|
| |
|
1625 |
Hugo
Grotius - Гуго Гроций
|
|
De jure belli ac pacis libri
tres - Три книги о праве войны и мира
Книга вторая. Глава
14
|
I. Опровержение мнения,
согласно которому полное восстановление первоначального состояния в силу
внутригосударственного права распространяется на акты царей как таковые;
а также, что царь не связан клятвой.
II. На какого рода акты царей распространяется действие законов, что
изъясняется с помощью различений.
III. Когда царь связан и когда не связан клятвой?
IV. В какой мере царь связан обещаниями, лишенными основания?
V. Обычное применение положения о том, что законы имеют силу
применительно к договорам царей.
VI. Несет ли царь обязательства по отношению к подданным только в силу
права естественного или также и по внутригосударственному праву; в каком
смысле это правильно?
VII. Каким образом у подданных может быть отнято приобретенное право?
VIII. Здесь отвергается различие приобретения по естественному и по
внутригосударственному праву.
IX. Могут ли договоры царей быть законами и когда?
X. Каким образом договорами царей связаны их универсальные наследники?
XI, Каким образом теми же договорами могут быть связаны их преемники на
царстве?
XII. И в какой мере?
XIII. Какие пожалования царей могут быть взяты обратно, какие нет; что
изъясняется с помощью различений.
XIV. Связаны ли договорами узурпаторов законные обладатели власти?
Опровержение мнения, согласно которому полное восстановление
первоначального состояния в силу внутригосударственного права
распространяется на, акты царей как таковые; а также, что царь не связан
клятвой
I. 1. Обещания, договоры и клятвы царей и тех, кто наравне с ними
облечен верховными правами в государстве, включают особого рода вопросы,
как о том, что следует им в силу их собственных действий, так и о том,
как полагается поступать их преемникам.
В первую очередь сюда относится вопрос, может ли сам царь освободить
себя от обязательств по договорам, как и своих подданных, или объявить
договор недействительным, или освободиться от клятвы. Воден (кн. I, гл.
VIII) считает, что государь может расторгнуть обязательство по тем же
причинам, как и подданный, то есть в случае обмана или злого умысла,
ошибки или вследствие заключения сделки под угрозой, как в отношении к
правам верховной власти, так и в отношении того, что касается его
частных интересов. Волен добавляет, что король не связан даже клятвой,
если заключенные договоры таковы, что закон дозволяет от них
отступиться, хотя бы самые
договоры были согласны с достоинством государя; ибо король связан ими не
своей клятвой, а потому что каждый связан законными договорами, в
интересах третьих лиц.
2. Как и в других случаях, мы находим здесь необходимым различать среди
актов государя акты верховной власти и его частные действия. Ибо в актах
верховной власти совершенные им действия должны иметь ту же силу, как
если бы они были совершены самой совокупностью граждан. Но подобно тому
как законы, постановленные самой совокупностью граждан, не имеют против
таких актов никакой силы, поскольку совокупность не может быть выше
самой себя, так не имеют ее и законы, изданные государем. Оттого по
отношению к таким договорам восстановление первоначального состояния не
имеет места, поскольку оно вытекает из внутригосударственного права.
Таким образом, возражение, приводимое против законной силы договоров,
заключенных государями до достижения ими совершеннолетия, лишено
оснований.
На какого рода акты царей распространяется действие законов, что
изъясняется с помощью различений
II. 1. Конечно, если народ поставит государя, не сообщив ему
полновластия, но ограничив его законами, то в силу этих законов акты,
совершенные вопреки им, могут быть объявлены недействительными как
полностью, так и отчасти, ибо народ в полной мере сохранил свои права. О
тех же актах государей, правящих полновластно, но не владеющих царством
как собственностью, по которым царство, часть его или доходные статьи
отчуждаются, мы толковали выше и показали, что подобного рода акты по
самому естественному праву ничтожны, как совершенные над чужим
имуществом.
2. Частные действия царя должны рассматриваться не как акты всего
государства, но как действия члена его и как совершенные с тем
намерением, чтобы следовать правилам общих законов. Оттого-то и законы,
которыми те или иные акты непосредственно или же по воле потерпевших
объявляются недействительными, тоже займут здесь свое место, как если бы
договор был заключен под соответствующим условием. Так, мы видим, что
некоторые государи прибегают к посредству законов в борьбе против
ростовщичества.
Тем не менее государь имеет возможность изъять как свои, так и чужие
акты из-под действия этих законов; а что именно входит в его намерения,
о том следует заключать по совокупности обстоятельств. Если же он
действительно прибегнет к изъятию, то вопрос подлежит разрешению
исключительно на основе естественного права.
К сказанному необходимо добавить, что если закон объявит
недействительным акт не в пользу совершившего самое действие, но в
осуждение ему, то такой закон не распространяется на действия государей,
так что ни уголовные законы, ни иные не имеют против них принудительной
силы. Ибо наказание и принуждение могут применяться не иначе, как одной
волей по отношению к другой; следовательно, принуждающий и принуждаемый
являются разными лицами, а для такого различия нет достаточного
основания в одном лице.
Когда царь связал и когда не связан клятвой
III. Государь, как и частное лицо, может заранее лишить свою клятву
силы, если он сам предшествующей клятвой отнимет у себя власть приносить
какую-либо клятву. Однако сделать это по принятии клятвы он не может,
ибо и в таком случае необходимы различные лица. Дело в том, что те акты,
которые утрачивают силу впоследствии, уже раньше предполагают оговорку:
"если только не станет возражать начальствующий", но клясться под
условием соблюдения клятвы в зависимости от произвола своей собственной
воли - совершенно бессмысленно и противно природе клятвы. И хотя даже
вследствие клятвы подобного рода бывает невозможно приобретение прав
другим лицом по причине недостатка его личной правоспособности, тем не
менее мы выше показали, что давший клятву связан ею по отношению к богу;
это не в меньшей мере относится к государям, чем к прочим людям, вопреки
мнению Бодена в указанном выше месте.
В какой мере царь связан обещаниями, лишенными основания?
IV. А что полные и безусловные обещания, которые были приняты другой
стороной, естественно переносят права, то это мы доказали выше.
Сказанное по поводу таких обещаний относится к государям не в меньшей
мере, чем к частным лицам, так что бездоказательно, по крайней мере, в
этом смысле мнение тех, кто отвергает, чтобы государь был связан
когда-либо обещанием, данным им без достаточного основания (Ангел, на L.
Lucius. D. de eviction; Курций Младший, "Заключения", CXXXVIII, 4). Что
это, однако, в известном смысле может иметь место, мы вскоре убедимся.
Обычное применение положения о то и, что законы имеют силу применительно
к договорам царей
V. Впрочем, сказанное выше о том, что внутригосударственные законы не
распространяются на договоры и соглашения государей, хорошо понимает и
Васкес ("Спорные вопросы", кн. II, гл. LI, 34). Однако же заключение его
отсюда о том, что правила купли и продажи по вольной цене или найма без
предварительного определения размера платы, наконец, эмфитевзиса без
особой записи сохраняют свою силу и в отношении сделок, заключаемых
государем, не может быть принято, так как перечисленные действия обычно
совершаются государем не как таковым, но наравне с любым другим лицом.
Дело в том, что в отношении подобного рода сделок сохраняют силу не
только общие законы государства, но, как мы полагаем, даже законы того
города, в котором находится резиденция государя, ибо там государь
пребывает в силу особых оснований как член местного общества (Суарес,
кн. III, гл. 35, 14). Но такой порядок, как мы сказали, имеет место лишь
в том случае, если обстоятельства не обнаружат, что государю было угодно
изъять свои сделки из-под действия соответствующих законов.
Другой пример, приведенный Васкесом относительно обещания, данного в
любой форме, сюда подходит и может быть разъяснен на основании
высказанных нами выше соображений.
Несет ли царь обязательства по отношению к подданным только в силу права
естественного или также и по внутригосударственному праву; в каком
смысле это правильно?
VI. 1. Почти все юристы согласны в том, что договорами, заключенными
государем с подданными, он обязывается лишь в силу естественного, но не
внутригосударственного права, каковой оборот речи, однако же, в высшей
степени темен (Вальд, на L. I. D. de pactle. L. Princeps legibus, D. de
legibus; L. ult. C. de trans. L. Si aquam, C. de eervit.; Ученые юристы,
на С. I. de Const.; Бальд, на L. Si pecunlam. C. de condict. on causam,
et in L. ex im-perfecto, C. de testamentis). Ибо выражением
"естественное обязательство" юристы иногда злоупотребляют, применяя его
к тому, что по природе считается долгом чести, хотя и не долгом на самом
деле, как, например, выплата легатов без вычета по закону. Фальцидия (L.
I, С. ad legem Falcidiam), Уплата долга, от исполнения которого должник
освобожден ввиду наказания кредитора (L. S1 роепа D. de cond. ind.),
воздаяние благодеяния за благодеяние (L. Sed et sl lege, Coneuluift, D.
de pet. haered.), что все исключает взыскание недолжно уплаченного. Но
иногда указанное выражение употребляется в более прямом смысле, для
обозначения тех сделок, которые нас действительно обязывают и из которых
либо возникают права у других лиц, как в случае договоров, либо не
возникают, как в случае полного и твердого обещания.
Еврей Маймонид в "Руководителе сомневающихся" (кн. III, гл. 54)
правильно проводит это троякого рода различие, и то, что не является
долгом, по его словам, заслуживает названия "благодеяния"; а другие
толкователи на книгу Притч (XX, 28) определяют это как "избыток
благости"1. То, что составляет долг по строго формальному праву, евреями
называется "судебным решением", а то, что вытекает из долга чести, -
"справедливостью", или "правдой". Так, толкователь евангелия от Матфея
(XXIII, 23) употребляет слова "милосердие", "справедливость", "доверие",
при этом слово "доверие" у него выражает понятие, которое эллинисты
обозначают словом "справедливость". В первой книге Маккавейской (VII, 18
и 32) можно встретиться с употреблением слова "справедливость" в смысле
формального долга.
2. Можно также сказать, что лицо связано своим собственным действием по
гражданскому праву, - либо в том смысле, что обязательство возникает не
в силу одного только естественного, но в силу внутригосударственного
права или же того и другого вместе, либо в том смысле, что обязательство
обеспечено правом обращения с иском в суд.
Мы говорим, стало быть, что из обещаний государя и договоров,
заключаемых им с подданными, возникают в собственном смысле подлинные
обязательства, сообщающие права самим подданным (Ясон, толк. на D. de
cond. causa dat.; Kacтальд, De Imperlo, q. Ill, vers. 81; Васкес,
"Спорные вопросы", кн. I, гл. III, I; Боден, кн. I, гл. 8). Ибо такова
именно природа обещаний и договоров, как мы показали выше, даже между
богом и человеком.
Если акты, совершаемые государем, одинаковы с актами любого другого
лица, то на них распространяют свою силу также внутригосударственные
законы; если же акт государя совершается им как таковым, то
внутригосударственные законы на него не распространяются. Это различие
не в достаточной мере проводится Васкесом. Тем не менее из того и
другого вида актов возникает право иска, поскольку, конечно, может быть
заявлено право кредитора; но принуждение здесь не может иметь места
ввиду положения, занимаемого теми лицами, которыми заключена сделка. Ибо
подданным не дозволено принуждать того, в чьем подданстве они состоят;
это право принуждения свойственно равным по отношению к равным по
природе, а высшим над подданными - также и по внутригосударственному
закону.
Каким образом у подданных может быть отнято приобретенное право?
VII. Но следует также иметь в виду и то, что даже приобретенное право
может быть отнято государем у подданных двояким образом; или в
наказание, или же в силу прав верховной собственности. Однако для
отобрания права в последнем случае, во-первых, необходимо наличие
государственного интереса (Васкес, "Спорные вопросы", кн. I, гл. V, в
начале, и кн, I, в других местах; Кастрензий, "Заключения", I, 229),
во-вторых, если возможно, то следует дать возмещение из общей казны
тому, кто лишился своего права. Таким образом, подобно
тому, как это имело место в других делах, так дело обстоит и в отношении
права, приобретаемого в силу обещания или договора.
Здесь отвергается различие приобретения по естественному и по
внутригосударственному праву
VIII. Никоим образом тут нельзя проводить то различие, которое
предлагают некоторые авторы, а именно - различие права, приобретаемого
по естественному праву, и права, возникающего из внутригосударственных
законов. В обоих случаях государю принадлежат одинаковые права, и ни
того, ни другого нельзя отнять без достаточного основания. Ибо если у
кого-нибудь законным путем возникнет собственность или иное право, то
такое лицо по естественному праву не может быть лишено его без
достаточного основания. А если государь распорядится сделать это, то он,
вне всякого сомнения, обязан возместить причиненный ущерб, так как он
поступит вопреки подлинному праву подданного.
Право подданных и право чужестранцев отличны в том отношении, что право
последних (то есть тех, которые никак не являются подданными) ни в каком
смысле не подчинено правам верховной собственности. Относительно того,
что вытекает здесь из наказания, будет сказано ниже. Право же подданных
подчиняется правам верховной собственности в той мере, в какой этого
требует государственный интерес.
Могут ли договоры царей быть ключами и когда?
IX. Из сказанного выше также видно, сколь ошибочно мнение тех, кто
полагает, что договоры государя - те же законы (Бальд, на L. Caesar. D.
de. publicanis; Бартол, на L. Sicut, D quod culusque universltatis;
Ясон, "Заключения", т. I, I, 4 и пр., цит. у Васкеса в указ. соч., гл.
III, 5). Ибо в силу законов ни у кого не возникают права против
государя; поэтому если он отменит законы, то никому не причинит ущерба.
Тем не менее он все же погрешит, коль скоро сделает это без достаточного
основания. Права же возникают из обещаний и договоров. Договорами бывают
связаны только договаривающиеся стороны, а законами все подданные.
Некоторые правоотношения могут, однако, представлять собой смешение
договоров и законов, каковые, например, соглашения, заключенные с
соседним государем, или же соглашение с откупщиком податей, которое
одновременно публикуется в качестве закона, поскольку в нем содержатся
постановления, обязательные для подданных.
Каким образом договорами царей связаны их универсальные наследники?
X. Обратимся к наследникам2. В отношении их необходимо проводить
различие, являются ли они преемниками всего имущества в целом как те,
кто наследует государство в вотчинную собственность по завещанию или же
без завещания; или преемниками только престола, как те, кто получает
царство, например, в результате новых выборов или же по закону
государства; или преемниками, как при обычном наследстве, а также в ином
каком-либо порядке: или, наконец, преемниками со смешанным правом. Ибо
тот, кто является наследником как всего имущества, так и престола, без
сомнения, связан существующими обещаниями и договорами. Ведь правило,
что из имущества покойного выплачиваются его личные долги, столь же
Древнего происхождения, как и самая собственность.
Каким образом теми же договорами могут быть связанны их преемники на
царстве?
XI. 1. О тех, кто наследует только престол3 или лишь часть имущества и
царскую власть в целом, уместно поставить вопрос о том, в какой мере они
связаны обязательствами; этот вопрос тем более заслуживает обсуждения,
что в нем до сих пор не достигнуто достаточной ясности. Совершенно
очевидно что наследники престола как таковые непосредственно не связаны
обязательствами4; они получают права не от скончавшегося
предшественника, а от народа; и не имеет значения, походит ли такое
преемство ближе всего на обычное право наследования или же более всего
отличается от него; об этом различии мы толковали выше.
2. Такие преемники обязываются "опосредствованно", то есть через
посредничество государства5. Это нужно понимать следующим образом. Любой
человеческий союз, не в меньшей мере чем отдельные лица, имеет право
обязывать себя сам или же через большинство своих членов. Право это
может передаваться или путем прямого волеизъявления, или же в силу
необходимости, например, путем передачи верховной власти. Ибо в делах
нравственности тот, кто ставит цель, тот сообщает и средства, ведущие к
цели.
И в какой мере?
XII. 1. Однако такой порядок не простирается в бесконечность. Для
надлежащего осуществления верховной власти, как и для опеки или
попечительства, не нужна неограниченная способность обязываться;
способность обязываться нужна лишь постольку, поскольку это требуется
природой дела. "Опекун считается заступающим место собственника6, -
полагает Юлиан, - ради управления делами, а не ради разорения
подопечного" (L. qui fundum. si tutor. D. pro emto. L. ab agnato. D. de
curatoribus. L. XXII, pactum, C, de pactis. L. Contra, si curator. D. de
pactis). В этом же смысле следует понимать слова Ульпиана о том, что
договор, заключенный главой товарищества, может служить не только на
пользу, но и во вред товариществу (L. Item, D. de pactis. L. Praeses, С.
de transactlonibus).
Однако не следует, как делают некоторые, ограничивать это правило
природой ведения чужих дел, так что совершенная сделка получает
утверждение лишь тогда, когда она выполнена с выгодой (Альфонс де
Кастро, "Об уголовных законах", кн. I, гл. 5: Витториа, "Чтения о власти
папы и собора", 18). Ибо ограничить главу государства такими тесными
пределами было бы опасно для самого государства. Поэтому не следует
предполагать, чтобы народ, вручая власть, мыслил таким образом.
Разъяснение, данное римскими императорами по делу одного городского
управления, а именно - что сделка, заключенная должностным лицом в
сомнительном деле, действительна и бесспорный долг не подлежит сложению,
должно и может быть применено к нашему вопросу относительно народа в
целом, но с соблюдением должной меры.
2. Следовательно, подобно тому как не всякого рода законы обязывают
подданных, ибо ведь законы, даже не говоря о тех, которые повелевают
что-нибудь недозволенное, иногда могут быть явно неразумными и
бессмысленными7, так точно и договоры правителей обязывают подданных
лишь тогда, когда они имеют достаточное основание, что в случае сомнения
следует предполагать ради поддержания достоинства власти8. Такое
соображение гораздо предпочтительнее, нежели поддерживаемое многими
мнение, что следует выяснить, влечет ли сделка незначительный или же
чрезмерный ущерб (Фома Аквинский, I, II, вопр. 95, ст. 3; Панормитан, на
С. cum eccleslarum, 14: Фелин, 60; Туррекремата, на С. sententis II, q
3, concl. 6 et 7, 8 et 9; прочие, на с. licet, de voto; Агвирре,
"Апология", ч. I, 70). Ведь необходимо иметь в виду не тот или мной
исход дела, а вероятную цель его. При наличии разумной "ели самый народ
обязывается в случае, если получит самостоятельность, а также
обязываются и наследники власти как главы народа. Ибо если свободный
народ заключит какой-нибудь договор, то обязанность переходит на того,
кто вслед за тем унаследует государство в неограниченное владение.
3. Цезарь Тит заслужил одобрение за то9, что воспретил обращаться к нему
с просьбами о пожалованиях, выдаваемых его предшественниками; тогда как
Тиберий и следующие за ним принцепсы признавали такого рода пожалования
не иначе, как если они сами возобновили их в пользу тех же лиц. Примеру
Тита следовал лучший из всех императоров Нерва в эдикте, приведенном
Плинием10, где сказано: "Я не хочу, чтобы кто-нибудь, кто получил
что-нибудь от другого государя в частных или в государственных делах,
подумал, что я воспрещаю это только с той целью, чтобы заслужить
благодарность, коль скоро то же одобрю или объявлю; и нет надобности в
благодарности за уже полученные милости". А свое повествование о
Вителлии, который, ничуть не заботясь о будущем, до такой степени
расточал достояние государства, что целая толпа теснилась за
пожалованиями, оплачиваемыми некоторыми значительными деньгами, Тацит
("История", кн. III) заключает так: "Мудрые считали призрачными милости,
которые нельзя было ни давать, ни получать без тяжкого ущерба для
государства"11.
4. Здесь необходимо добавить следующее. Если в силу каких-либо
обстоятельств договор станет грозить не просто каким-нибудь ущербом, но
даже опасностью для государства, так что с самого начала его должно было
бы объявить несправедливым и незаконным12, то тогда возможно его не
только расторгнуть, но объявить в дальнейшем необязательным, как если бы
он был заключен под условием, без которого он становится незаконным,
5. То, что сказано о договорах, следует распространить на отчуждение
народных денег или иного имущества13, которое, по закону, государь может
отчуждать в интересах государства. Ибо здесь нужно применять сходные
соображения и выяснять, имел ли место достаточный повод для дарения или
иное основание для отчуждения.
6. Если договоры касаются отчуждения государства, его части или же
вотчины государя, то постольку, поскольку государю это не разрешено, они
недействительны, как совершенные в отношении чужой вещи. Таков порядок в
ограниченных монархиях, если народ изымлет тот или иной предмет или ряд
дел из ведения государя. Ибо для того чтобы подобные акты имели силу,
необходимо согласие или самого народа, или законных представителей
народа, что вытекает из сказанного выше об отчуждении (гл. VI, VIII).
На основании приведенных соображений можно без труда судить о законности
или незаконности возражений государей в случаях отказа их от уплаты по
обязательствам своих предшественников, наследниками которых они не
состояли; примеры этого приведены у Бодена (кн. I, гл. VIII).
Какие пожалования царей могут быть взяты обратно, какие нет; что
изъясняется с помощью различений
XIII. Многие также продолжают поддерживать то мнение14, что пожалования
государей, делаемые ими по свободному Усмотрению, всегда могут быть
взяты обратно, но такое мнение нельзя высказывать, не приводя
соответствующих различий (Курций Младший, "Заключения", CXXXVIII. 4, и
CLVII 18; Краветта, "О древнем времени", II, ч. I, 38; Беллуга. "О
зерцале князя", рубр. XXVI; Антоний Габриели, "Заключения", I, разд. De
lure quaestionis non tollendo, VI, 20, и VII). Имеются ведь такого рода
пожалования, которые государь делает из своего имущества; если не
внесена оговорка о возвратности, то подобные пожалования имеют силу
совершенных дарений. И эти пожалования могут быть истребованы обратно и
не иначе, как в случае присуждения подданных к какому-нибудь наказанию
или в видах государственной пользы с возмещением утраченного по мере
возможности.
Другие же пожалования состоят лишь в изъятии из закона без какого-либо
договорного обязательства. Они могут быть взяты обратно. Ибо подобно
тому, как закон, отмененный полностью, может быть вновь введен в
действие, так и закон, отмененный частично, может быть частично же
восстановлен в своей силе. Здесь нет против законодателя никакого
приобретенного права.
Связаны ли договорами узурпаторов законные обладатели власти?
XIV. Договоры тех, кто незаконно захватывает государственную власть, не
связывают ни народов, ни законных государей, ибо узурпаторы не имеют
права налагать обязательства на народы. Однако возможно обращение
взыскания на имущество, поступившее в пользу народов и государей,
соразмерно их обогащению.
ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ XIV
1 Сюда относится то, что производится не по какой-либо иной причине, но
из щедрости или благотворительности, как сказано в L I. D. de
donatlonlbus. "Из обильного источника благости истекает
благотворительность", - говорит Плутарх в жизнеописании Катона Старшего.
2 Смотри авторов, на которых ссылается Рейнкинг (кн. I, разд. III, гл.
10).
3 Смотри Аймона в издании Фрехера (стр. 373).
4 Так. Соломон не был связан тем обещанием, которое однажды Давид дал
Семее.
5 Сходное смотри в с. I de solutionibus. Ближе к делу с Abbate de
sententiis et re iudicata, где следует отметить слова: "Ибо как дарение
вышеупомянутого предка, так и приобретение обещанных земель было
совершено от имени государства". Смотри также у Треутлера (ч. I, спорн.
вопр. VI. тезис 7) и у Сиринга ("О вероисповедном мире", закл. 19).
6 Сюда относится то, что имеется у Камдена в "Истории царствования
Елизаветы" (ч. IV. под годом 1595). а также у Кромера - о долгах короля
Георгия Вогемского, неосторожно принятых на себя Владиславом (кн.
XXVII).
7 Как, например, закон Ковада, царя персидского, у Прокопия и Агафия.
Постановление этого закона применяет к отчуждениям Петр, посол Юстина II
к Хозрою. при переговорах об обещаниях Юстиниана, повидимому, данных
сарацинам- "Ведь не только в силу обыкновений одного человека, но и в
силу закона, невыгодного для государства, даже если сам император
утвердит такой обычай или освятит законом, государство никогда не может
быть связано".
8 Сидоний (кн. V, посл. XVII) говорит: "Государство всегда отвечает за
все, что бы государь ни обещал". Смотри у Амвросия в похвальном слове
Феодосию, у Симмаха (кн. IV, посл, 7 и 19; кн. V. посл. 37). "Толедский
собор" (V, гл. 8); С. caeterum donationlbus. Долги Юстиниана,
составившие большую сумму, по словам Кориппа (кн. II), были уплачены
Юстином, преемником императорской власти.
9 Сообщено у Светония (гл. 8), у Ксифилина из Диона, у Аврелия Виктора.
То же имеется в С. lustltiae, causa XXV, quaest. I; у Гайлия в
"Заключениях" (II, LX, 15). Смотри также историю Радевика. Гунтер
("Лигурин", кн. V) говорит:
Чтоб не могли потомки низвергнуть его деянья
Или совсем отменить, скреплена печатию царской
Слава деяний его в достовернейших актах.
Другом месте (кн. VIII):
Столь была велика благосклонность славного государя,
Что всякий, кто до сих пор пользовался дарами прежних государей.
Мог это доказать или удостоверить законными записями:
И, пользуясь на том же основании с согласия государя.
Владеет ими и поныне.
10 Книга X, письмо LXVI.
11 Мариана приводит это место и относит к безграничной щедрости короля
неаполитанского (кн. XXIV, гл. 16). Пожалования Нерона потребовал
обратно, даже у приобревших их за деньги, Гальба, оставив каждому лишь
одну десятую часть (Тацит, "История", кн. I, и Плутарх). Пертинакс также
потребовал обратно у вольноотпущенников те выгоды, которые они извлекли
из так называемых покупок при императоре Коммоде. Император Василий
Македонянин потребовал обратно пожалования, щедро расточавшиеся
императором Михаилом. Зонара о нем говорит: "Общественное мнение было
удовлетворено тем, что деньги, полученные без каких-либо достаточных
оснований, или целиком, или наполовину были возвращены" Смотри его же
жизнеописание Исаака Комнина. О пожалованиях Людовика XI смотри у Серра
в истории Карла VIII. О пожалованиях того же государя, произведенных
церквам и отмененных, смотри у Филиппа де Комина (кн. IX). Мариана же
сообщает о пожалованиях, произведенных королем доном Рамиро Арагонским и
затем отмененных (кн. X, гл. 16), а также о пожалованиях Изабеллы
Кастильской, отмененных ею же (кн. XXVII, гл. 11). У Кромера говорится о
завещании польского короля Казимира, частию утвержденном, частию же не
получившем утверждения (кн. XII).
12 С. Suggestum est de decimis. Имеется пример в актах Альфонса и
Санхеца. приведенных у Марианы (кн. XII, посл. гл.), а также у Камдена
(под упомянутым годом 1595 и годом 1597) в спорном деле городов
Ганзейского союза.
13 Относящееся сюда место находится в "Соборах Франции" (т. III).
14 Смотри выдержки, приведенные у Рейнкинга (кн. II, разд. 11, гл. 8, 26
и сл.).
15 Смотри Аффликт, "Решения", CXXVIII, 10.
Содержание
www.pseudology.org
|
|