Представляет интерес
рассмотреть состав ЦК и Центральной ревизионной комиссии (ЦРК) ВКП(б) с
целью представить себе социальный и профессиональный облик советского
Руководителя, принадлежавшего к высшим эшелонам Власти и проследить его
изменения. Как известно, круг членов и кандидатов в члены ЦК и членов
ЦРК довольно четко определял кадровый состав Руководителей высшего ранга,
к которым принадлежали секретари ЦК партии, заведующие основными
отделами аппарата ЦК, члены союзного правительства и Руководители на
уровне заместителей наркомов (министров) таких важнейших ведомств как
обороны, внутренних дел, государственной безопасности и иностранных дел,
председатели Совнаркомов (Совминов) союзных республик, первые секретари
ЦК компартий союзных республик, обкомов и крайкомов партии, секретари ЦК
ВЛКСМ, Руководители ВЦСПС и другие, примерно равные им по уровню деятели.
Введение в состав высших партийных органов нескольких "декоративных" членов из числа известных в стране
"передовиков производства" и общественных деятелей стало практиковаться только в послесталинское
время.
Состав ЦК и ЦРК ВКП(б), избранный в 1939 году на XVIII съезде и
несколько измененный на XVIII партконференции в 1941 году, ознаменовал
собой вступление на политическую арену новой номенклатурной когорты,
сформировавшейся как результат массовой смены кадров в годы "большого
террора". В составе высших органов, избранных на XVIII съезде в
количестве 189 человек, более 87 проц. составляли вновь избранные члены,
то есть представители именно этой новой генерации.
Обращает на себя внимание тот факт, что в числе этих Руководителей
началось выдвижение так называемых "специалистов народного хозяйства",
окончивших технические вузы. При этом, как уже отмечалось, наблюдалась
общая тенденция увеличения в составе Номенклатуры количества руководящих
хозяйственных кадров. Практические знания технократа считались наиболее
подходящими для руководящего работника самого высокого уровня. Так
М.Г.Первухин, окончил в 1929 Московский институт народного хозяйства, в
1938 был назначен заместителем наркома тяжелой промышленности, а в 1939
стал наркомом электростанций и электропромышленности СССР; Б.Л.Ванников, учился в МВТУ, с 1926 директор завода, в 1937 году назначен заместителем
наркома оборонной промышленности, с 1939 года нарком вооружения СССР;
М.Ф.Денисов, учился в Ленинградском химико-технологическом институте, в
1932 году окончил Военную академию химзащиты, с 1938 заместитель наркома
тяжелой промышленности СССР, в 1939 назначен наркомом химической
промышленности СССР; А.И.Ефремов, окончил в 1935 году Московский
станкостроительный институт, в 1938 году выдвинут на должность
заместителя председателя, позднее председателя Мосгорисполкома, с 1939
1-й заместитель наркома, с 1940 нарком тяжелого машиностроения СССР;
В.Г.Жаворонков, окончил в 1936 Московский горный институт, с 1938 1-й секр. Тульского обкома ВКП(б); А.Н.Косыгин, окончил в 1935 году
Ленинградский текстильный институт, в 1938-39 председатель
Ленгорисполкома, с 1939 нарком текстильной промышленности СССР;
В.А.Малышев, окончил в 1934 году МВТУ, с 1939 года нарком тяжелого
машиностроения СССР; И.К.Седин, окончил в 1937 году Московский
химико-технологический институт, с 1938 1-й секр. Тамбовского, затем
Ивановского обкома ВКП(б), с 1939 1-й заместитель наркома топливной
промышленности, с 1940 нарком нефтяной промышленности СССР; И.Ф.Тевосян,
окончил в 1927 году Московскую горную академию, с 1939 года нарком
судостроительной промышленности, с 1940 года нарком черной металлурги
СССР; А.И.Шахурин, окончил Московский инженерно-экономический институт в
1932 году, с 1938 года 1-й секретарь Ярославского, затем Горьковского
обкомов ВКП(б), в 1940 назначен наркомом авиационной промышленности СССР.
Большинство из перечисленных деятелей проявило себя во время войны и
позднее заняло ключевые посты в советском Руководстве.
Выдвижение технократов продолжалось в военные и послевоенные годы. Если
в 1939 году технократы составляли примерно 20 проц. от количества членов
ЦК и ЦРК ВКП(б), то, как видно из перечня избранных в высшие партийные
органы на XIX съезде партии, в 1952 году их было уже более 30 проц. При
этом возрастало число технократов, занимавших посты в партийном и
государственном аппарате, не связанные напрямую с Руководством народным
хозяйством. Та например, Г.И.Воронов, окончил в 1936 году Томский индустриальный институт,
с 1948 1-й секретарь Читинского обкома ВКП(б),
позднее, с 1962 года занимал пост председателя Совета Министров РСФСР, в
1961-73 член Политбюро ЦК; А.Б.Аристов, окончил в 1932 году
Ленинградский политехнический институт, с 1944 года 1-й секретарь
Красноярского крайкома ВКП(б), позднее, с 1952 года секретарь ЦК КПСС;
Л.И.Брежнев, окончил в 1935 Днепропетровский металлургический институт,
с 1946 года 1-й секретарь Запорожского обкома КП(б) Украины, с 1950
года 1-й секретарь ЦК КП(б) Молдавии, с 1952 года секретарь ЦК КПСС;
Ф.Р.Козлов, окончил в 1936 году Ленинградский политехнический институт,
с 1952 года 2-ой секретарь, с 1953 года 1-й секретарь Ленинградского
обкома КПСС, позднее, с 1960 секретарь ЦК КПСС, в 1957-64 член
Президиума ЦК КПСС.
Изменение роли технократов вызывалось необходимостью повышения
эффективности Управления экономикой и социальной жизнью общества. По тем
же причинам при сохранении структуры властных органов осуществлялось
перемещение полномочий из ЦК ВКП(б) в правительство, что в свою очередь
ещё более усиливало позиции технократов. Перед началом войны, в 1941
году, четким свидетельством такого перемещения стала замена Молотова на
посту председателя Совнаркома СССР Сталиным. Во время войны и в первые
послевоенные годы эта тенденция укрепилась, и реальное Управление
страной продолжало перемещаться в правительство. В беседе с М.Ракоши,
главой венгерских коммунистов, Сталин прямо высказался по этому вопросу:
"Товарищи забывают, что Коммунистическая партия, какой бы она не была
популярной, является лишь маленькой частицей народа. Подавляющее
большинство населения, народ, считают своим представительным органом
Правительство, поскольку оно избрано депутатами, за которых проголосовал
народ".
Не имеет значения в данном случае во многом демагогический характер
сталинского "обоснования". Должность председателя Совета Министров СССР,
занимаемая вождем до последних дней жизни, который сохранил за собой и
должность секретаря ЦК партии, как и данное прямое указание места
правительства в иерархии Власти, не оставляют места для сомнений в том,
что роль правительства в механизме реализации Власти существенно
возросла. При этом вопросы идеологии и расстановки кадров по-прежнему
оставались исключительно партийным делом, что обеспечивало сохранение
сильных руководящих позиций партийному аппарату.
Однако, речь не может идти в данном случае о переносе центра Власти из
ЦК в правительство, а лишь об ином и более четком разделении полномочий
и функций в пользу последнего. Тем более, постановлением Политбюро ЦК в
1947 г. вопросы Руководства иностранными делами, внешней торговлей,
госбезопасностью, вооруженными силами, а также ключевые вопросы
денежного обращения и валютных дел были полностью сосредоточены в самом
Политбюро и решались Сталиным с тем или иным участием его ближайшего
окружения. Так непосредственное наблюдение за работой МГБ СССР в том же
1947 г. было поручено секретарю ЦК А.А.Кузнецову, который формально не
являлся членом Политбюро, но председательствовал в тот период на
заседаниях секретариата ЦК ВКП(б), а главное, пользовался особым личным
доверием вождя. Наблюдение за работой Министерства вооруженных сил,
которым занимался лично Сталин, было передано в 1949 г. в введение
Н.А.Булганина. При этом оба они выступали не в качестве председателя и
заместителя председателя правительства соответственно, а в качестве
членов Политбюро и обязанности эти были формально возложены на них также
постановлениями Политбюро.
Вместе с тем позиции правительства по Руководству закрепленной за ним
сферой в экономической и культурной жизни страны усиливались тем, что
большинство членов Политбюро ЦК заняли посты заместителей председателя
Совета Министров СССР. Добавим при этом, что в связи с тесным
сращиванием в единое целое партийно-государственного аппарата в
правительство, в зависимости от складывающейся обстановки и желания
вождя, нередко перемещались функции по Руководству теми областями,
которые ранее были закреплены за Политбюро ЦК. Так в феврале 1951 г.
было создано Бюро по военно-промышленным и военным вопросам при Совете
министров СССР под председательством Булганина. Бюро направляло
деятельность министерств авиационной промышленности, вооружения,
Военного и Военно-Морского министерств.
Таким образом, утверждения о перераспределении властных полномочий в
пользу правительства вполне правомерны. Хотя, повторимся, в механизме
Управления страной решающих перемен от этого не происходило, высшее
Руководство в лице Сталина и его ближайшего окружения так или иначе
продолжало решать все ключевые вопросы. После смерти Сталина его
номинальный преемник Маленков пересел из кресла секретаря ЦК в кресло
председателя Совета Министров, а первые лица в Руководстве страной
Молотов, Микоян, Берия и Каганович по-прежнему оставались заместителями
председателя. При этом Хрущёву, который сосредоточился на работе в
качестве секретаря ЦК, удалось вновь переместить Власть на Старую
площадь в полном её объеме лишь со временем.
Происходившие изменения привели к возрастанию значения наркоматов (министерств)
и их Руководства в структурах Власти. Партийные органы в центре и,
особенно, на местах становились, зачастую, ответственными за проведение
в жизнь решений, принятых государственными ведомствами. Что касается
реализации кадровой Политики, по-прежнему направляемой партийным
аппаратом, то и здесь постепенно набирала силу тенденция, когда
предложения по кандидатам на должности, назначаемые ЦК, шли от наркомов
(министров) и Руководителей других ведомств, а утверждение
соответствующих назначений запрашивалось с опозданием, когда работник
уже давно приступил к исполнению своих обязанностей. При этом Управление
кадров ЦК не противостояло такому принижению собственной роли, ибо
конфликты с крупными государственными Руководителями, деятельность
которых так или иначе направлялась непосредственно Сталиным, не входили
в планы партийных чиновников.
Для того, чтобы представить фигуру номенклатурного
Руководителя-технократа, остановимся на биографии П.К.Пономаренко. Сразу
оговоримся, что Пантелеймон Кондратьевич, будучи безусловно, типичным
представителем высшей Номенклатуры, вместе с тем, по своим личным
качествам относился к лучшей её части. Циничность и жестокость,
беспринципный карьеризм и нахрапистость, приниженность перед начальством
и высокомерие с подчиненными, готовность по указанию сверху к любым,
самым неблаговидным действиям, а также другие крайне непривлекательные
черты преуспевающего партийного бюрократа, были свойственны ему в
несравненно меньшей степени, нежели его коллегам. Немногие их них, в
отличие от Пономаренко, оставили о себе добрую память. Однако, являясь
типичным представителем высших советских Руководителей, он, с учетом
индивидуальных качеств и особенностей, вполне может служить весьма
наглядной иллюстрацией их облика.
Родился Пономаренко в 1902 году в семье крестьянина, трудовую жизнь
начал в 12 лет, отданный подмастерьем в шапочную мастерскую. В 1918 году,
в 16 лет, ушел добровольцем в ряды Красной Армии, участвовал в боях. В
1925 году вступил в партию, тогда же перешел на партийную работу в
аппарат райкома партии в Азово-Черноморском крае. Окончив рабфак в
Краснодаре, Пономаренко в 1927 поступил и в 1932 году окончил Московский
институт инженеров транспорта. С 1932 служил в РККА, командовал
батальоном. После демобилизации в 1936-1938 годах Руководитель группы во
Всесоюзном электротехническом институте в Москве. Таким образом, в
первую очередь анкетные данные 36-ти летнего Пономаренко вполне
соответствовали всем необходимым критериям для успешного карьерного
роста. И социальное происхождение, и партийность, и высшее техническое
образование, и соответствующий опыт практической деятельности на
партийной, военной и инженерно-технической работе, и отсутствие
каких-либо связей с репрессированными деятелями делали его перспективным
кандидатом на замещение партийно-государственных должностей.
Будучи утвержденным в 1938 году инструктором, а вскоре заместителем
заведующего Отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б), который
возглавлял Маленков, он проявил себя работником, способным не только
четко и грамотно выполнять указания начальства, но и проявлять
инициативу в пределах, строго ограниченных его полномочиями. При этом
Пантелеймон Кондратьевич оставлял у окружающих впечатление человека,
обладающего высоким уровнем общей Культуры, а это встречалось у людей с
подобной биографией не так уж часто. В июне 1938 года вместе с
секретарем ЦК ВКП(б) А.А.Андреевым он приехал в Минск, когда там
заканчивал работу очередной съезд Компартии Белоруссии и уже были
проведены выборы в новый состав ЦК. Однако, по телефонному распоряжению
из Москвы объявление результатов голосования было отложено, Пономаренко
на заключительном заседании дополнительно ввели в состав ЦК, а на другой
день избрали первым секретарем ЦК КП(б) Белоруссии. Неожиданный поворот
карьеры был вполне в духе времени, когда в ходе "большого террора" шла
массовая ротация кадров и назначения на ту или иную должность зачастую
выглядели случайными.
Репрессии в республике были в полном разгаре, и новый секретарь не мог
остаться в стороне от линии партии, направленной на массовое "выкорчевывание
врагов". Однако, одновременно он предпринял усилия с целью несколько
притушить размах арестов. В частности, осенью 1938 года он не дал
санкции на арест известных белорусских поэтов Якуба Коласа и Янки Купалы.
Позиция молодого Руководителя, который пришел на партийную работу
несколько месяцев назад и вряд ли успел обзавестись соответствующими
связями в высших сферах, была совершенно нетипичной. Большинство людей,
наделенных Властью, предпочитали тогда соглашаться на самые
бессмысленные и жестокие репрессивные меры, лишь бы не навлечь на себя
подозрения в недостаточной активности по выявлению врагов. Чтобы
отстоять известных поэтов, Пономаренко ездил на прием к Сталину и своего
добился.
Дополнительным штрихом к облику этого деятеля может послужить и такой
примечательный факт. Когда в 1939 году на территории Белоруссии оказался
джазовый музыкант Эдди Рознер со своим оркестром, Пономаренко, большой
любитель джазовой музыки, взял их под свою опеку. Дело в том, что
беженцы из районов Польши, захваченных немецкими войсками, в большинстве
своем Евреи, которые спаслись бегством на Восток, на территорию,
контролируемую Красной Армией, подлежали высылке в административном
порядке в отдаленные северные районы СССР. Власти в духе времени,
отмеченного всеобщей подозрительностью, опасались наличия в приграничной
зоне масс пришлого населения, среди которых, как они подозревали, могут
легко замешаться вражеские лазутчики. Поэтому внимание, оказанное
Рознеру и его музыкантам, было для них жизненно необходимым.
Благодаря
стараниям Пономаренко, оркестр получил в 1940 году статус Госджаза
Белорусской ССР и вскоре начал гастроли по стране, вызывая неизменный
восторг со стороны советской публики, не избалованной общением с
джазовыми знаменитостями подобного Класса. В 1944 году, также благодаря
Пономаренко, Рознеру было присвоено звание заслуженного артиста
республики. Это звание так и осталось единственной наградой музыканта за
все время его жизни и работы в СССР. В дальнейшем судьба Рознера
сложилась очень непросто - в 1946 году он был арестован и смог вернуться
к творчеству только в 1953 году.
Однако, не повстречай Эдди Рознер в
самом начале своей новой советской жизни такого человека как Пономаренко,
все могло бы обернуться более трагично. Эпизод с Рознером был для
Пономаренко вовсе не случаен. Писатель К.И.Чуковский, который
сталкивался с ним уже после войны, в дневнике, не предназначенном для
посторонних глаз и поэтому в определенной мере объективно фиксировавшем
тогдашние события и настроения, неоднократно отмечал высокий
общекультурный уровень и широту взглядов этого партийного деятеля. Там
же приводятся слова писателя К.А.Федина, который отзывался о Пономаренко
как об очень умном, образованном и тонком человеке.
В годы войны, оставаясь Руководителем белорусской парторганизации,
Пономаренко занимал посты члена Военного совета ряда фронтов, а в мае
1942 года был назначен по личному указанию Сталина начальником
Центрального штаба партизанского движения при Ставке Верховного
главнокомандования. На 1948-1953 годы приходится пик карьеры Пономаренко,
который прочно вошел в состав высшего Руководства страны, став
секретарем ЦК. В 1952 году он введен в состав Президиума ЦК КПСС. Есть
свидетельства, что в 1953 году было подготовлено решение о назначении
Пономаренко председателем Совета Министров СССР.
При этом Сталин,
оставаясь некоронованным вождем партии и Государства, планировал
доверить Руководство аппаратом ЦК и правительством особо доверенным
соратникам. До разгрома "ленинградской группы" в качестве кандидатур
фигурировали, как уже упоминалось, соответственно Кузнецов и
Вознесенский, позднее – Маленков и Пономаренко.
После смерти Сталина карьера Пономаренко пошла на спад, он пришелся не
ко двору новому Руководству страны. Вначале Пономаренко занял кресло
министра Культуры СССР, а в 1954 году был удален из Москвы, став первым
секретарем ЦК КП Казахстана. С 1955 года Пономаренко состоял на
дипломатической службе в качестве посла СССР в Польше, затем в
Нидерландах. В 1964 году, в 62 года, Пантелеймона Кондратьевича
отправили на пенсию. Конец его карьеры также типичен для высшего
Руководителя того времени, когда сталинских выдвиженцев тихо убирали на
покой.
Руководящие кадры "сталинской школы", как уже отмечалось, не знали, за
какое действие либо бездействие они могут быть в любой момент привлечены
к самой суровой ответственности. Неудовольствие и подозрительность вождя,
трудности в реализации планов и решений, вызванные объективными
условиями и обстоятельствами, отклонение от писаных и неписаных правил
поведения могли привести к печальным последствиям для любого, самого
успешного деятеля. При этом ему в вину могли быть поставлены поступки,
которые ранее, будучи известны, не вызывали особых нареканий. Так
например, манипуляции с трофейными ценностями, на которые часто смотрели
сквозь пальцы, в определенных обстоятельствах становились поводом для
преследования.
Использование служебного положения в корыстных целях, в
чем можно было обвинить при желании многих номенклатурных работников,
также становилось причиной крупных неприятностей чаще всего при
необходимости завести "дело" на того или иного Руководителя. Вместе с
тем в определенные моменты, в связи с обострением ситуации на "криминальном
фронте", борьба с коррупционными проявлениями в среде
партийно-государственного Руководства, если не становилась приоритетной
задачей для идеологически заданной линии "органов", то выдвигалась в
число достаточно важных. Для советского Руководства органы
госбезопасности, внутренних дел и юстиции всегда являлись органами не
правоохранительными, а карательными, важнейшим инструментом решения
актуальных политических задач.
Стиль сталинского Руководства, кадровая Политика, осуществлявшая столь
грубое "перетряхивание" кадров, одновременно способствовали, в частности,
сдерживанию неизбежных коррупционных явлений и неконтролируемому
разрастанию клановости и клиентаризма в партийно-государственном и
хозяйственном аппарате тоталитарной Власти. Однако, следует учтитывать,
что уровень коррупции во властных структурах в первые послевоенные годы
стал заметно возрастать. Многие представители новой генерации
руководящей элиты, окончательно освободившись от влияния романтических
настроений эпохи революционной ломки, почувствовав вкус к достатку и
комфорту, утверждали соответствующие стандарты в своей повседневной
жизни. Материальные блага, получаемые путем использования служебного
положения в целях личной наживы, начали выставляться на показ,
становиться чуть ли ни нормой, привилегией, представляемой как "кормление"
за службу.
Подобные процессы, прослеживались, конечно, и до войны, и в военные годы,
но именно после войны приобрели характер политической и
социально-экономической проблемы. Поэтому её наличие начинали осознавать
на самом высоком уровне. Нравы начальства и методы его работы начинали
вызывать у высшего Руководства страны сомнение, могут ли такие люди
служить опорой Режиму. Подвергнутые преследованиям по политическим
мотивам или в результате политических "разборок", в том числе при
преследовании номенклатурных группировок, существование которых
воспринималось в верхах крайне негативно, "падшие ангелы" почти всегда
обвинялись и в различных служебных злоупотреблениях. Указанные обвинения
воспринимались как заслуживающие пристального внимания и решительным
образом осложняли положение обвиняемых. Оправдаться, используя связи и
влияние, становилось в этом случае весьма проблематично.
Руководители, преследование которых проводилось в рамках упомянутого уже
"ленинградского дела", также не избежали обвинений в злоупотреблениях
служебным положением с целью личной наживы. Как известно, 1-й секретарь
Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) А.А.Кузнецов, переведенный в 1946
г. на работу в Москву и назначенный секретарем ЦК ВКП(б), перед своим
отъездом из Ленинграда жил в двухэтажном двадцатикомнатном особняке с
многочисленными подсобными помещениями, украшенном картинами, коврами
ручной работы и хрустальными люстрами, с дорогой мебелью, посудой,
радиоприемниками и другими редкими в те годы бытовыми приборами и
принадлежностями. Дворцовая роскошь, в которой жила семья Кузнецова,
обеспечивалась, в основном, за счет государственной собственности,
богатый особняк ему лично не принадлежал, хотя оборудовался и
обставлялся не без участия и с учетом пожеланий первых лиц
ленинградского Руководства.
Известно, в частности, что в ленинградских
комиссионных магазинах закупались с этой целью предметы роскоши, причем
оплата велась из средств, вырученных в результате продажи "бесхозных"
ценностей умерших блокадников. Крупный партийный чиновник считал
возможным принимать от подчиненных дорогие "подарки", а подчиненные не
стеснялись их преподносить, незаконно изыскивая соответствующие немалые
средства. Так, следуя уже заведенной традиции, директор Челябинского
Кировского танкового завода, бывший директор Кировского завода в
Ленинграде И.М.Зальцман дарит Кузнецову специально изготовленную шашку,
отделанную золотом и драгоценными камнями, а также золотые часы. Тогда
же золотые часы получают из рук
Зальцмана ленинградские Руководители
П.С.Попков и Я.Ф.Капустин.
Глядя на начальство и справедливо считая, что в данном случае с них оно
строго не взыщет, соответствующим образом вели себя подчиненные.
Начальник Ленинградского Управления госбезопасности генерал-лейтенант
П.Н.Кубаткин, также арестованный по "ленинградскому делу", зная вероятно,
о "темных пятнах" в репутации многих Руководителей и решив поэтому, что
и ему все дозволено, также принимал различные подношения. Осенью 1945 г.
он получил, к примеру, в качестве "подарка" трофейный автомобиль.
Послевоенный подъем экономической преступности и развитие "теневых"
отношений в экономике, в первую очередь в торговле и общественном
питании, легкой и пищевой промышленности и снабжении, был невозможен без
вовлеченности в эти отношения Руководителей государственных учреждений.
Неудивительно, что фигуранты "ленинградского дела", крупные
партийно-государственные Руководители, ведущие себя столь не безупречно,
обвинялись в связях с коррумпированными чиновниками, которые нашли общий
язык с воротилами теневой экономики и представителями преступного мира.
Этим, в частности, объясняло обвинение непринятие мер по конкретной
информации, заявлениям и жалобам в связи с фактами взяточничества,
вымогательства, всевозможных форм скрытой коррупции, протекционизма и
прямого мародерства в городе, только что пережившим ужасы блокады.
Политическое преследование, направленное на подавление
скомпрометировавшей себя номенклатурной группировки, вполне могло
опереться в этом случае на лозунг борьбы с коррупцией и разложением
партийно-государственного аппарата. Поэтому "ленинградское дело"
превратилось в серию процессов с обвинениями как чисто политического,
так и уголовного характера.
Из комплекса документов, которые относятся к "ленинградскому делу" и хранятся в различных архивах, пока рассекречено и стало доступно для
исследователей далеко не все. Архивисты указывают, что снятие грифа
секретности ведется с соблюдением требований законодательства, которое
стоит на страже государственной и иной, охраняемой законом тайны, в том
числе сведений, составляющих тайну следствия и судопроизводства, данных
о личной и семейной жизни граждан, а также другой конфиденциальной
информации. Только через 15 – 20 лет историки получат доступ к
неизвестным им материалам, после чего, по всей вероятности, станут
понятны многие спорные моменты. Одновременно станет возможно провести
более исчерпывающий анализ кадровой Политики и внести ясность в причины
и обстоятельства тех событий. Последнее замечание, безусловно, относится
и к другим реалиям кадровой Политики в то непростое и жестокое время.
Как известно, сразу после войны начались преследования маршала
Г.К.Жукова, растущая и широкая популярность которого вызвала неприятие и
ревнивые подозрения со стороны Сталина. При этом в ход было пущено
обвинение в "барахольстве" и "накопительстве", незаконном присвоении
вывезенного из Германии имущества. Вождю докладывали, что "дача Жукова
представляет собой, по существу, антикварный магазин или музей,
обвешанный внутри дорогостоящими картинами, причем их так много, что 4
картины висят даже на кухне". Представленная опись имущества,
находящегося на даче маршала, усилила обвинения в "отсутствии скромности,
чрезмерных личных амбициях, приписывании себе решающей роли в выполнении
всех основных боевых операций во время войны" и привело к увольнению
Жукова с поста Главнокомандующего сухопутными войсками и заместителя
министра вооруженных сил СССР. Сталин отправил его командовать войсками
Одесского военного округа, а затем перевел на ту же должность во
второстепенный по своему значению Уральский военный округ. Преследования
Жукова сопровождались "наведением порядка" в среде военных Руководителей,
о чем речь пойдет ниже.
Безусловно, нередки были случаи, когда зарвавшийся партийный или
государственный чиновник нес ответственность за крупные и реально
совершенные нарушения, которые стали причиной преследования сами по себе,
а не являлись лишь предлогом или дополнительным обстоятельством для
наказания. Известно, что при проведении денежной реформы 1947 г.
некоторые высокопоставленные Руководители, заранее зная о том, что
денежные суммы, вложенные в сберкассы, полностью сохранятся и не
подвергнутся девальвации, постарались сберечь таким образом имевшуюся у
них немалую наличность. Более того, некоторые хорошо информированные в
этом отношении лица изыскивали для этой аферы дополнительные средства.
Одним из региональных лидеров, привлеченных к ответственности, стал
тогда первый секретарь Калужского обкома ВКП(б) И.Г.Попов.
Выдвинувшись из среды низовых партработников в период масштабной ротации
кадров в годы "большого террора", Попов занимал в 1942-1944 гг.
должность председателя Чкаловского облисполкома. Образованием и знанием
дела Илья Георгиевич не блистал, однако, сделал карьеру, благодаря
умению подладиться под требования начальства и способностям, не считаясь
ни с чем, любой ценой добиваться выполнения указаний, поступающих сверху.
В 1944 г. Попова взяли в Москву на работу инструктором в Управление
кадров ЦК ВКП(б), а через несколько месяцев отправили в Калугу
руководить вновь организованной областью. Накануне денежной реформы,
один из немногих должностных лиц в Калуге осведомленный об условиях
обмена денежных знаков, Попов положил на свой счет в сберкассе крупную
сумму.
Афера была раскрыта в результате проведенных по стране массовых
проверок, и незадачливый партчиновник пал жертвой собственной алчности.
На пленуме Калужского обкома, состоявшемся по указанию из Москвы, "Егорычу",
как звали подчиненные своего грубого и малограмотного начальника,
припомнили все его недостатки и промахи. Однако Попов, сохранивший
членство в партии и не привлеченный к уголовной ответственности, отбыл в
родные места, где был назначен и два года проработал директором
Чкаловской швейной фабрики. В дальнейшем его положение несколько
укрепилось, Попов стал председателем Чкаловского областного
радиокомитета. После смерти вождя он вернулся даже на ответственную
партийную работу. В 1954-1955 гг. Попов работал первым секретарем одного
из сельских райкомов Чкаловской области.
Наказаниями заканчивались самые, казалось, невинные отклонения от
установленных правил поведения, которые по устоявшимся представлениям
были обязательны для Руководителя. В 1943 г. секретарь ЦК КП(б) Грузии
П.А.Шария написал в связи со смертью сына "идеологически вредное
сочинение в стихах". Идеологически вредным это политически нейтральное
произведение признали в связи с тем, что оно было проникнуто "пессимизмом
и религиозно-мистическими настроениями... В отступление от основных
принципов большевистского материалистического мировоззрения, т. Шария в
этом произведении говорит "о лучшем мире", лежащем будто бы вне пределов
нашей действительности".
Находясь в командировке в Москве, Шария
организовал печатание этой книги тиражом в 75 экз. в одной из московских
типографий и хранил отпечатанное у себя. В разное время 13 экз. Шария
подарил с авторской надписью своим друзьям и близким знакомым, о чем
через несколько лет стало известно и привело по указанию из Москвы к
снятию его с поста секретаря и вывода из состава ЦК КП(б) Грузии.
Принимая во внимание, что Шария из-за смерти сына находился в момент
написания стихов в тяжелом психическом состоянии, его не подвергли более
тяжелому наказанию и отправили на преподавательскую работу. Вопрос этот
специально рассматривался на Политбюро и столь мягкое по тем временам
наказание связано с тем, что Шария был одним из приближенных Берии,
который постарался защитить "своего человека".
Несмотря на спад репрессий после кровавых чисток 1937-1938 гг., далеко
не всегда оплошности и проступки Руководителей оставались без суровых
мер наказания и ограничивались лишь снятием с занимаемой должности.
Характерный случай произошел с комбригом И.П.Сергеевым. С 1918 г. он,
выходец из рабочих, служил в РККА на командных должностях в
артиллерийских частях, с 1931 г. преподавал и занимал руководящие посты
в военных учебных заведениях. В 1938 г. Сергеев был назначен
заместителем председателя Военно-промышленной комиссии при Совнаркоме
СССР, а в январе 1939 г., после образования Наркомата боеприпасов СССР,
стал наркомом. В марте 1939 г. на XVIII съезде партии его избирают
кандидатом в члены ЦК ВКП(б).
Не вызывает сомнения, что Сергеев, не имея
опыта работы в промышленности, тем более, опыта Руководства столь
крупным промышленным наркоматом, не смог должным образом организовать
работу важнейшей оборонной отрасли в напряженные предвоенные годы. На
XVIII партконференции в феврале 1941 г. наркома строго предупредили, что
если он не обеспечит плановых поставок боеприпасов, то будет выведен из
состава ЦК и снят с работы. Не прошло и двух недель после закрытия
конференции, как Сергеева отстранили от работы и отправили преподавать в
Военную академию Генштаба, а в конце мая арестовали. Следствие длилось
до начала 1942 г., после чего в феврале 1942 г. Особым совещанием при
НКВД СССР он был приговорен к смертной казни и расстрелян.
Ожидание неприятностей и напряженная обстановка, в которой действовали
руководящие кадры, что зачастую даже не связывалось с опасением понести
ответственность за конкретные нарушения, не могли не накладывать
отпечатка на облик ответственного Руководителя. В первую очередь это
влекло за собой формирование особого стиля Руководства. Ведь кроме всего
прочего, Руководитель действовал аналогично по отношению к своим
подчиненным, причем степень жесткости его поведения определялись не
столько личными качествами, сколько конкретными обстоятельствами, в
которых он оказался. При этом сравнительно высокообразованный,
обладавший определенным культурным уровнем советский
партийно-государственный Руководитель действовал, зачастую, методами
ничуть не более "цивилизованными", чем его коллега, малограмотный и
нахрапистый начальник-самодур.
Стиль Руководства однозначно определяла сталинская эпоха, жестокая и
бескомпромиссная.
Содержание
www.pseudology.org
|