Борис Парамонов Пораженец Сердюченко Я получил весьма странный факс, содержащий, среди прочего, статью г-на В.Сердюченко из Львова. Странность в том, что этот текст, претендуя быть комментарием к одной из моих радиопередач, на самом деле имеет в виду одну мою давнюю, более десяти лет назад написанную статью, включенную в сборник "Конец стиля". Статья называлась "Пегасы и клопы" и содержала полемику с ныне уже покойным Вадимом Борисовым по поводу одного его славянофильского выступления, в котором он противопоставлял секулярной культуре Запада христианскую Россию, к вящей славе последней: Западу, мол, грозит кризис и чуть ли не гибель, если он не вернется к вере отцов, к религиозно ориентированной культуре. Он повторял все то, что за полтораста лет до него говорили славянофилы. Я, помнится, возражал, и по-моему, резонно, что до сих пор замечалось обратное и никакие славянофилы Россию от сползания в бездну предохранить не смогли, а сами в ней - или даже ей - оказались.Мой львовский оппонент решил использовать этот мой текст для обсуждения некоторых более актуальных вопросов. Его письмо (или статья) показалось мне интересным, представительным, характерным выражением некоторых весьма заметных в России настроений - хотя автор, как было сказано, живет во Львове, носит украинскую фамилию и, в техническим смысле, русским вообще не является. Так сказать, что ему Гекуба? Но он написал грамотный, связный, интеллигентный текст и вообще-то говоря попал в самую точку, повернул тему очень остро. Заострил он ее, однако, - против себя. Вот об этом и хочется поговорить. Сначала, естественно, дам выдержки из текста г-на Сердюченко; в нем встречаются некоторые комплиментарные выражения по моему адресу, но не сочтите это нескромностью с моей стороны: вы поймете, что соответствующие высказывания ироничны. Цитируем: Западный обыватель должен поставить Борису Парамонову прижизненный памятник. Нет в мире философа, который с такой убежденностью (и убедительностью) отстаивал бы западные ценности жизни. Парамонова восхищает, что homo western избавился, наконец, от средневековых мировоззренческих фетишей и зажил нормальным человеческим образом. Он последовательно проверил все надличностные мифы - и вот, обнаружил их вторичность по отношению к своей драгоценной, неповторимой, дающейся только раз жизни. Парамонов, как всегда, логически безупречен, опирается на факты, и мы готовы присоединиться к нему. Западный человек - Борис Парамонов совершенно прав - пирамидален. Острие - это он сам, еще ниже его религиозная, национальная, социальная и прочие принадлежности. Он идеологически многополюсен, полифоничен. Он убежден, но уважает убеждения своего соседа. Католик, он не отказывает в праве на существование протестанту, француз, он уживается с немцем, белый - с негром и так далее. Он подобен коту Леопольду: давайте жить мирно, ребята. Заметьте, не "дружно", а "мирно", потому что дружба это все-таки обязательства, необходимость делиться кровом и куском хлеба, а это напрягает. Он построил соответствующую культуру: толерантную, пластичную, со множеством гуманистических знаменателей. Эта культура не предписывает человеку иных целей, кроме тех, какие он способен осуществить и на какие расчитана его земная, тварная сущность. Неистовые босые пророки из галилейских пустынь не имели бы у современного европейца ни малейшего успеха. Это, так сказать, экспозиция, описание общих основ. Далее происходит некая детализация и делается попытка вывода, даже прогноза: Вот он, простой клерк, американский Акакий Акакиевич Башмачкин. Он просыпается в одной из двух спален, пьет сок манго, набирает на компьютере серию команд, и в его автомашине сама собою распахивается дверца, заводится мотор, включается бортовой кондиционер. Он мчится по одностороннему хайвею в свой офис, где подключается к Интернету и шлет постинг и мессэдж своему знакомому на противоположной стороне континента. А в телевизоре он видит, как толпа русских оборванцев штурмует обшарпанную заводскую контору с требованием выплатить им зарплату. Совершенно дикое зрелище, оскорбительное для просвещенного глаза. К тому же эта Верхняя Вольта с ракетами вроде грозится запустить одну из них по его уютному домику. Поэтому эти туземцы должны быть интернированы, переволспитаны, обучены демократии, основам фермерства и рыночной экономики, и всем станет хорошо, и всяк будет читать американскую конституцию, идя за плугом. В Иране это почти получилось,- продолжает г-н Сердюченко. - Тридцать лет подряд ему прививали американскую цивилизацию. Высшие военные чины проходили аттестацию в Вест Пойнте, в кинотеатрах шли исключительно голливудские фильмы, а девушки сняли паранджи и укоротили юбки. Как вдруг многомиллионная людская масса бросилась на улицу, сокрушила американские посольства и консульства, избила миссионеров и советников и с облегчением вернулась в свое допотопное персидское существование - в то самое мессанское, жестокое, тоталитарное средневековье, которое так смущает европейскую ментальность Бориса Парамонова. Потому что иранцам, но также всему многомиллиардному мусульманскому миру, а также Индии, Китаю, Африке - всему этому планетарному множеству американские идеалы представляются идиотскими выдумками одноклеточных толстосумов. И действительно: где, на каких Синайских высотах, в каких Римских клубах заповедано, что упакованный американский либертин является антропологическим эталоном и максимумом? Почему пожизненную деловую каторгу считать более естественной для человека, чем поэтическое созерцание мира? Кто сказал, что человек рожден для счастья, как птица для полета? Бог ему этого не обещал, это неправда. Кстати о Боге: Он европеец или азиат, по-вашему? Следуют общеизвестные примеры из Ветхого Завета, после чего автор переходит к заключению: Война - противоестественная, извращенная форма человеческого существования, утверждают интеллектуалы и логики всех мастей. Но это они так считают, а 99 процентов населения Земли вообще ничего не считает, оно чувствует и живет инстинктом; инстинкт же враждебен расчету причин и следствий. Вот и получается, что правота Бориса Парамонова - это правота небольшой кучки либеральных политиков, буржуа, интеллектуальных гомункулусов. Страшно далеки они от народов. Они возмущаются жестокостью народных вождей, требуют свободы слова, вероисповедания, волеизъявления, но все это им, а не народам необходимо. Поэтому во время революций и великих смут народы первым делом бросаются колотить свою интеллигенцию. Короче говоря, мне, в отличие от Парамонова, не кажется, что с мессианскими практиками в человечестве покончено. То же и в отношении духовной победительности европейского мышления. Сто лет назад произошел любопытный диалог между чеченским старейшиной и графом Анреп-Эльмптом, просвещенным генералом. Генерал призвал на помощь все свое красноречие и изложил безупречные перспективы европейского будущего Чечни. После довольно продолжительной беседы горец встал с бурки и спокойно сказал: "Ну, генерал, ты сумасшедший; с тобой бесполезно разговаривать". Вот такими же ненормальными представляемся планетарному людскому множеству и мы, просвещенные головастики-картезианцы: с нами не о чем разговаривать. Нас должно резать или стричь. Мильоны нас. Их тьмы, и тьмы, и тьмы. Я абсолютно уверен, что с этим статистическим фактом согласится и сам Парамонов. Он блестящ, умен, образован - и именно поэтому обречен на одиночество и экзистенциальное поражение. Подобно доктору Риэ из "Чумы" Альбера Камю. Я уже говорил, что поводом для написания этого любопытного текста было одна моя статья более чем десятилетней давности. Это не мешает ему быть актуальным в общем культурном смысле; к тому же сам он, этот текст, не так уж и стар, судя по ссылке к цитате о генерале и чеченском старейшие: ссылка дана на публикацию Я.Гордина, сделанную в 1998 году. Но я искренне надеюсь, что г-н Сердюченко написал свой текст до 11 сентября. В противном случае таковой был бы чудовищным анахронизмом и архаизмом и больше того - морально неприемлемым актом. Что прежде всего бросается в глаза в обсуждаемом тексте, какие первоначальные ассоциации и реминисценции он вызывает? Конечно, знаменитые слова Киплинга: Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись. Можно вспомнить и Шпенглера, его идею об автономности и абсолютной несводимости культур одна к лругой, их несравнимости, а поэтому невозможности сделать между ними оценивающий выбор. Эта позиция автора "Заката Европы" продиктовала слова Томаса Манна, назвавшего Шпенглера пораженцем рода человеческого. В нашем случае масштаб, конечно, не тот, но проблема в сущности та же. И самое главное, что нужно сказать в первую очередь: ни Киплинг, ни Шпенглер руководством к суждению, ни тем более к действию служить сейчас не могут, ибо Запад и Восток уже сошлись - да еще как сошлись. 11 сентября 2001 года - рубеж поистине мировой истории, день, после которого уже невозможно, греховно, да и просто глупо говорить о каком-то раздельном существовании тех или иных человеческих регионов. Тем не менее необходимо отметить, что обсуждаемый текст недвусмысленно заявляет о выборе его автора. "Мы" г-на Сердюченко - это все-таки Запад, к которому он хотя имплицитно, но и вполне понятно причисляет Россию, а заодно и город Львов. Он готов погибнуть, но, так сказать, права первородства не отдаст. Но вот самое первое родство - поистине первородство! - диктует моему критику позицию, которую Запад - духовная родина диспутантов - как раз не принимает. Это позиция излишнего обобщения, генерализации - в отношении Востока. Те самые "тьмы", о которых говорит Сердюченко, цитируя известное сочинение, - все-таки как-то дифференцируются: там не сплошная тьма, а светят кое-какие расчленения, что-то можно различить, то есть отделить одно от другого. Хендрик Херцберг и Дэвид Ремник пишут в журнале "Нью-Йоркер", в выпуске от 1 октября: Америка лениво дрейфовала в спокойных водах, не знавших бурных течений истории. Сегодня все мы живем в истории. И мы должны понять смысл этой истории - знать, что думать и как действовать. Часть этой задачи - правильно наименовать происшедшее. В 1993 году политолог Сэмюэл Хантингтон опубликовал эссе "Столкновение цивилизаций", позднее развернутое в одноименную книгу. Его главный тезис в том, что после окончания холодной войны линия раздела пролегла не по национальным и не по идеологическим границам, но прошла между цивилизациями: мусульманской, славяно-православной, конфуцианской, индуистской, японской и западной. Следующая мировая война будет войной цивилизаций. В то время как в своем "Конце истории" Френсис Фукуяма нарисовал успокаивающую картину мира, после падения коммунизма идущего дружным строем к рыночной демократии, Хантингтон дал куда более мрачную схему, которая сейчас, как кажется, заиграла всеми красками, - с главным и непримиримым конфликтом Ислама и Запада. Схема Хантингтона, однако, страдает упростительством - и прежде всего ошибочно описывает Ислам как монолитную цивилизацию. Фуад Аджами, ученый-арабист ливанского происхождения, живущий в США, утверждает, что исламский мир даже отдаленно не напоминает монолит. Иран, родина исламской революции, полон молодых людей, бунтующих против фундаменталистских священников. Садам Хуссейн создал диктаториальный, но подчеркнуто секулярный режим и в течение десятилетия воевал с Ираном. Лидеры Египта и Иордании нашли возможным заключить мирный договор с Израилем. В Турции и в том же Египте секулярная культура доказала свою выживаемость среди мусульман. Короче говоря, мир Ислама достаточно резко разделен и расколот. И острые края этого раскола больше всего язвят таких, как Осама бин Ладен, пытающихся свалить умеренные арабские режимы. "Война цивилизаций" - как раз то, чего они хотят добиться своими акциями. Их цель - спровоцировать такую войну, и чем крупнее она будет, тем лучше. То есть война цивилизаций, просто даже их непримиримость - это не столько факт, сколько некий проект, овладевший фантазией фундаменталистских провокаторов,- не столько данное, сколько заданное. Осама и подобные ему эту войну провоцируют или даже уже спровоцировали. Значит ли это, что единственно правильная стратегия Запада - не поддаваться на провокацию? И между прочим такие голоса раздаются в самой Америке: ограничиться, мол, можно исключительно созданием внутренней обороны, сделать неуязвимой Америку, построить американскую крепость. И нельзя сказать, что в такой позиции совсем уж нет резонов. Но в приницпе это страусова политика. В какую крепость уйдешь, какие мосты поднимешь, когда мир стал действительно един и взаимозависим? Когда Соединенные Штаты, к примеру, находятся в такой зависимости от нефтяных запасов стран Персидского залива? Вот тут и поднимаются голоса людей, выражающих позицию некоего потенциального изоляционизма. Сейчас крайне обострился вопрос о разработке внутренних источников нефти - на Аляске. Нила Нила Банерджи пишет в НЙТ от 21 октября: Главная причина американской терпимости к саудовскому режиму - нефть. В США живет пять процентов мирового населения, но на его расходы идет 25 процентов ежедневно потребляемых в мире 76 миллионов баррелей нефти. 10 процентов из этого идет на американские автомобили. Дэн Рейхер, бывший заместитель министра энергетики при Клинтоне, говорит: "Может быть, патриотизм означает нечто большее, чем подъем флагов? Может быть, он значит также - подъем энергетики?" Возражают на это следующим образом (передовая статья той же НЙТ на следующий день): С начала энергетического кризиса 1974 года зависимость Америки от импорта нефти выросла: десять лет назад он составлял 47, сейчас 60 процентов всей потребляемой нефти. Немного менее четверти импортируемой нефти приходит из стран Персидского залива. В 74 году оттуда вывозился 1 миллион баррелей нефти в день, сегодня - два с половиной миллиона. Разработка аляскинских месторождений даст полтора миллиона баррелей ежедневной продукции примерно к 2020 году. Но повышение экономичности автомобильных моторов к уровню 40 миль на галлон даст к тому же 2020 году экономию двух с половиной миллионов баррелей ежедневно: цифра, равная сегодняшнему ежедневному ввозу из Персидского залива. Это экономика. А вот какая политика вокруг этого разворачивается. Рок арабского Востока - на него свалились дурные, незаработанные деньги. Саудовская Аравия - не только главный поставщик нефти в США, но в то же время главный финансист фундаменталистских движений и групп, оплот пресловутого ваххабизма. Этот гнилой режим отнюдь не Америку ненавидит, а боится за себя - и вот откупается от экстремистов, надеясь направить их деструктивную энергию в иные каналы. Это выразительный пример внутренней расколотости исламского мира. При этом саудовские принцы - отнюдь не темные варвары, думающие только о том, чтобы мясо белых братьев жарить. И если вспоминать историю русских войн на Кавказе, подобный пример и там имелся: нищая Чечня и богатый Дагестан. В конце концов туда клин и вбили. Вот перспектива нынешней мировой политики: вбивать клинья в различные, так сказать, естественные надломы и посильно их расширять и расшатывать. Не религиозные войны, не крестовый поход - а тонкая дипломатия, восстребовавшая новых Меттернихов и Талейранов. Разделяй и властвуй - это, кстати, задолго до Талейрана было придумано. Сложность создавшейся ситуации в том, что она требует от Запада опоры не столько на его материальные, сколько на интеллектуальные ресурсы - требует максимальной мобилизации последних. Как бы там ни было, но положение ныне создавшееся апеллирует к активности, а не к фатализму. И неужели вы (обращаюсь к г-ну Сердюченко), неужели вы думаете, что Запад утешится Шпенглером? Бердяев назвал свою статью о книге Шпенглера "Предсмертные мысли Фауста". Мой львовский критик тоже вроде бы готов к смерти - вместе со всем белым человечеством. И он заканчивает свою статью ссылкой на роман Камю "Чума". Но я задам ему еще два вопроса. Можно ли говорить, что доктор Риэ потерпел именно экзистенциальное поражение? Мы привыкли думать, что экзистенциально он как раз победил. И второй вопрос: вправе ли мы называть людей - любых людей, хотя бы и Востока - чумой? Источник Сердюченко   www.pseudology.org