"Мне пришлось участвовать в становлении и развитии Западно-Сибирского нефтегазового комплекса, работая в течение более двадцати лет (1964-1985) сначала председателем Государственного комитета по нефти и химии, а затем председателем Госплана СССР. Меня многое связывало с этим регионом. В этом регионе я бывал много раз и облетел на самолетах и вертолетах почти все нефтяные и газовые месторождения, вплоть до Ямала.
Как известно, в конце 1965 года в Тюмени был создан главк – Главтюменнефтегаз. Его возглавил Виктор Иванович Муравленко, внесший огромный вклад в развитие Тюменского нефтегазового региона. Муравленко хорошо понимал, что для промышленного освоения нефтяных богатств Тюмени нужна высокая организация и высокие темпы буровых работ.
Талант руководителя удивительно сочетался у Виктора Ивановича с талантом инженера. А это было совершенно необходимо, ибо здесь, на Тюменском Севере, не только осваивался, обживался новый нефтяной район, но и создавалась новая технология бурения и нефтедобычи, по-новому решались сложнейшие технические проблемы.
Строительство дорог в условиях вечной мерзлоты и заболоченности, создание ледово-лежнево-насыпных островов – оснований для буровых установок, реконструкция буровых станков, внедрение гидромониторных долот в турбинное бурение, новые методы вышкостроения, использование подвижных платформ в качестве фундаментов для буровых – это только малая часть того, что было разработано и внедрено при непосредственном участии В. И. Муравленко".
Байбаков
Н.К.
 Можно задаваться вопросом, что позволяет им долго держаться на плаву – политическая ли устойчивость, умение уловить конъюнктурный ветер. Может быть, компетентность, которая востребуется любым правящим режимом.
Николай Константинович Байбаков – почти вечный начальник Госплана.
Казалось бы, и символ, и олицетворение не только застойных, но еще и сталинских лет: он ведь сегодня последний из оставшихся в живых сталинских наркомов. Однако в президиуме съезда современных нефтепромышленников среди молодых нефтяных генералов и газовых баронов нашлось место и сталинскому наркому нефтепрома. Только ли за почтенные седины уважали старика внуки тех, с кем когда-то начинал Николай Байбаков? Это политики «отстреливают» политиков за ненадобностью. Профессионалы нынешние ценят профессионалов бывших. Управленцы требуются при любых системах.
Вопрос лишь в том, что именно профессионалы помогают выживать вымороченным системам. Но это не зачеркивает их личного подвига.
Они определяли лицо своей эпохи, и как бы мы к ним ни относились, этим и интересны.
БСЭ. Год издания – 1950.
Байбаков Николай Константинович. Деятель советской промышленности. Родился в семье рабочего нефтепромыслов. С ноября 1944 года – нарком нефтяной промышленности. За заслуги перед социалистической Родиной, за успешное выполнение заданий правительства в годы Великой Отечественной войны по обеспечению нефтепродуктами фронта и промышленности награжден тремя орденами Ленина.
БСЭ. Год издания – 1970.
Байбаков Николай Константинович. Советский государственный деятель. С 1965 года зам. Председателя Совета Министров СССР. Член ЦК КПСС с 1952 года. Награжден 4 орденами Ленина, Ленинская премия 1963 года.
…Два искуса было у меня: первый – как встретиться с Байбаковым. Мы встретились. Это оказалось несложно.
Восьмидесятидвухлетний Николай Константинович Байбаков, может быть, самый устойчивый долгожитель Страны Советов, дважды: в своем доме и в Академии нефти и газа, где он служит научным специалистом, любезно ответил на все вопросы.
Тогда появился второй искус: что-то поправить, что-то вырезать, вычеркнуть, рассказать, как бы правильнее, как было на самом деле. Ведь нам так много рассказывали об этой эпохе.
Но, думается, я преодолел этот искус: он, а не я, очевидец, и то его эпоха, и, не упрекая себя в том, что мы вербуем новых сталинистов, послушаем последнего оставшегося в живых сталинского наркома без пристрастия, осознавая одно: эпохи односложными, однолинейными не бывают.
Корр.: Н.К., был ли большой риск, когда в конце шестидесятых страна собралась в большой поход за большой нефтью Западной Сибири? Ведь дело могло обернуться не так благополучно, как в конце концов обернулось? Был ли риск? Были ли оппоненты? Кто в правительстве был за то, чтобы идти на риск и за сибирской нефтью?
Байбаков: Однозначно не скажешь. Но как бывший нарком нефтепрома должен прямо сказать: противников явных не имелось. Среди геологов были оппоненты, мы, мол, слишком далеко заходим, далеко идем, а пока стопроцентного ничего не доказано. Губкин был изумительным геологом, который очень хорошо прогнозировал, где можно искать нефть. Западную Сибирь он прогнозировал, как одну из серьезных областей, где нужно приложить силы для поиска нефти. Прямо скажу: большую роль сыграла так называемая сеть опорных скважин. Я помню, Сталин мне позвонил после того, как получил письмо моего главного геолога Василия Васильевича Сенюкова, который писал, что разведывать и открывать нефтеместорождения, как мы делаем, идя робкими шагами, займет много времени. Он предложил опорные скважины, которые размещались на большом расстоянии друг от друга. Одну из таких опорных скважин – в Березове, и было открыто первое газовое месторождение – Березовское, оно обеспечило Урал хорошим газом. Опорный метод заложил основу широкого развития геологоразведочных работ на территории Западной Сибири. Мы и в равнинной части начали вести геологоразведочные работы: сначала на Шаиме, потом на Усть-Балыке сумели открыть хорошую, крупную нефть. Дальше смело пошли большими шагами.
Корр.: Н.К., вы упомянули Сталина, интересно, как вообще Сталин относился к освоению Сибири, была ли у него своя позиция к освоению зауральских территорий?
 Байбаков: Я вам сейчас скажу. Определенный вклад Сталина есть, именно он одобрил предложение моего главного геолога после разговора со мной: «Как вы смотрите, он предлагал далеко ставить друг от друга скважины, чтобы ускорить разведку?»
После того было открыто Березовское месторождение, я считаю, это «рука Сталина».
Корр.: Н.К., я не удержусь от вопроса, позвольте мне не удержаться. Вы практически 15 лет, начиная с должности зам. наркома, работали со Сталиным. Мы знаем, что это были тяжелые времена. 15 лет работы в сталинском правительстве – для вас годы страха или годы работы?
Байбаков: Нет, у меня не было никакого страха. Я был молодым. Я отношусь к числу тех, кто думает о перспективах развития, о возложенных делах. К разговорам о том, что жили только под страхом, я не могу относиться по-современному правильно. Репрессии были, это простить нельзя Сталину, а особенно Берии и Кагановичу, которые сыграли большую отрицательную роль в гибели невинных людей. Я не скажу, что часто встречался со Сталиным. Впервые, будучи зам. наркома, прибыл на совещание к Сталину, там уже были Молотов и Вознесенский. Сталин хотел послушать о состоянии дел в нефтепроме, это перед войной было, сороковой год. Каганович поручил мне сделать информацию. После того, как я доложил о состоянии дел, минут 30-40, что нужно делать, в том числе развивать «второе Баку», вести дальнейшие разведки в Сибири и других районах, на Дальнем Востоке, тем более что уже нефтяной Сахалин был открыт. Эти решения все Сталиным приняты.
Что я хочу сказать? Так, как Сталин тщательно изучал вопросы, связанные с нефтяной промышленностью, я не видел после него никого. Знаете, он задавал такие вопросы, тонкие, щепетильные, как профессионал, спрашивал членов Политбюро, участников совещания, после принимал решение. Эти решения были законом для нас.
Я боялся много предлагать, потому что потом надо отвечать головой за каждый пункт постановления.
Корр.: У вас с ним были встречи тет-а-тет, когда стали министром?
Байбаков: Я расскажу о двух встречах. Первая встреча один на один – 1942 год, июль, немец обжегся под Москвой и Ленинградом и сконцентрировал силы на юге, решив двинуть все силы на захват кавказской нефти. Ибо это основная артерия, которая питала наш фронт горючим. Сталин меня вызвал и сказал:
– Товарищ Байбаков, вы будете отвечать головой за состояние кавказской нефти. Гитлер сказал, что если он не захватит кавказскую нефть, он проиграет войну. Поэтому летите, кого считаете нужным, возьмите с собой, вместе с Буденным решайте вопрос, когда приступить к уничтожению промыслов, если будет такая ситуация.
Мне удалось в течение трех недель подготовить промыслы к ликвидации. В Краснодаре мне пришлось уничтожать промыслы, самому пришлось взять на себя ответственность, потому что Буденный Семен Михайлович не давал согласия на ликвидацию промыслов. Я, летая на своем самолетике по фронту, видел: мы находились в тяжелейшем положении. Вижу, остановить немцев очень трудно, и взял на себя ответственность уничтожить. Потом они мне санкционировали, когда немцы захватили Краснодар.
Корр.: Скажите, Сталин сдержал бы свое слово «отвечаешь головой, Байбаков», если что-то там не получилось?
Байбаков: Думаю, сдержал бы. Действительно, 90 с лишним процентов всей нефти Советского Союза до войны добывалось в Баку, Грозном, Краснодаре.
Корр.: Кто выиграл Отечественную войну: русский солдат или нефть российская?
Байбаков: И солдат. И нефть.
Вторая встреча со Сталиным состоялась в ноябре 1944 года. Мне пришлось подождать в приемной 15 минут. Поскребышев, зав. секретариатом, говорит: «Сталин ищет книгу какую-то, вы подождите». Я ждал. Поскребышев дважды входил, а потом, в третий, вернулся, говорит:
– Знаете что, товарищ Байбаков, входите в кабинет, если Сталин будет стоять спиной к вам, у этажерки, вы тогда кашляните, чтобы он обратил внимание.
Мне хотелось увидеть Сталина в сером френче, в сапожках, в замечательных таких, шевиотовых. Вдруг две дырки увидел на сталинском сапоге. Когда вышел из кабинета, говорю:
– Товарищ Поскребышев, почему наш Сталин, генеральный секретарь, в дырявых сапогах ходит?
– Где вы эти дырки видели?
Я только тогда сообразил, что Сталин сам вырезал, чтобы мозоли в сапогах не мучили.
…Мне пришлось кашлянуть, он спустился с этажерки, пожал мне руку, мы сели, полтора часа беседовали, я сидел, как прикованный, он мне не давал возможности, чтобы встать и доложить. Он задал вопрос, который я запомнил на всю жизнь:
– Товарищ Байбаков, вы знаете, что такое нефть? Это душа военной техники.
Я сказал:
– Нефть – это душа не только военной техники, но и всей экономики.
 Корр.: Скажите, во времена Сталина, когда вы возглавляли нефтепром, репрессий в нефтенаркомате не было?
Байбаков: Я люблю говорить: белое есть белое, черное – черное. Ведал нами 10 лет, непосредственно руководил в Совмине, находясь на посту первого зама, Л.П.Берия. Но он к нам относился очень осторожно, прислушивался, что мы говорим и что нужно делать. Оказывал содействие. Конечно, он был зверь настоящий, карьерист абсолютный, ясно. Но в то же время, я скажу, он был деловым человеком.
Корр.: Н.К., заместителем наркома вы стали в 28 лет. Это была определенная политика Сталина – ставить на молодых?
Байбаков: Одно могу сказать: Сталин подходил не только с позиции молодости-зрелости, но основывался на рекомендациях соответствующих руководителей.
Корр.: Н.К., таких комсомольцев в сталинском Кабинете Министров, как вы, много было?
Байбаков: Во всяком случае он молодежь уважал. Но я один был таким молодым. Одно могу сказать: мы работали активно, мне нравилось, хотя у меня не было никакой личной жизни, мы приходили на работу в 10 часов утра, а уходили в 5 часов утра следующего дня. Обедал на работе. Субботы, воскресенья у нас не было. Я даже женился за 5 дней.
Корр.: Н.К., принято считать, что вот это в окружении Сталина – «человек Берии», «человек Молотова», «человек Кагановича», интересно, вы «чей» там человек были?
Байбаков: Я думаю, что я был сам по себе. Другое дело, когда я стал работать председателем Госплана, меня Косыгин называл «брежневцем», а Брежнев называл «косыгинцем». Понимаете? Я проводил свою линию, возражал Брежневу по каким-то проблемам, он возмущался: «Ты проводишь линию Косыгина». Косыгин тоже меня ругал: «Что ты поддерживаешь Брежнева? Знаешь же, что это неправильное предложение».
В целом, я считаю, мы работали очень хорошо. Но, конечно, Брежнев последние шесть лет практически неработоспособен был, надо было его освободить, но не нашлось смелых.
Корр.: Н.К., начало тюменской нефтяной эпопеи пришлось на позднюю эпоху Никиты Сергеевича Хрущева. Скажите, сказался ли его авантюрный, рисковый характер в том, что бесшабашно, бесстрашно пошли в нефтяную Сибирь? Что вы можете сказать на тему: Хрущев и Сибирь?
Байбаков: Хрущев знал совсем немного о Сибири, но он умел смотреть в дальнейшие перспективы. Мы докладывали, и не раз, что ведутся работы геологоразведочные в Сибири. Были люди, которые говорили: какого черта полезли в Сибирь, куда-то в тайгу, в болота? Но если посмотреть на карту, которая висит у меня, ведь практически до Тюмени у нас топливная база Сибири, кроме Кузбасса, ничего не давала. Производительные силы развивались на базе завоза туда топлива, поэтому открытие сибирской нефти сыграло огромнейшую роль для программного развития производительных сил страны, особенно для Западной и Восточной Сибири. Невероятные темпы роста!
Я хотел бы сакцентировать: ходят слухи, что мы варвары, мы недра Сибири сожрали, все продавали, разбазаривали. Как коренной нефтяник, знающий перспективы развития нефтяной и газовой промышленности, я могу сказать, что наша страна была и остается очень богатой страной, мы извлекли немало нефти, но нужно развивать геологоразведочные работы, а мы их сейчас гробим.
Корр.: У Никиты Сергеевича не было в области нефтепрома таких несолидных идей, как кукуруза в сельском хозяйстве?
Байбаков: Нет, нет. Нет, нет. Не было, конечно. Он придавал основательное значение нефтепрому. Он приехал как-то в Краснодар, говорил и о кукурузе. Если бы мы правильно поступили с кукурузой, то никогда бы не стали закупать зерно. Трагедия заключается в том, что мы полезли с ней туда, куда с ней не надо лезть.
Корр.: Н.К., еще один вопрос: роль А.Н.Косыгина в освоении нефтяной и газовой Сибири.
Байбаков: В 1968 году Алексей Николаевич приехал в Сибирь впервые, и позднее я с ним летал по разведочным участкам Западной Сибири. Припоминаю, на Уренгое мы оба обморозились: я – уши, а он себе щеки обморозил. Да, он придавал огромное значение нефтепрому, и, конечно, оказал большую помощь в освоении Западной Сибири. Он регион знал хорошо, знал особенно, что нефть – большой валютный ресурс. Говоря об экспорте, хочу сказать, что благодаря нефтедолларам мы не только покупали продовольствие, но покупали оборудование для крупных промобъектов, «Жигули», Московский завод реконструировали, металлургические заводы реконструировали, очень много сделали в области электротехники, электроники, так что нефть и газ способствовали развитию производительных сил страны.
Корр.: А вы сами когда впервые появились в Западной Сибири?
Байбаков: Высадился в Нижневартовске, тогда города не было, ничего, кроме болот. Это был 1963 год. Так прошло уже сколько лет?
Корр.: Всего 30.
Байбаков: За 30 лет, подумайте, построили огромные комплексы по добыче нефти и много сделано в социальной сфере. Ну что ж, тогда был Сургут – город, где жили 7 тысяч человек, причем много из числа бывших заключенных. Сургут стал крупнейшим городом. Нижневартовск – было же пустое место, когда впервые скважины бурили, сейчас около 300 тысяч населения. Я несколько раз бывал там. Конечно, проделана грандиозная работа по созданию мощного нефтегазового комплекса. Большой труд нефтяников вложен в создание этого гиганта!
 Корр.: Н.К., у вас, как у одного из выдающихся создателей НГК в Западной Сибири, стоял вопрос: первоначально, изначально закладывались в ваши проекты проблемы сохранения окружающей среды, или тогда этот вопрос так остро не стоял?
Байбаков: Такое дело: крупные мероприятия, которые мы осуществили в Тюмени, почти по каждому району создавался ТЭО, проходивший госэкспертизу в Госплане, существовала экспертная комиссия, которая детальнейшим образом обсуждала все эти вопросы, начиная от разведки и заканчивая разработкой нефтеместорождений при строгом соблюдении экологических нормативов. Но дело в том, что безобразно вели себя многие руководители в погоне за добычей, мало уделяли внимания экологии региона. У нас вышли из строя десятки, сотни тысяч га земли, которые можно было использовать для сельского хозяйства. Почему это произошло? Трубопроводы выходят из строя – коррозия большая – уже через 3-5 лет, не успевают ремонтировать. Есть методы восстановления трубо-
проводов, хотя бы метод протяжки полиэтиленовых труб. Я целиком и полностью поддерживаю линию в борьбе с загрязнением и атмосферы, и земли.
Корр.: Н.К., какие впечатления у вас остались от работы с сибиряками в годы наиболее бурного развития комплекса?
Байбаков: Видите ли, я сам коренной нефтяник, родился в семье нефтяника, 27 лет жил в Баку, закончил нефтяной институт, доработался там до управляющего трестом, потом послали меня осваивать «второе Баку», потом в Москву, назначили начальником главка, потом зам. наркома, первым замом, в период войны Сталин назначил меня наркомом. Мы созданию мощных нефтяных баз придавали большое значение.
У меня с нефтяниками сложились самые хорошие отношения, я их любил, я их уважал за их героический труд. Представить немыслимо: в тайге, в болотах создали такие мощные центры. Это, на мой взгляд, героический труд, поэтому нефтяники заслуживают всяческого одобрения, я желаю им крепкого здоровья и сто лет каждому.
…Последний раз я виделся с Николаем Константиновичем Байбаковым на Ямбурге. Пригласили ветерана, и он прилетел на полярный край света.
Для таких людей вроде и возраста не существует.
– Будущий век – век газа, – сформулировал последний сталинский нарком свой интерес к проблемам ямбургского газа.
Профессионал!
Copyright ©
-
Элита-Регион
 Анатолий Омельчук. Известный тюменский краевед. Автор множества книг о людях, которых волновала судьба нашего края. Публикуемое интервью вошло в книгу «Частное открытие Сибири», выпущенную издательством Ю. Мандрики
www.pseudology.org |