Главлит и средства массовой информации. Контроль за периодикой, книгоизданием, радиовещанием, рекламой и др. Основные направления деятельности Главлита, ее дифференциация. Усиление партийного влияния на Главлит.

Период нэпа – начало становления массовой журналистики в стране. В итоге проведенной дифференциации по классовому признаку были выработаны типы центральных и местных массовых рабочих и крестьянских газет, положено начало созданию такого же типа национальных изданий, стало активно развиваться новое средство массовой информации – радиовещание. В борьбе за массы большевики, объявившие себя атеистами, а религию опиумом для народа, самое серьезное внимание обратили на периодику церкви: проповедь религиозных взглядов через журналистику приравнивалась к идеологически враждебной пропаганде и агитации. При этом вся система дореволюционной журналистики Русской православной церкви на советской территории была разрушена. Главлит проявлял по отношению к церковной журналистике, влачившей в условиях расцвета борьбы за атеизм и без того жалкое существование, особую бдительность. Никакого творчества духовных публицистов не допускалось, разрешались к публикации лишь рукописи догматического характера (в этом новая власть действовала строже Святейшего Синода); тиражи Библии постоянно уменьшались. Циркуляр Главлита от 25 мая 1926 г. вводил особый порядок контроля за религиозной литературой: местные органы цензуры могли «рассматривать только материалы, предназначенные к опубликованию в изданиях типа «Епархиальных ведомостей», содержащих в себе только официально административные материалы, объем и тираж которых согласованы с Главлитом при их перерегистрации». Основной массив рукописей и материалов церковного, справочного и пропагандистского характера пересылался в Главлит, контролировался «исключительно в центре».

К 1928 г. Главлит вырабатывает в отношении издательской деятельности церкви особую программу контроля за ней, главной задачей которого было ее постепенное и всестороннее сокращение. Распоряжением Главлита от 24 августа 1928 г. «в целях урегулирования выпуска религиозной литературы» определялись его нормы. Религиозная периодика могла, как правило, выходить только в центре. Никакого роста ее тиражей, как и тиражей вообще всей религиозной литературы, предлагалось не допускать. Строго регламентировалось ее содержание: оно сводилось к «каноническому и догматическому материалу» и сугубо церковной хронике. Особо оговаривался запрет на публикацию «заметок о новообращенных, о росте того или иного религиозного течения».

Много внимания в распоряжении Главлита отводилось такому типу издания, как календарь, имевшему давние традиции в России. Вообще запрещался выпуск отрывных религиозных календарей. Этим подрывалась не только материальная база издательской деятельности церкви, но и существенно суживались ее возможности воздействовать на массовую аудиторию. Разрешалось издавать лишь настольные календари – «по одному на данном языке» и только в Москве, Харькове, Тифлисе. В основном это должны быть календари-численники, причем они должны были обязательно содержать сведения о революционных праздниках. Нельзя было в них допускать «старый стиль», повышать их тираж.

Этим же документом запрещался выпуск церковных листовок и воззваний, а каноническая и догматическая религиозная литература могла издаваться «в пределах действительно необходимых для отправления богослужения» и минимальными тиражами. Неудивительно, что после такого распоряжения Главлита издательская деятельность Русской православной церкви была сведена на нет.

Другим важнейшим направлением деятельности цензуры становится контроль за радиовещанием, самым оперативным средством информирования самой массовой аудитории, включая и тех, кто не может читать. С приходом к власти большевики сразу же по достоинствам оценили это новое средство массовой информации, называвшееся сначала широковещанием. Основные радиостанции России были взяты под непосредственный контроль новой власти. Постоянно стимулировалось развитие радиотехники. Вместе с выходом радио к все более массовой аудитории росло внимание партии и цензуры к нему. В кризисном 1922 г. В.И. Ленин предлагал в экстраординарном порядке ассигновать сверх сметы до 100 тысяч рублей золотом из золотого фонда на постановку работ Нижегородской лаборатории, занимавшейся радиотехникой. 19 мая 1922 г. он надиктовал по телефону письмо И.В. Сталину, где подчеркивал важность радио для информирования масс, для пропаганды и агитации, особенно тех масс населения, которые неграмотны, а также то, что с помощью радио немногими силами можно охватить огромную аудиторию.

Декретом Совнаркома «О радиостанциях специального назначения» (1923) ставилась задача «развития радиосети» и уже давалась типология радиостанций: промышленно-коммерческие, культурно-просветительные и научные, любительские. Подразумевалось использование нового СМИ демократически: производственными коллективами, культурно-просветительными и научными учреждениями, любителями радиодела. В 1924 г. Совнарком принял постановление «О частных приемных радиостанциях». В нем четко определялся диапазон действия станций этого типа, контроль за их функционированием возлагался на Наркомат почт и телеграфа. Частным станциям разрешалось «принимать материал, передаваемый отправительными радиостанциями специально для частных приемных радиостанций в порядке широковещания: специальную широковещательную информацию, речи, доклады, концерты, учебную передачу знаками Морзе, метеорологические бюллетени и сигнал времени»; воспрещалось «записывать и распространять работу, производимую радиостанциями Союза ССР в порядке двустороннего обмена, передачи циркулярных распоряжений и информации для прессы, передаваемой по схемам определенных адресатов».

В 1924 г. было создано акционерное общество широковещания «Радиопередача». Его устав был утвержден Советом Труда и Обороны СССР (СТО) 1 декабря 1924 г. Учредителями общества выступили Наркомат почт и телеграфа, Всероссийский электротехнический трест заводов слабого тока, Российское телеграфное агентство.

23 ноября 1924 г. началось регулярное радиовещание: вышел в эфир первый номер «Радиогазеты РОСТА». В этот организационный для радио период вещание осуществлялось достаточно узким и хорошо проверенным числом лиц, не требовалось особых усилий со стороны цензуры. Но уже тогда советский контроль за радиовещанием дополнялся партийным, так как ЦК РКП(б) рассматривал радио прежде всего как орудие массовой агитации и пропаганды. В постановлении «О радиоагитации» (1925) ЦК РКП(б) поручил «общее руководство радиогазетой и выработку программ докладов, лекций, концертов» Агитпропу ЦК. При ЭТОМ был утвержден список ответственных товарищей, обязанных выступать с лекциями и докладами. Одновременно по этому же документу акционерному обществу «Радиопередача» предоставлялось право на «льготное кредитование», «выдачу правительственной ссуды на установку радиоприемников для массового слушателя».

По решению ЦК в 1925 г. была создана при Агитпропе Радиокомиссия. 22 июня ЦК заслушал ее доклад и принял постановление «Радиоагитация», по которому все «созданные в советском порядке комиссии радиоагитации» были ликвидированы. Радиокомиссия ЦК получала право давать разрешение на организацию такого рода комиссий. Но ее состав был пополнен «представителями ряда организаций, соприкасающихся с радиостроительством и радиоагитацией». На комиссию было возложено «единое руководство делом радиоагитации», ее оргвопросами, разработка «плана ближайшего радиостроительства». Цензуровать «радиоагитацию политико-просветительного характера» поручалось Главлитам и Главреперткомам Наркомпросов республик. 3 декабря Радиокомиссия принимает решение о «немедленном контроле радиовещания» со стороны Главлита и Политконтроля ГПУ, разрабатывается инструкция, регламентирующая его. В циркуляре ЦК «О помощи и руководстве организациями Общества друзей радио (ОДР)» (1925) партийным организациям предлагалось «обратить особое внимание на помощь и руководство организациями ОДР».

Таким образом, уже в 1925 г. основным руководителем и цензором радиовещания становятся партийные инстанции. Под их контролем шел весь процесс цензурования содержания радиоинформации и само развитие нового СМИ. 30 ноября 1926 г. Наркомпрос еще раз подчеркнул, что «публичное использование каких бы то ни было зрелищных номеров, не имеющих разрешения Главлита, не допускать»; Главлиту рекомендовалось быть «особо осмотрительным по отношению к номерам, передаваемым по радио, имея в виду то, что может быть допущено к исполнению в других местах, должно быть запрещено к передаче по радио». Окончательно проблема контроля за радиовещанием была решена в специальном постановлении ЦК ВКП(б) «О руководстве радиовещанием» 10 января 1927 г., где в первом же параграфе говорилось. «Предложить всем парткомитетам, на территории которых имеются радиотелефонные станции, взять под непосредственное свое руководство работу этих станций, максимально используя их в агитационных и просветительных целях». Устанавливался полный партийный контроль за радио: за его кадрами, подбором авторов; вводились «обязательный и предварительный просмотр планов и программ всех радиопередач», «охрана микрофонов с тем, чтобы всякая передача по радио происходила только с ведома и согласия ответственного руководителя». В Главлите выделялись «уполномоченные им лица в радиовещательных организациях». Главлит осуществлял «военно-политический контроль над радиовещанием».

Под неослабным партийным руководством начался процесс обюрокрачивания радиожурналистики. В 1928 г. радиовещание было централизовано, передано в руки Наркомата почт и телеграфа, акционерное общество «Радиопередача» было ликвидировано (постановление СТО «О реорганизации радиовещания»). В 1933 г. при Наркомпросе был создан Всесоюзный комитет по радиофикации и радиовещанию, и уже приказы этого бюрократического звена партийно-государственного аппарата во многом определяли характер советского радио, диапазон его информации и всю его деятельность.

Столь же ревностно партия большевиков отнеслась и к такому мощному средству воздействия на массы, как кино. Набившая оскомину ленинская фраза о кино как важнейшем из искусств реально воплощалась в жизнь страны. И контроль за аудиовизуальной информацией был существенным направлением в деятельности Главлита. Декрет Совнаркома 19 декабря 1922 г. предоставил ему право цензуры кинофильмов и сценариев. 9 февраля 1923 г. по декрету Совнаркома, как уже говорилось выше, был организован известный в истории литературы и искусства – Репертком – Комитет по контролю за репертуаром при Главлите, разрешавший к постановке драматические, музыкальные, кинематографические произведения, составлявший списки разрешенных и запрещенных к публичному исполнению произведений. В конце 20-х – начале 30-х годов более 16% фильмов запрещались Реперткомом «по низкому идеологическому и политическому качеству». Он мог не только всесторонне контролировать репертуар, но и закрывать зрелищные предприятия в случае нарушения ими постановлений комитета.

Аппарат, цензуровавший кино, постоянно рос: были учреждены комиссия Совнаркома по киноделу (4 сентября 1923 г.), кинокомиссия ЦК РКП(б), ее постановлением 23 июня 1924 г. при Главполитпросвете был образован Художественный совет по делам кино (Худсовет), осуществлявший идеологическое руководство киноделом, просмотр и утверждение планов по производству кинофильмов всех организаций, сценариев и др. До 1 октября 1925 г. через Худсовет прошло 307 сценариев, к постановке было разрешено лишь 147, менее половины. При этом как основные отмечались недостатки: надуманность сценария, «отсутствие социальной увязки темы», нагромождение материала.

За деятельностью кино надзирало несколько структур, производивших лавину цензурных бумаг: инструкция о порядке осуществления контроля за репертуаром – постановление НКП РСФСР, НКВД СССР, НКЮ РСФСР от 30 марта 1923 г., циркуляр ГПП от 4 августа 1926 г. «О художественном и идеологическом контроле над художественными выступлениями в деревне», «О порядке осуществления контроля за зрелищами и репертуаром» – инструкция НКП РСФСР, НКВД СССР и НКЮ РСФСР от 15 июля 1934 г., «О порядке осуществления последующего контроля областными, краевыми и автономно-республиканскими управлениями репертуарного контроля за прокатом и демонстрированием фильмов» – инструкция Главного управления по контролю за зрелищами и репертуаром от 29 июля 1935 г.

А вот в контроле музыкальной информации Главрепертком обладал монополией, правда, при обычной технической помощи ГПУ. В 1924 г. создается Коллегия по контролю граммофонного репертуара. Ею составлялись и издавались «Списки граммофонных пластинок, подлежащих изъятию из продажи». Циркуляр Главреперткома от 25 мая 1925 г. требовал от всех гублитов установить строгий контроль за распространением и ввозом грампластинок в СССР, руководствуясь при этом списками Главреперткома. Запрещались и конфисковались «через органы Политконтроля ОГПУ» пластинки «монархического, патриотического, империалистического содержания», порнографические, оскорбляющие достоинство женщин, «с пренебрежительным отношением к “мужику”» и др. Циркуляром Главреперткома от 2 июля 1924 г. был запрещен фокстрот как танец, представляющий из себя, по мнению экспертов цензуры, «салонную имитацию полового акта и всякого рода физиологических извращений». Любопытно то обстоятельство, что документ появился не только по инициативе цензурного ведомства. В печати ранее высказывались мнения, подтолкнувшие Главрепертком к такому решению. Например, в передовой статье журнала «Жизнь искусства» (1923 г., Петроград) говорилось об излишнем распространении «фокстрота и различных танго», которые из ресторанов перекочевали в театры и «проникают и в школьные вечера, в комсомольские клубы». «Этого нельзя допускать, – категорично заявляла редакция журнала и предлагала «товарищам из Репертуарной комиссии принять надлежащие меры к прекращению этой замаскированной порнографии. В Революционной Республике ей не место».

Постепенно в деятельности Главлита происходит все более углубленная дифференциация по специальным направлениям: цензура периодики, детской литературы, продукции частных и кооперативных издательств, иностранной литературы, рекламы и др. Практически двойной цензуре подвергались произведения, обращенные к молодежи, подрастающим поколениям и рассчитанные на самую широкую малограмотную аудиторию. Еще в конце 1921 г. был создан Государственный ученый совет, контролировавший выход учебников, их научный уровень, а Главлит наблюдал за их политическим и идеологическим содержанием.

В наследство от Госиздата Главлиту осталась озабоченность частными и кооперативными издательствами. Его последовательная линия в этом отношении состояла в том, что эти предприятия наводняют книжный рынок «идеологически вредной и недоброкачественной художественной литературой» (слова секретного циркуляра Главлита 1927 г.). Своей политикой цензурное ведомство добилось того, что рост числа частных фирм к 1927 г. не наблюдался: в январе 1925 г. их было в Москве и Ленинграде 105, а в январе 1926 г. – 100. Но производимая ими продукция увеличилась (см. Таблицу № 11):

Таблица № 11.

Динамика развития продукции частных издательств

По своему типу это были коммерческие предприятия, хотя еще существовали менее десятка издательств с партийным оттенком, например, «Голос труда» (по характеристике Главлита – анархисты), «Книга» (меньшевики), «Колос» (народники).

Выработанная частными фирмами стратегия издания литературы не позволяла цензуре существенно влиять на количество производимой ими продукции. Так, в 1926 г. число запрещенных рукописей, прошедших через Главлит и Мосгублит по всем частным издательствам (47), составляло лишь 3,4% всех запрещенных рукописей по всем издательствам вместе, Ленгублитом – 4,1%. Частные издательства выпускали в это время 30% всей беллетристики, вытесняли на рынке советскую детскую книгу, так как их детская литература была более дешевой и более привлекательной по оформлению.

Главлит считал рост продукции частных предприятий не опасным, так как она составляла по отношению ко всей продукции партийно-советских издательств лишь 2% по числу названий, 3% по количеству листов набора. Однако партийные инстанции такая деятельность Главлита не устраивала. По их инициативе Главлит провел типизацию частных издательств, а в начале 1928 г. «по директивам вышестоящих органов» им был взят «курс на постепенную ликвидацию» частно-кооперативных издательств. Верным средством к этому стало директивное сокращение тиражей до 1000 экземпляров тех книг, для запрета которых нет достаточных оснований; запрещение повторных изданий беллетристических книг с тиражом 2000 (и менее) экземпляров; снятие издательств с планового снабжения бумагой, т.е. откровенно использовалось экономическое давление на неугодные предприятия, чему способствовало и то обстоятельство, что к этому был подключен Комитет по наблюдению за деятельностью издательств и распространением произведений печати, сокращенно – Комитет по делам печати, возникший по постановлению Совнаркома в мае 1925 г. при Наркомате по внутренней торговле. Он занимался и государственными, и общественными, и частными предприятиями. В число его задач входило «наблюдение за точным и своевременным выполнением постановлений общесоюзных законодательных органов по вопросам, относящимся к компетенции комитета, разработка и издание инструкций и правил, регулирующих деятельность по изданию, торговле и распространению произведений печати», т.е. Комитет по делам печати обладал определенными цензурными прерогативами.

В результате нового подхода к частным и кооперативным издательствам их число стало быстро сокращаться:

1927 г. – 95,

1928 – 76,

1929 – 79,

1930 – 52.

Контролю Главлита подлежал и такой специфический пласт социальной информации, как реклама. Многие газеты в период нэпа в погоне за доходами стали помещать рекламу любого рода, что сказывалось и на их содержании в целом. Вообще ситуация с рекламой в советской прессе сложилась крайне неудачно. Бесплатность печати периода военного коммунизма разрушила механизм рекламы, уже отлаженный в дореволюционное время. Нэп поставил этот вопрос в повестку дня, но иллюзорные настроения мешали его нормальному решению. На XI съезде РКП(б) (1922) во время принятия резолюции «О печати и пропаганде» была допущена ошибка. Рязанов предложил внести в резолюцию дополнение об отмене публикации объявлений в партийной печати, считая, что все в газетном деле должно строиться на партийном энтузиазме. Лишь упорство и настойчивость В.И. Ленина, выступившего на съезде против этого запрета, способствовали отмене такого решения, лишающего любую газету дополнительных денежных средств.

С введением в 1922 г. хозрасчета в журналистике беспорядочная реклама заполонила периодику. Официоз «Известия» отдавал под объявления даже первую полосу. «Передовая статья тонет в море вин Сараджевых, Касабовых и прочих, – пишет Б. Волин в «Журналисте» (1922, № 2), – на первой странице печатаются объявления, рекламирующие похабную оперетку или кричащие во всю циничную глотку о голом теле». Партийные издания (журнал «Новая деревня» – Москва, газета «Красная волна» – Осташков и др.) помещали рекламу разных религиозных культов, о клубах «лото» («Псковский набат»), о графологах Жоржах Шотландских, об оккультистах («Соха и молот» – Могилев) и т.д.

С. Срединский в 1924 г. в книге «Газетно-издательское дело» в связи с появлением недобросовестной и некачественной рекламы показал, как в прошлом решалась такая проблема: «На легковерности читателя и отчасти его традиционном уважении к печатному слову построено все дело рекламы. На этом же доверии к газете были построены многие аферы в области объявлений. Поэтому каждой газете, дорожащей своим добрым именем и располагающей доверием читателей, приходится ввести цензуру для объявлений. Такая цензура существовала во многих буржуазных газетах, достаточно обеспеченных, чтобы пренебрегать лживыми и вводящими в ущерб читателей объявлениями. Многие буржуазные газеты не печатали объявлений различных гадалок, изобретателей чудодейственных лечебных свойств, всевозможных патентованных лекарств сомнительного свойства, объявлений, вредящих общественной нравственности, передающих в замаскированной форме адреса притонов разврата и т.д.».

«Правда» еще 2 сентября 1922 г. поставила вопрос о необходимости упорядочить рекламу в прессе. Пленум Центрального бюро секции работников печати потребовал «удаления с первой полосы и тщательного редактирования объявлений», потому что «не везде достигнут тщательный их отбор в смысле недопущения на страницах наших газет бульварной, балаганной и шарлатанской рекламы».

Без сомнения, в целом оживление рекламного дела способствовало выходу печати тех лет из кризиса. Кроме того, реклама давала доход государству. 8 декабря 1922 г. Президиум Моссовета утвердил положение, по которому налогом облагались «все без исключения газеты, журналы, книги, брошюры и пр. как государственные, так и частные, выходящие в г. Москве, за печатаемые в них платные объявления» в размере 10% их стоимости. Власть использовала рекламу как средство экономического воздействия на частную периодику. Декрет СНК и ВЦИК от 21 апреля 1924 г. запретил публикацию рекламы в частных изданиях. Главлит был обязан следить за выполнением данного распоряжения.

Наконец, с первых же своих шагов Главлит устанавливает контроль над ввозом в страну литературы и периодики из-за границы и вывозом ее за рубеж. В его структуре был образован иностранный отдел, который в своей работе руководствовался общими принципами цензуры, но применял их, по словам начальника Главлита П.И. Лебедева-Полянского, «мягче, поскольку литература на иностранных языках попадает слишком ограниченному слою читателей». Более строго цензуровалась популярная зарубежная литература.

12 июля 1923 г. Главлит разослал в соответствующие инстанции свой «совершенно секретный» циркуляр, конкретизирующий это направление его деятельности: был запрещен ввоз в СССР произведений враждебного характера по отношению к Советской власти и государству; проводящих чуждую и враждебную пролетариату идеологию, враждебных марксизму, идеалистических; выпускаемых на русском языке религиозными общинами – «не зависимо от содержания»; детских с элементами буржуазной морали; с восхвалением старых бытовых условий, а также произведений авторов-контрреволюционеров и погибших в борьбе с Советской властью.

При этом особого внимания удостаивалась продукция журналистики Русского зарубежья. Ко времени появления Главлита уже сложилась сеть газет и журналов, издательств, объединявшая силы интеллигенции, выехавшей из России. Политика новой власти к ней в этот период была непоследовательной и двойственной. Характер эмиграции, ее отношение к Советам и большевикам, возможности возвращения на Родину тех, в ком новая власть была заинтересована, кто попал на чужбину случайно, по инерции – все это еще интересовало тогда руководство страной, которое знакомилось с периодикой и литературой Русского зарубежья, использовало полученную информацию в своих выступлениях перед отечественной аудиторией.

Служба цензуры занимала в этом своеобразное место. В данном случае она выступала и в качестве информационного агентства, о чем свидетельствует издание в этот период «Секретных бюллетеней Главлита», рассылавшихся В.И. Ленину, Л.Д. Троцкому, Л.Б. Каменеву, И.В. Сталину, в Агитпропотдел, Наркомпрос, ГПУ, основные гублиты, комиссию по наблюдению за книжным рынком. В этих бюллетенях помещались «Сводки и отчеты инотдела Главлита под рубриками «Положение книгоиздательского дела в Германии», «Русская печать во Франции», «Характеристика зарубежных издательств (по сведениям ГПУ и Главлита)», «Отзывы о зарубежных журналах и газетах», «Сведения о виднейших русских литераторах, эмигрировавших за границу» и др. Эта секретная информация дополняла ту, которую партийно-бюрократическая элита могла почерпнуть из советской прессы, печатавшей информацию о Русском зарубежье, – «Известий», «Правды», журнала «Печать и революция» и др.

В целом, отношение Главлита к русской зарубежной литературе и журналистике было крайне строгим: не пропускались даже издания вполне цензурные, если они готовились «белогвардейскими, эсеровскими, меньшевистскими издательствами, так как доход от них шел на враждебную СССР литературу и на всякие нужды этих партий».

Таким образом, в начальный этап деятельности Главлит постепенно сосредоточил основные направления цензуры в своих руках и централизовал их, хотя тогда Госиздат имел некоторое время права на контроль за книгопечатной продукцией; ряд структур Наркомпроса имели такое же право. Так, Главполитпросвет создал губернские политические комиссии по делам печати, просматривавшие заявления о разрешении издавать газету или журнал, открыть издательство; наблюдавшие за работой частных и кооперативных фирм и др. Инструктивное письмо Главполитпросвета о пересмотре книжного состава массовых библиотек открыло светофор перед, так называемой, библиотечной цензурой, вело к ликвидации в библиотеках «контрреволюционной и вредной» литературы. Такие чистки периодически санкционировались сверху и впоследствии: в 1926, 1930 гг.

Что касается Госиздата, то даже в начале 1927 г. руководитель Главлита П.И. Лебедев-Полянский считал, что «громадная часть литературы идет без цензуры через Госиздат и другие партийные издательства. Все сомнительное, с чем не решаются идти в Главлит, передается этим издательствам и часть там печатается». Он ссылался на мнение некоторых писателей о том, что «ГИЗ может печатать многое из того, что Главлит запрещает». Они якобы даже спрашивают, «почему у власти две мерки». Без сомнения, жалобы по партийным инстанциям Лебедева-Полянского явно преувеличены.

К 1927 г. происходит оформление Главлита как монопольного аппарата цензуры над всей социальной информацией, циркулирующей в советском обществе. «Если перечни государственных тайн в 1918–1919 гг., – пишет А.Ю. Горчева, – разрабатывались и утверждались приказами РВС, с 1923 г. комиссией ЦК под председательством В.В. Куйбышева и одобрения Оргбюро ЦК РКП(б), с 1926 г. – СНК СССР, то с 1927 г. этим ведал только Главлит и Наркомвоенмор. Все виды другой ведомственной цензуры были ликвидированы». Главлит контролировал все стороны журналистского творческого процесса – от производственной до диапазона информации. Это положение Главлита существенно сказывалось на журналистике.

Еще в начале 20-х годов Л.Д. Троцкий заметил, что в советской журналистике идет процесс оказенивания информации. Во многом это происходило из-за того, что каждую тему требовалось увязывать с социалистическим строительством. В.И. Ленин рассматривал новую печать как орудие экономического воспитания масс. Производственная пропаганда быстро стала доминировать на страницах газет, давить на их содержание. При этом не учитывались многие потребности массовой аудитории. Политика Главлита также внесла значительную лепту в выхолащивание журналистского творческого процесса, сужение его диапазона информации, его бюрократизацию. Циркулярная деятельность цензурного ведомства в этом отношении была унифицирована. В 1925 г. выходит первый «Перечень сведений, составляющих тайну и не подлежащих распространению в целях охранения политико-экономических интересов СССР», гриф «Совершенно секретно» (И в этом была возрождена практика XIX в.) Текст первого списка имел 16 страниц и содержал 96 тайн. Вот начало этого документа периода расцвета деятельности Главлита, охраняющего:

«§ 1. Статистические данные о беспризорных и безработных элементах, контрреволюционных налетах на правительственные учреждения.

§ 2. О столкновениях органов власти с крестьянами при проведении налоговых и фискальных мероприятий, а также столкновениях по поводу принуждения граждан к выполнению трудповинности».

Нельзя было публиковать информацию о наличии в аптеках медикаментов, о помощи в районах, охваченных неурожаем, о Кремле, кремлевских стенах, выходах и входах и т.д.

Введение перечней не отменило практику запретительных циркуляров. Их поток продолжался, сокращая тематику выступлений в периодике, диапазон социальной информации, циркулирующей в обществе. Аудитория оберегалась цензурой от сообщений о стихийных бедствиях, крушениях поездов, взрывах на предприятиях. Так, 15 ноября 1926 г. Ленгублит предлагал редакциям не помещать «ни одной заметки» о крушении поездов на Северо-Западной железной дороге «без ведома и разрешения Политконтроля ОГПУ». В это же время Главлит выпустил ряд циркуляров, запрещающих любую информацию о работе аппарата цензуры, что исключало публичную критику Главлита со стороны общественности, писателей и журналистов. Часть документов такого рода осела в архивах, меньшая часть их была опубликована (см. Таблица № 12):

Таблица № 12.

Рост числа циркуляров Главлита

Число «тайн» в перечне 1936 г. уже составляло 372, в 1937 г. прибавилось еще 300. Впоследствии большинство этих инструкций, приказов, распоряжений были собраны в книгу для служебного пользования, прозванную «индексом» или «талмудом». В начале 70-х годов польский вариант такого сборника был вывезен в Англию и там издан.

Стартовавшее в 1922 г. цензурное ведомство довольно быстро превратилось в мощный и разветвленный аппарат, структура которого совершенствовалась и развивалась в течение всей истории Главлита, находившегося в системе управления государством: Наркомпросе, Министерстве народного образования. Руководство Главлитом в первые годы осуществлялось Коллегией из трех человек: председателя – представитель Наркомпроса, по одному представителю от РВС и ОГПУ. Во главе его стояли: в первые годы с 1922 по 1930 г. – П.И. Лебедев-Полянский – известный политический деятель, председатель Пролеткульта (1918–1920), литературный критик. Его сменили Б.М. Волин, революционер, редактор ряда газет, в том числе «Рабочей Москвы» – интересной и популярной газеты, с 1931 по 1935 г. – начальник Главлита; С.Б. Ингулов, один из руководителей журналистики того времени, публицист, начальник Главлита в 1935–1937 гг. На их место затем приходят представители партийной номенклатуры: Н.Г. Садчиков – 1938–1946 гг., К.К. Омельченко, П.К. Романов и др.

Цензурное ведомство включало отделы по разным видам цензуры: иностранной, контроль информации за границу, последующий контроль за местными печатными органами, цензура центральных газет и радиовещания, контроль за книготорговой сетью, библиотеками и полиграфическими предприятиями. Имелись секретный отдел, управление делами, планово-финансовый отдел, бухгалтерия и секретариат.

Центральный аппарат Главлита к 1927 г. состоял из 86 сотрудников, из них: 52 коммуниста, 34 беспартийных, в основном на технической работе, имеющих рекомендации «видных работников-коммунистов» или стаж по военной цензуре в ВЧК. 28 главлитовцев имели высшее образование, 46 – среднее, 12 – низшее. Штат Главлита постоянно разбухал и увеличивался. К 1940 г. в РСФСР насчитывалось около пяти тысяч цензоров, из них лишь 506 имели высшее образование; в центральном аппарате было 174, к 1945 г. уже 265 человек. Росло и число республиканских местных: губ-, край-, обл-, горлитов. Некоторые республиканские главлиты появляются в 40-е годы: в Казахстане – 1937 г., Адыгее и Абхазии – 1943 г. и т.д.

В цензурном аппарате страны в разное время были задействованы такие структуры, как Политконтроль ГПУ, цензура таможен, главпочтамтов; с 9 февраля 1923 г. – Главрепертком, с 23 июня 1924 г. – Худсовет при Главполитпросвете, с 1936 г. – Главное управление по делам искусств и др. Периодически возникали разного рода, как правило, на высшем партийном уровне комиссии, вообще постоянно осуществлялся партийный контроль со стороны многочисленных партийных структур.

Цензурный аппарат выполнял огромный объем работы. Докладная записка начальника Главлита П.И. Лебедева-Полянского от 22 марта 1927 г. в Оргбюро ЦК ВКП(б), извлеченная из архива Д.Л. Бабиченко, позволяет привести данные об этом. За 1925 г. Главлит и Ленгублит не разрешили к изданию 221 книгу. За 1926 г. они внесли изменения в текст 975 произведений, в том числе «политико-идеологического характера» – 448, «по военно-экономическому перечню» – 527; не допустили к обращению 4379 номеров заграничных периодических изданий, 5276 книг и 2674 бандероли. Как Главлит работал с разными типами издательств, можно проследить из таблицы (см. Таблицу № 13).

Цифры хорошо показывают отношение Главлита в это время к частным фирмам: более половины всех исправлений по политическим и идеологическим мотивам приходится именно на них. Однако партийные инстанции были не довольны деятельностью цензурного ведомства. 13 мая 1926 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О № 5 "Нового мира"», где была помещена «Повесть непогашенной луны» Б. Пильняка, которая рассматривалась как «неприемлемая в политическом отношении», содержавшая «критику, имеющую цель дискредитирования Советской власти». В этом же месяце ЦКК ВКП(б) поставили начальнику Главлита на вид за недосмотр № 3 журнала «Новая Россия». Издательство «Недра» пропустили в свет «Роковые яйца» М. Булгакова. В журнале «Красная новь» появился (1925, № 5) рассказ А. Явича «Григорий Пугачев» – «недопустимый», по характеристике самого Лебедева-Полянского. «Сомнительная художественная литература» выходила в «Прибое», «Новой Москве» и других издательствах.

Таблица № 13.

Число книг и периодических изданий, разрешенных в 1926 г. с исправлениями цензуры

Специальная комиссия Политбюро ЦК ВКП(б), проанализировав ситуацию с цензурой, установила, что Главлит за целое полугодие запретил «всего 15 названий из всех прошедших через него литературно-художественных изданий». Комиссия предложила выработать новую инструкцию, где «функции цензуры Главлита были бы очерчены более четко и определенно». В марте 1927 г. Оргбюро ЦК рассматривало снова вопрос о работе Главлита, но не приняло решение, посчитав необходимым одновременно заслушать об этом содоклад Отдела печати ЦК, который считал, что в связи с обострением международного положения наступила «предвоенная обстановка», поэтому работа цензурных органов приобретает особое значение. Наконец, 2 января 1928 г. доклад Главлита был заслушан на заседании Оргбюро и признан неудовлетворительным. Все это явно свидетельствует о том, что партийная власть стремилась усилить партийное руководство цензурой.