Реакция на известие об Октябрьском вооруженном восстании в Петрограде не была однозначной в Грузии и Закавказье. Правда, советская историография в условиях строгой цензуры и идеологизации исторической науки рассматривала это событие односторонне, по заранее выработанному стереотипу: "Большая часть трудящихся масс Грузии, как и всего Закавказья... горячо приветствовала свержение господства буджуазии и установление рабоче-крестьянской власти"[1].

Но архивные документы свидетельствуют о другом

Например, из переписки ЦК РКП(б) с ЦК КП Армении о положении в Закавказье в 1917-1918 гг. можно почерпнуть объективные сведения о реакции масс на это событие. "Массы, главным образом рабочие и беднейшие крестьяне, – говорится в документе, – находились в полном неведении относительно все развивающейся великой пролетарской революции в России... Трудовые элементы народов Закавказья и Армении имели весьма превратное представление о той жестокой борьбе, которая велась в России между партиями, и на все смотрели под тесным углом зрения Закавказья, где против немногочисленной группы большевиков стояли крупные буржуазные и мелкобуржуазные партии...

Октябрьская революция опрокинула правительство Керенского. Это было полной неожиданностью для народов Закавказья. Когда был опубликован список народных комиссаров... никто, кроме сознательных рабочих, не знал их...

Было распространено мнение, что новое правительство народных комиссаров, если оно действительно свершившийся факт, будет существовать самое большее месяц-другой"[2].

В первые дни Октябрьской революции сведения, поступавшие о ней в Грузию и Закавказье, были отрывочны и противоречивы. Этим и можно объяснить некоторую растерянность политических деятелей Закавказья. Так, Н. Жордания сначала не понял, что произошло 25 октября в Петрограде. Лидер грузинских меньшевиков думал, что там имел место какой-то инцидент, который "можно и следует ликвидировать". Поэтому в резолюции, предложенной им и принятой на заседании исполнительного комитета Тифлисского Совета рабочих и солдатских депутатов 26 октября, говорилось: "Интересы революции диктуют необходимость мирной ликвидации восстания на основе соглашения всей революционной демократии"[3]

Через два дня на заседании Тифлисской городской думы Н. Жордания так излагал события в Петрограде: "Восстание в Петрограде доживает последние дни. Оно и с самого начала было обречено на неудачу, потому что такой тайно-заговорческий захват власти противоречит естественному ходу развития революции"[4]

Грузинские социал-демократы были убеждены в неминуемости ликвидации последствий Октябрьского переворота

В своих мемуарах Н. Жордания писал: "Мы еще надеялись, что в России смогут положить конец большевизму, сумеют создать нормальное правительство"[5].

Однако начавшиеся по предложению Л. Мартова (лидер-меньшевиков-интернационалистов) переговоры большевиков с эсерами и меньшевиками о создании "однородного социалистического правительства" закончились безрезультатно. Надо отметить, что позицию Л. Мартова на II съезда Советов по вопросу о власти поддержал и представитель грузинских социал-демократов (меньшевиков) Д.А. Сагинашвили. Переговоры закончились безрезультатно, так как большевики не согласились с требованиями меньшевиков и правых эсеров отказаться от власти Советов и устранить из правительства "персонального виновника Октябрьского переворота" Ленина, назначить главой правительства одного из лидеров партии эсеров – Чернова или Авксентьева.

В самом ЦК большевиков не было единодушия по вопросу о составе правительства. Значительная часть большевиков склонялась в пользу создания общесоциалистического правительства. "Нам не удержаться! – кричали они. – Против нас слишком много сил! У нас нет людей. Мы будем изолированы, и все погибнет..." – так говорили Каменев, Рязанов и др.[6]

Против Октябрьского вооруженного переворота, кроме социал-демократов меньшевиков, в Закавказье выступили и предствители других партий. Федералисты в интересах демократии высказались "за поиски собственных путей и методов для ликвидации мирным путем преждевременного выступления большевиков", а дашнаки требовали "моральной изоляции большевиков со стороны всей российской демократии с целью оказания на них влияния"[7].

Грузинские большевики, надеясь на популярность среди масс декретов о мире и земле, выдвинули лозунг немедленных новых выборов Советов, считая, что после Октябрьского вооруженного восстания им удастся получить большинство мест. Однако и после перевыборов меньшевики сохранили ведущие позиции в Тифлисском Совете, что дало им моральное право перейти к решительным действиям. Им удалось получить согласие большевиков на роспуск Делегатского собрания и захватить арсенал, что позволило вооружить гвардию и с ее помощью “обезоружить большевистские полки”[8].

Имели ли большевики влияние на массы? На солдатские массы – несомненно. Что касается рабочих масс и средних городских слоев Тифлиса, рост этого влияния в ноябре по сравнению с летом 1917 г. был налицо, но не настолько, чтобы дать им возможность занятьлидирующее положение в Советах.

При выборах в Тифлисскую городскую думу 30 июля 1917 г. большевики получили 5,48% голосов (5,083), а в ноябре во время выборов в Учредительное собрание по Тифлису – 19,07% голосов (19,527)[9]. За меньшевиков голосовало соответственно 42 и 31,4%, за эсеров – 16,6 и 11,28%[10].

11 ноября 1917 г. по инициативе меньшевиков “Комитет общественной безопасности” созвал в Тифлисе совещание по поводу организации местной власти в Закавказье, в котором участвовали представители всех политических партий, Краевого и Тифлисского Советов, ОЗАКОМа, командующий Кавказским фронтом, консулы стран Антанты. Совещание отказалось признать власть Совнаркома и вынесло решение о создании “Независимого правительства Закавказья”, большевики, участвовавшие в совещании, огласили декларацию, осуждавшую организаторов совещания, и покинули его.

15 ноября все участвовавшие в совещании партии взамен ОЗАКОМа для управления краем создали Закавказский комиссариат, председателем которого стал Е. Гегечкори (меньшевик). В декларации нового органа власти от 18 ноября отмечался временный характер этой власти, "лишь до созыва Всероссйиского учредительного собрания, а в случае невозможности его созыва она сохраняет свои полномочия до съезда членов Учредительного собрания от Закавказья и Кавказского фронта"[11]. В декларации говорилось о необходимости предпринять шаги к скорому и справедливому решению национального вопроса на основе самоопределения наций и проведения аграрной реформы.

20 ноября 1917 г. по инициативе грузинского интерпартийного Совета был созван первый национальный съезд Грузии, в работе которого приняли участие все политические партии, кроме большевиков. На съезде с докладом "Текущий момент и грузинский народ" выступил Н. Жордания. Сам факт, что партии, входящие в интерпартийный Совет, нашли возможным поручить доклад одному лицу, свидетельствовал об общей линии этих партий по обсуждаемому вопросу[12].

Жордания начал доклад с тезиса о единстве интересов грузинского народа с интересами России

"Прошло сто лет, – отметил он, – со времени присоединения Грузии к России. Это присоединение не было результатом чьего-либо личного каприза или делом простой случайности. Оно было исторической необходимостью. В то время Грузия стояла перед дилеммой: восток или запад. И наши предки решили отойти от востока и обратиться в сторону запада. Но дорога к западу лежала через Россию, и, следовательно, идти в сторону запада означало соединиться с Россией.

Сто лет мы стоим на этой почве. Само присоединение к России произошло на следующих условиях: мы должны были оставаться в рамках Российского государства и у нас должно было оставаться право самоуправления в местных делах. Из этих условий лишь первое осталось в силе, второе было тогда же нарушено. Много страданий, много горя перенесли мы в продолжение этих сто лет, но, несмотря на это, ни одна политическая партия не требовала отделения от России, так как это означало бы преклониться перед востоком. Этого никто не желал Все партии стали на один и тот же путь – старались изменить условия местной жизни при помощи России"[13].

Затем Жордания, характеризуя текущий момент, назвал октябрьскую революцию преждевременной, а цель большевиков – осуществление социализма – несоответствующей положению и возможностям России. Слабость октябрьской революции, по его словам, заключалась в том, что ее предводители – большевики берут в свои руки достижение национальных целей (заключение мира, земельный вопрос), но стремятся достигнуть их своими фракционными способами. Большинство народа не согласно с такой тактикой, методом, при помощи которого большевики стараются разрешить указанные вопросы[14].

Выражая общее мнение партий, входящих в интерпартийный Совет[15], Жордания отметил, что их ориентация остается прежней – единство с Россией и восстановление революционной власти (т.е. власти Временного правительства – А.М.). Кроме того, для завоевания на месте политической власти необходимо было, по словам Жордания, создание местного органа – сейма, с использованием для этого лиц, избранных в Учредительное собрание России.

В речи Н. Жордания была изложена также платформа партий, входящих в интерпартийный Совет, по национальному вопросу. Программа-минимум, изложенная Жордания, требовала полного самоуправления Грузии, у которой "должно быть право по своим местным делам издавать собственные законы, у нее должна быть своя национальная администрация. Если к тому времени в России будет постоянное войско, тут должно стоять наше войско, если же будет введена система народной милиции, то у нас должна быть организована собственная милиция. У нас должен быть свой суд, свои школы, одним словом, должны быть у нас национализированы все учреждения"[16].

Здесь же было указано, что с общего согласия должен быть произведен раздел территории Закавказья

В заключении Жордания еще раз подтвердил, что "грузинская демократия хочет добиться местного самоуправления, оставаясь в пределах России".

Национальный съезд взамен интерпартийного Совета создал Национальный совет Грузии. 28 ноября 1917 г. на заседании исполнительного комитета Национального совета Грузии была выработана структура Совета и обсуждены организационные вопросы. Из состава Совета видно, что меньшевики в нем играли ведущую роль.

6 декабря Совет опубликовал обращение к грузинскому народу, в котором говорилось, что страшные итоги войны оказались роковыми для революции в России. Нарушилось политическое единство государства, расстроилась экономическая жизнь. Единого, признанного всеми центрального правительства не существует. "В этих условиях, – отмечалось в обращении, – по инициативе интерпартийного Совета Грузии был создан первый национальный съезд, который создал руководящий политический центр – Национальный совет Грузии, призванный выявить, возглавить и осуществить общественно-политические и национальные требования, защитить и упрочить революционно-демократические устремления грузинского народа.

Съезд принял решения по злободневным вопросам нации для претворения их в жизнь: национализации школы, суда, армии и администрации, введения земств и т.д. Национальному совету поручено потребовать и осуществить полное национально-территориальное законодательное самоуправление с осуществлением широкого самоуправления мусульманской Грузии, а также других окраинных мест, чьи жители изъявят желание войти в состав Грузии"[17].

Таким образом, основные политические партии Грузии, кроме большевистской, не приняли идеи, провозглашенные октябрьской революцией, создали общий политический орган – Национальный совет, который должен был фактически возглавить страну. Причем все политические партии стремились защитить идеи Февральской революции совместно с российской демократией. В то же время на Закавказский комиссариат, ни Национальный совет Грузии хотя и не признали власти Совета Народных Комиссаров, но официально не объявили об отделении края от России.

Это можно объяснить сложной внешнеполитчиеской обстановкой

Ведь война продолжалась и Закавказью противостояла Турция. 5 января 1918 г. в Москве было созвано Учредительное собрание, его большинство составляли победившие в демократических выборах представители меньшевиков и эсеров. Депутаты отказались признать советскую власть и декреты II Всероссийского съезда Советов. В ответ на это большевики разогнали Учредительное собрание. Это был явно антидемократический шаг, ввергнувший Россию в пучину гражданской войны. 12 января 1918 г. Закавказский комиссариат, обсудив вопрос о политическом положении Закавказья, принял решение о созыве Закавказского сейма, который выполнял бы функции законодательного органа – парламента[18].

В своих мемуарах Н. Жордания, обосновывая курс, взятый на отрыв Закавказья от Советской России, писал: "После разгона Учредительного собрания мы остались одни и должны были думать о себе. Это означало практически выделение из состава России и создание нашей жизни по собственному нашему усмотрению.

Это заключение вытекало из следующих всем известных фактов: большевистский переворот в России, авторитет которого мы не признавали; Брест-Литовский договор, вследствие которго мы теряли часть нашей территории.

Раз Россия отказалась нас защищать и, наоборот, подарила Турции нашу территорию, было ясно, что она сама отказалась от нашей страны, сама ушла и нас оставила одних"[19].

10 февраля 1918 г. в Тифлисе прошло первое заседание Закавказского сейма. Его открыл председатель временного бюро по созыву Сейма Н. Чхеидзе.

13 февраля, на втором заседании, Н. Чхеидзе был избран председателем Сейма. Его кандидатуру от имени фракции дашнакцутюн предложил Качазнуни, поддержали: Лордкипанидзе – фракция социал-революционеров, Гаджинский – мусульманский социалистический блок, Н. Рамишвили – фракция меньшевиков, Мехтиев – партия мусульман России, Рустамбеков – партия "Муссават", Ласхишвили – социалист-федералист, Г. Гвазава – национал-демократ[20].

большевики Закавказья выступили с заявление протеста против созыва Сейма, а в день его открытия краевой и Тифлисский комитеты РСДРП(б) организовали многолюдный митинг протеста. Митинг был расстрелян по приказу Закавказского комиссариата. Выступая в Сейме с отчетом о работе Зкавказского комиссариата, Е. Гегечкори оправдывал действия правительства тем, что на митинге звучали призывы к свержению комиссариата и к организации манифестации против созыва Сейма[21].

Подрывная деятельность большевиков против комиссариата, как отмечал в своем выступлении Е. Гегечкори, “особенно усилилась после того, как Совнарком в январе 1918 г. назначил С. Шаумяна чрезвычайным комиссаром всего Кавказа. Закавказский комиссариат предложил ему и секретарю в 24 часа покинуть пределы Закавказья. При неисполнении этих требований он подлежал аресту. С. Шаумян скрылся, и с тех пор начинается вся та история, которая разрасталась как снежный ком и разразилась той катастрофой, – подчеркнул Е. Гегечкори, – к которой я сейчас перейду. Это катастрофа в Александровском саду”. Далее он сообщил, что 10 февраля Закавказский комиссариат и штаб охраны получили сведения о том, что лица, подлежащие аресту, находятся на митинге и призывают толпу Сейма. Ничего другого не оставалось, как применить там силу, чтобы эти лица были задержаны. Итоги операции, по словам Е. Гегечкори, были таковы: один милиционер убит, другой обезоружен, третий ранен.

Применение оружия в целях разгона митинга вызвало справедливое недовольство Совета рабочих депутатов Тифлиса. Высказывались суждения, что нельзя стрелять в революционеров. В своем выступлении в Сейме Е. Гегечкори отмечал, что случилось "явление весьма прискорбное, нежелательное, тут двух мнений быть не может..."

Власти вынуждены были назначить комисиию для расследования этого инцидента

Но, как отмечает Н.Жордания в своих мемуарах, "верхи заранее знали, что результат расследования останется под сукном. В этот период я считал обязательными репрессии против большевиков: не дать им возможности действовать". Чем можно объяснить такую позицию Н. Жордания по отношению к большевикам?

В начале 1918 г. большевики активизировали свою пропаганду, особенно среди крестьян. Активизации большевиков способствовали неразрешенность аграрного вопроса в деревне и возвращение с фронта солдат, знакомивших массы с Декретом о земле II Всероссийского съезда Советов. Недовольство крестьян вылилось в вооруженные выступления под руководством большевиков весной 1918 г. в Лечхуми, Мегрелии, Душети, Абхазии, Шида Картли. В апреле 1918 г. советская власть была установлена в СУхуми, а затем на всей территории Абхазии, за исключением Кодорского участка, где восстание было подавлено регулярными войсками под командованием полковника Кониева (Кониашвили) и Народной гвардией во главе с В. Джугели. Еще ранее, в марте 1918 г., восстанием крестьян был охвачен Цхинвальский район. Это восстание также было подавлено войсками и гвардейцами, а во второй половине февраля 1918 г. восставшие крестьяне Лечхуми также установили в своем уезде советскую власть. Закавказский сейм объявил уезд "вне закона".

Репрессивные меры, применявшиеся Закавказским сеймом и Народной гвардией против восставших крестьян весной 1918 г., объяснялись и внешнеполитическими факторами. В условиях турецкого наступления создалась реальная угроза захвата турками всего Закавказья. В то время внутри страны существовали определенные силы, ориентировавшиеся на Турцию. Так, например, с просьбой о покровительстве к туркам обратились представители имущих классов Абхазии. С помощью турецких войск они рассчитывали свергнуть советскую власть в регионе. В связи с этим А. Чхенкели сообщил Национальному совету Грузии: "Турки решили послать войска для занятия Сухуми и начали соответственную подготовку. Однако вскоре ими было получено известие о взятии Сухуми нашими войсками и изгнании большевиков"[22].

15 февраля 1918 г., на третьем заседании Сейма, представители фракций огласили декларации, которые раскрывают позиции политических партий по всем основным вопросам революции.

Н. Жордания по поручению фракции меньшевиков и мусульманской организации меньшевиков "Гуммет" выступил с заявлением, в котором изложил основные взгляды этих фракций "на переживаемую революцию". "Есть два мнения, – отметил Жордания, – две точки зрения, разделяемые демократией, с одной стороны, и, с другой стороны, большим течением, известным под именем большевизма, и между этими течениями есть ничем не примиримая борьба. Мы думаем, что нынешняя революция и по своим внутренним, и по своим политическим целям не выходит из пределов товарного хозяйства, что эта революция не касается основ буржуазного общества.

И это мнение вытекает не из нашего желания, наоборот, наше желание, чтобы эта революция смела все буржуазное общество и мы пришли бы к царству социализма. Основа нашего мировоззрения лежит не в желании, а в самых объективных условиях.

...Общественная наука давно установила, что революция нуждается не только в субъективной возможности, но в возможности объективной.

...Сила имеет большое значение во всех переворотах, но никакими усилиями вы не получите из старого общества то, чего там не было. Если нет зародыша в утробе, акушер оттуда плода не извлечет. Если вы захотите углубить революцию в этом направлении (в направлении социализма – А.М.), мы получим не революцию, а получим реакцию"[23]. Н. Жордания исходил из формулы меньшевиков об отсутствии в России предпосылок для социалистической революции.

Касаясь аграрного вопроса, Жордания признал, что он не получил своего разрешения. "Мы имеем декреты, но они остались на бумаге", – подчеркнул он. меньшевики выступали за передачу земли без выкупа "крестьянству всех наций Закавказья"[24].

Позиция меньшевиков по национальному вопросу была следующей: "Мы этот вопрос, – сказал Жордания, – всегда мыслили в двоякой форме: в форме отношения Закавказья к центру и в форме отношения населяющих наш край национальностей друг к другу. Волею судеб первый вопрос снят с очереди. Мы не знаем, в какую форму будут облечены наши отношения с Россией. Вы знаете, что судьба наша не в наших руках; мы не знаем, какую волю нам продиктует мирный договор с Турцией. Но мы всегда стремимся к России, но, к сожалению, эта Россия все дальше и дальше от нас отделяется, мы не знаем, как ее догнать, как ей подать руку. У нас в Закавказье есть внутренний национальный вопрос, сложный и запутанный"[25].

Как же хотели разрешить этот “сложный и запутанный” вопрос меньшевики?

Они считали необходимым незамедлительное проведение в жизнь "территориального разграничения национальностей, с образованием национально-территориальных кантонов с полным внутренним самоуправлением и обеспечением прав национальных меньшинств". От имени тюркской демократической партии "Муссават" ("Равенство") и беспартийной мусульманской демократической группы выступил Агаев, который изложил позицию своей фракции. "Великая русская революция 1917 года (имеется в виду Февральская революция – А.М.), – отметил Агаев, – установила демократическую республику и признала за отдельными угнетенными народностями право на самоопределение на основе национально-территориальной и культурно-национальной автономии. Таковы были чаяния всех невеликорусских народов..."

Агаев далее подчеркнул, что неумелая тактика руководителей Февральской революции и непонимание ими задач момента привели страну на край гибели. Полное крушение потерпели надежды, возлагавшиеся отдельными народностями на верхи российской революции. "Принцип централизма, – продолжал Агаев, – доказал полное свое банкротство и несостоятельность. Мы смотрим на настоящий Сейм как на Учредительное собрание, долженствующее разрешить все наши чаяния и все кардинальные краевые вопросы... войны, земельный, национальный, рабочий...[26]

Партия "Муссават" по вопросу о мире придерживалась позиции демократического мира без аннексии и контрибуции на основе самоопределения народностей, а в аграрном вопросе требовала передачи земли безмозмездно в руки народа. Ближайшей задачей в разрешении национального вопроса эта партия считала практическое осуществление национально-территориальной автономии в Азербайджане. Формирование войсковых, притом национальных, частей, по мнению партии, являлось настоятельно необходимым.

Представитель армянской революционной партии дашнакцутюн Качазнуни изложил ее позицию по вопросам "о власти, о мире, аграрному, национальному". дашнаки однозначно считали, что власть должна быть однородносоциалистической. они требовали полной отмены частной собственности на землю и "немедленную передачу всех земель безвозмездно трудовому народу на началах уравнительного землепользования". Партия дашнаков выступала за немедленное заключение мира без аннексии и контрибуции на основе самоопределения народов. Позиция этой партии по вопросам войны и мира, о власти, национальному, рабочему, аграрному была близка, а по некоторым вопросам совпадала с позициями других политических партий России и Закавказья, в частности с позициями эсеров, меньшевиков, большевиков и др. дашнаки требовали установления 8-часового рабочего дня, государственного страхования и охраны труда рабочих, обобществления крупных финансовых, промышленных и торговых предприятий[27].

Позиция дашнаков по национальному вопросу сближалась с позицией грузинских меньшевиков. Дашнаки, так же как и они, были сторонниками территориального размежевания Закавказского края "на самостоятельные кантоны  народов и объединения их в общую Закавказскую Федерацию"[28].

От имени фракции социалистов-революционеров выступил Лордкипанидзе, который высказывался за "организацию власти однородно-социалистической, ответственной перед Закавказским сеймом".

эсеры выступали за обобществелние средств и орудий производства и социализацию земли. В национальном вопросе они отстаивали принцип национально-территориаьной автономии. "Мы будем настаивать, – подчеркнул в своем выступлении Лордкипанидзе, – на том, чтобы новая власть постаралась создать национально-территориальную власть на Кавказе". Далее он отметил, что фракция эсеров, имея в виду разноплеменность населения Закавказья и запутанность межнациональных отношений, "будет всеми силами стремиться, в полном соответствии с постановкой национального вопроса в программе партии, к удовлетворению национальных потребностей всех народностей Закавказья и сплочению трудовой демократии под знанием социалистического интернационала"[29].

Г. Ласхишвили зачитал декларацию грузинской революционной партии социалистов-федералистов. По национальному вопросу их программа носила противоречивый характер. С одной стороны, Ласхишвили заявил, что видит "торжество идей своей партии, 18 лет тому назад провозгласившей свободный союз свободных народов России, и разрешение волновавших ее национальных вопросов". С другой – он утверждал, что "общее законодательство и общее управление этими народами было бы бесценным топтанием на месте, было бы хоть и бессознательным, но все же подчас саботированием одной части населения против другой", поэтому федералисты считали, что для обслуживания общих интересов народов Закавказья "нужно создание другого Сейма, опирающегося на национально-территориальные единицы"[30].

Главную задачу Сейма федералисты видели в решении вопроса о размежевании

закавказских народностей, ибо "без этого невозможно ни самоуправляться, ни самоопределяться"

"Мы, социалисты-федералисты, – продолжал Ласхишвили, – давно призываем народы Кавказа к разрешению вопросов о территориях, но до сих по почти ничего в этом отношении не сделано. В основание размежевания мы кладем принцип национального расселения, затем вводим коллективный опрос населения, референдум, в особенности на периферии, и требуем самого широкого обеспечения прав меньшинства"[31].

Этот пункт прогарммы федералистов по национальному вопросу совпадал с резолюцией, принятой VI съездом меньшевиков Закавказья в июне 1917 года, по национальному вопросу, в которой говорилось, что границы территориального самоуправления устанавливались по принципу реального расселения той или иной национальности, при этом принимались во внимание хозяйственные и бытовые условия. "При сдвиге национальных границ должен быть проведен референдум в тех местностях, кои являются спорными при определении границ"[32].

На наш взгляд, принцип реального расселения для Грузии и всего Закавказья был неприемлем в условиях, когда царское самодержавие, покорив Закавказье, ввело свое административное деление края на губернии, исходя из интересов военно-колониальной администрации, что привело к нарушению исторически сложившихся национально-территориальных границ.

Ошибочным было также решение совещания национал-демократов, меньшевиков и социалистов-федералистов по национальному вопросу, состоявшегося 16 апреля 1917 г. в Тифлисе, на котором партии, обсудив вопрос о границах Грузии, приняли тезис о ее бесспорных и спорных территориях[33].

Бесспорной решили считать территорию, где грузины составляли большинство населения. Спорные территории – окраинные районы, где грузины не составляли большинства. Вопрос о будущем устройстве этих территорий должен был решиться опросом и референдумом местного населения[34].

Такой подход не давал возможности при размежежвании между Грузией, Арменией и Азербайджаном исходить из принципа исторической принадлежности территории, а ведь известно, что в результате русско-турецких войн на территории Грузии осело много армян, греков. Впоследствии, после объяления независимости Грузией, Азербайджаном и Арменией, встал вопрос о государственных границах между ними. Взаимоотношения обострились, начались вооруженные конфликты. Всем известна армяно-грузинская война в декабре 1918 г. из-за принадлежности Борчалинского и Ахалкалакского уездов и района Лоре. Правительство Армении не желало признавать эти исторически принадлежавшие Грузии территории в ее составе. Причем меньшевиков, которые стояли тогда во главе правительства, армяне обвиняли в нарушении ими же принятого тезиса о разрешении спора о границах "по принципу реального расселения той или иной национальнсти".

Г. Гвазава зачитал декларацию национал-демократической партии Грузии, которая объявила себя сторонницей принципа самоопределения народов и их союза, "основанного на свободном отношении и свободном договоре". Национал-демократы поддержали идею национально-территориального размежевания народов Закавказья. Они критиковали политические партии России, которые оставили "без внимания идею самоопределения народов".

"В настоящее время, – заявил Гвазава, – господствуют большевики. А прежде разве было лучше, когда господствовали кадеты? Кадеты только теперь говорят о самоопределении народов. Разве мы не знаем программы кадетов? разве не они думали захватить Константинополь и еще более утвердить империализм? Разговор об Учредительном собрании лишен всякого основания, это сказка – опасная для нас. Это надо отбросить...

Российская революция провозгласила свободу самоопределения народов, но эта идея была оставлена почти без внимания

Это был только лозунг, но ни одна партия при воплощении его в жизнь этого вопроса не разбирала. Этого направления придерживаются даже большевики, которые объявили, что все народы могут самоопределяться, а сами объявили войну Украине и другим народностям. И другие партии, как, например, наши меньшевики, совершено забыв национальную идею, стали углублять революцию, углублять классовую борьбу.

...Главное значение этой революции, одна из главных ее идей – это раскрепощение народов, и я это приветствую. Вот с этой точки зрения мы должны подходить к конструкции власти, к тому вопросу, который стоит перед нами"[35].

Затем Гвазава стал излагать историю взаимоотношений Грузии с Россией. Он отметил: "Я не могу забыть особого положения Грузии. Этот маленький народ имеет свои договорные отношения к России.

В 1783 году Россия заключила договор с Грузией, в силу которого она обязалась охранять границы Грузии и ее свободу... Некоторое время этот договор существовал. Но в конце концов русский империализм растоптал, разорвал этот договор. Но были другие народы в Европе. Была Франция, которая протестовала, была Англия, которая тоже заявила протест. Те договорные отношения, которые существовали с Россией, вошли в сферу международных отношений. Далее, имеется известное обстоятельство, подписанное Омар-пашой, генералиссимусом оттоманской армии в 1855 году... Это обстоятельство изложено в письме, где заявляется, что территория Грузии свободна,что здесь должно быть свободное право. На вопросе о международном положении Грузии останавливался Парижский конгресс. Англия предложила тогда России очистить территорию Грузии потому, что территория эта занята нелояльно, это мы находим в параграфе 30-м Парижского трактата, где говорится о лояльности владений России на Кавказе. Имеется также петиция, внесенная представителями грузинского народа в в Гаагскую конференцию в 1907 году, на что все обратили внимание и о чем писали все газеты"[36].

Таким образом, национал-демократы Грузии главное значение и Февральской и Октябрьской революций видели в создавшейся возможности практического осуществления идеи раскрепощения и самоопределения народов Российской империи, что не хотели исполнить ни кадеты, ни большевики и ни какая-либо другая всероссийская политическая партия. Национал-демократы в связи с открытием Закавказского сейма считали анахронизмом существование Советов рабочих и солдатских депутатов, а по аграрному вопросу считали необходимым передать землю за выкуп крестьянам, что и было впоследствии осуществлено правительством независимой Грузии, в котором ведущие позиции были у социал-демократов (меньшевиков).

Основные политические партии в Сейме весной 1918 г. отвергли идеи октябрьской революции, правильно считая их утопическими, исходя из анализа общественно-экономической обстановки в России. Ведущие позиции в Сейме были у социалистических партий, которые в отличие от большевиков считали, что в России нет объективных предпосылок для социалистической революции. Основные политические партии хотели вести преобразование в России по демократическому пути, последовательно осуществляя идеи Февральской буржуазно-демократической революции. По национальному вопросу партии считали необходимым национально-террториальные размежевания в Закавказье, оставаясь в составе демократической России.

Большевики, которые отказались участвовать в работе Сейма, поддержали Ленина и его декреты о мире и земле, а в национальном вопросе они оставались на позиции областной автономии для Закавказья. Этот лозунг в условиях, когда под влиянием национальных советов и в силу сложной внешнеполитической обстановки шел процесс национально-территориалного размежевания в крае, звучал архаично и догматически. Он не отвечал требованиям национально-освободительной борьбы. Нужен был диалектический подход к тактике по национальному вопросу. Налицо были игнорирование и недооценка национального вопроса как одного из основных компонентов социальной революции в многонациональном государстве грузинскими и закавказскими большевиками.

Мы уже отмечали, что работа Сейма протекала в сложных внешнеполитических условиях

5 декабря 1917 г. по предложению турецкого командующего Вехиб-паши было заключено временное перемирие на Кавказском фронте. В декабре-январе между Германией и Советской Россией велись переговоры о заключении мира. Не имея возможности вести войну и оказать сопротивление германскому натиску, советское правительство вынуждено было принять ультиматум Германии подписать Брест-Литовский договор, который касался и Закавказья.

Турция получила Карс, Ардаган, Батуми. Закавказский сейм отказался принять условия Брестского договора и предложил Турции начать мирные переговоры. Выступая в Сейме 15 февраля 1918 г., Н. Жордания заявил: “Такой мир, какой подписали большевики, мы такого мира не подпишем, и мы считаем, что лучше умереть с честью на посту, чем опозорить и предать себя на проклятие потомков”. В Трапезунд для переговоров с турками была послана делегация во главе с А. Чхенкели. В нее вошли Абашидзе – меньшевик, Гайдаров – мусульманский социалистический блок, Гвазава – национал-демократ, Качазнуни – дашнак, Ласхишвили – федералист, Хан-Мамедов – муссаватист, А. Хатисов – дашнак, Чикалин – эсер. Однако начавшиеся в Трапезунде мирные переговоры ни к чему не привели.

В марте 1918 г. турки перешли в наступление, заняв в течение двух месяцев Карс, Ардаган, Батуми, Озургети, Ахалцихе. Все резче стали проявляться разногласия между меньшевиками, муссаватистами и дашнаками в Сейме.

Неудачи на фронте вынудили закавказское правительство пойти на уступки. Оно заявило о принятии условий Брест-Литовского мирного догомора. Было решено возобновить переговоры. Однако турецкое правительство в качестве предварительного условия для возобновления переговоров потребовало официального объявления независимости Закавказской республики. Это они могли сделать лишь в том случае, если бы Закавказье вышло из состава России, сделалось независимым и, значит, стало бы для них легкой добычей.

9 апреля 1918 г. Сейм большинством голосов принял резолюцию о провозглашении Закавказья независимой республикой. Дебаты, которые происходили при обсуждении данного вопроса в Сейме, наглядно свидетельствовали, что среди политических партий не было полного единства, была лишь боязнь отрицательных последствий такого шага. Довольно осторожно действовали в этом отношении лидеры меньшевиков. Этим и объясняется, что во время голосования в Сейме по вопросу об отделении Жордания воздержался.

В самой партии выражали недовольство по поводу объявления независимости Закавказья

После обсуждения этого вопроса на заседании областного комитета 2 апреля 1918 г. было принято постановление – устроить партийные собрания, на которых руководящим товарищам поручалось разъяснить причину объявления независимости[37].

Против отделения Закавказья от России выступили кадет Семенов и левый эсер Туманов. Семенов, предупреждая об отрицательных внешнеполитических последствиях акта о независимости, заявил: "Объявив свою независимость, вы войдете в турецкую ориентацию, поневоле вы становитесь частью Турции или вассальной, или протекторатом (здесь Семенов не учитывал германский фактор и интересы Гремании в Закавказье и, в частности, в Грузии – А.М.). Отделив Закавказье, вы пойдете дальше, вам придется отделять восточное Закавказье, Азербайджан, Грузию от Закавказья, а там, может быть, делить Грузию на части: на Имеретию, Картлию, – вернетесь к тому, что было после CII в."[38]

Левые эсеры заявили о нецелесообразности провозглашения независимости Закавказья в тот период. Их представитель Л. Туманов отмечал: "Я говорю от имени той части фракции социалист-революционеров, которая энергично возражает против провозглашения в настоящий момент независимости Закавказья.

Пусть не покажется странным такое заявление в устах представителя партии, на знаменах которой всегда были написаны святые слова о самоопределении народов...

Мы возражаем по соображениям целесообразности. Тут представитель комиссии по вопросу о независимости Закавказья заявил о том, что будто бы народы Закавказья всегда стремились к независимости и сейчас осуществят свою давнишнюю мечту. Но, граждане, члены Сейма, мы знаем, что народы Закавказья имели возможность в течение года объявить о своей независимости, о своих взглядах, о своих идеалах, о своей самостоятельности, и ни один народ не поставил вопроса о полном отделении от России. Если сейчас возникла эта идея об отделении, о независимости, то нужно честно признать, что она исходит от турецких империалистов.

...Если сейчас ставится вопрос о том, будто провозглашение независимости является следствием волеизъявления народов Закавказья, то я спрашиваю вас – почему вы не прибегаете к помощи референдума?

...Независимость, провозглашенная в такой обстановке, в какой находитс сейчас Закавказье, есть переход к полному рабству Турции.

Мы уверены, что это явление вызвано... неправильной оценкой момента; оно вызвано желанием как-нибудь достигнуть мира с Турцией"[39].

Между тем Турция, воспользовавшись объявлением независимости Закавказья и отказом Сейма признать Брест-Литовский договор, продолжила наступление. Н. Жордания в своих мемураха отмечает: “Последствий не пришлось долго ждать – турки ворвались в Грузию и заняли Ахалкалакский уезд, весь Азербайджан и три четверти Армении. Только при помощи немцев мы сумели их остановить около Тифлиса. В их руках были города Баку и Батум, и они еще хотели присоединить Тифлис...[40]

Турецкая экспансия в Закавказье встревожила страны Антанты

Американский консул в Тифлисе Смит в телеграммах от 10-12 марта 1918 г. в Госдепартамент США сообщал о крайне критической обстановке, сложившейся в Закавказье вследствие турецкой агрессии, и настаивал на оказании финансовой и материальной помощи Закавказью. В апреле Госдепартамент США отдал соответствующие поручения послам США в Англии и во Франции. В телеграмме государственного секретаря США Лансинга послу США во Франции Шарпу от 25 апреля 1918 г. отмечалось: Ситуация на Кавказе крайне критическая: турки наступают, армянам грозит полное уничтожение, хотя при соответствующем руководстве и финансовой помощи последние смогут обеспечить большую военную силу. Британское представительство должно принять более основательные меры, если желает как-то спасти положение.

Тифлисский консул сообщает, что Германия осуществляет свой план использования местного мусульманского населения. Татары и маскирующиеся под местных жителей турки, которых турецкие мусульманские лидеры снабжают большими деньгами, ведут лихорадочную деятельность, провоцируя беспорядки, схватки между мусульманскими племенами и казаками Терека. Вооруженные мусульмане нападают на армянские деревни и военные подразделения. Ситуация ухудшается невмешательством союзников. Требования, предъявляемые Турцией на часть Кавказа, заставили грузин предложить союз с Арменией. Оборона фронта зависит целиком от армян,т.к. их нынешние силы составляют 15000 человек из турецких подданных и 2500 – подданных России. При определенном содействии грузины смогут вооружить 30 000 человек. Премьер-министр просит помощи и утверждает, что армяно-грузинская армия удержит турок, но без немедленной финансовой помощи и надежды на военную помощь Великобритании в будущем турки смогут оккупировать любую кавказскую территорию. Если не будут приняты срочные меры, то в течение 2-х месяцев такая оккупация и резня армян будут иметь место наверняка...Прошу передать все сказанное Военному Совету Союзников...[41]

Председатель США в Военном Совете Союзников генерал Блисс запросил Британское военное министерство о имеющейся у него информации о событиях в Закавказье. Британское военное министерство прислало следующую информацию:

1. В начале декабря стало ясно, что русские армии на Кавказе больше не могут обеспечивать защиту Армении, и 18 декабря по всему Кавказу было объявлено перемирие, в расчете на заключение мира. Тем временем 19 декабря в результате совещания Военного кабинета накануне британский представитель на Кавказе получил указание разрешить армянским и грузинским властям закупить у русских столько оружия и снаряжения, сколько они смогут использовать, а также обещать такую финансовую помощь, какая им потребуется в рублях.

2. Считая, что единственная надежда на успех лежит в объединении различных наций – армян, грузин и татар – в одну оппозицию против турок, были предприняты все меры для осуществления этого плана через национальные советы и национальных лидеров, но безрезультатно. Бакинские татары открыто настроены протурецки. 11 марта пал Эрзерум, 13 апреля – Батум. Мирные переговоры в Трапезунде были прекращены закавказским правительством, несмотря на желание грузинской делегации их продолжить. Конец близок и неизбежен...[42]

Об отношении стран Антанты, в частности США, к событиям, разыгравшимся в Закавказье в результате турецкой экспансии весной 1918 г., можно судить по содержанию письма исполняющего обязанности госсекретаря США Фрэнка Полка послу США в Великобритании Пейджу от 31 июля 1918 г., в котором сообщалось: Сэр, я получил телеграмму мистера Лафлина №287 от 12 июля, в которой Госдепартаменту сообщается суть неофициального сообщения, полученного Вами из Министерства иностранных дел, касательно положения Армении на Кавказе.

Я также получил два письма от специального посланника армянского каталикоса в Вашингтоне д-ра Г. Пасдермаджяна, в которых он подчеркивает критическую ситуацию на Кавказе; пользу, которую союзники могут извлечь для себя, предотвратив оккупацию Кавказа Германией и Турцией; услуги, которые армяне и грузины могут оказать союзникам, если те им помогут; и наконец, просит денежную помощь у США.

16 апреля Департамент телеграфировал в посольство в Париже с просьбой сообщить об отношении к этому воросу Военного Совета Союзников

Департамент получил ответ генерала Блисса от 6 и 7 мая. Я посылаю Вам для ознакомления, но не для передачи в Министерство иностранных дел, копии или краткие изложения этих и других документов по данному вопросу. Американский народ и правительство США интересуются ситуацией на Кавказе, армянским вопросом и положением христиан на Востоке по нескольким причинам.

1. Уже почти сто лет американский народ не жалеет усилий для морального и культурного благополучия христиан, живущих в Турецкой империи. В этих странах существует несколько сот американских религиозных, благотворительных и культурных (образовательных) учреждений, существующих за счет пожертвований Америки и занимающихся, практически только христианскими народами.

2. Американский народ не может оставаться равнодушным к нетурецкому населению Турции, особенно к армянам... с 1915 г. Американский комитет помощи Армении и Сирии, работа которого ведется с одобрения президента, обратился с призывом к народу и на сегодняшний день собрал более 11 000 000 долларов.

3. Как одна из воюющих стран, США, естественно, интересуются тем, что предпринимает Германия для того, чтобы занять доминирующее положение на Ближнем Востоке.

После революции в России положение Германии улучшилось, сначала в европейской части России, затем в Закавказье. Она помогла своему союзнику Турции не только снова оккупировать области Трапезунда, Эрзерума и Вана, которые она до того утратила, но даже обеспечила ей в Брест-Литовске передачу русских территорий Батума, Карса да Ардагана. Немцы и турки без особого труда вторглись в эти области, оккупировали и другие и даже вошли на территорию Ирана. В глазах исламского мира и народов центральных держав продвижение германо-турецких сил означало моральную победу, давая тем временем завоевателям стратегические и материальные преимущества. Эти наступления угрожают самому существованию в этих странах христиан, тех, которых германо-турецкие завоеватели сочтут помехой в своих амбициях в устремлении на Восток, а также создают серьезные трудности для стран Антанты.

Будучи в Тифлисе, г-н Смит, американский консул, обратил внимание Госдепартамента на критическое положение дел на Кавказе и дал вполне определенные рекомендации, представленные вниманию правительства Великобритании. Однако у меня создалось впечатление, что Министерство иностранных дел считает, что мистер Смит просто хочет обеспечить армянам помощь от союзников (см. выше №8500 от 4 февраля и упомянутые выше телеграммы из Парижа).

Однако задачей мистера Смита была не только помощь грузинам и армянам

Он хотел предостеречь союзников от опасностей на Ближнем Востоке, убедить их, в интересах самой Антанты, использовать эти христианские народы, их военную силу, взяв на себя руководство ими и финансирование, чтобы помешать центральным державам укреплять свои позиции на Ближнем Востоке и в Азии.

Департамент не раполагает надежной и подробной информацией о действительном положении на Кавказе. Но после отъезда мистера Смита из Тифлиса ситуация здесь сильно изменилась, поскольку германо-турецкие войска прошли дальше на Кавказ и в Азербайджан, а британские войска продвинулись в Персию.

Судя по речи доктора Кюльмана (министр иностранных дел Германии) от 24 июня, опубликованной в "Журналь де Женев", правительство Германии признало “независимость” Грузии. Там говорится, что доктор Кюльман заявил, что Грузия послала своего министра иностранных дел и немцы начали с ним "серьезные" переговоры, и, чтобы получить точное представление о положении на Кавказе, немцы послали генерала Фон Кресса в Тифлис с дипломатической миссией.

Под аплодисменты доктор Кюльман сказал: "Мы желаем государству Грузия, ее храброму народу, ее богатой земле счастливого будущего. Что касается нас, мы охотно сделаем все, что от нас зависит, чтоб укрепить добрые отношения между Грузией и Германией". Однако контраст совершенно очевиден, когда он говорит об Армении. Он говорит, что в то время, как малозначительные национальные группы присоединились к Грузии, "Армения пыталась превратиться в автономное государство". Это было единственное упоминание об Армении и армянах. Тон турецкой прессы также важен. Она с симпатией отзывается о Грузии, но очень недружелюбно об "армянских бандах".

Заявление доктора Кюльмана, тон турецкой прессы и другие факты указывают на то, что центральным державам удалось полностью взять под свою власть Грузию, тогда как армяне остались вне их влияния и, по некоторым данным, продолжают бороться. Имея данную информацию и приложения к ней, я прошу Вас повидать Бальфура и сказать ему, что, учитывая исторический интерес народа США к армянам, Департамент будет благодарен Вам, если Великобриатния пояснит свое отношение к положению на Кавказе и будет информировать нас, шаг за шагом, о конкретных мерах, принимаемых для поддержания участия Армении в деле Союзников[43].

Державы Антанты не могли оставаться равнодушными, видя укрепление позции Турции и Германии в столь важном стратегическом регионе, каким было Закавказье, но остановить противника они не смогли. На возобновившихся 11 мая 1918 г. в Батуми переговорах (Германия участвовала в качестве посредника) Турция, ободренная военными успехами, предъявила более тяжелые условия, чем предусматривал Брест-Литовский договор. Закавказье должно было уступить две трети Эриванской губернии, Ахалцихский и Ахалкалакский уезды Тифлисской губернии, и под контроль Турции переходила Закавказская железная дорога.

В правительственных кругах Турции наблюдались три течения по вопросу об отношении к Закавказской Республике:

первое – во главе с Вехиб-пашой – считало, что во время переговоров надо придерживаться условий Брест-Литовского договора;

второе – возглавлявшееся Талаат-Беем – считало необходимым отнять у Закавказья и другие территории;

третье – во главе с Энвер-пашой – требовало присоединения к Турции всего Закавказья[44].

В письме А. Чхенкели в Национальный совет Грузии о ходе переговоров в Батуми говорилось, что турки стремятся аннексировать и превратить Азербайджан в провинцию Турции, посадив там ханом брата Энвер-паши Нури-пашу[45].

Повсюду в Закавказье турки имели своих агентов, которые вели пропаганду среди мусульманского населения и со всех концов края, даже из маленьких городков, где проживали мусульмане, направляли в адрес турецкой делегации в Батуми инспирированные этими агентами просьбы о покровительстве[46].

Мусульманский комитет Ахалциха передал турецкой делегации просьбу о немедленном присоединении уезда к Турции. В ответ на это делегация Закавказского сейма представила статистические сведения, согласно которым из 100-тысячного населения Ахалцихского уезда мусульмане составляли лишь 26тыс.[47]

С просьбой о покровительстве к туркам обратились и предствители абхазского дворянства[48], которые с их помощью надеялись свергнуть в Сухуми советскую власть, установленную Е. Эшбой.

В связи с этим А. Чхенкели сообщал Национальному совету Грузии: "турки решили послать войска для занятия Сухуми и начали соответствующую подготовку. Однако вскоре ими было получено известие о взятии Сухуми нашими войсками и изгнании большевиков. Это известие подействовало на них как гром среди ясного неба, ибо такого поворота событий они не ожидали и вынуждены были отказаться от своих замыслов"[49].

Переговоры с Турцией в Батуми обнажили всю глубину существовавших противоречий между меньшевиками, муссаватистами и дашнаками – ведущими политическими партиями Сейма – по вопросам внутренней и внешней политики. Муссаватисты явно тяготели к Турции и не прочь были установить ее протекторат. В этих сложных внешнеполитических условиях Национальный совет Грузии решил обратиться за помощью к Германии и просить ее о покровительстве. 14 мая соответствующая просьба была направлена правительству Германии.

В ней говорилось:

1. Грузинский Национальный совет выражает желание и просьбу, чтобы Германия всемерно способствовала, как можно, безболезненному разрешению международного и политико-государственного вопросов Грузии.

2. Просить ген. Лоссова принять соответствующие меры, чтобы германские войска продолжили свой путь на Северный Кавказ и настолько приблизились к границам Грузии, чтобы можно было с ними установить контакты и обеспечить Грузию от опасностей извне.

3. Просить ген. Лоссова, пока удастся это сделать, оставить в Грузии германских пленных и офицеров и поручить им военную организацию, чтобы грузинское правительство имело бы возможность использовать эти войска для установления внутреннего порядка и борьбы с анархией[50].

Турки стремились до предъявления нового ультиматума занять некоторые важнейшие пункты края и поставить всех перед свершившимся фактом. Главной их целью было покорение Кавказа. Не предъявляя официально ультиматума, они фактически осуществили его на практике. В связи с этими действиями Турции генерал фон Лоссов советовал представителям Грузии незамедлительно провозгласить независимость Грузии и просить Германию о покровительстве. Это был единственный путь, по словам фон Лоссова, который спас бы Грузию от турецкого нашествия и гибели[51].

Надо отметить, что Германия, встревоженная продвижением турок в глубь Закавказья, заставила их 27 апреля 1918 г. подписать секретное соглашение о разделе сфер влияния в Закавказье[52]. Грузия осталась в сфере влияния Германии. Таким образом, Германия и без приглашения со стороны Грузии намеревалась утвердиться в Закавказье, но официальное обращение Грузии за помощью давало ей возможность прийти не в качестве "оккупанта", а в качестве покровителя и иметь дело с лояльно относящейся к ней страной. Не случайно немецкое командование охотно откликнулось на просьбу Грузии, ибо, как вспоминает фельдмаршал Э. Людендорф, это позволило независимо от Турции "добраться до кавказского сырья и приобрести влияние на эксплуатацию железной дороги, идущей через Тифлис. Ввиду того я ходатайствовал перед имперским канцлером за удовлетворение пожеланий"[53].

24-25 мая 1918 г. состоялось заседание исполнительного комитета Национального совета Грузии под председательством Н. Жордания. Участников заседания ознакомили с телеграммами и письмом главы закавказской делегации на переговорах с турками А. Чхенкели, в которых он, обрисовав сложную ситуацию, создавшуюся на переговорах, требовал ускорить провозглашение независимости Грузии.

Было решено принять рекомендации Чхенкели и после объявления Сеймом решения о самороспуске провозгласить Акт о независимости Грузии.

На заседани Национального совета 25 мая обсудили также вопрос об организации правительства.

Утвердили следующий состав кабинета министров:

1. Председатель и министр внутренних дел – Н. Рамишвили

2. Иностранных дел – А. Чхенкели

3. Военный – И. Гиоргадзе

4. Финансов, торговли и промышленности – Г. Журули

5. Народного просвещения – Г. Ласхишвили

6. Земледелия и труда – Н. Хомерики

7. Юстиции – Ш. Месхишвили

8. Путей сообщения – И. Лордкипанидзе”[54]

Было принято предложение И. Церетели именовать впредь Национальный совет Грузии парламентом Грузии. 26 мая в 3 часа пополудни Закавказский сейм объявил себя распущенным. В решении Сейма говорилось: "Ввиду того что по вопросу о войне и мире обнаружились коренные расхождения между народами, создавшими Закавказскую Независимую Республику, и потому стало невозможно выступление одной авторитетной власти, говорящей от имени Закавказья, Сейм констатирует факт распадения Закавказья и слагает свои полномочия"[55].

В тот же день было провозглашено образование Грузинской демократической Республики

А через несколько дней о независимости объявили Армения и Азербайджан. Правительство и парламент не смогли разрешить сложные внутренние и внешнеполитические вопросы, стоявшие перед этими народами. Как мы уже отмечали, сказались коренные противоречия между основными политическими партиями закавказского парламента – меньшевиками, дашнаками и муссаватистами как по вопросам внутренней политики, так и по вопросу внешнеполитической оринетации, что в условиях фактической войны, которую вела Турция против народов Закавказья, и привело к распаду Закавказской Фередативной Республики.

28 мая 1918 года представители Грузии и Германии подписали в Поти на пароходе "Минна Хорн" уже согласованные в Батуми тексты договоров. В письме за подписью И. Церетели, Н. Жордания, Н. Чхеидзе, Н. Рамишвили, Е. Гегечкори, направленном в Международное социалистическое бюро, говорилось: "Мы подписали договор с германцами, передали им распоряжение нашими железными дорогами, предоставили им экономические права, которых они добивались, приняли к себе их полки... мы знали, насколько тяжело это условие. Знали, что ими умаляются суверенные права нашего государства, что ограничивается наш нейтралитет. Но у нас не было другого способа избавиться от турецкой оккупации..."[56].

Подписание Германией соглашений с правительством Грузии означало фактическое признание (de facto) грузинского правительства германским. В секретном письме, адресованном гереналом фон Лоссовым грузинскому правительству 28 мая 1918года в Поти, он брал на себя обязательство добиться того, чтобы "германское правительство объявило свою готовность оказать поддержку Грузии в переговорах с русским правительством относительно выхода Грузии из состава Российской империи и, после отделения ее, признать Грузию свободным и независимым государством"[57].

Интересна реакция Советской России и стран Антанты на сближение Германии и Грузии

В.И. Ленин, оценивая ситуацию, сложившуюся летом 1918 года в Грузии, указывал, что "...независимость Грузии превратилась в чистейший обман, на самом деле есть оккупация и полный захват Грузии германскими империалистами, союз немецких штыков с меньшевистским правительством против большевистских рабочих и крестьян"[58]. Кстати, страны Антанты, ведшие войну с Германией, так же как и Ленин считали, что независимость Грузии была нереальной. Так в письме и.о. государственного секретаря США Фрэнка Л. Полка послу США в Великобритании Пейджу от 31 июля 1918 года читаем: "Судя по речи доктора Кюльмана от 24 июня, опубликованной в "Журналь де Женев", правительство Германии признало "независимость" Грузии.

Заявление доктора Кюльмана, тон турецкой прессы и другие факты указывают на то, что Центральным державам удалось полностью взять под свою власть Грузию". Как видим, В.И. Ленин оценивает ситуацию с классовых позиций, американский госдепартамент с позиции воюющей страны, а между тем грузинский народ стоял перед национальной катастрофой, не имея другой альтернативы для предотвращения захвата страны извечным врагом – османской Турцией.

Грузинская делегация в Берлине в июне-ноябре 1918 года добивалась юридического признания независимости Грузии со стороны Германии, правительство которой для окончательного урегулирования этого вопроса считало необходимым заручиться предварительно согласием Советского правительства.

Какова была его позиция на этот счет? В письме И.В. Сталина С.Г. Шаумяну от 8 июля 1918 года о политике советской власти в Закавказье сказано: "1. Общая наша политика в вопросе о Закавказье состоит в том, чтобы заставить немцев официально признать грузинский, армянский и азербайджанский вопросы вопросами внутренними для России, в разрешении которых немцы не должны участвовать. Именно поэтому мы не признаем независимости Грузии, признанной Германией. 2. Возможно, что нам придется уступить немцам в вопросе о Грузии, но уступку такую мы в конце дадим лишь при условии признания немцами невмешательства Германии в дела Армении и Азербайджана. 3. Немцы, соглашаясь оставить за нами Баку, просят уделить некоторое количество нефти за эквивалент. Мы эту "просьбу", конечно, можем удовлетворить"[59].

В телеграмме Чичерину от 5 июля 1918 года Сталин, в ответ на его просьбу написать воззвание грузинскому народу, писал: "Воззвание грузинскому народу написать не могу, нет желания обращаться с воззванием к погибшим". Далее в телеграмме говорится о необходимости настаивать перед немцами "на неприкосновенности Кубани как части России, в крайнем случае можно признать независимость Грузии, лишь бы Германия признала официально вопрос о Кубани, Армении и Азербайджане вопросом внутренним для России, на этом надо настаивать решительно и бесповоротно"[60].

Летом германское правительство "добилось" согласия советской России о признании Грузии независимым государством. 27 августа 1918 года между РСФСР и Германией был подписан дополнительный договор, 13-я статья которого гласила: "Россия заявляет свое согласие на то, что Германия признает Грузию самостоятельным государственным организмом"[61].

Это было косвенное признание советской Россией грузинской независимости

3 октября 1918 года проект политического соглашения Германии с Грузией был готов. Основным его пунктом, по словам члена грузинской делегации З. Авалишвили, было прзнание независимости Грузии. Однако подписание соглашения затянулось, сначала в связи с правительственным кризисом в Германии, а затем из-за ухудшения положения на фронте и надвигавшейся революции. Политическое соглашение так и не было подписано. Правительство РСФСР резко изменило свою позицию относительно признания Грузии сразу же после поражения Германии и ноябрьской революции.

По воспоминаниям представителя Грузии в РСФСР Г. Хундадзе, который находился во главе грузинской миссии в Москве с 11 июня 1918 года до марта 1920 года, Г. Чичерин в одном из своих выступлений, после революции в Германии заявил: "Мы не возражали против Германии, но сами не обязывались признать независимость Грузинского государства"[62].

Во время личного свидания с Г. Хундадзе заместитель Чичерина по делам Востока Л. Карахан объявил, что Совнарком не признает ни независимости Грузии, ни Грузинского дипломатического представительства, ни грузинского правительства, которое рассматривается Советской властью как мятежная группа против законной власти России".

Хундадзе вступил в переговоры с видными деятелями Советской власти в декабре 1918 года для выяснения вопроса о возможности признания грузинской независимости. "Зиновьев, – пишет Г. Хундадзе,  выслушал меня внимательно, удивляясь некоторым фактам из нашей жизни, о которых он имел совершенно превратное представление. Зиновьев обещал поставить наш вопрос в Совнаркоме и учесть во время обсуждения этого вопроса все сказазнное мной... Каменев любезно согласился переговорить от моего имени с Лениным. Через несколько дней сообщил, что при настоящих условиях Ленин и слышать не хочет о независимости Грузии. Рыков определенно заявил мне, что стоит за вооруженный разгром контрреволюционного Грузинского правительства и примет все меры, чтобы вопрос о независимости Грузии никогда в Совнаркоме не обсуждался"[63].

В связи с поражением в первой мировой войне немцы вынуждены были оставить Грузию. На смену немцам пришли англичане. Еще в декабре 1917 года Англия и Франция договорились о разделе России на сферы влияния. Англия брала под свою "ответственность территории казачеств, Армению, Кавказ, Грузию и Курдистан", тогда как "под контроль Франции попали территории Бессарабии, Украины и Крыма"[64].

17 ноября 1918 года английские войска под командованием генерала Томсона прибыли в Баку морем из Ирана

В ноябре-декабре 1918 года англичане заняли важные пункты Закавказья – Баку, Тбилиси, Батуми. К концу декабря было уже около 25 тыс. английских войск в Грузии и 60 тыс. во всем Закавказье[65]. Таким образом, к началу 1919 года сообщение между Черным морем и странами Средней и Передней Азии подпало под прямой контроль Великобритании. По словам У. Черчилля, "Британские войска – оказались обладателями одной из самых больших стратегических линий в мире, причем оба фланга были защищены морским могуществом Англии на двух внутренних морях"[66].

6 декабря 1918 г. в Батуми прибыл представитель командующего британскими войсками в Баку генерала Томсона капитан Уэбстер. В тот же день он имел беседу с уполномоченным грузинского правительства в Батумской области Д. Топуридзе и подчеркнул, что прибыл в Батуми узнать о состоянии нефтепровода, по которому шли бакинская нефть и керосин. В отчете своему правительству от 7 декабря Топуридзе писал: "Уэбстер постепенно объяснил мне цели и программу англичан... Несмотря на союзнические и дружеские отношения между Англией, Францией и Америкой, у них у всех имеются свои собственные интересы, и... Англия неуклонно стремится осуществить свои интересы. Так как у Англии имеются в Южной Азии большие интересы, она не допустит, чтобы какое-нибудь другое государство имело влияние на Кавказе. В расчеты Англии не входит, чтобы в Закавказье, особенно в Грузии, Россия играла бы какую-либо роль"[67].

Англия вела двойственную политику на Кавказе. С одной стороны, помогала войскам А.И. Деникина, целями которого были восстановление "единой и неделимой" России и борьба с большевиками, с другой – поддерживала иллюзии местных правительство, стремившихся с помощью Англии утвердить свой суверенитет. В зависимости от конкретных обстоятельств Лондон лавировал, действуя по принципу "разделяйи властвуй", и до поры до времени это удавалось. отношение же правительства Грузии к англичанам и оценка их деятельности могут быть охарактеризованы словами главы грузинского правительства Н. Жордания, который в своих мемуарах писал: "В то время враги сменяли один другого. С одной стороны, место ушедших турок заняли англичане, с другой – их союзники, Добровольческая армия.

Мусульманская Грузия (так называли тогда Аджарию – А.М.) стала ареной английских интриг, а берега Черного моря – Деникина. Английское командование представляло у нас не только интересы Англии, но также и интересы Деникина. Их главная миссия была упразднение независимости Грузии. Они предлагали нам союз и подчинение Деникину с обещанием, что после победы над большевиками Белая армия даст нам автономию. С таким предложением однажды обратился ко мне генерал Бич... Мы не согласились. В отместку за это англичане устроили нам блокаду: никаких съестных припасов и вообще никаких сношений с Европой мы не могли иметь. Эта мера была принята с целью нас запугать. Но мы не испугались! Мы нуждались во всем, но нужду переносили стойко. Здесь проявилась воля нашего народа, стойкость его характера и уравновешенность. Народ всецело поддерживал нас и наше правительство. С англичанами мы вели борьбу на два фронта: один – в дипломатической сфере на Версальской конференции, а второй, активный – в самой Грузии. Эта вторая борьба была опасной, весьма опасной, и требовалась чрезмерная предусмотрительность. Мы должны были вести эту борьбу, не впадая в крайность, чтобы не восстановить окончательно английское правительство против себя и в то же время чтобы достигнуть своей цели. Наша же цель была только одна – присоединение мусульманской Грузии, признание нашей независимости де-юре, наше вхождение в Лигу Наций в принятие нас под ее покровительство"[68].

Вместе с англичанами в Закавказье прибыла американская миссия, которая собиралась изучить обстановку в регионе

14 декабря эта миссия оказалась в Батуми. там состоялась беседа ректора Чикагского университета, главы миссии, проф. Джедсона с Топуридзе. Джедсон интересовался аграрной политикой правительства Грузии, численностью и составом ее вооруженных сил, способностью правительства обеспечить внутренний порядок. В ходе беседы он отметил, что США могут оказать Грузии помощь, если грузинское правительство само обратится с такой просьбой[69].

В середине марта 1919 г. в Тифлис прибыли представители США Смит и Мур. Первый хорошо знал Грузию, так как весной 1918 г. исполнял обязанности консула США в Тифлисе. 22 марта состоялась беседа американских представителей с министром иностранных дел Грузии Е. Гегечкори и министром внутренних дел Н. Рамишвили. Вот стенограмма этой беседы, найденная нами в фондах архива Грузиского правительства, который хранится в Хоугтонской библиотеке редких рукописей Гарвардского университета (США).

"Гегечкори: Когда мы, уважаемый мистер Смит, потерпели поражение, Вы были здесь. Вы очень хотели нам помочь, но это было невозможно. Батуми пал, турки вторглись на нашу территорию,нам пришлось для спасения нашего физического существования согласиться на то, чтоб германцы вступили в Грузию. Надо признаться, что нам, грузинам, они во многом помогли. Было очевидно, что они, безусловно, проводили свою программу, но события на Украине им помешали. Мы имеем уже организованный государственный аппарат. Мы довели свой народ до Учредительного собрания, сформировано правительство, имеется администрация. Вкратце, имеется все для продолжения начатого нами дела нашей государственности. Нам уже пришлось воевать с армянами[70], вести военные действия против так называемого Юго-Западного государства[71], также в Сочи с добровольцами[72] и т.д.

Что нас теперь особенно занимает и что у нас болит – это наше финансовое положение и перспективы продовольственного вопроса. Всем известно, что в выпуске наших бон участвовали три государства. Так было до прихода англичан, но с прибытием последних Азербайджан отказался участвовать в дальнейших выпусках бон, отсюда и финансовые неурядицы. Что касается продовольственного вопроса, надо сказать, что в прошлом году грузины засеяли всю свою площадь и урожай был хороший, но наша страна никогда не прокармливала себя, и, с другой стороны, события в Сочи еще более затруднили наше положение. Ясно, что такое маленькое государство просуществовать исключительно своими силами не может. С прибытием англичан я по поручению моего правительства обратился к ним, но нам сделать ничего не удалось. Англичане плохо были осведомлены о нас и наши соседи (имеется в виду армянское правительство – А.М.) пристрастно, в отношении нас, информировали их. Англичанам также было непонятно и то, что германцы были у нас. А потому и отношения их к нам были в начале неясны, но в конце концов отношения улучшились, но общая поддержка с их стороны до сих пор не налажена. Мы готовы работать с Союзниками, но для этого им надо знать наши права. Мы готовы выполнять наши обязанности, возложенные на нас по соглашению, но и мы должны знать наши права. нам нужна Ваша помощь, надо спешить, надо своевременно сделать это, потом может быть поздно. Мы переменили свою прежнюю ориентацию на Россию, мы были к этому принуждены.

Смит: Я, признаться, удивляюсь тому успеху в работах, который замечается у Вас. Помню, раньше были две ориентации – русская и германская, несколько осталось еще ив той и другой. Но Германия не может помочь Вам и она вряд ли придет к Вам на помощь еще в течении многих лет. Относительно Союзников вообще я не говорю, но мое Правительство искренне желает независимости Грузии. Но Грузия маленькое государство, не может жить без помощи извне. Вам нужна помощь... Вы должны сами указать форму, в которую должна вылиться эта помощь с нашей стороны. Что касается финансов, я просил бы министра финансов познакомит меня с этим вопросом. Я должен несколько раскритиковать положение жедезных дорог. Полагаю, необходимо объединение закавказских железных дорог. Насчет продовольствия и товарообмена скажу, что надо искать экспорт. Я с удовольствием помогу, чем могу, в этом отношении.

Рамишвили: Мы понимаем Вашу помощь в самом широком смысле. Нужна помощь в организации армии, нужна помощь культурно-просветительская, школы, университеты, возможность свободного выхода на Северо-Американские Соединенные Штаты. Вопрос, поставленный Вами, кардинальный. На всем пространстве бывшей Российской империи  только у нас сохранились все возможности: частная собственность, неприкосновенность личности, частная инициатива, большевизма совершенно нет. Рабочий вопрос разрешается введением законодательства наподобие австралийского: правительство имеет возможность влиять на рабочие союзы и предъявление чрезмерных требований. Условия для нормального развития контакта у нас имеются.

Определенное соглашение с Вами необходимо. Нас не знают; армян, даже в худших случаях, знают. У нас нет коренных расхождений с армянами, с мусульманами дело обстоит несколько хуже, с ними должны быть соглашения – культурное, финансовое, военное. Незавосимость существования должна быть гарантирована, опять-таки в относительном смысле. У Держав Согласия (Антанта – А.М.) не должно быть никаких опасений насчет влияния Германии в Грузии. Никто здесь на Германию не возлагает надежд, все надежды устремлены на Великобританию. Она имеет здесь войска. Надеемся иметь деловые отношения с Америкой для товарообмена и культурно-общественных отношений. Вы уже, как друг Кавказа, в частности, оказали нам содействие.

Смит: Лига Наций предполагает дать мандат одной из великих держав на вновь возникшее государство.

Гегечкори: Как понимать мандат – протекторат? Если это руководство и есть, это одно и то же. Мы могли бы согласиться, если бы это не уничтожило политической независимости страны.

Смит: Мандат не есть протекторат, никаких посягательств на физиономию страны совершенно нет, новизна государственного дела, слабое экономическое положение – вот поле деятельности страны, имеющей мандат. Не мешает сообщить Вам делегатам о необходимости работать в направлении мандата. Всем предосталяется возможность выразить желание относительно того, кому этот мандат может быть выдан. Я нахожу– для Закавказья необходим один общий мандат ввиду единства и общности экономических интересов Закавказья.

Гегечкори: Грузия уже имеет это в виду. Она созвала конференцию Закавказских государств по вопросу об объединении экономической жизни страны, мы даже получили одобрение англичан.

Смит: В Париже этого не знают.

Гегечкори: Нет, инструкции были даны нашим делегатам. При наличии гарантий активнго участия в судьбах своего народа мы согласны на мандат, ведь мы люди политического расчета, мы готовы платить, за наши прекрасные глаза нам никто ничего не даст. Мы рассчитываем на развитие капиталистического строя. Не мыслить так – это безумствовать. Мы должны быть обеспечены капиталом. Наше правительство должно быть кредитоспособным.

Рамишвили: Понятие о мандате различное. Есть разные стрнаы, возьмем хотя бы Азербайджан и Грузию. Выступление помещиков в Азербайджане принимает характер антиармянского выступления. Выступление помещиков в Грузии – характер борьбы за аграрный вопрос. Мандат может выразиться в одной форме в Азербайджане и в совершенно другой – в Грузии. Мы выразители народной воли, для нас не секрет трения на Парижской конференции. Восторжетвует ли точка зрения Вильсона? Вильсоновский мандат мы желаем, не вильсоновского мы боимся, в последнем случае мы в правительстве оставаться не можем.

Смит: Разрешите телеграфировать об этом в Париж это произведет большое впечатление, ведь это вопрос не торга, а желаний.

Рамишвили: Но мы будем членами Лиги Наций?

Смит: Не знаю, войдут ли малые народы в Лигу Наций.

Гегечкори: Мы с Вами вполне согласны, что нам прежде всего надо наладить железнодорожный вопрос, продовольственный и товарообмен. У нас есть лес, шерсть, марганец, шелк и пр.

Смит: Пришлите письмо относительно шерсти, табака, марганца, я протелеграфирую своим в Константинополь.

Рамишвили: У нас нет больше реквизиций, а запрет на вывоз выражается только в гарантии ввоза эквивалентного количества товаров. Если будут ввозить, то, конечно, будут и вывозить"[73].

Рамишвили отметил, что Грузия согласна на мандат США. Были затронуты и вопросы товарообмена. Представители США пообещали Грузии продовольственную и финансовую помощь. После этой встречи грузинское правительство вошло в соглашение с прибывшей в Тифлис комиссией американского Комитета помощи пострадавшим от войны. Согласно этому соглашению, помощь в снабжении хлебом должна была выразиться в поставках единовременно 40 вагонов с зерном и мукой и затем еженедельно по 20 вагонов, расчет за что производился по принципу товарообмена.

Осенью 1919 г. в Закавказье, в связи с вопросом о мандате, была направлена американская военная миссия во главе с генералом Д. Харбордом

Она имела встречи с представителями правительства Грузии и общественности. В докладе государственному секретарю США от 16 октября 1919 г. Харборд писал: "С точки зрения Запада все три правительства (в Тифлисе, Ереване и Баку – А.М.) абсолютно не обладают никакой властью, не пользуются доверием и, несомненно, коррумпированы. Каждое из них находится в крайне запутанном финансовом положении. Ко всем этим сложностям добавляются религиозные различия, что постоянно грозит раздорами, если над ними не будет установлен общий контроль.

Две из республик не имеют выхода к Черному морю – только по железной дороге через Грузию. У них нет единой денежной системы, так же как почтовой или таможенной; нет единого контроля и единой системы управления жел. дорогой; и между ними постоянны неурядицы в связи с вопросами о границах. В Азербайджане нет специально обученных людей, способных осуществлять управление; в Грузии постоянна угроза большевизма; Армения вся в руинах и частично голодает. Мы убедились, что каждый из этих народов с удовольствием согласился бы на передачу своего государства под мандат любой державы"[74].

Ввиду выявившихся межгосударственных противоречий ни одна из великих держав мандат на управление Закавказьем не получила. Что касается доклада Харборда, то никак нельзя согласитья с утверждением, что правительство Грузии "не обладало никакой властью" и "не пользуется доверием". В Грузии в феврале 1919 г. были проведены всеобщие выборы на многопартийной основе. Подавляющая часть избирателей проголосовала за власть представителей социал-демократии, которые и сформировали правительство. Именно с его представителями встречался Хаоборд. Этот генерал преследовал конкретные цели, и именно "с точки зрения Запада" правительство Грузии пользовалось доверием. Тем не менее, по политическим соображениям страны Антанты в 1918-1919 гг. не признали независимость закавказских республик. А внешнеполитическая обстановка определялась для Грузии почти исключительно состоянием "русского вопроса".

Министр иностранных дел Англии Дж. Керзон подчеркивал тогда: "Вопрос о признании Грузии связан и с признанием других закавказских республик, что в свою очередь связано с решением всего русского вопроса и, хоть и в меньшей степени, с условиями мирного договора с Турцией". В меморандуме МИД Великобритании от 24 декабря 1919 г. давались рекомендации своему правительству "продолжать воздерживаться от признания независимости Грузии и Азербайджана до тех пор, пока не определится окончательно положение генерала Деникина"[75]. 12 января 1920 г., когда стал ясен крах деникинцев, Верховный совет Антанты (за исключением США) признал де-факто независимость Грузии и Азербайджана, а впоследствии и Армении. Эти три республики по плану Антанты должны были служить буферами между РСФСР и другими странами Востока. 10 февраля 1920 г. главы делегаций Грузии и Азербайджана в Париже направили послу США во Франции письмо.

В нем говорилось:

"Две закавказские республики – Грузия и Азербайджан получили как независимые государства признание "де-факто" Верховным советом союзнических держав в Париже, то есть Францией, Великобританией и Италией, а затем и Японией. Это признание "де-факто", безусловно, официальное и определенное, до сих пор не было подтверждено державой, которая в глазах народов закавказских республик является воплощением великих принципов свободы и справедливости, – Соединенными Штатами Америки. Американские миссии за последнее время множество раз посещали эти республики, получив всемерную информацию. Федеральному правительству хорошо известно желание закавказских народов наладить прочные связи с великой американской демократией". В заключение выражалось сожалиение по поводу такого непризнания со стороны США независимых Грузии и Азербайджана[76].

Очень важное значение для укрепления международного статуса Грузии имел мирный договор между РСФСР и Грузией от 7 мая 1920 г. подписанный в Москве зам. наркоминдела Л.М, Караханом и членом Учредительного собрания Грузии Г. Уратадзе. РСФСР стала первой великой державой, которая признала Грузинскую демократическую республику де-юре и установила с ней дипломатические отношения. Сразу же после этого правительство Грузии предприняло шаги для выяснения возможности принятия Грузии в состав Лиги Наций. Совету Лиги Наций в Риме была представлена нота правительства Грузии. А летом 1920 г. министр иностранных дел Грузии Гегечкори выехал на переговоры с ведущими западноевропейскими странами. Его турне началось с Италии. 30 августа состоялась встреча Гегечкори с министром иностранных дел Италиии К. Сфорца. В тот же день он был принят главой правительства Италии Д. Джолитти. В ходе беседы обсуждались двусторонние отношения между Италией и Грузией, затрагивались экономические и политические аспекты этих отношений[77].

В те дни в европейской прессе была опубликована нота государственного секретаря США Б. Колби, которая являлась официальным ответом на запрос итальянского посла в Вашингтоне о точке зрения правительства США на события в Польше. Колби, излагая позиции США относительно Польши и советской России, затронул и Грузию. США отказывались одобрить постановление Верховного совета Антанты о признании де-факто "так называемых республик Грузии и Азербайджана".

А в беседе с Гегечкори политические деятели Италии подчеркивали, что они не разделяют позиции США относительно Грузии, высказанной в упомянутой ноте. В своем ответе, адресованном Вашингтону, правительство Италии сообщило, что "оно не может не считаться с существованием независимой Грузии", тем более что "грузинский народ не принадлежит к славянской расе и имеет свою собственную тысячелетнюю культуру, дающую ему право располагать собой". Наконец, в меморандуме грузинской делегации, представленном в Лондоне по поводу ноты США, говорилось: "Вопреки духу американской ноты формальное признание независимости Грузии никоим образом не содействует "распаду" России... Грузия убеждена в том, что великие державы, признавшие ее "де-факто" и лучше информаированные для того, чтобы составить верное представление о Грузии, никогда не будут ни прямо, ни косвенно участвовать в разрушении независимой республики созданной грузинским народом"[78].

В связи с вопросом о признании Грузинской республики странами Антанты посол Италии в Лондоне маркиз Империали 3 ноября 1919 года направил правительству Великобритании меморандум следующего содержания: "Итальянское правительство хотело бы узнать о том, какого мнения придерживается правительство Великобритании в отношении признания или непризнания Республики Грузии.

Информация по этому вопросу интересует правительство Италии, т.к. оно твердо намерено действовать в Кавказском вопросе в полном согласии со своими союзниками и обеспечить Великобритании поддержку и сотрудничество в экономической деятельности, которую Италия предлагает развивать в этом регионе"[79].

В своем ответе от 14 ноября 1919 года лорд Керзон писал, что "вопрос о признании Грузии связан и с признанием других Закавказских республик, что, в свою очередь, связано с решением всего русского вопроса и, хоть и в меньшей степени, с условиями мирного договора с Турцией"[80].

Для уяснения позиции правительства Англии относительно признания Грузии можно обратиться к меморандуму МИД Великобритании по Закавказью от 24 декабря 1919 года, последний раздел которого, озаглавленный "Вопрос о признании", гласил:

"Если сравнивать Грузию и Азербайджан, то требования первой на независимость значительно обоснованнее, чем второго, Грузия в прошлом очень долго была независимым государством и сейчас владеет достаточным единством и способностью к самоуправлению, намного превышающими эти же качества, проявленные на сегодняшний день смешанным населением Азербайджана, который, как и Дагестан, много веков находился во власти Ирана, а поэтому имеет не больше моральных прав на независимость, чем жители областей Гилана и Азербайджана в Иране. В то же время очень трудно и невозможно по-разному относиться к Грузии и Азербайджану. Если русские перейдут через Кавказский хребет и займут Азербайджан в одном конце железнодорожной магистрали Баку-Батум, то свободу Грузии невозможно обеспечить.

Для практической пользы следует условиться, что к обеим республика должно подходить с одних и тех же позиций. Тогда проблема будет в основном заключаться в следующем:

а) в какой степени мы готовы противостоять Деникину и Всероссийской партии и

б) насколько велико для нас значение создания буферных государств между Ираном и новой Россией будущего.

Одна из идей, которая представляется весьма популярной среди сторонников федеративной России, заключается в том, чтобы союзники незамедлительно признали независимость этих республик и передали их под британский или американский мандат в зависимости от решения Лиги Наций. Признание должно зависеть от согласия упомянутых республик (включая, возможно, и Армению) сформировать федеративное государство, а затем государство – держатель мандата – должно заявить о своей готовности распространять свой мандат на любую автономную часть бывшей Российской империи при условии, если правительство этой автономии сформировано на демократической основе. Предполагается, что непосредственным результатом этого шага будет обеспечение присоедниения казачества Дона, Терека и Кубани, а затем и Украины к этому новому государству. Оно должно постепенно охватить всю территорию бывшей Российской империи, создавая демократическую федеративную республику, где нет места большевизму.

Действия в этом направлении почти наверняка приведут государство-мандаторий к основному конфликту с Деникиным и со Всероссийской партией и потребуют такой меры ответственности, какую в данный момент ни одна из союзнических держав на себя не возьмет. Есть и другой путь: продолжать воздерживаться от признания независимости Грузии и Азербайджана до тех пор, пока не определится окончательно положение генерала Деникина, но при этом оказывая на него воздействие, чтобы он не нападал ни на одну из этих республик"[81].

Правительство Англии по вопросу о признании Грузии выбрало второй путь, упомянутый в меморандуме: "воздерживаться от признания независимости Грузии и Азербайджана до тех пор, пока не определится окончательно положение генерала Деникина...". И вот, как только стало известно о разгроме Деникина и приближении Красной Армии к Кавказу, Антанта 12 января поспешила признать "de facto" независимость Грузии и Азербайджана, которые по плану западных стран должны были служить буфером между Советской Россией и Антантой.

Еще 6 января 1920 года РСФСР обратилось к Грузии и Азербайджану с предложением вступить в переговоры о заключении военного соглашения против Деникина. Однако правительство Грузии не приняло этого предложения, ссылаясь на свою политику нейтралитета и невмешательства и предложило начать переговоры по политическому урегулированию отношений с РСФСР. Отказ был получен и со стороны Азербайджана.

Как бы поощряя Закавказские республики за этот отрицательный ответ, Антанта срочно признала их правительсва de facto

Кроме того, Военное министерство Великобритании стало срочно изучать "альтернативные возможности обороны против возможной агрессии большевиков" против магистрали Баку-Батуми. Причем, представители Военного министерства придерживались твердого мнения в том отношении, "что, если бы возник вопрос об увеличении численности войск, пусть даже до двух дивизий, для того, чтобы удержать магистраль Баку-Батум, то было бы целесообразнее и эффективнее использовать такую армию как-то иначе, как, например, для наступления на Москву через Польшу, что поддержало бы антибольшевистские силы на всех фронтах, или же для помощи Деникину на юге России"[82].

Здесь явно ощутим вариант вторжения в Советскую Россию со стороны Польши. И как известно, в апреле 1920 года она начала военные действия против РСФСР. Английский историк Денис Огден отмечает, что "в ходе гражданской войны в России Великобритания поддержала белых генералов, которые были за восстановление "единой и неделимой России". После из поражения "меньшевистская Грузия рассматривалась как возможное звено в Кавказском санитарном кордоне". Премьер-министр Великобритании Д. Ллойд-Джордж в беседе с министром иностранных дел Грузии подчеркнул, что Англия "на стороне независимой Грузии как барьера против большевизма". Великобритания, сказал он, осудит любое нападение на Грузию и сделает все, чтобы помочь последней, хотя и невозможно предсказать какую практическую форму обретет эта помощь[83].

14 января 1920 года на торжественном заседании Учредительного собрания Грузии, посвященном признанию Антантой "де факто" ее правительства, Н. Жордания заявил: "Случилось редкое событие. Вся Европа, без различий партий и классов, единогласно заявила нам, да будет благо ваше рождение, добро пожаловать! И мы должны на деле оправдать это единодушное благословение, стать настоящими европейцами. И это мы оправдаем, если и впредь будем вести ту политику, которую вели по сие время, если мы не сойдем с того пути, по которому шли до сих пор... Вы знаете, что Советская Россия нам предложила военный союз. Мы ей наотрез отказали в этом. Вам, наверное, известен наш ответ. Что означает этот союз? Он означает, что мы должны были порвать связь с Европой, как это сделали они, и обратить свои взоры к Востоку, где они ищут новых союзников. Запад или Восток? Вот вопрос, который поставлен перед нами и здесь колебания невозможны: мы всегда выбирали и выбираем Запад и, если большевики хватаются за Восток, это потому, что Запад им отказал в союзе и признании. Как видите, пути Грузии и России и здесь разошлись. Наш путь ведет в Европу, путь России – в Азию. Знаю, враги скажут, что мы на стороне империалистов. Поэтому я здесь должен решительно заявить, предпочту империалистов Запада фанатикам Востока"[84].

Такая позиция вызвала критику со стороны депутатов Учредительного собрания

Социалист-федералист Ф. Глонти, критикуя речь Н. Жордания от 14 января 1920 года, считал, что "глава меньшевистской демократии Грузии Н. Жордания противопоставил большевистской политике так называемую европейскую линию меньшевиков: мы, меньшевики, дескать, европейские социалисты, а большевики – социалисты из Азии, мы носители культуры и цивилизации, а Московия – Азии, ее косности и фанатизма.

Для серьезного политического деятеля недопустима такая постановка вопроса. Для тактики и выработки определенного плана работы необходимо выявить всю суть создавшихся политических условий, изучить эти условия, политические задачи и отнестись к ним с точки зрения национальных и подлинно демократических интересов, если только таковые интересы руководят нами.

Во имя дорогой родины, – продолжал Глонти, – мы не можем сказать, что берем сторону Запада против Востока. Это было бы абсурдно и легкомысленно. Мы сами граждане Восток, все наши исторические друзья и соседи – люди Востока, с ними мы жили, живем и будем жить, и с ними обязаны сохранить самые дружеские отношения.

Мы открыто должны заявить, что не стоим ни за восточный, ни за западный империализм. Мы за культуру, цивилизацию, демократию и социализм, все равно, будет ли эта культура с Восток, Запада, Севера или Юга"[85].

О внешнеполитических планах правительства Грузии в этот сложный для страны период говорится в письме министра иностранных дел Е. Гегечкори Верховному комиссару Великобритании в Грузии сэру О. Уордропу от 10 января 1920 года: "После того, как расчеты большевизма на социалистическую революцию Запада оказались неудавшимися, взоры русских большевиков обратились на мусульманский мир Востока, где хотя и нет почвы для социального переворота, но имеется много горючего материала, которым большевики намерены воспользоваться для борьбы с Антантой. По нашим сведениям, между большевиками и руководящими кругами Турции, и вообще мусульманского мира, достигнуто соглашения для координирования совместных выступлений против Антанты, главным образом против Англии.

Возможность такого совместного выступления вытекает из совпадений в данный момент задач большевиков и руководителей Турции. Разгром деникинской армии, окончательная ликвидация которой, по нашему мнению, вполне вероятна в самом близком будущем, даст большевикам возможность реально осуществить свои задачи, соединившись через Закавказье с Турцией, Персией и дальше со всем мусульманским Востоком. Нетрудно представить себе, какие тяжелые последствия создадутся для Великобритании, если этим силам удастся осуществить свои цели и перекинуть большевистский мост на мусульманский Восток.

Закавказье, в частности Грузия, является естественной преградой, разъеденяющей две враждебно настроенные к Закавказью силы. До сих пор Грузия, не получая никакной реальной помощи, исключительно собственными силами защищала свою свободу и независимость, объективно защищая тем самым интересы Англии, державы, наиболее заинтересованной в мусульманском Востоке.

Несмотря на такую роль Грузии, до сегодняшнего дня Англия не помогала ей... Так, благодаря политике военных английских властей в Батуми Грузии не удается укрепить границы Батумской области от возможного нашествия на нее турок, кроме того, непризнание независимости Грузии тормозит работу по укреплению государственных устоев; далее Англия не проявила необходимых усилий для устранения фактической блокады, от которой сильно страдает Грузия.

В настоящее время, с приближением Красной Армии к высотам Кавказа, положение Грузии осложняется. Без реальной поддержки Республика Грузия, переживающая тяжелый экономический кризис, не может противостоять натиску с севера и юга, а падение Грузии серьезно отразится на инетерсах Антанты на Востоке и, в первую очередь, на интересах Великобритании. Но если ей будет оказана поддержка со стороны заинтересованной державы, я решительно заявляю от имени правительства Грузии, что она найдет достаточно мужества и силы для защиты своих границ от вражеского нашествия.

Исходя из вышеизложенных соображений, правительство Грузии полагает, что правительство Англии, действуя в полном соответствии со своими собственными интересами, должно оказать поддержку  Грузии в ее борьбе с надвигающейся опасностью с юга и севера. Для того, чтобы эта поддержка оказалась целесообразной и по своим размерам отвечающей требованиям момента, правительство считает срочно необходимым:

1) Немедленное признание Англией независимости Республики Грузии;

2) возвращение Грузии Батумской области в целях укрепления границ Республики;

3) оказание широкой помощи: оружием, продовольствием и валютой.

Эта помощь, если она будет оказана своевременно, вызовет в республике необычайный подъем народной энергии, что даст нам полную возможность защиты обоюдных интересов Грузии и Англии, вполне сочетавшихся в данный историчский моментт"[86].

Однако надежды грузинского правительства на помощь со стороны Англии не оправдались

Кроме того, 24 фервраля 1920 года Антанта решила сделать Батуми  porto franco (свободным портом). Правда, в тот же день Верховный совет Антанты принял новую резолюцию по русскому вопросу, в которой говорилось, что он не рекомендует окраинным государствам вести войну против РСФСР, но если РСФСР на них нападет Антанта защитит их.

Как показали последующие события, резолюция так и осталась пустой декларацией. В этих условиях грузинское правительство в апреле 1920 года обратилось к Советской России с нотой, предлагая начать политические переговоры для заключения мирного договора.

Разгром Деникина и приближение Красной Армии к границам Закавказья ставят перед правительством РСФСР вопрос о политике по отношению к Закавказским республикам. Советская Россия, исходя из стратегического значения региона и наличия в нем запасов нефти, концепции мировой революции, а также идей пролетарского интернационализма в таком, например, "непосредственном выражении, как стремление на штыках Красной Армии принести освобождение трудящимся"[87], поставило перед собой задачу путем военного вмешательства советизировать республики Закавказья. 17 марта 1920 года В.И. Ленин телеграфировал членам РВС Кавфронта И.Т. Смилге и Г.К. Орджоникидзе: "Взять Баку нам крайне, крайне необходимо. Все усилия направьте на это, причем обязательно в заявлениях быть сугубо дипломатичными и удостовериться максимально в подготовке твердой местной Советской власти. То же относится к Грузии, хотя к ней относиться советую еще более осторожно. О перебросках условьтесь с Главкомом"[88].

После установления Советской власти в Азербайджане 28 апреля в грузинской прессе было опубликовано обращение Н. Жордания к народу, в котором говорилось, что "правительство объявило мобилизацию, учредило совет обороны, назначило главнокомандующего, объявило Восточную Грузию на военном положении"[89].

Было ли это вызвано реальной опасностью, создавшейся на восточных границах Грузии, или же простой мерой предосторожности?

Как указывают архивные документы, реальная опасность существовала

С. Орджоникидзе, член Реввоенсовета XI Армии, в начале мая обратился в ЦК РКП(б) с предложением начать наступление в сторону Грузии, мотивирую это тем, что внутри ее уже все подготовлено для начала восстания. В первые дни мая большевики Грузии предприняли попытку поднять вооруженное восстание, которое закончилось неудачей ввиду того, что оказалось изолированным и недостаточно подготовленным. 6 мая Сталин в своей телеграмме на имя Орджоникидзе от имени ЦК категорически запретил двигаться в сторону Грузии. Он сообщил, что в Москве ведутся переговоры с представителем правительства Жордания о заключении мирного договора, который предусматривал легализацию Компартии Грузии.

"Все равно, – отмечал Сталин, – через несколько месяцев, если коммунисты будут легализованы, она и так станет советской, другого пути для нее нет". И советовал убедить пограничные части Грузии и других повстанцев внутри республики не торопиться с выступлениями и сохранить свои силы для ближайшего будущего. В ответ на сообщение Орджоникидзе и Смилги о готовности занять Тбилиси к 12 мая Сталин, выражая мнение ЦК РКП, считал такие действия абсолютно несовместимыми "с нашей политикой"[90]. По-видимому, осложнение взаимоотношений с Польшей, вылазка Врангеля и опасность прямого столкновения с английскими войсками, которые находились в Батуми, побудили РСФСР отказаться в тот момент от прямого военного вмешательства в дела Грузии с целью ее советизации, хотя в телеграмме Сталина и говорилось о необходимости сохранить силы для ближайшего будущего.

В конце апреля 1920 года по поручению Н. Жордания член Учредительного собрания Грузии Г. Уратадзе прибыл в Москву для ведения конфиденциальных переговоров с Советским правительством о заключении мирного договора между Грузией и Советской Россией.

Глава грузинского правительства в тот период говорил, что пойдет "на все комбинации для избавления Грузии от захвата извне и предпочитает советскую власть кровопролитию".

Политические деятели Грузии, видя, что на Версальской конференции великие державы не признали независимости Грузии, сделали правильный вывод

"Ясно было, – писал Н. Жордания, – что с Россией, хотя и ослабленной, очень считались, не хотели ее расчленения. Я решил начать переговоры с Москвой о признании, и если она нас прзнает, с этим векселем мы можем предстать перед ареопагом Европы и этим мы достигнем цели"[91].

Советская Россия согласилась на ведение переговоров и 7 мая 1920 года был заключен мирный договор между РСФСР и Грузией, который подписал член Учредительного собрания Грузии Г.И. Уратадзе и заместитель наркома по иностранным делам Л.М. Карахан. По этому договору РСФСР, исходя из прав всех народов на свободное самоопределение, вплоть до полного отделения от государства, в состав которого они входят, безоговорочно признавала независимость и самостоятельность грузинского государства и отказывалась добровольно "от всяких суверенных прав, кои принадлежали в отношении к грузинскому народу и земле и обязывалась отказаться от всякого вмешательства во внутренние дела Грузии"[92].

Этот договор имел важное значение для укрепления международного статуса Грузии. Советская Россия стала первой великой державой, которая признала грузинское государство "de jure" и установила с ним дипломатические отношения. РСФСР обязывалась "признать безусловно входящими в состав грузинского государства нижеследующие губернии и области бывшей Российской империи: Тифлисскую, Кутаисскую и Батумскую со всеми уездами и округами, составляющими означенные губернии и области, а также округа Закатальский и Сухумский"[93].

По словам представителя французской миссии в Грузии де Нонанкур, "договор снял все рогатки и открыл путь для признания Грузии другими государствами".

"Это был первый случай, когда государство признавало независимость части своей территории раньше, чем это сделали бы другие государства"[94], – делал вывод Гр. Уратадзе.

Правительство Грузии по договору 7 мая обязывалось: "Немедленно разоружить и интернировать в концентрационных лагерях находящихся на территории Грузии к моменту подписания настоящего договора, буде такоевые окажутся, или имеющие впредь перейти в ее пределы военные и военно-морские силы, команды и группы, претендующие на роль правительства России или части его, или на роль правительства союзных с Россией государств, а равно предствительства и должностные лица, организации и группы, имеющие своей целью низвержение правительства России или союзных с ней государств"[95]. Правительство Грузии было обязано принять меры к удалению с территории Грузии всякого рода войск и военных отрядов, не входящих в состав правительственных войск Грузии[96].

Таким образом, грузинское правительство брало на себя обязательство содействовать выводу с территории Грузии вооруженных сил Великобритании, которые оккупировали Батумскую область, а также прекратить деятельность всяких самочинных буржуазных првительств и их агентов, бежавших с Северного Кавказа и других районов России и нашедших приют в Тбилиси.

По договору Грузия считала себя обязанной передать правительству РСФСР принадлежавшие Советской России и находившиеся в грузинских портах Черного моря корабли и другое имущество. Особое секретное дополнение к договору предусматривало легализацию коммунистических организаций Грузии. "Грузия обязуется, – фиксировалось в нем, – признать за находящимися на территории Грузии коммунистическими организациями право свободного существования и деятельности, в частности, право свободного устройства собраний и право свободного издательства (в том числе органов печати)"[97].

Статьи договора от 7 мая о границах Грузии вызвали возражения и протест со стороны Советского Азребайджана и Армении. 15 июня 1920 года дипломатический представитель Армении при правительстве Грузии Г. Бекзадян направил ноту с протестом против признания Советской Россией Тифлисской губернии и Батумской области со всеми уездами и округами, безусловно входящими в состав Грузии. "Договор, – сказано в ноте, – поставил Армению перед свершившимся фактом, было нарушено соглашение между Грузией и Арменией о спорных территориях от 17 января 1919 года, поэтому правительство Армении вышеназванный договор в части, касающейся спорных областей Тифлисской губернии и Батумской области, считает недействительным"[98]. Аналогичный протест по Закатальскому округу был заявлен и Советским Азербайджаном.

Принимая во внимание этот факт, РСФСР и Грузия, предварительно заручившись согласием правительства Советского Азербайджана, 12 мая 1920 года подписали дополнительное соглашение к мирному договору от 7 мая, в котором речь шла о том, что вопрос "о спорных местностях на границе между Грузией и Азербайджаном в Закатальском округе передается на разрешение смешанной комиссии, образуемой из представителей правительства Азербайджана и Грузии в равном количестве, под председательством представителя РСФСР. Все решение этой комиссии будут признаваться для себя обязятельными правительствами Азербайджана и Грузии"[99].

Вопрос о границах между закавказскими национальными республиками был одним из самых больных на Кавказе, – признавалось в отчете Наркоминдела РСФСР VIII съезду Советов за 1919-1920 годы. "С того момента, – говорил Г. Чичерин, – когда Азербайджан стал Советской республикой и аванпостом рабоче-крестьянского строя на Востоке, прежние пограничные споры его с соседними республиками еще более осложнились противоположностью строя. Занимая часть спорного Закатальского округа, Грузия превращала оккупированную часть его в базис для пытающихся действовать в Азербайджане контрреволюционных организаций. Еще более обострились отношения между Азербайджаном и дашнакской Арменией"[100]. Далее Чичерин сообщил, что Советское правительство в интересах мира решило занять спорную полосу как между Грузией и Азербайджаном, так и между Арменией и Азербайджаном.

В его докладе на заседании ВЦИК 17 июня говорилось, что Грузия "это один из самых чувствительных узлов мировой политики, и в Грузии мы поставили себе две цели. Одна цель – это чтобы территория Грузии не служила для подготовки против нас каких-либо нападений и не служила бы ареной для враждбных Советской России войск. На территории Грузии имеются не только остатки деникинских войск, но там имеются также антантовские войска в Батуме, и под договору с нами Грузия обязалась возвратить нам как снаряжение, так и остатки деникинских войск... Другая цель – это обеспечить коммунистам Грузии легальное положение, и это достигнуто другой статьей договора об амнистии коммунистам... Мы убеждены, таким образом, что в Грузии созданы условия для мирных отношений правительства Грузии с нашим правительством"[101].

Между тем обе стороны нарушали положения заключенного договора. 23 марта 1920 года на заседании Кавказского Краевого комитета РКП(б) было принято решение о провозглашении Советской власти в Южной Осетии и организации Юго-Осетинского ревкома[102].

6 мая 1920 года Юго-Осетинский ревком принял решение: "...подчиняясь приказу Кавказского краевого комитета, признаем необходимым объявить Советскую власть, пока в Рокском районе, закрыть ущелье... присоединиться к РСФСР... о чем известить Москву и демократическую Грузию"[103].

Это решение ревкома было грубым нарушением территориальной целостности Грузии, которую признала РСФСР по договору от 7 мая 1920 года. Кроме того, из Терской области РСФСР в Рокское ущелье был послан отряд советских войск при двух орудиях[104]; естественно, что грузинское правительство, стремясь сохранить территориальную целостность республики, направило против повстанцев части регулярных войск. Это вызвало протест со стороны РСФСР. 17 мая 1920 года нарком иностранных дел Г. Чичерин в ноте на имя министра иностранных дел Грузии Е. Гегечкори писал: "Мы с тревогой узнали, что в Южную Осетию, где провоглашена Советская республика, направлены для уничтожения таковой власти грузинские войска.

Мы настаиваем, если это верно, отозвать свои войска из Осетии, ибо считаем, что Осетия должна иметь у себя ту власть, которую она захочет. Вмешательство Грузии в дела Осетии было бы ничем не оправданным вмешательством в чужие внутренние дела"[105].

Но именно такая позиция Советского правительства являлась грубым вмешательством во внутренние дела

Грузинской республики и явным нарушением статьи второй договора от 7 мая

Е. Гегечкори в письме представителю Грузии в Москве К. Кавтарадзе от 17 июня 1920 года сообщал: “Советские и осетинские агитаторы и красноармейские командиры с незначительным отрядом перешли через Рокский перевал с большим количеством оружия и двумя пушками. Подзадориваемые этим осетины, совместно с прибывшими из Северного Кавказа, организовали вооруженное восстание против грузинских властей с целью ниспровержения существующего в Грузии правопорядка. Пользуясь малочисленностью нашего гарнизона, они захватили Цхинвали, перебили часть гарнизона, часть забрали в плен, грабя и избивая мирное население. Для усмирения восстания отправлены войска, которые уже очистили от банд Джавский и Цхинвальский районы и преследуют их в направлении Рокского перевала, куда они с боем отступают.

Еще раз прошу поставить в известность Наркоминдел Чичерина, что действия советских красноармейцев из Владикавказа в Цхинвальском и Джавском районах подрывают значение мирного договора 7 мая и что необходимо принять срочные меры для предотвращения подобных описанному выше явлений, вызывающих в населении тревогу и недоумение... Местные коммунисты продолжают вести себя враждебно, не проявляя никакого желания считаться с взаимоотношением, созданным договором между Грузией и Советской Россией. Им было разрешено издавать в Тифлисе газету "Коммунист". Предполагалось, что местные коммунисты присоединятся к русско-грузинскому договору, способствуя укреплению добрососедских отношений между Россией и Грузией. Но коммунисты, привлекая в свои организации иноподданных, принялись за усиленную пропаганду в войсках Республики, старались вызвать среди них измену и дезертирство и ослабить наш фронт против Азербайджана и аджарскихпантюркских банд, руководимых группой "Седан-Милети". 5 июня в Натанеби арестована некая Пресман, у которой оказалось воззвание, направленное против правительства Грузии и подписанное Батумским Комитетом РКП(б). Пресман заявила, что прокламации ей дали в Тифлисе в редакции "Коммуниста". Все старания местных коммунистов направлены к отторжению окраин Грузии и созданию анархии внутри страны. Правительство принимает соответствующие меры"[106].

В другом письме на имя К. Кавтарадзе от 17 июня 1920 года Е. Гегечкори писал, что заместитель Наркома иностранных дел Карахан переслал ему список лиц, находящихся в миссии Кирова. По этому списку насчитывалось 32 человека. "Должен указать, – отмечал Гегечкори, – что такая большая миссия в маленькую Грузию сама по себе стала вызывать сомнения о задачах миссии, якобы выходящих за пределы функции представительства при нашем правительстве. В Тифлис уже приехала часть миссии. По их заявлению оказалось, что миссия насчитывает 50 лиц. Это уже превзошло все наши ожидания. Кажется, история не знает такого многочисленного представитеьства. Не желая на этой почве вызывать каких-либо осложнений, правительство Грузии предоставило им нужные помещения, но я уполномочиваю Вас поставить этот вопрос в Наркоминделе, поясните Чичерину, насколько неудобно и нецелесообразно делать такие шаги, которые могут сгущать атмосферу подозрительности и сомнений. Вместе с тем, правительство крайне удивлено, что советником назначен Сергей Кавтарадзе. Я уже писал Вам об этом. Почему наши вполне правильные указания не приняты во внимание.

Очевидно, тут мы имеем дело с определенной системой. Мы получили сейчас известие, что председателем арбитражной комиссии для разрешения спора о Закатальском вопросе назначен Буду Мдивани, что абсолютно для нас неприемлемо. Что бы сказали в Москве, если бы мы членами миссии назначили людей, ведших и ведущих активную борьбу против Советской России.

Заявляю, что кроме досадных недоразумений ничего отсюда не выйдет. Еще раз предложите Чичерину устранить это. В противном случае придется официально поставить вопрос об устранении Кавтарадзе и Мдивани, что нежелательно..."[107].

В письме Е. Гегечкори на имя К. Кавтарадзе и полномочному представителю Советской России в Грузии С. Кирову от 19 июля 1920 года говорится: "При первом же свидании с Полномочным представителем РСФСР в Грузии я имел случай высказать предположение, что единственной помехой предстоящей нам общей работы могли бы служить домогательства местных коммунистов, которые, не находя в стране почвы для своих разрушительных планов, всю надежду возлагают на внешнюю силу. Тогда же я поставил представителя Советской России в известность о том, что местные коммунисты с самого начала были против мирного соглашеия с Советской Россией, а когда таковое состоялось, задались целью сорвать его, прибегая к всевозможным средствам".

Далее Гегечкори отмечал, что коммунисты Грузии "помимо своей легальной работы ведут деятельную пропаганду в войсках, в рядах народной гвардии и широких массах крестьян, пользуясь крупными денежными средствами, получаемыми извне, причем под флагом коммунистов работают и явные реакционеры, ничего общего с партией не имеющие. Между тем, правительство Грузии, руководствуясь точным смыслом мирного договора с Советской Россией, своевременно легализировало коммунистическую партию, освободив от ареста до 900 коммунистов, затем предоставило членам партии право печатания публичных лекций, докладов и издание партийных газет и вообще не стеняло и не стесняет их деятельности, поскольку она ведется в рамках признания независимости республики Грузии и существующего в ней государственного правопорядка. И если, несмотря на это, члены местной коммунистической партии или лица, именующие себя коммунистами, продолжают развивать деятельность, направленную к ниспровержению установленного государственного првопорядка, то мое правительство не может не принимать против подобных лиц меры, диктуемые интресами государственной безопасности. В этом отношении, полагаю, Советское правительство разделит точку зрения моего правительства, так как согласно мирному договору Грузии с Советской Россией обе договаривающиеся стороны обязались не только признавать взаимную самостоятельность, но также гарантировать друг другу, при условии невмешательства во внутренние дела, отсутствие на своей территории организаций, деятельность коих была бы направлена на ниспровержение существующего правительства"[108].

В августе, в письме на имя Кавтарадзе Гегечкори излагал позицию своего правительства по вопросу о репрессиях против коммунистов

"Мы независимое государство, – подчеркивал он, – признание чего учинено ясно и определенно договором 7 мая, и всякого рода попытки связать нас, когда наше правительство принимает меры против явных врагов нашей республики, не останавливающихся ни перед чем, чтобы нашу республику взорвать, должны быть прзнаны недопустимым Москвой. Всякая иная точка зрения превращает нашу суверенность в фикцию и лишает авторитета договор с Советроссией. Это должны понять в Москве. Легально коммунистическая партия работает, издает газеты, устраивает публично собрания своих организаций; всякие же попытки выйти за пределы этого правительство Грузии допустить не может. Миссия Кирова, к сожалению, сошла с единственно правильного пути. Она всю свою энергию тратит на мелочи, выступает скорее как защитник коммунистической партии, чем представитель государства с широкими политическими задачами. В этом источник неуспеха миссии Кирова и это постарайтесь уяснить Народному комиссариату иностранных дел. Время еще не потеряно"[109].

23 августа 1920 года замминистра иностранных дел Грузии Сабахтарашвили в ноте на имя представителя РСФСР в Грузии подчеркивал, что правительство твердо стоит на почве строгого соблюдения мирного договора с РСФСР. "Однако почти ежедневно в прессе РСФСР и в известиях бюро печати, возлавляемого Вами представительства, публикуются сообщения и информации, имеющие целью дискредитировать Республику Грузию и ее правительство в глазах правительства РСФСР.

Одним из таких сообщений является письмо Сосновского, помещенное в газете "Правда" от 3 августа, полное инсинуаций и оскорблений по адресу Респубики Грузии и ее правительства, всецело построенное на клевете. Таково, например, выступление Орджоникидзе и других лиц во Владикавказе 6 августа.

Обращая Ваше внимание на столь враждебные выступления со стороны должностных лиц РСФСР и общий недоброжелательный тон органов печати РСФСР против Грузии, подрывающих доверие общественного мнения России к Респубике Грузии, прошу Вас во имя интересов наших Республик не отказать в принятии надлежащих мер на предмет устранения ничем не оправданной и совершенно нецелесообразной травли прессы и официальных предствителей РСФСР против Грузии"[110].

В августе 1920 года в письме Чичерину Киров констатировал "воинственный тон газет на Северном Кавказе и в Азербайджане по отношению к Грузии. В них печатались удивительные вещи о Грузии"[111]. Отсюда, по мнению Кирова, и печать подозрительности по отношению к РСФСР. 24 июня 1920 года Е. Гегечкори в ноте на имя наркоминдела Азербайджанской ССР Гусейнова (копия была послана Чичерину) указывал на явное нарушение Азербайджаном московского договора от 7 и 12 мая и соглашения между Грузией и Азербайджаном от 12 июня в Акстафе. Вопреки вышеназванным соглашениям правительство Грузии в своей ноте насативало на немедленном выводе азербайджанских войск из Закатальского округа[112].

Ноты протеста грузинского правительства по поводу нарушений условий договора со стороны РСФСР и Азербайджана особенно участились в ноябре-декабре 1920 года. В них шла речь о приостановке провоза нефтяных продуктов из Азербайджана в Грузию, о скоплении советских войск на границах с Грузией и т.д.[113]

С.М, Киров был назначен полномочным представителем РСФСР в Грузии в июне 1920 года

11 июля он сообщал из Тбилиси Орджоникидзе о "своеобразном" выполнении правительством меньшевиков пунктов договора от 7 мая. По словам Кирова, "легализация компартии свелась к тому, что бродит по городу полдесятка коммунистов – есть две газеты. Все остальные в Метехи. меньшевики стремились путем фантастических обвинений упрятать всех в тюрьму и ликвидировать партию. Так же выполняли и другие пунткты"[114].

По заявлению Ф. Махарадзе от 16 июня 1920 года, меньшевистская адинистрация преследовала и репрессировала коммунистов в Тианетском уезде, Лечхуми, Раче, Пасанаури. И после подписания договора коммунисты продолжали находиться в тюрьме. А выпущенных без предъявления обвинений подвергли выселению[115].

О явных нарушениях договора с РСФСР со стороны грузинского правительства свидетельствует доклад сотрудника врангелевской контрразведки в Тбилиси Погодина начальнику штаба Главного командования Юга России от 15 ноября 1920 года. В докладе сообщалось, что организационная работа по поднятию восстания на Северном Кавказе почти закончена... Погодин просил не придавать особого значения дейсвиям грузинского правительства, связанных с обстрелом берегов Грузии крейсером "Алмаз", ибо оно не могло не реагировать в связи с советским догвором и вынуждено было ответить для выхода из положения арестами, протестом и т.д. Но это, по словам Погодина, не что иное, как буффонада, разыгранная с целью предотвращения могущих возникнуть осложнений с большевиками. Доказательством служит то, что ни один из врангелевских как руководящих деятелей, так и мелких служащих не пострадал, то есть не был ни аретсован, ни выслан, хотя фамилии их хорошо были известны и особому отряду, и высшим властям[116].

По сообщению полномочного представителя РСФСР в Грузии А. Шейнмана (он сменил Кирова на этом посту в сентябре 1920 года), в ноябре-декабре грузинское правительство "в нарушение договора с РСФСР не пропускало эшелоны с продовольствием для голодающих Армении, обрушилось с репрессиями на Коммунистическую партию Грузии. Оно затягивало также разрешение вопроса о передаче российских кораблей правительству РСФСР". 25 июля того же года Киров в ноте правительству Грузии указывал, "что на территории Грузинской демократической республики, особенно в северо-западной Грузии, в Сухумском округе, продолжается систематическая концентрация и вербовка различных групп, поддерживающих организации, претендующие на роль правительства России. Деятельность названных организаций протекает в достаточной мере открыто и тем не менее не встречает никаких преследований со стороны правительства"[117]. "Не менее точные данные имеются, – говорилось в ноте, – и о том, что из Батума продолжаются отправки бывших деникинских офицеров и нефтяных продуктов в Крым ген. Врангелю".

В письме Ленину от 20 августа 1920 года Киров, отмечая репрессии меньшевиков по отношению к коммунистам Грузии, писал: "Пользуясь самыми невероятными фантастичекими предлогами, грузинские меньшевики повели аресты и ликвидацию партии коммунистов и в настоящее время партия переживает чрезвычайно тяжелый момент: газеты закрыты, ряд организаций ликвидирован совершенно, многие товарищи в тюрьмах, много выслано из Грузии"[118].

Дипломатическая миссия РСФСР, по донесениям Кирова, работала в сложных условиях

В письме Чичерину в августе 1920 года он сообщал: "Крупное затруднение пришлось мне испытать в установлении должного отношения к нашему представительству. Никаких поводов к тому, чтобы Грузинское правительство имело основание агрессивно относиться к нам, я не давал. Тем не менее недоверие, какая-то болезненная подозрительность были единственными руководителями Грузинского правительства. Оно до последней степени уверено, что в лице нашего представительства сюда прибыл "грузинский ревком". Такого же мнения все здешние иностранные миссии... "[119].

А вот как характеризует деятельность советской миссии в Грузии один из лидеров грузинской социал-демократии И. Церетели в своем письме к социалистическим партиям и рабочим синдикатом Европы от 10 марта 1921 года: "Советское правительство послало в Грузию дипломатическую миссию, действительной задачей которой было создание условий, благоприятных для вооруженного нападения на маленькую республику. Эта миссия насчитывала 400 членов, которые вели в Грузии противправительственную пропаганду, устраивали заговоры, занимались шпионажем, создавали всякого рода недоразумения между Россией и Грузией. Политика, которую большевики вели по отношению к Грузии в Армении, в Азербайджане и на Северном Кавказе носила не менее вызывающий характер. Они организовали вокруг Грузии своего рода блокаду. Они лишили ее нефти, захватывали подвижной состав грузинских железных дорог... Но грузинская политика была такова, что вся эта компания провокаций не могла дать большевикам ни малейшего предлога для оправдания открытой войны против Грузинской республики"[120].

После установления Советской власти в Армении 29 ноября 1920 года внешнеоплитическое положение Грузии осложнилось. Она оставалась единственной несоветизированной республикой в Закавказье. Тяжелое положение страны усугублялось и экономическим кризисом, охватившем почти все отрасли народного хозяйства. В октябре 1920 года, выступая на экономическом совещании, Н. Жордания в своем докладе заявил: "Несколько времени тому назад мы говорили, что в экономическом отношении мы быстрыми шагами идем к катастрофе... Теперь каждый из нас во всей остроте испытывает на себе горькую действительность. Мы уже дошли до катастрофы"[121].

Характеризуя положение Грузии Сталин в беседе с сотрудником газеты "Правда" 30 ноября 1920 года отмечал: "Катастрофическое хозяйственное и проводольственное положение Грузии – факт, констатируемый даже заправилами нынешней Грузии. Грузия, запутавшаяся в тенетах Антанты и ввиду того лишившаяся как бакинской нефти, так и кубанского хлеба, Грузия, превратившаяся в основную базу империалистических операций Англии и Франции и потому вступившая во враждебные отношения с Советской Россией, эта Грузия доживает ныне последние дни своей жизни"[122]. Эта была угроза и приговор Грузинской демократической республике.

Хотя, заметим, несколько ранее в письме полномочного представителя Грузии в Москве Г. Махарадзе от 9 ноября 1920 года на имя Е. Гегечкори говорилось: "Я получил заверения от представителей Центральной Советской власти и представителя Кемаль-палш в Москве, что против Грузии никаких агрессивных действий не предполагается. Мое впечатление, что Центральная Советская власть искренно против наступления на Грузию, но некоторые провокаторские группы, работавшие около нашей республики, могут втянуть нас в кровавую распрю. Поэтому надо быть ко всему готовым. Ваши подготовительные меры в этом направлении вполне уместны. Я Вам сообщил, что в Азербайджан выехал со специальными полномочиями Сталин. Я много говорил с ним перед отъездом, и он уверял в лояльности по отношению к нашей республике, но позиция его осталась все же неясною и боюсь, что некоторые группы могут повлиять на него. О Грузии распространяются здесь всякие басни, недавно сообщили, что Грузия отправила Врангелю сорок тысяч пудов нефти и целые отряды на помощь. На некоторых легковерных это действует"[123].

В этих сложных внутренних и внешних условиях политические лидеры Грузии стремились проводить гибкую политику с целью укрепления своих позиций

11 ноября 1920 года нарком иностранных дел Азербайджана Гусейнов направил сообщение из Тбилиси о том, что "на секретном заседании меньшевистского правительства Жордания поставил вопрос о сближении Грузии с Москвой"[124].

В телеграмме, направленной Орджоникидзе Сталину 28 ноября 1920 года, читаем следующее: "По словам Шейнмана, меньшевики с каждым днем теряют кредит, но пока не обанкротились. С. Кавтарадзе – банкротство налицо и дальше идти некуда, ссылается на невозможное положение страны во всех отношениях. Ной (Жордания – А.М.) на совещании заявил, что страна летит в пропасть. Среди рабочих поворот в нашу сторону, на днях на съезде печатников в правление прошло большинство большевиков... Кемаля боятся чертовски. По словам Сванидзе, против русских широкие массы не пойдут"[125].

1 октября 1920 года делегация ЦК Компартии Грузии из 5 человек направилась к председателю правительства Жордания для выяснения "некоторых злободневных вопросов существования и деятельности партии". Инициатива исходила от правительства, в частноти, от заместителя премьер-министра Гр. Лордкипанидзе, который передал в ЦК КПГ приглашение о встрече с Жордания, чтобы поговорить "о формах "сожительства", если, мол, коммунисты откажутся от призыва в Грузию иностранной военной силы и будут опираться лишь на внутренние силы, то, конечно, мы (меньшевики – А.М.) готовы немедленно дать полную свободу организации, агитации, пропаганде и т.д."[126].

Состоялась двухчасовая беседа с Жордания. Смысл его разъяснений, по словам М. Орахелашвили, был таков: "Легализация Компартии существует, а аресты зачастую происходят по распоряжению местных самоуправлений. Мы боимся России, и пока не получим уверенности в том, что она нас не раздавит, пока Северный Кавказ и Азербайджан не перестанут нам угрожать войной, большей свободы мы вам дать не можем. Но как только посланник Г. Махарадзе сообщит из Москвы успокоительную весть, то, конечно, все свободы будут предоставлены вам"[127]. "Наша делегация, – говорил Орахелашвили, – заявила, что Москва не пойдет громить Грузию, но раз она пойдет, то видно Грузия злостно использует самоопределение и, конечно, коммунисты Грузии будут в лагере Москвы. Это признал естественным и само собой разумеющимся и Жордания – тем более, что наша делегация добавила: объявите нас тогда вне закона и поступайте с нами как хотите"[128].

Заметных результатов беседа не дала, но репрессий особых до конца октября не было, – указывал Орахелашвили[129].

14 ноября 1920 года РСФСР, Советский Азербайджан и Грузия подписали торгово-транзитное соглашение. РСФСР и Азербайджанская ССР должны были ежемесячно поставлять Грузии 1 млн. пудов нефти, а Грузия на сумму стоимости полученных нефтепродуктов вывозить каменный уголь, лесные и прочие материалы свободным транзитом[130].

Казалось, были созданы условия для успешного развития добрососедских отношений между Грузией и РСФСР, однако после советизации Армении и особенно после разгрома Врангеля отношения между РСФСР и Грузией разко обострились.

9 декабря 1920 года правительство РСФСР известило своего представителя в Грузии Шейнмана, что им отдано распоряжение о приостановке вывоза нефти в Грузию ввиду последних действий правительства Грузии, не согласуемых с дружественно-договорными отношениями, установленными между РСФСР и Грузинской республикой. Далее в ноте были перечислены следующие факты:

1) задержка передачи российских судов, находящихся в портах Грузии, советским властям;

2) правительство Грузии, несмотря на словесные заверения, не предпринимает никаких реальных мер к осуществлению беспрепятственного транзита РСФСР и Аз. ССР в Армению, что срывает возможность своевременной продовольственной и топливной и иной помощи трудящимся массам Армении;

3) в нарушение секретного пунтка мирного договора от 7 мая правительство Грузии возобновило массовые гонения и репрессии против организаций и членов Грузинской Компартии и т.д.[131]

В ответной ноте на имя Шейнмана от 15 декабря Сабахтарашвили, объясняя действия своего правительства, которые, по его словам, неправильно были освещены в ноте представителя РСФСР, писал, что обвинение Грузии в умышленном затягивании разрешения вопроса о находящихся в ее портах российских судов, не может быть признано обоснованным, так как "разрешение этого вопроса, как Вам отлично известно, задерживалось суждением особой комиссии, вырабатывавшей текст соглашения по этому вопросу, и в настоящее время, когда текст этого соглашения уже 13 сего декабря выработан и мы, как я сообщал Вам нотою от 14 декабря, ждем лишь Вашего ответа, задерживающего подписания этого соглашения, приводимое Вами обвинение не может быть принято во внимание". Касаясь вопроса задержки транзитного груза для Армении, Сабахтарашвили утверждал, что с грузинской стороны не было "ни одного случая  задержки транзитного груза и правительство Грузии твердо намерено придерживаться договора о транзите, заключенного с Арменией"[132].

Это заявление связано было с переменой власти в Армении, советизированной 29 ноября 1920 года

Правительство Грузии было заинтересовано в соблюдении всех договоров, заключенных с правительством дашнаков, в том числе и о южной части "нейтральной зоны" Лори, территория которой исторически принадлежала Грузии и была передана ей соглашением между Арменией и Грузией от 13 ноября 1920 года на три месяца, в связи с нависшей угрозой захвата ее Турцией[133].

В то же время правительство Грузии в ноте от 10 декабря правительству Советской Армении признало, что "если в последние дни и происходило некоторое промедление" в передвижении транзитных грузов в Армению, "то это объясняется лишь крупным завалом, имевшим место на линии железных дорог в Борчалинском уезде, для очистки какового завала нами приняты самые срочные меры"[134].

Касаясь вопроса об "административных репрессиях и массовом гонении против организации и членов Грузинской Коммунистической партии". Сабахтарашвили заявил, что принятие соответсвующих мер "против лиц, ведущих деятельность против нашей государственности, преследующих цель борьбы с независимостью Грузии и подготовку вооруженного выступления", является вопросом "внутреннего распорядка Грузии и основано на принятых Учредительным собранием декретах", но меры эти "нисколько не препятствовали публичной пропаганде и агитации за коммунистическую программу". Далее Сабахтарашвили указывал, что грузинское правительство "твердо стоит на принципе строгого выполнения договора от 7 мая и, в частности, его секретного пункта, на основании которого в Грузии могут существовать и действительно существуют легальные коммунистические организации и коммунистическая пресса, развивающие свою деятельность"[135].

Правительство Грузии преследовало лишь лицо, ведущих пропаганду против существующего в стране строя и готовящих вооруженное восстание, что являлось суверенным правом любого законного правительства в любом цивилизованном государстве. В условиях, когда Компартия Грузии под руководством Кавбюро взяла курс на подготовку вооруженного восстания против существующего в стране строя, нам кажетсся естественной и соответствующая реакция грузинского правительства. Внешнеполитическое положение Грузии после советизирования Армении ухудшилось.

16 декабря 1920 года на общем собрании Лиги Наций обсуждался вопрос о принятии Грузии в члены этой организации

Постановка вопроса на общем собрании Лиги Наций в Женеве была подготовлена путем переговоров и переписки с постоянным секретариатом Лиги Наций в течение лета и осени 1920 года. Лига Наций – международная организация, созданная в 1919 году по инициативе стран Антанты, имевшая, согласно уставу, своей целью "развитие сотрудничества между народами и гарантию их мира и безопасности". Стремление грузинского правительства вступить в Лигу Наций объясняется его желанием таким путем ускорить юридическое признание своей независимости великими европейскими державами и упрочить тем самым свое международное положение.

Немаловажным обстоятельством, привлекавшим в Лигу Наций такие молодые государства, как Грузия, Армения, Прибалтийские республики, междунардное положение которых осенью и зимой 1920 года оставалось сложным и которые не были гарантированы от возможных агрессивных действий соседних стран, была статья 10 акта Лиги, гласившая: "Члены Лиги обязуются уважать и отстаивать против всякого нападения извне территориальную целостность и нынешнюю государтвенную независимость всех членов Лиги. В случае нападения, угрозы или опасности нападения, Совет соображает меры, обеспечивающие исполнение этого обязательства"[136].

Однако именно эта статья и стала "камнем преткновения" для принятия Грузии в Лигу Наций. При обсуждении этого вопроса выступили Ф. Нансен (Норвегия) и Р. Сесиль (Южная Африка). Нансен "произнес пламенную речь в поддержку Грузии, воздав должное грузинскому народу и указав всю важность не только для Грузии, но и для Лиги того, чтобы Грузия была поддержана. Речь эта, сказанная с большим воодушевлением на английском языке и тут же превосходно переведенная на французский, произвела большое впечатление"[137].

Вслед за Нансеном в поддержку той же мысли выступил лорд Роберт Сесиль, обративший особое внимание собрания на важность принятия Грузии. Еще до обсуждения вопроса о принятии Грузии министр иностранных дел, представитель Франции Вивиани, выступив в связи с обсуждением предложения о принятии Прибалтийских республик, "энергично выдвинул все неудобства частичного решения вопросов, связанных с Россией, и затруднительности для Лиги обеспечить от нападения территории новых членов, согласно статье 10 договора Лиги". "Статья эта, – заявил Вивиани, – возлагает на нас обязанность являться на помощь тем из наших сочленов, кто окажется в опасности, лишь только мы о том осведомимся. И так как мы не любим говорить народам лжи, худшая политика заключается в том, чтобы поддерживать обманы в сознании народов, чтобы внушать людям веру в то, что им помогут, в то время как им не помогут – то те, кто думают, что не в состоянии нести свою помощь на край Европы, голосовали как голосовала Франция и как я теперь буду голосовать – за проект комиссии, т.е. за допущение этих государств лишь в технические организации"[138].

Сразу же после речей Нансена и Сесиля слова потребовал представитель Великобритании Фишер. Согласно его заявлению, "утверждения Нансена и Сесиля вполне правильны, но что трудность защиты Грузии остается трудностью, и что нет основания Грузию отделять от балтийских государств, что не надо увлекаться, а рассуждать, как подобает ответственным государтсвенным людям и т.д.".

Отметив, что надлежит считаться с опасностью положения Грузии, он, в частности, сказал: "Я серьезно прошу делегатов этого Собрания, которым предстоит серьезное голосование, подумать, готовы ли они действительно рекомендовать своим правительствам, по принадлежности, отправление материальной помощи этому храброму маленькому государству на окраине России, если час нужды наступит для него"[139].

При напряженном внимании всего зала, при переполненных трибунах началось голосование

Из 24 государств, участвовавших в нем, голосовало за принятие – 10, против – 14, а для избрания нужно было получить 16 голосов. Оппозиция Англии и Франции сделала избрание Грузии невозможным.

Правительство Грузии могло рассчитывать лишь на собственные силы, и в этих условиях оно вряд ли вынашивало планы агрессивных действий против РСФСР или Азребайджана и Армении, на территории которых стояли части CI Красной Армении.

Антанта стремилась удержать Грузию в своих тисках, как последний антисоветский оплот в Закавказье. В ноябре 1920 года глава французской военной миссии полковник Корбейль начал переговоры с грузинским правительством по вопросу о наступательных действиях Грузии в отношении Советской России. На совещании в конце ноября при участии Корбейля, Жордания, Сабахтарашвили, генералов Гедеванова и Одишелидзе, Корбейль изложил точку зрения французской миссии о необходимости немедленно начать активные операции против Советской России ввиду того, что, по имеющимся у него сведениям, она готовит нападение на Грузию. Он рекомендовал также не уступать ни по какому вопросу и не допускать транзита в Армению[140]. Пропуск продовольствия, по словам Корбейля, даст возможность сосредоточить большое количество русских сил в Армении и организовать сильную армянскую армию[141].

В декабре-январе полковник Корбейль вновь настаивал на необходимости наступательных операций со стороны Грузии против Советской России. Он гарантировал от имени своего правительства помощь вооружением, людьми, продовольствием, что должно было быть определено по соглашению с грузинским генеральным штабом. Корбейль обещал также активное участие французского флота в военных операциях против советских войск на Черноморском побережье.

Французское правительсво при всех условиях гарантировало для Грузии "Status quo ante bellum". Однако грузинское правительство чрезвычайно осторожно отнеслось к предложению Франции, ибо полковник отказался подписать письменное соглашение об обязательстве Франции, якобы за неимением инструкции из Парижа.

К началу февраля 1921 года грузинское правительство склонялось к уступке настояниям французской миссии, при условии гарантии со стороны Франции. Заместитель министра иностранных дел Сабахтарашвили дал понять верховному комиссару Франции А. Шевалье, что Грузия будет "готова продолжать войну до низвержения Советской власти в Армении и Азербайджане"[142].

Активизировались также Англия и Италия. Английский представитель Стокс и итальянский Черутти тогда же советовали Грузии не идти ни на какие уступки Советской России. Через полковника Стокса грузинское правительство обратилось к Англии с просьбой "помочь обмундированием и снаряжением для 75 тысяч человек". Передавая эту просьбу своему правительству, Сток "выразил уверенность, что Грузия будет бороться за свою независимость"[143].

Одновременно грузинское правительство вело переговоры с дипломатическим представителем Ангорского правительства при правительстве Грузии Кязим-Беем, стремясь заручиться помощью или нейтралитетом Турции. После 11 января 1921 года состоялся обмен телеграммами между Тбилиси и Анкарой. Турция согласна была оказать военную помощь при условии отказа Грузии от Олтинской долины и уступки Ардаганского округа[144].

Турки понимали, что демократическая Грузия оказалась в труднейших условиях

Поэтому для них главным было выбрать момент для начала действий так, чтобы не опережать события и не запаздывать[145]. 17 февраля Н. Жордания заявил о согласии грузинского правительства на условия Турции в случчае "немедленного выступления Турции на стороне Грузии". Переговоры по этому вопросу происходили с прибывшим в Анкару в феврале 1921 года представителем Грузии С. Мдивани[146]. Но Турция тянула, не оказав помощи меньшевикам, а в Ардаган и Артвин с согласия меньшевиков ввела свои войска.

Еще 20 ноября 1920 года Грузия обратилась к правительству Турции с предложением начать переговоры "на основании признания Турцией Грузинской демократической республики в пределах границ, определенных мирным договором, заключенным между Россией и Грузией 7 мая 1920 года в Москве". Турецкое правительство дважды – 6 и 15 декабря 1920 года – обратилось к РСФСР с целью выяснения ее позиции по поводу предстоящих турецко-грузинских переговоров. 19 декабря правительство РСФСР ответило, что "считало бы более желательным с точки зрения интересов Турции и России заключение мирного договора между Грузией и Турцией на основах Русско-Грузинского договора"[147]. Советская Россия оказывала Турции военную и финансовую помощь. Летом 1920 года в распоряжение Г.К. Орджоникидзе, члена Революционного Военного Совета Кавказского фронта, для последующей передачи представителям правительства Турции, было направлено 6 тыс. винтовок, свыше 5 млн. патронов, 17600 снарядов. В сентябре того же года в Эрзеруме было передано представителям Турции 200,6 кг золота в слитках.

В ноябре 1920 года, в связи с вооржением турецких войск в Армению и враждебной политикой Турции в отношении Советской Армении, РСФСР временно приостановило выдачу оружия и золота. А уже в декабре помощь оружием и деньгами была возобновлена. В январе-феврале представителю Турецкой миссии в Туапсе было передано 1000 бомб, 1000 взрывателей, 1000 зарядов и т.д.[148]

На фоне таких тесных отношений, сложившизся в то время между Анкарой и Москвой, наивным выглядело стремление Грузии заручиться помощью или нейтралитетом Турции, которая именно в то время вела переговоры с РСФСР о заключении договора о дружбе.

В докладе английский разведки о положении в Грузии в начале 1921 года указывалось: "Большевистские тенденции резко увеличились в течение последних нескольких недель в армии: многие солдаты и офицеры открыто заявляют о своем недовольстве настоящим режимом[149].

На совещании Кавказского бюро ЦК РКП(б), состоявшимся 15 декабря 1920 года, был поставлен и обсужден вопрос о борьбе за Советскую власть в Грузии

С докладом выступил Г.К. Орджоникидзе. Совещание высказалось за немедленное оказание практической помощи трудящимся Грузии. Решение Кавбюро ЦК РКП(б) было рассмотрено 17 декабря 1920 года на пленуме ЦК РКП(б), который, учитывая как внутренние, так и внешние факторы обстановки того периода, постановил: "Подтвердить решение ЦК о мирном направлении политики РСФСР на Кавказе и потребовать от Наркоминдела и военного ведомства принятия всех мер, которые могли бы обеспечить успех этой политики"[150].

Решения пленума показывают, что ЦК, В.И. Ленин предостерегали коммунистов Закавказья от преждевременных ошибочных шагов. Они исходили из того факта, что внутри страны еще не созрели силы, которые смогли бы свергнуть правительство Грузии и установить Советскую власть.

В докладе представителя РСФСР в Грузии Шейнмана на заседании Политбюро ЦК КП Азербайджана 4 ноября 1920 года говорилось: "При свидании с правительством Грузии, с коммунистами, из газет, мне удалось выяснить, что экономическое положение Грузии очень тяжелое, Грузия страна потребляющая, она ждет товаров из-за границы, но за отсутствием валюты не может их получить. В займе Грузии отказано.

...Правительство Грузии разделяется на 2 лагеря, об этом есть 2 информации. Одна гласит, что Жордания стоит за соглашение с Антантой, а Рамишвили за соглашение с Россией, другая гласит обратное.

...Из разговоров с Жордания я мог бы заключить, что он стоит за соглашение с Россией, но он является официальным представителем правительства в переговорах со мной и вынужден, может быть, говорить то, с чем он не согласен.

...Линия соглашения с Россией принята, очевидно, большинством правительства. Правительству Грузии приходится туго, но внутри нет сил, которые могли бы его свергнуть: коммунистические силы обескровлены, рабочие такие же лавочники, как и само правительство, крестьяне кое на чем успокоились, армия, пожалуй, дралась бы с Советской Россией, там замечается некоторое бряцание оружием. Грузия именно несоветская, по-моему, имеет большое значение, как транзитная морская страна, как буфер между нами и Антантой"[151].

29 декабря 1920 года полномочный представитель Грузии в Азербайджане Г. Хундадзе в письме из Баку министру иностранных дел Грузии Е. Гегечкори сообщал: "Приблизительно недели две тому назад в Баку состоялось чрезвычайно интересное совещание видных коммунистов, которое было посвящено исключительно Грузии. Присутствовало 27 человек. Совещание было устроено по инициативе делегатов VIII съезда Советов РСФСР, чтобы представить съезду  в Москве исчерпывающий материал.

Совещание было открыто докладом какого-то приезжего из Москвы коммуниста. Я подозреваю, это был недавно гостивший в Тифлисе Мещеряков (редактор газеты "Правда" – А.М.). Москвич высказался так: "Москва как центр пролетарской революции стремится всюду установить советскую систему и не остановится перед вмешательством вооруженным путем во внутренние дела любого госудатсва, но решительно будет против форсирования событий, к чему склонны местные товарищи". По мнению москвича, Грузия – одно из тех новообразований, для который со стороны Советской власти требуется сугубая осторожность. Европейский пролетариат Грузию знает не по советской информации и вооруженное нападение на нее может вызвать решительный протест со стороны европейского пролетариата. Помимо этого осторожность центра по отношению к Грузии, по мнению докладчика, объясняется тем, что грузинские меньшевики имеют значительные симпатии в народе и война против них задача не из легких. Докладчика поддержали преимущественно мусульманские элементы. Большинство собрания оказалось на стороне Орджоникидзе, который "протестовал против фабианства и предлагал быстроту и натиск". Совещание вынесло резолюцию: ознакомить Москву с обоими течениями. Среди коммунистических стратегов есть и такое: окружить Грузию железным кольцом Красных Армий и таким образом заставить ее исчерпать свои ресурсы. Наше посольство кишмя кишит шпиками"[152].

В то же время командующий CI Красной Армией Геккер представил Орджоникидзе разработанный ее командованием подробный план действий на случай вторжения на территорию Грузии. 2 января 1921 года Орджоникидзе и Киров от имени Кавбюро послали письмо в ЦК РКП(б) с обоснованием необходимости оказания немедленной помощи "трудящимся Грузии в их борьбе за установление Советской власти". Требование перейти к решительным действиям аргументировалось тем, что Грузия, являясь базой контрреволюции в Закавказье, оказывала помощь Врангелю и другим антисоветским силам в их вооруженной борьбе против Советской власти.

Пленум ЦК РКП(б), обсудив 12 января 1921 года это письмо, признал, что вопрос об установлении Советской власти в Грузии еще не созрел

20 января Чичерин писал Ленину, что Грузия вероломно нарушает условия мирного договора. "меньшевики, – указывал он, – шатаются и идут на авантюру. Французский адмирал Дюмениль их подстрекает. Они получили заем в Англии. Они широко поддерживают восстание в Дагестане и теперь с их помощью внук Шамиля в Чечении напал на нее. Если они отвергнут наши договорные требования, останется только отозвать миссию. Тогда Советская Армения будет брошена на произвол судьбы. Антанта бесконтрольно утвердится в Грузии... Сделаем все возможное для соглашения. Но Грузия так зарвалась, что надежды мало"[153].

Получив письмо Чичерина, Ленин предложил немедленно обсудить его на пленуме ЦК. Троцкий, Каменев, Крестинский считали возможным отложить ответ на несколько дней. 26 января пленум ЦК РКП(б) обсудил вопрос о Грузии и принял по предложению Ленина следующее решение:

"1) Поручить НКИД оттягивать разрыв с Грузией, систематически собирая точный материал по поводу нарушения ею договора и более настоятельно требуя пропуска припасов в Армению.

2) Запросить Кавфронт о том, насколько подготовлены наши наличные военные силы на случай немедленной или близкой войны с Грузией, и поручить формулировку этого вопроса, с указанием на крайнее обнагление Грузии, комиссии из тт. Троцкого, Чичерина и Сталина.

3) Дать директиву РВС Республики и Кавфронту готовиться на случай необходимости войны с Грузией..."[154].

28 января Сталин сообщал Орджоникидзе: "ЦК принял решение вести подготовительную работу, если понадобится военное вмешательство или оккупация Грузии. Сообщи о наличии сил. Троцкий говорил о слабости фронта. Сообщи на мое имя, может ли одержать решительную победу с наличными силами. Начнем после договора с Англией"[155].

Военное вмешательство должно было, по словам Сталина, начаться после подписания догомора с Англией. Торговое соглашение между Англией и РСФСР было подписано 16 марта 1921 года. Переговоры велись в течение 9 месяцев. В преамбуле этого соглашения говорилось о политических обязательствах сторон. В частности, РСФСР воздерживалась от всякой "попытки к поощрению военным, дипломатическим или каким-либо иным способом воздействия или пропаганды какого-либо из народов Азии к враждебным британским интересам действиям в какой бы то ни было форме, в особенности в Индии и Афганистане". Англия же "дает тождественное особое обязательство" РСФСР "в отношении стран, которые составляли часть бывшей Российской империи и которое ныне стали независимыми"[156].

Таким образом, Англия признала особые интересы РСФСР на территории бывшей Российской империи, в частности, в Грузии, а РСФСР – интересы Англии в Азии (чем не имперский раздел на сфера влияния?). Этим и объясняется тот факт, что когда во время встречи посла Грузии А. Чхенкели с министром иностранных дел Англии лордом Керзоном 17 марта 1921 года в Лондоне Чхенкели, обрисовав тяжелое положение своей страны, выразил надежду, что правительство Великобритании окажет помощь Грузии "в борьбе против агрессивных действий РСФСР и Турции", лорд Керзон ответил: "Ничего не могу сказать о помощи против России, что касается Турции, то я думаю, что это сделать еще не поздно"[157].

Чем объяснить, что восстание было инспирировано 11 февраля 1921 года в "нейтральной" зоне Лори за месяц до подписания англо-русского соглашения?

Видимо, советское правительство было хорошо осведомлено о позиции Англии по вопросу о Грузии и решило начать действовать раньше намеченного срока, тем более, что 13 февраля истекал срок временного договора, заключенного правительствами дашнакской Армении и Грузии о передаче последней южной части нейтральной зоны Лори сроком на 3 месяца. Другого подходящего случая инспирировать восстание трудно было найти.

И тут надо отметить, что 27 января 1921 года Антанта признала Грузию de jure, что, на наш взгляд, ускорило свержение грузинского правительства. Еще 30 декабря 1920 года Е. Гегечкори, министр иностранных дел Грузии, был принят в МИДе Франции, где состоялась его беседа с генеральным секретарем Бертело. В ходе беседы был затронут вопрос о возможности немедленного признания de jure Грузии и оказании ей помощи оружием. Выяснилось, что в отличие от Франции, "Великобритания считает это признание не только преждевременным, но и опасным для Грузии по причине нестабильности ее взаимоотношений с большевиками"[158].

Правительство Грузии приняло меры к тому, чтобы предотвратить наступление Красной Армии. "Мы имели сведения, – писал Н. Жордания, – что наступление начнется со стороны Борчало и Москва преподнесет его Европе, как восстание внутри самой Грузии. Приняли меры для укрепления Борчалинского района. В то же время мы послали туда армянских социал-демократов, грузинских граждан, для пропаганды. Сообщенные ими нам сведения были неутешительны. На митингах армянские оппозиционеры-националисты не выступали, не выставляли никаких требований, как будто они всем довольны. Это внешнее спокойствие казалось нам подозрительным. Было ясно, что что-то втайне подготовлялось. Конечно, присоединение к нашей республике районов с чужеродным населением было нашей ошибкой, но этого требования наши стратеги для защиты граним[159].

Вооруженное восстание началось в ночь с 11 на 12 февраля в так называемой “нейтральной зоне” Лори

Еще 7 февраля был организован Военно-революционный комитет Лори во главе с И. Лазьяном, в который вошли и другие члены Компартии Армении С. Эвоян и С. Саркисян, развернувшие практическую работу по подготовке восстания. За несколько дней почти весь Борчалинский уезд был освобожден от грузинских войск. В беседе с корреспондентом Грузкавроста Орджоникидзе отмечал: "Правительство Ноя Жордания, несмотря на предложение т. Чичерина разрешить пограничный спор о нейтральной зоне с Арменией путем посредничества со стороны Советской России, решило покончить с повстанцами огнем и мечом"[160].

Как излагали события, имевшие место в ночь с 11 на 12 февраля в Борчалинском уезде, официальные лица грузинского правительства? В письме и.о. министра иностранных дел Грузии К. Сабахтарашвили на имя Е. Гегечкори, находившегося в Париже, и датированном 12 февраля, читаем: "Как видно из нашей переписки, Армения сразу же после провозглашения Советской власти потребовала вывода наших войск из Борчалинского уезда. Мы прямо не отказали и предложили начать переговоры по этому вопросу. Армянское правительство согласилось и мы ожидали его представителей на будущую грузино-армянскую конференцию. Мы надеялись мирным путем разрешить вопрос о Борчалинском уезде. Однако 11 февраля, ночью, воинские части, находившиеся в Армении, неожиданно напали на наши пограничные части в Борчалинском уезде у деревни Шагали. Наряду с этим произошло восстание против нас в армянских и русских селениях означенного уезда. По нашим сведениям местные татары на нашей стороне... Для нас не совсем ясна цель этого нападения. Можно предполагать, что армяне хотели устроить широкое восстание в уезде, чтобы вынудить нас оставить его и тем самым поставить нас перед фактом. Тем более, что по договору со старым армянским правительством срок пребывания наших войск в Борчалинском уезде истекает завтра, 13 февраля..."[161].

По договоренности между правительствами Грузии и Армении было условлено 15 февраля в Тбилиси провести армяно-грузинскую конференцию. Эта информация о начале военных действий в Борчалинском уезде совпала с изложением событий, данным в ноте г. Чичерина от 18 февраля 1921 года грузинскому правительству[162].

Но следует отметить, что, если Сабахтарашвили поначалу была непонятна цель этой акции, то Чичерин был прекрасно осведомлен о ее конечных целях и являлся одним из соавтров ее осуществления.

14 февраля Ленин от имени ЦК РКП(б) послал телеграмму Реввоенсовету CI Армии по поводу начавшегося восстания. "Цека склонно разрешить 11-й армии, – говорилось в тереграмме, – активную поддержку восстания в Грузии и занятие Тифлиса при соблюдении международных норм и при условии, что все члены РВС 11 после серьезного рассмотрения всех данных ручаются за успех... Требуем немедленного ответа по прямому проводу за подпиью всех членов РВС 11..."[163]

15 февраля В.И. Ленин вновь направил телеграмму Реввоенсовету CI армии следующего содержания: "Цека рассматривает операции РВС 11 как местную защиту повстанцев нейтральной зоны от грозящего им истребления со сторны белогвардейцев. Считайтесь с этим политическим характером вашей операции во всех ваших публичных выступлениях. Разумеется, мы ожидаем от РВС 11 энергичных и быстрых действий, не останавливающихся перед занятием Тифлиса, если это по военным соображениям необходимо для действительной защиты нейтральной зоны от нового нападения. Мы рассчитываем, что наши предостережения учтены вами со всей серьезностью. Извещайте ежедневно"[164].

В телеграммах В.И. Ленина прослеживается явное противоречие, ибо невозможно было "занять Тифлис", не нарушив договор от 7 мая 1920 года

Видно, этим объясняется то, что в конце Ленин написал: "По поручению Цека Крестинский" и сделал приписку секретарю: "Нет лучше сохраните архисекретно на 2-3 месяца".

В тот же день Орджоникидзе, Элиава, Геккер послали шифрованный ответ: "Грузины начали подтягивать силы для удара на повстанцев. Удар может быть нанесен в любую минуту, что потребует от нас немедленного контрудара. По нашему мнению, более подходящий момент, гарантирующий успех, у нас едва ли будет. Моральное состояние грузинских войск, как показала сдача почти без боя целой бригады и взятие Садахло, где грузины превышали в четыре раза, говорит за успех. Промедление только ухудшит наши шансы на успех"[165].

Исходя из ленинских директив командованию CI армии Сталин 15 февраля 1921 года телеграфировал Орджоникидзе: "Ахлаве шэутиэ, дастуриа аиге калаки" ("Сейчас же наступай, есть согласие возьми город (Тбилиси – А.М.)"[166]. В тот же день он вновь отправил телеграмму Орджоникидзе: "Через три дня жду сообщения о взятии Тифлиса. Подумай о Военно-Грузинской и Военно-Осетинской дорогах"[167].

В телеграмме Кирову от 16 февраля 1921 года Орджоникидзе сообщал: "Грузинские меньшевики, сосредоточив большие силы, двинулись на повстанцев. CI Армия была вынуждена для спасения повстанцев перейти в наступление"[168].

16 февраля в Шулавери был создан Ревком Грузии в составе: Ф. Махарадзе, М. Орахелашвили, А. Гегечкори, Ш. Элиава, А. Назаретяна и других. Ревком обратился к В.И, Ленину с просьбой о помощи. Но еще раньше, по указанию Ленина, части CI Красной Армии вступили на территорию Грузии.

Характерно, что посол РСФСР в Грузии А. Шейнман с первых же дней вооруженного нападения объявил грузинскому правительству, что РСФСР ничего не известно о нападении на грузиснкие пограничные части в Борчалинском уезде, считая это делом рук правительства Армении. Одновременно правительство Грузии было извещено представителем правительства Советской Армении Шавердовым о том, что "Армения не имеет никакого отношения к этому нападению"[169].

15 февраля со стороны Азербайджана в Грузию вторглись новые подразделения CI Армии. Правительство Грузии выталось дипломатическим путем остановить развитие военных действий. 16 февраля Н. Жордания связался по телеграфу с Москвой, но Карахан отказался с ним говорить[170]. 18 февраля Чичерин через посланника Грузинской республики в Варшаве Эристова (как объясняет Чичерин в своей ноте, он вынужден был так действовать ввиду перерыва телеграфных сношений между Москвой и Тбилиси и отказа тбилисской радиостанции отвечать на вызов) обратился с нотой к правительству Грузии, в которой обвинял его в проведении репрессий по отношению к населению нейтральной зоны, занятой грузинскими войсками в ноябре 1920 года, что и вызвало восстание против "грузинских оккупационных войск". Далее, Чичерин считал возможным мирное урегулирование конфликта с участием заинтересованных сторон. С этой целью правительство РСФСР готово было направить с Тбилиси А. Енукидзе с чрезвычайными полномочиями для улаживания конфликта путем переговоров[171].

Правительство Грузии согласилось при условии, что советские войска освободят грузинскую территорию

Однако наступление советских войск продолжалось, особенно ожесточенные бои развернулись на подступах к Тбилиси. 21 февраля Н. Жордания в радиограмме на имя Чичерина потребовал от него объяснения причин войны, начатой РСФСР против Грузии. 22 февраля он же обратился к Ленину и Троцкому с требованием прекратить войну[172]. Вместо ответа Совесткое правительство возобновило атаку на Грузию уже с трех сторон: по Военно-Грузинской дороге со стороны Владикавказа; со стороны Мамисонского перевала к Кутаиси; и по Черноморскому побережью со стороны Сочи. На Грузию со всех сторон наступила CI Армия и подразделения еще трех армий – VIII, IC, CIII, не считая кавалерию Буденного и Жлобы.

ЦК РКП(б), В.И. Ленин своими указаниями  и советами помогали Ревкому Грузии организовать свою работу: Ленин принял 19 февраля 1921 года в Москве Ф. Махарадзе и предложил ему не шаблонировать опыт РСФСР, а брать его за образец и применять к условиям Грузии, просил систематчиески информировать его по всем главнейшим вопросам[173].

ЦК считал необходимым идти на сотрудничество с федералистами и меньшевиками, которые желали принять советскую платформу. В телеграмме Сталина Орджоникидзе от 17 февраля указывалось: "В составе Ревкома оставить несколько мест для федералистов и левых меньшевиков"[174].

На следующий день он вновь в телеграмме на имя Орджоникидзе дает совет по поводу состава Ревкома, предлагая "ввести в состав Ревкома татарина, армянина, федералистов, людей из Восточной Грузии. Иначе ревком будет хромать, Восточная Грузия останется в монопольном ведении федералистов[175], находя, что "ошибка Жордания состоит в том, что его правительство состояло почти исключительно из гурийцев и потому не пользовалось сочувствием Восточной Грузии"[176].

Необходимо было, считал он, исправить эту ошибку

25 февраля 1921 года части Красной Армии вступили в Тбилиси. В городе была установлена Советская власть. Осуществляя указания Ленина, Ревком Грузии 7 марта обратился к переехавшему в Западную Грузию правительству Грузии с предложением прекратить военные действия. В обращении давалось обещание: "Партии и группы, принающие советский переворот в Грузии, амнистируются. Вопрос о вхождении представителей этих партий в революционное правительство будет предметом особых деловых переговоров после прекращений военных действий"[177].

Предложение о возможности участия в Советском правительстве представиетелй политических групп, которые признают новую власть, полностью соответствовало директиве Ленина Ревкому Грузии от 2 марта – искать соглашение с теми меньшевиками, которые могут признать Советскую власть на известных условиях.

18 марта советская власть была установлена в Батуми. Правительство Жордания на итальянском пароходе "Ферен Жозеф Мирилли", вынуждено было эмигрировать во Францию. "Отъезд правительства стал неизбежным с оккупированной территории, ибо это был единственный путь, – по словам Жордания, – избежать всяческих политических взаимоотношений с захватчиками".

Как уже отмечалось, Жордания был одним из тех меньшевиков, которые были согласны установить Советскую власть в Грузии "на известных условиях", но не путем военного вмешательства извне.

В.И. Ленин указывал, что социалистическая революция "может быть успешно осуществлена только при самостоятелном историческом творчестве большинства населения, прежде всего большинства трудящихся"[178].

Итак: договор от 7 мая 1920 года отвечал интересам обеих сторон

Правительство Грузинской демократической республики, подписывая этот договор, могло выйти на международную арену как юридический субъект, а это в свою очередь могло ускорить его признание "de jure" всеми европейскими странами. Договор юридически содействовал передаче Батуми Грузии.

Что касается РСФСР, договор давал возможность в сложных внешнеполитических условиях, связанных с агрессивными действиями Польши и Врангеля, установить мирные отношения с Грузией. Правда, в результате договора советское правительство вынуждено было отказаться путем прямого военного вмешательства установить Советскую власть в Грузии, однако это могло быть компенсировано секретными статьями, которые предусматривали легализацию грузинских коммунистов и их право вести пропаганду и агитацию, что по мнению руководства Советской России и так привело бы к советизации Грузии. Кроме того, по договору Грузия обязывалась вывести со своей территории иностранные войска и прекратить деятельность лиц и организаций, выступающих против существующего в РСФСР строя.

После установления Советской власти в Азербайджане, советизация Грузии становилась неминуемой; такого мнения придерживалось не только Кавбюро ЦК РКП(б) и командование CI Армии, но и политическое руководство РСФСР, которое исходило из факта стратегической ценности всего Закавказья для завершения гражданской войны и иностранной интервенции. Не случайно 30 ноября 1920 года газета "Правда" опубликовала интервью с членом Политбюро ЦК РКП(б), наркомом по делам национальностей И.В. Сталиным, в котором с полной наглядностью изложены планы руководства страны по отношению к Закавказью в целом.

"Важное значение Кавказа для революции, – отмечал Сталин, – определяется не только тем, что он является источником сырья, топлива и продовольствия, но положением его между Европой и Азией, в частности между Россией и Турцией, и наличием важнейших экономических и стратегических дорог (Батум-Баку, Батум-Тавриз, Батум-Тавриз-Эрзерум). Все это учирывается Антантой, которая, владея ныне Константинополем, этим ключом Черного моря, хотела бы сохранить прямую дорогу на Восток через Закавказье. Кто утвердится в конце концов на Кавказе, кто будет пользоваться нефтью и наиважнейшими дорогами, ведущими в глубь Азии, революция или Антанта, – в этом весь вопрос"[179].

Надо отметить и тот факт, что хотя договор подписали Грузия и РСФСР как равноправные стороны, однако статьи его дают основание заключить, что суверенные права Грузии были ущемлены.

Секретные статьи договора свидетельствуют также об отходе Советского правительства от принципа "долой тайную дипломатию", им же самим провозглашенным в октябре 1917 года.

Материалы, приведенные выше, свидетельствуют от том, что обе стороны с первых же дней подписания договора нарушили его отдельные статьи, хотя и уверяли другую сторону в своем стремлении придерживаться духа и буквы договора. Подсчет отдельных нарушений с обеих сторон не может стать критерием для оправдания факта военной интервенции в феврале 1921 года со стороны РСФСР.

Так называемое вооруженное восстание, которое было инспирировано в нейтральной зоне советской стороной, послужило поводом для оправдания оккупации Красной Армии грузинской териитории и свержения законного правительства страны.

Политика ведущих западных стран Европы – Англии и Франции декларативно была направлена на поддержку независимости Грузинской демократической республики, однако на практике ни одно из этих государств не предприняло никаких конкретных шагов для защиты суверенитета и независимости Грузинской демократической республики, которая была ими признан "de jure" лишь в январе 1921 года.

Особенно наглядно эта политика проявилась в связи с обсуждением вопроса о принятии Грузии в Лигу Наций в декабре 1920, а также в период вторжения на территорию Грузии частей CI  Красной Армии.

Комиссия, созданная Президиумом Верховного Совета Грузинской ССР 20 июня 1989 года, членом которой был и автор этих строк, пришла к заключению, что "ввод войск в Грузию в феврале 1921 года и захват всей территории, – с правовой точки зрения являлись военным вмешательством (интервенцией) и оккупацией с целью изменения существующего политического строя. Эту акцию с вытекающими из нее последствиями с политической точки зрения следует оценивать как фактическую аннексию"[180].

Примечания