Двенадцать ножей в спину

XI.1997 - VII.1999. Санкт-Петербург - Париж - Санкт-Петербург	Анатолий Александрович Собчак
Дюжина ножей в спину Глава 8. Кто на новенького?
Во всем, что произошло со мной за последние десять лет, определяющую роль сыграли два человека: Горбачев и Ельцин То же самое могут сказать десятки миллионов жителей бывшего Советского Союза. Благодаря Горбачеву и его курсу на либерализацию режима я решил заняться политической деятельностью, вступил в партию и стал народным депутатом СССР. Вместе с Ельциным на последнем (XXVIII) съезде КПСС вышел из партии, организовывал сопротивление путчистам в августе 1991 года, пережил распад Советского Союза и грозные сентябрьско-октябрьские дни 1993 года, а также многое-многое другое, что столь круто изменило жизнь страны. С ним связаны и некоторые неожиданные повороты в моей личной судьбе, в частности, значительная часть того, что произошло после моего поражения на выборах в июне 1996 года. Именно они - Горбачев и Ельцин - сыграли ключевую роль в событиях последнего десятилетия. Попытаться сравнить их тем более интересно, что по сути своей они - антиподы, хотя в жизни и того и другого было немало схожих моментов и ситуаций. И первого и второго роднит то, что они вызывают в обществе самую полярную оценку их деятельности - от горячего признания до полного неприятия. Характерно, что и того и другого люто ненавидят коммунисты, видя в них виновников крушения коммунистического режима. Да и сами они друг друга не очень жалуют. Михаил Горбачев стартовал, имея в руках почти неограниченную власть Генерального секретаря ЦК КПСС, и вначале производил впечатление человека, способного держаться на самой вершине власти неограниченно долго. До определенного времени ему удавалось удачно лавировать, удерживая все нити принятия решений в своих руках и выдерживая напор реакционной части руководства партии и генералитета. И в жизни, и в политике Михаил Горбачев производит впечатление рассудительного, неторопливого, неспешного человека, готового не по одному разу все взвесить и измерить, но скорее не для того, чтобы отрезать (по русской пословице), а оставить все как есть. Бориса Ельцина можно отнести к породе политических метеоритов: ему было привычнее и легче подниматься, двигаться по восходящей, чем удерживаться наверху. Борьба - это его стихия, в которой он чувствовал себя уверенно; жизнь (и правление) без борьбы для него теряла большую часть смысла пребывания у вершин власти. В роли главного оппозиционера внутри партии, а затем и лидера демократических сил России он чувствовал себя в своей стихии и знал чего хочет: говоря по-революционному - свержения существующего строя. И еще - ему очень хотелось получить всю полноту власти в стране. На меньшее он был несогласен. Ельцин в чем-то похож на Ленина. И тому и другому импонировала дешевая любовь толпы в ответ на популистские лозунги. От Ленина остался в истории нашей страны лозунг: “Грабь награбленное!” - принесший столько бед. От Ельцина останется другой, но схожий по смыслу лозунг: “Берите столько власти, сколько сможете проглотить!” - обращенный к региональным элитам. Губительные последствия этого призыва еще долго будут сказываться на жизни российского государства. И тот и другой демократию понимали только как свое право управлять страной. У обоих властолюбие было определяющей чертой натуры, оставляющей далеко позади другие ценности жизни - семейную жизнь, любовь к книгам, постижение искусства и тому подобное. Митинги и упоение властью было стихией обоих. Каждый из них, не моргнув, мог переступить через любого, кто угрожал их власти. Как все авторитарные люди, оба были чрезвычайно мнительны и подозрительны - нередко мнимые враги рождались в их воображении из-за малейшего пустяка, который показался им подозрительным или на который их внимание было обращено услужливым окружением. Ленин был адекватен России 1917 года вместо постоянно колеблющегося либерала Керенского, точно так же как Ельцин был адекватен России 1991 года вместо теряющегося в критических ситуациях либерала Горбачева. Каждое время требует своих лидеров, и если бы наша страна была благополучной и процветающей как в 1917-м, так и в 1991 году, то и Керенский, и Горбачев спокойно правили бы без угрозы переворота, поскольку людям толпы и народного бунта не было бы места на политическом Олимпе. Восхождение Бориса Ельцина к власти началось с попытки бунта, затеянного им, когда он стал первым секретарем Московского горкома компартии и кандидатом в члены Политбюро, Он попытался начать борьбу с привилегиями номенклатуры, с семейственностью, протекционизмом и другими язвами режима. Однако острие этой борьбы было направлено прежде всего против руководства страны и лично М.Горбачева. Реакция системы была мгновенной - Ельцин был просто выброшен из сплоченных номенклатурных рядов, и, казалось, у него не было никаких шансов возвратиться в политическую жизнь. Вспоминаю, как много позднее М. Горбачев сокрушался, что не отправил тогда (в 1987 году) мятежного секретаря горкома послом в какую-нибудь банановую республику, где бы он за короткое время окончательно спился. Ельцину и его семье пришлось пережить тогда два мучительно долгих и трудных года в обстановке остракизма, провокаций, угроз и слежки. Испытав это на собственной шкуре, я хорошо понимаю, какими трудными для него были эти годы. Но то был период, когда необходимость перемен остро ощущалась всеми, как ощущается нехватка кислорода на высоте. Страна жаждала перемен, но только не знала каких! Первые свободные альтернативные выборы народных депутатов СССР в марте 1989 года предоставили Ельцину хороший шанс возврата в политическую жизнь. И он, надо отдать ему должное, этот шанс не упустил и превосходно освоил роль главного оппозиционера страны. Каждое слово Ельцина - коряво сказанное, но остро критикующее существующую власть, - тиражировалось тогда сотнями корреспондентов на всю страну и на весь мир, воспринималось на ура! На фоне подъема демократического движения и формирования первой легальной оппозиции режиму на Съезде народных депутатов СССР в виде Межрегиональной группы Ельцин, естественно, в глазах всей страны воспринимался в качестве лидера движения этой демократической волны, хотя поначалу им не был. Действительным лидером демократического движения, его душой тогда был Сахаров, после смерти которого его место и занял Борис Ельцин. Лидерство перешло к Ельцину без особых усилий с его стороны, поскольку другие лидеры демократического движения (организаторы и руководители Межрегиональной депутатской группы, а потом и движения “Демократическая Россия”) не имели властных амбиций и во имя единства демократических сил без колебаний уступили Ельцину место лидера. Так произошло и во время выборов первого Президента России, когда Ельцин был выдвинут в качестве единого и единственного кандидата от демократических сил. Никто из нас тогда не стал выдвигать своей кандидатуры, руководствуясь общими интересами борьбы с коммунистическим режимом. Парадокс, но в тот момент Ельцин не был ни организационным центром демократического движения, ни генератором идей, а скорее символом оппозиции коммунистическому режиму. С Ельциным в нашу политическую жизнь пришло иностранное словечко “харизма”. Не будучи в состоянии объяснить рост популярности и влияния Ельцина его взглядами, идеями, организаторским талантом и т.п., журналисты и политологи начали усиленно писать и говорить о “харизматическом” характере его личности, то есть о таком воздействии на людей, которое разумному объяснению не поддается. И действительно, что бы ни делал сам Ельцин в тот период, что бы ни предпринимали и Горбачев, и его окружающие против Ельцина (достаточно напомнить о падении с моста или о скандальных публикациях в итальянской газете “Република”, после первой поездки Ельцина в США) - все шло ему в плюс, только увеличивая его популярность. Характерно, что с именем М. Горбачева оказалось навсегда связанным, вошедшим в историю и в обиходную жизнь его знаменитое выражение: “Процесс пошел!” В этих словах точно выражена историческая роль Горбачева, ставшего инициатором процесса перемен, перестройки. Другое дело, что этот процесс очень скоро вышел из-под контроля властей и его самого и пошел не в ту сторону, куда хотелось бы его инициатору. Роль Ельцина виделась в ином - его мощная (даже чисто физически) фигура ассоциировалась с бульдозером, который сумеет расчистить обломки начавшей быстро разваливаться коммунистической империи. Он и выполнил эту роль - только вектор его усилий оказался иным, направленным не столько на создание в России подлинно демократического государства, сколько на утверждение режима личной власти. Избрание Ельцина Президентом России - пик и кульминация его карьеры, однако вскоре пришло осознание того, ради чего все это делалось: власть обретена, но что с ней делать, было не совсем ясно. Первые же шаги новоизбранного президента сполна продемонстрировали его решимость борьбы с коммунистическим режимом: сначала он запрещает деятельность партийных организаций коммунистов в государственных структурах, в армии, милиции, а после поражения коммунистических путчистов в августе 1991 года его указом были распущены организационные структуры КПСС. К сожалению, процесс декоммунизации страны им не был доведен до логического конца: до суда над компартией и запрещения ее представителям занимать должности в госаппарате, избираться депутатами и т.д. Ельцин упустил благоприятный момент после августа 1991 года, что позволило компартии быстро реанимироваться (ведь в распоряжении коммунистов было около трех миллионов профессионально подготовленных партийных функционеров и готовые партийные структуры по всей стране). Возраставшее ожесточение борьбы привело к тому, что раз за разом в каждой конфликтной ситуации внутри страны Ельцин склонялся к силовому решению, наверное, еще и потому, что открытые сражения он всегда предпочитал кабинетным баталиям. Поначалу вокруг Ельцина сформировался сильный интеллектуальный центр - профессорский по своему составу: Попов, Афанасьев, Рыжов, Тихонов, Емельянов, Заславская, Собчак и другие. Однако вскоре “эти профессора”, как пишет А.Коржаков, стали утомлять и раздражать Ельцина своими советами. Поэтому он постарался заменить их другими: теми, кто не дает советы, а выслушивает и беспрекословно одобряет “руководящие указания” самого царя Бориса. Нашлись и летописцы, начавшие составлять и публиковать “хроники времен царя Бориса”. Все эти перемены с Ельциным происходили буквально на глазах. Они были особенно заметны на официальных приемах и встречах, которые становились все более формальными, и все большее значение стало придаваться титулованию, рассадке, созданию атмосферы почитания и восхваления президента. Параллельно с этим в кремлевском окружении президента по нарастающей шел процесс утверждения пьянства как каждодневной нормы и даже особой доблести. Непьющие люди долго в этой среде не задерживались. Непринужденная товарищеская атмосфера, которая существовала поначалу в окружении президента и в правительственных кругах, исчезала на глазах, заменяясь худшими образцами взаимоотношений номенклатурных времен, которые, казалось, навсегда ушли в прошлое. Вымывание из окружения Ельцина людей с подлинно демократическими убеждениями произошло очень быстро. Например, уже к 1994 году в составе президентского консультативного совета из участников знаменитой межрегиональной депутатской группы, приведшей Ельцина к власти, осталось только трое (Попов - бывший мэр Москвы, Рыжов - нынешний посол во Франции и я). Пребывание у власти как для Горбачева, так и для Ельцина ознаменовалось годами острой борьбы. Для первого - это были подковерные схватки со своим окружением, большинство из которого он унаследовал от Брежнева и Андропова (люди явно пенсионного возраста и ортодоксальных взглядов) и которое активно саботировало или искажало любые инициативы по реформированию общества, исходившие от него. Ельцин же привык всегда идти на врагов с открытым забралом, пытаясь одолеть их, обязательно “наломав” при этом немало дров. Но именно такой деятельностью он и создал мнение о себе как о смелом и решительном борце, человеке кризисных ситуаций и специалисте по их разрешению. Естественно, что и у того и у другого нашлось немало явных и тайных врагов. Противники и Горбачева, и Ельцина удивительным образом всегда сходились в одном в своих обвинениях: про обоих говорили и писали, что их время прошло, и призывали их покинуть свой пост. Что ж, Горбачев нашел в себе силы отказаться от власти (или, скорее, не удержал ее), имея возможность (хотя бы чисто теоретически) опротестовать Беловежское соглашение (опираясь на результаты референдума о сохранении Советского Союза). Однако тогдашний первый и последний Президент СССР не стал этого делать, сумев вовремя и достойно покинуть вершину власти. Не самая простая ситуация сложилась вокруг Бориса Ельцина, которого и справа, и слева призывают сложить с себя полномочия, уйти в отставку, пытаются объявить импичмент, обвиняя в преступлениях, попрекая провалами во внутренней и внешней политике. А он продолжает бороться за власть, вновь выставив свою кандидатуру на пост президента и победив во время июньских выборов 1996 года. Умение уйти из власти вовремя и достойно - качество чрезвычайно редкое для политических лидеров вообще, а в истории России оно практически почти не встречалось. Пылкая народная любовь, как и любое экзальтированное чувство, очень быстро угасает. В обычаях русского народа - всегда надеяться либо на Бога и царя, либо, в крайнем случае, на героя. Добиваться чего-либо сами мы просто не привыкли. Мы до сих пор держимся на том, что народ всегда верил в царя-батюшку или вождя, который за него все решит. Верил он и в президента. Когда Горбачева выбирали сначала Председателем Верховного Совета, а затем и президентом, то общественное мнение единодушно признавало, что альтернативы ему нет. Но чем дальше шло время, тем меньше оставалось надежд на реальное улучшение жизни, связанных с его именем. А обманутых ожиданий скорого решения всех проблем ни царю, ни тем более герою русский человек не прощает. Именно это произошло и с президентом Горбачевым, и с президентом Ельциным. По опросам населения в списке самых непопулярных и ненавистных лидеров страны XX века Ельцин уступает сегодня только Сталину. В этой главе мне бы хотелось разобраться вместе с читателем, почему все произошло именно так и почему некогда популярные народные лидеры с течением лет растратили былую славу и обратили и настроили против себя всех тех, кто еще несколько лет назад был безоговорочно предан и верен им... Михаил Горбачев провозгласил курс на внедрение нового мышления, на необходимость прекращения противостояния и “холодной войны”. Он сделал возможным объединение Германии и снос Берлинской стены. С его именем связано также прекращение “холодной войны” и вывод советских войск из Афганистана, распад социалистического лагеря и Варшавского военно-политического договора. Уже одного этого перечня достаточно для того, чтобы считать М. Горбачева одной из наиболее ярких политических фигур последней четверти двадцатого столетия. Но если прибавить к этому крушение коммунистического режима и прекращение существования Советского Союза, первым и последним президентом, которого он был, то станет понятно, почему так долго (спустя многие годы после его отрешения от власти) в мировой прессе продолжают обсуждаться вопросы: мог ли Горбачев сохранить власть в 1991 году и может ли он снова вернуться в политическую жизнь в новом качестве? К сожалению, крайне неосмотрительное и неудачное участие в российских президентских выборах поставило окончательную точку в его политической карьере не только в России, но и в глазах международной общественности. Если сравнивать М.Горбачева с его предшественниками на посту Генерального секретаря ЦК КПСС, такими как Брежнев, Черненко или Андропов, то его превосходство очевидно. Единственное, в чем он уступал им, так это в осознании того, какой необъятной властью обладает Генеральный секретарь ЦК КПСС. Именно поэтому, а может быть, в силу особенностей своего характера он так и не научился этой властью пользоваться. Популярность Горбачева среди населения в Советском Союзе и во всем мире поначалу росла стремительно и была всеобщей. И хотя Генеральный секретарь в первые годы говорил примерно то же, что и его предшественники: о необходимости идти ленинским путем к построению коммунизма, об опасности империализма и т. д. и т. п. - но новым было то, как он говорил об этом! Мы впервые услышали выступления, не читаемые по бумажке, а произносимые свободно и без видимого напряжения. Перед Горбачевым, когда он достиг вершины власти, сразу же возникла необходимость тяжелого выбора: страна находилась в длительном и глубоком застое, затронувшем все стороны жизни общества, но особенно тяжело поразившем экономику. Экономика продолжала еще функционировать только потому, что страна получала нефтедоллары, а также потому, что население, которое ничего не могло купить из-за отсутствия товаров, относило большую часть получаемых денег в сберкассы, откуда они тут же изымались государством и бездарно тратились на поддержание военной мощи, войну в Афганистане, помощь другим компартиям, поддержку националистических режимов и т.д. В этих условиях было только два пути, две возможности: первая - продолжать прежнюю политику, закручивая гайки и усиливая репрессии, как это попытался сделать Андропов; вторая - пойти по пути реформирования экономики и общества, либерализации режима в целом, не очень представляя, чем все это может закончиться. Горбачев выбрал второе, то есть сделал исторический выбор в пользу реформ, в пользу создания общества, отличного от того, в котором мы жили. Этот выбор определил все остальное. Очевидно, что если бы в апреле 1985 года в борьбе за кресло генсека победил один из его соперников - ленинградский партийный секретарь Романов или московский секретарь Гришин, - то выбор был бы иным и прежде всего с катастрофическим ростом научного, технического и производственного отставания нашей страны от развитых стран. Те, кто сегодня проклинает Горбачева и обвиняет его во всех смертных грехах, так и не поняли главного: он сделал правильный исторический выбор в пользу перемен, в пользу реформ. Другое дело, как он действовал потом и как осуществлял эти реформы. К моменту избрания Горбачева генсеком его деятельность поначалу вызывала практически единодушную поддержку и восхищение. Общие цели перестройки и нового мышления, провозглашенные Горбачевым: ускорение социально-экономического развития, совершенствование и модернизация хозяйственного механизма, гласность, построение правового государства и развитие демократических начал в жизни общества - отвечали ожиданиям людей и были поддержаны большинством населения и даже частью партийно-советской номенклатуры. Название известного фильма “Так жить нельзя!” лучше всего выражало настроение общества, уставшего и от лжи, и от афганской войны, и от маразма правящей геронтократии. Характерно, что и сам Горбачев, уже после отставки отвечая на вопросы журналистов, почему он начал перестройку, сумел дать только одно объяснение: так дальше жить было невозможно. Но как только от провозглашения общих целей перестройки Горбачев переходил к конкретным действиям, тут же обнаруживалось, что его начинания не получают единодушной поддержки, а, наоборот, встречают сильнейшее сопротивление аппарата. Да и сами начинания не отличались ни продуманностью, ни здравым смыслом. И борьба с алкоголизмом, и попытки реформирования экономики (“ускорение”, обернувшееся громадным ростом бюджетного дефицита; введение госприемки продукции на предприятиях, приведшее к массовому ее возврату на переделку, росту цен и увеличению дефицита товаров в магазинах; меры по совершенствованию хозяйственного механизма, вызвавшие его перебои, и т. д.) - все, что ни предпринимал Горбачев, роковым образом давало обратный результат, подрывая доверие к перестройке. Справедливости ради надо сказать, что дело тут не только в отсутствии у инициаторов перестройки сколько-нибудь продуманного и ясного плана реформ. Немалую роль в искажении и неудачах реформаторских начинаний Горбачева сыграло традиционное российское отношение к реформам и реформаторам. Реформы Александра I (“дней Александровых прекрасное начало”), как известно, завершились военными поселениями; реформы Александра II - народовольческим террором и убийством царя; реформы Столыпина - его убийством и революцией, погубившей Россию. Печальные уроки, но тем более их надо было учитывать, начиная реформы. Для успеха реформ нужно как минимум осознание их необходимости и решимость последовательно, невзирая на препятствия и сопротивление, идти к намеченной цели. В случае с Горбачевым как раз этого и не было. Ему не хватило упорства и воли, столь необходимых реформатору. Существуют диаметрально противоположные оценки не только самих реформ Горбачева, но и темпа их проведения. Радикал-демократы обвиняли и до сих пор обвиняют Горбачева в нерешительности, медлительности, склонности к компромиссам. По их мнению, изменения происходили слишком медленно. Коммунистические фундаменталисты типа Лигачева и даже умеренные - типа Рыжкова, напротив, считали, что он слишком спешит, слишком много свободы и прав дал советским людям, не готовым к этому и неспособным правильно ими распорядиться. В действительности же ошибаются и те и другие. Истина состоит в том, что уже начиная с 1989 года, ход реформ не контролировался ни Горбачевым, ни партаппаратом, ни тем более госаппаратом. Стоило приоткрыть шлюзы, ослабить давление, как накапливавшееся десятилетиями недовольство существу-ющим строем обрушилось на головы реформаторов, и дальнейший процесс пошел уже помимо их воли. Конечно, еше была возможность его удержать способом, который применили китайские власти в том же 1989 году на площади Тяньаньмэнь. Но к чести Горбачева, он не пошел по этому пути, а предпочел продолжать реформаторский курс, подвергаемый критике со всех сторон. Как написала в открытом письме Горбачеву известная правозащитница Виктория Чаликова: “Если бы Вы были Сталиным или Гитлером, толпы целовали бы ваши портреты, обожали бы Вас. А Вас все ругают, даже малые дети знают про Ваши слабости и ошибки”. История каждого человека - это не только перечень его достижений и успехов, но и груз его заблуждений и ошибок. Является фактом то, что у Горбачева не было достаточно продуманной концепции реформ. Однако в тех условиях глубочайшей стагнации и кризиса, в которых он начинал, такой концепции и не могло быть. Будучи прагматиком, Горбачев осознал необходимость изменения существующего порядка вещей, и этого для начала было более чем достаточно. Освободиться от догматического мышления и его носителей - соратников Брежнева, сделать страну более открытой миру и выдвинуть лозунг обновления социализма, очищения его от накопившихся деформаций - в тот момент это и была концепция перестройки, для осуществления которой, казалось понадобятся многие годы. Сам термин “перестройка” своей неопределенностью и ожиданием нового, ориентацией на процесс изменений, а не на результаты как нельзя лучше соответствовал характеру и целям Горбачева. Ведь “перестройка” - это не модернизация, не реконструкция, не обновление, не реформы, не преобразования, а одновременно и то, и другое, и третье. Этот термин не переводим на другие языки, да и в русском не имеет синонима, который в полной мере отражал бы его смысл. Поскольку Горбачеву в момент выдвижения идеи перестройки и в голову не приходило, что может встать вопрос об отказе от социализма, от советского строя и господства КПСС, то именно перестройка как улучшение существующего с элементами нового лучше всего отвечала запросам дня и ожиданиям народа, униженного материально и морально, испытывавшего непреходящее чувство стыда за то, кто и как правит страной. Представим себе на минуту, что придя к власти в 1985 году, Горбачев стал бы говорить об общечеловеческих ценностях (то есть о либерально-демократических ценностях западного мира, всегда отвергавшихся коммунистической идеологией как буржуазные) или об отказе от идеи мировой социалистической революции и даже о принятии теории конвергенции двух систем как фундаменте общего развития цивилизации, то есть все то, о чем он стал говорить после 1991 года. Его судьба была бы решена без промедления. Но, к счастью, Горбачев не был самоубийцей и выдвигал только те идеи, которые усвоил сам и которые было способно усвоить его окружение. Анализируя взгляды Горбачева в первые годы пребывания его у власти, необходимо отмести как совершенно несостоятельные предположения о том, что, во-первых, вся концепция перестройки и методы ее осуществления были разработаны задолго до Горбачева в недрах КГБ и предложены ему в целях спасения партноменклатуры и коммунистической системы посредством косметических реформ (эту версию выдвинул известный в прошлом диссидент В.Буковский); что, во-вторых, перестройка - это результат деятельности западных спецслужб, а Горбачев - предатель и платный агент (эта версия принадлежит наиболее тупоголовым фундаменталистам от марксизма типа Макашова, Алксниса, Анпилова) и что наконец, в-третьих, у Горбачева якобы был ясный и продуманный на длительную перспективу план реформ, но обстоятельства вынуждали его до поры до времени этот план не раскрывать. В действительности все обстояло проще и сложнее: начиная реформы, Горбачев был убежденным сторонником коммунистической идеи и хотел лишь очистить ее от наслоений и искажений, возникших со времен Сталина. Иначе говоря, перестройка Горбачева вначале была ответом на накопившиеся внутренние и внешние изменения, которые объективно требовали модернизации системы, приспособления ее к изменившимся условиям - и ничего более! Но чем чаще Горбачев клялся в верности марксистским догматам, тем больше становился разрыв между словами и делами, разрыв между целями перестройки и очевидной несостоятельностью догматического марксизма в современных условиях. Об атмосфере, царившей в этот период в советском обществе, очень точно написал в одной из своих статей Джордж Сорос: “Никто не уверен, какая часть системы перестраивается и какая еще действует: бюрократы не смеют сказать ни “да” ни “нет”, поэтому почти все возможно и почти ничего не происходит”. Все это было похоже на сон. С мертвой точки советскую историю Горбачев сдвинул с помощью политических реформ: развитие гласности, альтернативные демократические выборы нового парламента, но самое главное - идея идеологического и политического плюрализма, выдвинутая им на фоне одноцветного догматического мышления. Эта идея и была тем рычагом, с помощью которого Горбачев и его сподвижники перевернули коммунистический мир. С этого момента Горбачев и его окружение, быстро менявшие свои взгляды в пользу социал-демократических, а затем и либерально-демократических, уже никогда не поспевали за демократизацией общества, за изменением общественного мнения. Тогда-то ими и было потеряно управление процессами перестройки: джин был выпущен из бутылки. За короткий период пребывания в должности Генсека КПСС и Президента СССР взгляды Горбачева претерпели такую огромную эволюцию, что в это трудно поверить. Как я уже писал, вначале Горбачев исповедовал вполне традиционные догматические взгляды на социализм, затем он пришел к выводу о необходимости обновления социализма, об отказе от казарменного социализма и построения “социализма с человеческим лицом”, а в конце своей политической деятельности, по существу, отказался от марксизма-ленинизма и утратил веру в возможность существования эффективной системы социализма. И так по всем вопросам. Вплоть до 1989 года он утверждал ценности и преимущества социалистической демократии, а затем пришло осознание, что не может быть особой демократии ни при социализме, ни при капитализме, что демократия одна для всех, и именно это позволило ему провести первые в истории страны альтернативные демократические выборы, раскрепостившие ее. В условиях начатой по его инициативе демократизации общества Горбачев сам вынужден был постоянно менять свои взгляды и совершать идеологический поворот к общечеловеческим ценностям, к признанию прав человека и идеи правового государства, к отказу от марксистско-ленинских догм и фразеологии, которые были с детства вмонтированы в сознание каждого из нас и освобождение от которых происходило очень болезненно, требовало воли и мужества. Эволюцию взглядов Горбачева легко проследить ретроспективно, оценивая и анализируя все, что произошло с ним и с нами за эти годы. Но в реальной жизни все происходило не так однозначно и прямолинейно: Горбачев так часто менял свои взгляды, так часто вступал в альянс с самыми реакционными силами, что порой казалось: а не фарисейство ли все это, не мимикрия, продиктованная сиюминутными интересами сохранения власти? В спорах на заседаниях Межрегиональной депутатской группы, когда я пытался отстаивать и разъяснять позиции Горбачева (естественно, так, как я их воспринимал), главный аргумент моих оппонентов состоял в том, что Горбачеву нельзя верить ни в чем, что это человек с двойным и даже тройным дном. А на следующий день своими действиями Горбачев начисто опровергал это мнение либо стопроцентно подтверждал его. В своих мемуарах Е.Лигачев сокрушается: “Упустили мы Горбачева, просмотрели. Вижу в этом главную свою ошибку!” Все мы в каком-то смысле упустили Горбачева: в чем-то не поняли; в какой-то момент не поддержали, когда он нуждался в нашей помощи; в каких-то ситуациях не проявили твердости и решимости в отстаивании своих взглядов, с которыми он был не согласен, - и тем самым чаще всего оставляли его один на один с лигачевыми, полозковыми, чебриковыми, соломенцевыми и другими, цену которым он знал лучше нас всех. Как знал и то, что они способны на все, когда речь идет об их интересах, положении, привилегиях. Отсюда и нерешительность, и противоречия, и уступки”, и откаты назад, и многословие, то есть все то, что нас порой раздражало в Горбачеве и так мешало разглядеть его истинное лицо. Попробуем вспомнить, чем так привлек всех нас Горбачев в начале своей деятельности. Чем он достиг популярности и уважения в глазах мирового общественного мнения, завоевал дружбу и доверие Рейгана, Буша, Тэтчер, Коля и других выдающихся политических деятелей разных стран? Свой авторитет Горбачев завоевал самыми простыми вещами: став генсеком, он отказался от образа “выдающегося деятеля партии и государства”, “верного продолжателя дела Ленина” и т.п., который полагался ему по должности, а предстал перед нами и миром нормальным, живым человеком, с непосредственными реакциями, способным спорить и понимать своих собеседников, умеющим разговаривать с ними не как с акулами империализма и идеологическими врагами, а как с партнерами и достойными людьми. Это настолько было не похоже на обычный стиль поведения советских руководителей, что поначалу вызывало не только удивление, но и недоверие. Пройдя все круги советской партноменклатуры и вкусив всех “прелестей” жизни ответственного партработника, Горбачев как-то ухитрился сохранить душевность, природный демократизм, обаяние и другие нормальные человеческие качества, не слишком искаженные совершенно специфической атмосферой жизни советских партийных деятелей, которых Эрнст Неизвестный очень образно определил как “людоедов в пиджаках, варящихся в собственной лжи”. Конечно, не следует упрощать: Горбачев в полной мере усвоил аппаратные правила жизни, был мастером политической интриги, хитростью превзошел своих сотоварищей по политбюро (иначе бы ему не удалось отправить их одного за другим на пенсию, а в апреле 1989 года он сумел за один прием отправить в отставку свыше трети ЦК - более ста человек). И все же, и все же... На фоне своих предшественников и других политических деятелей той поры Горбачев выделялся как белая ворона. Не отсюда ли истоки той звериной ненависти, которую вызывает Горбачев у деятелей бывшего партаппарата и ветеранов партии? Но как бы ни оценивать те или иные взгляды или поступки Горбачева, никогда не надо забывать, что именно он - практически в одиночку, встречая сопротивление и непонимание как у себя дома, так и в других странах, - положил конец “холодной войне” и противостоянию двух систем. Тем самым человечество хотя бы на время было избавлено от призрака ядерной катастрофы. Для лидера любой страны формирование команды - первый и важнейший вопрос, от которого зависит успех или неуспех пребывания во главе государства. В сложившихся западных демократиях команда готовится внутри партии и задолго до выборов. Первое лицо, конечно, оказывает влияние на ее состав, но не оно, а партийные интересы являются определяющими в формировании команды. У Горбачева была другая ситуация: аппарат партии не столько помогал, сколько противостоял ему. К тому же, к обычной атмосфере интриг вокруг первого лица добавлялись специфически советские, установившиеся со времен Сталина, - наушничество, подсиживание, стукачество, искажение информации соответствующими спецслужбами и т. д. Однажды, уже в сентябре 1991 года, когда я был введен в состав Президентского совета при Горбачеве, я спросил у него, почему он не попытался опереться на новых лиц, пришедших в политику благодаря его реформам, то есть на представителей демократической оппозиции и прогрессивно мыслящих ученых, которые могли бы противостоять старой партийной номенклатуре, служить противовесом ей. Ответ поразил меня своей неожиданностью: “Как я мог это сделать, если на каждого из вас практически ежедневно из КГБ и других служб поступали компрометирующие материалы?” Это, кстати, едва ли не главная проблема и нашего нынешнего президента, руководители личной охраны которого взяли на себя труд поставлять ему тщательно подтасованную информацию и высосанный из пальца компромат практически на всех действующих в российской политике лиц, тем самым постоянно поддерживая у него чувство недоверия и нравственной изоляции. Жить долго в таких условиях - и пример Горбачева лучшее подтверждение тому - просто нельзя. Нравственная изоляция ослабляет самого сильного политического деятеля, загоняет его в тупик, делает неспособным к решительным действиям в кризисных ситуациях, заложником ближайшего окружения. Пребывая в атмосфере интриг и наветов, такой руководитель утрачивает способность правильно оценивать степень кризисности ситуации и принимать адекватные ей меры. Это как раз то, что роднит столь разных политических деятелей, как Горбачев и Ельцин, во всем остальном антагонистов, и что досталось им по наследству от советского строя, для ниспровержения которого оба они так много сделали. В карьере любого политического деятеля есть два важных момента, в которых наиболее полно проявляется его личность, - момент вхождения во власть и момент ухода из нее. Если вначале происходит испытание славой, победой, одержанной над противниками и соперниками, то уход из власти носит, как правило, кризисный характер, связан с неудачами и поражениями. Может быть, будущие биографы и историки наиболее высоко из всей деятельности Горбачева на посту последнего Генсека КПСС и первого Президента СССР оценят именно то, как он ушел из власти. В его руках оставалось достаточно средств, чтобы попытаться переиграть участников Беловежского соглашения. Но тогда гражданская война со всеми ее ужасами была бы неизбежной. Я думаю, что это был главный мотив действий Горбачева в тот исторический момент - он предпочел сдать власть, не цепляться за нее, чтобы не довести дело до кровавой развязки. К этому моменту Горбачев уже не определял ход развития событий, а лишь догонял их, полностью поглощенный тактикой удержания власти, вследствие чего многие из его потенциальных сторонников и последователей превратились в его политических противников. Но и в этих условиях было множество противников рапада Советского Союза, на которых он мог опереться в борьбе за сохранение Союза и одновременно своего президентского поста. Счастье для всех нас, что он не пошел по этому пути. Как точно написал впоследствии один из журналистов: “Тот, кто радуется распаду Советского Союза, не имеет сердца, а тот, кто мечтает о его восстановлении, не имеет мозгов!” В принципе Горбачев должен был бы благодарить судьбу за столь раннее отстранение его от власти. К концу 1991 года он из популярного и любимого лидера превратился в мишень для критики и ненависти со всех сторон. Казалось, все ополчились против него: коммунистические фундаменталисты, которые не могли ему простить распада компартии и того, как легко он смирился (по их мнению) с запретом КПСС; радикал-демократы, которые, напротив, не могли ему простить нерешительности и уступок партноменклатуре, что, по их мнению, постоянно ставило под удар политику реформ; и даже умеренные демократы (центристы), которые отказали ему в поддержке из-за неспособности выйти из роли партийного генсека и стать настоящим президентом страны. Но самое главное, Горбачев к этому времени потерял доверие и поддержку широких народных масс, разглядевших пустоту многословных речей и переставших понимать логику и цели действий Горбачева. Все это означало только одно: вопрос об уходе Горбачева - это лишь вопрос времени. Чем дольше бы он оставался у власти, тем катастрофичнее для страны и для него лично был бы конец его политической карьеры. В этом заключается ответ на вопрос, может ли Горбачев вернуться к власти. Это исключено, потому что у него нет опоры ни в существующих сегодня в России политических структурах, ни в широких народных массах, что и подтвердили прошедшие президентские выборы, в которых он принял участие, несмотря на предостережения близких к нему людей и специалистов, и в которых он потерпел унизительное поражение. Для нашей страны, не привыкшей к преемственности власти, к тому, что приход во власть нового руководителя страны - это не результат переворота или смерти предшественника, а нормальная государственная процедура, предусмотренная существующим законодательством, важное значение имеет еще один урок, данный нам всем Горбачевым. Этот урок состоит в том, что после ухода из власти, после окончания властных полномочий бывший президент страны может продолжать свою (в том числе и политическую) жизнь. Не следует забывать о том, что он живет среди нас, поэтому будем с уважением относиться к тому, что он сделал, не возводя его человеческие слабости и допущенные им ошибки в разряд преступлений. И будем всегда помнить старинную восточную мудрость: “Не проклинайте прошлого царя!” Первые президентские выборы в России в 1991 году принесли немало неожиданностей, однако уверенная победа Ельцина лишь подтвердила общее стремление народа расстаться с коммунистическим прошлым и поддержать демократические реформы. Тогда всем казалось, что одно только имя первого Президента России способно объединить народ, тем более что по поводу будущего у большинства людей в стране существовала иллюзия быстрых перемен к лучшему: один-два года нестабильности, а потом придут экономический рост и процветание. Главное - избавились от коммунистов. В 1991 году вера в Ельцина была беспредельной. Он получил карт-бланш на проведение любых реформ. Сегодня, спустя восемь лет, уже нет и речи о его политическом лидировании. Все трудности и ошибки переходного периода не только противники, но и многие сторонники первого российского президента связывают с его именем. Что естественно! Но не следует при этом забывать, что именно Ельцин решился на проведение кардинальных политических и экономических реформ, что именно он начал демонтаж коммунистической системы, прекрасно понимая, с какими немыслимыми трудностями придется столкнуться при этом. Как уже отмечалось ранее, в конце 80-х годов Ельцин был символом борьбы со злоупотреблениями власти. В его выступлениях того периода, как и в последующем, не было какой-либо особой программы, не было ничего, что свидетельствовало бы о его демократических взглядах, приверженности идее правового государства и обеспечения прав человека, но было другое - была критика злоупотреблений партийных и государственных чиновников, критика привилегий, что дало Ельцину массовую поддержку у населения, видевшего несправедливость власти и возмущавшегося этим. Тем более что жизнь ухудшалась с каждым днем. В 1990 году Ельцин становится (после ожесточенной борьбы с коммунистическим крылом Съезда народных депутатов России) Председателем Верховного Совета России и в этом качестве начинает борьбу за суверенитет России против союзных властей и Горбачева. В этой борьбе его единодушно поддерживают все российские депутаты, даже коммунисты из числа номенклатурных работников республиканского уровня, которые таким образом хотели укрепить свое положение и добиться большей независимости от союзных властей. Вся политическая жизнь в Советском Союзе в этот период (1990-1991 годы) прошла под знаком противостояния и борьбы между союзным руководством во главе с Горбачевым и лидерами союзных республик. Ельцин тогда оказался наиболее ярким выразителем интересов региональных элит, благодаря чему он и получил поддержку от руководителей других союзных республик и разных регионов России. Парад суверенитетов - сначала союзных, а затем и автономных республик, имевший место в 1991 году, - во многом определялся позицией Ельцина и от него получил главный посыл. Результаты борьбы Ельцина с Горбачевым и союзным руководством известны. Немалую роль в успехе Ельцина в этом противостоянии сыграла активная позиция во время августовского путча 1991 года, после которого он становится доминирующей политической фигурой в стране. Он сначала тормозит, а потом вместе с другими лидерами союзных республик срывает переговоры по заключению Союзного договора, по модернизации государственного устройства Советского Союза и в конечном счете вместе с лидерами Украины и Белоруссии подписывает печально знаменитое Беловежское соглашение, которым было объявлено о прекращении существования СССР. 1991-й - год политического триумфа Бориса Ельцина: избрание его Президентом России и последующая победа, одержанная над коммунистическими путчистами. Последующие годы были для Ельцина годами напряженной и длительной борьбы, создавшими мнение о нем как о человеке, который с честью способен выйти из любого испытания. Но, как говорят у нас, разрушать - не строить, и в течение всего правления Ельцина медленно, но неуклонно приходило сознание того, что российский президент не готов к длительному, без взрывов и потрясений, реформированию общества. Ельцин 91-го года сильно отличается от Ельцина 96-го (дело не только в возрасте и состоянии здоровья, для президента 65 лет - это не возраст). Ельцин 91-го года - признанный лидер демократических сил; на выборах в июне 1991 года он победил именно как единый кандидат демократических сил. В 1996 году, выдвигая свою кандидатуру на второй срок, Ельцин уже не мог говорить от лица всего демократического движения. Не поднимался и вопрос о том, что он мог быть выдвинут в качестве общего кандидата демократических сил. Напомню, что среди одиннадцати соперников Ельцина на президентских выборах в 1996 году более 2/3 выступали под демократическими лозунгами. Но тогда что же принесло ему победу, если время народной любви и всеобщей популярности уже прошло? К 1996 году люди устали от бесконечных и неожиданных перемен, которые постоянно обгоняли восприятие и осознание их людьми что ставило обывателя в тупик, он переставал понимать происходящее. Поэтому Ельцин в глазах многих оставался гарантом продолжения начатых реформ. Боязнь возврата коммунистов к власти и связанных с этим новых потрясений стала главной причиной его победы в 1996 году. Коммунисты проиграли эти выборы, а Россия получила шанс на продолжение реформ. Но мы были очень близки к возврату коммунистов к власти. Можно без преувеличения сказать, что не мы выиграли, а они проиграли. Если бы Зюганов и его окружение были более гибкими и не запугивали страну возможностью нового передела собственности, а также закрытием границ и запрещением свободного выезда из страны, то у них был шанс выиграть эти выборы. Но если бы коммунисты вообще не выдвигали своего кандидата, а поддержали бы, например, А.Лебедя, то сегодня в России был бы другой президент. Впрочем, об этом я уже писал. Попробуем проанализировать, кто голосовал за коммунистов на этих выборах. Убежденных сторонников коммунистических идей среди них было немного (примерно 8-10% из тех 38% избирателей, что проголосовали во втором туре за Зюганова). Остальные - это в основном те слои населения, которые не почувствовали реформ (крестьяне, армия и т. д.), либо по интересам которых реформы ударили особенно больно (ветераны, пенсионеры, рабочие военных заводов). Немалое число избирателей голосовало за коммунистов просто потому, что не могло голосовать за Ельцина (из-за чеченской войны, из-за разгула преступности, из-за потери сбережений, обесцененных в результате реформ). Вообще голосовать “против”, а не “за” - это давняя российская традиция, возникшая на почве глубокого недоверия к власти, полной дискредитации власти в глазах народа, той пропасти, которая разделяет власть и народ. Но из всего этого президентом и новым правительством должен быть извлечен урок - значит, именно здесь нужно сосредоточить усилия, доведя до положительного результата земельную, военную и государственно-правовую реформы, восстанавливая доверие народа к власти, к государству. Это потребует времени и громадных усилий, но другого пути укрепления и развития демократического общества просто не существует. В России сегодня есть все предпосылки - экономические, политические и социальные - для достижения успеха в проведении реформ. Но для этого нужна политическая воля, а также последовательное, настойчивое и решительное продолжение курса осмысленных и столь необходимых стране реформ. К сожалению, до сих пор их не было, вследствие чего возникла ситуация бездарная и трагическая. После краха коммунистической системы измученные дефицитом и очередями советские люди накинулись на неожиданно возникшее изобилие товаров. И незаметно для себя мы превратились в общество потребления в самом точном и худшем смысле слова: мало что производя, мы хотели только потреблять. Деньги, а точнее, доллары, стали единственной моральной и материальной ценностью, единственной мерой всех вещей, включая мораль и совесть. Процесс насыщения идет до сих пор. По-видимому, по-другому и быть не могло. Но власгь могла и обязана была смягчить эти процессы, не допускать того, чтобы возникло новое социальное напряжение в обществе - теперь уже из-за того, почему кто-то разбогател, а я стал жить еще хуже. Возьмем приватизацию, вызывающую столько негодующих криков со всех сторон. Приватизация госсобственности у нас превратилась, по сути, в бесплатную ее раздачу, что привело к обогащению немногих. Ведь приватизация в посткоммунистическом обществе, по образному выражению одного экономиста, есть продажа бесхозных объектов неизвестной стоимости тем, у кого нет денег, чтобы их купить. Поэтому эти объекты попадают либо в обладание номенклатуры (красных директоров, влиятельных чиновников), либо становятся собственностью представителей криминального мира. Именно в этом обвиняют Ельцина (не говоря уже о Чубайсе) и правые и левые. Коммунисты и националисты, демократы и центристы единодушны в своей критике приватизации. Но могло ли быть иначе, и что мог изменить в этом деле лично Ельцин? Понятно, что при любых методах приватизации многие обогатиться и не могли, поэтому те, кто в 1992-1993 годах продавал свои ваучеры за бесценок, подчас за бутылку пива или в лучшем случае, водки, могут корить только сами себя. Именно они создали основу сегодняшнего благосостояния Березовских и К°, тех, кого называют звучным словом “олигархи”, а на самом деле - это просто ушлые ребята, воспользовавшиеся моментом. Но, как и в случае с финансовыми пирамидами и обманутыми вкладчиками, государство не должно было оставаться в этих ситуациях в роли постороннего наблюдателя. Нельзя было доводить дело до того, чтобы обманутыми становились миллионы. Я вспоминаю, как еще в 1989 году знаменитый экономист, нобелевский лауреат В.Леонтьев, говорил мне: “Вам предстоит провести приватизацию. Не имеет значения, какую форму приватизации вы изберете. Важна скорость ее проведения: чем быстрее - тем лучше. Все равно через 5-7 лет собственность окажется в руках у тех, кто умеет ею управлять”. В России была выбрана ваучерная форма приватизации, утвержденная парламентом (еще Верховным Советом) и осуществленная по утвержденной им же программе приватизации государственной собственности. Президент формально к осуществлению этой акции отношения не имел: все происходило через парламент и правительство. Однако он мог вмешаться в этот процесс, не допустить наиболее очевидных просчетов (например, не торопиться с приватизацией наиболее доходных нефтяных и газовых компаний, а сначала избавиться от груза менее доходных либо вообще нерентабельных предприятий, которые и даром отдать было бы не жалко), а главное - принять меры по смягчению трудностей переходного периода. Только один пример того, что мог и обязан был сделать президент (кстати, и сегодня еще не поздно): осуществить широкомасштабную программу бесплатной раздачи земель сокращаемым из армии офицерам и сверхсрочникам, увольняемым с закрывающихся шахт шахтерам, ветеранам, переселенцам из других республик бывшего Союза. Для этого не нужно было отбирать земли у колхозов и совхозов (хотя в результате агонии коллективных хозяйств только в 1996 году в России из оборота ушло более 8 млн га сельскохозяйственных земель, а в 1997 году - уже около 10 млн га. Вопрос об этих землях - следующий шаг!), а начать изъятие излишних земель у Минобороны, которое вместе с пограничниками владеет около 20% территории страны, использовать в этих целях земли госзапаса, неудобья. Но раздача обязательно должна быть бесплатной с освобождением от налога на землю в течение 3-5 лет (в зависимости от местонахождения земель), с запрещением на тот же срок ее продажи, с выдачей кредитов на освоение участков. Подобное решение, осуществленное в крупных масштабах, позволило бы снять многие проблемы с модернизацией и сокращением армии, со структурной перестройкой экономики, а главное - серьезно облегчило бы бремя переходного периода для миллионов россиян, оказавшихся в тяжелом материальном положении. Или другая проблема, ставшая сегодня едва ли не главным центром политической жизни в стране, - проблема неплатежей. Никто, включая президента, не хочет даже поднимать основной вопрос, связанный с появлением неплатежей: а за что, собственно, и кому нужно платить? Если внимательно проанализировать платежи государства, то львиная доля госбюджета уходит на содержание чиновничества всех уровней. В сфере государственности - это одно из главных обременений, доставшихся нам от прошлого режима. Одно только Управление делами президента имеет бюджет, превышающий два миллиарда долларов в год. Новые федеральные структуры растут, как грибы после дождя. Но в этой сфере неплатежи как-то не ощущаются - они бьют в основном по работникам образования, культуры, предприятий ВПК, шахтерам, пенсионерам. И здесь не отделаться арифметическими сокращениями на 15-20 или более процентов по заданиям сверху, так как взамен сокращенных чиновничьих мест тут же появляются новые в виде новых ведомств и учреждений. Нужна продуманная концепция нового госаппарата, исходящая из принципа федерализма, нужны кардинальные реформы, а не просто сокращение всех без исключения силовых структур. Тогда и неплатежи исчезнут сами по себе. Достаточно вспомнить о почти 600-тысячном контингенте внутренних войск, которые оставил после себя недоброй памяти министр внутренних дел Куликов. Этой категории госслужащих зарплату не задерживают. Если попытаться ранжировать по значимости для будущего России основные ее политические, экономические и государственные проблемы, то я бы предложил следующий вариант: 1. Нереформированность силовых структур государства, их незаметное превращение в органы полицейского государства. 2. Засилье чиновничества, его количественный рост и непрерывная бюрократизация всех сторон жизни российского общества. 3. Криминализация государства и общества. Сращивание государственных структур с криминальными. 4. Преобладание унитаристского, имперского подхода во взаимоотношениях с различными национальностями и народами России. 5. Абсурдный, противоречащий интересам страны в целом и каждого человека в отдельности характер налогового и таможенного законодательства. 6. Нерешенность вопроса о бесплатной раздаче пустующих государственных земель гражданам. 7. Незавершенность реформ в военной, образовательной, научной и культурной областях. 8. Низкий уровень зарплаты в сфере образования, науки и культуры. 9. Несвоевременные расчеты государства (неплатежи) по своим обязательствам перед разными регионами и различными категориями граждан. 10.Отсутствие долговременного стратегического планирования в государственном секторе экономики, в сфере государственных финансов, в банковской и кредитной политике государства. Можно назвать и другие проблемы, поменять их местами, но по важности для будущего страны названные проблемы имеют первостепенный характер. Именно с ними придется столкнуться новому парламенту и новому президенту страны еще в рамках завершающегося тысячелетия. По истечении первых лет второго президентства Ельцина стало совершенно очевидно, что он не способен разрешить хотя бы в какой-то мере проблемы, стоящие перед страной. В народе сложилось твердое убеждение, что главным стимулом деятельности президента стало прежде всего благополучие его семьи и собственное будущее. А это несомненный признак исхода - завершения ельциновского периода в современной политической истории России. Поэтому лишен смысла вопрос, оживленно обсуждаемый в российских СМИ: будет Ельцин баллотироваться на третий срок или нет? Сегодня вопрос стоит по-другому: дотянет ли Ельцин до конца своего президентского срока? Страна устала от Ельцина, от всего, что происходит в его окружении и на всех уровнях государства - от безвластия, от безынициативности, от психологии временщиков, стоящих во главе страны. Да и просто оттого, что Ельцин большинству людей, еще помнящих рубеж 80-х годов, все больше напоминает Брежнева в его худшие времена. А против этого бессильны любые деньги и любые избирательные технологии. В 2000 году Россия получит нового президента. Но кто будет следующим? Фавориты названы, и их шансы активно обсуждаются: Е.Примаков, Ю.Лужков, А.Лебедь, Г.Зюганов, Г.Явлинский, В.Путин, С.Степашин. Возможны и другие варианты! Кто на новенького? Оглавление www.pseudology.org