1927 Маяковский, Владимир Владимирович Нашему Юношеству На сотни эстрад бросает меня,  на тысячу глаз молодежи.  Как разны земли моей племена,  и разен язык    и одёжи!  Насилу,    пот стирая с виска,  сквозь горло тоннеля узкого  пролез.    И, глуша прощаньем свистка,  рванулся    курьерский      с Курского!  Заводы.    Берёзы от леса до хат  бегут,    листками вороча,  и чист    — как-будто слушаешь МХАТ,  московский говорочек.  Из-за горизонтов,    лесами сломанных,  толпа надвигается    мазанок.  Цветисты бочка́    из-под крыш соломенных,  окрашенные разно.  Стихов навезите целый мешок,  с таланта    можете лопаться —  в ответ    снисходительно цедят смешок  уста    украинца-хлопца.  Пространства бегут,    с хвоста нарастав,  их жарит    солнце-кухарка.  И поезд    уже      бежит на Ростов,  далеко за дымный Харьков.  Поля —    на мильоны хлебных тонн,  как будто    их гладят рубанки,  а в хлебной охре    серебряный Дон  блестит    позументом кубанки.  Ревём паровозом до хрипоты,  и вот    началось кавказское —  то го́ловы сахара высят хребты,  то в солнце —    пожарной каскою.  Лечу    ущельями, свист приглушив.  Снегов и папах седи́ны,  Сжимая кинжалы, стоят ингуши,  следят    из седла      осетины.  Верх    гор —      лёд,  низ    жар      пьёт,  и солнце льёт йод.  Тифлисцев    узнаешь и метров за́ сто,  гуляют часами жаркими,  в моднейших шляпах,    в ботинках носастых,  этакими парижаками.  По-своему    всякий      зубрит азы,  аж цифры по своему снятся им.  У каждого третьего —    свой язык  и собственная нация.  Однажды,    забросив в гостиницу хлам,  забыл,    где я ночую.  Я    адрес      по-русски        спросил у хохла,  хохол отвечал:    — Нэ чую. —  Когда ж переходят    к научной теме,  им    рамки русского      у́зки,  с Тифлисской    Казанская академия  переписывается по-французски.  И я    Париж люблю сверх мер  (красивы бульвары ночью!).  Ну, мало ли что —    Бодлер,      Малярмэ  и этакое прочее!  Но нам ли,    шагавшим в огне и воде  годами    борьбой прожжёнными,  растить    на смену себе      бульвардье  французистыми пижонами!  Используй,    кто был безъязык и гол,  свободу Советской власти.  Ищите свой корень    и свой глагол,  во тьму филологии влазьте.  Смотрите на жизнь    без очков и шор,  глазами жадными цапайте  всё то,    что у вашей земли хорошо  и что хорошо на Западе.  Но нету места    злобы мазку,  не мажьте красные души!  Товарищи юноши,    взгляд — на Москву,  на русский вострите уши!  Да будь я    и негром преклонных годов,  и то,    без унынья и лени,  я русский бы выучил    только за то,  что им    разговаривал Ленин.  Когда    Октябрь орудийных бурь  по улицам    кровью ли́лся,  я знаю,    в Москве решали судьбу  и Киевов    и Тифлисов.  Москва    для нас      не державный аркан,  ведущий земли за нами,  Москва    не как русскому мне дорога,  а как огневое знамя!  Три    разных истока      во мне        речевых.  Я    не из кацапов-разинь.  Я —    дедом казак, другим —      сечевик,  а по рожденью    грузин.  Три    разных капли      в себе совмещав,  беру я    право вот это —  покрыть    всесоюзных совмещан.  И ваших    и русопетов.  Песни   www.pseudology.org