Процесс капитализации журналистики и его влияние на цензуру. Попытки разработать вопросы о правовом положении журналистов. Расцвет русской печати. Военная цензура.

Послереволюционный период истории России, получивший затем разные характеристики в литературе, наиболее точно, на наш взгляд, был назван теми, кто тогда жил и мог сравнить то, что было до и после революции: обновленный строй – довольно емкое понятие, включающее экономический, социальный и культурный рывок России в число наиболее развитых государств мира. Именно это время становится расцветом русской журналистики, который был обеспечен материально развитием капитализма и в ее сфере, когда предприниматели, бизнесмены, финансисты осознали, что в новых условиях можно и нужно вкладывать средства в производство не только книг, но и другой печатной продукции. Во-вторых, он был обеспечен процессом демократизации общества, когда в социальной жизни страны стали все больше участвовать трудящиеся классы, рабочие, масса средних и мелких предпринимателей, крестьяне, т.е. бурно развивалась аудитория, потреблявшая разнообразную информацию. В-третьих, русская культура вступила в свой «серебряный век». В научной литературе этот век обычно связывают с расцветом поэзии и искусства, забывая об их бытовании в журналистике, забывая о расцвете русской политической мысли, раздвоенной на внутреннюю и эмиграционную, давшую крупнейшие имена в истории человечества.

В России на протяжении всего времени до Первой мировой войны на страницах периодики, на различных форумах, в Государственной думе происходили дискуссии о свободе слова и печати, шла борьба с цензурой. На общем собрании С.-Петербургского литературного общества 6 ноября 1909 г. после доклада П.М. Толстого было принято решение «приступить к разработке вопроса о правовом положении печати в нашем представительном строе сравнительно с положением печати в иностранных государствах, в связи с выяснением неотложных ее правовых нужд и степени их удовлетворения правительственным законопроектом». Затем была создана комиссия о правовом положении печати. Ею в начале 1911 г. был разработан подробный «Вопросник о правовом положении периодической печати после манифеста 17 октября и Временных правил 24 ноября 1905 г.». Он был распространен по редакциям газет и журналов. «Русское богатство» и «Русская мысль» опубликовали вопросник. Материалы, полученные с помощью этой анкеты, были использованы в докладах и статьях членов литературного общества. В 1912 г. вышел интересный и содержательный сборник статей «Свобода печати при обновленном строе».

Общество деятелей периодической печати, организованное в 1907 г. и издававшее журнал «Журналист» (1913–1914), также активно обсуждало эти же проблемы и готовившийся МВД новый закон о печати. С. Ордынский, анализируя в январском номере «Журналиста» за 1914 г. правительственный документ, приходит к выводу, что он фактически восстанавливает предварительную цензуру и является «небывалой еще угрозой русской литературе». Но и всякие проекты и всякие обсуждения были прерваны надвигающейся на страну трагедией, начавшейся Первой мировой войной. В России вводится «Временное положение о военной цензуре», соответствующее требованиям этого типа цензуры.

Следует отметить, что властные структуры после революции 1905 г. все чаще и чаще стали практиковать в мирное время разновидность военной цензуры, объявляя «чрезвычайные условия» в том или ином регионе и вводя в действие «положение о чрезвычайной охране», когда все вопросы о журналистике решались губернатором или градоначальником. На этом настоял председатель Совета министров 1906–1911 гг. П.А. Столыпин, заявивший, что «в столицах и других крупных городах всегда можно держать исключительное положение» и «можно штрафовать газеты по усмотрению». Чрезвычайная или усиленная охрана коснулась к 1912 г., по подсчетам журнала «Запросы жизни» (1912. № 1. С. 22), более 157 миллионов человек. В связи с этим в 1913 г. было:

• наложено на прессу 372 штрафа на сумму около 140 тысяч рублей;

• конфисковано 216 номеров; О арестовано 63 редактора;

• закрыто 20 газет (Журналист. 1914. № 1. С. 24).

«Временное положение о военной цензуре» было подписано на следующий же день после начала войны, 20 июля 1914 г., т.е. оно готовилось заранее. Кстати, 20 января и 12 июля был обнародован «Перечень» сведений, которые запрещалось помещать в печати по военным соображениям, вторая его редакция была дополнена новыми запретами. «Временное положение о военной цензуре» учитывало опыт «чрезвычайной охраны». По нему военная цензура устанавливалась в «полном объеме» в местах военных действий и «частично» – вне их. 20 июля 1914 г. по распоряжению начальника Генерального штаба в Петрограде была учреждена военно-цензурная комиссия, хотя здесь, как в городе, находившемся на театре военных действий, уже существовала военная цензура. В марте 1915 г. военная цензура была введена и в Москве, несмотря на то, что вторая столица не находилась в прифронтовых условиях. Военная цензура быстро становится всеобъемлющей, включая в себя и политическую цензуру. В секретном письме от 14 декабря 1915 г. на имя начальника Генштаба председатель Совета министров И.Л. Горемыкин, вновь назначенный на этот пост, подчеркивал: «Военная цензура, просматривая предназначенный к выпуску в свет газетный материал, должна оценивать последний не с одной лишь узковоенной точки зрения, а и с общеполитической».

Таким образом, несмотря на активизацию общественной мысли, обсуждение проблем свободы слова и печати, ситуация в цензурном законодательстве страны мало изменилась. На практике же в цензурном режиме произошли существенные изменения. Для журналистики определяющее значение в ее деятельности стало иметь вторжение в журналистский творческий процесс капитала. Оно было всесторонним и всеохватным. Капитал не только активно занялся производством информации в прямом смысле этого слова, но и смог выработать, используя опыт власти, целый ряд каналов проникновения в журналистику и контроля за нею.

Важной потребностью капитала была необходимая для него гласность, рекламирование финансовых оборотов, производимой продукции, а также, что не менее важно, потребность участия в социально-политической жизни общества, управлении им с помощью информационных потоков. Это способствовало обновлению и расширению диапазона информации журналистики, ее проблематики, содержания. На страницах прессы постоянно ставятся вопросы финансовые, биржевые, акционерные, монополизации промышленности, публикуются обзоры отраслей экономики, сообщения о биржевой котировке, банках и др. Вообще растет объем экономической информации.

В связи с этими же потребностями капитала происходят значительные изменения в системе и типологии журналистики: количественно преобладает частная пресса, рассчитанная на массового потребителя: информационные листки, газеты-«копейки», бульварные, рекламные издания. Капитал не скупится, когда дело касалось такого типа изданий, помогающих установить определенные связи с потребителями. Так, правление Волжско-Камского коммерческого банка, передавая Союзу 17 октября несколько тысяч рублей, потребовало от него использовать их на выпуск «дешевой популярной газеты».

Активно развивается биржевая, отраслевая пресса, несущая аудитории информацию непосредственно от производителя товаров, финансиста, дельца, спекулянта. «Распространение биржевых изданий было отражением процесса углубления развития капитализма в России, и сами они являлись своеобразным социальным придатком финансового капитала», – замечает историк А.Н. Боханов. Этот тип газет и журналов, имевший в предвоенный период одноразовый тираж в несколько тысяч экземпляров, создает свою аудиторию, увлекающуюся биржевой спекуляцией и отличающуюся политической пассивностью, стремлением сохранить статус-кво в обществе.

Капитал начинает покупать и подкупать некоторые издания, даже в ущерб финансовым интересам, не получая в данном случае прибыли от вложенных средств. Газета «Утро России» (1907, 1909–1917), издававшаяся на деньги капиталиста П.П. Рябушинского, постоянно приносила ему убытки. «Голос Москвы» (1907–1915) содержался на средства Гучковых и других предпринимателей и тоже был убыточным изданием.

Управленческие устремления капитала проявились и в организации собственных политических партий и их периодики, попытках установить связи и контакты с другими политическими силами, в том числе используя их прессу и контролируя ее. Это характерно для печати кадетов, октябристов, многих частных газет и журналов. В учреждении «Товарищества “Новое время”» в феврале 1911 г. участвовали в качестве основных пайщиков такие бизнесмены, как А.И. Гучков, С.Т. Морозов, Волжско-Камский коммерческий банк. Акционерно-паевая форма издания печати облегчала возможность установления контроля над нею со стороны богатых вкладчиков средств. Как только сошел со сцены основной хозяин такой известной газеты, как «Новое время», она сразу же оказалась в руках четырех банков.

Одним из самых существенных качественных изменений журналистики стало превращение ее в средство получения доходов, прибыли. Издательское предприятие И.Д. Сытина в 1912 г. приносило своим пайщикам, акционерам дивиденд в 12%, А.С. Суворина – 8%, в то время как средний дивиденд для акционерных кампаний в России составлял только 6,4%. Наиболее распространенный тип изданий – газета становится капиталистическим предприятием со всеми вытекающими из этого последствиями, диктующими редакции содержание газеты, подход, к аудитории.

Многие редакционные коллективы превращаются в акционерные кампании, производящие информацию и приносящие большие доходы, что способствует контролю над ними со стороны вкладчиков. Вот небольшая страничка из истории газеты «Приазовский край», где установилась уже на рубеже веков своеобразная цензура самих акционеров. Так, в резолюции заседания правления акционеров от 23 октября 1899 г. говорилось о том, что редактору газеты С.X. Арутюнову необходимо поставить на вид, поскольку он «недостаточно обращает внимание на содержание помещаемых в газете статей, так как ими иногда задеваются учреждения и лица, задет в оскорбительной форме шахтовладелец». Редактору было рекомендовано воздержаться от оскорбительных выражений по адресу лиц и учреждений. Основным владельцем паев «Приазовского края» был купец Г.И. Шушпанов, и когда газета выступила с критикой «возмутительной алчности господ углепромышленников», это задело его финансово-экономические интересы. Редактору объявили выговор. Редакция выразила акционерам протест: «Газеты призваны служить не лицам и учреждениям, а обществу и государству». Выговор с редактора сняли, но он стал избегать постановки в газете острых проблем, критики. Возник конфликт в редакционном коллективе, который выразил протест новой политике Арутюнова, 8 журналистов перешли работать в «Донскую речь», где опубликовали статью «Почему мы ушли из “Приазовского края?”». «Остаться в «Приазовском крае», – писали журналисты, – значило отказаться от своей чести и человеческого достоинства. Господину Арутюнову стыдно не знать, что у пишущей братии есть кое-что такое, что ни за какие шушпановские миллионы купить нельзя».

К сожалению, история журналистики показывает, что чаще журналисты шли на компромиссы. Дельцы и финансисты попросту покупали их. После смерти А.С. Суворина биржевой делец И.П. Манус в союзе с председателем правления Русско-Азиатского банка А.И. Путиловым систематически подкупали редакцию газеты «Новое время», инспирируя появление в ней статей против В.Н. Коковцева, председателя Совета министров в 1911–1914 гг., заставляя его подать в отставку. И таких примеров приводится достаточно много в научной литературе и публицистике. Журналисты превращаются в наемных работников «литературной промышленности» (термин тех лет).

Наконец, одним из важных механизмов капитализации журналистики становится реклама, являющаяся основной формой кредита журналистики со стороны капитала и контроля за нею. Ее удобство для капитала в том, что она представляет собой скрытую форму финансирования. На практике удельный вес рекламы в прибыли газет стал превышать сумму доходов от подписки и розничной продажи.

Уже в этот период появляются и с успехом действуют фирмы, производящие и распространяющие рекламу. В России почти монопольного положения в начале XX в. добилось контрагентство «Л. и Э. Метцель и К°», имевшее прочные связи с банковским капиталом (Азовско-Донской коммерческий банк). К 1914 г. оборот этой фирмы превышал 10 млн. руб. Она активно вмешивалась в редакционную политику зависящих от нее изданий, к примеру газеты «Современное слово», приказывая, куда помещать рекламу, чью и даже на какой странице.

Существенное значение имело то, что рекламодателями становятся не отдельные лица, а мощные коммерческие, промышленные и финансовые предприятия, в расходно-доходных статьях баланса которых появляется особая статья расходов на объявления. И поскольку газеты от рекламы получали не менее 35–40% всего дохода бюджета, постольку рекламная информация была основным каналом проникновения капитала в журналистику и контроля за нею. Уже в самом начале века многие считают такую зависимость журналистики от капитала ее грехопадением. Дигамма (М.В. Васильев) в брошюре «Зло всей прессы» (1904) замечает: «Развращение печати неизбежно произошло от того, что она, под предлогом борьбы за духовные интересы, благодаря объявлениям, преобразилась в промышленно-денежную спекуляцию». Публицист Н.Я. Абрамович обвиняет даже «Русское слово» в том, что оно «несет знамя служения рынку».

В этих условиях создавался такой цензурный режим, при котором действия власти, Главного управления цензуры по делам печати дополнялись контролем за журналистикой со стороны капитала, что имело уже тогда для развития журналистики определяющее значение (проблема, требующая нового самостоятельного исследования). Обстоятельства вынуждали правительство видоизменять и свою тактику в отношении журналистики, активнее применять экономические рычаги воздействия на нее. Растут суммы, вкладываемые правительством в подкуп газет и журналов, разнообразятся формы предоставляемых изданиям экономических льгот.

МВД сосредоточило в своих руках субсидирование журналистики, создав секретный фонд, выросший к 1916 г. до 1 млн. 700 тыс. рублей. Этот фонд расходовался не только на поддержку лояльных изданий, но и на содержание ряда журналистских структур, к примеру Бюро русских журналистов. «Правительственное покровительство» получило большое развитие в начале XX в. Оно включало разнообразные формы экономических льгот: кредитование лояльных издателей, обязательная рассылка газет и журналов, обязательная подписка на них, распределение их по библиотекам, учебным заведениям, сельским и городским учреждениям, бесплатная рассылка по почте, предоставление права на публикацию официальных документов, финансовых отчетов и др.

Но в новых условиях цензурному аппарату так или иначе приходилось разделять контроль над журналистикой с представителями капитала. Предприниматели, бизнесмены, финансисты использовали журналистику не только для рекламы, но и в борьбе за власть и рынок. Они вкладывали средства в газетно-книжно-журнальное производство, создавая свои издания, подкупали журналистов и др. Урок истории журналистики начала XX в. состоит в том, что капитал стал участником создания цензурного режима в обществе. Конкретные же исторические события дали совсем другие уроки. Война положила начало трагическому семилетию истории России. 1914–1920 гг. прервали процесс бурного экономического и культурного развития страны, превратили ее в развалины. Восстановлением всей жизни общества в последующие годы уже занимались совсем другие политические и культурные силы, создававшие и новую журналистику.