Ася Пекуровская. Когда случилось петь С.Д. и мне
посвящается Маше
Ну кто же из порядочных людей не знает Машу?
А для непорядочных это уж точно не писалось.
Только родители без вкуса посвящают дочери или сыну?
- Вы слышали, Довлатов умер?
- Интересно, зачем ему это понадобилось?"
(Имена героев взяты из реальной жизни)
Камертон заработал.
Настраивайтесь соответственно.
К счастью, я не принадлежу к числу людей, которые, растянув свой рот в
улыбке,
обнажают миру остатки вчерашней трапезы
в виде осевших на зубах
шпинатовых волокон.
О каком и чьём счастье речь?
И это вовсе не потому, что я чищу зубы лучше других.
Зубы все чистят более или менее хорошо.
Теперь другая проблема - заставить
некоторых экономных чистить их чаще.
Мое объяснение гораздо более категорично. Просто я не ем шпината. И так все
складывалось в моей жизни, что я всегда считал(а) шпинат, равно как и прочие
атрибуты, тем или иным образом еды касающиеся, ценностью морального и
эстетического порядка.
Интересно, как к этому же относился собственный организм?
Если Сальватор Дали, которому эти строки принадлежат
в более или менее адекватном переложении, видит своеобразие своей личности в
сведении ее гастрономических потребностей к ценностям морального и
эстетического порядка, то я хочу воспользоваться его авторитетом для не
менее категоричного заявления о себе.
Навеяло:
- Ашот, я слышал у тэбэ отец умер?
- А как же!
По прихоти судьбы, я не принадлежу к числу людей, которые просыпаются
утром с покаянной мыслью об упущенном вчерашнем дне, а засыпают в страхе от
того, что завтрашний день может не наступить. Возможно, в том сундуке и в
том бауле, где хранилось мое приданое и мое наследство, не осталось места
для страха и покаяния. И не потому, разумеется, что они уступили место
бесстрашию и безгреховности. Скорее всего, тот сундук и тот баул канули в
лету (река Лета пишется с заглавной буквы), как и их лексические формы,
разумеется, если поверить, что право владения ими изначально признавалось
именно за мной.
Тут нет предмета для «верить не верить», если толковать о судьбе.
И ее прихотях. С эти обычно определяются к 20 годам.
Конечно, доказательств
у меня почти нет. Осталась одна серебряная ложка, да и та погнутая и с
зазубринами на концах. Сохранилась еще скатерть из брюссельских кружев.
То-то, что из брюссельских... - уже с пристрастием уличают меня тени далеких
предков. Ведь брюссельские-то лежали справа. А тебе достались как раз
венецианские, со следами рыбьего жира - те, что никем не оспаривались.
Обнадёжили и обделили?
Не скажите. Из приданого, которое никем не оспаривалось, был только мой
характер. В нем все достоинства выполняли функцию всех недостатков, что не
вызывало популярности в семье. А мне не то, чтобы нравилось. Но так. Удобно
для жизни. Но не подумайте, чтобы я это свойство сама для себя выбрала.
Просто износила с полдюжины башмаков, бот и полуботинок с людьми, чьи
достоинства являлись их же недостатками, и пошло-поехало.
Собственным характером принято не любоваться, а улучшать в том числе и
самовоспитанием. Не так ли?
Всего-то понадобилось полдюжины износить, не больше, причем, в период полового
созревания, хотя, конечно, могла бы износить и до него. Но не получилось.
Неужели пресловутое половое созревание так и не завершилось ещё?
Я довольно много натерпелась оттого, что у меня ничего в жизни не получалось.
Для того, чтобы получалось,
надо сначала справится с собой.
Ну и упорно работать совсем не помешает.
Например, с точки зрения тех, что со мной износили полдюжины башмаков, бот и
полуботинок, я представляла собой генетическое большинство. Конечно, это
абсурд, никакого большинства я нигде не представляла. A впрочем кто знает,
что они имели в виду.
Полноте! Это перекормленные детки в ботах из себя элиту с понтом изображали
среди полуголодных сверстников.
Вы, конечно же, думаете иначе, но я человек частный. И, если свериться
с той записной книжкой, которая осталась в телефонной будке на станции метро
в моем отечестве, круг друзей с годами приобрел очертания размытости.
«Частность» человека не этим определяется.
Просто оказывается.
Что те, кого принимал за друзей, тоже меняются.
Когда-то, конечно, был совершенно правильный. Даже не круг, а вовсе квадрат,
и даже параллелепипед.
Смысловой ряд указанных фигур и геометрических тел
свидетельствует о проблемах как минимум с геометрией.
О них я еще скажу, дайте только расписаться. В каком-то смысле он был
спасательным. Ведь в нем всего естественнее было опираться на безотчетные
влечения, скажем, пускаться вплавь (на корабле или каком другом плавсредстве
что ли?) в Черное море или делать такие признания, которые в мире строгих
людей принято держать при себе.
Эти люди в одиночестве, отшельниками проживают?
Не мудрено. На Чёрном море у любого крыша едет у жителей целых городов.
Когда человечество рядом с тобой говорит приглушенным голосом, а порой
просто движением глаз, хорошо вдруг сказать что-то звонко, бросить ценный
серебряный рубль николаевской чеканки во все без исключения затянутые
шнурками шапки-ушанки.
Это на Черном море-то? Шапки-ушанки.
Или мы уже в Гренландиях?
Впрочем, мне пора в упряжку.
Вы коллективно тянете? Цугом, так сказать?
Или это словцо ввернули для придания
лёгкости необыкновенной?
Уж больно меня заносит.
Вот именно!
И так почти всегда.
А тут еще эта проклятая манера говорить, которая, даже без учета голосовых
возможностей, раздражает большинство домашних животных. Впрочем, своих у
меня нет.
Может бизнес такой открыть по измору домашних тараканов?
Я имела в виду машиных. Вот как будто и все. Как видите, я редко
сомневаюсь в собственной правоте, хотя на письме позволяю себе изрядное
число допущений и оговорок.
Ух, как же я себя люблю, разъединственную!
Вы спрашиваете, молюсь ли я? Да, я молюсь. Но невнимательно.
Внимаю себе и здесь?
Я и в музее всегда хожу против течения. Добродетельные люди смотрят друг другу в
затылок, а я иду им навстречу. И ничего.
Смелость необыкновенная, столично-паркетная.
У большинства годам эдак к 25 незаметно
рассасывается сама собой.
Либо они расступаются, либо я.
Хотелось бы увидеть, особенно, второй случай.
Чаще ни они, ни я. И я молю всемилостивейшего Бога спасти меня от
"добродетельных" людей.
От них проку мало. А без проку такие люди зачем?
Ведь от безнравственных я спасусь сама.
Намекаете, что можно было динамить и бесконечно, и безнаказанно.
Но верится с трудом.
Вы спрашиваете, почему я говорю с обещательным уклоном, когда тут нужен как раз
извинительный? Если по правде, то для меня что обещательный уклон, что
извинительный... Мне главное, чтобы последнего контакта не лишиться.
Знакомо - некоторым извиниться, что высморкаться?
Иначе последнего зрителя можно потерять?
Конечно, для этого есть телефонные линии. Но ведь и тут своя канитель. На
другом конце провода вам нет-нет и пропоют таким тоненьким, препротивным
дискантом,
Не надо несозревшим обладателям дисканта названивать.
А если тянет верховодить ими – терпи и дискант.
как "дверь, ведущая в спальню", у Гоголя.
Углублённок знание Гоголя просто поражает!
Видимо на это и расчитано?
И не пропоют вовсе, а
так, намекнут, нашепчут, дескать, ваши объяснения попахивают чем-то
малополезным, малоинформативным и даже не развлекательным вовсе.
Злые люди!
Одинокого путника легче всего убить таким тоненьким дискантом.
Если «путник» сотовым телефоном тогда пользовался, я молчу.
Иначе его не убить как Дудаева, например.
Конечно, если рядом не случится краснознаменный хор при исполнении,
так сказать, "полюшко поле". Тогда сразу легче, как гора с плеч. Акустика.
Сказано же: женщина любит ушами.
Из всего сказанного, однако, не следует, что утрата контактов с прошлым
включена в разряд моих жизненных установок. Как раз наоборот. По природе я
человек общительный. К людям отношусь с большим энтузиазмом.
Это-то как раз понятно и без объяснений.
Человек существо все же социальное. Не так ли?
Куда меньше
интересуюсь картографией и пиротехникой. Научные факты меня убивают, хотя я,
например, знаю, что жабы дышат легкими, а птица казуар рифмуется довольно
покладисто, но не всегда пристойно.
Вы намекаете на презервуар или на резерватив?
Короче, ко всему, что дышит, жует,
отплевывается, повязывает салфетку, давит клопов, выпивает, слегка оттопырив
мизинец, я благоволю по мере сил.
Даме со вкусом очень к лицу томность изможденность и упадок сил показывать
Эта старая как мир хитрость призвана как бы обещать лёгкую победу.
Уж дамы со вкусом знают: мужчины только лёгких побед и ищут.
- Ваш образ мыслей, - шепчет мне колоратурное сопрано, делая долгий нажим
на сонорные звуки, - сродни болезненным аберрациям психического характера.
Розовый туман?
- Откуда же вам это знать? - беспокоюсь я, продолжая сидеть на мраморных ступенях.
- Это общеизвестно.
На мраморных ступенях сидеть – никогда не созреть!
На ступеньках сидеть - сонорности не бывать?
Откройте толковый словарь на эвфемистическом названии "инфантилизм".
Нет такого названия. Здесь можно говорить о манерном употреблении, т.к. имеется
вполне самостоятельное понятие «инфантилизм» и есть ему соответствующая словоформа.
Множество зелий, распивавшихся вашим поколением, настое(И) но именно на нем.
Проверьте на слове «настойка», не путать со словом «настоятель»!
Было время шкаликов и штофчиков.
После них пошли графинчики.
В конце пьянки официанты обычно всякую туфту именно
в графинчиках и подавали.
Справка на случай. Если еще писать об этом захочется.
Когда меряли жидкость на Руси, то применяли в разное время:
Шкалик (косушка) = 1\2 чарки = 0.06 литра
Сороковка = 1\40 ведра = 2 1\2 Чарки = 0.31 литра
Штоф (нем. Stof)
= 2 водочные бутылки = 10 чарок = одна Кружка = 1.23 литра.
Четверть = 1\4 Ведра = 3.08 литра
Ведро = 12.3 литра
Четверик = 8 Гарнцам = 26.24 литра
Потом зацвели абажуры цвета апельсиновой корки.
Закусывать надо!
Или пить в меру.
А вам достался инфантилизм.
- Слава Богу, что достался! - кричу я.
Разговор с глухонемым? Пояснять же надо.
Нет? Зачем же кричать?
- В те дни, когда облака были высокими, снег белым,
Россия - нашей родиной, и еще никто не вызвался добежать-доскакать-долететь
до того дуба, который оказался деревом, мы были самыми молодыми.
Почему Родиной Россия была?
Справили себе англицкую родословную?
Теперь вообразите себе Америку с ее гражданским уложением (чем? Чем?)
и детской преступностью. Да чего там уложение или преступность. Вообразите вашего
дитятю. В Америке он становится американцем, держит в одной руке надкусанный
(неизвестно кем) бутерброд, а другой распивает (чем? Чем? распивает?) Кока Колу, попирая
ногами белоснежный батист покрывала.
Почему белый? Почему батист? Умер кто?
Или ребенок в доме неожиданно объявился и для него дом не приспособлен?
И что вы думаете у него при этом на уме? Он желает рассифонить
сахарную смесь по поверхности батиста, а потом заснуть перед включенным
телеэкраном. Впрочем, очередность может быть иной. (Это как же?)
Ведь у него, у вашего дитяти, по тому гражданскому уложению, вся жизнь впереди.
А на самом деле не так?
Однако, чуть перевалит дитятя за свой рубеж (какой такой?), тут ему уже другой хвост каметы
(чей, чей хвост?) светит.
А не пора ли, друг сердечный, тебе выпась (чего сделать?) в темный осадок?
(в какой осадок?) А причем тут свобода?
И дествительно!
То есть не то, что демократия качнулась вправо. Как раз наоборот. Демократия
Сонорно (нет такого слова в русском языке) стоит на своем сорок втором,
как раз на широте Крыма.
Действительно - не любит автор картографию!
Но ведь она тоже не без своих капризов. Так что тебе, повзрослевшему дитяти, надлежит в
своем темном остатке не выкрахмаливаться (Чаво, чаво?).
- Так мне ж так сподручнее, - думает себе дитятя.
- Я и сам того себе желаю. Не выкрахмаливаться, чтоб
было мягко да морщинисто.
Ну и вкусы!
Что с того, что они все еше твердят: отцы и дети,
дети да отцы, хотя отцов уже, можно сказать, днем с огнем. - А как нужно
твердить? - Подскажите, как?
Как-кой свежий сюжет!
Вот и представьте себе мою Машу, охваченную скарлатинным заревом,
причем, даже не своего, а моего инфантилизма, тогда еще не
диагностированного, но уже отмеренного ртутным шариком (разве там шарик, а
не ролик или столбик?) в графе гражданского уложения.
"А вот ты ответь, - слышу я строгий голос где-то на уровне своего
бедра, - почему на балет я должна ходить в колледж,
а на уроки рисования в музей?
Если девочка крохотная, то получается, что бедро низко расположено, что не льстит.
Иначе девочка довольно взрослая получается, тогда почему такие вопросы задает?
Так всегда бывает всякий раз, когда бёдрами меряешь!
Отсиженными в молодости на мраморных ступеньках.
Ведь я же девочка. Я люблю Кока Колу. И почему у нас запрещен
телевизор? На каком основании?" Были у нее и сверстники, тоже дитяти, уже
набравшиеся серьезности и гражданской причастности, диагностированные у их
родителей. Их досуг и мозговой потенциал уже измерялся активом типа
бойскаутство, "slumber party" и групповые ристания, проходившие под именем
"спорт". Моя "девочка", надо отдать ей справедливость, отстаивая свои
конституционные права, изъяснялась со мной исключительно по-русски, каких бы
мук ей это ни стоило.
Сколько сказано для того только, чтобы сообщить о том,
что в доме говори по-русски. Эка невидаль!
Система запретов и предписаний, насаждаемая в нашем доме, не была
окрашена в моем сознании сомнением в ее непогрешимости, хотя не было такого
провидца, который бы не узрел в моем родительском стиле заряда
догматичности, жестокости и произвола. Конечно, Маше благочестиво внушалось,
что она вольна читать и обозревать на экранах все, что ей заблагорассудится,
исключая, разумеется, то, что уже заблагорассудилось поколению ее
сверстников. Маша бунтовала, искала поддержки у взрослых. Появлялись
взрослые, которые, потея, разъясняли мне, что моя позиция лишает ребенка
самой драгоценной в стране, где мы живем, возможности - быть тем, чем она
хочет, а хотел мой ребенок тогда именно того, чего хотели все ее сверстники
быть как все.
Макаренко с Сухомлинским в гробу перевернулись уже по нескольку раз.
Девочку жалко.
К счастью для меня и, надеюсь, для давно повзрослевшей Маши,
судьба уберегла ее от этой драгоценной возможности и уберегла безвозвратно.
Однако результат был достигнут средствами, единственно доступными человеку,
выращенному в нашем благословенном отечестве - догматичностью, жестокостью,
произволом и слепой верой в эстетический канон. (Чаво, чаво?)
Мама ни при чем.
Виноват кто угодно, но только не она.
И все же был один момент в машиной биографии, никакими эстетическими
критериями не объяснимый, от которого ее охраняли от рождения и до того
момента, к которому я с не свойственной мне осторожностью подвожу
доверчивого читателя.
Скатилась скупая мужская слеза и покатилась по небритой щеке.
Какие еще эстетические критерии нужны?
Когда тут чистые, можно сказать, неподдельные чувства?
На машин вопрос, где ее папа, к ней неизменно поступал
поначалу уклончивый, а впоследствии откровенно лживый ответ: Остался в
России, из которой мы эмигрировали без него. - почему без него? - Разошлись,
расторгли брак.
Хорошее дело браком не назовут.
На этом машин интерес, как правило, исчерпывался до
следующего приступа детской любознательности. Однажды, в возрасте лет восьми
Маша получила школьное задание написать автобиографический очерк.
Под видом очерка, у детей свободолюбивые, а потому коварные, американцы поди
выведывали дополнительные подробности о семье. Как думаешь?
Отличаясь обстоятельностью, она собрала имеющийся в наличии материал и,
уже начав писать, вдруг спросила: "А как выглядит мой папа?"
Обстоятельностью она, надо понимать, в маму!
В кого ж еще?
Когда-то в молодости на сережин вопрос о том, как я себе его
представляю, я, не задумываясь, ответила: "Как разбитую параличом гориллу",
тем самым сильно расширив диапазон его собственных представлений о себе,
который ограничивался лишь образом Омара Шарифа.
Нехай не затмевает не по делу!
Впоследствии мои авторские
права на "разбитую параличом гориллу" были переданы "своенравному, нелепому
и бессмысленному" персонажу "Филиала" по имени Тася, который, по крайней
мере, в своей первоначальной версии, "писался" с меня.
Персонаж вполне удался, надо сказать. Мастерство не пропьёшь.
Слава дурной не бывает?
С учетом своих авторских прав тридцатилетней давности, вряд ли признаваемых
на территории страны, где был задан вопрос,
Прав без обязанностей не бывает.
я ответила Маше, сделав надлежащую скидку на возраст.
"Твой папа похож на гориллу, такой же большой и неуклюжий."
Методика опробованная.
Прошло несколько месяцев прежде чем Маша в очередной раз посетила зоопарк.
Постояв продолжительное время у отсека, где проживали гориллы, Маша произнесла,
обращаясь скорее к одной из обитательниц отсека, нежели ко мне: "Горилла мне
нравится. Она ходит так же мягко, как мой папа".
Неиспорченный и добрый ребенок! Отыскал хорошее и сразу!
Когда "папа" объявился в 1978 или 1979 году в Америке, послав мне
экземпляр напечатанной Карлом проффером (кем? Кем?) повести "Компромисс" с дарственной
надписью: "Милой Асе и ее семейству - дружески", я осмотрительно решила не
оповещать Машу о приезде отца.
Осмотрительность в чем?
Алименты насильно платить начнет
или как-нибудь еще помогать станет? Или на шею мог сесть?
Решение это в дальнейшем не пересматривалось,
пока не случилось нечто поистине неожиданное.
Вот если бы он бессмертие обрёл, это бы было «поистине»!
Однажды в нашем американском
доме,
Заметьте, не в апартменте каком-то захудалом. Помимо американского,
надо понимать, и в других странах дома имеются.
как гром среди ясного неба, раздался звонок из Нью-Йорка: "Асеночек, -
так называет
меня моя подруга Нина Перлина, - умер Сережа. часа два назад.
Подробностей пока не знаю. Позвоню позже. Похороны послезавтра."
Я была в
шоке.
Шок хорошо проиллюстрирован во вступительном диалоге о смерти Серёжи.
И тут мне предстоит покаяться перед Сережей, что моей первой мыслью
все же была мысль не о нем.
Разумеется! Ворая и последующие, как понятно из дальнейшего, тоже.
Как, в какой форме оповестить Машу о гибели (он разве погиб?) ее
отца в Нью-Йорке? Как объяснить двадцатилетней девочке,
В этом вся разгадка.
что, не будь ее мать тем, что она есть,
Это еще что, не будь ее мать тем, кем она была,
Не было б и самой Маши.
Маша могла бы познакомиться со
своим отцом при жизни.
При жизни кого?
Одно казалось кристально ясным.
Для этого, действительно, стоило умереть.
Нужно было немедленно рассказать Маше,
и как можно подробнее, о ее отце, после чего предоставить ей выбор. Если то,
что она услышит, склонит ее в пользу свидания с отцом, она поедет на
похороны. И я поеду вместе с ней. Если по каким-либо причинам ей этот
единственный шанс знакомства с отцом покажется неприемлемым, я поступлю по
ее усмотрению. Наш разговор длился всю ночь. Маша стоически вынесла мои
импровизированные истории об отце и о нашей молодости.
Вы имеете ввиду обычное в таких слуаях приукрашенное враньё?
Всю ночь из нашей комнаты раздавались хохот и всхлипывания. Часов в пять
утра моя бедная девочка сказала: "Ну, иди спать. Ведь завтра же в дорогу.
Когда еще удастся поспать, неизвестно".
Нашу душу не загубишь, не убьёшь!
Впечатления:
1. Очень хотелось написать легко, но вышло манерно натужно натянуто претензиозно ходульно
и от всего этого - неадекватно глупо.
2. Чувствуется, что стареть обидно и грустно. Что в общем-то по-человечески понятно.
3. Невинное дитя по воле мамы превращён в некое экпериментальное орудие. Ребёнка жалко.