Не пора ли в дорогу ?

Заждалась небось "мертвая дорога" по клиентуре!? Почему бы ее строительство не профинансировать? Любители пострадать настрадались бы вдоволь. И дело бы для россиян в знакомых местах было бы. 

Так сказать – по дорогам отцов и дедов. И железная дорога в Америку и обратно. Чем не национальная идея на 25 лет? И срок вполне традиционный, и вполне узнаваемый. Не правда ли?

К 1953 году успели достроить до Игарки. Там до сих пор стоят паровозы и вагоны, которые ходили с Большой земли до Лабытнанг, далее по ледовой (намороженной) переправе через реку Обь до Салехарда, далее по таким же переправам и небольшим мостам до Игарки. 

Оттуда планировалось возить продукцию строившегося Норильского комбината. Строилось это все силами заключенных (ЗК) или, как их называли в народе, «забайкальских комсомольцев». 

Август 1953

На момент окончания строительства и амнистии в 1953 году только в Надыме их было, говорят, более 250 тысяч человек.

Несколько лет подряд каждый год завозили ЗК по точкам вдоль будущей железной дороги.  летом по рекам баржами по 200-1000 человек за раз. Старые капитаны сказывали, что к весне из этого количества их встречало в точке прошлогодней высадки от силы человек 30-40.

Остальные за зиму гибли. Современные пропагандисты целебности «голодания» не любят о подобных исторических примерах массового голодания вспоминать. Портят эти примеры «целебную теорию»?

Я как-то на досуге прикинул объем земляных работ в призму железнодорожного полотна. И сопоставил эту цифру с численностью ЗК. Получилось, что под каждой шпалой лежит по два бывших «врага народа». От Лабытнанг до Игарки примерно 1,200 километров. Вот и посчитайте. Это легко. На каждый погонный метр дороги приходится две шпалы.

Но строили лихо. Сдавали не менее 100 километров дороги в год. Вся техника тогда была тачка, лопата, кайло. Двадцать лет спустя с мощной американской техникой газовики не могли сдавать больше 20 километров в год.

Знаменитые сидельцы

Сейчас принято считать, что все это были невинные жертвы сталинизма. Это не совсем соответствует истине. В основном сидело много всякой отъявленной сволочи. Бандитов, убийц, воров, насильников, предателей, мародеров, простых уголовников и т.п. От такой братвы во всех государствах тюрьмы ломятся. 

Были, конечно и приличные люди. Например, в Лабытнангах сидел и разрисовывал комендатуру художник Дейнека Сан Саныч. Это его автопортрет 1948 года, как раз из тех лет и мест. 

На вышиваный рушничок, коврики, подушечки, халатик и прочая я бы внимания не обращал. Это не лагерный антураж и прикид. Может это писалось по памяти.

А вот трусики, землистый цвет верхней части тела,  носочки без резинок и шлепанцы - это из того времени.

Возведение мостов по трассе руководил настоящий граф Аполлон Григорьевич Игнатьев, железнодорожный инженер, мостовик. Посажен был за работу на немцев на оккупированной территории и отступление с ними.

Говорят, дочери от него отреклись в суде. После амнистии он отказался уезжать в родной Ленинград и до нашего приезда прожил на берегу реки Надым в своем домике практически один. Да не в одиночестве. 

С ним жило две зырянки (комячки по современному).  Своеобразный небольшой гарем. Среди старых северян я такие, неловко прикрытые всякими неуклюжими словами, гаремчики не раз встречал. Кстати, содержатель гарема в народе называется гаремыка или завгар. Шутка-с.

С графом я познакомился уже тогда, когда поумирали его сожительницы, и он жил один, бобылем. В маленьком домишке на берегу реки Надым. Удивительно, но в его лачуге я обнаружил пианино, мольберт с красками. Он рисовал пейзажи, которые хорошо раскупались местными жителями.

Ему в то время было хорошо за 70. Но здоровье у него было просто богатырское. Он с хозяйством справлялся самостоятельно: колол дрова, топил печь, носил воду, охотился, ловил рыбу, готовил себе пищу, обстирывал себя. Кроме этого он еще и работал на местную метеостанцию – наблюдал за уровнем воды в реке и вел журналы метеонаблюдений.

Одет он был бедно, но чисто. За собой следил. Держался с достоинством. А говорил он на каком-то как бы законсервированном русском языке начала века. Ходячий филологический музей. Так когда-то говорили дикторы Голоса Америки. Особенно пронзительно чувствовалось как много времени прошло с тех пор, как эти люди оторвались от своей языковой среды. Но руки у него были настоящего рудокопа: большие мозолистые скрюченные пальцы с деформированными ногтями, на которых проступали следы частичных обморожений.

Ладонь у него была размером с хорошую тарелку. Когда это все собиралось, получался кулачище размером с голову ребенка. Могучий старик. 

Верю, что он жив до сих пор

www.pseudology.org