Фатех Вергасов

Дмитрий Николаевич Бальтерманц родился 13 мая 1912 года в Варшаве, входившей тогда в состав Российской империи. В 1915 году, с началом Первой Империалистической войны, семья адвоката Бальтерманца, отчима Дмитрия, переехала в Москву. В годы революции их квартиру превратили в коммуналку, оставив Бальтерманцам одну комнату, где прошла почти вся жизнь фотографа.

После смерти мужа, мать Бальтерманца, знавшая несколько иностранных языков работала машинисткой в Издательстве иностранной литературы, а Дмитрий, с 14 лет был вынужден подрабатывать в типографии "Известий", где помогал оформлять уличные витрины фотографиями, пропагандирующими лучший в мире советский строй. Одновременно, Бальтерманц помогал устанавливать аппаратуру на съемках мэтров фотографии того времени.

В 1939 году Дмитрий Бальтерманц закончил механико-математический факультет Московского Государственного Университета и стал преподавателем математики в Высшей военной академии, получив звание капитана. Через несколько месяцев раздался звонок из Известий. Дмитрию предложили поехать в командировку и сделать репортаж о вводе Советских войск на территорию Западной Украины.

"На размышления ушло не много времени - душа уже была отравлена фотографией, осталось взять в руки фотоаппарат", - вспоминает дочь фотографа - Татьяна Бальтерманц. В ее архиве, к сожалению, не сохранилось негативов этого репортажа, однако именно эта поездка решила его судьбу - Бальтерманц был зачислен в штат Известий и стал профессиональным фотографом.

Началась II Мировая Война. В 1941 году немецкие войска подошли к Москве. Известная ныне фотография "На дорогах войны" была сделана примерно в двадцати километрах от Москвы. Она, как и многие фотографии Бальтерманца, не была опубликована в военное время. Пресса была призвана поднимать дух народа, утверждать пафос победы, не показывая трагизма потерь.

В 1942 году Бальтерманц на несколько дней вернулся из-под Сталинграда в Москву - он должен был проявить и напечатать фотографии о первых победах на этом фронте. Среди снимков, оставленных сушиться на ночь в редакции, были фотографии, напечатанные с пленок, снятых еще под Москвой. Ночью, в отсутствие фотографа, руководство газеты решило срочно поставить в утренний номер один из снимков Бальтерманца.

Была выбрана фотография с двумя пленными немцами, и дана подпись - пленные немцы из-под Сталинграда. В действительности, это фотография была сделана еще под Москвой. Утром обнаружилась роковая ошибка. Руководство списало ответственность на фотографа, Бальтерманц был разжалован в рядовые и направлен в штрафной батальон.

Тяжелое ранение в одном их первых боев спасло его от смерти, которой обычно заканчивалась служба "штрафников". После госпиталя Бальтерманца, "смывшего вину кровью", реабилитировали и направили фотокорреспондентом во фронтовую газету "На разгром врага", в которой он проработал до самой Победы в составе войск Первого Украинского фронта.

Большинство фронтовых снимков Бальтерманца, в частности легендарный снимок "Горе" (1942), ставших классикой мирового военного фоторепортажа, были напечатаны спустя десятилетие после окончания войны - с началом хрущевской оттепели. Бальтерманц, постоянно работавший со своим архивом, отобрал небольшое количество снимков, ставших общечеловеческой метафорой трагедии войны.

Персональные выставки в Лондоне (1964), Нью-Йорке (1965), Париже (Первый Международный Месяц фотографии, 1990) и др. превратили эти сюжеты в символы, известные всему миру. Дмитрий Бальтерманц был награжден многими орденами и медалями, однако, после войны от сотрудничества с бывшим "штрафником" отказывались все крупные советские издания.

Лишь А.А. Сурков - главный редактор Огонька - пригласил его в свой журнал [1954], где Дмитрий Бальтерманц работал до конца своей жизни, сначала фотокорреспондентом, а затем заведующим фотоотдела. После войны, Огонёк, один из лучших иллюстрированных журналов СССР, начал печатать цветные фотографии, и снимки Бальтерманца стали классикой "раннего цвета".

Несмотря на то, что карьера Бальтерманца по советским меркам была очень успешна: он много снимал, много публиковался, имел возможность работать за границей, его выставки устраивались в СССР и за рубежом - Бальтерманц никогда не был советским фотографом.

Его блестящий профессионализм, безупречное чувство композиции, врожденный аристократизм позволяли ему, нормально ладившему с советской властью, всегда оставаться независимым художником-космополитом. Даже в самых лиричных снимках Дмитрий Бальтерманц умел дистанцироваться от происходящего, поэтому большинство его работ - не просто фотоархивация российской истории, но и своеобразная философская метафора своего времени. В 1985 началась Перестройка, весь мир приветствовал приход к власти Михаила Горбачева.

Огонёк, в котором по-прежнему работал Дмитрий Бальтерманц, стал символом перемен в СССР. В эти годы все свободное время Бальтерманц отдавал работе со своим архивом, заново отбирая "выставочные отпечатки". С наступлением эры гласности он получил возможность публиковать свои лучшие снимки, которые в советское время не укладывались в рамки официального стиля.

Визуальный язык Дмитрия Бальтерманца, по сравнению с другими современными фотографами, оказался более других понятным для западных экспертов и зрителей. Поэтому, он - один из немногих советских фотографов, еще при жизни получил признание за рубежом. Джозеф Куделка делал его портреты и дарил ему эти снимки на память; его знали и любили Анри Картье-Брессон, Марк Рибу, Робер Дуано и другие мэтры Европейской фотографии. Бальтерманца боготворили друзья и коллеги в России. Этот сильный, умный, мужественный и красивый человек написал свою историю страны, которая сегодня так востребована в России.

Известность Дмитрию Бальтерманцу (1912-1990) принесли военные фоторепортажи. Драматические фронтовые снимки, на которых “вся правда” - не только подвиг, но преимущественно смерть, горе, тяготы войны, - Бальтерманц впервые показал в годы хрущевской “оттепели”. Фотографии сразу стали классикой жанра, а персональные выставки в Лондоне (1964) и Нью-Йорке (1965) сделали их автора мировой знаменитостью. В СССР же Дмитрия Николаевича больше знали как фотокорреспондента журнала Огонёк времен застоя: героические портреты рабочих, бескрайние виды Волги, суровая тайга, сквозь которую отважные комсомольцы (зеки в кадр, понятное дело, не попадали) прокладывают БАМ, - все это тоже Бальтерманц.

Он был виртуозом постановочной фотографии, и словосочетание “лакировка действительности” имеет прямое отношение к этим эпическим снимкам. Однако сегодня мы легко прощаем это фотографу. На тот же БАМ смотришь с ностальгией: ведь было, было... Универсальный мастер Бальтерманц мог снять и окоченелые трупы в окопе, и каплю росы на цветке. Но, пожалуй, самый интересный раздел его выставки посвящен советским вождям: шестерым генсекам, от Сталина до Горбачева. Самое замечательное, что на снимках они выглядят как обыкновенные люди, а не как истуканы на плакатах.

Сталин всегда окружен соратниками - Молотовым, Ждановым, Берией и прочая: у всех кисло-сосредоточенные лица, видно, мало они получали удовольствия от общения друг с другом. Хрущев - актер, он постоянно играет роль - и на трибуне с початком кукурузы в руке, и на госдаче в кругу “допущенной к телу” интеллигенции. Либеральный настрой Горбачева угадывается даже в том, как он позирует на официальных фото – сидя нога на ногу.

Бальтерманца трудно назвать “придворным фотографом”. Благодаря ему советские вожди вдруг приобретали на снимках человеческие лица. Пусть иногда жирные и кривоватые, но, по крайней мере, они не выглядят иконой. Редкое фотонаследие для страны, где всех бывших правителей лет через пятьдесят после смерти любят причислять к лику святых.

Людмила Лунина

www.pseudology.org