| |
|
Валерий
Леонидович Сердюченко
|
Об авторах журнала "Москва" |
Патриотическая
словесность. На одном из "Круглых столов" И. Роднянская призвала к
большей толерантности по отношению к этому участку российского
литпространства, высказавшись в том смысле, что литературно-критический
бойкот не есть лучшая форма полемики с инакомыслящим оппонентом.
Последуем ее совету и вступим на это минное поле, будучи готовыми к "вонючему
козлу" и "жидомасонской сволочи", потому что в чем патриотическим
литераторам не откажешь, так это в энергии стиля. Вот, например, лично
касающийся меня образец: "Полемизировать с чудовищным бредом
потенциального пациента психоневрологической лечебницы вряд ли cтоит. В
какой-то мере можно понять Сердюченко, для которого наверняка нет
пророка, кроме Степана Бендеры, а все русское, в особенности советское,
ненавистно, подлежит лишь проклятию. А вот редакцию русской газеты с
весьма обязывающим названием..." - ну, и так далее, и под конец призыв к
физической расправе.
Но ведь и наиболее нарванные демократы призывают к чему-то подобному.
Между тем на страницах, например, "Москвы" публикуются не только
воители-заединщики, но и "просто" авторы, которым близка их тихая,
провинциальная, рубцовская Россия. Ну, любят они ее, проклятую, и ничего
не могут с собой поделать - и ведь там есть еще что любить, не правда ли?..
Их литературная известность настолько мизерна, что их фамилии ничего не
скажут читателю. Как правило, это одноразовое появление с коротким
очерком, стихотворением, рассказом, после чего автор вновь надолго, если
не навсегда, исчезает в районной глубинке, ища истины на дне стакана. ("Вот
моя рукопись!",- восклицал один из них, поводя перед моим носом бутылкой
водки).
Так и видишь эти
бесчисленные Вышние Волочки и Солигаличи с их деревянными тротуарами,
огородами рядом с главной улицей, заросшим городским парком, редакцией "Вышневолочского
коммунара" и опустевшим текстильным заводом по ту сторону реки. Здесь
совсем другое струение жизни и другие сюжеты. Вон рыбаки возвращаются с
ночного улова и задержались за столиком местной ресторации; стайка
школьников с чистыми лицами отправляется под началом физрука и в
сопровождении мам на автобусную остановку; Колька-бизнесмен грузит в
мотоциклетную коляску не-распроданную упаковку с "Фантой"; местная
милиция в виде участкового с кобурой (где, впрочем, бутерброд вместо
пистолета) распекает провинившегося обывателя.
А там, за околицей,
вздымаются заросшие косогоры, зеленеет облитый утренним серебром угол
леса, а за ним новые Вышние Волочки и Солигаличи, еще более неслышные и
бесхитростные, но именно поэтому мучительно близкие русскому сердцу.
Здесь прошло детство нашего автора. Но другие уехали, а он остался -
точнее, хлебнув столичной жизни, вернулся на круги своя, потому что так
устроенною оказалась его душа, что эта глушь обернулась ему милее
урбанистических мегаполисов, где воздвигаются олигархии и пламенные
прохвосты бросают в наэлектризованные толпы "За сърб и молд!". Он любит
свою Россию. По вечерам, выпив винца, он пишет о ней патриотические
рассказы и стихи. Кто бросит в него камень, тот либо либеральный простак,
либо критик Андрей Немзер, что одно и то же. К сожалению, другая
интонация преобладает в сегодняшней патриотической литературе.
И, к сожалению, чем этой интонации больше, тем сама литература хуже.
Одно дело грандиозность замысла, а другое его исполнение. "Граждане,
послушайте меня!" - взывает патриотический писатель на площади.
Сограждане начинают слушать. Но ничего, кроме публицистических анафем,
не слышат и возвращаются к своим насущным заботам. Художественного
таланта - вот чего недостает страницам "Молодой гвардии" и "Нашего
современника". Там из номера в номер публикуются одни призывы,
разоблачения и манифесты, в том числе про гибельность космополитического
дискурса для подлинного искусства. Но продемонстрируйте противоположное
произведениями, эстетически совершенными именно потому, что они
прошнурованы национально-патриотическим тезисом! Этого не получится по
причине роковой несовместимости идеологии и искусства.
Байрон велик, как
создатель "Чайльд-Гарольда", а не как автор путаных речей в английском
парламенте и инициатор нелепых ратно-патриотических вояжей в воюющую
Грецию Мицкевич остался в культурной памяти славян благодаря своему
поэтическом гению, а не клубным меморандумам о польском мессианизме. "Один
день (всего один!) Ивана Денисовича" А.Солженицына перевешивает его
циклопические трактаты о прошлом и будущем России. И даже Достоевский, и
даже Л. Толстой, поддаваясь искушению поучать племена и народы,
превращались в "просто" публицистов. Передать любовь к родине средствами
искусства можно, только растворив эту любовь в объективной стихии
художественного образа и слова, как то выходило у Есенина, или Рубцова,
или Шукшина, или у В.Белова и В. Распутина - у двух последних до того,
как они подались в политику и тем совершили решительно
антипатриотический поступок.
А вот авторы "Москвы" ни о чем таком не помышляют. Они вообще
непритязательные люди. Но в их бесхитростных сочинениях столько чистоты,
такое доверие к миру, что прощаешь им и невеликую образованность, и
отсутствие литературного шлифа, и короткое сюжетное дыхание.
А потому что "в них руский дух, в них Русью пахнет"...
Источник
Сердюченко
www.pseudology.org
|
|