| Кровь праведника | |||
Это четверостишие о Владимире Дмитриевиче Набокове появилось в альбоме Корнея Чуковского, знаменитой «Чукоккале», в 1916 году, когда Набоков и Чуковский были в составе делегации российских журналистов в Лондоне. Примерно в это же время Набоков показывал корифею литературной критики Чуковскому ранние стихи своего многообещающего сына. Четверостишие из шутливого группового портрета думской фракции кадетов, издателей газеты «Речь», несколько лет спустя оказалось жутковатым пророчеством. Набоков умер как герой, а Милюков действительно оказался огнеупорным. В марте 1922 года в здании Берлинской филармонии состоялся при большом стечении народа доклад Павла Николаевича Милюкова «Америка и восстановление России». Милюков, лидер партии кадетов (Партия народной свободы, конституционные демократы), депутат думы, министр иностранных дел во Временном правительстве, затем в правительстве Врангеля, с 1920 года в Париже издавал газету «Последние новости» и возглавлял правое крыло кадетской партии. Один из наиболее заметных политиков эмиграции, Милюков уже давно сосредоточил на себе ненависть «патентованных патриотов», вспоминает Гессен. Перед началом лекции В.Д. Набоков, великодушно преодолев давно возникшее отчуждение между давними соратниками, сказал несколько слов об ораторе как «одном из крупнейших, авторитетнейших русских деятелей». Лекция прошла спокойно, зал был переполнен, слухи о намерении правых устроить скандал не подтверждались Однако, как только был объявлен перерыв, «несколько человек бросилось вперед, двое из них что-то выкрикивали, и вдруг блеснул выстрел. Окружавшие Милюкова увели его из зала, Каминка и Набоков бросились к стрелявшему, Набоков схватил его за руку, тот сопротивлялся и оба упали на пол. В этот момент подбежал другой, тоже выстрелил и, высвободив своего товарища, бросился с ним к выходу». Известна была англомания Набокова и его любовь к спорту, и потому упорно держится представление о том, что он боксерским ударом хотел уложить нападавшего. Едва ли была у него такая возможность, потому что убили его двумя выстрелами в упор в спину. Убийц поймали и судили, это были некие Шабельский-Борк и Таборицкий. После прихода к власти Гитлера и подчинения всех общественных организаций нацистам в ходе политики централизации (Gleichschaltung), оба они работали в Бюро по делам русских беженцев в Берлине под руководством Василия Бискупского, генерала Белой армии, сотрудничавшего с нацистами в надежде добиться восстановления Российской империи. Есть что-то странное и печальное в том, что, в сущности, случайная гибель Набокова осталась чуть ли не самым выпуклым событием в политической жизни русского Берлина, «кипящей в действии пустом». Гессен вспоминает ожесточенные беспредметные споры заседаний разнообразных обществ и комитетов: «Смешно и странно представлять себе теперь, с каким трудом удавалось поддержание хоть видимого порядка наших бесконечных совещаний, и как я опасался, что в порыве нетерпимости спорщики вот-вот бросятся друг на друга. Было тем тяжелей, что я не улавливал смысла разногласий. На поставленный вопрос, «жива ли Россия», все отвечали утвердительно, но одни приковывали внимание к страшным разрушениям, произведенным революцией, другие утверждали, что Россия все-таки живет и начинает, хоть и медленно, возрождаться». |
|||
