Рядом с Бабелем, у его камина
Р о д и о н Ф е д е н ё в
Возвращение блудного сына
По мнению отца, Исаак сошел с ума. По вечерам на Ришельевской стреляли, будто в доме напротив, где был когда-то модный магазин «Венские силуэты» кто-то распахивал двери тира, и начиналась беспорядочная пальба.
Днем
люди спешили
— с похорон, на
по
хороны?
Иметь
кусочек
сахара к
утреннему
чаю — уже
событие! А
Исаак привел
в дом жену!
Ввел ее в
кабинет отца,
называл
Женечкой,
усадил 
возле
камина и
поступил
глупо, потому
что от камина
шел сквозняк,
его давно уж
не топили.
Женечка смущалась, глаза будто просили прощение.
Но в то же время иногда в них читалось такое смирение с неизбежным, со всем, случившимся с ними и этим миром, что отцу Исаака впору было подумать: «Да. Это судьба».
Но разве такой судьбы он хотел для сына? Благодарение Моисею, сын окончил одесское коммерческое училище, киевский коммерческий институт, имел диплом и голову на плечах.
Нет, были и «заскоки» — ночами марал бумагу, что-то писал по-французски, написанное прятал (отец за это звал его граф Монтекристов), а потом что-то удалось ему напечатать, он сходил с ума от открывшихся иных горизонтов, вдруг бросился в Санкт-Петербург, изучал какие-то психические науки, но, слава Всевышнему, взялся за ум.
А
в Киеве сын
прилежно
учился и там
же
присмотрел
эту Женечку —
дочь
киевского
уважаемого
коммерсанта Бориса
Гронфайна.
Фирме по продаже сельхозорудий и машин нужен был управляющий, которому можно было довериться во всем. «А как не довериться собственному сыну? — думал отец Исаака. — Со временем он стал бы главой фирмы!»
Но началась война, а потом мир перевернулся. То, что было вчера уважаемым, теперь презиралось. Мир сошел с ума. И сын пропал надолго.
А теперь… вот, знакомит у камина свою младшую сестру Мэри и ее мужа с этой Женечкой… Хохочет, возбужден. Снова, как в прежние времена, говорит о литературе так, будто с нее можно жить.
От него пахнет порохом. Где он пропадал? В каких бандах так быстро облысел? У белых, у красных? «Конечно, я рад, что Исаак вернулся. Но с женой…
Была
ли у них хупа
(1) и все
положенные
обряды? Жив ли
ее отец? Мало
сказать, что
эта Женечка
красавица.
Она — ангел. Но
только очень
грустный и
уставший
ангел. К добру
ли это?»
Камин
Бытует легенда, что камин в комнате отца Бабеля, был построен к одному из детских дней рождений будущего писателя.
До этого здесь была обычная кафельная печь с рядами нарядных красных изразцов, которые в России называли прежде ценинами (2).
Ну что же, если эта легенда верна, что вполне может быть, то в 1994 году, когда в Одессе отмечалось столетие знаменитого одесского писателя, на бабелевских чтениях не хватало одного свидетеля, одного трудноподъемного персонажа — камина.
С ним, матово светящимся серым мрамором, с ним, иногда вдруг волшебно меняющим свои отсветы от зеленого до голубоватого, Бабель вырос. Прятался в его зеве за колонками, зачарованно наблюдал театр огня, завороженно слушал гудящее пламя, вместе с которым в иные мгновения так хотела улететь его душа.
Правда,
романтического
продолжения,
типа: и вот он,
чуть ли не
заикающийся
от
трагического
восторга
перед бытием
этого
безумного
мира,
вернулся к
извечному
домашнему
очагу, к
камину, с
красными
ценинами-изразцами
в его пасти,
умиротворенно
разжег его и,
подбрасывая
поленца,
писал днями и
ночами,
создавая
свои два
шедевра — «Конармию»
и «Одесские
рассказы»,
нет.
Бабель с женой Женечкой, которую боготворил и любил так, что постоянно удивлялся сюрпризу судьбы, жил в соседней комнате без камина.
В комнате напротив обитала его сестра с мужем. Сестру в доме называли только Мэри (дань славе любимой актрисы Мэри Пикфорд).
У Мэри Бабель подрастала дочь Наташа…
А перед камином сиживал отец писателя. Он болел. И уже не удивлялся постигшим его превратностям судьбы, потому что от этой напасти страдали все.
Иногда он брался прочитать то, что писал его сын, и вот тогда удивлялся: «Кому это может понравиться? И сколько могут заплатить за это эти голодранцы? На керосин хватит?».
1) хупа - еврейская свадьба
2) ценина - вид художественной керамики