|
Анатолий Клёсов |
|
| Заметки научного сотрудника Работа ведущим всесоюзной научной телепрограммы | |
Где-то году в
1987-м я оказался ведущим телевизионной программы под названием "Наука -
теория, эксперимент, практика". Естественно, без отрыва от моей основной
работы в Академии наук СССР. Я тогда заведовал лабораторией углеводов в
Институте биохимии АН СССР.
Программа записывалась на
Шаболовке. Исходная идея программы была в том, что ее должен был вести
относительно молодой ученый, доктор наук, лауреат премии
Ленкома.
Собрали нас, подходящих под это требование, человек пятнадцать и
предложили устроить между нами дискуссию на любую тему. Скажем, какой нам
видится эта передача. Мы стали довольно горячо обсуждать, а нас тем
временем снимали. Так я в ведущих и оказался, уж не знаю, почему. Моя программа была 45-минутная и передавалась шесть раз в месяц. Сначала ее прогоняли по образовательной программе, тогда четвертый канал. Потом повторяли по московской, тогда второй канал. И уж потом по первому всесоюзному каналу. А через две недели - уже шла новая программа, которую опять прогоняли три раза. Вести программы мне нравилось. Это были встречи с действительно интересными людьми. Например, дискуссия о ядерной энергетике, в которой оппонентами были академики Б.Б. Кадомцев и А.Е.Шейдлин, с одной стороны, и экономист М.Я. Лемешев, с другой. Я их разнимал, точнее, скорее "оттаскивал" экономиста. Тем более, что дискуссия была всего года два после Чернобыля. Или дискуссия с президентом Академии наук Марчуком. Разговор с академиком Осиповым, нынешним президентом Академии наук. Дискуссия с учениками и сотрудниками академика Легасова - сотрудниками, понятно, до того, как он ушел из жизни. Дискуссия с академиком Никитой Николаевичем Моисеевым о "ядерной зиме" и о Чернобыльской катастрофе. Передача про компьютерные конференции, как тогда называли то, что через несколько лет стали называть Интернет. Разговор с зам. начальника отдела ГКНТ А.И.Казаковым, которого, помнится, я озадачил предсказанием, что у меня ощущение, что в недалеком будущем у нас не будет министерств. Он аж задохнулся от неожиданности. А мое предсказание, между прочим, сбылось - всего года через три. Такого я сам, естественно, не ожидал. Потом, правда, министерства опять появились. А мой собеседник потом занял какой-то крупный пост в правительстве Б.Н. Ельцина. Чему я был рад, увидев его в новом качестве по телевизору, уже из США. Он был толковый, мне понравился по тому, как реагировал на вопросы в нашем разговоре, как отвечал. В нем ясно чувствовался знающий человек, профессионал. Много было передач, для меня все интересные. Я покидал студию после каждой записи, как тогда было принято говорить, "с чувством глубокого удовлетворения". 2 "Карьера" моя как телеведущего закончилась отставкой в знак протеста против цензуры передачи, посвященной академику В.А. Легасову. Может, не все помнят, что Легасов был химиком, и на него возложили, по-моему, несправедливо, немалую ответственность за то, что произошло в Чернобыле. Легасов был одним из первых, кто сразу после аварии вылетел в Чернобыль, получил немалую дозу радиации, потом лечился. Его представили к звезде Героя Советского Союза, но из-за академических распрей представление отменили. Эти распри и отмену награждения активно связывали с академиком Велиховым. Легасов покончил жизнь самоубийством. Вряд ли из-за Звезды, там много чего было намешано - и лучевая болезнь, и академические распри, и дела семейные. Так вот, я вел передачу, в которой участвовали три его близких ученика, все трое доктора наук. Речь шла о том, какие уроки мы должны вынести из Чернобыля, и что в этом отношении делал бы Легасов, был бы он жив. Передача начиналась тогда только что рассекреченными кинокадрами горящего четвертого реактора и кадрами Легасова в вертолете над Чернобылем. Передача прошла по образовательному и московскому каналам. Мы очень ждали ее по первому каналу. Как нам было известно, ее ждали друзья и коллеги Легасова по всей стране. Ее ждала вдова Легасова. Фактически эта передача была его реабилитацией. Стараниями недругов Легасова, в первую очередь в Академии, вокруг его имени все еще клубились черные тучи. И вот, завтра, в пятницу, в шесть вечера, как обычно, должна была, наконец, пройти эта передача. И вдруг утром в пятницу - звонит редактор передачи, крайне расстроенная, чуть не плачет. Передачу в ее исходном виде зарубили, поступило распоряжение: Легасова из передачи убрать, иначе показа не будет. Редактор всю ночь резала ленту, заменяла Легасова картинками живой природы. - От кого было распоряжение? - спрашиваю. - Не знаю. Вызвал директор документальных программ,и сообщил, что поступило распоряжение - А осталась исходная, запасная копия? - Не знаю, надо посмотреть. - Подготовьте, говорю, исходную копию и ждите, буду этим заниматься 3 Звоню в ЦК КПСС, отдел культуры. - Ваше, спрашиваю, дело? А как насчет обещания, что ЦК не будет лезть в телепередачи? Забыли? А дело было в самом конце 1989 года. Тогда все начало быстро меняться. - Нет, заверяют, это не мы. Честно. Мы теперь этим не занимаемся. Ищите концы в Академии наук. Или в инстанциях Инстанциями тогда КГБ называли - на бюрократическом жаргоне. А пятница идет. Время передачи приближается. Звоню директору документальных передач, на Шаболовку. Тогда им был Лапин - Кто, спрашиваю, отдал распоряжение? На каком основании? Лапин мне, типа, не волнуйтесь, так надо - Нет, говорю, так не надо. Короче, объявляю ультиматум: если передача в шесть вечера сегодня не пойдет в исходном виде, то я ухожу в отставку. Вас, говорю, понимаю, это не сильно взволнует. Но я не просто уйду. Я обращусь во все приличные издания, в первую очередь в "Огонёк", в "Аргументы и факты", в "Комсомолку", "Правду" и расскажу, как вы поступаете. Это будет для нашего времени интересная история. И, само собой, уйду. А вы разбирайтесь - Очень жаль, - говорит Лапин. - Горячитесь, жизни не знаете. Если уйдете - жаль, но дело ваше. Положил я трубку и стал ждать шести часов. Время приближается, и когда пошли титры передачи, меня стало аж колотить от напряжения. Вот и слова на экране: "Валерию Алексеевичу Легасову посвящается". Звук сирены, тревожный ритм, кадры горящего здания реактора, Легасов в вертолете. Передача шла в исходном, нерезаном виде. Это была победа. А в отставку я все равно ушел, после такого напряжения сниматься уже не хотел. Все равно через пару-тройку недель уезжал в США. Похоже, что навсегда. Оглавление |
|