Поляризация политических сил в стране. Союз в защиту свободы слова. Новые цензурные законы. Теоретическое осмысление новых проблем журналистики.

Деятели провинциальной прессы неоднократно выступали против дискриминации местной периодики. Показательно в этом отношении обсуждение правового ее положения в 1901 г. в газете «Приазовский край», как раз тогда, когда в Ростов-на-Дону прибыл начальник Главного управления по делам печати князь Н.В. Шаховской, совершавший поездку по городам Юга России. Газета поместила серию статей видного публициста Я.В. Абрамова о провинциальной печати, а также опубликовала статьи «Из истории нашей цензуры», «Из истории цензуры в Ростове-на-Дону» И.Я. Алексанова. Я.В. Абрамов показал неравноправное положение столичных и провинциальных изданий. Первые выходили без предварительной цензуры в отличие от местных, кроме особо преданных правительству «Южного края», «Киевлянина», «Виленского вестника». Столичные газеты могли быть приостановлены цензурой на срок не более 6 месяцев после получения 3 предварительных предостережений, местные же газеты – без всяких предостережений и сроком до 8 месяцев. Причем более половины приостановок цензурой провинциальных газет, отмечает Абрамов, падает именно на 8 месяцев, что «обыкновенно влекло за собою полную потерю подписчиков и прекращение самого издания» вообще.

Кроме того, в губернских городах в отличие от столиц цензуру осуществляли губернаторы. Местные чиновники действовали по своему усмотрению, без всякого контроля, что обычно вело при цензуровании к крайнему субъективизму. В статье «Кому нужно молчание провинциальных газет?» Я.В. Абрамов высказывает мнение, что их безгласие нужно не государству, а тем, кто боится света, гласности, что весь опыт цензуры местной периодики, ее жалкое состояние являются основанием осуждения существования предварительной цензуры.

В это же время несколько редакторов провинциальных газет подали докладную записку князю Н.В. Шаховскому, где поднимали вопрос о необходимости внести изменения в существующий цензурный устав. Они предлагали заменить административные взыскания, налагаемые на газеты, наказаниями по суду; уравнять права провинциальных газет со столичными относительно выхода без предварительной цензуры; пересмотреть ту массу циркуляров, которые издавались в течение нескольких десятилетий и продолжают действовать до настоящего времени; предоставить подцензурным газетам право перепечатывать без предварительного просмотра статьи и заметки из официальных органов – «Правительственного вестника», журналов министерств и т.п.

Более радикальный подход к решению проблемы свободы печати отражен еще в одном документе тех лет – резолюции, выработанной деятелями петербургской журналистики и опубликованной в 1902 г. в заграничных изданиях: «Полная и безусловная отмена предварительной цензуры – как цензуры до напечатания или разрешительной, так и цензуры до обнародования или запретительной; полная отмена системы административных взысканий, ответственность за правонарушения только перед гласным и независимым судом; широкое, без всяких ограничений административной властью, предоставление законом о печати свободного обсуждения вопросов общественной и государственной жизни; явочный порядок возникновения всех без исключения органов, на каком бы языке они ни издавались».

Эти требования, высказанные литераторами начала XX в., уже включали в себя опыт предшествовавших петиций такого рода 60-х годов прошлого века и прошения писателей (Д.В. Григоровича, Д.Л. Мордовцева, М.Н. Альбова, К.М. Станюковича, Н.К. Михайловского, П.И. Вейнберга, К.К. Арсеньева, князя М.Н. Волконского, Н.С. Лескова, М.О. Меньшикова), поданного на высочайшее имя 8 января 1895 г.

Внимание к правовому положению журналистики обострилось в связи с 200-летием русской печати, отмечавшимся в 1903 г. 2 января почти все газеты поместили статьи, оценивающие роль прессы в жизни общества. Особенно удачно отметили юбилей «Русские ведомости», посвятившие ему две статьи и фельетон В.Е. Якушкина, и журнал «Право», опубликовавший в двух первых номерах статью К.К. Арсеньева «Русская печать на рубеже третьего столетия своего существования». Московская синодальная типография к юбилею перепечатала петровские «Ведомости» и выпустила брошюру с описанием материалов и оригиналов газеты с 1703 по 1727 г., а также книгу «Государев печатный двор». Но во всех этих и других мероприятиях, посвященных юбилею, превалировал исторический аспект.

В 1903 г. вышла книга известного юриста и публициста К.К. Арсеньева «Законодательство о печати», по мнению В.А. Розенберга, «выдающееся явление нашей литературы», где автор заявляет о том, что «до сих пор мы видели только случайные мимолетные, но не полные ее (свободы печати. – Г.Ж.) проблески; хочется верить, что приближается пора ее расцвета», а также «Сборник статей по истории и статистике русской периодической печати 1703–1903 гг.», подводивший итоги развития русской журналистики за 200 лет. В нем была помещена статья Г. Градовского «К 200-летию печати. Возраст русской публицистики», в которой автор показывает последствия цензурного режима для развития журналистики и подчеркивает, что «и теперь еще область цензуры безгранична». Итогом деятельности цензуры, по Градовскому, является то, что настоящей политической печати – публицистике в ближайшем будущем исполнится лишь 40 лет. «Политическую мысль гнали в дверь, – замечает автор статьи, – а она входила в окно, политическая мысль, общественное сознание, стремление к обновлению пролагали себе дорогу в отделах критики, в повестях и комедиях, в баснях и стихотворениях. Теснили политическую печать, политическую мысль внутри, она переходила за пределы России и оттуда оказывала влияние на наше умственное развитие».

Главное управление цензуры по делам печати тоже по-своему отметило 200-летие русской печати, сделав незначительную уступку провинциальной прессе: именно в 1903 г. законом от 8 мая в 7 крупных городах – Владивостоке, Екатеринославе, Нижнем Новгороде, Ростове-на-Дону, Саратове, Томске, Харькове были введены должности отдельных цензоров, чем произвол губернатора и его чиновников был заменен цензурой профессионалов.

Поляризация политических сил во внутренней жизни страны, начавшая отсчет в прошлом веке, продолжала развиваться. Именно в это время начинают более активно формироваться социалистические оппозиционные партии, особенно социалистов-революционеров, избравших тактику террора против реакционных на их взгляд правительственных сил. Были убиты два министра внутренних дел – Д.С. Сипягин в 1902 г. и В.К. Плеве в 1904 г. На этот пост в 1904 г. на короткое время (до января 1905 г.) приходит князь П.Д. Святополк-Мирский, провозгласивший «эпоху доверия». При этом он сразу же обратился к журналистам, заявив: «Я придаю большое значение печати, особенно провинциальной». Новый министр выразил пожелание, чтобы она помогала «правительству в трудном деле управления». Встречи князя П.Д. Святополк-Мирского с редакторами и журналистами стали регулярными. На них он подчеркивал свое личное стремление дать большую свободу печати.

Однако трагические события русско-японской войны вызвали резкую критику власти в печати, она коснулась даже царя в статье о падении Порт-Артура, опубликованной А.С. Сувориным в своей газете «Русь». В связи с такого рода выступлениями прессы министр внутренних дел князь П.Д. Святополк-Мирский получил упрек от Николая II, указавшего ему на то, что тот «распустил печать». В своем ответе министр отметил неопределенность правового положения журналистики и высказал мнение о необходимости пересмотра закона о печати, так как все сдерживающие ее средства в новых условиях малоэффективны, а «предупреждения действуют как рекламы для газет» (министр имел в виду пример с газетой «Русь», популярность которой после инцидента со статьей о Порт-Артуре выросла).

Князь П.Д. Святополк-Мирский добился выхода именного высочайшего указа сенату, появившегося в «Правительственном вестнике» 14 декабря 1904 г. В нем говорилось о необходимости «устранить из ныне действующих о печати постановлений излишние стеснения и поставить печатное слово в точно определенные законом пределы, предоставив тем отечественной печати, соответственно успехам просвещения и принадлежащему ей вследствие сего значению, возможность достойно выполнять высокое призвание быть правдивою выразительницею разумных стремлений на пользу России». В соответствии с указом царя, Комитет министров на заседаниях 28 и 31 декабря решил отменить некоторые из действовавших постановлений о печати, признанных им наиболее стеснительными, точнее определить смысл положений о воспрещении розничной продажи печатных изданий, раскрытии имен авторов статей, предоставив министру внутренних дел право войти в Государственный совет с этими вопросами и «образовать особое совещание для пересмотра действующего цензурного законодательства и для составления нового устава о печати». 21 января 1905 г. царь Николай II утвердил намеченные меры. Он назначил члена Госсовета, директора императорской публичной библиотеки Д.Ф. Кобеко председателем особого совещания, вошедшего в историю как комиссия Кобеко.

Однако меры, предпринимаемые властью, постоянно запаздывали. Кровавое воскресенье 9 января 1905 г. прозвучало сигналом к началу революции. Ситуация в журналистике вышла из-под всякого контроля власти, которая попыталась замолчать события 9 января. В связи с этим в Петербурге в помещении газеты «Новое время» состоялось совещание редакций ежедневных газет, независимо от их направления. Несмотря на единодушный первый протест такого рода, выступление петербургских журналистов в защиту свободы слова закончилось тем, что они получили разрешение опубликовать небольшую информацию: «О событиях 9 января и последующих дней мы имеем возможность печатать только правительственные сообщения, официальные сведения и известия, пропущенные цензурой г. С.-Петербургского генерал-губернатора». Этим событием началась открытая борьба столичных журналистов с цензурой.

Комиссия Кобеко, состоявшая как из оппозиционных, так и поддерживающих власть сил: юристов А.Ф. Кони, почетного академика К.К. Арсеньева, редакторов А.С. Суворина («Новое время»), М.М. Стасюлевича («Вестник Европы»), Д.И. Пихно («Киевлянин»), Н.В. Шаховского (от МВД) и др., приступила к заседаниям 10 февраля 1905 г. По 18 декабря было проведено 36 заседаний, на которых проходили обсуждения поставленных вопросов в острой полемике, особенно о положении национальной прессы, о явочном порядке издания газет и журналов. Вероятно, то, что за окнами помещений, где заседала комиссия, бушевала революция, сказалось на ее решениях. Например, она проголосовала за явочный порядок: 15 – за, 8 – против. Уже к маю комиссия выработала проекты нового устава и «вызываемых изданием нового устава о печати изменений и дополнений уголовного уложения и устава уголовного судопроизводства».

Цензурное ведомство было в панике, но руководящие структуры государства не могли найти устраивающего их решения. 25 мая 1905 г. Николай II, например, писал министру внутренних дел А.Г. Булыгину: «Печать за последнее время ведет себя все хуже и хуже. В столичных газетах появляются статьи, равноценные прокламациям с осуждением действий высшего Правительства». Царь советовал министру давать директивы печати, «воздействовать на редакторов, напомнив некоторым из них верноподданнический долг, а другим и те получаемые ими от Правительства крупные денежные поддержки, которыми они с такой неблагодарностью пользуются». И Булыгин ничего не смог придумать лучшего, как начать реорганизацию всей системы правительственной пропаганды, кончившуюся в основном обновлением «Сельского вестника».

Правительство во главе с С.Ю. Витте вело втайне от членов комиссии работу над реальным законодательным документом. Причем сам Д.Ф. Кобеко готовил его, о чем и сообщил 15 октября комиссии, что вызвало негативную реакцию ее членов. А.С. Суворин, сенатор И.А. Зверев, А.Ф. Кони, академик Н.Я. Сонин выразили протест (двое последних перестали участвовать в заседаниях). Таким образом, комиссия Кобеко послужила ширмой прикрытия действий власти и фактически завершила свою деятельность ничем.

16 октября состоялось новое собрание столичных журналистов уже в редакции газеты «Наша жизнь», где речь шла о необходимости профессиональной организации журналистов и постановили не соблюдать цензурных запретов по статье 140 устава. На следующей встрече решили, что бюро из представителей всех изданий составляет особые чисто фактические бюллетени о событиях, объявленных цензурой под запретом. При этом все газеты обязаны были опубликовать их в неизменном виде. На собрании разгорелся спор по поводу того, как поступать, если на то или другое издание обрушатся цензурные кары. Одни выступили за то, чтобы в ответ на репрессии прекратить выпуск газет, другие – за оказание помощи пострадавшему изданию.

Однако революционные события решили по-своему: забастовка рабочих, печатников прекратила издание всей периодики до 17 октября. И лишь Совет рабочих депутатов имел возможность выпускать свои «Известия», а также продолжал выходить «Правительственный вестник». В этой обстановке состоялось второе общее собрание журналистов, на котором был создан Союз в защиту свободы печати.

Власть попыталась остановить начавшийся процесс освобождения журналистики от цензуры. 17 октября 1905 г. был обнародован Высочайший манифест, по которому населению «даровались незыблемые свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний, союзов». Манифест послужил основой для выработки «Временных правил о печати».

Но после его обнародования Главное управление по делам печати в циркуляре разъяснило своему аппарату: «Впредь до издания нового закона все законоположения, определяющие деятельность учреждений и лиц цензурного ведомства, остаются в полной силе». Самое же отношение цензуры к произведениям печати должно коренным образом измениться, но по-прежнему цензоры должны руководствоваться старым уставом. Власть сделала реальную уступку, отменив все циркуляры, изданные на основе 140-й статьи устава и воспрещавшие обсуждение в прессе того или иного вопроса.

В целом такое решение проблем не удовлетворило журналистов. 19 октября собрание представителей печати и книгоиздательств решило выпускать газеты и журналы без цензуры, помогая друг другу в борьбе за свободу слова. Новая политическая сила – Совет рабочих депутатов подошел к вопросу еще более радикально, заявив со страниц «Известий» 19 октября: только те газеты могут выходить в свет, редакторы которых игнорируют цензурный комитет и не посылают туда номеров. Рабочие типографий стали вмешиваться в производственный процесс и диктовать свою волю. Так, наборщики «St.-Petersburger Zeitung» потребовали от редактора поместить вместо царского Манифеста передовую статью «Известий» Совета. Союзу в защиту свободы печати пришлось урегулировать и эту проблему. В результате переговоров представители рабочих признали его точку зрения о том, что «рабочие печатного дела не вмешиваются во внутренний строй газетного дела».

Только 22 октября в столице газеты возобновили выход. К этому времени Союз в защиту свободы печати выработал от имени всей печати «Справку», содержавшую в одной части предложения к новому закону о печати:

1) явочный порядок возникновения изданий;

2) отмена всех видов цензуры;

3) ответственность за преступления, совершаемые путем печати, «исключительно по суду с подсудностью суду присяжных».

Во 2-й части документа речь шла о мерах, обеспечивающих свободу в создавшихся условиях до появления нового закона:

1) отмена предварительной цензуры для всей журналистики, включая и национальную;

2) отмена требования предъявлять в цензуру номера изданий, книг, брошюр до их сдачи на почту;

3) отмена использования административных взысканий, запрета таким образом книг и др.

С 19 октября по 24 ноября, когда вышли Временные правила о периодических изданиях, господствовала бесцензурность, названная явочным периодом свободы, когда издания выходили без всяких разрешений. Особенно много в это время появилось юмористических и сатирических листков и журналов. Вообще же в 1905–1907 гг. в стране издавалось, по подсчетам историка журналистики С.В. Смирнова, 3310 газет и журналов, среди них – вновь возникших 1143 общественно-политических. Выходили газеты и журналы самых различных политических направлений, появились первые партийные легальные органы печати.

Журналистика в этих условиях проявила новые качества: солидарность и объединение в борьбе за свои права. Союз в защиту свободы печати охватывал большую часть периодики – до 36 изданий. Даже Союз владельцев печатных заведений Петербурга обратился к правительству с предложением отменить цензуру и упразднить Главное управление по делам печати и его цензурные комитеты. Эстляндский губернатор А.А. Лопухин заявил об отмене цензуры в своем регионе, хотя она по-прежнему действовала в большинстве провинций страны по-старому.

Вместе с тем готовились изменения в законодательстве. 24 ноября 1905 г. император, направляя в Сенат Высочайший указ о повременных изданиях, так комментировал этот документ: «Ныне, впредь до издания общего о печати закона, признали мы за благо преподать правила о повременных изданиях, выработанные Советом министров и рассмотренные в Государственном совете. Правилами этими устраняется применение в области периодической печати административного воздействия, с восстановлением порядка разрешения судам дел о совершенных путем печатного слова преступных деяний».

Временные правила о повременных изданиях отменяли «предварительную как общую, так и духовную цензуры» газет и журналов, выходивших в городах, оставляя ее «в отношении изданий, выходивших вне городов». Отменялись постановления об административных взысканиях, правила о залогах, статья 140. «Ответственность за преступные деяния, учиненные посредством печати в повременных изданиях» определялась в судебном порядке. По суду издание могло быть запрещено, приостановлено или арестовано, нарушители закона штрафовались (до 500 руб.), арестовывались (до 3 месяцев), заключались в тюрьму (на срок от 2 до 16 месяцев) или исправительный дом, ссылались на поселение. Большинство статей устава о цензуре и печати 1890 г., охраняющие основы самодержавия, оставались в силе.

Карнавал свободы слова начал затухать. 26 ноября МВД предложило губернаторам, чтобы местные цензоры «под личной ответственностью наблюдали» за своими изданиями и «по всем, обнаруженным ими нарушениям закона немедленно» возбуждали судебное преследование, донося об этом в Главное управление по делам печати. С 22 октября по 2 декабря 1905 г. в Петербурге и Москве было возбуждено уголовное преследование в 92 случаях за нарушение прессой законов. За 2,5 месяца свободы слова (17 октября – 31 декабря 1905 г.):

• были подвергнуты репрессиям 278 редакторов, издателей, журналистов, изданий, типографий;

• конфисковано 16 номеров газет и журналов;

• арестовано 26;

• закрыто, приостановлено 44.

Темпы репрессий нарастали: с 15 декабря 1905 г. по 25 января 1906 г. (по данным газеты «Русь») было закрыто 78 изданий, арестовано 58 редакторов. С 17 октября 1905 г. по декабрь 1906 г.:

• были закрыты 370 изданий;

• конфискованы более 430;

• опечатаны 97 типографий;

• арестованы и оштрафованы 607 редакторов и издателей (Былое. 1907. № 3).

Особое внимание было обращено на местную журналистику. Министр внутренних дел А.Г. Булыгин инструктировал губернаторов в секретной телеграмме: «В случае появления в печати дерзостного неуважения к Верховной власти, открытого призыва к революции или совершения других тяжелых преступлений необходимо просить прокурора о приостановлении издания в судебном порядке на основании новых правил. В местностях же, объявленных на исключительном положении, в этих случаях надлежит закрывать типографии и подвергать аресту виновных с применением административной высылки».

2 декабря 1905 г. за публикацию документов Совета рабочих депутатов, крестьянского союза и левых партий были конфискованы цензурным ведомством газеты «Сын Отечества», «Русь», «Русская газета», «Новая жизнь», «Начало», «Свобода народа». Петербургская судебная палата, собрав экстренное заседание, поддержала действия цензуры. Фактически этим было сразу покончено с оппозиционной прессой столицы, что послужило для всей журналистики сигналом: закон вступил в силу. Закончил свою деятельность Союз в защиту свободы печати. М.Н. Ганфман, анализируя эту ситуацию в 1912 г., приходит к выводу, что «мероприятие 2 декабря» стало «гранью от «явочного времени» свободы столичной печати и новой ее жизнью под сенью правил 24 ноября».

Однако и в это время власти еще пребывали в растерянности и большом испуге, что хорошо отражает записка 1906 г. И.Л. Горемыкина, председателя Совета министров, к Николаю II: «Приемлю долг всеподданнейше доложить, что резкая революционная деятельность значительной части нашей периодической печати в столице и почти всей мелкой провинциальной печати чрезвычайно озабочивает меня и служила уже неоднократно предметом серьезного обсуждения с министром внутренних дел и другими членами Совета». Они пришли к заключению, что «сидеть только на законе нельзя». Судебные преследования не достигают цели, так как приостановленные газеты почти сразу выходят под другими названиями. «Зло растет и в последние дни приняло нестерпимый анархический характер». «По соглашению моему с министром внутренних дел, – докладывает Горемыкин, – будет ежедневно накладываем арест на следующие газеты: «Курьер», «Голос труда», «Россия», «Призыв», «Современная жизнь» и имеющуюся появиться на днях новую социал-демократическую газету». Последнее замечание председателя Совета министров особенно любопытно: издания еще нет, а его уже ждет кара.

И власть шаг за шагом восстанавливала давший трещины цензурный режим в государстве. В 1906 г. последовали 18 марта Именной указ «Дополнения временных правил о повременных изданиях» и 26 апреля – Временные правила о непериодической печати.

Естественно, правительство опиралось и на старый опыт цензурного ведомства, предпринимая меры по нейтрализации влияния оппозиционной журналистики, подкупая газеты и журналы. Оно стремилось вдохнуть жизнь в свои официальные органы печати. «Сельский вестник» становится якобы «самостоятельным» изданием, выходящим 3 раза в неделю как «общедоступная народная газета», с 1906 г. – ежедневная. Было заявлено об отделении ее от «Правительственного вестника», и даже печатали ее уже не в типографии МВД, а в частной. Короткое время выходила под непосредственным руководством С.Ю. Витте газета «Русское государство» (февраль – май 1906 г.). В этом же году правительство в своих целях стало использовать частную газету «Россия». Этим занимался созданный при Главном управлении цензуры по делам печати отдел повременной печати. В секретном циркуляре губернаторы обязывались посылать в «Россию» информацию с мест.

С 1 сентября 1906 г. по распоряжению Совета министров и МВД создается Осведомительное бюро, действующее в интересах правительства, обслуживающее прессу «достоверными сведениями» о его действиях, важнейших событиях в государстве. Им был налажен выпуск специальных бюллетеней, делались обзоры печати для ежедневных докладов председателю Совета министров и в МВД, начальнику Главного управления цензуры по делам печати, сводки мнений столичных газет по наиболее важным вопросам. Позднее в 1915г. Осведомительное бюро было переименовано в Бюро печати.

По распоряжению П.А. Столыпина, бывшего с 26 апреля 1906 г. министром внутренних дел, а с 8 июля и председателем Совета министров, Отдел иностранной и инородческой печати Архива Департамента полиции передается в Главное управление цензуры по делам печати с тем, чтобы осведомлять правительство, подготавливая для него сводки и обзоры печати общего характера и секретные – только для министров (с критикой их работы).

Исторический опыт первой русской революции показал, что основным ее итогом была невозможность власти вернуться к старым порядкам. Во всех сферах жизни, получив мощный революционный заряд, Россия сделала шаг вперед. Общественная мысль страны за короткий срок проделала гигантскую работу. Казалось, политики, публицисты, журналисты пытались наверстать упущенное в прошлом. В периодике обсуждались вопросы управления государством, парламентаризма, конституционности, прав человека, свободы слова и печати и т.д. В наиболее популярной газете «Русское слово» ее основной публицист и редактор Влас Дорошевич выступил с серией статей о цензуре: «Управление по делам печати», «Статья 140», «По делам печати» и др. В журнале «Право» развернулась дискуссия о свободе слова и печати, велась хроника репрессий против журналистики. В свет вышли книги, посвященные этим же вопросам: в 1905 г. – «В защиту слова», В.Н. Розенберг и В.Е. Якушкин «Русская печать и цензура в прошлом и настоящем» с приложением «Списка периодических изданий, подвергшихся административным взысканиям в 1865–1904 гг.» и «Свода данных о мотивах предостережений, полученных журналами и газетами в 1865–1904 гг.» (с. 227–250); в 1906 г. – Е.А. Валле-де-Барр «Свобода» русской печати (после 17 октября 1905 г.)», М.Л. Гольдштейн «Печать перед судом», С. Некрасов «Кому польза и кому вред от свободы печати», Ю. Скобельцин «Свобода слова и печати» и др.

Среди этих работ особо выделяется сборник статей «В защиту слова», авторы которого (К.К. Арсеньев, В.А. Мякотин, В.Н. Розенберг, С.Н. Прокопович, П.Н. Милюков, Н.А. Рубакин и др.) впервые дают всестороннее представление о проблеме, обобщая практику и делая определенные теоретические выводы. Диапазон тем статей был разнообразен и широк: бесцензурность и подцензурность, цензура и рубль, цензура национальной прессы, политика и цензура, свобода критики, зашита свободы слова в русской лирике и даже цензура в музыке. «Одной из величайших аномалий современного положения нашей печати, – замечает К.К. Арсеньев, – представляется существование подцензурных периодических изданий рядом с бесцензурными». «Таких изданий, которые могли бы дойти до читателя, не пройдя ранее цензуру, в России не существует совершенно», – утверждает В.А. Мякотин. Интересные размышления содержала статья П.Н. Милюкова: «Пресса есть тончайшая, наиболее совершенная из существующих форм общественно-психологического взаимодействия». Ее нарушение ведет «к омертвлению общественной традиции и социальным потрясениям». Цензура может только расстроить это взаимодействие, «нарушенная функция восстанавливается «обходным» путем, выполняя жизненную потребность общественного организма». В статье «Свобода печати» С.Н. Прокопович обобщает: «Неразрешение политических газет, преследование, и, при случае, закрытие существующих, строгий контроль над внутренними отделами толстых журналов – таковы характерные черты нашего цензурного режима. С помощью этих мер задерживается и ограничивается распространение политических идей в русском народе, замедляется и ослабляется рост общественного сознания. Конечной целью подобных мероприятий является полное уничтожение общественной инициативы и общественного творчества».

Одновременно вопросы прав человека, свободы печати нашли отражение в документах различных партий и при обсуждении их в журналах, на съездах, в Государственной думе и др. Так, 4 июля 1906 г. фракция партии народной свободы (кадеты) внесла на рассмотрение Государственной думы свой законопроект о печати. Вообще все партии заявили о необходимости в обществе свободы слова и печати, но трактовали ее по-разному. Союз русского народа в своих «основных положениях» для выборов в Государственную думу записал: «Свобода печати есть главное средство борьбы с злоупотреблениями по службе и административным произволом», средство обнародования «своих мыслей и исправления недостатков социально-политической жизни».