Игорь Семёнович Кон Маскулинность и гомосоциальность Доклад на Международной научной конференции «Мужское и женское в культуре» // Санкт-Петербургский государственный университет. ИППК – Республиканский гуманитарный институт, 26 сентября 2005 Вопреки мнению молодых исследователей, возводящих это понятие к работе Сэджвик (1985), термин «гомосоциальность» появился в социальной психологии много раньше и обозначал просто общение с себе подобными, без всяких сексуально-эротических коннотаций (Maisonneuve, 1966). Сексология и социология сексуальности лишь конкретизируют его применительно к собственным задачам. Например, сексологический словарь Роберта Франкура (1995) определяет гомосоциальность как тенденцию некоторых лиц общаться преимущественно с людьми собственного пола, гендерную сегрегацию, которая в одних обществах поощряется, а в других – нет. Содержательно это явление рассматривается в трех качественно разных контекстах : макросоциальном (институциональном), изучением которого занимаются социология, история, антропология и другие общественные науки, психологическом (мотивационно-эмоциональном), где решающую роль играет психология, и сексологическом, где центральным сюжетом является соотношение гомосоциальности и гомоэротизма. Разумеется, все эти контексты взаимосвязаны. Историческая антропология и социология гомосоциальности Историко-антропологические исследования однозначно свидетельствуют, что какие-то формы гендерной сегрегации, вплоть до существования особых мужских и женских культур, институтов и культов, существуют в любом человеческом обществе. При этом у мужчин тенденция к обособлению от женщин и созданию закрытых мужских сообществ и союзов, способствующих формированию и поддержанию специфических маскулинных ценностей, самосознания и стиля жизни, гораздо сильнее, чем у женщин, а сами мужские организации и группировки качественно отличаются от женских. Особые мужские дома, союзы и тайные общества существовали едва ли не во всех архаических обществах. Более того, сходные по типу группировки самцов существуют и у некоторых животных, включая приматов. Как бы мы ни объясняли феномен гендерной сегрегации и связанной с ним мужской групповой солидарности, он кажется исторически всеобщим. Общие признаки мужских союзов: Это - добровольно формирующиеся мужские организации, основанные на принятии общих норм и духовных целей; В большинстве случаев они иерархически организованы; Во главе их часто стоит харизматический вождь; Они часто имеют особые инициации; Часто предполагают наличие некоего тайного знания; Исключают женщин или отводят им подчиненную роль; Требуют полного подчинения индивида воле вождя или группы; Часто связаны с гомоэротическими проявлениями подавленной сексуальности; Их общность часто поддерживается иррациональным групповым опытом, переживаниями; Их члены в большинстве случаев осознают себя как элиту; Они часто служат трамплином для социального и экономического возвышения своих членов. Институционализированная гомосоциальность имеет свой социализационный аспект. Говоря словами Шекспира, «сын женщины есть тень мужчины, а не его подобие». Многие народы убеждены в том, что мальчика делают мужчиной не женщины, а другие мужчины, - собственный отец, с которым он идентифицируется, или взрослые мужчины, совершающие над ним обряд инициации, или сообщество однополых сверстников, о которых Франсуа Мориак писал, что они лучшие воспитатели, чем родители, потому что они безжалостны В древних обществах закрытые мужские сообщества (мужские дома, возрастные группы и т.п.) и связанные с ними обряды инициации были институционализированы и имели священное, сакральное значение.   Обобщение этнографических данных по 186 доиндустриальным обществам (Schlegel and Barry, 1990) показало, что в жизни мальчиков группа однополых сверстников играет значительно большую роль, чем в жизни девочек. Мальчики раньше отделяются как от родительской семьи, так и от общества взрослых мужчин, и имеют больше внесемейных обязанностей. Мальчишеские группы отличаются высокой внутригрупповой и межгрупповой соревновательностью, имеют выраженную иерархическую структуру и дисциплину. Кроме того девичьи группы обычно функционируют на основе принятых в данном обществе норм и правил, тогда как юношеские группы часто конфликтуют с этими правилами, у мальчиков значительно больше антинормативного поведения, причем взрослые считают это естественным, неустранимым и даже необходимым. Раннебуржуазное европейское общество пыталось ослабить эти мужские узы, сосредоточив социализацию детей в родительской семье или передав их в руки профессиональных взрослых воспитателей. Однако неформальные однополые группы неизменно воссоздаются самими мальчиками как в школе ( даже при совместном обучении), так и вне ее, а дети, замеченные в нарушении этих символических границ и в кросс-гендерном поведении, подвергаются стигматизации и дискриминации. Несмотря ни на какие педагогические усилия, специфические нормы мужского общения, языка и ценностей сохраняются и передаются из поколения в поколение. Верность своей группе – важнейшая нравственная ценность мальчиков и юношей. Хотя совместное обучение, преобладающее в большинстве западных стран, имеет много бесспорных плюсов с точки зрения воспитания гендерного равенства и смягчения мальчишеской агрессивности, у некоторых педагогов оно вызывает сомнения. Именно в однополых группах сверстников мужчины вырабатывают тот специфический кодекс чести, на который они оглядываются (и иногда корректируют его) в последующей жизни. Говорить о мужской гомосоциальности вообще, без учета конкретной исторической обстановки, непродуктивно. Степень и формы гендерной сегрегации менялись в ходе истории и тесно связаны с социальной структурой общества и разделением мужских и женских деятельностей и функций. В одних обществах мужской и женский миры выглядят абсолютно полярными, в других дифференциация затрагивает только некоторые сферы жизни. Интересно, что по мере исчезновения или ослабления одних специфически мужских институтов, их немедленно заменяют другие. В средние века место первобытных мужских домов и тайных обществ занимают рыцарские ордена, позже их сменяют студенческие братства, масонские ложи и т.п. Как бы сильно ни вовлекались мужчины в семейные узы, забота о доме всегда дополняются очень важным для мужчин внесемейным, преимущественно однополым, общением, для которого городская жизнь создает специальные институты – пивные, кофейни, клубы. Гомосоциальность кажется надстройкой над имманентными различиями мужских и женских интересов, но одновременно она сама создает, усугубляет и воспроизводит эти различия. В современном обществе число и удельный вес исключительно мужских сообществ и учреждений резко уменьшилось. Ломка гендерного разделения труда способствует тому, что мужчины и женщины все чаще работают совместно. В молодежной субкультуре все слышнее женские голоса. Даже армия, включая военные училища, перестала быть чисто мужским институтом. Тем не менее потребность в закрытом для женщин общении с себе подобными у мужчин по-прежнему велика. Мужское товарищество и дружба остаются предметами культа и возрастной ностальгии. Чем заметнее присутствие женщин в публичной жизни, тем больше мужчины ценят такие занятия и развлечения, где они могут остаться сами с собой, почувствовать себя свободными от женщин, нарушить стесняющие их правила этикета, расслабиться, дать простор агрессивным чувствам и эмоциям. Это сопряжено с известными социальными издержками (хулиганство, пьянство, акты вандализма), но выполняет важные компенсаторные функции и потому не может быть искоренено. Подчас трудно понять, являются ли исключительно или преимущественно мужские формы развлечений и массовой культуры, такие как футбол или рок-музыка, проявлением специфики мужских групповых интересов или же их главный смысл заключается именно в консолидации мужской обособленности. Психология гомосоциальности По данным современной психологии развития, игровое общение детей имеет ярко выраженные гендерные свойства и предпочтения. У детей моложе двух лет гендерные предпочтения (выбор партнера собственного пола) малозаметны, хотя есть данные, что 14-месячные дети более совместимы с сиблингами своего, нежели противоположного, пола. Явное предпочтение в игре сверстников своего пола появляется на 3 году жизни, сначала у девочек, а потом у мальчиков. К 5 годам эти предпочтения уже определенно установлены. Дети, особенно мальчики, определенно предпочитают играть с детьми своего пола. Это связано с процессом формирования гендерной идентичности и усвоением соответствующих социальных стереотипов. Гендерные стереотипы, представления о подходящих данному полу занятиях и интересах, появляются у детей уже в 2.5 – 3 года. При этом девичьи стереотипы более гибки, а мальчиковые более ригидны. Это может быть связано как с опережающим когнитивным развитием девочек, так и с тем, что общество определяет мужские роли более жестко, чем женские, и придает им большую ценность. По мере формирования гендерной идентичности, игровое общение детей, равно как и их эмоциональные привязанности, все больше дифференцируются по полу. По данным лонгитюдного исследования Маккоби и Джеклин (1987) , у 4.5-летних детей однополые игры относятся к разнополым как 3:1, а у 6.5-летних – как 11: 1. В кросс-культурном исследовании Б. Уайтинг и К. Эдвардс (1988), объектом которого были дети десяти разных культур в Африке, Индии, Филиппинах, Мексике и США, 3-6-летние дети две трети игрового времени проводят с детьми своего пола, а 6-10-летние – три четверти. В среднем детстве гендерная сегрегация усиливается, между 8 и 11 годами мальчики и девочки почти все время играют отдельно. При этом, начиная с 4 лет, эту сегрегацию чаще инициируют и энергичнее поддерживают мальчики, осуждая и высмеивая тех, кто эти границы нарушает. Предпочтение гендерно-типичных игр и занятий у мальчиков сильнее и устойчивее, чем у девочек. Эта тенденция усиливается от 5 до 14 лет, однако девичьи предпочтения во всех возрастах более гибки, чем у мальчиков, которые особенно ценят общество мальчиков с обычными мальчишескими интересами. Для девочек в выборе подруг важнее одинаковость чувств, то для мальчиков – сходство занятий и интересов. Эти психологические особенности проявляются и в самой структуре мужских групп. Мальчиковые группы строже поддерживают принцип гендерной сегрегации и имеют более стабильное членство. Для них авторитетно только мальчиковое мнение. Мальчиковые группы более автономны и от взрослых. Рискованные приключения и нарушение установленных взрослыми правил поведения служат средствами сплочения группы и укрепления групповой солидарности и дисциплины. Нарушение «внешних» правил и одновременно – безоговорочное подчинение собственной группе, что считается важнейшим свойством маскулинности, формируется именно в детстве и раннем подростковом возрасте. Различия между мальчиками и девочками, независимо от конкретного стиля их социализации, настолько велики, что Элинор Маккоби считает возможным говорить о существовании двух разных культур детства, благодаря которым формируются и закрепляются те свойства, с которыми чаще всего ассоциируются маскулинность и фемининность. В общем, можно согласиться с Майклом Киммелем, что маскулинность неотделима от гомосоциальности, одно не существует без другого. Хотя женщины и взаимоотношения с ними – важный элемент мужского мира, последний остается в какой-то степени самодовлеющим и самодостаточным. Главной референтной группой и значимыми другими для большинства мужчин на протяжении значительной части их жизни остаются другие мужчины и мужские сообщества, которые как бы подтверждают из собственную маскулинность и служат критериями и образцами самооценки. Гомосоциальность и гомоэротизм Гендерная сегрегация и высокая гомосоциальность определенно способствуют развитию гомоэротизма и гомосексуального поведения. Это доказывает опыт любых закрытых мужских сообществ, начиная с аристократических и церковных школ и кончая военными и пенитенциарными учреждениями, вроде тюрем и концентрационных лагерей. Чем более всеобъемлющим и закрытым является мужское сообщество, тем больше в нем будет гомосексуальных чувств и отношений. Среди обследованных в начале 1960-х учащихся английских школ-интернатов наличие гомосексуальных контактов признали 44 % и собственное участие в них - 28 % мальчиков, а среди учащихся обычных дневных школ соответственно 18 % и 3 %. В начале 1990х годов, учившиеся в закрытых школах англичане имели в 2,5 раза больше гомосексуального опыта и в 3 раза больше генитальных контактов с мужчинами, чем учащиеся смешанных школ. Подобные данные можно привести не только по школам, но и по молодежным лагерям, военным училищам, воинским частям, исправительным колониям и тюрьмам. Закрытое мужское сообщество всюду и везде порождает гомосексуальные чувства и отношения. Однако значение и личностный смысл этих отношений столь же многообразны, как вызывающие их обстоятельства. В них можно выделить по крайней мере 4 автономных типа. Компенсация сексуальной депривации, связанной с гендерной сегрегацией. Высокая концентрация в замкнутом пространстве молодых самцов усиливает их сексуальные желания, которые мужчины, при отсутствии других возможностей сексуальной разрядки, неизбежно обращают друг на друга. Тем более, что мужчинам свойственно описывать и символизировать любые свои отношения в сексуальных терминах.. Эротизация индивидуальной эмоциональной привязанности. Пространственная близость и совместная деятельность неизбежно порождает между людьми, независимо от их гендера и сексуальной ориентации, индивидуальные эмоциональные привязанности. При определенных условиях эти привязанности могут эротизироваться , превращая обычную дружбу в «романтическую» или «особенную» дружбу (это понятие уже в средние века служило эвфемизмом для обозначения однополой любви). Сексуализация отношений господства и подчинения. Отношения внутри любого мужского сообщества , как правило, бывают иерархическими. В некоторых из них (уличные банды, армия, тюрьма) иерархия является особенно жесткой. Символическая сексуализация оформляет и закрепляет сложившиеся в группе отношения господства и подчинения. Подобно тому, как кобель «метит» мочой свою территорию, доминантный самец, «опуская» другого мужчину, своего потенциального соперника и конкурента, там самым утверждает свою неограниченную власть над ним, превращая его в свою собственность. Эта сексуальная собственность может быть как индивидуальной, так и групповой (армейская дедовщина, лагерная иерархия и т.п.). Реализация собственных сексуальных предпочтений. В любом мужском сообществе есть люди, предрасположенные к гомоэротизму. Гендерная сегрегация облегчает им реализацию своих желаний. Но если в первых трех случаях гомоэротизм производен от гомосоциальности, выступая как ее надстройка, дополнение или проявление, то в данном случае зависимость переворачивается: преимущественное общение с мужчинами служит фоном, средством или прикрытием для реализации гомосексуального желания Будучи имманентным свойством маскулинности, гомосоциальность порождает одновременно и гомоэротизм, и гомофобию. Гомофобия выражает страх не столько перед гомосексуалами, сколько перед другими мужчинами вообще, «страх, что другие мужчины могут разоблачить нас, лишить мужского достоинства, показать нам самим и всему миру, что мы не тянем, что мы не настоящие мужчины” (Kimmel, 1996, p.8). Именно неуверенность в себе порождает у мужчины напряженную потребность в гипертрофированных признаках маскулинности – высоком росте, физической силе, большом члене и т.п. Даже успех у женщин многим мужчинам важен не сексуально, а социально, как доказательство собственного превосходства над другими мужчинами. Хвастовство и преувеличение своих достижений в этой области - неотъемлемый элемент мужской культуры. Но свою гегемонию можно утвердить и без посредства женщин, путем сексуального подчинения и овладения другим мужчиной. Поэтому у мужчин гомофобия значительно сильнее, чем у женщин. Изучение разных проявлений гомосоциальности – необходимый аспект исследования маскулинности. Однако важно разграничивать социально-структурные, нормативные, мотивационные и специфически сексуальные аспекты этих явлений. Статьи и другие публикации   www.pseudology.org