Москва, 2000 редакция - Шерель А.А. Радиожурналистика Репортер в прямом эфире Корреспондент обязан учитывать, что "живая передача", формукакого бы жанра она ни принимала, – это еще и особый вид контакта с аудиторией. Работа в прямом эфире, позволяющая, действительно, использовать все возможности радио, должна предусматривать некое равенство между ведущим и аудиторией. Успех передачи определяется не только емкостью и оперативностью информацией, ее оценкой слушателями, признанием правоты журналиста или, по крайней мере, попыткой понять его точку зрения, прислушаться к ней, но и умением ведущего найти форму искреннего разговора и желанием выслушать оппонента. Именно здесь смыкаются или расходятся точки зрения, здесь возникает уже не радиовещание, а радиообщение, когда журналист-ведущий и радиослушатель – равные партнеры. Этот настрой на Общение – решающее качество, которое необходимо вырабатывать n себе ведущему прямого эфира, ибо никто не захочет слушать человека, не заинтересованного в поддержании процесса взаимодействия с аудиторией. Прямой эфир, в том числе и в форме прямого репортажа, – это доходчиво и живо поданная звуковая картина происходящего, донесение существа ситуации до аудитории. Это гегелевское "становление смысла" в ходе свершения события, когда слушатель вместе с ведущим еще не знает, что произойдет в следующую минуту. Отсюда и особое обостренное внимание аудитории, которая как бы "входит" в атмосферу происходящего в реальном времени и становится его непосредственным свидетелем, более того, участником, думающим и решающим самостоятельно. Умелое построение материала позволяет уйти от поверхностного изложения репортажа. Задача журналиста здесь не только описывать происходящее, но и предусматривать возможную реакцию слушателя, мгновенно реагировать на ход его мыслей. В этом – признак высокого профессионализма. Обратимся к примеру. Корреспондент в прямом эфире ведет рассказ о подготовке к рейсу нового туристического морского лайнера, который будет курсировать между Санкт-Петербургом и Гамбургом. Он подробно останавливается на красотах его внутреннего убранства, роскошных коврах, картинах, бронзовых пилястрах и т.д. Следует долгая пауза... И затем – реплика ведущего, несомненно, рассчитанная на вполне естественную реакцию "рядового" слушателя: "Ну, это не для нас!.." Корреспондент. А почему вы думаете, что мы с вами не достойны всего этого?.. Реплика, как бы объединяющая ведущего, корреспондента и слушателя, рассчитана на нечто большее, чем простое сообщение о событии, которое оказалось лишь поводом для размышлений. Происходит смещение акцента – один из приемов, позволяющий из ряда обыденных фактов высечь искру публицистического эффекта. Заметим, что это возможно лишь в том случае, когда ведущий и слушатель находятся в одном "временном пространстве". Несомненно, современный прямой радиорепортаж становится скупее, лаконичнее в деталях уже хотя бы потому, что у слушателя почти всегда есть возможность обратиться к телевизионному эквиваленту, способному заменить множество слов одним изображением. Обычно на прямой эфир с места события информационная программа на любом канале выделяет не более 2–3 минут, за исключением, возможно, спортивных и протокольных репортажей, и это рождает стремление к точности, выразительности, а главное – к емкости речи. Так, например, оценивая в коротком сообщении с места прохождения малочисленную, но шумную и крикливую демонстрацию, корреспондент бросает печально-комическую фразу-цитату: "Долог их путь. Страшно далеки они от народа..." Или в репортаже о концерте выдающегося пианиста Давида Ашкенази, приехавшего из эмиграции в Москву на гастроли, журналист, подглядев, как солидный маэстро украдкой ершит волосы перед зеркалом, замечает: "Смотрите, несмотря на 28 лет разлуки, маэстро причесывается по-русски!" Такая фраза заменяет по своей эмоциональной насыщенности (да и по смыслу) любое длинное рассуждение на тему ностальгии. Вообще стремление передать одной-двумя фразами суть происходящего (наряду с описанием и звуковой картиной) – одно из самых плодотворных направлений в практике прямого эфира. Такой "словесный концентрат", по сути, становится образным осмыслением события, подобно тому, как стало звуковым образом великого события знаменитое гагаринское "Поехали!.." Стремясь к максимальной насыщенности и точности языка, нужно помнить, что слушатель всегда оценивает не только характер события и его составляющие, но и самого журналиста именно в силу важнейшего свойства специфики радио – его личностного характера воздействия на аудиторию. Журналист на радио должен постоянно ощущать, что современный прямой эфир (в отличие, скажем, от дикторского текста), во многом из-за телевидения, все более тяготеет к аналитичности. И это относится ко всем жанрам. Так, во время беседы корреспонденту постоянно приходится следить за ходом мысли, решая на ходу, на какие не заданные еще вопросы его собеседник уже ответил, не стоит ли отказаться от некоторых запланированных вопросов из-за того, что в процессе интервью возникли новые, появились какие-то другие повороты темы, о которых журналист не догадывался ранее. Ведущий. Федор Чистяков – лидер группы "Ноль" – всегда неохотно давал интервью, считая, что все сказано в его песнях. Особенно упорно он молчал последние два года. Наш корреспондент стал первым из журналистов, с кем Федор согласился встретиться. Корреспондент. Федор, выйдя из больницы, ты вступил в секту "Свидетели Иеговы". Насколько мне известно, раньше ты мало интересовался религией. Ф.Ч. Я не знал, где именно окажется то, что мне нужно на самом деле. Вообще-то это нужно каждому человеку. Корреспондент. Чем занята твоя жизнь сегодня помимо религии? Ф.Ч. До определенного момента я работал на заводе – собирал патроны для светильников, прикручивал провода. Это приносило мне некоторые деньги, меня никто не трогал, и я имел возможность спокойно размышлять. Пока не созрел для занятий музыкой. Изредка я брал гитару, что-то наигрывал и постепенно пришел к выводу, что теряю форму. Поэтому сейчас я ушел с этой работы, чтобы освободить побольше времени для музыки. Корреспондент. В какой-то степени это будет напоминать группу "Ноль"? Ф.Ч. Нет, это совершенно новый проект. Не то чтобы я был принципиально против участия музыкантов из группы "Ноль", но боюсь, что это будет очень сложно по ряду причин. Со словом Божьим новый проект будет связан, но не впрямую. Есть специальные христианские певцы, но мне бы этого не хотелось. Корреспондент. Почему? Ф.Ч. Это уже вопрос, скорее, о том, чем должен и чем не должен заниматься христианин, т.е. разговор уже не о музыке, а на религиозную тему. Ну, а если просто, я хочу, чтобы музыка моя была общедоступной и чтобы я не находился в положении, будто бы я свои идеи кому-то навязываю. Если прочесть внимательно этот фрагмент, нетрудно увидеть, как журналист умело и "с ходу" перестраивает характер беседы, позволяя материалу раскрыть перед слушателями не просто планы певца, но и его характер. И, наконец, еще об одном аспекте творческой технологии прямой передачи с места события, влияющем на специфику подготовки к ней. Прямой эфир – это всегда фиксация мгновения, описание ситуации устами ведущего-журналиста. Отсюда неизбежна субъективная форма изложения, когда автор с полным правом говорит от первого лица, от своего "я" о своем видении события и о своем впечатлении. А значит, именно в этом случае требуется особая индивидуализация языка, голоса, манеры повествования. Хорошего репортера должны узнавать с первых же слов в эфире, как узнавали и помнили долгие годы голоса и манеру держаться у микрофона таких мастеров, как Вадим Синявский, Константин Ретинский, Юрий Арди, Николай Озеров, Юрий Гальперин... Однако заметим, что чрезмерная индивидуализация языка может иметь и свою негативную сторону, особенно в том случае, если ведущий начинает тяготеть к ненормативной лексике. Об этом, кстати, предупреждают многие руководства для создателей радиопередач во многих странах мира, требуя от журналистов осторожности и точности в использовании радийной лексики именно потому, что радио, будучи средством массовой информацией, основанным исключительно на слове, уже выбором стилистики речи способно оказывать колоссальное воздействие на эмоциональный настрой аудитории. В предыдущей главе мы уже упомянули о том, что в последней трети XX века границы между жанрами на практике стали чрезвычайно размытыми, и если в 50–70-е годы успех радиопередачи и работы журналиста часто и справедливо связывали с точностью жанрового выбора для освещения того или иного события, то в 80-е и особенно 90-е годы стало очевидно, что в прямом эфире (а это завоевание отечественного вещания относится именно к этому периоду) неизбежно происходит смешение разных жанров в структуре одной передачи. Так, например, ведя прямой эфир с премьеры нового кинофильма, журналист в той или иной степени обязательно использует: – радиосообщение (информационную заметку) о самом факте выхода нового фильма к зрителю; – интервью с режиссером и исполнителями главных ролей; – комментарий, раскрывающий процесс создания фильма от замысла к воплощению; – "круглый стол", где будут высказаны различные мнения; – репортаж о торжественном открытии этой премьеры, об атмо­сфере на сцене, в зрительном зале и фойе. И, наконец, если журналист заранее добросовестно подготовился к программе, то по согласованию с ведущим, находящимся в студии, в нее могут быть включены заранее записанные на пленку радиозарисовки или миниочерки об авторах фильма. Однако все эти (и некоторые другие) компоненты еще не создадут впечатления целостного материала. Необходимейший элемент прямого эфира, который поможет сцементировать отдельные составляющие в единое целое, – это уже упомянутое выше описание ситуации. Только тогда, когда репортер опишет вид зала, передаст настроение публики и общее состояние напряженного ожидания, голоса возбужденных участников премьеры, даст услышать аплодисменты, музыку и речь, идущую с экрана, только тогда ему удастся "перенести" слушателя на место события и предоставить ему возможность услышать и прочувствовать то, что он сам слышит и переживает. Заметим, что, широко используя элементы очерка, интервью, комментария, даже отчета, прямая передача вбирает в себя их эмоциональную ценность, становится более живой, интересной и яркой. Прямой эфир тематически всеяден. Поводом для него может быть и футбольный матч, и театральная премьера, и последний звонок в школе. Непременное условие – журналист обязан быть непосредственно на месте события, участвовать в нем, чтобы иметь возможность рассказать о нем достоверно и интересно. Но именно это обстоятельство в определенной степени иногда ограничивает выбор объекта для прямого репортажа. В основном этот выбор возможен в том случае, если событие или запланировано заранее (спортивная встреча, государственный визит, презентация книги и т.п)., или на место события можно успеть добраться в течение времени, пока оно еще длится (военные действия, извержение вулкана и т.п).; если журналист случайно оказался на месте происшествия с магнитофоном или если репортаж делается по горячим следам события. Есть еще один вариант – так называемая спровоцированная ситуация, когда журналист заранее конструирует передачу (иногда достаточно острую и рискованную), как бы провоцируя ее участников (например, журналистка, "переодетая" путаной, предлагает взятку милиционеру или репортер пытается пронести недозволенный груз через таможню и т.д).. При этом всегда возникает целый ряд этических, а иногда и правовых проблем, поэтому тщательный учет последствий здесь крайне необходим. Журналист, на событии начинающий свою работу с "ориентации на местности" и в кругу его участников, должен соблюдать несколько правил: – определить место, где он будет находиться с микрофоном в руках; следует непременно учесть возможность акустических помех, удобство установки аппаратуры, определить для себя возможность передвижения по ходу события и – что особенно важно – оговорить это передвижение с организаторами; – прибыв на место, по возможности договориться заранее с главными героями события об их участии в передаче (если это, например, спортивный репортаж, согласовать встречу после финала соревнования); – проверить предварительные заготовки текста и убедиться, что они совпадают с реально складывающейся ситуацией и атмосферой. В профессиональных кругах хорошо известен случай, происшедший со знаменитым радиожурналистом, который должен был вести репортаж о всесоюзном молодежном празднике со стадиона в городе на Неве. Праздник заранее был отнесен к категории выдающихся событий в политической и культурной жизни всей страны, из столицы приехали члены правительства, лидеры комсомола. Журналист прилетел в Ленинград всего за час до начала торжеств, но он был заранее оснащен всей необходимой информацией о празднике, имел сценарий парада, описание художественного оформления и т.д. В кармане у него находились превосходные заготовки , в которых он в полную силу выразил свои профессиональные радости по поводу события, найдя для этого всевозможные литературные образы и построения. Выйдя из самолета, журналист с удовольствием огляделся, убедился, что солнце, как и предполагалось, ярко светит, что на небе ни облачка и что все его художественные изыски окажутся к месту. Но ведь это Балтика, где погода меняется в течение нескольких минут. Пока журналист доехал до островов, где был расположен стадион, хлынул ливень, сильный ветер превратился в ураган, который вместе с градом разметал большую часть "художественного оформления" праздника. А потом снова выглянуло солнце, и праздник решили не отменять. Но каково было корреспонденту, который, достав из портфеля все свои заготовки, убедился, что ни одна из них не соответствует действительности. Пришлось импровизировать (к чему он оказался не готов), и в эфир вместо внятного рассказа пошел набор стандартных фраз вперемешку с длинным "эканьем" и "мэканьем". Ориентация на "запланированном" событии непременно подразумевает, что журналисту известны не только предварительный сценарий мероприятия, но и "подводные камни", которые могут возникнуть по ходу его работы. Один такой пример, вошедший в классику отечественного радиовещания, связан с историей легендарного парада на Красной площади 7 ноября 1941 года. Накануне парада группу журналистов, в том числе и Вадима Синявского, вызвали с фронта в Москву. Подготовиться к репортажу у них не было ни времени, ни возможности. Знали только, что принимать парад будет маршал С.М. Буденный. Перечень подразделений-участников должны были сообщить журналистам перед самым началом. Вьюжным ноябрьским утром работники радио разместились в здании ГУМа, откуда по традиции они должны были вести репортаж. Никаких материалов им не принесли, в их "арсенале" было лишь то, что они могли рассмотреть в бинокли. Буденный принял рапорт и поднялся на трибуну Мавзолея. Как раз на этот случай имелась заготовка – небольшой комментарий о славных традициях Красной Армии, которую "создавали и возглавляли Ворошилов и Буденный". Пока Буденный поднимался по ступенькам Мавзолея, кто-то из репортеров и должен был произнести этот комментарий. И тут Синявский, видя в бинокль, что Сталин, до этого нервно ходивший по трибуне, останавливается прямо возле микрофона, интуитивно хватает коллегу с текстом о Буденном за руку: мол, подожди! Но слушателям коллега уже сообщил: "К микрофону подходит маршал Советского Союза..." А Буденный останавливается далеко от места оратора, к микрофону поворачивается сам Сталин (который в 1941 году еще не был маршалом, и поэтому просто произнести одну фамилию вместо другой было нельзя). Синявский успел сориентироваться и после секундной паузы торжественно объявил выступление Верховного Главнокомандующего. Вообще готовность к импровизации – обязательное свойство любого журналиста – с опытом возрастает и дает замечательные плоды в самых неожиданных обстоятельствах. Еще один пример из корреспондентской практики Вадима Синявского, тоже ставший легендой отечественной радиоистории. ...1945 год. Наши футболисты участвуют в ответственном матче, который проходит в Англии. Матч транслируется на весь мир, но наибольший интерес он вызывает в нашей стране. Напомним, что в эти послевоенные годы футбол был едва ли не главным общенациональным увлечением и репортаж Синявского ждали почти как правительственное сообщение о снижении цен. А в Лондоне в тот день был туман, и из ложи прессы (место комментатора) не было видно, что происходит на поле. Советские спортсмены предложили перенести игру, но устроители матча отказались: деньги в кармане, все билеты проданы. И вот начался матч. Синявский ориентировался по расплывчатым фигурам игроков. Новая волна густого тумана навалилась на поле так, что комментатор видел уже не игроков, а неясные тени. Тогда он покинул комментаторскую кабину и вышел с микрофоном на боковую линию поля, выиграв метров тридцать. Туман сгущался. Синявский знал, что в наших воротах стоит замечательный вратарь Алексей Хомич. Судя по движению на поле, шла атака на наши ворота. И вот рев стадиона и взрыв аплодисментов – то ли Хомич пропустил гол, то ли взял мяч... Синявский убирает свой микрофон за спину и, пользуясь тем, что за шумом стадиона не слышен его голос, кричит нашему капитану, защитнику Семичасному: – Миша, что?! – Хома взял! Эти два слова Синявский расшифровал в эфире так: "В блес­тящем броске из правого верхнего угла Алексей Хомич забирает мяч. Отличный бросок! Вы слышите шум стадиона? Вы слышите эти крики? Это Хомичу аплодирует Лондон". Необходимость импровизации в прямом эфире возникает и в менее трагикомических ситуациях. Но она возможна лишь при хорошем знании предмета. В воспоминаниях диктора Ю.Б. Левитана есть рассказ о том, как замечательный актер О.Н. Абдулов, много лет работавший на радио диктором, читал в прямом эфире текст научно-популярной и очень скучной для рядового слушателя статьи. Вдруг две последние страницы неожиданно скользнули у него под пальцами и оказались на полу, довольно далеко от дикторского столика. Как быть? Неужели вставать, ходить по студии, собирать листки? Об этом и речи быть не могло – такая пауза в эфире, да и прихрамывал Осип Наумович. А из аппаратной уже стучат в стекло, отделяющее технику от дикторской, жестами показывают: "Продолжайте!" Положение просто критическое! Но так как к этой передаче Абдулов, как всегда, готовился очень тщательно, глубоко проработал и усвоил ее содержание, то всем на удивление он озвучил материал до конца без текста. Из студии, Правда, вышел в состоянии довольно подавленном, ожидая неприятностей. Но строгий редактор оценил изобретательность Осипа Наумовича: "Ну что же, товарищ Абдулов, – сказал он. – Конечно, статейка тяжеловата. Скучно написана. Но зато в конце автор проявил блестящий юмор, изящество мысли, и концовка у вас прозвучала великолепно!" Журналист должен быть готов к любому неожиданному повороту события, который преподнесет ему жизнь. Это не означает, что он в состоянии "просчитать" все возможные варианты, – речь идет о внутренней готовности, когда наблюдательность, быстрота реакции, аналитический дар и умение мгновенно "схватить" суть события – все эти свойства человеческой личности становятся качествами профессионала. И, конечно же, здесь очень важна эрудиция журналиста, знание всего того, что стоит за пределами события, его информированность в освещаемой проблематике. Именно эти качества позволили радиорепортеру в 1998 году убедительно и без ложной сенсационности рассказать о действительно шокирующем событии, когда выдающийся русский писатель А. Солженицын публично отказался от получения высшей награды России. Репортаж вместил и взволнованный гул голосов, и растерянные возгласы аудитории, а главное – внешне сдержанный, но полный глубокого внутреннего накала комментарий журналиста. Произошла переориентация в ходе события от репортажа к публицистическому комментарию (предопределенная внезапно раскрывшейся глубиной значимости происшедшего). Вместо обычной протокольной раздачи регалий с поздравлениями, пожатием рук и "выражением благодарности", на которую и ориентировалась редакция, посылая журналиста на задание, – решительный отказ художника от каких-либо торжеств и наград в дни нелегких испытаний, выпавших на долю народа. Именно это обстоятельство выделил как основное и счел необходимым донести до слушателей радиожурналист. Но право на такой подход к освещению события надо завоевать, и его дает не только мастерство, но и такие факторы, как известность журналиста, его узнаваемость аудиторией, доверие к нему. Все это достигается годами практики. Иногда события, свидетелем которых оказывается радиожурналист, могут принимать трагический оборот, требуя от него не только профессионализма, но и огромного морального и психического напряжения. Известен, например, случаи, когда во время футбольного репортажа рухнула часть трибун стадиона. Спортивный репортер счел своим долгом в коротком комментарии с горечью сообщить о происходящей на его глазах беде. Правильно ли он поступил? Может быть, отставив микрофон, ему следовало броситься на помощь в самую гущу человеческой трагедии? Думается, нет, ибо человеческим и профессиональным долгом журналиста было донесение до широкой аудитории этой трагической информацией, с тем чтобы подобное не могло повториться. В этой верности законам профессии и методам их осуществления и состоит профессионализм журналиста. Не всегда на событие редакция посылает "специалиста по данной теме". Порой корреспонденту "достается" прямой эфир, несмотря на то что материал совсем "не по его профилю". В этом случае репортеру приходится в большей степени опираться на мнения авторитетных людей, присутствующих на событии, особенно если оно неоднозначно и необходимо ознакомиться с различными оценками происходящего. Для этого существует множество вариантов. Так, в спортивном репортаже есть смысл пригласить к микрофону, например, только что прошедшего дистанцию спортсмена для совместного комментария. Такой помощник, конечно же, лучше разбирается в своем виде спорта, кроме того, его "непрофессиональный голос" прекрасно передаст еще не остывший азарт борьбы и станет дополнительной краской в звуковой картине события. Нельзя только забывать, что специфика радио требует ограничения количества приглашаемых к микрофону: их должно быть не больше двух или трех, особенно если все они участвуют в разговоре одновременно. Во многом это ограничение связано не только со спецификой восприятия звукового материала по радио, но и с этическими проблемами: этика ведения передачи требует предоставления хотя бы приблизительно равного отрезка времени для всех приглашенных участвовать в беседе. В одной из передач, в которой неопытный журналист собрал около десяти участников, одному из них удалось лишь произнести: "О да, конечно..." А это был главный редактор крупнейшей центральной газеты, человек знающий, интересно размышляющий и блистательно формулирующий свои мысли. Прямая передача с места события предусматривает ситуацию открытого разговора с аудиторией и, конечно же, не допускает читку заранее заготовленного текста. Фальшь особенно заметна, когда текст написан в демонстративно "литературном" или, напротив, в нарочито "разговорном" тоне. Любая нарочитость, любой сознательный уход от естественной речи, присущей журналисту (к которой постепенно привыкает и аудитория, знающая его), всегда разрушают единую интонацию программы, а следовательно, и подрывают доверие слушателей. Великое достоинство прямого эфира как раз в том и заключается, что он предоставляет человеку у микрофона максимальные возможности для самовыражения – и интеллектуального, и чувственного. Найти "свой тон" в любом рассказе, в любой передаче – это высшее выражение профессионального мастерства, творческой состоятельности и независимости корреспондента, возможность демонстрации самых разнообразных свойств характера журналиста и его дарований. Но, конечно, прямой эфир – это каждый раз и своеобразный экзамен для журналиста, причем часто самый неожиданный, почти за границами его чисто профессиональных обязанностей. Но тем не менее... На радиостанции "Эхо Москвы" шла популярная передача об истории одного из самых известных московских театров. Заранее были подготовлены и введены в компьютер фрагменты из разных спектаклей, монологи знаменитых актеров, т.е. все то, что придает подобной программе достоверность и убедительность. И журналист, комментировавший эти архивные записи, и постоянные ведущие эфира работали слаженно, четко и уверенно, так как были "полностью в материале". До конца передачи оставалось около пяти минут, которые должны были быть заняты монологом известного артиста из одной в прошлом популярной пьесы. Закончив свое выступление, журналист объявил монолог и облегченно откинулся на спинку кресла. Но, подняв глаза, он увидел ужас на лицах ведущих и звукорежиссера: фрагмент спектакля, в котором была сконцентрирована и основная идея передачи, и ее эмоциональный акцент, в компьютере отсутствовал. А ведь монолог уже был объявлен и охарактеризован как смысловая и интонационная кульминация всего рассказа, в эфир проскочила даже реплика звукорежиссера: "Ой, попробуем найти..." Секундная пауза и... журналист начал пересказывать этот монолог: сначала своими словами, потом все ближе и ближе к авторскому тексту, а затем приближаясь и к интонации, манере чтения известного актера, исполнявшего монолог на сцене знаменитого театра. Это не было ни копированием, ни имитацией, ни тем более пародией – журналист хорошо знал манеру Общения этого замечательного артиста с публикой и старался передать ее своим голосом. Заметим, что этот журналист никогда не учился профессии актера и таковым не был. Выручили знание предмета, многолетнее личное знакомство с артистом и драматургом и, конечно же, интуиция, толкнувшая на этот почти безрассудный поступок. Но он рискнул – и выиграл. После программы было много звонков на "Эхо Москвы", большинство слушателей благодарили за интересное и неожиданное решение финала передачи. Разумеется, эта ситуация нетипична, и она потребовала от корреспондента не только быстроты реакции, знаний, навыков, мастерства, но и решительности. Содержание   www.pseudology.org