Партийная цензура и ее особенности. Распространение партийной цензура от контроля за всей журналистикой к партийной цензуре за нею. Реорганизация Главлита и усиление партийного руководства его деятельностью.

Партийная цензура возникла вместе с появлением партий в начале XX в. Для организаций, которым приходилось работать в подполье и эмиграции, она имела особую роль, так как неосторожно высказанное слово могло граничить с предательством. Аналитики-цензоры МВД России скрупулезно изучали всю информацию, имевшую отношение к тем или иным группам, союзам, кружкам, партиям. В этих условиях развивалась и самоцензура, и цензура лидеров, вождей партии, редакторов партийных изданий, тех, кто отвечал за прессу. В РСДРП данное обстоятельство усугублялось яростной борьбой В.И. Ленина за идейную чистоту рядов организации социал-демократов, возможно, и необходимую тогда (вопрос специальный и нас здесь мало интересующий).

Российская социал-демократическая партия создавалась на грани XIX–XX вв. с помощью такого новейшего для России тех лет средства массовой информации, как газета, занявшая в начале века как тип издания ведущее место в системе информационных служб общества. В.И. Ленин не только своевременно понял это, но и предугадал ее организаторские возможности, использовал их на практике. В своих трудах («С чего начать?», «Что делать?» и др.) он разработал четкий план построения партии с помощью газеты и вложил в это дело недюжинные способности. С тех пор большевики в своей деятельности всегда опирались на такое мощное средство агитации, пропаганды и организации, как печать. До революции 1917 г. в подполье и эмиграции партии требовалась довольно суровая самодисциплина, внутренняя цензура с тем, чтобы можно было взаимодействовать в той или иной степени с открытой аудиторией в стране и уходить от преследований самодержавия. Вместе с тем и сам В.И. Ленин выступал в качестве требовательного цензора и блюстителя партийной чистоты в борьбе за, как потом определят, генеральную линию партии. Здесь, вероятно, не требуется аргументации, поскольку это общеизвестный факт. Во время гражданской войны и военного коммунизма, несмотря на декларации о свободах, на практике действовала жесткая партийная цензура и в целом понятные ограничения свобод. Вспомним приведенное выше мнение и обоснование этих ограничений наркомом просвещения А.В. Луначарским.

Сначала, когда в стране установилась однопартийная система, РКП(б) берет на себя решение проблем всей прессы. Уже в 1919 г. журналистика получила название «партийная и советская печать» (резолюция VIII съезда РКП(б). С этого времени партия считает возможным определять задачи, характер, всю деятельность всей журналистики государства. В ходе борьбы с инакомыслием влияние партии на средства массовой информации растет. Большевики, привыкшие к идеям военного коммунизма, и в период нэпа снова взялись за наведение идеологического порядка, активизировали усилия по борьбе с «уклонами мысли», инотечениями, инакомыслием, другими партийными мнениями, что ярко отражено в постановлениях XII конференции РКП(б), проходившей в августе 1922 г. Под ее воздействием состоявшийся в том же году III Всероссийский съезд работников печати записал в резолюции «О положении и характере партийно-советской печати»: «Возрождающиеся буржуазные элементы стремятся овладеть оружием печатного слова. Отсюда их попытка от невинного листка объявлений, через театральные, кооперативные и т.п. издания, перейти к политической прессе. Все это требует от советской печати особого внимания к предстоящим ей задачам и организованной, систематической защиты революции от напора буржуазных сил».

Журналисты, как ни странно, предлагали усилить партийный контроль за прессой: «Обеспечение идейного влияния и контроля коммунистической партии над печатью возможно при условии действительного приближения печатных органов непосредственно к партии». В другом документе съезда журналистов утверждалось: «Всякое советское издание должно быть коммунистическим, партийным по содержанию, по тону, по характеру. Все без исключения вопросы советская печать должна освещать с точки зрения программы и тактики РКП».

Одновременно документы III Всероссийского съезда работников печати свидетельствуют, что на том этапе большевики не контролировали всю журналистику, несмотря на наличие Агитпропотдела, затем Отдела печати ЦК, нацеленных на эту работу. Однако постепенно партия расширяет сферу своего контроля. В 1924 г. постановлением ЦК РКП(б) «Об усилении партийного руководства печатью и работой издательств» под контроль бралась печатная продукция для самой массовой аудитории – малограмотной, крестьянской и национальной. Практические задачи в связи с этим должны были осуществлять создаваемые на местах отделы печати при губкомах, обкомах и т.п. Отдел печати ЦК признал в своем отчете-книге «Наша печать», что если до 1924 г. книгоиздательская деятельность была в основном стихийной, то к концу этого года было немало сделано, чтобы «регулировать книгоиздательскую деятельность применительно к задачам партии и потребности советского строя».

Цензурный аппарат уже тогда контролировался партийными органами: сначала Агитпропотделом, потом Отделом печати ЦК и ЦК в целом. Они же выступали в качестве арбитра, расследуя жалобы на цензуру и цензоров. Так, в связи с претензиями к Главлиту в 1925 г. Политбюро создало особую комиссию, проводившую расследование, а затем признавшую жалобы на Главлит необоснованными. В 1927 г. уже Совнарком организует комиссию по вопросу о положении литераторов, писавших о произволе цензуры. Итогом ее деятельности была полная солидарность «с выводами Специальной Комиссии Политбюро», признавшей, что «особенного нажима со стороны цензуры нет». Мало того, комиссия рекомендовала «расширить объем работ Главлита также и на те издательства, которые до сего времени осуществляли цензуру самостоятельно». Одновременно в партийных органах росло стремление взять цензуру в свои руки, что проявлялось в критике Главлита. Как уже отмечалось, в мае 1926 г. комиссия Политбюро, обсудив работу Главлита, выразила в резолюции недовольство ею.

Этапным в этом смысле было постановление ЦК ВКП(б) «О работе советских органов, ведающих вопросами печати» (1926). На самом деле это был документ, ограничивающий деятельность Наркомпроса «вопросами административного регулирования печати в соответствии с политикой Советской власти, статистического учета печати, изучения и оценки книг политико-просветительного характера и методического руководства учебниками и учебными пособиями»; деятельность Комитета по делам печати – хозяйственными и производственными вопросами, распространением произведений печати. За Отделом печати ЦК оставалось «скромное» идеологическое руководство, в том числе и цензура, поскольку среди его основных задач были «наблюдение за правильным проведением печатью (во всех видах) политики партии», «осуществление контроля, обеспечивающего идеологическую выдержку и необходимое качество печати». Кроме того, отдел должен был координировать деятельность издательств и распространение печати в соответствии с задачами партии: рассмотрение редакционно-издательских планов, вопросов о новых издательствах и о новых периодических изданиях; «общее руководство по созданию литературы для масс, по доступности ее для них как по содержанию и языку, так и по цене». Ранее все это было в ведении Главлита. Этим документом ЦК ВКП(б) делал практический шаг к официальному распространению партийной цензуры на общество.

Постановление ЦК 3 октября 1927 г. «Об улучшении партруководства печатью» продолжило эту линию. Так, отделам печати всех рангов вменялось в обязанность «следить за идеологической выдержанностью работы издательств», «усилить руководство отделами библиографии и критики в газетах и журналах, превратив их в орудие борьбы против чуждой литературы», и др.

Опытный начальник Главлита П.И. Лебедев-Полянский, как свидетельствует его докладная записка в Оргбюро ЦК 1927 г., сразу почувствовал это вмешательство партийных инстанций в непосредственную работу цензуры. Когда в начале 1927 г. Оргбюро решило снова заслушать вопрос о деятельности Главлита, П.И. Лебедев-Полянский осторожно попытался восстановить прежние взаимоотношения партийных и цензурных органов. С этой целью он ввел в эту докладную записку целый параграф (№ 6). Он начинался с констатации: «Деятельность Главлита протекает в тесной связи с центральными партийными органами». Она осуществляется через «а) взаимное представительство в коллегиях, б) получение директив через Отдел печати, в) ежедневную и спорадическую отчетность». Однако в последнее время Отдел печати «уничтожил свое представительство в Главлите» и стал рассматривать сам «крупные и мелкие» вопросы Главлита. Лебедев-Полянский считал, что это «угрожает ОП из директивно-руководящего органа превратиться в советский аппарат, занимающийся текущей работой». При этом деятельность коллегии Главлита парализована, «ответственность Главлита за работу соответственно понизилась, происходит затор в работе». По мнению начальника Главлита, сложившаяся ситуация ненормальна, «не отвечает общей партийной линии».

В связи с этими претензиями П.И. Лебедева-Полянского Оргбюро ЦК решило вернуться к обсуждению деятельности Главлита через 3–4 месяца и одновременно заслушать другую сторону – содоклад Отдела печати. 2 января 1928 г. состоялось запланированное заседание Оргбюро ЦК, признавшее доклад Главлита неудовлетворительным. Линия по усилению позиций парторганов в цензуре получила дальнейшее развитие. 18 января 1929 г. Оргбюро приняло постановление «О порядке разрешения издания новых журналов». Главлит этим документом был фактически отстранен от этих функций. Все основные типы журналов могли выйти лишь с санкции Оргбюро или Секретариата ЦК партии. «Все прочие» разрешаются к выходу Главлитом, но «по согласованию с Отделом агитации, пропаганды и печати ЦК».

Новый шаг к расширению партийной сферы в цензуре был сделан постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) «О Главлите» 3 сентября 1930 г., по которому Наркомпросу предлагалось провести в двухнедельный срок реорганизацию Главлита. И действительно, 5 октября того же года было принято соответствующее решение Совнаркома СССР. Принципы реорганизации цензурного ведомства были изложены в партийном документе. Его функции вновь урезывались: «Освободить центральный аппарат Главлита от всяческих оперативных работ по предварительному просмотру печатного материала как с точки зрения политико-идеологической, так и с военно-экономической». Для выполнения этих задач создавался «институт уполномоченных» Главлита и политредакторов: «Основным звеном в области предварительного контроля за литературой, радиовещанием и т.п. признать институт уполномоченных. Весь предварительный просмотр всего печатного материала производить в самих издательствах, обязав последние обеспечить содержание необходимого штата уполномоченных Главлита». То есть цензоров поставили на кормление в те учреждения, продукцию которых они контролировали. Интересно, что уже в этом документе открыто обозначилась подмена профессиональных цензоров партработниками: «В районных газетах уполномоченными могут быть назначены редактора газет по совместительству».

11 октября 1930 г. Оргбюро ЦК приняло решение, которым обязанности уполномоченных по государственным издательствам возлагались на их заведующих. Но руководители издательств, как пишет в Культпроп ЦК партии П.И. Лебедев-Полянский, под разными предлогами отказывались «принять от Главлита полномочия и приступить к работе». В апреле 1931 г. Политбюро ЦК ВКП(б) в своем решении определило задачи и обязанности политредакторов, подчеркнув, что они «отвечают перед советским судом и соответствующим партийным контрольным органом за выпуск к печати антисоветских изданий или материалов, искажающих советскую действительность, а также за печатание сведений, носящих секретный характер». Вводилась должность политредактора в журналах. В контроле за печатной продукцией обязаны были участвовать коммунисты – типографские работники.

В ходе проведенной реорганизации Главлита его аппарат был сокращен в три раза – до 25–30 человек, но естественно получил развитие институт уполномоченных и политредакторов, прямо подконтрольных партийным органам, ставшим их составной частью.

Приведенные факты свидетельствуют о том, что начался процесс подмены государственного цензурного аппарата партийным. В этих условиях фигура П.И. Лебедева-Полянского на посту начальника Главлита уже не устраивала верховные партийные органы. В 1931–1935 гг. Главлит возглавляет Б.М. Волин, и уже в его деятельности грани между советским и партийным контролем стираются. Главлит все больше становится учреждением, полностью подотчетным партии. «В лице Главлита, независимо от выполнения им его прямых функций политической и военной цензуры, ЦК партии имеет насквозь партийного, – подчеркивает Б.М. Волин в записке в Политбюро ЦК ВКП(б) 9 апреля 1933 г., – оперативного помощника, у которого – огромные до сих пор еще не полностью мобилизованные возможности». Характерной в этом отношении является докладная записка Б.М. Волина от 25 января члену Политбюро Л.М. Кагановичу, в которой Волин отчитывался, почему им временно был задержан тираж VI тома «Литературной энциклопедии». Он возмущается тем, что, несмотря на полтора года, прошедшие после этой задержки, редколлегия тома не учла указаний т. Сталина, содержавшихся в его статье «О некоторых вопросах истории большевизма». В томе «совершенно бледна, политически немощна, по мнению Волина, статья “Ленин”». Один из главных аргументов начальника Главлита состоит в том, что в этой статье нет «ни одной ссылки на оценку тов. Сталиным роли Ленина и ленинизма». «Статья “Люксембург”, видимо, написана до письма тов. Сталина. Вся она крайне хвалебная, делающая из Л. ортодоксальнейшую марксистку. И только конец подправлен в связи со статьей тов. Сталина». Таким образом, руководящий цензор наставляет и натаскивает авторов умению держать нос по ветру, улавливать партийные веяния, участвовать в мифологизации истории.

В создавшейся ситуации был выработан и обнародован новый документ – Положение о Главном управлении по делам литературы и издательств РСФСР и его местных органов (постановление Совнаркома от 6 июля 1931 г.). Первый параграф нами уже цитировался. В новом положении соединен опыт предыдущих документов, поэтому емкие задачи Главлита изложены в двух параграфах: в одном идет речь о том, что Главлит должен «воспрещать» (задачи Главлита с 1922 г.), а именно

– «воспрещать издание, опубликование и распространение произведений: а) содержащих агитацию и пропаганду против Советской власти и диктатуры пролетариата; б) разглашающих государственные тайны; в) возбуждающих национальный и религиозный фанатизм; г) носящих порнографический характер».

Здесь не упоминается необходимость запрещать антипартийные выпады и выступления: с одной стороны, юридически это более грамотно, с другой – большевики уже не нуждались в этом.

В другом параграфе определяются остальные задачи цензурного ведомства, включающие такие пункты:

• общее руководство и инспектирование местных органов и уполномоченных Главлита; предварительный и последующий контроль над выходящей литературой как с политико-идеологической, так и военно-экономической точки зрения, а также над радиовещанием, лекциями, выставками;

• конфискация изданий, не подлежащих распространению; выдача разрешений на открытие издательств и изданий, запрещение и разрешение ввозить из-за границы и вывоза за границу литературы, картин и т.п. в соответствии с действующими узаконениями;

• издание правил и распоряжений, инструкций по предметам своего ведения, обязательных для всех учреждений, организаций и частных лиц;

• расследование жалоб на решения местных органов и уполномоченных Главлита;

• выработка совместно с соответствующими ведомствами перечней сведений, являющихся по своему содержанию охраняемой государственной тайной и не подлежащих опубликованию или оглашению;

• составление списка запрещенных к изданию и распространению произведений;

• привлечение к ответственности лиц, нарушивших требования Главлита, его органов и уполномоченных.

Следует обратить особое внимание на то, что Положением о Главлите 1931 г. впервые в практике государства, да еще социалистического, была введена одновременно и гласно предварительная и последующая цензура, находившаяся к тому же под основательным и усиливавшимся партийным контролем. Партийный диктат и вместе с ним партийная цензура развивались в 30–40-е годы с геометрической прогрессией, по возрастающей степени. Все решали партийные структуры, начиная от Политбюро, его семерки, пятерки, тройки, Генсека. Это и было, можно сказать, второе в мировом сообществе покушение на государство, которое в конце концов и произошло (первое было совершено, напомним, церковью). Партия большевиков стала государством в государстве. Функции государственных учреждений, в том числе и цензурных, были узурпированы партийным аппаратом.

21 октября 1937 г. было принято знаменательное в этом плане постановление Оргбюро ЦК ВКП(б), инициированное Л.3. Мехлисом, всегда улавливавшим то, что требовало самое высокое партийное начальство. С ноября 1922 г. по январь 1926 г. он работал в Секретариате ЦК партии и был ближайшим, а с ноября 1924 г. первым помощником И.В. Сталина, с 1930 г. возглавлял «Правду» и короткое время, оставившее черный след в журналистике и цензурном аппарате, с 4 сентября по 30 декабря 1937 г. по совместительству был заведующим Отделом печати и издательств ЦК ВКП(б), занимаясь доносами и репрессиями. В октябре Мехлис направил в Секретариат ЦК записку, где рассказал о своей бурной деятельности по выкорчевыванию, как тогда говорили и писали, «политически ненадежных цензоров».

Л.3. Мехлис начал с высшего звена – цензоров центральных газет, которых вызвал в отдел. По его наблюдениям, из 25 человек, «по меньшей мере, 8 вызывали серьезные сомнения». К примеру, в числе названных оказался цензор иностранных газет Жилинский. Причиной «сомнений» в этом случае было то, что Жилинский был латышом и владел 9 языками, причем «до 1927 г. ездил по различным странам (Литва, Германия, Англия)». Вывод: «нуждается в серьезной проверке».

«Гораздо хуже положение с цензорами областных и районных газет, – пишет Л.3. Мехлис.

– Обкомы партии, как правило, не считают нужным выделять на эту работу людей. Встречаются случаи выпуска газет без визы цензора, допускаются грубейшие политические ошибки, многочисленные случаи разглашения военных тайн».

В записке приведены примеры из практики газет Воронежской и Куйбышевской областей.

В «Коммуне» (Воронеж) «9 мая было напечатано, что партийные организации сумеют «возглавить политический переворот в жизни страны». В этой же газете 28 августа говорилось о необходимости вовлечь широкие массы трудящихся «в борьбу с ликвидацией последствия вредительства»; неоднократно появлялись сведения, составляющие военную тайну (расположение заводов, план по выработке каучука заводом СК-2, рассекречена авиабригада и др.). Когда же уполномоченный Главлита тов. Селянинов отказался дать разрешение на выпуск номера от 10 марта, редактор Елозо поставил фальшивый номер Обллита и выпустил газету».

Интересно, что этот же факт свидетельствует о полной подчиненности цензуры на местах партийным функционерам, каким был тов. Елозо. Примеры из практики куйбышевских газет, опубликовавших:

«Тов. Сталин особенно подчеркнул, что для победы классовых врагов в новой обстановке необходимо овладеть большевизмом»; «Добить партийных и непартийных большевиков, преданных партии и Советской власти, преданных делу коммунизма».

Последняя фраза взята из районной газеты и квалифицируется «как контрреволюционная вылазка».

Конечно, такие двусмысленные фразы и огрехи газетного производства не украшают газетный лист, но напомним, что районные газеты тогда только начинали свой путь, их нередко создавали малограмотные рабселькоры, поэтому можно было бы найти на их полосах значительно больше разного рода просчетов. Без сомнения, приведенные примеры в записке Мехлиса не являются свидетельством злонамеренного вредительства местных журналистов и цензоров, не заметивших их.

Однако именно они послужили веским аргументом для окончательного прикрепления цензоров страны к партии. Документ, подготовленный в недрах Отдела печати на их основе, стал постановлением Оргбюро ЦК «О цензорах центральных, республиканских, краевых и районных газет» (21 октября 1937 г.). По нему цензоры перечисленных типов газет были введены в «номенклатуру работников, утверждаемых» соответственно ЦК, крайкомами, обкомами, райкомами партии. Этим был сделан решительный шаг по поглощению советского цензурного аппарата партийным.

Таким образом, партийная цензура сначала была особым видом цензуры в Советской стране. На протяжении всей истории СССР происходило взаимодействие советской и партийной цензур, их взаимодополнение и отчасти борьба, окончившаяся поглощением и подавлением партийной цензурой всех остальных ее видов, хотя на поверхности, официально Главлит продолжал функционировать и в последующие годы как особое цензурное ведомство вплоть до перестройки, 80-х годов, но он полностью был под опекой партийных органов, контролировавших все стороны его деятельности, ведавших назначением его руководства, его рядовых работников, вошедших в номенклатуру партии с обязательным, как правило, членством в ней. Основным вдохновителем этого процесса в 30–40-е годы был генеральный секретарь ЦК ВКП(б) И.В. Сталин.