Вильгельм Райх Анализ личности Глава 9. Детские фобии и формирование характера "Аристократический" характер   Используя в качестве иллюстрации конкретный случай, мы покажем, как установка характера выводится из инфантильных переживаний. В нашем рас суждении мы проследуем по пути, ведущему от анализа сопротивления харак тера к его происхождению из определенных инфантильных ситуаций. Тридцатитрехлетний мужчина пришел к аналитику из-за супружеских труд ностей и проблем со службой. Он страдал от абсолютной неспособности при нимать решения, что сделало для него сложным рациональное решение про блем супружества и не давало ему возможности продвижения в его профессии. Пациент погрузился в аналитическую работу с огромным энтузиазмом. За очень короткое время обычные патогенные конфликты эдипова комплекса дали тео ретическое объяснение его супружеским трудностям. Мы не будем вдаваться в материал, показывающий идентификацию между его женой и его матерью, между его начальником и его отцом: хотя и интересный сам по себе, этот мате риал не раскрывает ничего нового. Мы сосредоточимся на его поведении, на связи этого поведения с инфантильным конфликтом и на сопротивлении ха рактера при лечении. У пациента была приятная внешность, он имел строгое выражение лица, был серьезным и несколько высокомерным.   Его размеренный и гордый шаг привлекал внимание  ему требовалось значительное время, чтобы войти в дверь и пройти через комнату к кушетке. Было очевидно, что он избегал любой поспешности или возбуждения. Его речь была правильной и спокойной. Его спокойствие и утонченность почти не изменялись, даже если обсуждались ще котливые нарциссические темы. Когда после нескольких дней анализа он гово рил о своем отношении к горячо любимой им матери, он довольно ясно про явил усилие овладеть возбуждением, охватившим его. Я сказал ему, что не нуж но сдерживаться и убеждал его выражать свои чувства свободно, но все было бесполезно. Его поведение оставалось аристократическим, а манера речи утонченной. Однажды, когда слезы хлынули у него из глаз и его голос задро жал, он извлек из кармана свой платок, чтобы вытереть глаза, с таким же вели чественным спокойствием. Стало ясно, что его поведение, каков бы ни был его источник, защищало его от сильных эмоций при анализе, охраняло его от эмоционального прорыва. Его характер блокировал свободу развития аналитического переживания; он уже начал сопротивляться. Вскоре после того, как его явное возбуждение улеглось, я спросил его, какое впечатление произвела на него эта аналитическая ситуация. Он ответил, что все это было очень интересно, но не затронуло его очень глубоко  при этом у него текли слезы. Объяснение необходимости и плодотворности такого возбуждения было бесполезным.   Его сопротивление заметно увеличивалось; его установка становилась все более и более ярко выраженной, т.е. все более гордой и сдержанной. Для описания его поведения мне однажды пришло в голову слово "аристократ". Я сказал ему, что он играет роль английского лорда и что причины этого могут быть прослежены к его детству. Современная защитная функция его "аристократического поведения" также была ему объяснена. После этого он воспроизвел важнейший элемент своей семейной истории: будучи ребенком, он никогда не верил, что он может быть сыном мелкого незначительного ев рейского торговца, которым был его отец; он должен быть, как он думал, сы ном английского аристократа. Маленьким мальчиком он слышал, что его ба бушка имела связь с настоящим английским лордом, и он думал, что в жилах его матери течет английская кровь. В его мечтах о будущем фантазия о том, что однажды он приедет в Англию в качестве посла, играла главную роль. Таким образом, в его барственном поведении содержались следующие эле менты:   1. Мысль об отсутствии связи со своим отцом, которого он презирал (ненависть к отцу). 2. Мысль о том, что он является сыном матери, в жилах которой течет английская кровь. 3. Эгоидеал выхода за пределы ограниченного круга своего класса.   Выявление этих элементов, которые были включены в его позицию, было значительным ударом по его самолюбию   Но все еще не было ясно, какие стрем ления отражались. По мере того как мы последовательно все дальше и дальше проникали в его поведение, обнаруживалось, что оно было тесно связано со второй чертой харак тера  тенденцией высмеивать своих приятелей. Анализ этой черты характера вызвал значительные затруднения. Он выражал свое презрение и насмешку в величественной манере. Однако в то же время это служило удовлетворению его особенно сильных садистских импульсов. Конечно, он уже говорил о многих садистских фантазиях, которые были у него в юношестве. Но он просто говорил о них. Как только мы начали разыскивать их современные следы в стремлении к насмешкам, он начал испытывать их. Барственность в его поведении была защи той против чрезмерного перехода его насмешек в садистскую активность. садист ские фантазии не подавлялись; они удовлетворялись насмешками над другими и отражались в аристократической манере.   Таким образом, его высокомерная нату ра была структурирована в точности как симптом: она служила защитой и в то же время удовлетворением инстинктивных стремлений. Нет никаких сомнений в том, что у него сохранилось подавление некоторого количества садизма с помо щью этой формы защиты, т.е. поглощения садизма высокомерием характера. Фантазия об аристократизме началась у него с четырехлетнего возраста. На основе противоположной идентификации с отцом к этому была добавлена существенная тенденция к управлению своей агрессией.   Пока отец непрерывно сражался и пререкался с его матерью, у мальчика сформировался идеал: "Я не собираюсь быть подобным моему отцу; я собираюсь быть полностью противоположным ему". Это соответствовало фантазии: "Если бы я был мужем моей матери, я бы обращался с ней совершенно по-другому. Я был бы добрым с ней, а не сердился бы на нее из-за ее проступков". Таким образом, эта противопо ложная идентификация была неразрывно связана с эдиповым комплексом, с любовью к матери и ненавистью к отцу. Характер мальчика, который соответствовал аристократической фантазии, заключал в себе мечтательность и самоконтроль, сопровождаемые яркими са дистскими фантазиями.   В период полового созревания он сделал сильный, гомосексуальный, объектный выбор учителя, что закончилось идентификацией. Этот учитель был воплощенным господином, благородным, спокойным, влас тным, безупречно одетым. Идентификация началась с подражания учителю в одежде, затем последовали другие подражания и, в возрасте примерно 14 лет, тот характер, с которым мы столкнулись при анализе, был сформирован. Фан тазия об аристократе была переведена в соответствующее поведение. Почему же реализация фантазии в его поведение произошла именно в этом возрасте? Пациент никогда сознательно не мастурбировал в период полового созревания. Боязнь кастрации, выражавшаяся в различных ипохондрических страхах, была рационализирована: "Благородный человек не делает подобных вещей". То есть аристократизм послужил защитой против потребности мастурбации.   Этот пациент ставил себя выше всех людей, считая себя вправе презирать любого. Однако при анализе он вскоре понял, что его презрение было поверх ностной компенсацией чувства неполноценности, а его поза сопротивлялась окружению его класса. Можно сказать, что на более глубоком уровне презре ние было замещением гомосексуальных отношений. Больше всего он презирал тех людей, которые ему нравились, и совершенно не обращал внимания на других (презрение = садизм = гомосексуальный флирт). При анализе, с каждым новым проникновением в бессознательное, его ари стократическая поза становилась все более и более резко выраженной. Однако с течением времени эти защитные реакции ослабевали, а его поведение в по вседневной жизни становилось все мягче, но без потери основного характера. Анализ его поведения привел к выявлению основных конфликтов его детства и юношества. Таким образом, его патогенные позиции были атакованы с двух сторон:   (1) со стороны его ассоциаций, снов и других коммуникаций, и (2) со стороны его характера, аристократической позы, в которой были заклю чены аффекты агрессии.   Преодоление детских фобий путем формирования установок характера   Итак, в аристократической позе пациента было заключено значительное количество генитального страха. История этой взаимосвязи выявила детские фобии, о которых мало что было известно. С трех до шести лет пациент страдал от сильной боязни мышей. Меня заинтересовал тот факт, что его женственная установка в отношении отца составляла основной элемент этой фобии, т.е. регрессивную реакцию на страх кастрации. Это было связано с типичным стра хом мастурбации. Чем больше мальчик трансформировал фантазию об аристократе в позу, тем слабее становилась его фобия. Когда он вырос, он просто осознавал слабую боязливость, перед тем как ложиться спать. Во время аналитической работы с его позой боязнь мышей и страх кастрации снова появились в аффективной форме. Очевидно, часть либидо или детской фобии впиталась в установку характера.   Мы хорошо знакомы с трансформацией инфантильных потребностей и страхов в черты характера. Особый случай этого типа трансформации  это замена фобии определенным видом панциря против внешнего мира и против страха; панциря, продиктованного структурой инстинкта. В этом случае благо родное поведение заключает в себе инфантильный страх. Приведенный ниже еще один случай является дополнительной иллюстра цией трансформации фобии в установку характера. Кроме компульсивных симптомов у пациента наблюдался полный аффект блок. Будучи живой машиной, он не был доступен ни удовольствию, ни неудовольствию.   При анализе аффектблок был раскрыт как панцирь против чрез мерного садизма. В действительности он, даже будучи взрослым, имел садист ские фантазии, но они были тусклыми и слабыми. Сильный страх кастрации проявился как мотив формирования панциря, не проявивший себя по-другому. Анализ дал возможность проследить аффектблок со дня его возникновения. Пациент также страдал от обычных детских фобий  в данном случае, он боялся лошадей и змей. До шестилетнего возраста "страшные" сны возникали почти каждую ночь. Ему очень часто снилось, что лошадь откусила один из его пальцев (мастурбация = страх = кастрация). Однажды он решил, что ему боль ше не нужно бояться (мы еще вернемся к этому примечательному решению), и следующий сон с лошадью, в котором один из его пальцев был откушен, был полностью свободен от страха. В то же время аффектблок развивался', он заменил фобию. И лишь после окончания периода полового созревания страшные сны иногда возникали снова.   Давайте вернемся к его примечательному решению больше не бояться   Мы не смогли полностью прояснить этот динамический процесс. Здесь достаточно сказать, что его жизнь держалась почти исключительно на сходных решениях. Он не мог ничем управлять без принятия специального решения. Его упорство и чрезвычайно строгий самоконтроль, который он перенял от своих родителей, сформировали основу его твердости и энергетическую основу аффектблока, который, среди прочего, составляет универсальную установку Гётца фон Берлихингена в отношении внешнего мира в целом.* -------------------- * Имеется в виду известная фраза рыцаря Гётца фон Берлихингена из одноименной драмы Гёте: "Иди и поцелуй моего осла". (Прим. пер).    Только после шестимесячно го анализа было установлено следующее: перед тем как позвонить ко мне в квартиру, он 3 раза проводил своей рукой по груди и 3 раза повторял фразу Гётца в качестве талисмана против анализа. Его аффектблок не мог быть выражен более удивительно. Таким образом, его упорство и его реакция против садизма были двумя важнейшими компонентами, которые были заключены в его аффектблоке. В добавление к его садистской энергии, в формировании панциря использова лись его мощные детские страхи (страх подавления либидо и страх кастрации). Только после того, как мы выявили совокупность самых разнообразных подав лений и формирований реакции, мы столкнулись с его сильными желаниями генитального инцеста.   В то время как возникновение фобии есть показатель того, что эго слиш ком слабо для овладения определенными либидными импульсами, возникно вение черты характера или типичной установки вместо фобии представляют собой усиление формации эго в виде хронического панциря против ID и внеш него мира. Фобия соответствует расслоению личности; формирование черты характера, напротив, соответствует консолидации личности. Последнее есть синтезирующая реакция эго на конфликт в личности, который больше невоз можно терпеть. Несмотря на различие между фобией и формированием характера, которое следует из этого, основная тенденция фобии сохраняется в черте характера.   Поза благородства "аристократического" характера, аффектблок компульсив ного характера, учтивость пассивно-женственного характера есть не что иное, как установки избегания, так же как и фобия, которая предшествовала им. Поэтому от формирования панциря эго получает некоторое усиление. Од нако в то же время способность эго действовать и его свобода движения сокра щаются. И чем больше панцирь ухудшает способность к сексуальному пережи ванию, тем ближе структура эго приближается к невротической. В случае позднего невротического заболевания старая фобия прорывается снова, так как ее поглощение характером оказывается недостаточным для овла дения подавленными либидными возбуждениями и страхом стаза. Типичное невротическое заболевание характеризуют следующие фазы:   1. Инфантильный конфликт между импульсом и фрустрацией. 2. Разрешение этого конфликта через подавление импульса (усиление эго). 3. Прорыв подавления, т.е. фобия (ослабление эго). 4. Овладение фобией с помощью формирования невротической черты характера (усиление эго). 5. Конфликт полового созревания (или его количественный эквива лент): недостаточность панциря характера. 6. Повторное возникновение старой фобии или развитие ее симпто матического эквивалента. 7. Новая попытка со стороны эго овладеть фобией путем поглощения страха характером.   Среди взрослых пациентов, приходивших для аналитической работы, можно выделить два типа:   те, кто находится в фазе 6, в которой старые неврозы в форме симптома увеличивают основу невротической реакции (возобновленное формирование фобии и т.д). ; и те, кто находится в фазе 7, т.е. чье эго уже начало успешно объединять симптомы. К примеру, ограниченное и мучитель ное чувство порядка несколько теряет свою остроту: эго в целом выдумывает определенные церемонии, которые настолько растворены в повседневной ру тине, что их компульсивный характер может выявить лишь опытный наблюда тель.   Распространение и сглаживание симптомов нарушает способность эго к действию не меньше, чем описанный симптом. Пациент больше не хочет быть вылеченным не только из-за болезненного симптома, но из-за общего рас стройства в своей работе, недостатка удовольствий в своей жизни и тому подобного. Происходит безжалостная борьба между эго и его невротическими симптомами, между образованием и объединением симптомов.   Однако каждое объединение симптома сопровождает изменение характера эго. Эти поздние объединения симптомов в эго есть просто отражения первого большого про цесса, которым детская фобия была частично или полностью трансформирова на в структуру характера. Мы уделяем большое внимание фобии потому, что она является самым интересным и, в терминах экономики либидо, самым важным проявлением нарушения единства личности. Но вышеописанные процессы могут иметь ме сто в случае любого страха, появляющегося в раннем детстве.   К примеру, рациональная и полностью оправданная боязнь ребенком своего жестокого отца может привести к хроническим изменениям, которые занимают место страха, например, к упрямству и жестокости характера и т.д. Переживания инфантильного страха и других конфликтных ситуаций эди пова комплекса (фобия является просто одним из особых случаев) могут опре делить структуру характера, поэтому детское переживание или психическая ситуация сохраняются двумя различными способами: в терминах содержания как бессознательные мысли; и в терминах формы как установки характера эго.   Следующий клинический пример является простой иллюстрацией этого   Нарциссически-мазохистский ипохондрик громко и взволнованно жало вался на то, что его отец строго обращался с ним. Материал, произведенный им за месяцы лечения, можно подытожить предложением: "Вы только посмотри те, как я пострадал от моего отца; он погубил меня, он сделал меня нежизнес пособным". Перед тем как он пришел ко мне, его инфантильные конфликты с отцом были полностью проработаны моим коллегой в течение полутора лет анализа. Тем не менее в его поведении и его симптомах не было практически никаких изменений. Его движения были ленивыми, его речь была монотонной и мрачной. Он говорил умирающим голосом, как если бы он был при смерти.   Я обнаружил, что в определенных ситуациях вне анализа он также впадал в эту бессознательно принятую летаргию. Моя интерпретация его "умирающей", жалобной, обвиняющей манеры го ворить дала удивительный эффект. Я сказал ему, что пока его манера речи не проявила свое бессознательное значение, в ней была заключена большая часть аффектов его отношения к отцу; поэтому содержание этого отношения, не смотря на то что оно стало осознанным, не было достаточно раскрыто, чтобы быть терапевтически эффективным. Один и тот же элемент бессознательного, инфантильная структура, сохраня ется и проявляется двояко: в том, что человек делает, говорит и думает; и в том, как он действует.   Интересно отметить, что анализ "что", несмотря на единство содержания и формы, оставляет "как" незатронутым; "как" оказыва ется скрытым местом тех же психических содержаний, которые уже проявились в "что"; именно поэтому анализ "как" особенно важен для освобождения аффектов. Оглавление Психология   www.pseudology.org