Юрий Улановский Жизнь и судьба Максима Литвинова Лукьяновская тюрьма в Киеве считалась в Российской империи местом, откуда совершить побег практически невозможно. Однако то, во что трудно поверить, произошло. В августе 1902 года департамент полиции разослал на все пограничные пункты секретный циркуляр, коим предписывалось поймать "опаснейших преступников и препроводить их под усиленным конвоем в Сибирь".   Пятым в списке беглецов значился Макс Валлах, "рядовой, вольноопределяющийся, иудейского вероисповедания, воспитанник хедера из Белостока". Заключенные в Лукьяновке социал-демократы, готовя побег, избрали Макса своим "атаманом" за решительность и большую физическую силу. По разработанному плану он и трое его товарищей должны были ночью, спустившись по веревке из камеры, вырваться из города на лодке по Днепру. Но реализовать этот план не удалось. Одному из беглецов стало плохо - сердечный приступ. Макс не бросил товарища, просидел с ним всю ночь, пока тот не пришел в себя. На рассвете они прикинулись пьяными и на извозчике объехали за день все киевские бани. Отсиживались от погони и приводили себя в порядок.   Однако оставаться в городе означало ежеминутно рисковать жизнью. Через две недели скитаний по подвалам беглецы покинули Киев, лесами вышли на железную дорогу и добрались до Вильно. Оттуда с помощью контрабандистов перешли германскую границу. Но и здесь было опасно. Петербургская охранка сотрудничала с берлинским полицай-президиумом, который принимал энергичные меры к задержанию лиц, находящихся в розыске. Макс с группой беглецов пробрался в Швейцарию, где в Цюрихе собрались все одиннадцать бывших заключенных, столь дерзко и смело осуществивших побег. На радостях они дали полную сарказма телеграмму начальнику киевского жандармского управления генералу Новицкому, который клялся, что поймает и повесит всех беглецов.   Бедно жила русская эмигрантская колония в Швейцарии   Россияне ютились в дешевеньких комнатах, перебивлись кое-как случайными заработками, порой голодли. Некоторые, не выдержав тягот жизни, отошли от политической борьбы, забыли о своих убеждениях. Но Макс Валлах, ставший Максимом Литвиновым, был не из таких. Он входит в наиболее стойкую часть русской социал-демократии, и именно ему поручают заведовать экспедицией газеты "Искра". В его обязанности входят прием революционеров, бежавших из царской России, связь с конспиративными квартирами распространителей газеты, нелегальная транспортировка "Искры" в Россию. В переписке Литвинов значится под псевдонимом "папаша", однако "папаша" занимается не только распространением крамольных идей. С начала первой русской революции он занимается более серьезным делом - переправляет оружие для российских боевиков и сам совершает поездку в Россию.   В начале 1906 года в Париже на ул. Порт-Ройял открылась конторка никому не известного русского эмигранта Лелькова. Вскоре в Петербург от парижского резидента охранки пришла шифровка, в которой сообщалось, что Лельков - это известный революционер Литвинов и что он вынашивает какой-то чрезвычайно опасный для Российской империи план. Действительно, парижская контора Литвинова занималась размещением оружейных заказов на европейских заводах. В своих отношениях с европейскими фирмами он фигурировал как офицер армии Эквадора.   Затем деятельность Максима Литвинова причудливо переплетается с делами небезызвестного Камо (Симона Тер-Петросяна). Секретное письмо департамента полиции от 27 октября 1907 года гласило: "По вновь полученным Департаментом полиции сведениям, грузин, известный под кличкой "Камо", вместе с друзьями организовал дружину для совершения крупнейшей по размерам экспроприации. Ими выслежено, что в определенном месте в России хранится около 15 миллионов правительственных денег, из коих около 6 миллионов золотом и остальные бумагами. Задумав экспроприировать эти деньги... они рассчитывают вывезти 3-4 миллиона и для этой цели купить автомобиль. В план экспроприации посвящен Макс Валлах".   По убеждению охранки, Литвинов вместе с Камо являлись непосредственными исполнителями тифлисской экспроприации   Однако это не имело ничего общего с действительностью. Налет на карету инкассаторов государственного банка, средь бела дня в центре Тифлиса, был произведен под руководством Камо. Разработка операции, в результате которой громадная сумма ассигнаций попала в руки большевиков, осуществлялась под руководством Красина и Сталина, за что последний и был назван Лениным "чудесным грузином", поскольку Ильич вспомнить фамилию грузина не мог, а деньги на покупку оружия да и на повседневную жизнь в эмиграции были очень нужны.   В тот день, когда группа Камо осуществила дерзкий "экс", Литвинов находился за много тысяч километров от Тифлиса, в Германии. Тем не менее полиция его преследовала. Дело в том, что за границей Литвинову были переданы, из числа похищенных, пятисотенные купюры для размена в городах Европы, поскольку их номера были сообщены охранным отделением всем банкам Российской империи. Провокатор выдал Литвинова, и он был посажен в парижскую тюрьму. Но французские власти не отдали его в руки охранки. Желание премьер-министра Клемансо "услужить" царскому правительству вошло в противоречие с законами Франции. Алиби Литвинова было доказано. Кампания за его освобождение приняла широкий размах, в результате чего ему было предложено покинуть Францию.   Начинался лондонский период жизни, длившийся 10 лет   В 1916 году, в сорокалетнем возрасте, Литвинов женился на молодой английской писательнице Айви Лоу, родившейся в семье венгерских евреев, эмигрировавших в Англию в середине прошлого столетия. С Айви он прожил всю жизнь, до своего последнего дня. Спустя много лет после смерти супруга Айви Лоу разрешили вернуться в Англию.   Вслед за женитьбой произошли события, в корне изменившие судьбу российского эмигранта. Конспиративная кличка "папаша" теперь была не нужна. Максим Литвинов был назначен представителем Советской России в Лондоне. Впоследствии об этих днях он вспоминал: "Итак, я стал полпредом, но у меня ничего не было: ни директив из Москвы, ни денег, ни людей! Излишне говорить, что у меня не было ни опыта, ни подготовки к дипломатической работе. Пришлось начинать буквально на пустом месте".   Однако долго работать в Англии Литвинову не пришлось   Арестованный в Москве по обвинению в организации "заговора послов" Брюс Локкарт был обменен на арестованного в ответ на это в Лондоне Максима Литвинова. С тех пор на протяжении тридцати лет Литвинов занимает высокие государственные и дипломатические посты, становится одним из самых популярных политических деятелей тридцатых годов.   Особую роль Максим Литвинов сыграл в ходе переговоров с президентом Рузвельтом при установлении в 1933 году дипломатических отношений между Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки, уже в качестве народного комиссара иностранных дел. Рузвельт с живым интересом присматривался к российскому дипломату, к его манере держаться, искал в нем какие-то особые черты, якобы присущие подпольщикам, и никак не находил их.   Полноватый человек в очках, одет в строгий костюм, говорит на хорошем английском... Американский президент сумел оценить советского наркома, его интеллект, богатый жизненный опыт. Отнюдь не случайно, что, когда Литвинов в конце 1941 года, в самый тяжелый период войны, приехал в качестве посла в США, между ним и Рузвельтом установились вполне дружеские отношения. А тогда, в 1933-м, Литвинов говорил, что передовые люди России с большой симпатией наблюдали за борьбой американцев за свою свободу, и сослался на архивные материалы Российского министерства иностранных дел. Литвинов сумел убедить Рузвельта в том, что нет ничего важнее для двух стран, чем признать друг друга.   После трудных переговоров, в ноябре 1933 года дипломатические отношения между СССР и США были установлены.   В эти дни министерство связи США установило радиотелефонный канал с Москвой   Рузвельт сделал сюрприз Литвинову, предложив ему осуществить первый в истории трансатлантический разговор. Литвинов пользовался в Америке большим вниманием, в его адрес приходило много писем и телеграмм. Случались и курьезы. Однажды к нему явился зубной врач, выходец из Белостока, предложивший ему, как земляку, сделать бесплатно новые зубы, сказав, что понимает скромные возможности наркома, а расходы он компенсирует за счет других, богатых пациентов.   На прощальном банкете в "Валдорф нейшнл бэнк", владелец, выяснив у Литвинова , что тот получает в 50 раз меньше его, предложил за счет банка приобрести самые лучшие и дорогие вещи для жены, на что Литвинов ответил, что он и его жена будут чрезвычайно благодарны, если эти деньги будут перечислены в фонд помощи американским безработным.   В Москве результатами поездки наркома были довольны. В знак особого расположения Сталин распорядился предоставить Литвинову государственную дачу.   Серьезным этапом в деятельности Литвинова-дипломата была его работа в Лиге Наций. Американский историк международных отношений Уолтерс следующим образом характеризует руководителя советской дипломатии: "Длинную серию его заявлений и речей в Лиге Наций едва ли можно сегодня читать без удивленного восхищения. Ничто в анналах Лиги не сравнится с ними по откровенности и точной оценке каждой ситуации. Ни одно современное заявление не достигает степени столь оправданного критицизма и совершенного предвидения".   Выступления Литвинова в Лиге Наций, в Женеве, и на других международных форумах - за обуздание гитлеровской Германии, несущей гибель миру и Европе, - способствовали росту его популярности. В те годы он получал много писем от самых разных людей. Их авторы просили, чтобы Литвинов был осторожен. Он отвечал, что случиться, конечно, может всякое, но пусть товарищи не волнуются, он верит больше в силу слова, чем в силу свинца.   Сформулированные им принципы неделимости мира и коллективной безопасности получили большой резонанс, способствовали мобилизации общественного мнения всех стран для борьбы с фашизмом. Однако западноевропейские умиротворители Гитлеровской Германии пытались полемизировать с ним: НЕ надо, дескать, опасаться рейха. Гитлер говорит и только. Надо помнить, что лающие собаки не кусаются.   "Я знаю, что лающие собаки не кусаются. Но я не уверен, что это знают собаки",- отвечал Литвинов   Свои отношения со Сталиным Литвинов понимал как отношения людей, связанных одной общей идеей. Признавая руководящую роль Сталина, он никогда не лебезил перед ним. В беседе с другом он с отвращением отзывался о культе Сталина. С годами ему все труднее становилось работать в государственном аппарате. Настроения неуверенности и подозрительности все больше проникали в наркоминдел.   Каток репрессий с дьявольской последовательностью давил старейших и опытнейших сотрудников Литвинова. В 1937-38 годах были арестованы почти все его заместители. Первый заместитель наркома Крестинский был расстрелян по процессу Бухарина.   Заместитель наркома, близкий друг, Стомоняков пытался покончить с собой в тюрьме. Узнав об этом, Литвинов пошел к Сталину. "Я ручаюсь за него, знаю его с начала века", - сказал Литвинов. Сталин, смерив его холодным взглядом, произнес: "Товарищ Литвинов, вы можете ручаться только за себя".   К началу 1939 года работать было невыносимо, вокруг него образовался вакуум. Потемкин, назначенный без его ведома заместителем, публикует статьи по внешнеполитическим вопросам, о которых Литвинов узнает лишь после опубликования. В наркомат на руководящие должности приходят новые люди, которых он совершенно не знает. Советские полпреды направляют информацию не наркому, а непосредственно Молотову.   В конце апреля 1939 года Литвинова вызвали к Сталину   Вот как свидетельствует об этом тогдашний полпред в Англии Иван Майский: "Впервые я увидел, как сложились отношения между Литвиновым, Сталиным и Молотовым. Обстановка на заседании была накалена до предела. Хотя Сталин выглядел внешне спокойным, попыхивал трубкой, чувствовалось, что он настроен к Литвинову чрезвычайно недружелюбно. А Молотов буйствовал, непрерывно наскакивал на Литвинова, обвиняя его во всех смертных грехах".   В ночь с 3 на 4 мая 1939 года здание наркоминдела было оцеплено войсками НКВД. Утром Молотов, Маленков и Берия сообщили Литвинову о его снятии с поста народного комиссара. Полвека спустя, беседуя с поэтом Феликсом Чуевым, Молотов признался: "В 1939 году, когда сняли Литвинова и я пришел на иностранные дела, Сталин сказал мне: "Убери из наркомата евреев". Дело в том, что евреи составляли там абсолютное большинство в руководстве и среди послов".   Оставшихся на свободе дипломатов, по указанию Сталина, стали "разрабатывать", собирая различными способами лживые компрометирующие материалы, готовые стать "обвинением" в громком "процессе послов", планируемом на Лубянке.   Арестованный 10 мая 1939 года член коллегии Наркоминдела Гнедин (Гельфанд) на допросах, после мучительных пыток, подписался под тем, чего домогались следователи, а именно: что "он состоит в контрреволюционной шпионской группе в системе НКИД", которую возглавляет Максим Литвинов. Однако "дело дипломатов" развалилось по совершенно объективным причинам.   Начатое против Литвинова 4 мая 1939 года, оно было тайно прекращено в октябре того же года   Сталин решил ограничиться отстранением Литвинова от какой-либо деятельности. Литвинов был не только снят с должности, но и выведен из состава ЦК. Уничтожение люто ненавидимого Гитлером дипломата было бы слишком демонстративным и чрезмерным шагом. Сталин вел свою "игру": Литвинов еще может понадобиться, союз с Гитлером - насколько он долговечен?! Нападение гитлеровской Германии приостановило "тайную войну" против бывшего наркома иностранных дел и его коллег.   Смертельная угроза, нависшая над страной, требовала новых подходов и привлечения опытных специалистов на фронте и в тылу, во все коридоры власти, опустевшие в годы большого террора. В судьбе Литвинова определенную роль сыграл визит личного помощника президента США Гарри Гопкинса в июле 1941 года, когда тот передал Сталину мнение Рузвельта о том, что возвращение Литвинова в строй и его прибытие в США крайне желательны. Однако Сталин не спешил удовлетворить просьбу Рузвельта.   В те дни ему понадобился переводчик для беседы с английской делегацией. Литвинов хорошо знал английский, а также немецкий и французский языки. Но Сталин был недоволен - Литвинов пришел в толстовке и на вопрос, почему он не в черном костюме, ответил: моль съела. На следующий день его зачислили в штат Наркоминдела.   Поздней осенью 1941 года, в самые трудные для Москвы дни, Сталин решил, что Литвинов крайне необходим для важнейшей дипломатической миссии в Вашингтоне. Специальный военный самолет доставил его из Куйбышева в Москву. Сталин просил забыть все обиды и немедленно выехать в США в качестве посла; одновременно Литвинова назначили заместителем Молотова.   Литвинов прибыл в американскую столицу в день нападения Японии   Несмотря на это чрезвычайное событие, его приезду было уделено особое внимание. Свою миссию в США Литвинов выполнил полностью. Огромная помощь, которую оказывали Соединенные Штаты своему советскому союзнику в борьбе против нацизма, была организована в значительной мере благодаря усилиям виднейшего дипломата и опытного политика, каким был Максим Литвинов. Как только положение на советско-германском фронте стабилизировалось и Красная Армия начала наступать, весной 1943 года Литвинов был отозван в Москву, его место занял никому дотоле не известный экономист из Минска Андрей Громыко. В услугах Литвинова кремлевские вожди больше не нуждались.   На конференции в Тегеран, Ялту и Потсдам опытный дипломат не приглашался. В день семидесятилетия, в 1946 году Литвинову преподнесли "сюрприз": заместитель министра Деканозов объявил ему, что отныне он может не спешить на работу.   Начался последний период жизни, период болезней, забвенья   Я помню морозный день 2 января 1952 года - похороны Литвинова. Толпы людей на площади Воровского, где в то время находился МИД.йМелькание в толпе лиц в одинаковых пальто с барашковыми ворониками. Три автобуса с проверенными пассажирами, отправляющиеся на Новодевичье кладбище. Закрытые ворота для всех остальных...   Максим Литвинов был значительной фигурой среди советских дипломатов, третий, после Троцкого и Чичерина, нарком иностранных дел, он был на голову выше тех, кто пришел позже, а их было немало: Молотов и Вышинский, Шепилов и Громыко, Шеварднадзе и Бессмертных, Панкин и, наконец, Козырев и Примаков.   Идея, которой Литвинов был предан всю жизнь, не выдержала испытания временем, но значит ли это, что он не имеет права на место в нашей памяти? Источник   Особняк на Софийской набережной   хозяином которого ныне является сэр Родерик Лайн, - древняя страница московской истории. Столетие назад, когда богатый сахарозаводчик Павел Иванович Харитоненко из города Сумы решил построить себе представительский дом в Москве, он выбрал самое красивое место - против величественного Кремля. Строительство началось в 1891 году по проекту архитектора Василия Залесского. Создание интерьеров было поручено уже снискавшему славу мастеру - Федору Шехтелю. Он применил ту "художественную методу", которая позднее получила название эклектики. Это своего рода авангард для того времени. Медная дверная ручка - необычная: это целый басенно-мифологический сюжет, будто из времен Лафонтена и Апулея. Собака и... рыба борются за одну и ту же кость.   Здесь же на стенах живопись совсем иного рода - это пейзажи известного французского художника второй половины XVIII века Юбера Робера, привезенные Павлом Ивановичем Харитоненко из Парижа в 1911 году. Ему удалось собрать целую галерею замечательных полотен, многие из которых сегодня являются гордостью Третьяковки, Пушкинского музея, Эрмитажа и Русского музея. Особняку на Софийской набережной тоже выпала честь хранить шедевры мировой живописи.   Для картин была отведена специальная комната, декорированная в стиле Второй Империи. На отделку собственной художественной галереи Харитоненко не поскупился. Для этого был специально приглашен французский художник Франсуа Фламенг: он расписывал потолочный плафон. Его кисти принадлежат и два очаровательных картуша над дверями галереи. Теперь в этой комнате парадная столовая. Стены, обитые светло-бежевым штофом, украшены копиями огромных торжественных портретов королевы Виктории и других коронованных особ Великобритании. Этот эпатаж - лишь предвосхищение того, что посетитель увидит далее. Нижний вестибюль Шехтель оформил в готическом стиле: здесь островерхие деревянные дверные проемы и кресла с высокими спинками.   Слева от парадного входа первоначально располагалась большая столовая   Но после того как дом был отдан под британскую миссию, залу перегородили на три рабочих кабинета. Затем, когда посольство переместилось в новое здание на Смоленской набережной, комнату привели в соответствие с прежним назначением. Главное украшение столовой - великолепный, богато декорированный камин, массивные дубовые буфеты, сплошь покрытые тончайшей резьбой. Ими пользовались еще прежние хозяева Харитоненко... За столовой помещается библиотека. Главная роль в ней, как, впрочем, и во всех комнатах особняка, отведена камину. Это не случайно. Камин, как повелось, непременная часть интерьера в "чисто английском жилище". А об англоманских наклонностях Шехтеля было известно многим. Равно как и его пристрастиях к средневековому декору. Широкая роскошная лестница, ведущая на второй этаж, украшена сложной резьбой, оригинальными балясинами и эффектным, безмятежно восседающим на перилах орлом. А позади него обнажает зубы извивающийся дракон...   На втором этаже широкий холл, посреди которого изумительный полированный камин с тяжелыми чугунными инструментами для топки, в точности выполненными по законам рыцарственных времен. Справа и слева - подлинные старинные гобелены. Их обрамляют затейливые фигурные деревянные капители. Таким образом, у посетителя никак не возникнет сомнений, что он находится в средневековом замке, особенно в холле. После революции в особняке жили высокопоставленные сотрудники Наркомата иностранных дел.   Лучшие помещения занимал заместитель наркома Максим Максимович Литвинов. Его жена Айви (англичанка, урожденная Лоу) прививала художественный вкус детям тем, что заставляла их раскрашивать акварелью настенные гобелены. Или узор инкрустированного паркета в танцзале. Эти своеобразные уроки рисования - сегодня также памятные страницы истории особняка, много повидавшего на своем веку. Причем буквально: ему чуть более ста лет. Меж тем этот паркет сам по себе бесценен.   Он набран из ценных пород дерева и выложен ромбовидным орнаментом, в центре которого большой круг с узором, имитирующим роскошный ковер. Венчает эту круговую композицию огромная хрустальная люстра, помпезно красующаяся в центре потолка. Стены в зале, цвета слоновой кости, и лепной потолок богато декорированы позолотой и барельефами, изображающими античные мифологические сюжеты. Большая часть мебели, с характерными для стиля директории египетскими мотивами, была приобретена прежним хозяином - заводчиком Павлом Харитоненко. А изящный, несколько кокетливый белый рояль лондонской фирмы "Данеманн" доставила сюда английская супруга "красного комиссара" - Айви Литвинова.   Дух официальности, и даже имперской государственности, нейтрализуют симметрично расставленные пальмы в фаянсовых горшках   Однако для отдыха и непринужденного домашнего досуга предназначены вовсе не те помещения, которые так чопорно и величественно повествуют о былых временах. Розовая и Голубая гостиные исполнены совсем в ином настроении. Именно здесь ощущается дух семейственности, домашнего тепла. В Розовой стены обиты шелковым штофом в бежево-розовую полоску. В тон подобрана и обивка мягкой мебели, которая оправлена позолоченным деревом.   О том, что Шехтель читал Дюма, мы можем только догадываться. Но то, что он бывал в замке Блуа, любимом поместье королевы Марго, - факт неоспоримый. Ибо камин в Розовой гостиной точь-в-точь такой, как в спальне Маргариты Наваррской: с изображениями саламандры и дикобраза - эмблемами Франциска I и Людовика XII. Нынешняя хозяйка дома на Софийской набережной, леди Мэнди Лайн, супруга посла Великобритании, рассказала забавную историю, связанную с этими эмблемами: - Лет двадцать тому назад вместе с детьми мне довелось побывать в Блуа. Хотелось присоединиться к экскурсии, чтобы вместе со всеми осмотреть замок.   Но я серьезно опасалась, что младший сын, непоседа, которому тогда было лет шесть, будет бедокурить. Я решила придумать ему "задание", чтобы занять его шаловливый ум. И поскольку он обладал математическим складом ума, я поручила ему сосчитать, сколько в замке изображений саламандры. Мальчик с энтузиазмом занялся их "инвентаризацией" и спустя какое-то время, пока я наслаждалась историческими достопримечательностями, доложил мне о результате... Разговор об интерьерных пристрастиях леди Лайн и ее взглядах на особенности дизайна мы продолжили в Голубой гостиной, оформленной в неоготическом стиле. Камин здесь украшен изумительной резьбой, где мотивы средневекового рыцарства имеют вполне осязаемые скульптурные формы: круглые, сложенные из "кирпича" башни замка, вздыбленные кони, несущие одетых в доспехи воинов... Потолок "расчерчен" деревянными балками на строгие геометрические фигуры и покрытый кессонами с орнаментом в голубых тонах.   "Эта комната, по моему убеждению, самая уютная, - говорит леди Лайн, - потому что она, так сказать, очень веселая: здесь такие забавные деревянные гномы. Они будто нарочно притаились над дверями, чтобы внезапно прыгнуть на ничего не подозревающего гостя. Такие дерзкие создания! Вообще в особняке, являющемся подлинным произведением искусства, время течет по-особому, словно вспять. Говорят, что Шехтель создавал этот прекрасный особняк под впечатлением от английской архитектуры. Известно, что он бывал в Глазго, устраивал там выставки. Однако, как мне кажется, для Великобритании такой модерн не совсем типичен. Правда, похожие фрагменты можно обнаружить у нашего известного дизайнера лорда Рене Макинтоша. Но это в Шотландии..."   Семейству сэра и леди Лайн довелось жить и работать в разных странах мира   В Швейцарии у них был дом, тоже XIX века, но более скромный, простых форм и чистых линий. В Нью- Йорке - большая квартира на 19-м этаже. Леди Лайн досадовала, что у американцев, по обыкновению, слишком маленькие кухни. У самой леди Лайн в ее трехэтажном доме в Лондоне кухня большая. Она заменяет столовую. В белом танцевальном зале главное внимание привлекает большая копия парадного портрета Королевы Елизаветы II. В ней можно одновременно и кулинарить, и даже принимать гостей. Гостиная есть, но во дворе, в специально построенном помещении: это настоящий салон с диванами, креслами и, конечно, неизменным камином. Главное преимущество ее лондонского дома - непосредственная близость Ричмонд-парка, огромного зеленого оазиса неподалеку от центральной части города. А в Москве она предпочитает прогулки в Серебряном Бору, на Воробьевых горах и в Царицыне. Тем не менее, всегда с удовольствием возвращается в свой роскошный особняк на Софийской набережной, который господин посол называет настоящим музеем. И что интересно, такое же мнение об этом особняке сложилось у Брюса Локкарта: он - видная фигура в истории дипломатических отношений между Россией и Великобританией. В своих воспоминаниях бывший вице- консул описал званый вечер, происходивший в доме сахарозаводчика Харитоненко в январе 1912 года: "Это был огромный сказочный дворец. Волшебная страна цветов, привезенных из Ниццы, с оркестрами, игравшими в каждом вестибюле..." Прошло уже почти столетие, а дом по-прежнему поражает воображение всякого, кому посчастливилось увидеть это чудо, созданное мастером, имя которому - Федор Шехтель источник Слоним   www.pseudology.org