Станислав Белковский

Трагедия Владимира Путина: эпизод I

Драматические события первой декады мая 2004 года еще раз подтвердили: второй срок Владимира Путина отнюдь не будет периодом спокойной стабильности и тихого благоденствия. Ближайшие 4 года потребуют от российского лидера недвусмысленных ответов на жесткие вопросы, поставленные Историей.

За 2 дня до инаугурации президента РФ Аджария перешла под полный контроль Грузии. Через 2 дня после инаугурации - убит поставленный Кремлем президент Чечни.

И падение режима Аслана Абашидзе, и гибель Ахмата Кадырова - звенья одной цепи. Цепи трагических неотвратимых проблем, перед лицом которых стоит сегодня Россия. Проблем, прорывающихся на поверхность, несмотря на отчаянное сопротивление кремлевской интеллектуальной охраны.

Многие наблюдатели считают, что смена власти в Батуми имеет лишь локальное значение и затрагивает, конечно, российские интересы в Закавказье - но не более. Рискну с этой точкой зрения не согласиться.

Крах Абашидзе порождает серьезные сомнения в дальнейшей жизнеспособности и целесообразности существования Содружества Независимых Государств как формы организации постсоветского пространства. Содружество [СНГ - essen "Г"] сформировалось в 1991-92 годах как трехуровневая структура

Первый уровень - Россия, единственный душеприказчик покойной барыни - Империи.

Второй уровень - остальные союзные республики, которые нуждаются в экономической благосклонности душеприказчика и потому время от времени делают вид, что признают его лидирующую и направляющую роль.

Третий уровень - непризнанные независимые государства (фактически к ним до 5 мая сего года относилась и Аджария), которые выживают благодаря плохо скрываемой военно-экономической поддержке со стороны Москвы и поддерживают стабильность конструкции в целом.

2

Именно непризнанные государства позволяли России сохранять рычаги влияния, роль арбитра и лекаря в самых тяжелых постсоветских спорах, наконец, прямое военное присутствие в удаленных точках Содружества. То есть, в конечном счете, поддерживать однополярную модель СНГ.

Конец независимой Аджарии показывает, что Россия более не является гарантом существования государств третьего уровня - на ее военную и политическую помощь эти страны теперь рассчитывать не могут.

Отныне Москва способна предложить только гарантии личной безопасности и неприкосновенности капиталов для лидеров этих стран, соглашающихся поступиться властью и независимостью.

Подобная логика полностью отражает мировосприятие российской элиты 90-х годов, для которой легализация капиталов на Западе куда важнее понятий "государство" и "нация".

Весьма вероятно, что вариант размена личной легализации на собственное государство будет предложен в ближайшее время наследникам Владислава Ардзинбы в Абхазии и приднестровскому президенту Игорю Смирнову.

После чего упразднение абхазской и приднестровской республик станет проблемой технической - долго продержаться в новой реальности эти государства не смогут, не говоря уже о том, что отказ Москвы от поддержки своих сателлитов лишает их raison d'etre. Ведь изначально они боролись за то, чтобы оспорить хитроумные сталинские границы и войти, рано или поздно, в состав Российской Федерации - далёкой идеализируемой покровительницы.

Оставшись без России и ее военного присутствия (а окончательный вывод наших войск из Приднестровья и Грузии, уверен, случится раньше, чем Путин назовет имя своего преемника), страны третьего уровня должны будут либо сдаться на милость победителя, как Аджария, либо найти новых патронов, заинтересованных в них как очагах управляемого хаоса.

В любом случае, пояс непризнанных государств как механизм обеспечения российского присутствия в ключевых точках бывшего СССР прекращает существование. А это означает, что рушится трехуровневая модель в целом. Страны СНГ утрачивают объективную потребность в России как в модераторе постсоветского пространства.

В такой ситуации к следующей весне Содружество умрет - де-юре или де-факто. Ему на смену придет конгломерат 12 равноправных стран, каждая из которых решает свои проблемы напрямую с глобальными (США, Евросоюзом, Китаем) и региональными (Турцией, Ираном) силами. Либо - несколько более мелких межгосударственных союзов, ни один из которых, впрочем, не будет иметь своим центром Москву.

Формального же упразднения СНГ следует ожидать, скорее всего, в случае победы Виктора Ющенко на президентских выборах в Украине в октябре 2004 года.

Этот проамериканский политик, представляющий собою "спокойную", дегероизированную версию Михаила Саакашвили, не сможет не воспользоваться шансом избавить, наконец, украинский народ от комплекса "младшего брата". И передать функции постылого союзоподобного СНГ например, ГУУАМу (со столицей в Киеве).

3

Владимир Путин не раз обнаруживал счастливую способность игнорировать угрозы и вызовы, о которых ему не хочется думать.

Но нынешний президент России, несомненно, озабочен тем, что через 10 лет напишут о нем в школьном учебнике истории. И едва ли он захочет оказаться лидером, во время правления которого страна потеряла остатки влияния на каноническую территорию Российской Империи.

Если это так, то Путин еще может использовать последнюю возможность зацепиться за первозданное СНГ. Но для этого нужно, в первую голову, восстановить доверие к России в странах третьего уровня и продлить их жизнь путем прямой поддержки - экономической, политической, а если нужно - и силовой.

В последние же годы Кремль обращался с непризнанными государствами по принципу "бей своих, чтобы чужие боялись". Чужие, правда, не испугались, а возрадовались. А "свои" уже сейчас стоят на грани горького разочарования в России-заступнице и судорожно пытаются понять, суждено ли им найти нового хозяина прежде, чем погибнуть.

Историческое значение имеет и взрыв в Грозном во время праздничного концерта. Ибо вместе с чеченскими лидерами 9 мая 2004 года погибла надежда на политические технологии как базовый способ решения реальных политических проблем.

4

Следуя максиме de mortius aut bene aut nihil, не скажу ничего дурного о покойном Ахмате Кадырове. Но об обстоятельствах его прихода к власти в одной отдельно взятой мятежной республике нельзя не вспомнить.

Кадыров стал главой самого неспокойного субъекта Российской Федерации вопреки мнению российских военных и спецслужб, которые безуспешно пытались обратить внимание Кремля на два обстоятельства:

1) бывший муфтий не обладает достаточной популярностью в собственном народе, и потому не способен в среднесрочной перспективе удержать ситуацию в Чечне под контролем;

2) он не настолько лоялен Москве, чтобы доверить ему масштабные силовые ресурсы.

Но к силовикам не прислушались. Победила точка зрения кремлевских политтехнологов: надо создать краткосрочную иллюзию стабильности в Чечне, пережить муторную череду федеральных выборов 2003-2004 годов, день простоять да ночь продержаться, а там - придумаем что-нибудь еще.

А для поддержания иллюзий Ахмат Кадыров подходил как никто другой. Не случайно он обещал подарить Владимиру Путину на День Победы Аслана Масхадова, живого или мертвого. Но мрачным подарком стала лишь смерть - самого Кадырова и связанных с ним PR-конструкций.

В прошлом году Кремль, следуя "политтехнологической" логике, не дал возможности баллотироваться на пост президента Чечни фаворитам выборов - Асламбеку Аслаханову и Руслану Хасбулатову. Чтобы задобрить Кадырова, в жертву был принесен полковник Юрий Буданов, что, мягко говоря, не повысило уровень доверия российской армии к своему Верховному Главнокомандующему.

Сейчас Москва снова стоит перед выбором: довериться политтехнологам и умножать власть самообмана или же перейти к реальной политике, из плоти и крови.

Второй путь может оказаться психологически трудным для тех, кто привык к государственно-политическому постмодернизму с его отсутствием реальных субъектов и поклонением телевизионной картинке.

Но только он сегодня - спасителен. Если под флагом "стабильности и преемственности" вся полнота власти в республике будет мытьем или катаньем передана вооруженному формированию Кадырова-младшего, о Чечне как реальной составной части России можно будет забыть.

5

Первые дни второго срока Владимира Путина обнажили трагические стороны новейшего этапа российской истории. Распад СНГ и нависающий чеченский кризис - первые, но не последние акты трагедии.

На очереди - социальные последствия реформы ЖКХ и монетизации социальных льгот (нельзя не заметить, что власть едва ли не нарочито пытается говорить со своим народом на не понятном ему языке).

Чтобы понять дух трагедии и научиться жить в ее толще, достоверно играть по ее законам, нужны, как сказал Бердяев, жизнь и подвиг, усилие воли и целостный дух.

И на унылом, деморализованном и дезориентированном постсоветском пространстве нашелся государственный деятель, который обуреваем этим самым целостным духом, - Михаил Саакашвили. Триумфатор первых дней мая.

Сегодня он уже не кажется классическим комсомольским питомцем, слащавым и холеным, каким представлялся еще в осенние дни "революции роз". Саакашвили стал символом нового поколения лидеров. Поколения, которое только начинает дергать за усталые прокуренные бороды своих политических отцов.

Саакашвили не стоит перед выбором: легализация капитала или своё независимое государство. Он, в отличие от пасынков 90-х годов, понимает, что первое невозможно без второго.

6

Он искренне любит власть, ее иррациональную, мистическую природу, а не только комфорт, сопряженный с атрибутами власти. Он лишен расслабленного скептицизма своих предшественников, видевших цель пребывания на вершине только в том, чтобы "вовремя" (до первых залпов национальной катастрофы) выйти из игры и удалиться на благословенный Запад, к белым пескам и брызгам шампанского.

Он прекрасно понимает, что настоящая политика делается в прямом разговоре с народом, на улицах и площадях, а не в бюрократических комиссиях и рабочих группах. Что умение говорить с народом куда важнее навыка ублажения зарубежных дипломатических эмиссаров.

Саакашвили знает, что человеческая кровь и в XXI веке остается самой настоящей кровью, а вовсе не превратилась в вишневый сок из пошлого телевизионного ток-шоу.

И призыв к страданию, к крови во имя Родины и веры воодушевляет нации куда сильнее, чем недостижимые и бессмысленные экономические фантомы типа "удвоения ВВП".

Саакашвили постиг, что прочным в политике и истории бывает не то, что написано на гербовой бумаге, а лишь то, что гарантировано реальной силой. Он понимает, что путь к миру лежит через войну.

Грузинский лидер не питает избыточного почтения к законам, римскому праву. С юридической точки зрения и выход из тюрьмы зятя Шеварднадзе за выкуп в $15,5 млн., и конфискация без суда и следствия имущества Аслана Абашидзе - полный нонсенс.

7

Но Саакашвили идет на подобный беспредел, не страшась критики со стороны либеральной общественности: ведь пока он считается другом США, репутация либерала ему гарантирована безо всяких дополнительных усилий. А революции на то и революции, чтобы пренебрегать мирными буржуазными законами.

Саакашвили можно назвать американским ставленником, но этот ярлык не отражает сути грузинского президента как политического явления. Помощь США для него - то же самое, что немецкий пломбированный вагон для Ленина.

Вашингтон помог Саакашвили прийти к власти, потребовав взамен ускоренного изгнания России из Грузии. Но Миша будет играть со всеми, и останется лоялен США лишь до тех пор, пока сверхдержава будет ему полезна.

Потому что смысл его устремлений лежит в собственной стране. Так что он будет ее защищать любыми средствами - и, в отличие от старика Абашидзе, не убежит, бросив любимых животных на съедение победителям.

"Поколение Саакашвили" заполняет грандиозную нишу, оставленную его политическими предшественниками, архитекторами 90-х годов.

Оно свободно от лишних воспоминаний, оно ничего не знает ни о дрожащих руках горбачевского Политбюро, ни о предынфарктных ельцинских увеселениях. Но оно обуреваемо инстинктом власти и потому оказывается сильнее мелких материальных привязанностей.

Человек этого поколения - некто, похожий на Саакашвили, - может стать преемником Владимира Путина.