XI.1997 - VII.1999. Санкт-Петербург - Париж - Санкт-Петербург Анатолий Александрович Собчак Дюжина ножей в спину Эпилог Последние страницы истории, рассказанной в этой книге, еще недописаны. Но жизнь уже расставляет все по своим местам. Большинство организаторов и исполнителей по так называемому “делу Собчака” уже перешли в разряд бывших, то есть потеряли свои места. Где сегодня Сосковец, Коржаков, Барсуков, Куликов, Грачев и кого, собственно говоря, это интересует? Одни временщики из окружения Ельцина сменяются другими - только и всего. В средствах массовой информации продолжает мелькать фамилия Скуратова, но уже не в связи с его прокурорской деятельностью, а в связи с уголовным делом, возбужденным против него самого по фактам “злоупотребления служебным положением, коррупции”. И удивительное совпадение: адвокатом Скуратова стал Л.Прошкин, тот самый первый руководитель следственной группы по делу фирмы “Ренессанс”, уволенный из прокуратуры за нарушения законности, а ныне подвизающийся на адвокатском поприще. Напомню, что этот же Л.Прошкин был одним из руководителей следствия по делу Макашова, Баркашова и других участников октябрьского мятежа и, по его собственным опубликованным воспоминаниям, занимался главным образом расследованием неправомерных действий президентской стороны, а не мятежников, с оружием в руках штурмовавших Останкино. Вместо обещанного в конце прошлого (1998) года “шока” и “потрясения”, которые испытает общественность, если он (Скуратов) расскажет подробности “дела Собчака”, действительный шок и потрясение были вызваны сексуальными похождениями самого Скуратова, обнародованными в СМИ. Кто и почему организовал травлю Скуратова, достаточно очевидно. Как очевидно и то, что Генеральному прокурору в силу специфики его должности не подобает иметь дело с проститутками, да еще на воровской “хазе”, как не должен он быть марионеткой в чьих-то руках и выступать организатором заказных уголовных дел. Подобный человек в уважающей себя стране просто не может занимать подобную должность. Но мы и в этом случае ведем себя не как все (видимо, для того, чтобы умом нас было невозможно понять) - отсюда поддержка Скуратова Советом Федерации и разговоры, вроде высказываний спикера Совета Федерации Строева, про то, что “человек попал в беду и надо ему посочувствовать”, что все мы грешны, и кто из мужчин не оказывался в подобной ситуации. При этом как-то забывается, что Скуратов не просто мужчина, а прокурор, и не рядовой прокурор, а генеральный, поведение которого опустило лицо всей российской прокуратуры гораздо ниже того места, где ему положено быть. И вот уже Скуратов с видом оскорбленной невинности борется за сохранение своей должности. Фантастическая, не имеющая исторических прецедентов аморальность! Вообще новой российской государственности поразительно не везет на генпрокуроров. Один (А.Казаник) отличился тем, что поспешно и без законных оснований освободил из-под ареста всех, кто был причастен к делу ГКЧП. Другой (А.Ильюшенко) - прямо из кресла Генпрокурора угодил в тюрьму, а третий (Ю.Скуратов) прославился заказными делами и сексуальными похождениями. В чем дело? Может быть, причина в самом учреждении, в самой прокуратуре, которая не приемлет порядочных людей, а также в том, по чьей инициативе люди, подобные Скуратову, становятся генеральными прокурароми? Достаточно вспомнить, как Коржаков и Стрелецкий в своих “книгах” описывает Коржаков и Стрелеций в своих “книгах” описывают процесс назначения Скуратова на должность Генпрокурора. Стоит ли после этого удивляться тому, что прокурор, назначенный на свою должность в предбаннике, заканчивает свою карьеру голышом. Гонения и травля, организованные против меня (или так называемое “дело Собчака”), прошли с 1995 года несколько этапов. Первый пришелся на избирательную кампанию по выборам губернатора Петербурга весной 1996 года и достиг поставленной цели - отстранения меня и команды, работавшей вместе со мной, от руководства городом. Второй возник усилиями думских “борцов за законность” - Илюхина, Бабушкина, Гдляна и других. Его пик пришелся не весну 1997 года публикацией известной статьи П.Вощанова в “Комсомольской правде”, цель которой состояла в том, чтобы полностью дискредитировать и изгнать меня из публичной политики (не исключаю, что ставилась цель и физического устранения, во всяком случае предупреждений и угроз на этот счет было предостаточно). Этот этап завершился попыткой незаконного ареста, инфарктом и отъездом на лечение в Париж. И наконец, третья вспышка активности пришлась на сентябрь 1998 года: воскресным сентябрьским днем с несчастливой цифрой тринадцать в российских СМИ родилась громкая политическая сенсация как главное событие недели: Ген-прокуратура сообщила о возбуждении уголовного дела против Собчака и привлечении его к ответственности в качестве обвиняемого. Не было ни одного телеканала, ни одной радиостанции или газеты, которые бы не сообщили об этой новости с соответствующими злорадными или недоуменными комментариями. А поводов для недоуменных вопросов было более чем достаточно. В самом деле, ничего нового (каких-либо фактов или конкретных обвинений) в этих сообщениях не содержалось. Все так называемые “обвинения” уже звучали и в 1995, и в 1996, и в 1997 годах, но, как и тогда, не было обнародовано ни единого доказательства в подтверждение этих обвинений. Естественно, что сразу же возник вопрос: кому и для чего вся эта шумная кампания потребовалась? Каково же было мое удивление, когда уже на следующий день мой адвокат встретился с руководителями следственной группы и от них узнал, что они никаких сообщений в прессу не давали, что Собчак по-прежнему по делу проходит свидетелем. Никаких обвинений мне, как и прежде, предъявлено не было. Поэтому логично предположить, что причина этой шумихи и дезинформации общественного мнения не во мне и не в моем “деле”. Но тогда в чем же? Вскоре я узнал, что буквально в эти же дни в Москве президентом решался вопрос об утверждении в должности руководителя Федеральной службы безопасности (ФСБ) моего бывшего первого заместителя В. Путина, который много лет работал вместе со мной. Многим московским чиновникам и влиятельным лицам из президентского, правительственного и парламентского окружения очень не хотелось этого назначения. И тогда в ход пошел прием косвенной компрометации из-за отсутствия других компрометирующих материалов. Новый виток моего “дела” и связанной с этим кампанией клеветы и травли лучше всего характеризует политические нравы, царящие в стране, и состояние российских правоохранительных органов, используемых в качестве дубинки с политическим подтекстом. Меня нередко спрашивают, когда же все это может закончиться и есть ли у меня шансы победить в этой борьбе. К сожалению, состояние российского законодательства в этой области и практика работы Российской прокуратуры таковы, что никто не может дать определенного ответа на этот вопрос. Сегодня в России следствие по любому делу может продолжаться десятилетиями: сначала бесконечно могут продлеваться сроки ведения следствия, затем месяцы и годы могут уйти на ознакомление обвиняемого (обвиняемых) с материалами дела; потом месяцы и годы можно ждать, когда суд назначит рассмотрение твоего дела, ну и, наконец, сам судебный процесс может тянуться, откладываться и т.д. бесконечно долго. Напомню лишь, как по делу ГКЧП из-за плохого самочувствия обвиняемых судебный процесс постоянно откладывался до тех пор, пока Госдума не приняла решение об амнистии. По другому нашумевшему делу - Балтийского пароходства - следствие и суд над его руководителями длились с 1992 по 1998 год. К моменту, когда осенью 1998 года это дело было прекращено прокуратурой, Балтийское пароходство фактически прекратило свое существование, а его имущество (сотни кораблей, множество подсобных предприятий, недвижимость и прочее) было разграблено. И такие примеры можно приводить без конца. Подобной деятельностью правоохранительных органов стране наносится громадный моральный и экономический урон. Однако все годы существования посткоммунистической России не было случая, чтобы кто-то из прокурорских или следственных работников был привлечен к реальной ответственности за незаконные аресты, избиения и пытки подследственных, незаконное возбуждение уголовных дел и т.п. Здесь важно обратить внимание на одну из особенностей деятельности Российской прокуратуры в современных условиях, которую можно обозначить как пресловутую проблему “чести мундира”. Оказавшись вне реального и повседневного контроля со стороны государства (о судебном контроле и говорить не приходится), эти органы заполонили тюрьмы множеством людей, арестованных либо без всякого основания, либо по пустяковым делам. В то же время ни по одному крупному делу, привлекшему внимание общественности (как по нашумевшим заказным убийствам, так и по экономическим преступлениям типа чеченских авизо или алюминиевого дела и т.п.), они так и не смогли добиться сколько-нибудь значимых результатов. Причины тут разные: и низкий профессиональный уровень работы этих органов, и их враждебность по отношению к существующему режиму - “так называемым демократам” (в силу чего многие дела откладываются на потом - до смены режима), и вмешательство высших органов власти, вплоть до правительства и президента. Однако, какими бы причинами это ни вызывалось, такое состояние дел порождает у работников этих органов чувство постоянного раздражения и недовольства (недовольства, вызываемого низкой зарплатой и завистью к тем, кто сумел разбогатеть, политикой власти и несовершенством существующего законодательства), раздражение отсутствием стимулов к эффективной работе и получению соответствующих результатов, что лишь способствует проявлению произвола и беззакония в их собственной деятельности. Размышляя о происшедшем со мной, я думаю о незащищенности любого жителя России перед произволом органов государства. К несчастью для нас, ни одна из этих структур (ни суд, ни прокуратура, ни МВД) не была затронута реформами после крушения коммунистического режима (ни в организационном, ни в кадровом отношениях). Как я уже неоднократно писал об этом, Генпрокуратура России вообще сегодня является нелегитимным, неконституционным органом. Прокурор, по классическому определению А. Кони - это “говорящий судья”, а не орган всеобщего контроля за всем и вся. А у нас ни один из генеральных прокуроров никогда не выступал в суде. Зато активно участвуют в возбуждении дел с явно выраженной политической подоплекой (достаточно вспомнить “дела” Новодворской, Мирзояна, Никитина, Станкевича, Пасько и др.). Аналогичная картина и с прокурорами субъектов Федерации и местными прокурорами. Следствие, оставаясь в рамках прокуратуры, ни по профессиональному уровню, ни по технической и оперативной оснащенности не в состоянии работать эффективно. Прокуратура, оторванная от судебной системы, также не может эффективно выполнять свои функции. Отсюда может быть сделан только один вывод - принципиально новый статус прокуратуры в демократической системе власти должен быть закреплен новым законом о прокуратуре, в соответствии с которым вся деятельность ее (от возбуждения уголовного дела и до его завершения) должна быть поставлена под судебный контроль. Кстати сказать, эта тенденция четко прослеживается в решениях Конституционного суда РФ, сравнительно недавно признавшего право граждан обжаловать в суде действия прокуратуры по возбуждению уголовного дела и по таким следственным действиям, как арест и обыск, а также по фактам незаконного продления сроков следствия. Давно пора в рамках реформирования правоохранительных органов создать единый федеральный следственный комитет или федеральное бюро расследований, существенно сократив соответствующие полномочия и объем деятельности следователей МВД и ФСБ. Этот комитет должен быть выведен за рамки прокуратуры (с ликвидацией аналогичного комитета, существующего в недрах МВД) и подчинен непосредственно президенту, а его руководитель должен назначаться на должность в таком же порядке, как и Генеральный прокурор. Нетрудно назвать аналогичные, давно назревшие и, очевидно, необходимые меры по изменению существующей судебной системы (повсеместное учреждение, как того требует Конституция, суда присяжных, введение института мировых судей, замена по многим статьям уголовного кодекса лишения свободы на экономические санкции: штрафы, направление на принудительные работы, и т. д., в частности за налоговые преступления и др., а главное - полное материальное обеспечение бесперебойного и эффективного функционирования судебной системы); по реорганизации системы Министерства внутренних дел (децентрализация многих функций министерства и передача их в ведение субъектов Федерации, резкое сокращение численности внутренних войск, вывод следствия из ведения МВД, передача функций по безнадзорным и бездомным детям в ведение Министерства образования и Министерства здравоохранения и т. п.). Сегодня очевидно для всех, что без серьезного реформирования правоохранительных органов ни эффективной борьбы с преступностью, ни гарантий безопасности для граждан просто не будет. Можно без преувеличения сказать, что шаги в этом направлении не менее значимы для будущего страны, чем меры по преодолению экономического кризиса. Врагам своим не пожелаю пережить то, что пришлось испытать мне и моим близким за последние четыре года. Из человека с безупречной репутацией, немало сделавшего для возрождения новой российской государственности и новой правовой системы, я в один миг превратился в “коррупционера”, в оклеветанного и гонимого, обвиняемого во всех тяжких грехах человека. На себе я познал, как беспощадно государственная машина и ее чиновники, держащие нос по ветру, могут издеваться и расправляться с неугодным человеком. Но и в этих тяжких испытаниях больше всего ранили мое сердце не собственные невзгоды, а то, что происходило со страной и моим городом. Так случилось, что более года я прожил за пределами России, и со стороны был особенно заметен абсурд, царящий в политической и экономической жизни России. Не идут дела и в Петербурге, который превращается в заурядный губернский город. Ни одна из крупномасштабных программ, которые были разработаны и подготовлены к реализации городскими властями еще в бытность мою мэром (ликвидация коммунальных квартир, сооружение кольцевой скоростной автомагистрали, ликвидация аварийного участка Кировско-Выборгской линии метро, строительство нового международного терминала в “Пулкове-2”, создание там же крупного делового и торгового центра, реконструкция исторического центра города и др.), так и не были осуществлены новым губернатором и его окружением. Вместо работы на благо города (я уже не говорю о “большой работе”, которую обещал В. Яковлев: ведь нет и просто нормальной работы) лишь бесконечные обвинения в адрес прежнего руководства города; придуманные цифры фантастического долга, якобы полученного в наследство (на самом же деле буквально через две недели после избрания В.Яковлева губернатором он получил “царский”, в полтора триллиона рублей, подарок в виде средств городского дорожного фонда, создания которого я добился через Конституционный суд, но, увы, уже не для своей команды). Нельзя не упомянуть также и о привлечении к работе в городской администрации людей с уголовным прошлым, о проведении так называемой жилищно-коммунальной реформы, которая ничего, кроме вреда, горожанам не принесла, о превращении Петербурга в самый криминальный город страны, поставивший печальный рекорд по заказным убийствам, и т. д. Лакмусовой бумажкой, свидетельствующей о явном неблагополучии, царящем в городских коридорах власти, является большое число дельных и известных в городе людей, которые ушли из администрации и не пожелали далее разделять ответственность за то, что происходит с городом. Путин, Кудрин, Клебанов, Греф, Вязалов, Козак, Артемьев, Южанов и многие другие предпочли перейти на другую работу или уехать в Москву, чтобы не иметь дела с Яковлевым и его окружением. Даже те, кто поддерживал Яковлева вначале, предпочитают сегодня дистанцироваться от губернатора. Если же вспомнить атмосферу, которая царила на последних выборах в Законодательное собрание города с открытым подкупом избирателей, с нечистоплотной кампанией в средствах массовой информации, с губернаторским списком, в котором оказались откровенные уголовники типа Шутова, то можно только испытывать чувство стыда за Петербург. Не случайно эти выборы были названы самыми скандальными и нечистыми за весь период существования демократической России. Я вернулся в Петербург 12 июля 1999 года, и этот день стал для меня самым счастливым за последние годы. Если я скажу, что не волновался, принимая решение вернуться, читатель все равно не поверит. И будет прав. Конечно, волновался. Ожидал возможных провокаций, несмотря на публичные заявления С.Степашина и Ю.Скуратова о том, что они гарантируют мне неприкосновенность в случае возвращения. Жизнь свидетельствует, что заверения и обещания должностных лиц в нашей стране мало чего стоят. При том состоянии, в котором сейчас находятся российские правоохранительные органы, какой-нибудь рядовой следователь или оперативник способен наплевать на обещания премьер-министра и сыграть собственную игру. Вопрос лишь в сумме! И тем не менее, зная все это, я решил вернуться. Просто не мог дольше оставаться вдали от дома, от семьи, от России. Многие советовали не приезжать. Накануне отъезда мне позвонил Алексей Герман. Сказал, что слышал о моем намерении вернуться и посоветовал этого не делать. Я поблагодарил его за совет и участие, но решения своего не изменил. Не хотелось мне и шумихи вокруг моего возвращения, так как представлял себе, сколько яда будет вылито в комментариях журналистов по этому поводу. Поэтому зарезервировал билеты на три дня подряд: 12, 13 и 14 июля. Но журналисты все равно пронюхали о моем прилете, и в “Пулкове” меня встречала масса народа. Многие приехали, конечно, из любопытства: а вдруг будет скандал, вдруг меня в аэропорту арестуют. Но было иное: счастливые и радостные лица, добрые слова и чувство безграничного облегчения и покоя - наконец-то я дома! И вся парижская жизнь сразу ушла из памяти, как будто все это было не со мной, или просто мне приснился фантастический сон. Я снова хожу по улицам родного города, с наслаждением слушаю русскую речь, встречаюсь с друзьями и знакомыми. Заново влезаю во все детали российской жизни, начиная от новых (деноминированных) денег и кончая ценами в магазинах и на рынке, которые несопоставимо выше французских. Сразу же приходится решать множество бытовых проблем: с телефоном, транспортом, местом работы, подготовкой к выборам в Государственную Думу. Лихорадочное, изломанное, каждодневно меняющееся течение российской жизни полностью захватывает меня. И я бесконечно счастлив, что вновь живу этой жизнью, в которой еще так много опасностей, так много выдумок, небылиц и просто клеветы вокруг моего имени. И что бы со мной ни случилось дальше, я никогда не пожалею о своем возвращении. Только здесь, в России, я могу дышать полной грудью, бороться и испытывать глубочайшее удовлетворение от каждого часа прожитой жизни. Уже после возвращения получаем письмо из Генпрокуратуры о прекращении из-за отсутствия состава преступления уголовного дела по факту клеветы в адрес Генпрокуратуры, возбужденного против Людмилы. В отличие от меня, она за время моего отсутствия побывала в роли обвиняемой. Дело против Людмилы было возбуждено по личному указанию Ю.Скуратова. Четырехлетний период травли и гонений еще не завершился. Но я знаю, что колесо судьбы уже повернулось, что я смогу доказать свою правоту, очиститься от клеветы и наветов, а клеветники, организаторы и исполнители гонений против меня сами испытают удары судьбы, как это случилось с Коржаковым, Барсуковым, Куликовым, Скуратовым. Есть высший суд! Меня еще ждут трудности и испытания, но сегодня я полон сил и уверенности в том, что все преодолею и еще смогу принести пользу своему городу, своей стране. Трудно сохранять оптимизм после всего, что мне пришлось испытать и пережить. Однако я продолжаю верить в демократическое будущее России и в свой город, который выстоял во всех испытаниях в прошлом, выстоит и сейчас. И еще станет столицей новой, процветающей России. Но это уже другая история, которая относится к будущему - двадцать первому столетию.   Оглавление   www.pseudology.org