность гораздо сложнее и противоречивее нашего идеального примера. Диспропорции унаследованы от прошлого. Плановые задания заключают в себе неизбежные ошибки и просчеты. Недовыполнение плана происходит неравномерно, под влиянием особых причин в каждом отдельном случае. Средний рост хозяйства на 50% плана может означать, что в области А план выполнен на 90%, а в области Б на 10%; если А зависит от Б, то в следующем производственном цикле отрасль А может оказаться сведена ниже 10%.
Не в том, следовательно, несчастье, что обнаружилась неосуществимость авантюристских темпов. Беда в том, что призовые скачки индустриализации привели разные элементы плана в угрожающее противоречие друг с другом. Беда в том, что хозяйство работает без материальных резервов и без калькуляции. Беда в том, что разбиты или искажены социальные и политические инструменты для определения эффективности плана. Беда в том, что накопленные диспропорции угрожают все большими и большими неожиданностями. Беда в том, что бесконтрольная бюрократия свой престиж связала с дальнейшим накоплением ошибок. Беда в том, что подготовляется кризис, со свитой таких последствий, как вынужденное закрытие предприятий и безработица.
Разница социалистических и капиталистических темпов промышленного развития - даже, если брать для сравнения прежний, прогрессивный капитализм, - поражает своим размахом. Но было бы ошибочно считать советские темпы последних годов окончательными. Средний коэффициент капиталистического роста выводится не только из подъемов, но и из кризисов. Иначе обстоит дело с советским хозяйством. В течение последних 8 - 9 лет оно переживало период непрерывного роста. Своих средневзвешенных показателей оно еще не успело выработать.
Нам, конечно, возразят, что мы переносим на социалистическое хозяйство закономерности капитализма; что планируемое хозяйство не нуждается в регулировке посредством кризисов или, хотя бы, посредством преднамеренного снижения темпов. Арсенал доводов сталинской бюрократии и ее теоретиков так беден, что всегда можно заранее предвидеть, к какому общему месту они прибегнут. В данном случае дело идет о простой тавтологии. Так как мы вступили в социализм, то мы должны действовать по "социалистически", т. е. регулировать хозяйство только в порядке все более быстрого планового подъема. Но суть в том и состоит, что мы не вступили в социализм. Методами планового регулирования мы далеко еще не овладели. Мы выполняем только первую черновую гипотезу, выполняем плохо, да еще с потушенными фонарями. Кризисы у нас не только возможны, но и неизбежны. Ближайший кризис бюрократия уже подготовила.
Закономерности переходного общества весьма отличаются от закономерностей капитализма. Но не меньше отличаются они от будущих закономерностей социализма, т. е. гармонического хозяйства, растущего на основе выверенного и обеспеченного динамического равновесия. Производственные преимущества социализма - централизация, концентрация, единство руководящей воли - неизмеримы. Но при неправильном применении, особенно при бюрократическом злоупотреблении, они могут превратиться в свою противоположность. Отчасти уже превратились, ибо кризис надвинулся вплотную. Закрывать на него глаза значит очищать поле силам хозяйственной анархии. Пытаться насиловать хозяйство путем дальнейшего подстегивания значит усугубить бедствия.
До каких пределов дойдет кризис, предсказать нельзя. Вопрос этот у нас решается, к счастью, не только слепыми силами. Преимущества планового хозяйства остаются и при кризисе, пожалуй, особенно ярко проявляются именно при нем. Капиталистические государства вынуждены пассивно ждать, пока кризис изживет себя на боках народа, или прибегать к финансовым фокусам, в стиле Папена. Рабочее государство и кризис встречает во всеоружии. Все командные рычаги - бюджета, кредита, производства, торговли - сосредоточены в одних руках. Кризис можно смягчить, а затем и преодолеть не командованием, а мерами экономического регулирования. После авантюристского наступления необходимо как можно более продуманное плановое отступление. В этом задача ближайшего года, шестнадцатого года пролетарской диктатуры. II faut reculer pour mieux sauter: отступить, чтоб тем увереннее двинуться затем вперед.
СОВЕТСКОЕ ХОЗЯЙСТВО В ОПАСНОСТИ
Официальная печать публикует ныне из номера в номер непрерывный обвинительный акт против рабочих, директоров, техников, хозяйственников, кооператоров, профессионалистов: все повинны в невыполнении планов, указаний и "шести условий". Но где тому причины? Объективных причин нет. Вся беда в злой воле исполнителей. "Правда" так и пишет: "Имеются ли какие-либо объективные причины для этого ухудшения работы? Никаких!" (2-го октября). Просто люди не хотят, как следует, работать - и только. Октябрьский пленум ЦК констатировал "неудовлетворительность руководства по всем звеньям". Кроме, конечно, того звена, которое называется Центральным Комитетом.
Но разве плохое качество работы не имеет объективных причин? Не только для созревания пшеницы, но и для освоения сложных технологических процессов нужно определенное время. Психологические процессы, правда, гибче растительных, но у этой гибкости есть свои пределы. Перескакивать через них нельзя. А кроме того - и это не менее важно - нельзя требовать максимума интенсивности при минимуме питания.
Резолюция октябрьского пленума ЦК обвиняет рабочих и администраторов в том, что они не сумели "закрепить" свои наиболее высокие достижения и скатываются от них вниз. На самом деле срывы были заложены в характере самих достижений. Единовременным усилием человек может поднять тяжесть, далеко превышающую его "среднюю" силу. Но долго продержать такой груз над головою он не сможет. Бессмысленно обвинять его в том, что он не "закрепил" своего усилия.
Советское хозяйство в опасности! Определить его болезнь не трудно. Она вытекает из природы самих успехов. От чрезмерного и плохо рассчитанного напряжения хозяйство подорвалось. Нужно лечить: внимательно и упорно. Раковский предупреждал еще в 1930 году: "Мы вступаем в целую эпоху, которая будет проходить под знаком расплаты за все прошлое".
ВТОРАЯ ПЯТИЛЕТКА
Вторая пятилетка строилась в масштабах "гигантизма"*1. Трудно, вернее, невозможно, судить "на глаз", в какой мере конечные показатели второй пятилетки преувеличены. Но вопрос идет сейчас не о балансе второй пятилетки, а об ее исходных позициях, о линии ее стыка с первой пятилеткой. Первый год второй пятилетки получает тяжелое наследство от последнего года первой пятилетки.
/*1 Враждебность, прямая ненависть к "гигантизму" быстро нарастает в советских кругах, как естественная и неизбежная реакция против авантюризма последнего периода. Незачем, однако, объяснять, насколько эта реакция, дающая удовлетворение мелкобуржуазному крохоборчеству, может стать в дальнейшем опасной для социалистического строительства.
Второй план, по замыслу, является спиральным продолжением первого плана. Но первый план не выполнен. Второй план с самого начала повисает в воздухе. Если предоставить вещи их течению, то вторая пятилетка начнется со штопания дыр первой под административным кнутом. Это значит углубление кризиса. Так можно довести дело до катастрофы.
Выход только один: нужно отсрочить на год приступ ко второй пятилетке. 1933-й год должен стать буфером между первой пятилеткой и второй. В течение этого срока нужно, с одной стороны, проверить наследство первой пятилетки, заполнить наиболее зияющие пробелы, смягчить невыносимые диспропорции, выровнять хозяйственный фронт, а, с другой стороны, перестроить вторую пятилетку с таким расчетом, чтоб она своими исходными позициями тесно примыкала к действительным, а не воображаемым результатам первой пятилетки.
Не значит ли это, просто, продлить срок выполнения первого плана еще на один год? Нет, к сожалению, это не так. Материальных последствий четырехлетней гонки пером из жизни не вычеркнуть. Нужны проверка, регулировка, выявление реально-достижимых коэффициентов роста. Нынешнее состояние хозяйства вообще исключает возможность плановой работы. 1933-й год не может быть ни дополнительным годом первой пятилетки, ни первым годом второй. Он должен занять самостоятельное место между ними, чтоб обеспечить смягчение последствий авантюризма и подготовку материальных и моральных предпосылок для планового подъема.
Левая оппозиция в свое время первой потребовала перехода к пятилетнему плану. Теперь она должна сказать: нужно отсрочить второй пятилетний план. Долой крикливый азарт! Прочь ажиотаж! Плановая работа не мирится с ними. Отступление? Да, временное отступление. А престиж непогрешимого руководства? Судьба диктатуры пролетариата важнее дутых престижей.
ГОД КАПИТАЛЬНОГО РЕМОНТА
Выбитое из равновесия советское хозяйство нуждается в серьезном ремонте. При капитализме нарушенное равновесие восстанавливается слепой силой кризиса. В социалистической республике возможно сознательное и разумное лечение.
В целой стране нельзя, разумеется, приостановить производство, как оно приостанавливается во время ремонта в цеху или на заводе. Но в этом нет и надобности. Достаточно снизить темпы. Текущая производственная работа в 1933 году не может вестись без плана, но это должен быть план годовой, основанный на умеренных количественных заданиях.
На первое место должны быть поставлены качественные достижения. Ликвидировать несвоевременные строительства; сконцентрировать силы и средства на строительствах первой очереди; уравновесить на основе опыта соотношение между разными отраслями промышленности; привести в порядок заводы; восстановить оборудование.
Не гнать, не дергать, не устанавливать рекордов, подчинить производство каждого предприятия его технологическому ритму. Вернуть в лабораторию то, что слишком рано вышло из лаборатории. Достроить то, что не достроено. Упорядочить соотношение между цехами заводов. Выровнять то, что погнуто. Исправить то, что испорчено. Подготовить завод к переходу на высшую ступень. Количественные задания должны иметь гибкий и условный характер, чтоб не препятствовать качественным достижениям.
1933 год должен победить текучесть рабочей силы, улучшив положение рабочих: с этого начать, ибо здесь ключ ко всему остальному. Обеспечить рабочих и их семьи пищей, жильем и одеждой. Какою угодно ценою!
Администрацию и пролетарские кадры заводов освободить от дополнительной ноши, в виде посадки картофеля, разведения кроликов и пр. Урегулировать вопрос о продовольственной базе заводов, как самостоятельную, а не подсобную задачу.
Внести порядок в дело производства предметов широкого потребления. Товары должны быть приспособлены к человеческим потребностям, а не к отбросам сырья тяжелой промышленности.
Железной рукой приостановить процесс инфляции и восстановить твердую денежную единицу. Эта трудная и болезненная операция неосуществима без смелого сокращения капиталовложений, без пожертвования многими сотнями миллионов, нецелесообразно или несвоевременно вложенных в новые строительства, для предупреждения миллиардных потерь в будущем.
Необходимо временное отступление в области промышленности, как и сельского хозяйства. Конечную линию отступления нельзя определить заранее. Только опыт капитального хозяйственного ремонта обнаружит ее.
Руководящие органы должны контролировать, помогать, отбирать все жизнеспособное, но не загонять на смерть предприятия, как ныне. Хозяйству и людям нужна передышка от административного насилия и авантюризма.
Многие хозяйственники, как видно из газет, самостоятельно подходят к выводу, что 1933 год должен чем-то существенным отличаться от истекающего года. Но они не доводят своей мысли до конца, чтоб не подставить себя под удар.
По поводу железнодорожного транспорта "Экономическая жизнь" пишет: "Одной из важнейших задач 1933 года должна быть задача полной и окончательной ликвидации всех и всяческих неполадок и недоделок, неувязок и диспропорций в работе отдельных составных частей транспортного механизма". Отлично сказано! Эту формулу следует полностью принять, распространив ее на все хозяйство в целом.
"Необходимо решительно отказаться - пишет "Правда" по поводу тракторного завода в Сталинграде, - от аварийных методов работы, покончить с лихорадкой на конвейере, чтобы обеспечить планомерный выпуск продукции". Совершенно правильно! Плановое хозяйство, взятое в целом, представляет, по типу своему, конвейер в государственном масштабе. Метод затыкания дыр несовместим с плановой работой. 1933 год должен "покончить с лихорадкой на конвейере", или, по крайней мере, значительно снизить температуру.
В области сельского хозяйства само советское правительство манифестом объявило "поворот" от количества к качеству. Это правильно, но нужно взять вопрос шире. Дело идет не только о качестве обработки земли, но и обо всей колхозной и совхозной политике и практике. Поворот от количества к качеству надо распространить и на работу самого правительства.
Отступление неизбежно прежде всего в области коллективизации. Здесь более, чем где-либо, правительство является пленником своих ошибок. Продолжая внешним образом полновластно командовать, назначая, за подписями Молотова и Сталина, точное число десятин для посева зерновых, бюрократия, в сущности, уже плывет по течению.
Между тем, в деревнях появилась новая прослойка так называемых "выходцев", бывших колхозников. Число их растет. Удерживать в коллективах насильственно крестьян, которые расхищают урожай, разбазаривают семена и затем требуют их от государства, - чистейшее безумие. Не меньшее преступление, однако, предоставить процесс распада собственному течению. Тенденция к тому, чтоб на колхозном движении поставить крест, сейчас, по-видимому, поднимает голову даже в рядах партии. Допустить это значило бы вместе с мыльной водой выплеснуть и ребенка.
1933-й год должен послужить приведению коллективного сельского хозяйства в соответствие с техническими, экономическими и культурными ресурсами. Это значит: отбор наиболее жизнеспособных коллективов, их перестройка в соответствии с опытом и желаниями основной крестьянской массы, прежде всего бедноты. Одновременно - выработка таких условий выхода из колхозов, чтоб свести к наименьшим размерам потрясения сельского хозяйства, не говоря уже о прямых опасностях гражданской войны.
Политика механического раскулачивания фактически уже покинута. Надо официально поставить на ней крест. В то же время необходимо восстановить политику жестких ограничений эксплуататорских тенденций кулака. С этой целью сплотить низы деревни в Союз крестьянской бедноты.
И в 1933 году мужики будут пахать землю, текстильные рабочие - вырабатывать ситец, доменные печи - выпускать металл, железные дороги - перевозить людей и продукты труда. Но высший критерий этого года будет не в том, чтоб производить как можно больше, как можно скорее, а в том, чтоб навести порядок в хозяйстве: пересмотреть весь инвентарь, отделить здоровое от больного, годное от негодного, убрать мусор и грязь, построить недостающие квартиры и столовые, доделать крыши, проложить ассенизационные трубы. Ибо, чтобы хорошо работать, люди прежде всего должны по человечески жить, и следовательно удовлетворять свои человеческие потребности.
Выделить особый год капитального ремонта - эта мера сама по себе еще, конечно, ничего не решает. Она может получить свой большой смысл лишь при изменении самого подхода к хозяйству, и, прежде всего, к его живым носителям, рабочим и крестьянам. Подход к хозяйству есть политика. Орудием политики является партия.
Задача задач - возродить партию. Здесь тоже нужна инвентаризация тяжелого наследства послеленинского периода, отделение здорового от больного, годного от негодного, очистка от мусора и грязи, проветривание и дезинфекция всех помещений бюрократии. За партией следуют советы и профессиональные союзы. Капитальный ремонт всех советских организаций является самой важной и самой неотложной задачей 1933 года.
Л. Троцкий
Принкипо, 22 октября 1932 г.
Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев)
N 31.